Текст книги "Один из нас"

– Они обнаружили?

Туров кивнул в сторону. В темноте виднелась легковушка с включенными габаритами. На капоте сидели двое, курили и пили пиво из стаканчиков. За их спинами стояли несколько огромных пластиковых бутылок.

– Да, вон те двое. Выпить сюда приехали. От жен отдохнуть. Один по нужде в этот сарай заглянул…

– Как там ссать можно? – не выдержал Сечин. – Там же воняет!

– Ну так они еле на ногах стоят. Ты их в дерьмо рожей ткни, не поймут сразу.

– Но-но! – возмутился пьяный голос из темноты – один из выпивох оскорбился. Сечин невольно заржал.

Вспыхнул свет фар – из-за угла к сараям вывернул фургон из дежурной части. Из него выпрыгнул криминалист.

– И чего вам не спится, мужики? Что, сволочи, уже все следы затоптали?

– Нет никаких следов, их три дня затаптывали, – отозвался Туров. – Так что сам скотина. Осмотришь труп?

– Судмеда будем ждать?

– Тогда нам до утра тут торчать?

– Логично, – согласился криминалист и выудил из фургона пакет с обмундированием для таких случаев: бахилы, комбинезон, маска.

Пока криминалист с помощью ППСников, которые светили ему фонарями, возился в сарае, приехал Кузьмин.

– Это он? – Туров кивнул. – Черт… Мне уже из пресс-службы УВД области звонили. Сейчас подъедет их дежурный, узнать подробности.

– Прямо сюда? А до утра подождать никак?

Кузьмин устало посмотрел на опера.

– Туров… Он был один из нас. Утром это уже будет главной новостью нашего города.

***

Глаза слипались, а мозг отказывался работать, и Савченко мечтал, чтобы все это поскорее закончилось, чтобы хотя бы пару часов подремать в одном из кабинетов угрозыска. А пока он лишь бродил по этажу с кружкой кофе, хлебал горячее варево и курил, чтобы хоть чем-то занять себя.

Через час показался следователь. Он направился на звук кашля и нашел опера в курилке на лестнице.

– Савченко, зайдите.

– Что там такое?

– Кажется, получилось.

Затушив сигарету и морщась от поганого вкуса во рту, Савченко побрел за следователем в допросную. Щегольков пил воду и при появлении опера исподлобья на него покосился.

– Мой клиент, как я уже говорил, законопослушный гражданин, – начал адвокат.

– Ну конечно.

– Савченко, – одернул его следователь.

– Молчу. Хорошо, и – что?

– Мой клиент понимает, что вы занимаетесь расследованием убийства сотрудника полиции. И поэтому готов дать вам информацию. Но…

– Есть еще и «но»?

– Но при условии, что это ему зачтется. Мы это все уже обсудили со следователем, я просто лишний раз хочу напомнить.

– Вот именно, лишний, – буркнул Савченко. Вздохнув, он кисло покосился на следователя и на адвоката. Савченко с огромным удовольствием вышвырнул бы их обоих из допросной, и уже через час очень интенсивного «разговора» этот хлыщ в пиджаке пел бы во всех диапазонах, только записывать успевай. Но реалии были иными. Савченко опустился за стол напротив Щеголькова и взмахнул рукой. – Ладно, хорошо. Слушаю вас.

Щегольков пошамкал губами, словно гадая, с чего начать.

– Да, я был знаком с капитаном Самохиным. У нас были отношения… скажем так, мы сотрудничали.

– А поконкретнее?

Адвокат кивнул Щеголькову, и тот уточнил:

– Я приплачивал участковому.

– За крышу?

– Да.

– Я безумно рад, что мы это выяснили, но все это мы знаем уже давно, – проворчал Савченко. – Не знаю, какие вы тут сделки успели поназаключать, может даже успели друг другу душу по пять раз продать-перепродать, но если вы не скажете что-нибудь путное, Щегольков, мне плевать на ваши сделки. Не надо мне под видом конфетки пустышку втюхивать, хорошо?

– Давайте более корректно общаться, – нахмурился адвокат. – Хорошо, поступим иначе. Задавайте вопросы. Мой клиент с удовольствием на них ответит, если у него есть информация.

– Согласен. Самохин звонил вам в воскресенье, около семи вечера?

Щегольков невольно покосился на адвоката, тот еле заметно кивнул.

– Да, звонил.

– На какой номер?

