Текст книги "Схаас"

Вопиющее несоответствие эпохе… Ничего, сейчас исправим.

– Скажи мне, только честно: где ты наслушался баек про свою судьбу?

– Но… мне поведал о ней дух… Дух, призванный сэром Томасом из грядущего, – удивленно воззрился на него Бенджамин. – Это не байки, это пророчество.

– Да, я понимаю, – согласился Джон. – Дух из грядущего. Но он только дух. А кто здесь человек из грядущего?

– Вы, сэр.

– Правильно. А кто исполняет пророчество, дух или я?

– Вы, сэр…

– Значит, кто важнее?

Бен поразмышлял, взвешивая все «за» и «против», и предположил:

– Вы, сэр?

– Совершенно верно. Я. И вот я тебе говорю: забудь о предсказанной тебе смерти. Ее не будет.

– Но, сэр…

– Я сказал! – со сталью в голосе заявил Джон. – Не будет никаких смертей. Никто из нас не умрет.

На лице Бенджамина надежда боролась с недоверием. Джрн терпеливо ждал, что победит.

– Но, сэр, разве вы не говорили Гарри, что будущее туманно?

– Оно немного прояснилось. Как я сказал, так и будет.

Бен еще помолчал, а потом пробормотал, потупив взор:

– Спасибо, сэр.

– Не за что. Ладно, иди к костру, а я поразмышляю о грядущем.

Кажется, получилось. Джон углубился в подлесок, бессмысленно шаря глазами по сторонам. Ему хотелось побыть одному.

Как ни странно, на душе стало тяжело. Ну хорошо, цель достигнута: упаднических настроений в отряде больше не будет. Но сумеет ли он, граф Рэдхэнд, сдержать свое слово?

Предположения Джона строились на том, что смерть поджидает Бена у самой горы, в точке, помеченной на карте.

Но даже если он не ошибся, даже если у него получится спасти Бена – не приведет ли это к беде?

Джон не представлял себе, каким образом это может произойти, но понимал, что игры с судьбой – опасная забава. Петля времени, будь она неладна. Нарушение в установленном ходе событий ведет к непредсказуемым последствиям. Проклятье, все фантасты грядущего так уверенно твердят об этом, будто сами попадают в петли времени каждый уик-энд! Но шутки шутками, а тут есть над чем поломать голову.

Джон прислонился лбом к сосне. Теперь он отлично понимал призрака со всеми его недомолвками.

А что, если вместо Бена погибнет кто-то другой? А что, если смерть Бена – это самопожертвование ради спасения всего отряда? А что, если… даже сразу в голову не приходит, чем еще может обернуться это слово «если», но сердце подсказывало бесконечность возможных вариантов.

Джон не помнил, сколько времени провел наедине с лесом, но, видимо, немало: вернувшись, он обнаружил своих путников уже готовыми к дальнейшему пути. Мучительные, размышления, как и следовало ожидать, ни к чему не привели, в конце концов он заставил себя остановиться на единственно возможном выборе: положиться на судьбу, а там будь что будет. И немного (да что там, правду сказать, изрядно) позавидовал товарищам по оружию, которые к тому же самому выводу приходили кратчайшим путем. Уж они-то использовали отведенное на отдых время на сто процентов – и выглядели теперь куда свежее Джона, чувствовавшего себя выжатым лимоном.

Положительные стороны средневекового фатализма. Много ли вообще пользы от прогресса, если ради него приходится отказываться от душевного равновесия?

Джон постарался придать себе бодрое выражение лица и оседлал Цезаря. Умная животина скосила на него глаз, в котором молодому графу померещились ироничные искорки.

– Трогаем!

И снова поплыли за спину перелески, ручьи и овражки. Глядя вперед, Джон вдруг понял, что Драконова гора заметно увеличилась в размерах со вчерашнего дня.

Ехали двумя парами: впереди Бен и Гарри, за ними Джон с Изабеллой. Несмотря на достаточно однообразный пейзаж, девушка не уставала глазеть по сторонам, словно хотела на всю жизнь запомнить каждую веточку на дереве. Она почти физически ощущала свою причастность к миру легенд и преданий, и похоже было, что ей этого вполне хватает для счастья.

