Текст книги "Секреты фарфоровой куклы"

Глава 25

Все обстоятельно обдумав, Дерек признал, что от своего чувства к Элен ему отделаться совершенно не удалось. Но он уже не был наивным юношей. Теперь он понимал – чтобы завоевать такую женщину как Элен, недостаточно просто быть влюбленным в нее и только лишь музицировать с ней. Права была когда-то Мэри, говоря: чтобы узнать Элен, достаточно взглянуть на ее отца. Все верно – она отнюдь не романтичная натура с высоким интеллектом и холодным рассудком, а потому нужно стать интересным для нее во всех отношениях, и раз уж в нем нет красоты, постараться заменить ее другими качествами – преданностью, дружбой. Да! Он должен стать другом Элен, по возможности настолько близким, чтобы она начала доверять ему во всем и у него есть мощное средство для достижения своей цели – музыка! А своим отказом от второго замужества она как раз давала ему необходимое время на задуманное.

Рассудив таким образом, Лансдорф принялся ждать когда Элен пришлет за ним. Но этого не происходило. Потеряв терпение, он сам отправился во дворец, но там узнал, что герцогиня Йоркская переехала во дворец Нортумберленд-хауз и теперь большую часть времени проводит там.

В некотором смятении Дерек направился туда. Он слегка был удивлен, когда узнал в дворецком одного из бывших гувернеров ее светлости Мортимера, который немедленно доложил о нем.

Когда же Мортимер сообщил, что герцогиня примет его и проводил в гостиную, он был удивлен еще больше, застав ее за распитием кофе и приятельской беседой в обществе Джозефа Грейла. Элен приняла его с довольно усталым видом.

– Все этот переезд, – вздохнула она, – столько времени занимает обустройство. Устраивайтесь, Лансдорф, и выпейте с нами кофе, – улыбнувшись, она кивнула на Грейла, – в настоящем времени мы с Джозефом оба овдовели и друг друга понимаем без слов. Годы, что потратил на меня мой верный гувернер не прошли бесследно. Только теперь он главный управляющий всеми моими поместьями и домашними делами, да и просто мой добрый друг. Я ведь нынче совершенно независимая женщина, вы знаете, не так ли?

– Нет, не знаю, миледи.

– Перед смертью муж сделал меня единственной наследницей всего своего личного состояния.

– Я искренне поздравляю вас.

– Нортумберленд-хауз был подарен моим отцом мужу в качестве части моего приданого. И вот теперь он принадлежит мне лично. Все мне говорят, что тоже мой теперь дворец в Йорке – Йоркхауз выглядит более роскошно по сравнению с этим дворцом. Но мне Нортумберленд-хауз кажется прекрасным, ведь все-таки это родовое гнездо, так сказать.

– Да, он действительно прекрасен.

– И не только прекрасен, но и удобен. К тому же, я намерена многое переделать здесь. Король хочет, чтобы я жила в его дворце, а мой отец – чтобы я вернулась в Сайон-хауз. Но мы с леди Флеминг решили пожить отдельно ото всех. Я слышала, ваши дела тоже поправились и у вас уютный особнячок на Ломбард-стрит.

– Все верно, миледи. У меня есть надежда, что когда-нибудь вы лично осмотрите его.

– Непременно. Но сейчас я занята дома. У меня очень требовательный вкус и я хочу, чтобы здесь все точно ему соответствовало, в том числе и штат придворных музыкантов.

– Если понадобится помощь в подборе музыкантов – я к вашим услугам.

– Благодарю, но этим уже занимается Георг.

– Георг?! Какой… Георг?

– Гендель.

Жгучая ревность больно кольнула Лансдорфа в сердце.

– Теперь он помогает писать вам музыку?

Лицо Элен окаменело.

– Я уже давно не пишу музыки, Лансдорф.

– Но отчего же?

Немного помолчав, герцогиня медленно произнесла:

– Она больше не звучит у меня внутри.

