Текст книги "Российский конституционализм: проблемы становления, развития и осуществления"

В политической сфере функции конституции неразрывно связаны с ее сущностью. Во многом от того, какую сущность приобретает конституция, зависит эффективность ее действия в сфере политики. Ведь сущность конституции – это квинтэссенция ее социально-политического содержания. В отечественном государствоведении еще в советский период разграничивали классовую сущность конституции и ее содержание. Под классовой сущностью понимали основную социально-политическую характеристику конституции. Она находит свое проявление в ее содержании, принципах, свойствах и функциях, оказывает решающее воздействие на ее форму, определяя ее принципиальные черты. Содержание конституции – это конкретизация ее классовой сущности. Причем содержание может изменяться в рамках данной сущности под воздействием ряда объективных и субъективных факторов. Конституция имела два содержания – одно социальное, другое правовое[210]210
  Отмеченный подход применялся в исследованиях конституционного права как развитых буржуазных государств, так и развивающихся стран. – См.: Юдин Ю.А. Конституции // Конституционное право развивающихся стран. Предмет, наука, источники / Отв. ред. В.Е. Чиркин. – М., 1987. – С. 172.


[Закрыть]. Дело в том, что такой подход основывался на формационной теории, в соответствии с которой специфика сущности конституции в различных странах привязывалась к определенной общественно-экономической формации. На всем протяжении развития советских конституций, даже в позднем периоде, получившем название «развитого социализма», доминировало классовое представление о сущности конституции, которая определялась тем, какому классу (классам) она служит и какой тип собственности закрепляет[211]211
  Фарберов Н.П. Новая Конституция СССР – манифест эпохи строительства коммунизма // Конституция развитого социализма. – 2-е изд. – М., 1979. – С. 8.


[Закрыть].

В современном конституционном праве некоторые авторы признают наличие юридической и социальной сущности у конституции[212]212
  Чиркин В.Е. Конституционное право в Российской Федерации: Учебник. – М., 2001.– С. 60–61.


[Закрыть]. Юридическая сущность конституции проявляется в особых качествах этого документа, которые обычно рассматриваются как юридические свойства конституции (учредительный характер, высшая юридическая сила, основа законодательства, особый порядок пересмотра и охрана конституции). Социальная сущность конституции, с одной стороны, закрепляет волю доминирующего социального слоя, а с другой стороны – социальный компромисс, такие порядки и правила «политической игры», которые соответствуют интересам большинства.

На наш взгляд, сущность конституции и есть ее социально-политическое содержание, так сказать, в концентрированном виде. Для его определения необходим социологический подход. Он позволяет выделить соотношение различных политических сил, сложившееся в ходе разработки и принятия конституции, но также и динамику политических сил в процессе функционирования конституции. Социологический подход нашел обоснование в работах Фердинанда Лассаля. Он подходил к сущности конституции с позиций социолога, рассматривающего фактическое состояние дел в государстве. Для объяснения такого состояния он использует понятие «действительная конституция». По его мнению, «действительная конституция страны заключается лишь в существующих в стране реальных фактических отношениях силы». Поэтому писаные конституции в его понимании «тогда только имеют значение и прочность, если представляют точное выражение действительных отношений силы в обществе»[213]213
  Лассаль Ф. Указ. соч. С. 26–27.


[Закрыть]. Социологический подход Ф. Лассаля и понятие действительной конституции очень близки к понятию фактической конституции (конституции de facto), которое широко распространено в современном конституционном праве. На основе социологического подхода можно говорить о действительной, реальной или фактической конституции. Все эти понятия одного порядка. В них еще не содержится ответа, какую конкретно сущность имеет та или иная конституция.