«Как мы это назовем, благородные сэры? – подумал Джон. – Средневековый романтизм?»

Это было в принципе очень мило, но Джона не тянуло умиляться.

Что радовало, так это перемена в Бенджамине. Только сейчас молодой граф понял, что до сих пор по-настоящему не видел этого человека. Еще сохраняя некоторую отстраненность, он то мурлыкал фривольные песенки, то подшучивал над Гарри, то принимался рассказывать истории без начала и конца.

– …Вы не смотрите, что наш Гарри так и норовит уснуть в седле. Сейчас в это трудно поверить, но было время, когда он изрядно побаивался лошадей.

– Бен, что ты несешь?

– Гарри, тебе не следует стесняться: что было, то прошло. А я собираюсь всего лишь воздать должное твоей храбрости. Ведь только истинный герой способен преодолеть тот животный ужас, который накатывал на тебя, стоило кому-нибудь всхрапнуть в десяти ярдах.

Изабелла покатилась со смеху. Джон деликатно улыбнулся и стал с удвоенным вниманием осматривать окрестности.

– Бен, клянусь, если ты не заткнешься, на ближайшем привале я устрою тебе взбучку.

– Гарри, с каких это пор чувство справедливости изменило тебе? – изумился Бенджамин. – Наверное, от недосыпа. Да ты вздремни, пока я рассказываю…

– Сэр Джон, Изабелла, – Гарри повернулся в седле, к неудовольствию своего тяжеловоза, – не слушайте вы этого болтуна. Он, может, и не соврет, но правду так переделает…

– Это искусство досталось мне в наследство от отца, – сообщил Бен. – Поскольку ничего другого наследство не содержало, пришлось довольствоваться этим.

– А кем был твой отец, Бен? – сменила тему Изабелла, за что получила быстрый, но исполненный благодарности взгляд Гарри.

– Мой отец был человеком, достойным во многих отношениях, и обладал немалым количеством талантов, но, к сожалению, то, что он делал, по большей части не доставляло особой радости окружающим. Прошу понять меня правильно: я многим ему обязан и за многое благодарен, однако предпочитаю умалчивать о своем родстве. Я и сейчас упоминаю его лишь потому, что живу и служу у сэра Томаса Рэдхэнда, который никогда не задавал мне подобных вопросов. Напротив, однажды он сказал, и я слышал это собственными ушами, что для него не имеет значения, кто породил человека, важно, каков человек сам по себе.

– Такое отношение к людям можно встретить нечасто, – заметил Джон.

– Вообще никогда, сэр. Я родился в Уэссексе, а сэра Томаса встретил в Уэльсе четыре года назад, где и присоединился к его отряду, сражавшемуся против мятежников. Тогда я думал, что это ненадолго, у меня были счеты к некоторым членам мятежа, как и у них – ко мне, но я прижился и раздумал уходить. Особенно когда прослышал, что сэр Томас направляется сюда, в глухие края. Теперь подумываю даже о том, не завести ли мне клочок земли? Интересно, наградит ли нас сэр Томас ленами за этот поход? Как думаешь, Гарри?

– Спроси у сэра Джона. Откуда мне знать? Да и иду я не за наградами.

– Уж не хочешь ли ты сказать, будто я иду за ними?

На лице Гарри промелькнуло сомнение. Он-то знал, что Бен отправился в поход, так как ему сказали, что это его судьба. Но говорить сейчас об этом не хотелось – вдруг Бен снова захандрит? Уж пусть лучше насмешничает, но остается похожим на себя.

– Даже я не знаю, какой будет наша награда, – закрыл тему Джон, – хоть я и человек из грядущего. Просто недосуг было интересоваться такой мелочью.

– Это правильно, – поддержал Гарри. – Награды нам ни к чему. Служить графу Рэдхэнду – уже награда.

– Ты давно его знаешь? – спросил Джон.

