Текст книги "Схаас"

Глава 31
ТЕНИ ПРОШЛОГО

Следующий месяц пролетел как один день, хотя каждый день был насыщен как месяц. Джон любил жить так. Покоя с Изабеллой, конечно, не было, но она быстро вживалась в новый век. Вопреки ожиданиям, «чудеса» грядущего не подавляли ее, она была хорошо подготовлена к ним даже своим недолгим и неглубоким знакомством с магией. С другой стороны, Джон чутко следил, чтобы у нее не возникло передозировки информации, и, наконец, помогало то, что в центре внимания Изабеллы был не сам по себе новый мир, только Джон. Мир вокруг него был своего рода бесплатным приложением.

К концу месяца он уже достаточно оправился от ран, чтобы позволить себе долгие прогулки, и несколько раз возил Изабеллу в город. Многолюдье потрясло ее, зато сферой обслуживания она осталась довольна.

Труднее всего приходилось Джорджу. Всю остальную прислугу он держал в ежовых рукавицах, поэтому излишнего любопытства никто не проявлял, да и сам молодой граф после «странной ночи» как-то неуловимо изменился, возникло в нем что-то дремуче-средневековое, что заставляло слуг, прежде считавших Джона благодушным бездельником, хотя и неплохим малым, теперь испытывать к нему не только предписанное, но и инстинктивное уважение. Однако самому Джорджу стоило немалых усилий держать удивление при себе. Совершенно фантастическими (куда фантастичнее призрака) представлялись ему и нездоровье Джона, и невесть откуда взявшиеся, но уже несвежие шрамы на его теле, выгоревшие волосы, натруженные руки, резкая перемена гастрономических вкусов (раньше молодой граф был довольно капризным едоком) и, конечно, Изабелла, быстро овладевшая современной речью, но постоянно сбивающаяся на староанглийский.

Возможно, и даже наверняка, будь он любителем научной фантастики, он сразу бы принял свои догадки на веру. Однако пожилой дворецкий читал немного, и литературные вкусы его были столь же строгими, как он сам: кроме Библии старина Джордж признавал только Диккенса и Чосера, Байрона уже недолюбливал, а Герберта Уэллса, взяв однажды по совету племянника, подержал в руках, трижды перевернул, надеясь найти в ярком оформлении обложки хоть что-то привлекательное для себя, вздохнул и молча вернул приунывшему юнцу.

Однажды (это был тридцать второй день после невероятного путешествия сквозь время) Джону позвонил мистер Торн. Американец очень извинялся за долгое молчание, объясняя его внезапным и сильным нездоровьем. Теперь он был свеж и полон сил, а главное – кипел энтузиазмом и желанием во что бы то ни стало приобрести замок.

Джон внимательно выслушал собеседника, после чего мягко, корректно, но категорично выразил свою новую позицию.

К чести мистера Торна, он довольно быстро понял бессмысленность любых попыток изменить положение, перестал торговаться. Выразил свое глубокое сожаление по поводу несостоявшейся сделки и поинтересовался, что стало причиной столь резкой перемены настроения молодого графа.

Ответ о глубоко личном характере всяких причин вполне удовлетворил его. Надо сказать, в целом этот разговор, без удовольствия ожидавшийся Джоном, прошел гораздо легче и приятнее, чем можно было предположить. Для американца мистер Торн был отлично воспитан. Добавив, что общение с молодым графом доставило ему немало удовольствия, он пригласил Джона пообедать в тихом ресторанчике:

– Вы ведь не можете не признать, что заставили меня потратить впустую массу времени и усилий. Теперь вы просто обязаны дать мне совет, к кому же все-таки обратиться, чтобы приобрести порядочный замок. Даже не пытайтесь отказаться, сэр, нам непременно нужно побеседовать.

– Причем непременно, мистер Торн. Дело в том, что я имею предложить вам одну идею, непосредственно связанную с вашим деловым профилем. Едва ли идея способна заменить замок, однако я надеюсь, что вы будете заинтересованы. Во всяком случае, лично я нахожу задумку и увлекательной, и перспективной. Где бы вы предпочли встретиться?

– О, здесь, в Южном квартале, есть одно чудесное местечко… – помедлив, сказал американец.