Затем они обменялись ничего не значащими фразами, и Лансдорфу оставалось только откланяться. Да, теперь он увидел, как Элен сильно изменилась. Перед ним сейчас была совсем не та веселая девушка, которая восторженно принимала все его советы. Исчезли ее вечный оптимизм и неутомимая жажда новых знаний, во взгляде проскальзывала некая настороженность. «Но она почти сказала, что я больше не нужен ей! Гендель! Она зовет его просто по имени. Неужели они…» – Лансдорфа неожиданно охватила злость. Он с силой стиснул рукоятку шпаги, подумав: «Ну, ничего! Скоро я это выясню!»

Глава 26

Потекло время. Герцогиня ни разу не навестила Лансдорфа и не приглашала к себе. Правда, они нередко виделись на концертах во дворце короля, и она была неизменно любезна с ним. Вскоре Дерек убедился, что с Генделем ее не связывает ничего, кроме музыки как когда-то и с ним. Просто за время его отсуствия, Гендель был единственным, кто мог его заменить. Теперь же Элен попросту отвыкла от него. Лансдорф с сожалением заметил, что она нерелигиозна. И потому проповеди-оратории не действуют на нее так, как действовала когда-то его музыка полная любви. Но он обещал больше не писать светской музыки. Пока он раздумывал, как будет лучше поступить, ему помог случай: антепренер Ковент-Гардена Рич решил поставить одну из его венецианских опер. Гендель недавно привез из Германии певцов – европейских знаменитостей Сенезино и Беренштадта, а также известных Лансдорфу еще по Италии певицу Дурастанте и баса Боски. Ричу удалось быстро договориться с певцами.

В Лондоне эта опера не имела такого успеха как в Венеции, но герцогиня осталась в восторге от представления и пригласила Лансдорфа на обед в его честь. Когда гости разъехались, она вместе со своей верной подругой Долорес попросила его остаться. Они прошли в просторную гостиную.

– Помните, как мы с вами сочиняли оперу, – мечтательно сказала герцогиня, приглашая его присесть, – какое беззаботное было время!

У меня сегодня чудесное настроение. Хотите поиграем немного, Ланс?

– Я снова Ланс? – шутливо спросил Дерек.

– И всегда останетесь им, надеюсь. Долли?

– Сонату для скрипки и клавесина Лансдорфа, ре мажор, опус 45.

– На скрипке – я! – заявила Элен, и Дерек послушно сел за клавесин.

После их игры Долорес сказала:

– Вот спросите у герцогини, Лансдорф, отчего она не пишет? При ее способностях…

– Долли! – укоризненно прервала ее герцогиня.

Лансдорф многозначительно посмотрел на нее:

– У меня имеется неоконченный квинтет для скрипки и кларнета в трех частях. Вы не слышали его. Две части написаны, а третью не успел по причине отъезда в Италию. И там дописывать не стал, что-то не пошло.

Наконец-то его терпение было вознаграждено – глаза Элен сверкнули знакомым блеском:

– Я хочу видеть эти партитуры!

Лансдорф мысленно отпраздновал свою первую победу.

Они возобновили свои занятия к большому неудовольствию Генделя. Но все же Элен музыку писать не стала. К удивлению Дерека, ей весьма пришлись по душе его органные работы, написанные еще в Риме. Теперь она могла подолгу сидеть и слушать, как он играет на органе, затаив непонятную тоску.

Но сейчас Лансдорф уже не был ее учителем, и у него также не было больше предлога часто бывать у нее. Тем более, хотя Элен и не жила в королевском дворце, но продолжала постоянно присутствовать там по требованию короля и, как догадался Дерек, по приказу герцога Нортумберленда. Ходили слухи, будто бы король не принимает ни одного решения без своей невестки, как некогда без герцога Йоркского.

Новым главой военного министерства стал граф Перси, но поговаривали, что на самом деле всем умело заправляет герцогиня Йоркская, а герцог Нортумберленд при посредстве дочери приобрел совершенно неограниченную власть в парламенте, где теперь господствовали тори. Но такое положение дел заметно не устраивало наследника престола и его сторонников.

