Текст книги "Между роботом и обезьяной. Искусство найти в себе человека"

Глава 1.7. «Я хочу, чтобы меня любил и любым» – потребность в принятии

С принятием часто бывает путаница. Его путают, с одной стороны, с одобрением, а с другой – с агрессивно-деструктивным самоутверждением. И тогда рождаются такие требования к окружающим, как «хорошим меня любой может принять, полюбите меня плохим» или, как в популярном в интернете стихотворении Аниты Прутковой, «я такая как есть и совсем не желаю меняться». Часто под этим подразумевается, что, раз вы меня «принимаете», то обязаны подстраиваться, мириться с любыми моими выходками. Такое требование характерно для подростков – любите меня любым, или, получается, вы меня отвергаете. Попробуем разобраться.

Принятие – это способность человека оставаться в доброжелательном контакте с другим человеком или, если мы говорим о самопринятии, то с самим собой. «Я принимаю тебя» – значит, я останусь рядом с тобой, что бы ни происходило и каким бы ты ни был. Один из моих клиентов очень точно передал ощущение принятия: «это когда я прихожу домой или в гости к близким людям, и их не интересует, каких успехов я добился, женился ли я уже наконец или нет, и почему у меня такая поношенная одежда, и где я так долго пропадал. Нет, я прихожу – и меня неизменно, что бы ни происходило в моей жизни и в моих отношениях с теми, к кому я пришел – ждет на столе дымящийся вкусный борщ. И я знаю – он там будет всегда».

Люди часто не различают таких вещей, как принятие и одобрение, отсюда нередко следуют нападки на такое явление, как толерантность (которое у некоторых даже превратилось в ругательство). А это совсем не одно и то же. Принятие – это констатация факта/феномена и права этого факта/феномена на существование, каким бы он ни был. Если что-то существует – значит, для этого были причины. Например, принятие своих эмоций означает признание того, что я сейчас завидую, злюсь, грущу, радуюсь, ненавижу, и разрешение себе переживать эти чувства. Это вовсе не означает, что я должен быть в восторге от своей зависти или ненависти, но важно признать, что они у меня есть, и это нормально, естественно. Принятие своего тела не равносильно его тотальному одобрению (эта путаница иногда приводит к тому, что люди начинают стыдиться своего желания похудеть/потренироваться).

Принятие – это согласие с естественно сложившимся положением вещей и с существованием чего-либо в целом, и оно несовместимо с желанием уничтожить и с ненавистью (к себе/к другому, к своему/чужому телу, своим/чужим чувствам, взглядам, вере). А одобрение или неодобрение существующего – уже опционально, кому как. Я, например, принимаю существование организованных религий, но отношусь к ним скорее неодобрительно. И я к ним толерантен – у меня нет желания их уничтожить, а любить их меня никто не обязывает. Не мне пытаться переделать мир под себя… В спортзал можно пойти из ненависти к своему телу – и ты будешь его истязать и мучить, чтобы старое тело умерло, и на его месте появилось что-то иное. А можно, принимая его во всем несовершенстве, но не отказываясь от того, чтобы сделать ему (и себе) приятное, где-то что-то подкачать или подтянуть, внимательно прислушиваясь к ощущениям, аккуратно спрашивая его о том, что и как ему нравится. Это заметно, когда кто-то сражается с собой до последнего пота, а кто-то аккуратно ведет любовную беседу со своим организмом. И первые наверняка сражаются не только с собой…

Мы существа социальные и испытываем нужду в том, чтобы быть в «своей стае». Для нас свойственно делиться на «своих» и «чужих», и именно по отношению к «своим» наиболее ярко проявляется одно из ценнейших человеческих качеств – эмпатия. Это осознанное сопереживание эмоциям другого человека при сохранении ощущения отдельности своего «Я».

