Текст книги "Схаас"

Жуткие морды орков почему-то нисколько не пугали. И когда, вновь решившись, бряцающие железом твари набросились, вопя свой непонятный «ракош», Джон почти с наслаждением подался навстречу.

Как он успевал избегать кривых клинков, со свистом падавших на него отовсюду? Он и сам не знал, просто не замечал, что движется с совершенно немыслимой скоростью. Какое-то сумасшедшее видение направляло его руку, он не глядя делал взмах – и человекообразное чудовище падает, брызжа кровью из рассеченной глотки, он не глядя подправлял полет меча – и с глухим ревом рушился орк, потерявший равновесие после неудачного удара. Четверо напали на Джона – а он будто и не видел их, но ятаган одного вдруг зацепился за ятаган другого, третий орк упал от подножки, а четвертый – от смертельного удара. И вот уже Джон атакует сам…

Изабелла и Гарри удерживали вокруг себя не менее шести врагов, их мощные взмахи и быстрые выпады доставали то одного, то другого. Но раненые орки снова и снова лезли в бой. Они были напуганы, Изабелла отчетливо слышала ужас к в их криках, даже «ракош» звучало уже не воинственно, а с отчаянным надрывом, как мольба оставившему их божеству, однако они не останавливались. И она разила их, как и Джон, не замечая того, что сражается так, как никогда не только не умела, но и не мечтала уметь.

Бой окончился внезапно. Последний орк, окровавленный, с обломком ятагана в одной лапе и ножом в другой, набросился на Джона. Он вел себя, словно был только первым среди сотни отборных вояк. Погиб он мгновенно, упал – и на троих драконоборцев обрушилась тишина. Неестественная, глухая, в которой несмело звучали даже собственное дыхание и хруст камешков под ногами.

Двадцать трупов валялись в лужах черной крови. Джон повернулся к друзьям:

– Кажется, все. Они кончились.

Но вместо радости он увидел на их лицах испуг.

– О боже! Джон…

– Святые угодники! Сэр, я сейчас помогу вам.

Молодой граф попробовал сморгнуть пот и только тут понял, что ему давно уже больно. Да так, что он и вообразить себе не мог ничего подобного.

Мучительное жжение угнездилось где-то в глазнице. Он потянулся к лицу, но Гарри успел перехватить его руку.

– Не надо, сэр, я сам вытащу.

– Что там? – еле слышно спросил Джон. Попытка скосить правый глаз привела к новой вспышке обжигающей боли. Ноги подогнулись.

– Не шевели лицом! – строго велел Изабелла. – Гарри, глаз, похоже, цел.

– Что со мной?..

– Молчи, сейчас мы все сделаем.

– Приготовь перевязку, дочка…

– Нет, Гарри, сделай это ты. Я сама вытащу, я смогу.

Великан стащил с рук перчатки и взялся за дело. Девушка погладила Джона по щеке и вытерла ему пот со лба.

– Потерпи немного, Джон. Давай я помогу тебе сесть… Нет, не сюда, лучше на орка садись. Я знаю, тебе больно, но сейчас все пройдет. Я сумею…

«Господи боже, да что со мной такое? – Джону показалось, что воздухе запахло формалином. Сердце бешено колотилось, а страх теперь терзал куда сильнее боли. – Я что, без глаза остался? Нет, так нечестно…» Глаза всегда были его слабым местом. Он почти спокойно относился к скрежету железа по стеклу и прочим вещам, которые доводят до истерики иных людей, но только не к мысли о каком-нибудь несчастье с глазами.

Поэтому, когда Изабелла, все продолжавшая шептать что-то медицински-ласковое, неожиданно сделала быстрое и сильное движение рукой, вытаскивая что-то из его головы… глаз, что ли? – победитель троллей, драконов и орков с облегчением погрузился в обморок.

Истер ничего этого уже не видела. Она бежала, не разбирая дороги, через диковинный лес, ничего не видя перед собой, бежала, пока в груди не разгорелся настоящий костер. Тогда ей пришлось перейти на шаг, а потом она брела, покуда ноги не подломились и она не упала в густую, пряную траву на краю поляны.