Он назвал адрес и снова обязал Джона непременно уделить ему время – в том шумном радостном тоне, каким владеют, пожалуй, только американцы. Договорились встретиться завтра.

Положив телефонную трубку на аппарат, Джон надел джинсовую куртку и постучал в комнату Изабеллы:

– Ты готова?

Сегодня они запланировали небольшой поход, отчасти, кстати, связанный с тем предложением, которое Джон намеревался сделать мистеру Торну, но лишь отчасти. Изабелла далеко не сразу вспомнила, что, хоть и в другом времени, живет она в той же самой местности, что и прежде, и вот теперь ей захотелось узнать, как изменился ее родной край.

– Входи, Джон! – донеслось из-за двери.

Затянутая в джинсовую ткань девушка сосредоточенно крутилась перед зеркалом.

– Уж-жас что такое, – с чувством сообщила она. – Но, кажется, это самая удобная одежда из всех.

Через десять минут Джордж уже закрывал ворота за мощным «лендкрузером». Молодой граф вывел машину на шоссе.

– Сейчас было бы трудно повторить в точности наш маршрут к Драконовой горе, – объяснял Джон. – Видишь те посевы? Их возделывают потомки тех бондов, что приняли руку Рэдхэнда с самого начала. А вон тот поворот, к которому мы направляемся, проведет нас через деревни семнадцатого и восемнадцатого веков. Эта дорога позволит нам срезать лишних шестьдесят миль.

– А мы с какой скоростью едем? – Точные цифры, а счету Изабелла обучилась очень легко, помогали ей осваиваться в мире новых величин.

– По шоссе мы делали семьдесят миль в час, здесь придется сбавить скорость, но за деревнями я собираюсь прокатиться не меньше чем на девяноста милях.

Изабелла погрузилась в расчеты, потом не без сомнения оглядела салон машины и вдруг сказала:

– Знаешь, Джон, а ведь больше всего я скучаю по Мышонку.

– Да, – кивнул тот. – Я тоже сильно привязался к Цезарю. К сожалению, этих ребят трудно было бы привести в башню, а воспользоваться силой Ока Заката можно было только там. О, кстати, посмотри-ка вон туда. Этот лес – часть того, в котором обитала Зеленая Вольница.

– Неужели? Господи, как все изменилось…

– В этом нет ничего странного, Изабелла. Люди здесь жили века и века, все время приходили новые, селения разрастались. Леса приходилось вырубать под поля и пастбища… Мир не может не меняться. В этом и есть прелесть жизни. Вспомни Аннагаира – вот кто почти не менялся целые тысячелетия. Разве можно ему позавидовать?

– В чем-то, – пожала плечами Изабелла. – Например, его любви. Люди на такую неспособны.

– Быть может, – улыбнулся Джон. – Но мне кажется, он завидовал людям куда больше. Что до любви… На наш короткий век ее хватит. Я люблю тебя, Изабелла, и, если этому чувству суждено прожить всего пять-шесть десятилетий, я не в обиде.

– Я тоже люблю тебя, Джон, – счастливо улыбнулась Изабелла.

Спустя три часа они проехали по проселку между холмами, и, когда в просвете зарослей по левую руку показалась цель их пути, Джон свернул с дороги. «Лендкрузер» катил по земле еще с полчаса, потом пришлось остановиться.

– Ну вот, пешего хода здесь на час, не больше.

– Жаль, что не больше, я так засиделась! – пожаловалась девушка.

Час не час, но довольно быстро они добрались до подножия Драконовой горы.

– Она стала меньше, – задумчиво сказала Изабелла. – А может, это только кажется? В вашем веке мне все кажется меньше. Подумать только, сколько дней мы шли сюда – а теперь и полдня не прошло…

– Все верно, – отозвался Джон, со смешанным чувством взирая на гору. – Правда, сейчас нам изрядно помогли новые дороги, а ведь в прошлом нам приходилось еще и поплутать. Да, иногда и я думаю о своем веке как о веке сжатых расстояний и выжатых смыслов. Но хочу верить, что это не так. По крайней мере, мили остались прежними. Подумай, если машина вдруг сломается, мы до ближайшего селения будем идти пешком не меньше суток. А гора – она и впрямь выветривается. Но это ничего не меняет. В ней по-прежнему лежит труп, вернее, скелет Змея, во мраке камней по-прежнему томятся осколки хрусталя из чудесного чертога…

– А в окрестностях по-прежнему живет кое-кто хорошо знакомый! – раздался где-то рядом действительно знакомый голос.