– С тех самых пор, как король Эдуард, покончив с мятежами и усобицами, взялся за Уэльс. – Лицо Гарри озарилось воспоминаниями. – Он тогда и получил свой титул. А мы все получили вторую жизнь. Сэр Томас выдернул нас из клещей Ллевелина и братьев-князей, если бы не его прозорливость, там полегло бы пять тысяч храбрых британцев. Весь тот поход он поистине творил чудеса. Валлийцы сразу же окрестили его колдуном. Ну да это теперь былое, а вот я вам скажу, почему все люди сэра Томаса положат за него голову под топор и еще поторопят палача, чтобы не мешкал. Обосновавшись на этой земле, сэр Томас не просто принес закон, он принес справедливость. Верша суд, он еще ни разу не оправдал виновного и не обрушил кару на безвинного. Еще ни одной хлебной крошки он не отнял у крестьян только потому, что он граф. Если ему нужно что-то сверх налога, он платит за это честной монетой. Он умеет требовать, но умеет и давать. В благословенной Англии, храни ее Господь, нечасто встретишь такого человека, и люди это хорошо понимают.

– И все же, по-моему, две опасности угрожают его доброй славе, – произнес Бенджамин, словно вернувшись к своему трагическому амплуа. Первая: люди недолго помнят добро, зато любую мелочь, которая хотя бы покажется им несправедливой, оставят в памяти навеки. Вторая же: дворяне не любят таких, как сэр Томас. Я слышал, многие обрадовались, когда узнали, что граф уезжает в эту глушь, по их разумению, здесь ему долго не протянуть.

– Да плевать я хотел на всех прочих дворян! – грозно воскликнул Гарри, и лицо у него при этом было такое, словно, попадись ему сейчас на дороге дворянин из королевской камарильи, – нет, не плюнул бы, скорее двинул бы в лоб, чтоб у коня под копытами не путался. – Их заговоры сюда не доберутся, а люди Рэдхэнда никогда его не предадут!

– Счастливый ты человек, Гарри, – скривился Бен. – Ты просто не даешь себе труда подумать о возможных неприятностях. Вот и не видишь, что мы в общем-то ходим по краю пропасти: живем почти на заколдованных землях, с открытыми тылами и с разбойниками под боком. Хорошая заварушка, конечно, сплотила бы людей, но случись что серьезное – никто не придет нам на помощь.

Изабелла, ехавшая по левую руку от Джона, наклонилась к нему и сказала:

– Интересно, многие ли в Британии, когда имеют в виду неприятности своего феодала, говорят «мы»?

– Что бы ни случилось, – сказал Джон, – род Рэдхэндов не погибнет. Я живое тому свидетельство, и не единственное. Они тоже… Пока у Рэдхэндов есть такие люди, они непобедимы.

– Интересно, многие ли, имея в виду свой собственный род, говорят «они»?

– Ты поймала меня на слове. Но, честно сказать, сэр Томас не сильно перегибал палку, когда ругал меня недостойным. Здесь, у истоков моего рода, я меньше всего чувствую себя Рэдхэндом, – со вздохом сознался Джон.

Глава 14
ПИН И ДРУГИЕ ВСТРЕЧИ В ГЛУХОМ ЛЕСУ

За следующие два дня дорога успела прискучить всем четверым. Лес оставался прежним, враги не появлялись, мистические силы никак не давали о себе знать. Казалось бы, радуйся прогулке по свежему воздуху, но несколько угнетало томительное ожидание неизбежных событий.

Даже за недолгий срок путешествие превратилось в цепочку упорядоченных действий. Ночное дежурство, побудка, тренировка с Изабеллой (вернее, со всеми – Бен и Гарри, хоть и утверждали в голос, что порядочному воину следует упражняться только во владении оружием, не смогли подавить в себе желание научиться паре-тройке приемов рукопашного боя). Потом полдня в седле, короткий привал, опять тряска в седле до заката, ужин и сон между вахтами. Джону пришло в голову, что боевой энтузиазм, столь активно эксплуатируемый кинорежиссерами, пожалуй, ничуть не надуман – после недель перехода, да еще в куда менее комфортной обстановке тысячного войска, всякий солдат имеет право порадоваться противнику.

На пятый день пейзаж изменился. Деревья сошлись плотнее, и в низине, в которую нырнул маленький отряд, лес стал уже совсем непроходимым. Пришлось спешиться. Кое-как отыскали оленью тропу, по ней дошли до ручья, и вода вывела их через глубокую ложбину на лесистое всхолмье. Повертев карту, Джон установил-таки, что они сбились к северу от прямого курса. Впрочем, дальнейшая дорога, визуально пройденная с лысой верхушки высокого холма за три минуты, выглядела недурно. Джон сложил карту и обратился к спутникам:

– Пожалуй, мы еще проедем до заката миль пять.