Дикое душевное напряжение прорвалось потоком рыданий. Все напрасно! Первозданная Сила отвергла ее, предавшись таинственному пришельцу. Теперь все теряет смысл. Мечты, замыслы, убийство Коры, сражения в Закатном мире, опасный союз с Клахаром – впустую. Проще говоря, впустую – вся жизнь.

Потом она подумала о Джоке, и ей стало так плохо, что даже рыдания прекратились. Раздавленная, растоптанная судьбой девушка содрогалась в беззвучных стонах. Джок теперь обречен. И это, пожалуй, страшнее, чем закрытый путь к высшей власти…

Измученная событиями последних дней, она уснула. Неразборчивые образы теснились в ее оцепеневшем сознании, однако пробудилась она уже далеко за полночь, вполне отдохнувшей.

Прямо над головой, в ветвях орешника, серебристо звенела малиновка. Пахло мятой и тимьяном. Шелохнув листву, рыжей искрой промелькнула белка… Истер улыбнулась спросонья – все было точь-в-точь как в детстве. Сейчас прилетят и другие птицы, чтобы услаждать ее слух согласным пением. Потом она позавтракает лесными плодами. Для них еще не время, но Истер это никогда не смущало. Ах нет, ведь детство уже давно кончилось…

Истер не сразу поняла, где находится, но, оглядевшись и все вспомнив, не предалась отчаянию – слишком претило оно ее деятельной натуре. Недаром, видно, учила ее старая Кора: пока ты жива, ничто не потеряно, что бы там ни мерещилось.

Истер потянулась, размяла затекшее во время сна тело и задумалась.

Если та троица подчинила себе Первозданную Силу, то почему сама Истер до сих пор жива? Без ложной скромности, она самый опасный противник Рэдхэнда. Если только в игре не участвуют какие-то иные силы… но нет, они бы давно уже проявили себя. Тайны клада известны только Истер и Клахару, Да еще Рэдхэнду с его загадочным прислужником – и все они уже сделали свои ходы. Разумеется, во всем происходящем остаются неясности. Например, два меча в руках пришельца и Изабеллы – как такое возможно? Магические предметы единственны и неповторимы, эти же мечи были – Истер чувствовала – не просто похожи, а одинаковы. Неужели их мощь столь велика, что один предмет не может ее удержать и с самого начала ее вложили в два меча? Велико же было искусство древних. Но тогда непонятна их судьба. Один меч точно хранился в горе, где же пребывал все эти века второй и как попал к пришельцу?

Итак, оставалось признать, что она недооценила Рэдхэнда и что ей известно далеко не все. Но и ее противники, видимо, не могут похвастать всезнанием, иначе они ни за что не упустили бы Истер. Недооценивают ее? Возможно… Но главное – даже если Рэдхэнд и способен распорядиться кладом Драконовой горы лучше Истер, он еще не владеет им. Сокровище пока только в пути. И если Длинный Лук и Клахар не промедлят, пришельцу будет нелегко доставить свою волшебную ношу сэру Томасу. Очень нелегко.

Нет, не все еще потеряно! Нужно только не раскисать.

И юная ведьма взяла себя в руки. Самочувствие улучшилось, несмотря на непрекращающееся волнение Первозданной Силы, подобное шторму на море. Осторожные попытки воспринять ее по-прежнему сопровождались головокружением, но Истер переборола себя. Она многому научилась в последнее время. Уже в Закатном мире, на последнем привале перед битвой за лагерь штурканов они с Клахаром соединили свои усилия, и вождь Калу заглянул в мир земли, а Истер направила туда свою волю. Прикрываясь, как щитом, невозмутимостью менее подверженного воздействию Первозданной Силы Клахара, Истер сумела частично воспользоваться мощью Творения – она разглядела четырех путников и Пина, обнаружила поблизости древесных троллей, которые искали пришельца по ее прежнему приказу. По эту сторону Врат ей вновь удалось припасть к Первозданной Силе. Однако тролли не откликнулись на зов, и пришлось сделать усилие, чтобы разглядеть их. Вернее, то, что от них осталось. Духовный взор Истер проник под своды Вязового Чертога, куда в детские годы ей так и не удавалось заглянуть. Увидела и поняла она немногое, но разобралась, что, потеряв след путников, наверное по вине лесовиков, древесные чудища ворвались в их обитель, и там, случайно или нет, встретились-таки с людьми.

