Текст книги "Практическая философия новой жизни. Рационально-эмоционально-поведенческая терапия"

Опираясь на принцип сократовского незнания, терапевт помогает клиенту проверять обоснованность своих представлений и отказываться от иррациональных верований, что позволяет клиенту становиться открытым для новых идей и свободным от ригидных стереотипов и неоправданных ожиданий. Действительно, сократовский диалог подразумевает открытое высказывание клиентом своих мыслей и искреннее признание им незнания тех или иных вещей. Принцип сократовского незнания полезен и терапевту, поскольку позволяет проявлять искренний интерес к проблеме клиента и уважительно относиться к нему (даже если его точка зрения отличается от мнения терапевта). Как пишет К. Падески, «подлинное любопытство со стороны терапевта – позволяет прогнозировать, насколько эффективно будут использоваться сократовские стратегии» (Уолтман и др., 2023). В этой связи терапевту важно избегать вопросов, подразумевающих один «правильный» ответ, ведь в противном случае терапевтическая сессия превращается в игру «угадай, о чём думает мудрый терапевт», а терапевтические отношения становятся вертикальными и утрачивают характер сотрудничества и равноправия. Говоря иначе, терапевту полезнее ориентироваться на вопросы, не предполагающие заранее определённого (причём самим терапевтом) ответа, в то время как клиенту важно не соглашаться с терапевтом только из-за стремления быть «хорошим и удобным». Как отмечают Р. Диджузеппе, К. Дойл, У. Драйден и У. Бакс, «даже если терапевты считают, что знают ответ, они полагаются на способность клиента самостоятельно прийти к выводу» (Диджузеппе и др., 2021).

Как уже отмечалось, принцип сократовского незнания позволяет терапевту отказаться от роли «мудреца», «эксперта» и «идеального» терапевта, знающего ответы на все вопросы и понимающего клиента лучше него самого, тем более что истина нередко заключается в молчании. Терапевту необходимо помнить о том, что именно клиент является главным экспертом по самому себе и главным арбитром собственного опыта (даже если он и заблуждается в некоторых вещах), в связи с чем искренний интерес к клиенту со стороны терапевта гораздо важнее, чем «всезнайство» последнего. Как пишет Дж. Оверхолзер, «сократовское незнание превращает психотерапевта из эксперта, который привносит в работу дидактический и дедуктивный стиль, в товарища по поиску истины, который стремится изучить, узнать и понять каждого клиента как уникального человека» (Оверхолзер, 2021). Помимо этого, признавая своё незнание, терапевт становится более терпим к клиентам, что также играет немаловажную роль в профилактике эмоционального выгорания («бернаут-синдрома»).

ГЛАВА 36. НАПРАВЛЯЕМОЕ ОТКРЫТИЕ*

Направляемое открытие представляет собой последовательное подведение терапевтом клиента к самостоятельному обнаружению и формулированию реалистичных, логичных и полезных мыслей, способов решения актуальных проблем и стратегий реализации значимых для клиента целей. Притом рассмотренные ранее четыре компонента сократовского диалога (последовательное вопрошание, индуктивные умозаключения, универсальные определения и сократовское незнание) лежат в основе принципа направляемого открытия. Крайне важно понимать, что направляемое открытие, осуществляемое за счёт вопросов сократовского диалога, является процессом вдумчивого исследования, а не поиском идеального способа решения проблем или единственно правильного ответа на вопрос. Терапевт выполняет роль проводника и катализатора желаемых клиентом улучшений, в связи с чем помогает ему выявлять и оспаривать иррациональные верования, а не наставляет его на путь «истинного» мышления или поведения, говоря иначе, даёт клиенту, что называется, не рыбу, а удочку. Посредством вопросов сократовского диалога терапевт направляет обсуждение важных для клиента тем, но при этом позволяет клиенту самостоятельно выбирать содержание и направление как обсуждения конкретной проблемы, так терапевтической сессии в целом.