Молодые люди покрутили головами, но никого не увидели.

– Кто здесь? – спросил Джон.

– Не узнаешь? Стыдно! – укоризненно качнулись ветки боярышника. – Чуть больше месяца прошло, как расстались, – это если по-твоему считать.

– Пин? – воскликнула Изабелла. – Это ведь ты?

– Конечно я, о прекрасная дева, ты совершенно права.

– Пин, дружище, – с облегчением вздохнул Джон (ему, сказать по правде, вдруг сделалось страшновато). – Где ты спрятался? Выходи.

– Нет, ты совершенно ничего не помнишь, напрочь забыл все мои привычки. Ну что мне делать на солнце?

– Ох, прости, разумеется, ты прав. Так, может, мы к тебе?

– Залезайте, – последовал ответ.

– А может, лучше встретимся, например, в тени ясеня? – спросила Изабелла, критически осматривая стену кустарника.

– Ладно, уговорила.

Дерево росло буквально в трех шагах, его густая крона надежно защищала от полуденного солнца. Там и встретились «давние» знакомые.

Пин нисколько не изменился на вид, разве что стал благообразнее, хотя в повадках его сквозило что-то мальчишески-озорное.

– Да вот, привык к новой жизни. Хранить леса теперь трудновато: и Первозданной Силы нет, и люди стали понапористей. Зачаровал несколько местечек, по ним и брожу, а в свободное время что делать? Над людьми пошучиваю. Они вообще-то неплохие, но, на мой взгляд, поглупели изрядно.

– Как же ты остался? Или Хранители не стали уходить?

– Почему же не стали? Мы, если что решим, то обязательно делаем. Просто надо было кому-то все же остаться, негоже совсем без присмотра землю бросать. Бы, надеюсь, про своих друзей-то не забыли? Хотите небось узнать, что с ними сталось?

– Бен и Гарри? Конечно, хотим! – в один голос откликнулись Джон с Изабеллой.

– А как насчет угощения? Я, знаете ли, пристрастился к человеческой еде – лет этак двести последних. Крестьянам больше на ум ничего не приходит, кроме как подкармливать, ну а мне много и не надо, только уж закон у меня суров: ты – мне, я – тебе, и даже ради таких гостей, как графы, я свои законы менять не намерен.

– Да, вы, Хранители, народ принципиальный. – Джон снял с плеча походную сумку. – Нынче такая закуска на лоне природы называется пикником…

– Да знаю уж!

– Это я Изабелле поясняю. И ни один пикник в благословенной Англии не обходится без сэндвичей, каковые я и прихватил. Тебя раньше угощали сэндвичами, Пин?

– Было пару раз, – чинно кивнул тот, оглаживая бороду. – Очень мне это понравилось, надо отметить.

Два человека и лесовик уселись на траве. Джон расстелил скатерку, к сэндвичам добавился термос с чаем, на который Пин налегал с явным удовольствием.

Что-то в нем все-таки изменилось – при видимом благообразии манеры его сделались вольнее (чтоб не сказать – фривольнее), он стал словоохотлив и общителен. А главное – совсем не тянуло, глядя на него, вспоминать некоторую напряженность их расставания, и это немало порадовало Джона.

– Так что стало с Гарри и Беном? – не унималась Изабелла.