В связи с этим необходимо выделить ключевые элементы сущности конституции, которые оказывают политическое влияние на функционирование конституционных норм. Эти элементы можно сформулировать в виде теоретических постулатов или вопросов, ответы на которые и дают общее представление о сущности конкретной конституции. К ним относятся:

1) воля каких политических сил нашла закрепление в конституционных нормах (чья политическая воля была закреплена в конституции?);

2) интересы каких социальных слоев отражаются в конституционных положениях и поддерживаются ими (чьи интересы отражает и поддерживает конституция?);

3) какова степень легитимности конституции, которая во многом определяется условиями разработки ее проекта и порядком ее принятия (как избранный порядок разработки и принятия конституции повлиял на степень ее легитимности?).

В конкретно-исторических условиях и правовой культуре отдельной страны ответы на эти вопросы могут различаться. В конституционной истории одной и той же страны различные конституции могут иметь неодинаковую сущность. Более того, сущность одной и той же конституции с течением времени также может подвергаться преобразованию и отдаляться от первоначального замысла ее создателей. Это связано с тем, что могут меняться социально-политические условия действия конституции, реализации ее норм.

Сущность конституции неразрывно связана с политическими и правовыми институтами, которые она закрепляет. В них как в зеркале раскрывается ее сущность. Такие институты вместе взятые создают полную картину о социально-политическом содержании конституционных норм. Взятые по отдельности правовые и политические институты несут частичку сущности конституции, которая их учредила. Наиболее важными институтами, которые несут на себе бремя сущности конституции, являются основные права и свободы человека и гражданина, разделение властей в системе органов государственной власти, территориальная организация государства, избирательная система, а также взаимоотношения государства и экономики[214]214
  По мнению Д.Л. Златопольского, «главным институтом, в котором сущность конституции выражена с особенной силой, является общественное устройство государства, т. е. политическая система общества, экономическая основа государства и его классовая основа». – Златопольский Д.Л. О сущности конституции // Очерки конституционного права иностранных государств: Учебное и научно-практическое пособие / Отв. ред. Д.А. Ковачев. – М., 1999.– С. 12.


[Закрыть].

В современном конституционном праве выделяют три основных подхода к пониманию сущности конституции: либерально-демократический, марксистско-ленинский, теологический. Эти три направления в конституционном праве по-разному видят основное предназначение конституции в политической сфере.

Либерально-демократический подход сформировался в конце XVIII века, хотя он опирался на идеи и ценности английского и французского Просвещения, на многие постулаты в политике и праве, которые разрабатывались в трудах Дж. Локка, Ш. Л. Монтескье, Ж. Ж. Руссо и других просветителей в рамках школы естественного права.

В основе либерально-демократического подхода лежит доктрина общественного договора, примененная к конституционно-правовой сфере. В соответствии с ним конституция рассматривается как результат общественного согласия, компромисса в той или иной степени между различными социальными слоями и политическими силами по поводу фундаментальных принципов организации общества и государства, взаимоотношений личности и государства. Как утверждал Томас Пейн, «конституция есть вещь, предшествующая государству; государство – это всего лишь детище конституции». В конституции он видел акт не правительства, а народа, создающего такое правительство[215]215
  Пейн Т. Права человека // Пейн Т. Избранные сочинения. – М., 1959.– С. 207.


[Закрыть]. Конституция как общественный договор – важный показатель политического консенсуса, существующего в обществе. Конечно, выражение «общественный договор» не должно вводить в искушение применять его по аналогии с понятием договора, существующего в гражданском праве, но не только там. В современном публичном праве развивается понятие и расширяется применение публично-правового договора, который в такой же степени не может служить аналогией[216]216
  Публично-правовой договор имеет характерные черты, отличающие его от других договоров по субъектам и предмету договора, по характеру обязательств сторон публично-правовых договоров и способов их обеспечения. Вместе с тем такие договоры имеют юридическое оформление и требуют предварительного согласования воль сторон, которые их заключают. – См.: Тихомиров Ю.А. Публичное право: Учебник. – М., 1995. – С. 180–198.


[Закрыть]. В строгом юридическом значении общественный договор никогда и никем не оформлялся. Однако его достижение является важным легитимирующим фактором в процессе разработки и принятия конституции. Он может оказать решающее воздействие на эффективность реализации уже введенных в действие конституционных норм.