Их участь насторожила Истер, но юная ведьма и представить себе не могла, что орки окажутся для путников не страшнее безмозглых троллей. К тому же ночью она пыталась понять, какую роль сыграл в событиях лесовичок по имени Пин – его образ был самым четким.

Не сразу, но она вспомнила этого Хранителя. Из всех лесовиков он один по-настоящему заботился о ней и один по-настоящему донимал нравоучениями. Маленькая и капризная, заблудившаяся в волшебном лесу девочка-колдунья по-своему любила его, ведя с ним непрекращающуюся войну.

Нынешняя непреклонная красавица даже не улыбнулась, сосредоточиваясь на его образе и одновременно пытаясь оседлать бурливую волну Силы.

Слияние с несказанной мощью Творения произошло внезапно и чуть не вышибло душу из тела, но Истер не поддалась. Цепко держалась за одну-единственную цель: найти Пина. И вот в голове промелькнула картинка: хижина посреди леса, мертвый старик, горюющий близ печального одра Хранитель леса. В одно мгновение Истер узнала расположение хижины (милях в восьми от того места, где она была сейчас) и даже смутно догадалась об отношениях, которые связывали Пина и почившего старика. Но дальше все пошло не так гладко. По правде говоря, совсем скверно. Попытавшись отстраниться от Первозданной Силы, она поняла, что не может этого сделать. Ее затягивал водоворот новых картин, непонятных видений и ощущений, не похожих ни на что, известное ей доселе.

Иные образы, связанные с жестокими битвами и колдовскими поединками, пришли, вероятно, из давно минувших времен, другие, как, например, железные огнехвостые птицы и толпы людей, горящих в апокалиптическом пламени, не имели объяснения. Мерно качающийся исполинский маятник в виде полумесяца с бритвенно острой кромкой, какой-то жутковатый и вместе с тем как будто любимый сад, дерево на горе, потом – ледник из запомнившегося сна… И вдруг – чей-то восторг, а рядом – обреченный ужас людей Зеленой Вольницы… Это то, что Истер смогла разобрать, видений было гораздо больше, и болезненная сладость была в том, чтобы лететь по их лабиринтам, постепенно уподобляясь бездумному кленовому листку, сорванному с ветки и влекомому водным потоком в черноту ночи.

Это было хуже, чем с мертвыми штервами, намного хуже. Но Истер недаром считала себя хорошей ведьмой: отчасти она была готова к такому повороту событий. Предвидела, что придется к месту опыт общения со штервами. Как ни трудно ей было выделить самое себя в круговерти видений, отделить случайные картинки от собственной памяти, она справилась, вызвав мысль о Джоке.

Как и тогда, на Смотровой башне Пустого рудника, любимый образ медленно, но верно вытеснял из сознания кипение магического хаоса. Вспомнились любовь и боль, надежды, их крушение и рождение новых надежд – все то, что составляло сознание девушки по имени Истер. Возвращались память и воля.

Наконец она открыла глаза. Все правильно, надежда умирает последней. Dum spiro, spero. Раньше (совсем недавно, еще при жизни Коры) она и подумать боялась, чтобы так тесно соприкасаться с Первозданной Силой, теперь же она делает это – и, наверное, с каждым разом будет добиваться все больших успехов. Кроме того, теперь, высмотрев Пина, юная ведьма определилась в своих намерениях окончательно.

Бледная, с горящими глазами, в заметно поизносившейся одежде, Истер, улыбаясь своим мыслям, зашагала прочь от горы, к осиротелой хижине безвестного прорицателя Финна.

– Мне кажется, Хортин немного ошибся, – сказал Джон, приподнимаясь в стременах и осматриваясь. Делать это одним глазом было очень неудобно, граф обнаружил, например, что ему чертовски трудно определять расстояния, приметы уже знакомого пути казались незнакомыми. По этой причине Джон, хотя у него и была хорошая память на места, не торопился высказывать давно возникшую у него догадку, однако теперь он был абсолютно уверен.

– В чем? – спросила Изабелла.