– Постойте-ка, – сказал Бенджамин, подняв руку, чтобы заходящее солнце не било в глаза, – мне кажется, или…

– Точно, – проследив за его взглядом, кивнул Гарри.

– Да, действительно, – подтвердила Изабелла. – Очень странно…

– Ну что там такое? – скрывая раздражение, спросил Джон.

Сам он видел только Драконову гору. Рядом с Эверестом ее трудно было бы заметить, но в этом краю она смотрелась внушительно.

– Дым, – пояснила Изабелла. – Вон, совсем недалеко, мили три отсюда. Это, наверное, очаг. Я слышала, что здесь иногда встречаются люди, только не верила рассказам.

– Это может быть и костер, – сказал Бенджамин. – Дым один, – значит, их там немного.

– Нам нужно быть поосторожнее, – заметил Гарри. – Добро бы и впрямь простое жилище отшельника, а ну как походный костер – как знать, кого сюда занесло?

– Да некому тут быть, если только… люди с разбойных земель, из Зеленой Вольницы? – предположил Бен. – Больше вроде бы и некому, хотя я ума не приложу, какой черт мог их сюда занести.

– Только не из Вольницы, – авторитетно заявила Изабелла. – Сюда никто не ходил. Ведьма запретила.

– Проверить бы нужно, – прищурился Бен. – Как думаете, сэр Джон?

Сэр Джон думал, что лезть на рожон не стоит. Однако понимал, что попытка избежать встречи с противником для его друзей равнозначна признанию в трусости. Рациональный подход к военному ремеслу – тайное проникновение, беззвучная расправа с часовыми, динамитная шашка под полевой кухней врага, хищение секретных документов и последующее растворение во мраке ночи не для них. Они не станут сдерживать себя, если у костра и впрямь обнаружится какой-нибудь враг. С другой стороны, оставлять за спиной неизвестность – тоже не самое разумное решение. Джон согласно кивнул и тронул поводья со словами:

– Только глядите в оба, нам нельзя рисковать.

– Сэр Джон, – шепнул ему Бен, – а ведь вы говорили, что судьба наша изменилась и никто не погибнет. Значит, мы можем нападать на любого противника без всякой опаски?

– Ты слышал такую поговорку: береженого Бог бережет?

Бенджамин понимающе кивнул и занял место во главе отряда. Следом ехал молодой граф, опять мучающийся вопросом, не поставил ли он своим новым «предсказанием» жизни своих спутников под угрозу смерти от самонадеянности. За ним ехала Изабелла, а тылы прикрывал Гарри, который благодаря своему росту и росту коня по совместительству был и впередсмотрящим.

На поверку местность оказалась не такой уж и удобной для передвижения. Самые непролазные чащобы остались по левую руку, здесь деревья росли реже, но склоны холмов и глубокие ложбины, поросшие густым можжевельником, изрядно тормозили путников.

– Да что за черти занесли людей в эти дебри? – выругался Бенджамин, когда его лошадь споткнулась в очередной раз: надвигались сумерки, и в низине было уже темновато.

– Ты бы потише, – посоветовал Джон. – Мы уже близко, незачем оповещать о нашем прибытии всю округу.

– И не следовало бы поминать нечистого, особенно в этих краях, – наставительно добавила благочестивая дочь Висельника.

– Простите, я больше не буду, – не совсем убедительно проворчал Бен.

В ту же минуту его лошадь вновь оступилась, всхрапнула и едва не сбросила седока в можжевельник.

– Тьфу, черт! Слепая скотина…

– Бен!! – страшно зашипели все трое его спутников, а еще один голос возмущенно произнес:

– Нет, это уже совсем никуда не годится, сколько же можно?

– Кто здесь? – воскликнул Бенджамин, мгновенно выравниваясь в седле и кладя руку на меч.

Из можжевеловых кустов, не шелохнув ни единой веточки, выступила низенькая, кряжистая фигура в зеленом кафтане и зеленой же широкополой шляпе с высокой тульей и трудноразличимым серебряным значком.