– Сначала еда, – ответил Пин, но вскоре сам не выдержал и начал рассказ, хранимый им столько веков: – Умора с ними была, вот что, бедлам и потеха. Оно конечно, кому как, а я чуть не лопнул со смеху, пока наши пытались отвести Гарри от Вязового Чертога. Смута у нас к тому времени еще не улеглась, хотя уже и было известно, чем кончилось дело в вашем замке, и орки уже назад подались – ворчали, конечно, но тут уж мы всем миром позаботились, чтобы дорожка к Вратам легла им ровненько и без заминок. Об этом Аннагаир попросил. Бенджамин к тому времени уже поправился, но еще слабым был, так и жил у нас. А потом Пэру пришла в голову глупая мысль обменять человека на какие-нибудь сокровища из горы. Мол, тогда у нас своя Первозданная Сила будет. И стал Бен числиться у нас пленным, хотя и не сразу об этом узнал. Аннагаир, когда во второй раз заходил, посмеялся над Пэром и посоветовал ему ерундой не заниматься – по-своему, конечно, величаво, как он умеет, – но разве на Пэра так легко найти управу? Что ему тень эльфа, он же сам себе указ. А тут и Гарри заприметили – сразу ясно, зачем в чащу ломится. Вот тут и пошла потеха. Его, значит, крутят, сам Пэр лично с дороги сбивал, а Гарри, такое дело видя, сердится и упрямо вперед идет. Я собрал единомышленников, и стали мы под чары Пэра подколдовывать, чтобы помочь великану, так чуть себе хуже не сделали. Пэр у нас крут бывает, всех в дупло загнал и чарами запечатал – ни войти, ни выйти, только что осматриваться можно. Вот и видели мы из дупла, как он еще три дня заставлял Гарри круги нарезать вокруг Чертога, а на четвертый день сдался. У нас ведь у самих уже чуть было война не началась. И то сказать, многим не по душе пришлось, что Пэр три десятка славных лесовиков в дупле держит. А ну как ему это дело понравится? Дупло-то, чай, не одно, приди ему что в голову, дупел на всех хватит. А и такие были, кому только и надо, чтобы спорщиков запрятать куда подальше.

Да еще прибавь недавние разговоры – никто еще толком не знает, уходить нам или нет, да Первозданная Сила схлынула, да орки чуть было не развелись как встарь, – есть от чего умам помутиться! Да и Бен тоже хорош, его-то в дупло не засунешь, ходит по Чертогу, все видит, все слышит, то слухи дурацкие распускает, то прямо против Пэра речи ведет… Но если по совести сказать, то, что не пошли лесовики друг на друга с дубьем да дрекольем это Бена заслуга. Ну и Гарри, конечно, тоже, он за то время, что на одном месте топтался, в такой гнев вошел, что рядом с ним глупо было промеж собой-то драться. И то ведь сказать, силушка у Гарри немереная, где же видано, чтобы человек сразу полусотне лесовиков противостоял? Он ведь хоть и медленно, хоть и кругами, а приближался. Когда Пэр понял, что не осилить ему великана, он только что не на коленях умолял Бена выйти навстречу Гарри, чтобы, значит, сразу его успокоить. Ну а Бен что, малость поотнекивался для престижу, потребовал меня со товарищи выпустить, еще пару обещаний по мелочи с Пэра взял да и вышел. Так вот все и обошлось. Очень жалел Бенджамин, что с вами не попрощался. Погостили они у нас денек, а тут и снова Аннагаир пришел, про Исход говорил – это чтобы наши мудрецы чего не перепутали в предначертаниях Судьбы. Ну ему не привыкать, как я понял, целые народы уговаривать, чтобы шли куда следует. Тогда вот я и вызвался остаться. Бен и Гарри, как узнали, так и просили меня передать вам, коли увижу, кучу всяких красивых слов. Сами-то слова я, может, и запамятовал, но все в том смысле, что любят они вас и уважают.

– Спасибо тебе, Пин, – сказала Изабелла. – Других слов и не нужно. Мы часто вспоминаем их и тоже жалеем, что не смогли попрощаться.

– Бен сказал, что благодарен сэру Джону за урок. А Гарри сказал, что благодарен за все, а главное – за пример.

– Добрый Гарри, – вздохнул Джон. – Он и не знал, что сам был для меня примером. Они вернулись в замок?

– Да. Еще много лет служили сэру Томасу верой и правдой, оба женились и оставили кучу детишек. Первенцев оба назвали Джонами, а дочек – Изабеллами. Правда, сыновья в основном у Гарри рождались, а Бен, как ни старался, кроме одного парня подарил миру шесть невестушек. Кстати, если вам это интересно, сэр Томас тоже над именами для первенцев долго голову не ломал.