– Эльфийские сокровища помогают нам. Да, мы по-прежнему не владеем ими – в том смысле, что не можем ими управлять. Однако у меня не осталось никаких сомнений… мы существенно сократили дорогу. Дня на два, не меньше… Нет, на три! Именно по этим оврагам мы шли три дня тому назад, только севернее. Избушка Финна уже осталась за нашей спиной.

– Но это невозможно, милорд!

– Отчего же, Гарри? Полагаю, нас ведет Кольцо Путешествий.

– Но даже с Пином дорога занимала больше времени.

– Пин вел нас не до конца, – возразил Джон. – Я все больше убеждаюсь, что это сыграло свою роль. И не забывай, мы задерживались в Вязовом Чертоге, теперь же идем напрямую.

– Да, Гарри, Джон прав, – сказала Изабелла. – Эльфийская магия помогла нам в бою с орками, а теперь помогает и в дороге. Я давно это вижу. – Она коснулась пальцами Короны, по-прежнему венчавшей ее. – Это не мы были такими непобедимыми, а сокровища эльфов.

– Ну, – пожал плечами Гарри, – не знаю… я вот и без Короны, и без Кольца своим мечом немало покрошил. Ничего так, можно с орками драться и без магии…

Он отвернулся, осматривая лощину. Собственная похвальба не радовала: ему было как-то по-детски обидно, что рядом с двоими волшебными воинами (точь-в-точь прекрасными эльфами, вышедшими из полузабытых легенд!) он сражался как обычный человек. Нелепая досада, но он ничего не мог с собой поделать.

Изабелла без труда угадала чувства великана.

– Честь тебе и хвала! – тронула она его плечо. – Никто другой, кроме тебя, не смог бы это сделать. До сих пор не могу поверить, ведь ты убил орков больше, чем я с Мечом Света. Эльфы поторопились покинуть наш мир. Они гордились бы таким воином, как ты.

– Ты думаешь? – расцвел Гарри, безуспешно делая вид, будто это не самая лучшая похвала, которую он себе мыслил.

Последние три мили они ехали берегом ручья, на нем же и выбрали место для ночлега. Пока мужчины чистили коней, Изабелла выкупалась, потом она занялась ужином, а Джон и Гарри полезли в воду, холодную, как лед, и бодрящую. Боль в глазнице, не отпускавшая в течение дня, неприметно отступила. Затем, сидя у костра, под открытым небом, поглощая горячую похлебку с такой поспешностью и таким дикарским блаженством на лице, что, произнеси кто-нибудь рядом слово «этикет», оно прозвучало бы не более осмысленно, чем урчание в животе, Джон совершенно искренне, то есть без малейшей иронии, сказал себе, что уже давно не трапезничал с таким комфортом, «по-человечески».

Ощущение сытости намертво приковало путников к земле. Мысль о том, чтобы встать на караул, казалась кощунственной, поэтому Джон решил, что возьмет на себя первую вахту, но вслух этого пока что не говорил, твердя себе: «Вот еще только минуточку посижу – и встану, а ребята пускай отдыхают. Вот только еще одну минуточку… Ну еще одну…»

– Первой покараулю я, – сказала Изабелла, – я не так отяжелела от еды.

Она потянулась к Короне Зрячих, но, прежде чем водрузить ее на голову, задумчиво повертела в руках.

– Странно. Она мне ничего такого не показывает, ну или почти ничего… а я без нее чувствую себя какой-то подслеповатой, что ли.

– Наверное, это свойство всех магических вещей, даже тех, что созданы ради Добра, – сказал Джон. – К ним привыкаешь. С ними становишься сильнее, умнее… и добрее, наверное.

– Так и в сказках говорится, – подтвердил Гарри. – И во всех легендах. Зачем бы тогда и волшебство было нужно, я имею в виду такое вот, светлое. Конечно, чтобы помогать в добрых делах.

– Нет, тут что-то не так, – встрепенулась Изабелла. – Это что же получается, потеряй какой-нибудь добрый волшебник свой посох – и перестанет быть добрым? Или сэр Джон – Меч Правосудия с самого начала был с ним, так неужели ты думаешь, что, если отнять у Джона Меч, он перестанет быть справедливым?