– Мало того что я тут из сил выбиваюсь, веду вас куда следует, мало того что я не ожидаю никакой благодарности, так на меня еще и плеваться удумали! – бушевал странный незнакомец. – Вам бы небось не понравилось, если бы я через каждый шаг приговаривал: «Тьфу, человек»? Это, черт возьми, по меньшей мере неучтиво!

Бен выхватил меч, Изабелла с тонким писком спряталась за Гарри, а тот, закрыв ее собой, угрожающе надвинулся на незнакомца:

– Изыди, нечистый!

– От немытого слышу! – раздалось в ответ.

Один лишь молодой Рэдхэнд сохранил хладнокровие. Каким чудом – он, пожалуй, и сам бы не сказал, просто не почувствовал, чтобы от этого загадочного типа исходила действительная неприязнь.

– Спокойно, друзья мои! – поднял он руку. – Не думаю, что встреча заслуживает столь бурных эмоций.

– Но перед нами нечистый дух, сэр, – изумился Бен. – Вы слышали. Он сам это признал.

– Я, наверное, не самый сильный специалист в этой области, но не думаю, что настоящий нечистый стал бы ругаться с самим собой. Это было бы нелепо.

– Кто знает, милорд, чего ожидать от чертей? – с сомнением сказал Гарри, не убирая руки от меча, но и не обнажая клинок.

– Между прочим, ваш предводитель говорит умные слова, – заметил коротышка и гордо задрал нос: – Разумеется, я никакой не черт, только самые невежественные крестьяне способны меня с ним спутать. Я Хранитель леса, эльф!

– Настоящий? – не удержалась Изабелла.

– Ну… почти. – Нос коротышки слегка опустился. – Не то чтобы совсем уж эльф, но сродни им. Дитя эльфов, если угодно. Но речь сейчас не о том.

– Вот именно, – грозно сказал Бен. – Ты, недомерок, сознаешься, что завел нас?

– Да, орясина, ты не ослышался. Вы бы не заметили дыма, если бы обогнули чащобу южнее, вот и пришлось мне вас легонько подтолкнуть. Старина Финн уже не в тех годах, чтобы бегать за вами по лесу.

– Уж не собрался ли ты заманить нас в ловушку, нечистый? – нахмурился Гарри.

– Нет, чесоточный, не собрался, больно вы мне нужны. Шагали бы себе куда приспичило, но старина Финн попросил привести вас к нему.

– Кто он такой? – спросил Джон.

– Умный, в отличие от некоторых, человек. Ему нужно поговорить с вами.

– А нам нужно ли говорить с ним?

– Думаю, вам это как раз нужнее, чем кому бы то ни было, – загадочно сообщил полуэльф.

– И о чем же?

– Смею напомнить, это Финн хочет говорить с вами, а не я. Ну мне вас долго еще ждать?

Джон оглянулся на спутников. Военный совет не занял и минуты. Гарри и Бен твердо стояли на том, чтобы не верить «нечистому духу». Изабелла сказала, что полуэльф не кажется ей злым и что ему можно поверить. Джон был солидарен с ней, так что голоса разделились поровну.

Неожиданная задержка в пути не радовала, но оставалось все то же рациональное соображение не оставлять неизвестности за спиной. Изложив его, Джон на правах командира принял безапелляционное решение:

– Едем. Все равно это почти по дороге, а повезет – так и под крышей переночуем.

Он не стал высказывать еще одну промелькнувшую у него мысль: независимо от их желания это странное существо – Хранитель леса, вероятно, в любом случае приведет их туда, куда сочтет нужным.

– Не могу не отметить еще раз ваше благоразумие, сэр, – благосклонно заметил полуэльф. – Следуйте за мной, смертные, и не бойтесь – ваши скакуны не оступятся, пока я веду вас, даже в самом безнадежном мраке…

– Смертные? Ты на что намекаешь, нечистый?! – взвился Бен.