– На левую симку. Ту, о которой вы говорили.

– Она была у вас второй симкой в телефоне, правильно? – Щегольков кивнул. – Вы ее использовали для связи с Самохиным?

– Да, для этого. Не только, но… в основном, в общем.

– Зачем в воскресенье звонил Самохин? Что он хотел?

– Деньги.

– За крышу? Как часто вы ему платили?

– Он в конце недели всегда заезжал. Иногда в субботу, иногда в воскресенье. Иногда даже в пятницу. И в разное время.

– Раз в неделю?

– Да. Он настаивал, чтобы я ему… отстегивал каждую неделю.

– То есть, после звонка он приехал?

– Так и было.

– Во сколько?

– Где-то через полчаса. Точно не помню.

– Долго пробыл?

– Минут 20, может полчаса. Я не засекал. Он приехал, зашел ко мне. Мы поговорили о том о сем, я дал ему конверт, и он уехал.

– Кто-нибудь видел это? Из персонала?

– Что именно?

– Как он уехал? Это кто-нибудь видел? Кто-нибудь может подтвердить, что он сам, ножками, вышел из «Вегаса» и уехал?

Щегольков занервничал. Переглянулся с адвокатом.

– Он иногда выходил через подвал. Через черный ход. Где меня… где меня задержали.

– Почему?

– Он не любил светиться. Все-таки он полицейский, его многие знают… Ему не нужны скандалы. Самохин часто уходил через подвал.

– Охренеть, ты издеваешься? – не выдержал Савченко. – Ты тут за кого меня держишь? Мента убили, ты был последний, с кем он общался! Но никто не видел, как он выходил из твоего кабинета?!

– Я вас попрошу! – покрикнул адвокат. – Мой клиент добровольно согласился помочь и предоставить следствию информацию! Имейте уважение!

– Савченко, ну твою же мать, – уныло поддакнул адвокату следак. А адвокат бушевал:

– У вас нет никаких доказательств о возможной причастности моего клиента к убийству полицейского! В ночь убийства он не выходил из своего кабинета, он не мог ни вывезти труп, ни избавиться от машины и сжечь ее, – ничего! Его в клубе до утра видели десятки людей, в том числе персонал!

Савченко молчал. Не видя реакцию опера, замолчал и адвокат. Все смотрели на Савченко. Он вздохнул и полез в карман за сигаретами.

– Я закурю. Никто же не возражает?

Никто не возражал. Савченко закурил, принес из углу импровизированную пепельницу, вырезанную из пивной банки. Снова уселся за стол.

– Ладно, погорячился. Прошу прощения. Хорошо?

– Надеюсь, вы будете себя в руках держать, а то разговора не получится, – проворчал адвокат.

– О, конечно. Сейчас вот видите, закурил и успокоился. Нервы, знаете ли. А если мне налить водяры, я вообще спокойный как Будда стану. Вы же знаете, мы – менты – те еще маргиналы. В общем, проехали с тем, как Самохин ушел. Допустим, так и было. Спасибо, что сказали.

– Рад помочь, – воспрял духом Щегольков.

– Только у меня еще пара вопросов. Если вы не против.

– Конечно. Чем смогу.

– Итак, Самохин вам звонил в воскресенье в семь вечера?

– Да, я же сказал.

– На специальную сим-карту, которой вы пользовались для связи с ним? На ту, ни на кого не зарегистрированную?

– Все так.

– Но сейчас у вас другая сим-карта, да? А та сим-карта где? На которую Самохин в семь вечера звонил вам, в последний раз?

– Я ее… – Щегольков на миг растерялся. – Ну, странный вопрос. Выбросил я ее. Когда узнал что Самохин… что он пропал.

– Мой клиент не причастен к этому, но он не хотел, чтобы полиция вышла на его заведение, – пояснил адвокат. – Все логично.

– Логично, и даже очень. Мне непонятно только одно. – Савченко выпустил дым. – Когда мы нашли машину Самохина, то первым делом пробили его звонки. И знаете, что? Оказалось, что вы избавились от сим-карты ночью. За несколько часов до того, как вообще стало известно о пропаже Самохина. Вопрос: как так вышло?

Лицо Щеголькова окаменело. Положение спас адвокат.