– Что ты, конечно нет! Дело-то в другом: все герои легенд – добрые, сильные, справедливые, только для победы над злом им нужно быть еще умнее и сильнее.

– То есть сами по себе они недостаточно добрые, умные и смелые? – задумчиво спросила Изабелла.

«Старая, как мир, проблема», – подумал Джон.

– Мне кажется, вы оба по-своему правы, – проговорил он. – Простим героям легенд их недостаточность: по крайней мере, они идут в бой, не зная наперед, что их ожидает волшебная помощь. Они в достаточной мере герои, когда делают первый шаг. А вообще, мне думается, что сами по себе магические предметы не хороши и не плохи, все зависит от того, с какой целью их использует владелец. Ну, например, – он поднял руку, демонстрируя Кольцо Путешествий, – что доброго в этом Кольце? Оно сокращает нам путь, помогает выручить сэра Томаса и его людей, поэтому мы говорим о нем как о предмете светлой магии. А укрась оно палец злого колдуна, который бы гнался за нами, мы бы сочли, что это очень злая вещь, разве не так?

Изабелла и Гарри недоуменно переглянулись.

– Конечно нет, – сказала девушка. – Палец злого колдуна отсох бы вместе с этим Кольцом, оно ведь создано эльфами. Оно не просто прокладывает дороги, оно ведет только к благой цели, а иначе оно не может!

– Откуда тебе это известно?

– Но ведь оно создано эльфами! – терпеливо, как ребенку, пояснила Изабелла.

– Но ведь охотится же эта Истер за сокровищами горы! Она не боится за свои пальцы?

– Если я правильно поняла Аннагаира, – ответила Изабелла, – то Истер хочет пользоваться Первозданной Силой, которая заключена в сокровищах, а не самими сокровищами. Ведь он говорил, что Первозданная Сила была в мире еще до падения Люцифера, она не разделена на Добро и Зло. А сами предметы создавались уже позже.

– И ваш меч, милорд, – добавил Гарри. – Раз он назван Мечом Правосудия, значит, может подняться только за правое дело. Понимаете, сэр Джон, волшебные вещи, они… как бы подтверждают, что человек зол или добр, справедлив или неправеден.

– Может быть, – вздохнул молодой граф. – Наверное, мне трудно судить, в моем мире вещи служат людям молча, не разбирая… Но что касается меня, ты сильно преувеличила, Изабелла. За все время, что я провел здесь, в вашей эпохе, я не сделал ничего справедливого.

– Как же так, милорд? Вы сражались с чудовищами…

– По необходимости, – возразил Джон. – Или по предначертанию, что одно и то же.

– Ты спас Бена…

– Не факт. Мы не знаем, какая судьба его ждет. Вас я вообще чуть не погубил своими выкрутасами, этими глупыми играми с роком. А Бен остался в лапах Пэра, с Пином тоже не совсем ясно, что будет. И справедливо было бы наведаться в Вязовый Чертог, уж против эльфийских сокровищ Пэр ничего не сможет сделать, но мы должны спешить. Орки уже проникли в наш мир, Длинный Лук из злобного идиота переродился в зловещее чудовище… Нам нельзя медлить, это понятно, но какая справедливость в том, что мы вынуждены бросить друга в неизвестности?

Ему никто не ответил. Гарри со вздохом поворошил угли, Изабелла, помедлив, надела Корону. Какое-то время сидела неподвижно, сняла ее и подняла лицо к небу, на котором загорались первые звезды.

– Не буду ее носить, – решила она. – Это как подглядывать.

– Что ты видела?

– Бен жив и будет здоров. Но Пина уже нет в Вязовом Чертоге. Он сидит у постели Финна и плачет. Он очень любил старика… – Она вздохнула. – Ты прав, Джон, ты должен быть прав. Вещи служат людям, а не люди вещам. Так должно быть. Давай положим ее в ларец.

Джон покачал головой:

– Нет, пусть пока что побудет у тебя. Мало ли что случится.

Изабелла только невесело улыбнулась.

Хранители лесов стареют медленно, если стареют вообще. И то, что изменилось в Пине, видимо, не имело отношения к старости, хотя Истер сразу подумала именно так.

Лесовик не повернулся, когда она вошла, вертя в руках найденную подле крыльца непонятную вещицу: слабо вонявший мягкий цилиндрик с опаленным концом. Только сказал:

– Уходи.