– О Вседержитель и его возлюбленные чада! – всплеснул руками полуэльф. – Как же мне вас называть? Вы – люди, смертные, мы – существа, материальные лишь отчасти, живые по-вашему, лишь условно, стало быть, и смерти в вашем понимании мы не подлежим. В этом основная разница между нами, грязнуля. Поэтому мы вас так и называем: смертные, – последнее слово он произнес с растяжкой, как ребенку. – Все понял, неряха?

Постоянные обзывательства полуэльфа явно бесили Бенджамина, но и в ярости он понимал, что будет выглядеть глупо, если после своих страшных подозрений станет цепляться и мелочам. Его мелко трясло. Джон поспешил прийти на помощь:

– Не сердись на моих спутников, о Хранитель леса, их непонимание проистекает от незнания. Но и тебя я прошу быть сдержаннее на язык, дабы не провоцировать их вспыльчивость, взываю к твоей мудрости веков. Все, ребята, хватит, – добавил он, повернувшись к товарищам. – Нужно ехать, если мы не хотим проторчать здесь до утра.

Люди посмотрели на Джона с уважением, полуэльф тоже изобразил похожее чувство (хотя от Рэдхэнда не укрылись веселые искорки в его глазах; но что за беда? – не подлежало сомнению, что это именно озорное веселье, а не злобная насмешка), после чего, признав, что не может отказать столь мудрому собеседнику, он уверенно затопал вперед.

Смеркалось. В небе загорались первые звезды, нежно розовел закат, лаская редкие пушистые облачка. Странное дело – у полуэльфа не было никаких источников света, но в его присутствии темнота как будто становилась прозрачной, совершенно не затрудняя дороги.

Изабелла с интересом оглядывалась по сторонам. Гарри держался настороже, но видно было, что и его души коснулась сказочность момента. Только Бен продолжал беззвучно кипятиться: до него дошло, какой на самом деле была связь между его руганью и спотыканием лошади.

Дорога вышла на удивление короткой. Шагов через пятьдесят за холмом обнаружилась широкая оленья тропа. По ней проехали не больше ста шагов, потом свернули и примерно столько же прошли по пологому откосу. Расступившиеся заросли открыли бревенчатую хижину, крытую дерном. В единственном окошке горел свет, а на низеньком крылечке стоял, опираясь на посох, просто одетый старец благообразного вида с фонарем в руках.

– Как нам тебя называть, проводник? – запоздало поинтересовался Джон. – Если, конечно, у тебя есть имя.

– А как же нет? Без имен нам нельзя. Настоящего не скажу, и не надейся, храбрый рыцарь, а прозвищем поделюсь. Можешь называть меня Пином. Твое же имя мне известно, так что не трудись.

– Хорошо, – не слишком удивляясь, согласился Джон. – Но вот скажи мне, Пин, из каких соображений ты устроил этот концерт практически у самого порога?

Полуэльф с улыбкой пожал плечами:

– Да так… Очень уж надоела брань этого рубаки. Он ведь все равно имел в виду меня, хотя и не знал этого.

Когда они подъехали к крыльцу, старик спустился навстречу:

– Приветствую вас, путники! Приветствую и приглашаю отдохнуть под кровом моего жилища. Я давно ждал вас.

– Не вас ли называют Финном? – спросил Джон, спешиваясь.

– Совершенно верно, молодой Рэдхэнд, совершенно верно. Только прошу тебя, не говори мне «вы». Я хоть и стар, но не до раздвоения личности. Оставьте коней на попечение Пина – он их устроит, и проходите в дом.

На миг Джона охватило чувство, будто он спит. Ну в самом деле, как принять всерьез, что он, нормальный (или уже давно ненормальный?) житель двадцать первого века, едет сражаться с драконом, а по дороге позколяет какому-то лесному духу увлечь себя к хижине друида, затворника, волхва, может быть даже колдуна? Но длилось это недолго. Наверное, он начал привыкать…

Убранство хижины было скромным: очаг, сложенный из обмазанных речной глиной камней, добротный стол, табурет и две лавки подле него, еще одна вдоль стены – вот и вся меблировка. На противоположной стене висел крест, под ним в углу притулилась полка с двумя книгами – церковными, судя по золоченым распятиям на корешках. В очаге тлели угли, над столом горел светец, а на столе ждал ужин на соответствующее количество персон.

– Садитесь, уважаемые, подкрепите силы с дороги, отдохните.