– Конечно, нам интересно, Пин, – сказал Джон. – Нам еще многое интересно. Эх, если бы ты мог зайти ко мне в замок…

– Отчего же не мочь? Я теперь многое могу. Гарри мне на прощание кое-что подарил… Вот!

С этими словами Пин, покопавшись в складках одежды, извлек золотую монету. Не узнать ее было нельзя – точно такие же сэр Томас вручил молодым людям,

– Он подарил тебе свой талант! – воскликнула Изабелла. – Что тебя рассмешило, Джон?

– О, ничего особенного. Только то, что Гарри оказался мудрее графа. Ты ведь помнишь – талант помогает раскрыть тайные силы человека, разбудить дремлющий до поры до времени дар. А Гарри в этом не нуждался. Он из тех людей, что выкладываются до конца во всяком деле, за которое берутся, и живут с открытой душой. Талант уже ничем не мог ему помочь, Гарри давно помог себе сам.

– А вот старине Пину подарок пригодился, да еще как, – согласился лесовичок, подбрасывая сверкающую монету на ладони. – Ну так что, сэр Джон, приглашаешь меня к себе?

– Разумеется!

– Произнеси это как надо.

– А как надо? Ну хорошо. О Пин, Хранитель лесов, я, граф сэр Джон Рэдхэнд, приглашаю тебя в гости в Рэдхэндхолл. Так подойдет?

– Вполне. Может, сразу и пойдем?

– Прямо сейчас? – удивился Джон. – А как же солнце?

– А что – солнце? – поднялся на ноги Пин. – Я ведь говорю, талант мне очень пригодился, я теперь многое могу. Я теперь и сотню Пэров запихал бы в дупло не вспотев. А что до солнца – так я его даже полюбил. Ну так мы идем или нет?

Понятие «побывать в гостях» – одно из самых растяжимых на свете, в чем Пин ненавязчиво убедил Джона, потребовав себе лучшую спальню для гостей и внимание прислуги. Насчет первого Джон и не думал спорить, зато насчет второго твердо заявил, что, если Пин надумает нарушать правила приличия, безобразничать и пугать людей, подобно какому-нибудь «шумному духу», то вместе со своим талантом окажется на Драконовой горе ровно с той скоростью, какую придаст ему крепкий пинок. Изабелла от такого обращения с лесным духом побледнела, но Джон верно разгадал своего гостя: привыкший к проказам и вседозволенности Пин, услышав такой ответ, крепко зауважал Джона.

Даже извинился:

– Уж не серчай, сэр. Восемь веков над крестьянами шутить – поневоле наберешься холопских манер.

Было уже поздно, когда они вернулись с прогулки и после позднего ужина отправились спать, но Пин урвал еще минутку для разговора. Успев осмотреть весь замок, он заявил:

– А хозяйство у тебя запущено, сэр Джон. Пока здесь жил призрак, и беспокоиться было не о чем, а теперь тебе нужны хорошие брауни. По одному на каждое крыло в замке, отдельных в подвал и на кухню, в пристройки, конечно, тоже. Если хочешь, я этим займусь.

– Давай поговорим завтра, – предложил Джон, с усилием подавив зевоту. – Я хочу хорошенько выспаться. Завтра, как мы с Изабеллой вернемся из города, сразу и поговорим.

– А что там у вас в городе?

– Встреча. Спокойной ночи, Пин.

– Какая встреча, с кем?

– С одним американцем. Утром расскажу. Спи…

– Знаешь, никогда не был в городе. И американцев ни разу не видел.

– Спокойной ночи, Пин!

Лесовик рассмеялся:

– Ну прости, сэр Джон, прости. Привык я озорничать от безделья-то… Доброй ночи.

После завтрака, узнав, на какую встречу направляются Джон с Изабеллой, Пин чуть волком не завыл: возьмите с собой! Хочу посмотреть город, говорил он. Хочу посмотреть американца. Хочу по-человечески отдохнуть в ресторане.

– Господи, ну как я тебя проведу? Пойми, твое появление вызовет панику – сейчас никто не верит в потусторонних существ.

– Как это – никто? Да попробовал бы хоть один крестьянин в округе не поверить в меня, я бы ему такое устроил, такую шутку отшутил бы!.. И вообще, какой я потусторонний? Ты еще скажи – нечистый… Я самый нормальный посюсторонний Хранитель лесов!