– Странные следы оставляет после себя пришелец, – сказала Истер и, отыскав жбан с водой, жадно напилась.

– Уходи, злобное дитя.

Юная ведьма рассмеялась:

– Где твоя вежливость, Пин? Где твоя ласка, где доброта? Наконец, где твой ум? Ты сидишь и горюешь о том, о чем горевать нет смысла. Тебе не кажется, что слова «смерть» и «смертные» чрезвычайно похожи друг на друга?

– Не юродствуй! – крикнул Пин, по-прежнему не поворачиваясь. – Ты не изменилась, злобное дитя, разве только бессердечия и коварства в тебе еще больше, чем было. Уходи, скоро сюда придут люди, чтобы предать земле старика.

– Что было в нем особенного? – подходя ближе и сменив тон, спросила Истер. – Скажи мне, ведь я его совсем не знала.

Пин поднял лицо с глубоко прорезавшимися морщинами. Совсем как сухая кора умирающего дерева. Вроде бы малоприятное зрелище, но отчего-то совсем не отталкивающее.

– Он стоил многих, – пояснил Пин. – Его короткая жизнь стоила многих бессмертных. Он умел оживлять все вокруг себя. Одухотворять.

– Не понимаю, – как будто искренне вздохнула Истер. – Ведь все это уже в прошлом. Разве имеет теперь значение, что он умел, каким был?

– Знаешь, девочка, мне начинает казаться, что только это и имеет значение… В этих лесах нет ни одного дерева, которого бы я не помнил малой былиночкой. Вот тебе смерть и бессмертие – в чем больше смысла? Мир – это не Чертог, мир шире Чертога. Значительно шире. Нет, я путаюсь… Зачем ты пришла?

– Мне нужна твоя помощь.

– В твоих злых делах? Слышишь ли ты себя сама?

– Злых, говоришь? Я спешу на помощь любимому человеку. В чем тут зло?

– Не играй словами, дитя! – воскликнул Пин. – Мы оба знаем, какое сердце бьется в твоей груди, знаем, чего ты жаждешь: всевластия и всемогущества!

– Не тебе судить, – с проскользнувшим в голосе холодком сказала Истер. – Я все-таки изменилась, хоть ты и не видишь этого.

– Да, вы, смертные, умеете быстро меняться.

Истер усмехнулась:

– Не люблю загадывать наперед, но только напрасно ты зовешь меня смертной. Ну ничего, придет время, сам убедишься. Если доживешь.

– Уж не угрозу ли я слышу из твоих уст, девочка?

– Ну что ты! Зачем угрожать лесовику, изгнанному из Вязового Чертога? Да, не удивляйся, я знаю. Ты помог людям, и старостам это не понравилось… Однако не будем терять времени, я спешу. Ты должен проводить меня кратчайшей дорогой к замку Рэдхэнда. И не спорь! Если ты ослушаешься меня, я отомщу!

Пин горько рассмеялся. Даже смех его был похож на скрип дерева, готового упасть.

– Как? Даже если твоих сил достанет убить меня – неужели ты думаешь, что смерть меня устрашит? Теперь, когда я понял, что такое жизнь!

– У меня достанет сил, – ответила Истер и протянула вперед ладонь с окурком. – Ты ведь чувствуешь, как выросла моя мощь? Первозданная Сила скоро подчинится мне. Давай-ка посмотрим на эту вещицу… Кому она принадлежала? Ошибиться нельзя – странному чужаку. Кто же он такой? Ах, как легко это почувствовать. Он… родственник Томаса Рэдхэнда! Потомок – далекий потомок?.. Что за магия сопровождает его, какие чары связывают его с Томасом?..

Пин быстро шлепнул Истер по руке, да так ловко, что окурок, кувыркаясь, улетел в очаг, где потрескивала пара поленьев. Юная ведьма не шелохнулась, но страшная сила неожиданно отбросила лесовика к стене.