Либерально-демократический подход к пониманию сущности конституции проявился при создании Конституции США 1787 года, французской Конституции 1791 года. В XIX веке и в начале ХХ века он пробивал себе дорогу сквозь цензовые и монархические конституции. Однако только после Второй мировой войны, во второй половине ХХ столетия он стал преобладать на европейском континенте в связи с широким распространением демократических форм и способов введения в действие конституций.

В странах, где конституция давно действует в условиях высокого политического консенсуса, она приобретает характер соглашения, к которому каждое последующее поколение может прибавлять новые положения или изменять существующие. По признанию американских конституционалистов Н. Редлиха, Б. Шварца и Дж. Аттаназио в «Американском праве слово конституция имеет более ограниченное значение; она является писаным соглашением, продолжающимся от первого поколения американцев к будущим поколениям»[217]217
  Эти авторы выделяют два значения слова «конституция». Они считают, что в наиболее широком значении конституция означает основной закон страны, содержащий руководящие принципы, в соответствии с которыми осуществляется управление страной. Более узкое значение отмечено выше. – См.: Redlich N., Schwartz B., Attanasio J. Understanding Constitutional Law. – Matthew Bender/Irwin, 1995. – P. 1.


[Закрыть]. Другой американский исследователь Джеффри Рейман утверждает, что основами американской конституционной демократии являются права человека и общественный договор, и рассматривает конституцию с трех сторон: как бумагу (писаный текст), социальную практику и моральное обещание[218]218
  Reiman J. The Constitution, Rights, the Conditions of Legitimacy // Constitutionalism. The Philosophical Dimension / Ed. By Alan S. Rosenbaum. – Westport, Conn.: Greenwood Press, 1988. – P. 132–139.


[Закрыть].

Марксистско-ленинский подход получил развитие во второй половине XIX – начале XX века. Как теоретическая концепция он формировался из идей и взглядов, высказанных классиками марксизма (К. Марксом и Ф. Энгельсом) и существенно дополненных лидером большевиков В.И. Лениным. Последний стремился приспособить постулаты классического марксизма к социально-политическим реалиям России начала XX века. К. Маркс и Ф. Энгельс отмечали, что конституция, являясь результатом классовых битв, устанавливается победившим классом, ставшим господствующим в обществе. По их мнению, после захвата власти господствующие классы должны конституировать свою силу не только в виде государства, но и «придать своей воле… всеобщее выражение в виде государственной воли, в виде закона»[219]219
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 3. – С. 322.


[Закрыть]. И таким законом, прежде всего, является конституция. Подчеркивая классовый характер конституции, В.И. Ленин писал: «Сущность конституции в том, что основные законы государства вообще и законы, касающиеся избирательного права в представительные учреждения, их компетенция и пр., выражают действительное соотношение сил в классовой борьбе»[220]220
  Ленин В. И. Полн. собр. соч. – Т. 36. – С. 535.


[Закрыть].

Практическое воплощение данный подход получил впервые при создании первой советской Конституции РСФСР 1918 года, а затем стал широко использоваться в социалистических государствах, где утверждался особый тип конституций и та или иная разновидность советской формы правления. Представители этого подхода видели в конституции не результат соглашения, а итог классовой борьбы, которая признавалась доминирующим двигателем исторического прогресса. Классовый подход к пониманию сущности конституции отказывал в праве на жизнь политическому компромиссу. В конституции всегда воплощается воля экономически господствующего класса, одержавшего политическую победу над другими классами и более мелкими социальными группами. Поэтому конституция может отражать интересы только победившего в политической борьбе класса, занявшего экономические высоты, т. е. такому классу должны принадлежать и средства производства.

Теологический подход представляет собой определенное сочетание идей светского и божественного права. Он появился значительно позже других подходов как результат распространения в XX веке (преимущественно во второй его половине) конституционных идей и принципов в странах арабского востока, где доминирующее положение занимают источники мусульманского права. Представление о конституции в этих странах ассоциируется со сводом божественных правил, по которым необходимо жить обществу, «религиозной общине». Если конституция существует как писаный акт, она не должна противоречить важнейшему источнику мусульманского права Корану. Политическая борьба не поощряется, если не запрещается, а согласие достигается через верность исповеданию единой религии ислама.