Неспроста Сократ, разоблачавший убеждённость своих собеседников в многознании и выявлявший противоречия в их суждениях, сравнивал себя с оводом, который жалит лошадь, чтобы она шла в нужном направлении и не отклонялась от верного курса. Направляемое открытие, предполагающее командную работу терапевта и клиента в духе сотрудничества и равноправия, предохраняет терапию от её вырождения в чтение лекций, дидактические наставления и раздачу полезных советов и прямых указаний. Процесс направляемого открытия требует от терапевта последовательности и терпения, поскольку если терапевт начинает предаваться спешке, то рискует превратить терапию в чтение лекций или нотаций о «правильном» мышлении или поведении. Действительно, как пишет Р. Кодд, терапевты часто «попадают в ловушку так называемых „предоставляемых открытий“, что может проявляться в самых разных формах, включая „чтение лекций“, советы, споры, рекомендации, как клиенту следует думать, или иные попытки внушить другую точку зрения» (Уолтман и др., 2023). Это может быть связано с недостаточно хорошим владением принципами и компонентами сократовского диалога, а также с наличием у терапевта требований к себе, заставляющих его слишком давить на клиента, чтобы быстрее вызвать у него когнитивные изменения. В таком случае, как замечают У. Драйден и М. Нинан, «психотерапевт может перегрузить клиента, в результате чего клиент вынесет из сессии мало содержания» (Драйден, Нинан, 2023).

В этой связи показательны слова Дж. Оверхолзера: «Психотерапевт должен вести себя как родитель, помогающий ребёнку собирать паззлы. Если он умеет это хорошо делать, то паззл будет собран быстро, но тогда ребёнок, скорее всего, получит минимум удовольствия, не почувствует радость от победы и ничему не научится» (Оверхолзер, 2021). Иными словами, как уже замечалось, терапевту важно сохранять баланс между директивностью и мягкостью, настойчивостью и эмпатией, а также проявлять ситуативную и контекстную гибкость. Однако некоторые терапевты, желая причинить максимальное добро и нанести непоправимые осознания клиентам одаривают их «сногсшибательными» мыслями и даже «рецептами счастья» и тем самым делают клиентам «подарки», которые, к удивлению терапевтов, не принимаются и не ценятся клиентами и, более того, часто приводят к конфронтации. В этой связи важно помнить, что терапевт не может решать за клиента, как ему думать, во что ему верить и как ему действовать, поскольку прямые советы и указания, не имеющие никакого отношения к направляемому открытию, часто вызывают непринятие у клиента.

Как замечает Д. В. Ковпак, когнитивно-поведенческая психотерапия выстраивается «на материалах заказчика», в связи с чем любые терапевтические интервенции важно проводить с учётом этих «материалов». В то же время А. Эллис, известный своим весьма директивным стилем ведения терапии, пишет: «Я подталкиваю людей потому, что считаю…, что психотерапия – это… обучение. Взаимодействие с клиентом направлено на то, чтобы научить его помогать самому себе… Люди нечасто хотят отказаться от своих дурацких убеждений. Поэтому, если их не подталкивать, а нянчить, они будут чувствовать себя хорошо, но не будут стараться измениться». Таким образом психотерапия помогает клиенту учиться думать по-настоящему, вместо того чтобы пребывать в иллюзиях того, что он «думает». В этом отношении сократовский диалог можно назвать не только способом настоящего мышления, но и способом подлинного бытия человека.

ЧАСТЬ IX. ДОЛЖЕНСТВОВАНИЕ

ГЛАВА 37. ПРИРОДА ДОЛЖЕНСТВОВАНИЯ

Среди всех когнитивных искажений (иррациональных убеждений, дисфункциональных установок) долженствование занимает особое место. С точки зрения А. Эллиса, долженствование является «королевой установок» и «сердцем невроза» – главным источником эмоционального стресса и поведенческих нарушений. Действительно, за любой эмоциональной или поведенческой проблемой всегда кроется долженствование. Если человек чувствует себя или действует нездоровым образом, значит за этими неадаптивными реакциями точно стоит какое-либо требование. Итак, источником всех восьми нездоровых негативных эмоций (тревоги, гнева, обиды, подавленности, вины, стыда, ревности и зависти) являются созданные самим человеком требования к себе, другим или миру. В этой связи С. Уолтман замечает, что «жёсткое требование, чтобы другие люди и мир соответствовали нашим „долженствованиям“, – это путь к страданиям» (Уолтман и др., 2023). Равным образом А. Эллис и И. Беккер подчёркивают, что «такого рода обязаловка – это причина почти всех эмоциональных расстройств» (Эллис, Беккер, 2023), а А. Эллис и Р. Харпер пишут о том, что «дорога в ад выложена нереалистичными ожиданиями» (Эллис, Харпер, 2021b). Посему одним из важнейших диагностических инструментов А. Эллис и К. Макларен называют поиск долженствований, что «не позволяет обнаружить все или единственную причину… расстройства, однако помогает людям увидеть его истоки… и то, что у них есть возможность изменить положение» (Эллис, Макларен, 2008).