– То крестьяне, а горожане вообще ни во что не верят.

– А вот это уже оскорбительно, – насупился лесной дух. – И в корне неправильно. Человеку нельзя жить без веры.

Изабелла, уже надевшая красивое платье из синего шелка и поминутно поглядывающая на себя в зеркало, хихикнула:

– Извини, Пин. Просто тебя трудно вообразить в роли проповедника.

– Между прочим, ничего смешного. Знаешь ли ты, о принаряженная дева, скольких пьяниц и бездельников, скольких неверных мужей и вороватых пройдох наставил я на путь истинный, обратив их лицом к Церкви? Да, методы у меня своеобразные, да, бывали и осечки, но успехов-то гораздо больше! А в этом вашем городе, чувствую, работы непочатый край…

– Только не это! – воскликнул Джон. – Давай договоримся, Пин. В лесу, в твоем мире, я слушался тебя, так ответь мне тем же. Это не твой мир, а мой.

– Вот это уже другой разговор, – резко переменился в голосе Пин. – Прав был Аннагаир, когда назвал тебя умным. Значит, договорились: вы с Изабеллой берете меня в ресторан, а я слушаюсь вас как папу и маму. Идет, решено.

– Почти договорились. У нас осталась еще одна… заминочка, – напомнил Джон. – Один немаловажный вопрос.

– Ну это не проблема. Неужели граф Рэдхэнд, Победитель Дракона и Избиватель Орков, Гроза Ведьм и Кара Разбойников, не придумает способ провести с собой по городу обаятельного и очень талантливого лешака? Уверен, ты что-нибудь придумаешь.

– Изабелла, солнышко, так ты не возражаешь?

– Конечно нет, ведь он наш друг.

– Тогда начинаем думать. Пин, ты оборачиваться умеешь?

– В какую сторону?

– Нет, я имею в виду – перекидываться, то есть превращаться. Насколько я знаю, все фэйри, ну или почти все, обладают способностью к оборотничеству.

– Это запросто, – весело откликнулся лесовик. – Перед крестьянами я чаще всего появлялся в образе черного пса или жеребца. Бывали, конечно, и случаи позабавнее… Только не думаю, что буду уютно чувствовать себя в ресторане жеребцом.

– А в человека, значит, не можешь?

– Разве я так сказал? – удивился Пин. – Это потруднее, но ради тебя я превращусь хоть в тебя самого!

Он выскочил из кресла, в котором сидел развалясь, и… Изабелла только ахнула – в комнате стояли два Джона.

– А можно и вот так, – сказал Пин, не дав на себя налюбоваться, и вновь обернулся.

Изабелла снова ахнула, прижав ладони к лицу и круглыми глазами разглядывая собственный образ напротив.

– А что, давайте так и пойдем, – предложил этот образ голосом Пина. – Будем всем говорить, что мы сестры. Нет, я еще лучше придумал, глядите! – увлекся лесовик. – Изабелла, а почему ты не ахаешь? – поинтересовался он, глядя на девушку с высоты семифутового роста. – Он перекинулся в Гарри. – По-моему, хорошо получилось. Я же говорил, что теперь умею многое!

– Н-да, получается у тебя хорошо, – не мог не признать молодой граф. – А облик Бена тебе доступен?

– Да сколько угодно! – Лесовик не заставил просить себя дважды.

У Джона зарябило в глазах. Он протер их и сказал:

– Так будет лучше. Нам не стоит привлекать к себе излишнее внимание, а с внешностью нашего великана это трудновато. Бен – более подходящий вариант. А долго ли будет удерживаться облик?

– Часа два, хотя, если постараться, можно и дольше.

– Дольше не понадобится, – решил Джон. – А к автомобилям ты как относишься?

Пин почесал затылок, медленно принимая естественный вид. Зрелище было не для слабонервных, но скорее комичное, нежели неприятное.

– Как пешеход – терпеть не могу, а как пассажир – не знаю, не пробовал.

– Вот и проверишь в собственном облике, а когда будем выходить из машины – обернешься Бенджамином. Так, теперь последнее. Нужно, чтобы ты придумал себе новый костюм.

– Но я видел Бена только таким!