Нормы и принципы мусульманского права оказывают глубокое влияние на конституционное законодательство и сложившуюся форму правления в таких государствах, как Иран и Саудовская Аравия. Мусульманское право играет в этих странах ведущую роль и в других отраслях действующего права, что находит свое подтверждение и на конституционном уровне. Например, Конституция Ирана закрепляет положение об обязательном соответствии шариату всех принимаемых законов[221]221
  Во исполнение данного положения были изданы законы, ориентирующиеся на закрепление в своих статьях общих принципов и конкретных норм определенной школы мусульманского права – ханбалитской в Саудовской Аравии и джафаритской в Иране. – См.: Сюкияйнен Л.Р. Мусульманское право. Вопросы теории и практики. – М., 1986. – С. 102.


[Закрыть]. Причем предписания шариата трансформируются в правовые конструкции, используемые в теории и практике. Так, три требования Корана, которые обязывают консультироваться при принятии важных решений, вершить все дела по справедливости и подчиняться правителю, были положены в основу детально разработанной мусульманскими правоведами теории «исламского правления» – организации и деятельности государства[222]222
  Это не единственный, но очень показательный пример обоснования власти правителя с опорой на религиозные нормы. – См.: Сюкияйнен Л.Р. Шариат и мусульманско-правовая культура. – М., 1997. – С. 14–15.


[Закрыть].

В первой половине XX века М. Вебер предложил триаду типов легитимного господства – традиционное, харизматическое и легальное господство. Если использовать эту классификацию, то для мусульманских государств характерно преобладание компонентов традиционного господства, где обоснование власти правителя всегда опирается на источники мусульманского права. Конституция как документ светского характера также черпает свою силу в религиозных нормах и принципах.

Конституция в этих странах легитимирует «исламское правление» как особую форму теократического государства[223]223
  О теократии, ее видах и о теократическом государстве, организационно-структурных отношениях в системе теократической власти см.: Салыгин Е.Н. Теократическое государство. – М., 1999.


[Закрыть]. Раскрывая содержание исламской республики, Конституция Ирана говорит, что она основана на вере в Аллаха и его всеобъемлющую власть, в «божественное откровение», предопределяющее любые законы, а также в ответственность человека перед Аллахом (ст. 2). В ст. 4 Конституции Ирана отмечается, что данный Основной закон опирается только на исламские критерии. Задача соблюдения положений Конституции возложена на Совет конституционного надзора, в состав которого входят только факихи[224]224
  Хачим Ф.И. Конституционное право стран Ближнего Востока (Иран, Египет, Израиль, ОАЭ, Ирак). – М., 2001.– С. 16.


[Закрыть].

С ролью ислама в качестве важнейшей политико-идеологической основы государства связано и отношение к нему как к одному из легитимирующих факторов, обеспечивающих стабильность правящего режима. Поэтому не конституция выступает мерилом «законности» существующего режима, а исламские ценности, прочно укоренившиеся в массовом сознании и проистекающие из шариата.

В обществе, находящемся на стадии модернизации своей политической, правовой и экономической систем, отношение к конституции является частным аспектом общественного мировоззрения, расколотого дифференциацией социальных слоев. На таком отношении отражается процесс новой стратификации изменяющегося общества.

Конституционное развитие России в XX веке сопровождалось несколькими кардинальными изменениями всего мироустройства народа, цивилизационных основ существования общества и государства. Действовавшие конституции по-разному отражали баланс политических сил и имели неодинаковое социально-политическое содержание.

Конституционный процесс получил в России первые реальные политико-правовые результаты в начале XX века, когда борьба конституционных демократов с самодержавием и реформаторские усилия представителей прогрессивной бюрократии привели к появлению российского варианта консервативной монархической конституции октроированного типа. Такой конституцией стали Основные государственные законы от 23 апреля 1906 года.