Установка долженствования характеризуется жёсткими, категоричными и догматичными требованиями человека к себе, другим людям и миру в целом, исключающими любую альтернативу, в то время как альтернатива возможна в 99% случаев. Придерживаясь требовательных позиций, человек не только не замечает альтернативных вариантов, но и с особой остервенелостью стремится «как можно скорее» достичь «единственно возможного» «любой ценой», даже если это: а) невозможно, б) возможно, но не сразу. Однако для требований не существует абсолютно никаких «но». Неспроста А. Эллис подчёркивает, что такая невротическая «сосредоточенность будет препятствовать появлению альтернативных мыслей, …не позволит вам даже задуматься о них», что будет способствовать «зацикленности мышления и предвзятым сверхобобщениям» (Эллис, 2022a). Таким образом, долженствования отрицают сложную и многообразную реальность, не признают её такой, какой она является, бросают ей вызов и заставляют человека практически в религиозном смысле верить в то, что нечто желаемое должно происходить автоматически – причём всегда, везде и при любых условиях (по принципу «хочу, чтобы было, значит должно быть!»).

По сути, долженствования представляют собой самовольно изобретённые человеком законы, «действие» которых он «распространяет» на себя, других людей и мир в целом, а потом удивляется (в лучшем случае), почему никто (в том числе он сам) не следует этим неписаным (точнее, писаным только в голове человека) законам, и сильно расстраивается. Однако даже если эти «законы» временно «соблюдаются» другими людьми или самим человеком («законотворцем»), то последний всё равно будет часто переживать о том, «как бы чего ни вышло». А переживая о том, «как бы чего ни вышло», будет дополнительно переживать о том, что он переживает о том, «как бы чего ни вышло», ведь из-за таких переживаний «как бы чего ни выйти» может ещё сильнее. С. Нильсен, В. Джонсон и А. Эллис иронизируют по этому поводу: «Первый закон Вселенной состоит в том, что Вселенная должна быть именно такой, какой я хочу её видеть! Однако …она, похоже, игнорирует этот закон большую часть времени!» (Нильсен и др., 2023). Неудивительно, что при таком подходе человек, сотворивший в своей голове множество законов-долженствований, которых не спешат (на удивление!) придерживаться другие, будет сильно расстраиваться по разным поводам, особенно когда эти поводы навалятся разом. Как тут не вспомнить о ещё одном законе – подлости (шуточном «законе Мерфи»): если плохое может случиться, оно случится в самый неподходящий момент.

Долженствования не оставляют места для компромиссов, полутонов и неопределённости и предполагают обязательное и повсеместное наличие того, чего человек хочет. Исповедуя псевдорациональную псевдофилософию долженствования, человек де-факто пытается наделить себя божественными полномочиями («Я хочу, чтобы Х произошло, и поэтому оно должно произойти!», «Поскольку мне не нравится Х, его не должно быть!»), однако такой «синдром Бога» приводит лишь к тому, что А. Адлер называл «комплексом неполноценности». В этом отношении А. Эллис и Р. Харпер замечают: «Если призвать на помощь разум и перестать диктовать Вселенной новые правила, которые существуют только у вас в голове, можно принять неоспоримый факт: есть то, что есть. Независимо от того, насколько оно для вас неудобно или неприятно» (Эллис, Харпер, 2021b). Действительно, существует только то, что должно существовать, ведь если бы того, что существует, не должно было существовать, то его бы и не существовало. Однако люди часто настаивают на обратном: «Х не должно быть, а должно быть Y!», тем самым создавая в своей голове фантазийную реальность, рассыпающуюся на кусочки при каждом соприкосновении с объективной действительностью. Нельзя также не отметить, что эти капризные требования ведут лишь к усилению инфантильных моделей поведения или, как пишет Р. Харпер, «поведения в стиле маленького мальчика… „ты-должна-дать-мне-чего-я-хочу“» (Эллис, Харпер, 2021b).