– Ничего подобного! Ничего подобного! Мой клиент отключает телефон после работы, чтобы нормально выспаться! Только и всего! Что опять за намеки такие? – он вскочил. – Господин следователь, давайте-ка мы будем закругляться. Не получается у нас разговора с уголовным розыском. Может, с другим сотрудником и вышло бы что-то, но…

Пока адвокат поражал всех своим праведным гневом, Савченко не сводил глаз с Щеголькова. И увидел на его лице все, что нужно.

Это был затаенный, но глубокий, почти животный Страх.

***

– …Один из лучших сотрудников полиции. Образцовый страж порядка. Такой, каким и должен быть настоящий полицейский. – генерал покивал сам себе, словно соглашаясь, и осмотрел сидящих в конференц-зале репортеров. – Когда капитан Борис Самохин пропал, мы все до последнего надеялись, что он жив, что все в порядке. Но случилось худшее. И я, пользуясь случаем, хочу ответственно заявить следующее. Я хочу, чтобы все меня очень внимательно услышали. Речь идет не просто о преступлении. Это вызов всей системе правосудия. Вызов полиции в целом. Мы найдем и накажем тех, кто совершил это преступление. Никто не останется безнаказанным. Преступник должен знать, что он ответит по всей строгости закона, если…

– Бла-бла-бла, – Савченко поморщился и выключил телевизор, по которому в новостях крутили сюжет с фрагментами пресс-конференции начальника УВД. – Сколько можно, вашу мать.

Туров игрался с резиновым кистевым эспандером. Старая привычка – эспандер он купил, чтобы разрабатывать руку после перелома много лет назад.

– Это его работа.

– Когда мне начнут платить за монологи? Я могу задвинуть не хуже. Даже лучше. Его спич пронизан штампами и шаблонами, словно у наших отцов-командиров специальная брошюра есть: «Сто штампов для составления речи на любую вообще тему», тираж 100 тысяч экземпляров. А вот я могу преподнести и подать ситуацию ярко, красочно и неординарно.

Туров не отреагировал. Савченко вздохнул, приоткрыл окно кабинета и закурил. Минувшей ночью они практически не спали. Савченко смог прикорнуть часа полтора, не больше, только под утро. Но самое противное было в том, что вся вчерашняя работа ничего им не принесла.

А может, так только казалось.

– Следак звонил, – сказал Савченко.

Туров невесело хмыкнул.

– Отпустили?

– Угу. Под подписку.

– Значит, соскочит.

– БЭП на него материал завел, но там вряд ли до реального срока дойдет. Максимум условка. А скорее всего штраф. Правосудие, б… дь.

В кабинет вошли Сечин и Матвеев. Сечин сразу полез в холодильник за едой.

– Кто что жрать будет?

– Что вскрытие? – спросил Туров.

Матвеев отмахнулся.

– Да ничего. Погиб от огнестрела. В грудь, почти в упор, пороховые газы.

– Пуля?

– 9 миллиметров, скорее всего ПМ. Застряла в позвоночнике. Пригодная для экспертизы, но в пулегильзотеке совпадений никаких. Ствол был чистый.

– Мясо или рыбу? – настаивал Сечин. – Коль, ты что будешь?

– Та семга сегодня есть?

– Не, в магазине всю раскупили.

– Вот суки. Тогда плевать.

Матвеев подсел к Турову, который хмуро поигрывал карандашом, сидя над ворохом бумаг.

– Что-нибудь родил?

– Пишу план мероприятий, – нехотя отозвался Туров. – Но этот план даже самому не нравится. Отписка из серии «от… бись». Усилить работу с агентурой, провести рейды, отработать версии…

– А нормальные идеи есть?

– Нормальную идею следак отпустил, – проворчал Савченко. – Цыган прописал?

– В смысле?

– По цыганам будем отрабатывать?

– Как? – удивился Туров. – Переть на подполковника, который их крышует?

Савченко не ответил. Но кое-какие мысли на этот счет у него имелись.

Зазвонил рабочий телефон. Сечин, пытаясь управиться с контейнерами с едой, оказался ближе всех.

– Сечин, слушаю. Да, заказывали. Есть новости? – он покосился на Турова. – Понял, сейчас передам. – Сечин бросил трубку. – Сань, прослушка ожила.

***

Несмотря на время – три часа, будний день – в парке было много народу. Кто-то выгуливал собаку, кто-то просто бродил по аллеям. Молодые мамы с колясками, пара выпивох с пивом на одной из дальних лавочек. Типичная картина. Но помимо простых горожан в парке были и другие люди. Именно к ним Савченко и направлялся.