Их сущность, по всей видимости, есть смысл рассматривать в границах методологии имперской государственной политики, традиционными ценностями которой были православие, самодержавие, народность. Конституционная реформа 1905–1906 годов была направлена на защитную модернизацию имперской монархии. Следствием ее стало развитие ограниченных представительных начал в управлении государством на общенациональном уровне. В дальнейшем конституционный эксперимент в 1906–1917 годах привел к существенной эрозии традиционных ценностей.

Политическое значение Основных законов 1906 года заключалось в том, что они предусматривали введение смешанной монархии (mixed monarchy)[225]225
  Данный термин отражал особенность английской конституционной монархии конца XVII века.


[Закрыть], которая была идеалом политических мыслителей раннего английского Просвещения, а для Монтескье – политическим образцом для разработки собственной концепции разделения властей. Такая форма правления привлекала английских просветителей второй половины XVII – начала XVIII века в большей степени тем, что давала возможность ограничивать королевскую власть силами аристократии и демократии[226]226
  См.: Лабутина Т.Л. Политическая мысль раннего английского Просвещения // Вопросы истории. – 1991. – № 9-10. – С. 233–234; Franklin J.H. John Lock and the Theory of Sovereignity, Mixed Monarchy and the Right of Resistance in the Political Thought of the English Revolution. – Cambridge, 1981. Более подробно о развитии взглядов на конституционную монархию см.: Лабутина Т.Л. Теория конституционной монархии в раннем английском Просвещении // Монархия и народовластие в культуре Просвещения. – М., 1995. – С. 74–91.


[Закрыть]. Она представлялась им идеальной в английских условиях, так как сочетала в себе преимущества и достоинства и монархии, и аристократии, и демократии, и в то же время нейтрализовала недостатки каждой из отмеченных форм в отдельности.

Российский вариант смешанной монархии не основывался на принципиальном социальном компромиссе между либералами и сторонниками прогрессивной бюрократии, что имело трагические последствия как для института монархии в целом, так и для российского либерализма. Помимо этого в рамках смешанной монархии представителям конституционного движения не удалось развенчать имперское представление о России как о вместилище различных народов и наций с особым статусом территорий, которые они занимали. Представительство в Думе жителей различных территорий (Польши, Северного Кавказа, Средней Азии) основывалось не на принципе равенства, а являлось продолжением прежней имперской политики. Особый состав населения различных территорий был достаточным основанием для формирования и особого представительства в общенациональном парламенте. Концепция формирования российской нации могла бы сплотить различные социальные слои для целей общественных преобразований. Однако Основные законы 1906 года ничего не говорили о таком понятии, как нация. Концепция формирования российской нации не провозглашалась конституционной революцией 1905–1907 годов и не выдвигалась в качестве интегральной части перехода к конституционной монархии, что затрудняло и делало малоосуществимым задачу превращения многочисленных и разнообразных по своему этническому, религиозному и языковому составу подданных Российской империи в конституционное сообщество полноправных граждан.

Основные законы 1906 года в совокупности с учреждениями Государственного совета и Государственной Думы, а также положением о выборах в Государственную Думу конституировали значительный перевес дворянства в верхней законодательной палате. После изменения порядка выборов в Государственную Думу 3 июля 1907 года сильные позиции дворянства были восстановлены в «народной» палате первого российского парламента. Вместе с тем другие социальные слои – крестьянство, рабочие имели своих представителей во всех государственных думах. Можно констатировать, что Основные законы 1906 года допускали участие в политической жизни страны различных политических сил и социальных слоев при доминирующем положении государственной бюрократии и дворянского представительства. По мнению В.В. Леонтовича, «привлечение общественности к законодательству открывало путь к государственной деятельности тем кругам общества, которые до тех пор в лучшем случае имели возможность участвовать в местном самоуправлении»[227]227
  Леонтович В.В. История либерализма в России. 1762–1914 гг. – М., 1995. – С. 464.