– Придется постараться, – развел руками Джон. – Потертый доспех средневекового воина будет смотреться слишком экстравагантно. Попытайся облачить Бена хотя бы в ту же одежду, какую видишь, на мне…

– Сэр Джон Рэдхэнд, если не ошибаюсь? – поклонился молодой швейцар. – Проходите, граф, мистер Торн уже ждет вас.

Он распахнул двери и впустил гостей в небольшой, уютный зал, отделанный деревом, окутанный мягким приглушенным светом, похожим на золотистую дымку.

– Рад приветствовать вас, сэр Джон, – широко улыбаясь, поднялся навстречу американец. – Представите мне ваших спутников?

– Добрый день, мистер Торн, – ответил Джон, и они пожали друг другу руки. – Со мной моя невеста Изабелла…

– Рада познакомиться, – не без удовольствия играя роль, знакомую главным образом благодаря телевидению, сказала Изабелла.

– А это… – Джон чуть не подавился словами от неожиданности: справа от него возвышался Гарри, неотразимый в новеньком смокинге, сорочке слепящей белизны и при улыбке шириною ровно две американских. Единственным, хотя и весьма раздражительным изъяном его внешности был невесть где позаимствованный золотой зуб. Джон прокашлялся и невозмутимо продолжил: – Гарри…

– Сын дяди его отца, – перехватил инициативу Пин. Он тоже явно наслаждался ролью, мастерски играя раскатистым басом Гарри.

– Э-э… – попытался сообразить мистер Торн.

– Внук брата дедушки Джона, – любезно пояснил Пин. – Родственник. Тоже, разумеется, граф.

В глазах Торна мелькнуло сомнение, но он его подавил и ответил на рукопожатие, короткое, но достаточно сильное, чтобы вызвать легкую бледность на щеках. Джон мысленно застонал и оглянулся на Изабеллу в поисках поддержки, но девушка только боролась с озорной улыбкой.

– Прошу, – не дал американец длиться паузе.

Садясь за столик, Джон незаметно пнул Пина в ногу и бросил на него красноречивый взгляд, а тот вдруг посмотрел так спокойно и серьезно, что гнев молодого графа сразу улетучился. Он все-таки пообещал себе никогда больше не брать проказливого фэйри в приличную компанию. Захочет еще раз город посмотреть – лучше уж в луна-парк его сводить.

После общепринятых замечаний насчет погоды Джон начал разговор о своем замысле:

– Это представляется мне довольно прибыльным предприятием, мистер Торн. У меня нет опыта в подобных проектах, но, если вы сочтете его разумным, я с удовольствием заключу с вами партнерское соглашение. Речь идет о своего рода развлекательном парке с весьма специфическим антуражем.

– Рад буду выслушать, – кивнул американец. – Однако сперва воздадим должное кухне.

Он махнул рукой, и трое официантов расставили ароматные блюда. Откуда-то полилась музыка.

– Тебе нравится здесь? – спросил Джон у Изабеллы.

– Очень интересное место. И кормят здесь вкусно.

– Отменно вкусно, любезная мисс! – улыбнулся Торн.

– И еще здесь тихо, – сказал Джон.

– Ничего удивительного, – сказал Пин, опережая собравшегося что-то ответить Торна.

– Прошу прощения? – приподнял тот бровь.

– У вас было такое лицо, будто вы собираетесь сказать: «Ничего удивительного», – объяснил лесовик. – Разве я не прав?

– Вы правы, сэр Гарри. И впрямь ничего удивительного. Этот ресторан принадлежит мне. Я купил его две недели назад. Собираюсь подарить своей невесте.

– Вы тоже намерены жениться? – по-американски шумно обрадовался Пин. – Вот это да! Прямо поветрие какое-то, все кругом женятся. Пора, наверное, и мне подумать о будущем.

– Наверное, пора, – уже с отчетливо выраженным холодком согласился Торн.

Джон сделал вид, что устраивается поудобнее, и снова пнул Пина под столом. Неугомонный фэйри, однако, предусмотрительно отодвинул ногу, и Джон покраснел, гадая, не достался ли пинок корректному американцу.

– А где ваша невеста, мистер Торн? – спросила Изабелла, чувствуя неладное.