Ф. де Вааль, известный приматолог, рассказывает о таком очень простом исследовании нейрофизиологов в Цюрихском университете. Они изучали нейронный ответ человека на страдания других людей. Мужчины смотрели, как в соседней комнате получает удары электрическим током либо болельщик их собственного клуба, либо болельщик клуба-соперника. Все наблюдатели были фанатами «со стажем», к футболу относились серьезно. И эмпатию они проявляли к болельщикам только своего клуба. Более того, страдания болельщика соперничающего клуба активировали в мозгу центры удовольствия. Увы, но деление на «своих» и «чужих» – реакция идентификации/отчуждения – важное условие для эмпатической отзывчивости. Это нередко происходит во время различных тренингов, в которых участников просят разделиться на две группы при помощи случайно выбранных цветных квадратиков (синих и красных). В одном эксперименте выбранным представителям из этих групп предложили разделить между всеми участниками эксперимента определенные суммы. И тут выясняется, что «синий» старался побольше урвать для «синих», а «красный» – для «красных», хотя эти группы были образованы случайно и никто из членов групп не знал друг друга до эксперимента. Достаточно было простого факта «мы одного цвета», чтобы стать предвзятым и уменьшить уровень эмпатии.

Своя стая

Нам требуется «своя стая». Как бы это ни печалило тех, кто склонен отрицать в себе эту человеческую «слабость», но это так. «Своя стая» – это те, кто нас принимает, кто считает нас «своими». Причем критерии «свойскости» не всегда можно четко и ясно сформулировать. Но один я могу назвать – это способность разделять переживания друг друга, быть услышанным в своей радости и в печали. И способность уже самому услышать других. В своей компании нас очень редко посещает (если вообще бывает) чувство стыда из-за несоответствия тебя, твоих особенностей – и остальных.

Стыд часто бывает хорошим маркером того, со своими мы или нет. Если в какой-то компании постоянно ощущаешь свою неполноценность, то, может быть, стыд подсказывает: твое реальное внутреннее содержание и твое окружение – несовместимы. Грусть ситуации заключается в том, что можешь изо всех сил стремиться стать «своим» для тех, кто никогда и ни при каких условиях тебя за своего не примут. В лучшем случае будут терпеть или пользоваться, если возникнет нужда, но к «своим» ты не примкнешь. И множество людей отчаянно стучатся в эти закрытые двери.

А почему не получается взять и бросить это безнадежное дело, поискать тех, кто тебя примет? Иногда это бывает из-за того, что ломишься в компанию «идеальных» для тебя людей. Тех, кого наделил качествами, которых не хватает тебе самому, и пытаешься реабилитироваться через принятие этими людьми. «Пока я с вами и вы меня не гоните – со мной все в порядке». Цена такой сделки – постоянный стыд и попытка отречься от тех своих достоинств, особенностей и недостатков, которые не соответствуют высокому званию члена этой «стаи». Иногда эти значимые группы удивительны и парадоксальны. Немало умных, интеллигентных мужчин бьются в закрытые двери уличной гопоты. Когда-то это были дворовые компании, в которых залогом выживания было усвоение полукриминальных установок и поведения. Не ной, не проявляй нежностей, никогда не прогибайся, никогда не уступай… Не дай другим даже повода подумать, что ты чего-то боишься или какой-то слабак. Подростковые банды могут уйти в прошлое – но они остаются в душе человека, и уже давно выросший мужчина в реальной жизни по-прежнему пытается стать «настоящим пацаном», чтобы когда-нибудь притащить эти доказательства своей «настоящести» той гопоте – и быть принятым ими. И неважно, что большая часть этих «реальных пацанов» или спилась/скурилась, или отбывает срок, или мыкается на социальном дне. А если не получается подавить в себе «слабости», то вечно страдаешь под осуждающими и презрительными взглядами начинающих уголовников, которые угнездились в душе.

Требуется пройти большой путь, чтобы в какой-то момент посмотреть в глаза этих виртуальных, но таких реальных пацанов и сказать, опираясь на отвращение и переживание себя как ценности: вы – не моя стая. Мы слишком разные с вами. Живите со своими «ценностями», идите вместе с ними на дно или пробивайтесь как вам угодно, но вы просто не моя стая. Я буду искать свою. Сказать так, отгоревать утрату этого старого, но такого цепкого «идеала» – и пойти дальше. К людям, с которыми меньше придется притворяться.