[Закрыть]. Бюрократия сохраняла основные рычаги исполнительной власти и в то же время участвовала в законодательной деятельности, так как Государственный совет состоял наполовину из избранных членов, наполовину из членов, назначенных императором. Бюрократия располагала необходимым опытом государственной деятельности, который мог оказаться полезным не только в административной сфере, но и в области законодательства.

В России начала ХХ века сторонников смешанной монархии было немного даже среди либералов, которые стремились эволюционным путем преобразовать самодержавие в конституционную монархию. Именно «Союз 17-го октября» свои политические идеалы связал с Думской монархией, которая стала российской разновидностью смешанной монархии начала ХХ века. В свете эволюции европейского конституционализма на протяжении XIX века более притягательной для российских либералов левого течения (кадетов) была без сомнения парламентарная монархия английского образца. Русские конституционалисты, наблюдая политическое развитие Западной Европы и реализацию идей равенства и свободы, отмечали, что буржуазное движение создало там современное правовое государство, тем самым, похоронив политическое рабство[228]228
  Политический строй современных государств. – Т. 1. – СПб., 1905. – С. 77.


[Закрыть]. Отдельные их представители, такие как В.М. Гессен, в начале ХХ века признавали смешанную форму правления далеко не всегда и не везде приемлемой, что с исторической точки зрения является верным убеждением. Однако это убеждение стало важнейшим принципом политической стратегии и тактики кадетов, которые с самого начала государственных преобразований 1904–1906 годов и на протяжении всего думского периода отрицали возможность конституционного развития России по пути смешанной монархии. В определенной степени в этом проявлялось их доктринерство, отсутствие политической гибкости и учета глубокой политической традиции российского абсолютизма. Современное государство они отождествляли только с демократическим государством, конкретным воплощением которого в зависимости от исторических условий является в одном случае парламентарная монархия, в другом – представительная или непосредственная республика. При этом ими признавалось, что обособление властей и в том, и в другом случае «не может и не должно идти вразрез с демократической природой современного государства»[229]229
  Гессен В.М. Теория правового государства // Политический строй современных государств. – Т. 1. – СПб., 1905. – С. 127–128.


[Закрыть]. Поэтому тот перевес в пользу монархической власти, который возник вследствие принятия Основных законов 1906 года, они считали недопустимым с точки зрения последовательного демократизма и неоднократно выступали с требованиями перераспределения объема власти в пользу Государственной Думы.

Эти обстоятельства свидетельствовали о слишком малом числе приверженцев смешанной монархии в России начала ХХ века. В период социальных потрясений и последующего развития революционных событий в феврале 1917 года сторонники умеренной монархической формы правления оказались в меньшинстве, возобладала политическая тенденция осуществления самодержавия народа. Демократический цезаризм как политическое течение стал преобладать над правовыми формами государственности.

После Октябрьской революции существенно меняется понимание смысла и предназначения конституции в жизни государства и общества, институционализируется и получает широкое распространение новое видение сущности Основного закона страны. Победа большевиков, постепенное, но неуклонное построение однопартийного государства, устранение политических оппонентов под предлогом их контрреволюционной деятельности стали при построении Советской республики условиями реализации взглядов В.И. Ленина на конституцию, государство и право.

Ленинские установки на сущность конституции стали методологической базой для всей теории социалистической конституции как особого исторического типа. Сущность советских конституций не была постоянной, начиная от первой Конституции РСФСР 1918 года и заканчивая Конституцией СССР 1977 года (и, соответственно, Конституции РСФСР 1978 года), но вместе с тем сохраняла черты преемственности, свойственные всем социалистическим конституциям.