Бегунка-разведчика он срисовал еще у входа в парк. Тот тыкал кнопки мобильника и при появлении Савченко насторожился. Бегунок не знал опера, но безошибочно определил в нем мента.

– Вольно, – хмыкнул Савченко. – Филя здесь?

– Чего?

– Базар есть. Филя на месте?

Бегунок поколебался.

– Около фонтана.

Савченко направился вглубь парка, зная, что бегунок тут же бросился звонить и докладывать о появлении чужака.

Филя жевал чипсы, развалившись на одной из скамеек напротив фонтана. Когда появился Савченко, двое его бегунков отошли в сторону, внимательно и с недобрым подозрением косясь на опера.

– Здорова, Филя.

– Здрасте.

– Помнишь меня?

– Было дело, – с неохотой признал Филя. – Давно… Чипсы?

– Спасибо, я уже траванулся с утра. – Савченко опустился на скамью, достал сигареты, закурил. – Как бизнес?

– Какой бизнес?

Савченко усмехнулся.

– Я без микрофона.

– Все равно. Не понимаю, о чем вы.

– Новости смотришь?

– Иногда. Мне больше клипы нравятся.

– Да, мне тоже, особенно, если там девки голые, – согласился Савченко. – Менту убили. Капитан Самохин, участковый. Слышал про такое?

Филя настороженно кивнул.

– Базарил кто-то где-то. А что?

– Знал его?

Филя забеспокоился.

– Что значит знал? Может, как-то и видел.

– Филя, я в курсе, что тебя цыгане плющат и теснят.

– Какие цыгане?

– Твою мать, я не из отдела наркотиков, – поморщился Савченко. – Если бы мне нужно было до тебя дожариться, я бы сюда приперся не один, а как батька-Черномор, с тридцати тремя богатырями с дубинками. И ты сейчас нюхал бы асфальт, валяясь в наручниках, а не жевал эту хрень в пакете, при производстве которой не пострадала ни одна картофелина. Я хочу просто поговорить. Мы побазарим, разойдемся и будем жить долго и счастливо. Вкурил?

Филя затолкал в рот охапку чипсов. Осторожно кивнул.

– Хорошо. Филя, что у тебя с цыганами?

– У меня ничего. Пока.

– Теснят?

– Они как тараканы весь курмыш вокруг парка под себя подтянули, – нехотя откликнулся Филя. – Пару моих пацанчиков отловили и рыло начистили. После этого траблы конечно кое-какие возникли. Часть пацанов разбежалась. Но вообще – пока живем.

– Этот Самохин, он пер на цыган. Почему? Ты ему платил?

Филя едва не поперхнулся. Похихикал, потешаясь над идеей Савченко.

– Ага, каждое пятое число передо мной на кортах ползал, денег выпрашивал. – Но затем вдруг посерьезнел. – Все между нами?

– Лады.

– Этот мент пытался на них наехать, – сказал Филя. – Накрыл одну их точку, разогнал их барыг около мини-рынка на Латвийской. Но не только он.

– В смысле?

– Местные менты тоже цыган недавно плющили. ППСники. Один мой пацанчик сам видел, как они прямо на улице толпу цыган на землю положили и шмон устроили. Ну, типа такой показательный. Жесткий. Типа сигнал, понимаете?

Савченко понимал.

– А потом?

– А потом все. Стихло. Все менты резко потеряли интерес к цыганам. И ППСники, и этот ваш участковый. – Филя затолкал в рот очередную порцию ципсов. – А знаете, что самое прикольное?

– Ты мне скажи.

– Самое прикольное, что как раз после этих наездов цыгане оборзели конкретно. Раньше они не возникали, никуда не лезли. А потом сразу начали моих пацанов плющить. Как будто… как будто посчитали, что им теперь можно все. – Филя помолчал. – И их больше никто не трогал. Ни разу. Понимаете?

Савченко, нахмурившись, кивнул.

– Кажется, да.

***

– Петя, ты?

– Привет. – голос Одарича из динамиков наушников звучал басовито и вальяжно. – Как дела?

– Да ничего, – судя по голосу собеседницы Одарича, она не горела желанием с ним общаться. – Слушай, мне сейчас некогда, пары скоро…

– Да не вопрос. Катюх, вечером что делаешь?

– Ну… Вообще мы в кино с подружкой собирались…

– Я тачку купил, – хвастливо поведал Одарич. – Почти нулевую.