– Поздно, – произнесла она. – Я уже видела. Пришелец из грядущего. Томас и… Джон. Первый в роду – и, видимо, последний. Интересно. Ну что, – помолчав, обратилась она к Пину, с кряхтением поднимающемуся с пола, – убедился, что моя сила возросла? Теперь слушай. Твой старик околел чуть больше двух дней назад. Значит, его душа еще шатается поблизости. Я захвачу ее и не дам ей покоя, пока ты не сделаешь все, что я велю.

– Ты не посмеешь! – ужаснулся Пин.

– Еще как посмею. Больше того, если ты меня разозлишь, я заточу душу старика в темницу, из которой ей не выбраться даже после Страшного Суда. Есть у меня на примете подходящая. Может, ты и догадаешься какая… Ну и, наконец, ты. Да, я тебя убью, но лишь для того, чтобы похитить твою сущность, как и душу старика.

– Спор с волей Вседержителя никого еще не доводил до добра. Не покушайся на пути смертных, сужденные им…

– Это отказ? – холодно спросила Истер.

– Ты не успеешь провести ритуал! – без особой надежды воскликнул Пин. – Скоро сюда… придут.

– Люди, которых ты позвал, чтобы они похоронили старика, его соседи? Ты угрожаешь мне жалкими смертными? – Истер хохотнула, запустила руку в очаг, взяла подходящий уголек и склонилась над телом Финна. Нарисовала на лбу перевернутую пентаграмму, а на тыльных сторонах ладоней – руны. – Осторожнее, Пин, не смеши меня. А то останешься у меня навсегда в качестве шута.

– Придет еще кое-кто…

Рука юной ведьмы лишь на мгновение замерла в воздухе, потом распахнула рубаху на груди старика и начертала руническое заклинание.

– Да, не зря я предупредил его, когда понял, что ты подсматриваешь за мной. Уж он-то не даст тебе спуску…

– Кто – он?

– Тот, кто хочет с тобой поговорить. Увидишь. Может быть, даже узнаешь.

– Хорошо, – кивнула Истер. – А теперь не мешай.

Она закрыла глаза, сосредоточиваясь. Лесовичок подумал было о том, чтобы тихонько уйти, – он слишком хорошо понимал, что в противоборстве с этой девчонкой от него не будет никакого толку. Но, к ужасу своему, понял, что не может пальцем шевельнуть, произнести слова… да что там – даже просто отвести взгляд от незваной гостьи.

Истер продолжала совершать бессмысленные действия. Она знала, что душу действительно можно захватить, и догадывалась, каким образом это можно сделать. Наверное, у нее хватило бы сил. Но она не собиралась этого делать, и отнюдь не из страха перед Всевышним. Просто впереди ее ждут еще большие испытания, не стоит растрачивать себя на сомнительные предприятия. Пину хватит и розыгрыша – он всего лишь Хранитель лесов, где ему вникать в тайные знаки и руны секретных колдовских языков? Никуда не денется, поверит, хотя бы только наполовину. Он любил старика и не захочет рисковать.

Мысль юной ведьмы была занята тем, кто должен прийти. Значит, есть все-таки еще один игрок – надо признать, очень терпеливый, значит, расчетливый. Ох, не хотелось бы сейчас отвлекаться, но глупо оставлять за спиной неизвестную силу. Встречи не избежать…

– Ну вот и все, – сказала она, демонстративно сжимая кулак и отпуская Пина. – Душа твоего друга принадлежит мне. Смирись с этим. Утешься тем, что ты не нужен мне надолго, вы оба будете свободны, когда ты проводишь меня куда прикажу. А где же обещанный гость?

– Он уже близко, – буркнул Пин, глядя в пол.

– Надеюсь, я ведь не намерена долго ждать. А ну-ка, что тут осталось из съестного? Да не смотри так удивленно. До поры до времени ты мой раб, с этим тоже нужно смириться. Ну же!..

Лесовичок молча погремел утварью и поставил перед Истер деревянную тарелку с холодной рыбой и сушеные ягоды.

– Без особого рвения ты служишь, – усмехнулась Истер. – Смотри, как бы мне не захотелось подольше подержать тебя при себе, чтобы обучить манерам.

Пин, так и не проронив ни звука, добавил кружку с родниковой водой и сел подле старика. Истер уже вовсю уплетала скудное угощение. Сколько дней она толком не ела?