По сравнению с либеральными конституциями первая советская конституция отразила и воплотила политическое развитие революционного авторитаризма. Суть его заключается в том, что в целом он опирается на широкую демократическую основу, в отличие от цензовых монархических конституций XIX – начала XX века. Логика революционного авторитаризма исходила из принципа «Salus populi suprema lex esto» («благо народа – высший закон»). Конституция закрепляла новую политическую реальность – союз рабочих и крестьян – в целях увеличения народного блага. Ленин подчеркивал, что Советская Конституция не выдумывается какой-нибудь комиссией и не списывается с других конституций, не составляется в кабинетах, а разрабатывается на основе опыта борьбы трудящихся и организации пролетарских масс, вырастает из хода развития классовой борьбы. Ленин говорил, что все ранее существовавшие конституции «стояли на страже интересов господствующих классов. И только одна Советская Конституция служит и будет постоянно служить трудящимся…»[230]230
  Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 36. – С. 535.


[Закрыть]. Однако забота о народном благе вручалась революционному авангарду – коммунистической партии, представители которой, совмещая партийные и государственные посты, применяли авторитарные методы господства. Классовый подход к конституции служил обоснованием для применения насилия к социальным слоям, не разделявшим цели революционного перехода к социалистическому обществу.

Логика революционного авторитаризма, как справедливо отмечают А.А. Галкин и Ю.А. Красин, имела глубокое внутреннее противоречие[231]231
  Галкин А.А., Красин Ю.А. Россия на перепутье. Авторитаризм и демократия: варианты развития. – М., 1998. – С. 22.


[Закрыть]. Дело в том, что народ состоит из индивидов и социальных групп, имеющих разные интересы, чаяния, убеждения. Конституция может интегрировать и позволить сосуществовать всем этим социальным слоям только при относительно свободном регулировании правового и политического пространства. В ином случае авторитарная власть революционеров, претендуя на роль выразителя воли народа и общего блага, неизбежно эволюционирует в доктрину господства политического меньшинства, навязывающего всем гражданам свою волю.

Концепция диктатуры пролетариата, первоначально тезисно изложенная К. Марксом, впоследствии в реалиях Советской России стала политическим обоснованием революционного авторитаризма большевиков. В «Критике Готской программы» К. Маркс писал, что «между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе». По его мнению, «этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может не быть не чем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата»[232]232
  Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 19. – С. 27.


[Закрыть]. Длительное время эти положения носили гипотетический характер. Конституционное закрепление диктатуры пролетариата стало возможным после прихода к власти большевиков в условиях революционной обстановки, сложившейся в России. На начальном этапе развития советская конституция выполняла не функцию ограничения государственной власти, в отличие от либеральных конституций конца XVIII века, а функцию обоснования политической власти, не ограниченной законом и правом, а опирающейся на революционную законность и революционную целесообразность.

Политическое значение диктатуры пролетариата сохранилось и в последующих советских конституциях, принятых после образования Союза ССР. Положения о диктатуре пролетариата существовали в Конституциях СССР 1924 и 1936 годов, а также в конституциях союзных республик, в частности в Конституциях РСФСР 1925 и 1937 годов. В процессе политической эволюции социальная основа диктатуры пролетариата постепенно расширялась. Во-первых, были ликвидированы социальные слои, возникающие вследствие свободы экономической деятельности, которая была запрещена в Советском государстве. Во-вторых, через систему местных Советов простые слои населения были привлечены к участию в управлении государством под политическим контролем правящей партии большевиков. В-третьих, социальная политика Советского государства способствовала росту благосостояния советских граждан, хотя компартия оставалась главным интерпретатором того, что считалось «общим благом». Можно согласиться с тем, что диктатура пролетариата «была призвана просветить массы, втягивая их в практическую работу строительства нового общества, а затем уступить место народовластию»[233]233
  Галкин А.А., Красин Ю.А. Указ. соч. – С. 23.


[Закрыть]. Стратегическая цель превращения диктатуры пролетариата в режим народовластия повлияла на выработку концепции самоуправления трудящихся, которая предполагала повсеместную и широкую замену форм государственного управления формами общественного самоуправления.

После смерти И. Сталина и осуждения культа личности в период правления Н.С. Хрущева стала формироваться доктрина общенародного государства, которая нашла воплощение в нормах Конституции СССР 1977 года и соответствующих конституций союзных республик (например, Конституции РСФСР 1978 года). Данная доктрина включала в себя несколько элементов, отражавших как преемственность с прежней доктриной диктатуры пролетариата, так и новизну понимания социальной деятельности государства и задач политического развития.