Туров удивленно вскинул брови, поправляя наушники, и покосился на девушку в погонах лейтенанта – сотрудницу подразделения, занимавшегося прослушкой. Та дежурно улыбнулась в ответ и отвернулась.

– Да ты что? – голос Кати заметно потеплел. – Какую?

– «Тойота». «Камри», прикинь? Два с половиной года ей всего, на гарантии еще.

– Ну ты даешь. Где денег взял? – в голосе Кати уже звучали игривые нотки. – Ты же недавно только жаловался, что денег нет.

– Накопил, – хвастливо отозвался Одарич. – Мужик не мужик, если проблему с деньгами решить не может, правильно? А, Катюх, я че звоню. Нет желания сегодня пересечься? Хочу тачку обмыть.

Про кино с подружкой Катя уже забыла.

– Обмыть? Дома или как?

– Дома несерьезно, ты чего. В кабаке каком-нибудь зависнем. Хорошую тачилу надо и обмывать хорошо, да же, Катюх? Ну так что?

– А ты много народу планируешь?

– Ну, я, ты, да еще один пацанчик, наверное. Ты его не знаешь, кореш мой. Прикольный пацан. Можешь кстати и подружку захватить. Вместе зависнем. Я угощаю, фиг ли.

– Тачка, обмыть, угощаю… Ты банк что ли ограбил? – голос Кати игриво журчал. Одарич в ответ важно похихикал:

– Ага, типа того. Ну так что?

– В принципе, можно… Где?

Туров замахал рукой, жестами показывая девушке, что ему нужна ручка и бумажка.

***

Кафе «Вояж» располагалось на пятачке на пересечении двух улиц, позади крупного универсама. У кафе была собственная парковка, на которой к моменту приезда оперов уже ютилась парочка автомобилей.

Засаду организовали по всем правилам. Сечин и Матвеев засели в машине через дорогу от «Вояжа». А вот Савченко и Туров заняли столик у окна. Туров заказал себе сок, но Савченко не стал мелочиться и попросил пива. Когда Туров попытался протестовать, Савченко отрезал:

– Конечно, не стоит. Зачем? А можно вообще знаешь как поступить? Я могу взять себе кофе, купить газету и сделать вид, что читаю ее. А в центре газеты проделать пальцем такую дырочку, чтобы через нее можно было наблюдать за клиентом. Как в детских фильмах про шпионов, ну ты видел. Шикарно будет! Но если мы все-таки не совсем придурки и хотим взять пацана нормально, а не везти потом к врачу, где тот будет откачивать его после истерики от приступа дикого ржача с неконтролируемым мочеиспусканием, то имей в виду, что вечером – а сейчас восемь часов вечера – люди в кабаках пьют пиво. Или водку. Или хотя бы винище. Но не лимонад, чай или минералку. Это элементарная, б… дь, конспирация.

Туров картинно зевнул.

– Прости, я задремал. Ты сейчас ничего не говорил?

Савченко ухмыльнулся, но промолчал.

В кафе вошли две девицы. Осмотрелись, словно кого-то искали глазами. Затем одна покачала головой, показывая, что здесь нет того, кого они ищут. После чего девицы заняли один из столиков в конце зала.

– Кажется, наши, – бросил Туров.

– Симпотные. Жалко, что обломать их придется с вечеринкой.

– Можно им потом в качестве компенсации Матвеева одолжить, он у нас тот еще бабник, – хмыкнул Туров.

Он посмотрел в окно. Через дорогу виднелась машина оперов. Туров даже разглядел Сечина, тот что-то жевал и говорил, эмоционально жестикулируя.

Их задачей было засечь «тойоту-камри» и после того, как Одарич с приятелем скроется в кафе, подъехать к «Вояжу». Когда опера войдут внутрь, вчетвером можно будет смело брать клиента.

– Пойду покурю, – вздохнул Савченко. Он захватил опустевшую уже кружку и, поставив ее на стойку, бросил бармену: – Мне еще одну налей. Только пены поменьше.

Туров скосил взгляд на девушек. Одна из них – очевидно, Катя – набирала на сотовом чей-то номер. Очевидно, Одарича. До Турова донесся ее голос: «Ну вы где там? Мы уже внутри. А? Когда?».

Выйдя из кафе, Савченко закурил. Начинало темнеть, опускалась прохлада, и опер ощутил дуновение ветерка. От пива его разморило, хотелось сидеть и ничего не делать.