Она лишь небрежно скользнула взглядом по бесшумно возникшей на пороге рослой фигуре и вернулась к трапезе. Притворство далось ей без особого труда. Сердце, конечно, екнуло, но еда настойчиво требовала к себе повышенного внимания.

Однако пришелец как будто не возражал против такой бестактности, поэтому Истер рассмотрела его, только насытившись. По описаниям Коры нетрудно было узнать эльфа из числа Высших. Впрочем, она тут же поняла, что его все же нельзя назвать эльфом, хоть он и был им когда-то. Теперь осталась только его сущность, обладающая видимыми очертаниями, чистая сущность, в которой не сохранилось почти ничего вещественного. Эльф-призрак? Это занятно. И очень хорошо – потому что безопасно. Сейчас бы просто встать и уйти, но… ладно, пусть сначала расскажет, какую роль он играет в происходящем.

– Ну здравствуй, – сказал эльф, словно они были знакомы.

– Ты хотел о чем-то поговорить? – спросила Истер, нарочито проигнорировав приветствие.

– О тебе. Я удивлен. Неужели ты еще не поняла, что твой труд бесполезен?

– О чем ты говоришь? Выражайся яснее, у меня нет времени выслушивать бредни призраков. И учти, как только я решу, что достаточно отдохнула, я продолжу свой путь. Так что поторопись.

– Как знакома мне эта снисходительность в тоне, – вздохнул эльф. – Как знаком каждый твой жест…

– Я уже сказала, Ангир, не отвлекайся.

– Ты узнала меня?

Истер усмехнулась:

– Ни у одного эльфа больше не было причин оставаться в мире людей… рядом с Корой и доспехами Рота. Так чего же ты хочешь от меня, отверженный?

Не сразу ответив, Аннагаир пристально всмотрелся в глаза юной ведьмы. Благородное лицо его казалось потрясенным, когда он прошептал:

– Все в тебе, все… Но ведь… Ах, ты точно Кора, точь-в-точь она! Так как же ты не видишь? Когда-то, в первую весну своей долгой жизни, она тоже была такой – отчаянной, готовой на любую жертву ради своих целей. Не всякий бессмертный решился бы сравниться с ней в силе воли. И как же трудно было порой внушить ей, что не всякая цель заслуживает жертв. Уже потом жизнь научила ее видеть истинные цели…

– Ты, я вижу, не понял меня, – прервала Истер, поднимаясь на ноги. Эльф раздражал ее, особенно этим глупым сравнением со старой Корой, которую Истер с каждым новым воспоминанием ненавидела все больше и больше. – Пин, мы идем.

– Пин? – удивился эльф – Ты собрался ей помогать? Не ожидал. Мне казалось, твои заблуждения насчет этой девчонки остались в прошлом.

– Я должен, – ответил лесовичок.

Прежде чем он сказал бы еще хоть слово, Истер решительно надвинулась на Аннагаира. Гнев наполнял ее силой, и она чувствовала, что может… нет, конечно, не убить призрачного эльфа, но надолго выбросить его из реальности – как бы оглушить, оборвать его связь с миром вещества, запереть в обители духов.

– Не вмешивайся в мои дела, призрак! – прогремела она и слегка приоткрыла свою магическую мощь, давая собеседнику ощутить нависшую над ним опасность.

Аннагаир, однако, не подал виду, будто это его тревожит.

– Но речь идет как раз о твоих делах, неразумная девчонка! – воскликнул он. – Я видел, ты подобрала эту опаленную бумажку. Я чувствовал твою магию – ты должна была увидеть правду о пришельце. Ты узнала, что он явился из грядущего.

– Да, конечно. Это не было проблемой, – ответила Истер. Напряженная, как кошка перед прыжком, она готова была ударить по Аннагаиру в первый же момент, когда тот вознамерится сказать Пину, что колдовство с захватом души старика – чистой воды надувательство. Эльф мог бы это сделать, ведь он знал все древнейшие руны, знал магические обряды всех чародеев, с которыми ему доводилось сражаться или дружить, даже умел, будучи призраком, чувствовать чужие чары. Но то ли Аннагаиру не было дела до лесовика и бессмысленных знаков на теле Финна, то ли он просто не замечал ничего вокруг себя. – И что с того?