Глава 27

Старея, король становился все более религиозен и желал часто видеть Лансдорфа, слушать его музыку и вести душеспасительные беседы, словно с пастором. Скоро Дерек увидел, что слухи о влиянии герцогини Йоркской на государственные дела отнюдь не преувеличены и король действительно всецело зависел от мнения невестки и ее отца.

Как-то раз беседа Лансдорфа с королем была прервана настойчивой просьбой премьер-министра Уайтгрева о подписании какого-то акта. Георг недовольно взглянул на премьера и велел положить акт на стол, но Уайтгрев настаивал на срочности. Король устало просмотрел документ:

– Но это ведь касается военного министерства, я не вижу резолюции Перси.

Уайтгрев скорчил презрительную гримасу:

– Я полагал, ваше величество, что в данном случае такой несложный вопрос возможно разрешить без резолюций членов семьи герцога Нортумберленда.

Георг капризно покачал головой:

– Позвольте мне это решать самому. Идите. Через час я пришлю вам акт.

Уайтгрев молча удалился.

– И вот так всегда, – пожаловался король Лансдорфу, – каждый стремится больно меня уколоть, а не знает, скольким я обязан светлейшему свояку Нортумберленду! Но вы-то, надеюсь, понимаете, как много он кладет сил на благо государства и на укрепление монархии. И ваш талант открыл для меня именно он!

– Да, его светлость весьма необыкновенный человек, тонкий политик, – задумчиво ответил Дерек.

– Вот-вот, – обрадованно подхватил король, – ему лишь не хватает, на мой взгляд, религиозности. А его дочь! Какое диво! Мой Джонни… – голос короля дрогнул. Слуга налил ему в бокал немного ликера. Опорожнив его, Георг доверительно и быстро продолжил на немецком, ибо по-английски он говорил с большим трудом, – ты мне очень нравишься, Теодерих. Я слышал, твой отец до болезни был благочестивейшим пастором нашей церкви. Еще в Германии я ознакомился с его трудами о методах борьбы с ненавистным папизмом и прочими ересями. Мне желалось бы побеседовать с ним.

– Когда только будет угодно вашему величеству.

– Как можно скорее, так и передай, – король протянул Дереку кошелек, – вот, отдашь ему.

– Не стоит, ваше величество, – попытался отказаться тот, устыдившись своих мыслей о покойном герцоге и его вдове.

– Бери, не прекословь! А сейчас, сделай милость, возьми этот несносный акт и отнеси герцогине. Посмотрим, что она скажет. Мне не нравится, когда премьер делает что-то в обход от нее – в этом виден скрытый подвох. Никто лучше нее не разберется в делах министерства. Этому научил ее мой сын! Как мне повезло иметь такую невестку! Не то, что принц со своей глупышкой, которая умеет только сплетни болтать. Знаешь, Иоганн Густав долго не хотел жениться. Всем известно как он радел о военной мощи Англии, а многие старались его очернить, оклеветать! Но у них ничего не вышло. Я предлагал ему множество красивых и богатых невест, но он уклонялся от брака, и вот настал момент, когда он сказал, что если мне угодно женить его, то только на дочери герцога Нортумберленда. Да! Мой мальчик был набожен, благочестив, а потому смог выбрать такую же умную, как сам и притом красавицу-супругу! Ты согласен со мной, Теодерих?

– Разумеется, ваше величество, – опустив глаза, ответил Лансдорф.

Король выпил еще немного ликера и снова перешел на английский:

– Бедняжка герцогиня от горя как подстреленная голубка! И слышать теперь о замужестве не желает. Все хлопочет обо мне и о государстве. Ну, ступайте же к ней скорее, а когда вернетесь, мы с вами послушаем псалмы. Может Джонни и услышит нас на небесах.

Взяв акт, Лансдорф направился в рабочий кабинет герцогини.