В этот момент с улицы к кафе повернула серебристая «Тойота-камри» с транзитными номерами.

– Твою мать, – пробормотал Савченко, мгновенно трезвея.

«Тойота» замерла на парковке в десятке метров от дверей кафе. Внутри сидели двое. Водитель был ближе, Савченко узнал его по фото – это был Одарич. А второй…

Здесь было главное изумление.

Потому что, когда оба пассажира вышли из машины, Савченко вдруг увидел, что вторым был Игнат.

Посетитель «Вегаса», благодаря которому они вчера попали в этот клуб.

Игнат что-то весело рассказывал Одаричу. Савченко замешкался, но тут же взял себя в руки: достал телефон и. делая вид, что куда-то звонит, отвернулся. На самом деле он вбивал СМС. Одарич нажал кнопку сигнализации на брелоке – «Тойота» в ответ пискнула, вставая на охрану – и вдвоем с Игнатом направился к дверям. Когда они проходили мимо Савченко, опер услышал голос Игната:

– Надо было тоже мотор покупать, б… Я-то свои почти все в автоматы спустил. А ты молоток.

– Ясен хрен, надо вкладываться, так пробухаешь все – и какой прикол?…

Они вошли. Савченко закончил писать СМС. Это было короткое «Палево. Сюда!». Савченко отправил его на сотовый Сечина и также шагнул к дверям кафе.

Когда Одарич и Игнат вошли, Туров уже был готов к повороту – он увидел гостей в окно. Склонив голову, он почесывал лоб, закрывая тем самым лицо от посторонних взглядов. А сам исподлобья косился на парочку.

Одарич и Игнат подошли к девушкам. Улыбаясь, принялись здороваться, представлять своих спутников. Оба сели. Операм повезло – Одарич оказался к ним полубоком, а Игнат и вовсе спиной.

Вернулся Савченко, быстро подсел к Турову.

– Неожиданно, – шепнул Туров. – Как тесен наш мир.

– Мир сволочь и скотина, я всегда говорил.

Игнат встал и направился к стойке, оказавшись буквально в паре метров от столика оперов.

– Так, нам, наверное, четыре пива. Давайте два вот этих и еще два разливных. А на закуску у вас что есть?…

– Все. Рыба, орешки, чипсы.

– Орешки какие?…

Пока Игнату наливали выпивку, он осматривался. И оцепенел, когда его глаза наткнулись на оперов. Парень мгновенно узнал их. Туров, сверля его лютым взглядом, еле заметно приложил палец к губам – «Тихо». Бледнея, Игнат сглотнул и отвернулся.

Расплатившись, он взял две кружки и двинулся к столику. Руки Игната заметно тряслись, пиво штормило в кружках и так и норовило пролиться. Не без труда он опустил кружки на столик, что-то сказал девушкам с натянутой улыбкой. Вернулся к стойке. Забирая две бутылки для дам, снова со страхом и паникой покосился на оперов. Туров, продолжая сверлить его таким взглядом, от которого кровь стынет в жилах, покачал головой – «Не смей».

Игнат доставил бутылки к столику, после чего нетвердой походкой направился в туалет. Когда он скрылся за дверью, Савченко пробормотал:

– Зачем он туда пошел? Почему сейчас?

– Может, допер.

– Не нравится мне это. Где двое из ларца, б… дь?

– Рядом. Туров глянул в окно. Машина оперов как раз заезжала на парковку. – Спокойно. Сидим и отдыхаем.

Одарич сунул руку в карман, достал сотовый. Ему кто-то звонил. Одарич ответил на звонок, но опера не слышали, что и кому он говорил. Разговор был очень короткий – Одарич сунул трубку в карман. По его лицу пробежала тень, но после он улыбнулся девицам:

– Девчонки, я сейчас. Забыл кое-что в тачке.

Когда он встал и направился к дверям, Савченко не сводил с него глаз. И заметил, как напряжено его лицо. Одарич шел, буквально заставляя себя не бежать, а его глаза испуганно бегали по залу, кого-то выискивая.

– Сортирная сука, он нас сдал! – еле слышно, но яростно прошипел Савченко и поднялся.

Одарич заметил это боковым зрением – и в ту же секунду понял все. Сорвавшись с места, он вылетел из кафе.