Сказанное не означает, что по отношению к «чужакам» эмпатия автоматически отключается. Нет, если мы находим что-то общее между собой и другими людьми, то мы как раз даем шанс для того, чтобы они стали для нас чуть более «своими». Базовый механизм примирения людей во время конфликтов – это способность побыть на месте «врага» и увидеть его боль. Если у нас такой же опыт, то эмпатический отклик возникает быстро, если нет – все равно мы можем «связаться» с другим человеком через похожий опыт – если хотим. Другое дело, что с одними у нас больше, а с другими меньше «своего». Не зря выдающиеся политики и лидеры, преследующие интересы целого общества, ищут, вокруг чего объединять разных по статусу, возрасту, происхождению, образованию людей, тогда как обычные политики ведут речь о том, «против кого объединяться». Тот же нацизм является доведенным до крайности примером такого отчуждающего подхода.

Самым, пожалуй, печальным для отдельного человека следствием нашей способности отчуждаться является самоотчуждение – когда мы сами для себя становимся врагами или просто чужаками. Мы не на своей стороне, мы – против самих себя. Очень многие люди отождествляются с критическим голосом по отношению к самим себе. Человеку доступен гнев в свой адрес, вечное недовольство, самообвинение, пристыжение, переживание собственной нелепости, никчемности, непрофессионализма и так далее. Мы можем так отождествиться со своим критиком, что полностью теряем контакт с другой частью – своим страдающим «Я». То есть почувствовать боль, которую ты сам себе причиняешь, и сострадать ей становится очень и очень сложной задачей. К психологу это «страдающее Я» очень часто притаскивает именно критик со словами: «Вот, полюбуйтесь на это! Сделайте что-нибудь с ним!» Или он ничего не говорит, просто притаскивает себя к психологу с разочарованным выражением лица… Разумеется, что и психолога будут побуждать пинать, понукать обращаться с собой так, как этот критик ведет себя по отношению к непринимаемым аспектам своего «Я», а отказ от этого пинания может вызвать гнев уже в адрес психолога: «Вы ничего не делаете!»

Важнейшим сдвигом в отношении к самому себе становится возможность услышать голос отвергнутых частей себя самого, почувствовать их боль – и сострадать этой боли. Самосострадание – одна из самых важных составляющих процесса душевного исцеления. Когда можешь сказать самому себе: «Да, тяжело тебе пришлось сегодня…» и ощутить мягкое обволакивающее тепло вместо холодно-острых «ты опять провалился, неудачник!» или «ну что, дура, и кто ты после этого?». Поэтому так важно в психотерапии (и в обычной жизни, кстати, тоже) не суетиться и не мчаться к заданным целям, а неспешно вслушиваться в собственные голоса, которые так привычно затыкались на протяжении многих лет. Без самосострадания – признания собственной боли как естественной реакции на то, что происходит в нашей внешней или внутренней жизни, – нет утешения, и вряд ли что-то можно принять или изменить в своей жизни. Игнорируя мозоли и переломы, далеко не уйдешь.

Для того чтобы лучше почувствовать, что такое реальное принятие, я иногда предлагаю представить себя членом проигравшей футбольной команды. Команда играла как могла, но проиграла с большим счетом. И вот вы подходите к трибуне своих болельщиков с опущенной головой, вам стыдно поднять ее и увидеть злые лица. Но вы вдруг слышите аплодисменты. Поднимаете голову и обнаруживаете, что болельщики с вами. Они видят вашу боль, они признают, что соперник оказался сильнее и лучше, что вы уступили без вариантов. Но они остаются рядом с вами. Они не разбегаются. Они хлопают вам, выкрикивают ваши имена. Они преданы вам. Они принимают вас – проигравшими. И тогда стыд уходит, сменяясь грустью и благодарностью… Сердце любых хороших спортивных клубов – именно такие болельщики, которые остаются со «своей» командой до конца, не убегают до окончания матча, если игра складывается плохо. Научиться самопринятию – это в том числе и «вырастить» команду внутренних болельщиков.

Глава 1.8. Базовая основа для принятия

Почему мы начинаем относиться к себе равнодушно или враждебно, отказывая себе в эмпатии, сочувствии и как следствие в самопринятии? Причин, как обычно, много, но их можно объединить вокруг трех базовых посланий, которые мы получаем еще в детстве, а потом они подкрепляются во взрослом возрасте. Послания касаются отношения значимых людей к факту нашего существования.