Ему было жаль короля как убитого горем отца, потерявшего сына, но вместе с тем он удивлялся, как Георг мог не знать, что его «набожный Джонни» часто напивался в гарнизоне среди простых солдат до состояния бесчувствия. Впрочем, он и в самом деле был хорошим военачальником, по-человечески обращался с солдатами, которые обожали его. Да и амурных историй за ним, как будто бы, не водилось. «Может и правда Элен сильно любила его», – вздохнул про себя Дерек, но сразу отверг это предположение, решив, что почему-то не верит в искренность ее скорби по мужу.

А герцогиня вела себя безукоризненно, часто носила скромное вдовье платье. Зато о стоимости нарядов леди Флеминг слагались легенды – герцогиня не жалела никаких средств на свою любимицу и обещала за ней огромное приданое. Так, с вдовством герцогини, нищая компаньонка превратилась в одну из богатых невест Англии!

От женихов у леди Флеминг не стало отбоя, но она, выбирая, никак не могла определиться. Лансдорфу казалось это странным. Раньше Долорес представлялась ему как многодетная мать семейства, которая целый день занята возней с детьми. Но теперь она стала важной статс-дамой, личным секретарем герцогини. Прошли времена, когда герцогиню мог увидеть почти любой представитель богемы. Теперь не то что музыканты, а порой и не все министры могли запросто получить ее аудиенцию. Для этого требовалось изложить цель визита леди Флеминг, а она уже решала – примет герцогиня или нет. Исключение составлял лишь избранный, узкий круг знакомых. А если кто из богемы хотел говорить с ней, то такой человек должен был очень постараться понравиться леди Флеминг, что зачастую бывало непросто, так как она тоже принимала не всех подряд, только по протекции и в строго установленные часы приема.

Дойдя до приемной кабинета герцогини, Лансдорф просил доложить о нем леди Флеминг.

«Пусть войдет» – услышал он ее голос.

Дерек увидел леди Флеминг сидящей за изящным небольшим секретером. Она аккуратно запечатывала письмо.

– А, Лансдорф! – широко улыбнулась Долорес. – Мы с Элен ждали вас завтра к обеду, но сейчас она занята.

– У меня неотложное дело, миледи, от короля, – он показал ей акт.

– Тогда подождите немного, – Долорес юркнула в кабинет и довольно быстро вышла назад, – она велела вам пройти.

В кабинете герцогини Лансдорф оказался в первый раз. В нем царила сугубо деловая обстановка, никаких безделушек и вообще не было даже намека на то, что он принадлежит женщине. Посередине стоял большой стол, на котором лежала развернутая карта. Над ней склонились генерал Оуэн, герцогиня и граф Перси, о чем-то споря.

Рядом, недовольно почесывая подбородок, сидел светлейший свояк его величества.

– Здесь и только здесь пройдут союзные войска! – решительно черкнул в карте пером граф Перси, подбодряемый кивком сестры.

– Должен согласиться, в этом есть резон, – сказал генерал, – и все же…

– Воля ваша, сэр, но мы бы провели их здесь! Больше и добавить нечего! – горячо воскликнула герцогиня, ткнув пером в какую-то точку, и повернулась к Дереку. – Что у вас, Лансдорф?

Дерек молча протянул ей акт. Генерал Оуэн свернул карту и вышел вместе с графом Перси.

– Гм, – усмехнулась герцогиня, читая акт и, к удивлению Лансдорфа, разорвала его. Затем она принялась писать новый документ.

Светлейший папаша, словно сытый кот, лениво потянулся в кресле.

– Завтра вы обедаете у меня, Ланс, помните? – весело сказала герцогиня, – но хорошо, что я увидела вас сегодня. Мне не терпится кое-что спросить у вас или, если угодно, предложить, – она дописала новый акт и, приложив печать графа Перси, протянула его Лансдорфу, но рука Нортумберленда перехватила бумагу. Никак не отреагировав на это, она продолжала, – так вот, Ланс: я хочу открыть у себя во дворце музыкальный салон, хотя бы один раз в неделю, а еще – иметь придворный театр. Ваше мнение?

– Превосходная идея, миледи, – ответил Лансдорф.

Герцог Нортумберленд, читая написанное, скорчил такую гримасу, как если бы ему дали понюхать нечто непристойное.