Центральной идеей долженствования является идея долга, но само слово «должен», как замечает Д. В. Ковпак, в большинстве случаев является языковой ловушкой, поскольку означает «только так и никак иначе». В действительности слово «должен» адекватно применимо в исключительных и крайне редких случаях, например: «Человек должен дышать, чтобы жить» (и то – только в том случае, если он хочет жить). Но в подавляющем большинстве случаев за требованиями скрываются пожелания, которые, в отличие от нереалистичных, нелогичных и бесполезных долженствований, учитывают альтернативные варианты развития событий и поэтому не вызывают такого сильного эмоционального стресса (и поведенческой дезадаптации) в ситуациях, когда что-то идёт не так (как хотелось бы). Иными словами, долженствования являются доведёнными до крайности и возведёнными в степень абсолюта пожеланиями и предпочтениями, которые, в отличие от требований, соответствуют действительности (реалистичны), имеют смысл (логичны) и способствуют достижению желаемых результатов и реализации значимых целей (полезны).

Являясь слепым, догматичным и ограничивающим верованием, долженствование будет неизменно создавать нездоровые негативные эмоции (гнев, обиду, подавленность, тревогу, стыд, вину, ревность, зависть), поскольку реальность не подчиняется требованиям человека, а при столкновении долженствований с реальностью неизбежно возникает конфликт между тем, что есть, и тем, что «должно быть». В этой связи формулу невроза, или структуру эмоционального расстройства, как замечает Е. А. Ромек, можно представить следующим образом: «То, чего я хочу, должно быть, а то, чего я не хочу, не должно быть!» (рис. 48).

Рис. 48. Конфликт с реальностью

К ключевым словам (словам-маркёрам) установки долженствования, по которым можно заметить «торчащие уши» требований человека к себе, другим и миру, являются следующие5555
  Употребляющиеся в данной книге слова-маркёры установки долженствования важно воспринимать не как синонимы требований, а лишь как элементы вводных и вставных конструкций.


[Закрыть]:

– «должен» («не должен»);

– «обязан» («не обязан»);

– «следует» («не следует»);

– «необходимо»;

– «нужно»;

– «надо»;

– «надлежит»;

– «полагается»;

– «вынужден»;

– «придётся»;

– «нельзя»;

– «недопустимо»;

– «несправедливо» и др.

Установка долженствования проявляется в трёх сферах – как требования к себе (то, что «я должен другим и себе»), как требования к другим людям (то, что «другие должны мне»), а также как требования к миру (то, что «мир должен мне»). Абстрактными примерами триады этих требований являются следующие: «Я всегда и во всём должен добиваться успеха и достижений, решать задачи идеально и получать одобрение и любовь значимых для меня людей»; «Люди должны относиться ко мне уважительно и справедливо, давать мне то, что я от них хочу, одобрять и любить меня»; «Обстоятельства должны складываться таким образом, каким мне хочется, а в мире (в моей жизни) не должно существовать неприятностей, трудностей и несправедливости». При этом важно отметить, что все три сферы долженствования являются, образно говоря, сообщающимися сосудами: если человек требует от себя, то точно так же требует от других, а если человек требует от других и мира, то у него есть и требования по отношению к себе (рис. 49).

Рис. 49. Три сферы долженствования

Двенадцать типичных иррациональных верований, выявленные А. Эллисом в 1956 году5656
  Эти иррациональные верования подробно рассматривались в главе 8.