1. Хорошо, что ты есть. Редкий, к сожалению, случай. Послание «хорошо, что ты есть» – сердцевина любой любви, от родительской до любви к животным. Родители словами и поведением сообщают маленькому человеку: мы рады тебе, ты желанен, ты хорош. Да, мы иногда злимся на тебя, и у нас не всегда есть возможность или желание откликаться на все твои требования, но все равно ты привнес в нашу жизнь новые краски, ты ее обогатил. В таком послании нет отчуждения.

2. Хорошо, что ты есть, когда… Самый частый вариант, в котором уже есть зерна, из которых прорастает самоотчуждение. «Мы тебя любим и принимаем, когда ты соответствуешь определенным условиям». Кстати, для взаимоотношений взрослых это неплохой вариант – безусловное принятие остается в прошлом, и никто не будет в восторге от того факта, что ты просто существуешь в жизни жены или мужа, нужно все-таки что-то вкладывать в отношения. Но в детстве это послание четко обозначает: если ты будешь проявлять какие-то свои стороны, которые не нравятся взрослым, они от тебя отвернутся и ты лишишься их любви. То есть они не просто будут злиться, но все равно любить тебя – нет, они будут злиться, и с этой злостью умрет их любовь к тебе. Отсюда рождается страх разозлить родных и сложность принятия того факта, что злость не исключает любви, а любовь – злость… Список черт, которые достойны любви, а какие порицаются, в каждой семье свой – где-то он небольшой, а где-то огромный и сам себе противоречащий, в результате чего, что бы ты ни сделал, все равно будет что-то «не так». Что-то вроде «я хочу, чтобы ты слушался маму и был самостоятельным». В этом послании все упирается в ошибки. Если послушался маму и все получилось – ты молодец. Если послушался маму и что-то вышло не так – «свою голову на плечах нужно иметь». И в результате отчуждается наша несовершенная, делающая ошибки личность – ведь это то, чего ни в коем случае нельзя допустить. Личность «фрагментируется» – что-то во мне имеет право на существование, а что-то нет и должно быть искоренено или спрятано от чужих глаз (большую роль в этом играет стыд, о котором еще будет речь).

К сожалению, созданием списков «правильных и хороших» черт страдают и психологи с психотерапевтами. В итоге появляются такие загадочные персонажи, о которых все все знают, легенды про них передаются от поколения к поколению, но которых никто не видел. Это Нормальный Человек и Зрелая Личность. Если выражение «нормальные люди» чаще всего встречается в обычных разговорах, то психологи и психотерапевты любят поговорить о «зрелых личностях», у которых большой набор добродетелей, а если их у тебя нет – то прости, недотягиваешь ты до них. Если по старой детской привычке ориентироваться на эти списки, то будешь обречен постоянно спотыкаться и стыдиться, потому что Зрелая Личность – она как сын маминой подруги, который во всем лучше тебя. Так и получается, что Зрелой Личностью и Нормальным Человеком может быть кто угодно, но только не ты. Мы сами по себе склонны к изоляции – нам кажется, что действительно, «у всех нормальных людей так, а у нас ужас». У Нормальных Людей дети всегда ведут себя послушно и убираются в своих комнатах; Нормальные Люди легко и радостно идут на работу (не то что вы…), всегда находят нужные слова для близких, быстро разрешают возникающие конфликты с родственниками и друзьями (а совсем-совсем Нормальные вообще не допускают таких конфликтов). А ведь одно из самых освобождающих и примиряющих переживаний людей – это осознание того, что ты не один такой, что у других людей такие же или похожие проблемы. Узнавание себя и своих проблем в других людях – одна из задач в групповой психотерапии, когда люди собираются вместе не для того, чтобы подтягивать друг друга до «нормального уровня», а как раз для того, чтобы увидеть отражение себя и почувствовать себя не такими одинокими.

Поэтому, если в очередной статье в соцсетях вы увидите новый список «зрелых личностей», важно помнить, что это в первую очередь – список идеалов автора статьи. Если у нас нет какой-то из этих черт – это нормально и естественно, так как ни один человек еще не достиг идеала и не достигнет никогда. Эти внешние и внутренние списки – не перечень непреложных и «правильных» законов бытия, а просто предлагаемые авторами ориентиры, которые подходят лично им.