И на полной скорости набежал на Сечина и Матвеева. Одарич толкнул Сечина со всей силы, и тот грохнулся на металлическую урну. Матвеев рявкнул, выхватывая ствол:

– На землю! Полиция! Лег на…!

Одарич с размаху врезал ему локтем в лицо – и со всех ног метнулся к машине.

Девицы вскочили. Увидев пистолеты в руках Савченко и Турова, которые бросились на выход, они оглушительно завизжали.

Когда опера выскочили, Матвеев стоял на коленях, зажимая ладонями окровавленное лицо, а Сечин с громкими проклятиями пытался встать на ноги. Савченко рванул к «Тойоте». Одарич оказался молниеносным парнем – когда Савченко оказался около машины, тот успел прыгнуть за руль и заблокировать все двери.

– Открыл, быстро! – ревел Савченко, тыча стволом в окно водительской дверцы. – Полиция! Открыл, сказал, ну! Стрелять буду!

Савченко что есть сил долбанул основанием левого кулака по стеклу. Но Одарича это не остановило: он дернул рукой, поворачивая ключ в замке зажигания, и двигатель «Тойоты» взвыл.

Савченко успел отскочить, когда «Тойота» стремительно дернулась назад. Одарич разворачивался и на полном ходу врезался задом в соседнюю припаркованную на стоянке машину. Та оглушительно и отчаянно взвыла. Сечин и Савченко ринулись к «Тойоте», размахивая пистолетами и вопя что есть мочи:

– Стоять! Стреляю! Полиция! Глуши!

Одарич утопил ногу в педали газа – и «Тойота», сорвавшись с места, метнулась к проезжей части. Савченко побежал следом. Через несколько метров, поняв, что все это безнадежно, он упал на одно колено, прицелился и выстрелил.

Пуля пробила заднее колесо. Покрышка лопнула с мощным хлопком, в мгновение ока разорвавшись на лоскуты. «Тойоту» резко занесло в сторону, когда до выезда на улицу оставалось метра два-три. На полном ходу машина врезалась в столб на обочины улицы. Одарич газовал так, что капот автомобиля смяло в гармошку, с треском разлетелось лобовое стекло – и покореженная «Тойота» затихла.

Игнат приложил все усилия, чтобы просочиться через крохотное прямоугольное окно под потолком туалета. Он грохнулся на землю с задней стороны «Вояжа». Но встать не успел, потому что ботинок Турова мощно двинул его по ребрам, после чего опер вдавил колено ему в позвоночник так, что Игнат взвыл.

– Ну ты и сука, пацан! – процедил Туров, заламывая ему руки.

Савченко выволок Одарича из машины. Его лицо было разбито в кровь от удара об рулевое колесо, он был на грани потери сознания и лишь что-то мычал, бессмысленно вращая глазами.

– Говнюк! – Савченко бросил его на траву. – Матвеев, живой?!

Матвеев вытирал кровь, которая хлестала из разбитого носа, и лишь кивнул.

Сечин быстро распахнул пассажирскую дверцу «Тойоты». Проверил бардачок, карманы в дверце, пошарил рукой под сиденьем – и нашел то, что искал. Это был травматический пистолет.

***

– У тебя нашли травматик! Ствол уже на экспертизе. Догадайся, что она покажет? Что это из твоего ствола стреляли в Павлова!

Одарич пытался держаться, но его выдавал срывающийся от страха и волнения голос. Он был в настоящем шоке от такого внезапного и быстрого задержания.

– Это… не мой ствол.

– А, он случайно в тачке оказался? В открытое окно залетело и закатилось, да? Ну, как с бычками иногда бывает?

– Меня в городе не было… когда… Павлова…

– Гонишь, задрот! – рявкнул Савченко. – Мы уже проверили твои звонки, пока ты по авторынкам Самары шарахался и тачку себе под цвет туфелек подбирал! Ты свалил на следующий день после мокрухи. И ты знал про бабло. И ты единственный, кого выперли перед этой зарплатой с работы на стройке.

– Я не…

– А еще мы проверили твои документы. Ты взял тачку за 280 штук? Это почти ровно половина от тех бабок, которые ты в вагончике забрал.

– Да я не…!

– А, ты не?! – взревел Савченко, вскакивая. – Нужно еще?! Лады, сука!

Савченко резко нагнулся и, схватив Одарича за ботинок, со всей силы дернул вверх. Одарич с грохотом рухнул на пол, стул отлетел в сторону. Савченко сорвал кроссовок с его ноги, посмотрел на подошву – и швырнул кроссовок в лицо задержанному. Тот едва успел прикрыть голову.