Все в хижине было чисто и опрятно, сам старик вызывал определенную симпатию, однако спутники Джона не спешили расслабляться. Джону вспомнились многочисленные легенды о видениях, насылаемых нечистью: в них злым силам ничего не стоило создать подобную привлекательную иллюзию. Что не вписывалось в фольклорные представления – так это наличие Библии и креста. По лицам товарищей Джон видел, что их одолевают сомнения.

От старика Финна они тоже не укрылись. Когда гости чинно расселись за столом, даже не думая прикасаться к еде (никому не улыбалось обнаружить впоследствии, что они жевали лягушек и сушеных пауков), он произнес по-английски:

– Возблагодарим Господа нашего Иисуса Христа за прожитый день. Вседержитель, прости нам прегрешения наши. Благослови сей стол и сии яства, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, аминь.

Широким жестом перекрестив стол, Финн продолжил:

– Помолимся, – и, когда все встали, молитвенно сложив руки, но еще бросая недоверчивые взоры, начал читать уже на латыни: «Pater noster…»

Звучный голос его ни разу не осекся. После такой демонстрации питать сомнения было бы глупым упрямством, и все же Джон приметил, что, перед тем как взяться за еду, его товарищи украдкой прошептали краткие молитвы и осенили блюда крестным знамением.

По случаю постного дня мяса на столе не оказалось. Была, однако же, рыба вареная и копченая, был грибной суп, были грибы жареные, было какое-то восхитительное ягодное варево, были орехи в меду липовом и цветочном… Доверие путешественников к Финну быстро росло. Уплетая угощение, Джон лишний раз осмотрел обиталище старика. Теперь приметил он и нехитрую рыболойную снасть в углу, но ни силков, ни какого-либо еще охотничьего снаряжения не обнаружил. Да и то, хозяину на вид больше семидесяти, куда уж тут с луком бегать по чащобе? Хотя, надо сказать, он неплохо сохранился.

Когда пришло время отвалиться от столешницы, Джон приступил к разговору. В сказочной обстановке и говорить хотелось как-нибудь этак, и неожиданно для себя он начал:

– Благодарствуй, хозяин. Уважил, накормил ты нас досыта, благослови тебя Бог за щедрость твою. Но не ответишь ли, какой судьбе ты обязан тем, что живешь в этой глуши?

– Да какая же глушь, господин мой рыцарь? – усмехнулся старик. – Тут многие живут. За ручьем, мили две-три, мои сынки обосновались, миль пять за оврагом – племянник. Потом еще внучка с мужем – полдня на север. А там, западнее, и Боб Ворчун живет, хороший охотник, только нелюдимый он. Но семья у него большая, не чета моей. Так что живут здесь люди, сэр, ежели всех не спеша посчитать, так, пожалуй, десятка два наберется. – Судя по лицу, какое-то время он всерьез обдумывал, не взяться ли считать прямо сейчас, так уж ему приглянулась эта идея, но он поборол искушение и вновь обратился к гостям: – А судьба тут у всех простая. Не захотели под Висельником жить, вот и подались от него. Англия, храни ее Господь, большая, места на всех хватит. Ты, внучка, не обижайся на старика, я, так вышло, знаю, кем тебе Висельник приходился, но это теперь уже дело давнее. Не поладили мы с ним тогда… теперь уж и вспоминать нечего. Так люди, господин мой рыцарь, везде живут. Хотя, не спорю, близ горы их поменьше, чем, к примеру, в Солсбери, но и не как в пустыне. Да и кроме людей тут много кого живет.

– Например? – поинтересовался Джон.

– Например, Пин, – ответил старик, – и его многочисленная родня. Эльфы их много после себя оставили. Только об этом, милостивые государи, вам лучше не со мной поговорить.

– А с кем же? С Пином?

– Ну, если времени не жалко, можете и с ним, – улыбнулся Финн. – А лучше немного обождите, скоро ко мне придет еще один гость, вот он особенно хотел с вами свидеться. Дело у него к вам очень важное.

– Что это за человек?