Мне кажется, очень важный сдвиг в отношениях человека с самим собой и с окружающим миром – это переход от «правильно – неправильно» и «как надо – как нельзя» к «подходит это мне, или нет» и «помогает ли это мне жить или нет». То есть с позиции якобы-объективного знатока мира и его законов (во имя которых нужно ломать себя и других) на глубоко субъективное измерение, которое было озвучено еще в V в. до н. э. Протагором: человек – мера всех вещей. Я – мера всех вещей, но не с позиции «должны существовать только те вещи, которые мне нравятся», а с позиции «из внешнего мира я беру то, что мне подходит, а остальное оставляю во внешнем мире». В этой точке наше «Я» сдувается до своих размеров, но не меньше. И злость на мир и людей тогда точно убывает. Сравните по уровню заряженности на злость: «ты действуешь неправильно!» и «то, как ты действуешь, мне не подходит». Или вчувствуйтесь в «а как поступать правильно?» и «какой вариант поведения мне подходит?».

Другое дело, что для сдвига на эту позицию придется хоть мало-мальски узнать себя – не правильного-себя, а себя-какой-есть, что неизбежно приводит к встрече со стыдом, оберегающим «правильное Я» от реального. Кстати, я предлагаю и к этой книге относиться с той же позиции: подходит это мне или нет? Как, по каким ощущениям я определяю, что идеи, высказанные здесь, мне подходят? С чем я хочу спорить и какие чувства вызывают у меня эти спорные моменты? Помогают ли мне жить те или иные идеи, или мешают?

Есть третий вариант послания детям от близких, худший из всех возможных.

3. Плохо, что ты есть – в таком послании никакой надежды на то, чтобы быть принятым. «Все страдания из-за того, что ты родился», «видишь, как мама из-за тебя страдает», «лучше бы я сделала аборт», «папа не хотел, чтобы ты рождался», «я хотела сына, а не дочь (сказанное девочке)». Не обязательно прямо говорить что-то подобное ребенку. Можно постоянно указывать на то, что из-за ребенка множество проблем, что он постоянный источник неприятностей и переживаний родителей, не дающий ничего хорошего и светлого своим близким. Тогда ребенок сам придет к этому ощущению: плохо, что я есть. Это очень тоскливое, серое, безнадежное переживание. Как можно быть близким к этому существу, которое только неприятности другим и причиняет? Самоотчуждение здесь – закономерный и практически неизбежный итог (о нем мы подробного поговорим в главе про смысл жизни, так как оно напрямую связано с ним – если плохо что я пришел в этот мир, то зачем я в этом мире?).

Мостики к людям

На днях осознал, как редко мне доводится слышать, когда люди говорят о своих отношениях с другими, про удовольствие от общения. Мужчины и женщины собираются на свидания, волнуются, напряжены, думают о том, какое впечатление произведут, или, напротив, пытаются убедить себя, что «это всего лишь встреча, ничего особого, так, посмотрим друг на друга, там будет видно». Кто-то уже успел заочно жениться/выйти замуж и развестись – и все это за несколько минут, и настроение уже соответствующее: зачем идти на встречу с этим человеком?! Мало кто идет за удовольствием – получить его самому и доставить другому. И речь совсем не о сексе…

Мимо ежедневно проходит множество людей, по отношению к которым у меня мимолетной искрой проскальзывает или восхищение, или благодарность, или любопытство, или еще какое-либо чувство… И в подавляющем большинстве все это остается внутри меня. В лучшем случае поставлю вежливому и очень деликатному таксисту пять звездочек в смартфоне, но не скажу ему что-то вроде «спасибо, с вами было очень приятно ехать». А что стоит сказать уборщице в коридоре многоэтажки, которая иногда что-то мило напевает себе, что «мне очень нравится, как вы поете» (ведь это правда же)? Нет, пройду мимо, поддерживая мир, в котором люди – изолированные острова, без мостиков друг к другу.

Когда была «Черная пятница», зашел в любимый мною магазинчик туристических товаров. Он небольшой, и там работают очень хорошие, любящие туризм и то, что продают, девушки. Они меня уже в лицо знают, но в этот день было не до улыбок – с самого утра за скидками потянулось много людей, которые набегали своеобразными волнами, в результате чего один продавец приходился на трех-четырех человек одновременно. Кто-то из покупателей был терпелив, но были и «девушка, вы не могли бы побыстрее», «обслужите сначала только меня» и что-то в этом роде. Это точно напрягало. Я сочувствовал девчатам из магазина – сам на личном опыте продавца-консультанта бытовой техники знаком с хаосом предпразничных продаж. Сочувствовал, стоял на кассе, когда до меня дошла очередь – и молчал… И уже собираясь уходить, вдруг все же сказал девушкам, напряженно смотрящим в монитор: «Желаю вам продержаться до вечера».