– Я так хочу, – властно заявила герцогиня и наклонилась к уху отца, – даже если это кому-нибудь не по вкусу.

Нортумберленд еще раз потянулся и встал, пробормотав:

– Опять какое-то сумасбродство, – и, обращаясь к Лансдорфу, добавил, – я уношу документ с собой. Передайте королю, что я сам занесу его. – Он вальяжно направился к дверям, но перед тем как выйти обернулся и отчеканил:

– Ты просто помешалась на этой музыке!

Герцогиня ничего не ответила и плавным жестом предложила Лансдорфу присесть.

– Помните, Ланс, как несколько лет назад мы с вами могли только мечтать о своем салоне, пользовались отлучками моего отца. Он никогда не давал мне достаточно денег на музыку, – она рассмеялась, – только вспомните, как я каждый раз клянчила деньги у Оливера. Он всегда давал, но трясся, как бы не узнал отец.

Лансдорф мрачно кивнул. Герцогиня продолжила:

– Зато теперь я свободна и ничуть не беднее отца! Помнится, вы предлагали мне свои услуги по подбору музыкантов, вот я и хочу, чтобы вы помогли мне в устройстве салона и театра. Согласны?

– Когда же я не был согласен с вами? – с улыбкой ответил Дерек.

– Вот и отлично! Долорес нашла несколько юных дарований, скорее бы вам на них взглянуть… ах, я забыла, вас ждет король.

Идемте вместе, а то он снова будет жаловаться, что я бросила его одного.

Они вышли, но узнав, что Георг собирается петь псалмы, герцогиня резко передумала и под каким-то пустячным предлогом отправилась искать своего брата.

Глава 28

По горячему желанию короля барон фон Лансдорф прибыл во дворец Сент-Джеймс. Дерек заметил, что религиозность Георга граничит с фанатизмом, и потому он быстро нашел общий язык с его отцом. Так сблизились два немца в одновременно чужой и ставшей для них второй родиной Англии. Но его поразило, что в их беседах принимала живое участие герцогиня Йоркская. Уж она-то, как считал Дерек, меньше всего походила на фанатичку, но все же ее интерес к искоренению ереси был отнюдь не поддельный.

Находясь теперь при дворе короля, Лансдорф увидел, что объявленная при вступлении его на престол веротерпимость была не более чем политической уловкой. Короля беспокоили католики (по мнению Дерека совершенно безосновательно), а также возрастающее влияние диссидентов, в особенности один из их активных членов – ярый проповедник Ральф Морган.

Раньше диссиденты не допускались в университеты, школы и они развили по стране большое число своих школ и академий, охватывающих все ступени образования – от высшего до низшего. В конце царствования Анны «высокоцерковники» добились проведения закона о схизме (то есть о преследовании нонкомформистов), отмененного при Георге. Король-немец при вступлении на английский престол сделал ряд уступок, о которых теперь безмерно жалел, и чтобы не вызвать мятежа недовольных мечтал о поимке и казни Моргана под благовидным предлогом. Но это до сих пор не удавалось – фанатик был изворотлив и скользок как угорь, всегда исчезая в опасный для него момент.

Узнав поближе барона фон Лансдорфа, Георг решился прибегнуть к его помощи. Тот, в свою очередь, от радости быть услышанным самим королем неистово принялся за дело, обещая поимку опасного диссидента. Для этого он съездил в Бэнбэри и Оксфорд, быстро отыскав своих прежних приверженцев-фанатиков и потрясая перед ними королевскими полномочиями, подключил их в это дело.

Теперь Дерек и его отец зачастую могли появляться у короля без доклада.

Так было и в данный момент. В присутствии Дерека, Георг и герцогиня Йоркская слушали отчет барона о проделанной работе: на Моргана настрочили донос несколько «исправителей нравов».

– Вы неплохо потрудились, – произнес король, довольно потерев руки.

– Были бы полномочия, ваше величество, а за делом не станет! – воскликнул барон.