– Ты в этой обуви был? Сорок третий размер, тот же рисунок! Даже бухой в ноль криминалист одной левой докажет, что это та же самая обувь! Ты попал по ВСЕМ статьям, говнюк! Молись, чтобы на суде тебе пятнашку нарисовали, а не все двадцать пять лет строгача!

– Это не я! – взвизгнул Одарич. – Не я стрелял, ствол даже не мой! Отвечаю, б… дь, клянусь!

Савченко сел на край стола, закурил. Учитывая, что нервы Одарича сдали, пора было включать другой тон.

– Да ну? – спокойно уточнил опер. – Чей же?

Одарич, сжав челюсти, чтобы не выдавать свой трясущийся подбородок, сел, отполз в сторону и оперся спиной о стену.

– Игната, – поколебавшись, пробормотал он.

Савченко сардонически хмыкнул.

– Конечно. А Игнат будет валить на тебя. Знаем, проходили. Но полная доказуха у нас именно на тебя, чувачок. Так что быть тебе паровозом.

– Мы когда пришли, там… открыто было, – Одарич отвел глаза в сторону. – Павлов за столом. Пил что-то. А рядом монтировка. Он ее… Ну, он схватил ее. И на нас. Вот Игнат и пальнул в него.

– Значит, Игнат? А ты в сторонке стоял, охал, ахал и ужасался? Или Иисусову молитву повторял снова и снова? Короче, делал что угодно, но в мокрухе ты вообще не при делах, правильно я понимаю?

– Нет. Когда он упал, на колени, я… я монтировку подобрал. И по башке ему… Ну, по голове ударил. Павлов отключился тогда. И кровь сразу. – Одарич сглотнул комок. – Можно покурить, а?

Учитывая, что он начал говорить – следует поощрить. Главное правило всех оперов мира. Савченко сам поставил стул, приглашая Одарича сесть, и положил перед ним сигареты. Рука Одарича подрагивала, когда он закурил. Лишь после нескольких глубоких затяжек Савченко спросил:

– А нож? Кто резал?

Глаза Одарича помутнели. Вспоминать чертовски не хотелось. Но теперь ему придется вспоминать об этом очень часто.

– Оба. По очереди. Чтобы… чтобы потом никто не сболтнул. Так ведь, ну… делается. – Одарич сжал переносицу, зажмурился. – Б… дь. Игнат, придурок, свою долю в автоматы спустил. А я тачку купил. Чтобы бомбить. Ну, таксовать. Чтобы самому делать бабки и не зависеть ни от кого… А теперь… Что, б… дь, теперь со мной будет? Вы ж мне всю жизнь теперь поломаете.

Савченко мог бы много что сказать в ответ. Но он не стал.

***

Савченко нашел Турова в курилке. На лестнице было темно, лишь свет от дисплея сотового падал на лицо Турова.

– Ну как?

– Пишет чистуху. Куда денется.

– Кто бы мог подумать, да? – хмыкнув, Туров убрал телефон. – На облаве мокрушника ведь взять могли. А сами же его отпустили.

– Этот Игнат мне сразу не понравился. Слишком испугался. Хотя что ему там грозило-то, как посетителю? Пару часов продержали бы и все. Но соскочить мы ему помогли грамотно, конечно, – Савченко усмехнулся. – Звонил куда-то?

– СМС-ку жене писал.

– А она?

– Не отвечает.

– Саш, ты это… вали домой. Дальше я сам.

– Ты серьезно? – удивился Туров.

– У тебя семья. На носу выходные. А ты дома уже третий день как не появляешься. Двигай. Привет Наташе.

Туров так и поступил.

Уже через полчаса он зашел в квартиру – но все равно часы показывали полночь. В квартире было темно – Диана в это время всегда уже крепко спала. Лишь из гостиной доносились голоса. Войдя, Туров обнаружил Наташу за телевизором. Она сидела с бесстрастным каменным лицом и даже не повернулась к нему.

Туров опустился рядом.

– Привет.

– Привет. Ты просто переодеться или на часок-другой подольше задержишься?

Туров заставил себя улыбнуться.

– Да, может, голову еще помою. Но ни минутой дольше.

– Это смешно?

– Наташ… Нет, это не смешно. Прости, так вышло. У нас вчера облава была, а…