– Наверху. Скоро спустится.

– Мы будем рады познакомиться с ней.

– Я тоже. В смысле – буду рад представить вам.

Изабелла, внимательно наблюдая за собеседниками, пригубила вино и вновь попыталась завязать разговор:

– Ты ничего не говорил о своей идее, Джон. Мне интересно, расскажи.

– Парк развлечений, быть может, не самый лучший способ увековечить историческую память, но и не самый худший, – сказал Джон. – Помните, мистер Торн, вас интересовала Драконова гора? С ней связано много легенд. Например, говорится, что когда-то в ней обитали коблинай – сказочный народ английского фольклора, сродни более известным гоблинам. Мне удалось найти красочные описания их подгорных дворцов, и я подумал, что было бы очень хорошо попытаться воссоздать их. Особенно мне запомнилось описание Хрустального Чертога. Помнишь его, Изабелла?

– Еще бы не помнить такую красотищу! – загорелась девушка. – Я поняла твою идею, Джон. По-моему, отлично придумано. Соглашайтесь, обязательно соглашайтесь, мистер Торн! Если это будет хоть вполовину так красиво, как строили коблинай, – у меня просто слов нет!

– Да, очень интересно, – рассеянно ответил тот.

Джон снова испытал раздражение. Он отнюдь не был уверен в успехе этого замысла, хотя бы из-за отсутствия опыта, в котором честно признался мистеру Торну, и был готов к тому, что миллионер в пух и прах разобьет всю идею, но для этого требовалось как минимум внимание слушателя. А Хранитель лесов за считанные минуты не только перекрыл все возможности к тому, но и, судя по всему, начисто истребил всякую симпатию, которую мистер Торн мог испытывать к молодому графу. Экое свинство с его стороны!

– Брат Гарри, – с легким нажимом произнес он, указывая глазами в сторону джентльменской комнаты, – кажется, у тебя галстук сбился.

– Тебе это только кажется, брат Джон, – в тон ему ответил Пин. – Я, кажется, сбил вас с мысли, мистер Торн? Уж не сердитесь, такой у меня характер. Многие считают, что я веселый и общительный.

– Это ничего, – ответил американец и мельком глянул на часы.

Теперь Джон готов был рассердиться и на него. Для Пина он уже заготовил несколько весьма убедительных слов. Надо же уметь – без особых усилий так кардинально изменить атмосферу встречи! Даже еда перестала казаться особенно вкусной… Джон уже собрался извиниться и попросить Пина для короткой беседы где-нибудь в сторонке, но лесовик, как ни в чем не бывало, продолжал:

– И все равно прошу прощения. Так неловко получилось… Давайте поговорим о чем-нибудь отвлеченном, например, о литературе. Скажите, мистер Торн, вы читали Майринка?

– Читал, – усмехнулся американец, – Только, кажется, его творчество не совсем годится для застольной беседы.

– Отчего же? Можно ведь и не углубляться в подробности. Знаете, недавно прочитал один малоизвестный его роман… как же он назывался? Надо же, вылетело из головы. Ладно, вспомню еще. Сюжет построен на одном уникальном магическом обряде. Никто не читал? Обряд заключается в том, что одна прекрасная, но малоприятная дама, слывшая в Средние века ведьмой, овладела секретом бессмертия и, не видя другого способа продолжить жизнь своего возлюбленного, зачала от него, а потом похитила его душу и вложила в ребенка, которого носила под сердцем. Потом родила его, вырастила и снова вступила с ним в связь с той же целью…

– Вы обещали избегать подробностей, – откинувшись на спинку стула, сказал Торн.

– Поверьте, именно так я и поступаю, – заверил Пин. – Ритуал длился веками, циклически повторяясь каждые тридцать—сорок лет. Меняются детали, но неизменной остается суть. Мальчик рано теряет мать; не подозревая того, вырастает под ее неусыпным надзором, и взрослым мужчиной встречает девушку ослепительной красоты, которая смутно напоминает ему… надо продолжать? Удивительное художественное мастерство: автор исследует эдипов комплекс и близкие психологические феномены и одновременно развертывает древнейшую мифологему Вечного Материнства. Мрачная мистика и изощренные психологические пассажи… Увлекательный роман.