– Признаться не ожидала от вас, отец Фредерик, – сказала герцогиня, – такой высокой компетентности в данном деле. Я наслышана от его величества, за вашими плечами, как будто, имеется огромный опыт борьбы с ересью. Так вот и я желаю поскорее ознакомиться с вашими трудами, дабы научиться побеждать в этих нелегких битвах.

В особенности, если речь идет о папистах!

– Вот слова достойной дочери нашей церкви! – воскликнул Георг. – Вы так не находите, отец Фредерик?

– Нахожу, мой государь! – просиял барон, глядя на герцогиню. – И скоро смогу доказать это – в самое ближайшее время проклятый Морган будет пойман и брошен к ногам ее светлости!

– И тогда, – мечтательно промолвил король, протягивая руку Фредерику, – шкуру мы сдерем с еретика… – он запнулся, посмотрев на невестку.

– … как со старого осла! – горячо, с уверенностью закончила за него герцогиня и тоже протянула им руку.

Пораженный услышанным, Дерек не знал, что обо всем этом думать. Он никогда не слышал от Элен даже одного слова сказанного о религии всерьез и вдруг такое! Как уже было отмечено, Дерек отличался крайней веротерпимостью, а труды своего отца он всегда втайне считал человеконенавистнической писаниной, которая никогда не найдет отклика в душе настоящего христианина. Он вздохнул, решив, что время поможет ему во всем разобраться.

Глава 29

Однажды герцогиня закончила свои дела во дворце короля раньше обычного. У леди Флеминг был приемный день в Нортумберлендхаузе. Неожиданно Элен вспомнила, что она неоднократно обещала Лансдорфу навестить его.

Ей сразу понравился его особняк – большой и красивый, выполненный в замысловатом готическом стиле. Двор и примыкавший к нему небольшой сад содержались в идеальном порядке, как и все, что имело отношение к Теодериху фон Лансдорфу. Лакей, проводив герцогиню в приемную, сообщил, что хозяина нет дома. Навстречу Элен вышел барон.

– Какое счастье видеть вашу светлость у нас, – Фредерик подошел к ее милостиво протянутой руке, – не понимаю, как мой сын смеет отсуствовать, зная о вашем визите?!

– Но я его не предупреждала. Приехала по наитию.

– Тогда другое дело. Не желаете ли подождать его? Думаю, он не задержится.

– Пожалуй. Но, как слышно, его уже кто-то ожидает? Я бы не хотела ни с кем встречаться.

– Давайте пройдем в его кабинет. Там вас никто не увидит.

Барон проводил ее в кабинет, откуда вела дверь в музыкальную гостиную, и предложил к ее услугам инструменты сына. Пообещав поскорее избавиться от посетителей, барон удалился.

Герцогиня неспеша осмотрелась. Порядок у Лансдорфа как всегда был безукоризненный. Вдруг она заметила сидящую на органе куклу. Элен решительно подошла к органу и взяла куклу в руки: неподвижные зеленые глаза фарфоровой Ленхен уставились в такие же глаза живой девушки.

– Как странно, – пробормотала она, – но что это может значить?

Сзади послышались шаги.

– Вашу светлость чем-то удивила моя кукла?

Герцогиня резко обернулась, посадив при этом Ленхен на место.

Перед ней стоял высокий красивый мальчик в голубом камзоле, почти что юноша. Его пышные напудренные белокурые волосы были перехвачены ниже плеч черной лентой.

– Клаус?!

– Да, ваша светлость.

Герцогиня подошла к нему.

– Вы, я вижу, стали совсем взрослым и таким же красивым как ваш отец, – она кивнула в сторону висевшего на стене портрета молодого Фредерика.

– А мой брат не кажется вам красивым, миледи? – вежливо, но немного с вызовом спросил Клаус.

– Ну конечно же, – слегка растерялась она, – тем более, у вашего брата масса разных достоинств.

– Вот и я так же думаю. Смею ли предложить вам свое общество до его возвращения?

– С удовольствием, – улыбнулась герцогиня, – помнится, вы недурно играли на клавесине.

– Это так, но во мне нет и половины таланта брата!

– Я и раньше замечала, как вы сильно любите его.