Финн, слегка помявшись, решил начать издалека:

– Вы все, я вижу, люди крещеные, в Бога верующие непреклонно, в Спасителя нашего и волю Его. С Провидением не спорящие, в замыслах Творца не сомневающиеся. И за то одаренные свыше разумом да рассудительностью. Гость мой, он, как бы сказать, не совсем человек, даже совсем не человек. Однако и с тем же Пином у него мало общего…

– Милорд, – зашевелился Бен, – да ведь он сознаётся, что в засаду нас заманил. Сам-то он человек, а вот прислуживает, поди, чудовищам лесным! Накормил нас, а теперь самих скормить, хочет!

– Стыдись, воин! – нахмурился Финн. – Были бы мне нужны ваши головы, я бы тянуть не стал. Тот, кто ищет встречи с вами, – эльф. Возможно, последний на земле. И у него к вам действительно очень важное дело. По его просьбе я и попросил Пина привести вас сюда.

– А откуда ты вообще узнал про нас? – спросила Изабелла.

– Граф не рассказывал вам про эти земли, про то, что в них до сих пор живет Первозданная Сила? Когда я пришел сюда, я был обычным человеком. Но с годами стал видеть сны о будущем.

– Ладно, положим, у эльфа к нам разговор, – сказал Джон, отказавшись от «сказочного» стиля, которого никто не воспринял. – Но ответь, Финн, нам-то есть ли нужда встречаться с этим эльфом?

– Еще большая.

В этот момент дверь отворилась. Путники напряглись, но это был всего лишь Пин, слегка запыхавшийся, малость запылившийся, зато на вид довольный, как кот, удачно провернувший дельце с баночкой сметаны.

– Все в порядке, Финн, он скоро придет, – объявил он, без церемоний подсаживаясь к столу между стариком и Бенджамином. Удивленная Изабелла посмотрела на него, потом на распятие, на старика и снова на Пина.

Без труда проследив ее взгляд, Финн пояснил:

– Эльфиниты, как и их создатели и собратья, не страшатся креста, потому что не относятся к силам Тьмы и с нечистью ничего общего не имеют.

Пин, уже набравший полный рот орехов с медом, чуть не поперхнулся:

– Финн, эти неумойки опять называли меня нечистым?

– Нет-нет, дружище, ну что ты. Просто я кое-что рассказывал почтенным гостям об истории нашего края.

– Угу, и опять обозвал меня эльфийской безделушкой?

– Ох и злопамятный же ты, – вздохнул старик. – Ну ведь я уже сто раз извинялся.

– Ничего не сто, только семьдесят шесть – я считал.

– Для пяти лет достаточно.

– Как сказать, – пожал плечами Пин и, не забывая отправлять себе в рот новые порции орехов, обратился к гостям: – Финн у нас неглупый, но как пойдет про мой народ рассказывать, так против воли соврет. Его послушать, получается, что эльфы очень любили резьбу по дереву и вот однажды настрогали нас из всяких там сучков да еловых шишек. А мы сами на свет появились, сами – ну то есть с дозволения Вседержителя, конечно, но сами по себе. Другое дело, что эльфы, восхитившись новым творением Вседержителя, взяли нас под опеку, стали за нами ухаживать, учить различным премудростям и древним тайнам природы…

Финну явно было что заметить, по одним только смешинкам в глазах становилось ясно, что спор о происхождении эльфинитов они ведут уже давно и яростно, но присутствие посторонних заставило старика сдержаться, ограничившись ни к чему не обязывающим покачиванием сединами.

Присмотревшись к Пину повнимательнее, Джон, между прочим, подумал, что для этого спора есть все основания. Как бы там все ни обстояло на самом деле, облик эльфинита неизбежно наталкивал на мысли о его родстве с упомянутыми сучками и шишками. Это удивительное существо, ростом едва ли больше трех футов, во всем вроде бы подобное человеку, сильно напоминало толкиеновских онтов, только в миниатюре. Кожа вроде бы похожая на гладкую рябиновую кору, глаза цвета березовой листвы после дождя в летний полдень, темная с прозеленью шевелюра и окладистая борода, изрядно смахивавшая на занавеси мха в глухом бору… С виду неказистый, Пин был подвижен, даже ловок, и подвижным было его лицо, хотя, несомненно, в его очертаниях и угадывалось сходство с тугой и смолистой сосновой шишкой.