Первое. Доктрина общенародного государства была призвана показать изживание классовых противоречий внутри советского общества, которое основывалось, как утверждала официальная идеология на союзе рабочих, крестьян и интеллигенции. Политический союз двух классов и прослойки (интеллигенция в марксистском понимании не могла быть классом по определению) свидетельствовал о том, что Советская Конституция достигла своего наивысшего развития и имела максимально широкую социальную базу. Отсутствие социальных слоев, способных выражать несогласие или противостоять конституции, создавало видимость всеобщего согласия и политического одобрения социального и правового порядка. А.Н. Медушевский с позиций политической социологии считает, что «тезис об общенародном государстве, ставший венцом советской конституционно-правовой доктрины, выражал новую легитимирующую основу (не классового, а народного суверенитета), призван был придать патриархальной системе партийного абсолютизма некоторые популистские черты»[234]234
  Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм: Российский конституционализм в сравнительной перспективе. – М., 1997. – С. 554.


[Закрыть].

Второе. Расширение политического участия советских граждан через систему Советов сопровождалось сохранением политического монизма партии-государства. Некоторое послабление принципа политического монизма заключалось в том, что на государственные посты стали допускаться беспартийные граждане, а на выборах при сохранении безальтернативного голосования стал выдвигаться единый блок «коммунистов и беспартийных». Однако подлинные выборы на альтернативных началах появились только после 1989 года на союзном уровне и после 1990 года в России.

Третье. Конституция общенародного государства сохранила традиционно-советский подход к соотношению коллективного и индивидуального. Она носила преимущественно коллективистский характер и ставила интересы государства и общества впереди интересов личности[235]235
  Определенным шагом вперед с формальной стороны стало изменение местоположения в структуре Конституции СССР 1977 года раздела о взаимоотношениях государства и личности. Он стал занимать второе место после основ общественного строя и политики. Если Конституция СССР 1936 года содержала 16 статей в главе X об основных правах и обязанностях граждан, то Конституция СССР 1977 года включала 37 статей в разделе «Государство и личность». По мнению Е.А. Лукьяновой, ссылающейся на политико-правовой комментарий Конституции СССР, одновременно с расширением прав и свобод предусматривалось усиление их политических, экономических и, в особенности, юридических гарантий. По-видимому, опора на комментарий, носивший преимущественно политический характер, недостаточный аргумент в пользу существования весомых юридических гарантий прав и свобод. Перечисление таких гарантий, если они были, только повысило бы убедительность аргументации. – См.: Лукьянова Е.А. Значение Конституции СССР 1977 г. в развитии источников российского государственного права // Государство и право. – 2001. – № 4. – С. 108.


[Закрыть]. Конституционные личные и политические права и свободы, широко закрепленные в конституционном тексте, не имели развернутого механизма гарантий как на законодательном уровне, так и на уровне судебной защиты.

После событий ГКЧП в августе 1991 года распад СССР оказался неизбежным, что привело к прекращению действия Конституции СССР 1977 года с изменениями и дополнениями. Возвращение России статуса суверенного государства превратило Конституцию РСФСР 1978 года с изменениями и дополнениями из конституции крупнейшей, но все же одной из союзных республик в Основной закон самостоятельного государства.

В переходный период с 1990 по 1993 год продолжала действовать Конституция РФ (1978 года) с многочисленными поправками в условиях политического противоборства реформаторских сил и сил, стремившихся реанимировать советскую политическую систему. Принятая для монолитного общества в условиях политической гегемонии правящей партии, эта Конституция была явно не приспособлена для умиротворения политических конфликтов правовыми средствами. Многочисленные поправки отражали разновекторные стремления различных политических сил, представленных на Съезде народных депутатов и в Верховном Совете РФ. Конституция не смогла погасить противостояние законодательной и исполнительной властей, не выдержав изменения баланса политических сил и нараставшей социально-политической напряженности.