– Если бы вы знали его как я, то тоже бы полюбили. Вы ведь любите своего брата?

Подслушивающий за дверями барон решил, что пора вмешаться.

– Клаус, не стоит надоедать ее светлости, – как бы неожиданно вошел он в зал.

– Но он нисколько не мешает мне, – отозвалась герцогиня, – напротив, ваш сын любезно предложил свое общество, – и ответила Клаусу, – я, как и вы, очень люблю своего брата. Граф Перси старше меня на одиннадцать лет и когда я была маленькой, он очень много проводил со мной времени.

Фредерик строго сказал сыну:

– Перестань задавать герцогине вопросы, а лучше сыграй ту божественную оду, что была написана Дереком накануне.

– Я ничем не огорчил вашу светлость? – спросил Клаус у герцогини.

– Конечно нет. Мне очень бы хотелось услышать оду.

Клаус сел за орган и сыграл ее.

– Как это прекрасно, – прошептала Элен.

– Вы тоже могли бы порадовать нас своими сочинениями, – предложил барон.

Герцогиня удивленно посмотрела на него.

– Я полагала, барон, вы с трудом переносите такую музыку.

– У вас сложилось неточное представление о моих предпочтениях. Если музыка хороша, как у моего сына, послушать не откажусь.

– Я больше не пишу музыку. Наверное, я делала это дурно, но ваш сын из любезности никогда не говорил мне об этом.

– Так считал герцог, ваш муж? – неожиданно вставил Клаус.

Лицо герцогини немедленно прибрело полную непроницаемость.

– Нет, я сама так решила.

Вошел слуга и сообщил, что приехал Гарсиа.

– Давно его не видела, – промолвила герцогиня.

– Пусть войдет, – скоро распорядился Фредерик.

– Прошу прощения за вторжение, барон… ах, герцогиня! – вошедший Гарсиа отвесил поклон. – Граф Джерси просил передать это фон Лансдорфу лично, – он показал принесенный с собой пакет.

– Оставьте здесь, – указав на стол, ответил ему Фредерик.

– Послушайте, Гарсиа, раз уж вы здесь, – сказала герцогиня, – знаете ли, барону захотелось услышать светской музыки. Может, сыграем?

Стараясь сдержать крайнее удивление, Гарсиа поспешно согласился.

Дерек вылез из своего экипажа с довольным видом, держа в руках огромную корзину с заморскими фруктами. Вечером он собирался посетить герцогиню и преподнести ей их, зная, как она любит сладкие фрукты, в особенности сливы. Для этого он лично ездил на Леденхол-стрит[22]22
  Леденхол-стрит – улица в Лондоне, где осуществлялась торговля съестными припасами.


[Закрыть], где у него имелся свой поставщик. Вдруг прямо у парадного входа он увидел карету Элен. Отдав корзину лакею, он поспешил войти в дом.

Зайдя в залу, он не поверил своим глазам: Гарсиа играл на скрипке задорный танец, герцогиня с Клаусом его увлеченно танцевали, а отец… его отец! Высоконравственный барон, умиленно глядя на них, прихлопывал в ладоши! Потерев глаза, дабы убедиться, что он не спит, Дерек закашлялся.

– Ах, Ланс! – весело воскликнула герцогиня. – Дожидаясь вас, мы все решили немного разогнать скуку.

Дерек, с трудом приходя в себя, все еще молчал. «А как прекрасно Элен смотрится с Клаусом, – печально подумал он. – Ну почему у меня нет хотя бы немного его красоты?»

– Элен, вы не предупредили меня о своем визите, иначе я бы никогда… – заговорил он, наконец.

– Все получилось неожиданно. Мне захотелось навестить вас, и я приехала. Ваши отец и брат оказали мне чудесный прием. И дом ваш мне очень понравился. Надеюсь, вы все будете частыми гостями у нас с леди Флеминг, – герцогиня улыбнулась Клаусу и ласково потрепала его по щеке, – Долорес будет очень рада снова видеть вас, несмотря на то, что вы так позвзрослели.