[Закрыть], в дальнейшем были сведены автором рационально-эмоционально-поведенческой терапии к этим трём основным видам требований (трём идеологиям долженствования), в то время как остальные верования Эллис стал рассматривать как производные от этой базовой триады долженствований. Итак, большинство эмоциональных проблем и невротических расстройств являются следствием одного, двух или всех трёх подобных неразумных представлений, которые люди создают в своих головах, а затем пытаются подстроить себя, других и реальность под эти нереалистичные ожидания, тем самым собственноручно и собственномысленно выводя себя из равновесия. В этой связи А. Джоши и К. Пхадке подчёркивают, что «человек редко страдает только от одного долженствования. В основном, люди становятся жертвами всех трёх типов долженствований, но в разной степени» (Джоши, Пхадке, 2021).

Следует отметить, что К. Хорни была первой, кто обнаружила, что причиной невротических проблем является тирания долженствований, на основе которых, как пишут А. Эллис и И. Беккер, «мы строим идеальные образы того, какими обязаны быть мы, какими обязаны быть другие люди и каким должен быть мир вокруг нас» (Эллис, Беккер, 2023). К. Хорни выявила три основных невротических потребности: потребность в признании (и сопутствующую ей «ориентацию к людям» и стратегию уступчивости), потребность в независимости (и характерную для неё «ориентацию от людей» и стратегию отстранённости), а также потребность в восхищении и власти (и соответствующую «ориентацию против людей» и стратегию агрессивности). А. Эллис таким образом описывает эти противоречивые потребности: «Повзрослев, мы убеждаем сами себя, что хотим и должны быть (а) зависимыми, то есть принимать заботу и опеку, и (б) автономными, то есть самостоятельно заботиться о себе и жить по своему разумению» (Эллис, 2022a). Помимо этого, с точки зрения К. Хорни, ригидное стремление к реализации той или иной потребности препятствует реализации других потребностей и гибкому реагированию на меняющиеся условия жизни, что, в свою очередь, лишь усиливает невротические реакции человека.

Примерами догматичных требований к себе могут быть следующие верования: «Я должен всегда добиваться успеха», «У меня должны быть достижения», «Я должен идеально решать любую задачу», «Я должен быть выдающимся специалистом», «Я должен получать одобрение от значимых для меня людей», «Я должен быть всеми любим», «Я должен всем нравиться», «Я не должен совершать ошибок», «У меня не должно быть неудач и провалов», «Я не должен опаздывать», «Я должен быть вежливым» и т. д. Несмотря на кажущуюся «логичность» подобного рода требований к себе, непременно возникает вопрос: «Из чего следует, что человек должен иметь достижения, получать одобрение и добиваться любви?» Как замечает Д. В. Ковпак, постоянно требуя от себя, человек рано или поздно попадёт в созданную им самим ловушку, когда возможности «вернуть долг» нет, но и возможности «не вернуть» – тоже. Посему было бы реалистичнее, разумнее и практичнее мыслить так: «Ничто не говорит о том, что я должен иметь достижения, получать одобрение и добиваться любви, хотя я очень хочу всего этого и буду стремиться к тому, чтобы получать это как можно чаще».

Примерами неразумных требований к другим могут быть такие верования: «Люди должны уважать меня», «Люди должны по достоинству ценить мои старания», «Люди должны поступать справедливо по отношению ко мне», «Люди должны помогать мне осуществлять желаемое», «Люди не должны мешать мне достигать целей», «Люди должны одобрять и любить меня», «Жена должна меня понимать», «Мой муж не должен хамить мне», «Дети должны слушаться», «Коллеги должны ценить мой труд» и т. д. Вопреки кажущейся «обоснованности» требований к другим, возникает гораздо более обоснованный вопрос: «Каковы основания полагать, что люди должны уважать, одобрять, любить и хорошо относиться к человеку?» Как замечает Д. В. Ковпак, ни у одного человека не было и не будет такого окружения, которое всегда вело бы себя «подобающе»: всегда найдутся люди, которые будут поступать не так, как «должны» (или так, как «не должны»), поскольку все люди обладают свободой воли. В этой связи реалистичнее, разумнее и практичнее мыслить так: «Нет оснований полагать, что люди должны уважать, одобрять, любить и хорошо относиться ко мне, несмотря на то, что я очень этого хочу. Я могу стремиться к тому, чтобы заполучить их признание, но я не могу понравиться абсолютно всем».