И поразительно, как синхронно вспыхнули улыбками их до этого очень сосредоточенные лица, как на несколько секунд они выдохнули и расслабились. Глаза на мгновение встретились, и в этом был тот самый миг удовольствия от встречи с другим человеком. С их стороны – удовольствие от того, что их заметили, смоей – от того, что мое движение к ним нашло отклик. Вышел из магазина с теплым ощущением в груди. И мне больше ничего не нужно – этого было достаточно.

Или вот, вспоминаю ситуацию, когда у меня были проблемы с банком, и я пришел в офис с претензиями. Девушка за окошком моментально напряглась, и я сказал: «Девушка, мое возмущение адресовано не вам, вас лично я ни в чем не обвиняю и понимаю, что вас обязывает инструкция и правила, мои претензии – к тем, кто эти правила придумывает». И она расслабляется, что-то там стучит в компьютере, дает мне подсказки, а в конце вдруг говорит мне «спасибо».

Да, далеко не всегда на этот «мостик» люди откликаются своим теплом. Кто-то может посмотреть на тебя как на неадеквата. Кто-то испугается: «Что вам от меня нужно?» В холодном мире доброе отношение к другому не может возникнуть «просто так», просто из эмпатии и желания поделиться своим теплом. Это странно, это подозрительно и это страшно… Вспоминаю, как одна девушка сказала в кафешке молодому человеку: «Если бы ты мне не нравился, я бы здесь не сидела». И для нее невозможно было сказать: «Ты мне нравишься» – и соприкоснуться с нежностью, возбуждением и удовольствием, которое сопровождает выражение чувств другому. Да, здесь всегда рядом маячит тревога – как люди воспримут это? Вдруг уже я покажусь навязчивым? Или нелепо смешным с этими телячьими нежностями? Вдруг решат, что я подлизываюсь зачем-то?

Да, могут так решить… И тогда это будет неприятно и грустно, что твою протянутую руку не заметили или отшвырнули прочь. Но альтернатива здесь такая: протягивать руку другим людям или же оставаться в холодном мире изолированных островов-одиночеств и поддерживать этот мир своим молчанием.

Мы начинаем искать особые смыслы в том, что делаем, и в тех отношениях, в которых находимся, тогда, когда теряем в них удовольствие. Когда удовольствие есть, мы просто наслаждаемся, и не нужно его особо оправдывать и обосновывать… И жаль, когда «я рад/а тебя видеть» пугает другого, и он не понимает, как с этим обходиться.

Но тепло, возникающее тогда, когда тебе улыбаются в ответ, быстро согревает и наполняет душу тем видом удовольствия, которое превосходит все остальные. Удовольствием от принятия того, что мы оба – живые, чувствующие и переживающие существа. И с нами надо бережно…

Важнейшей составляющей принятия себя я вижу то, чего очень не хватает, на мой взгляд, современному человеку (я тут не исключение) – это смирение. В христианской культуре (да и в любых других религиозных культурах) смирение – это признание собственной незначительности перед лицом Бога или каких-либо иных сил мироздания. «Мир большой, а я маленький». Для кого-то это смирение означает самоуничижение, но «я мал перед лицом Господа» не то же самое, что «я червь презренный, извивающийся у подножия трона Его», хотя сторонников второго подхода, увы, немало.

Гуманистическая культура Возрождения бросила вызов этому подходу, воспевая человека как титана, взяв на вооружение богоборческие мотивы, известные еще со времен античности (мы знаем немало древнегреческих героев, с переменным успехом бросающих вызов богам, включая самого свирепого из них – Диомеда, сына Тидея). Как там у Гумилева? «Это верная дорога, мир иль наш, или ничей – правду мы возьмем у Бога силой огненных мечей». Теперь человечество большое, а мир – маленький. «Мы рождены чтоб сказку сделать былью…»

Обратной стороной этого подхода может быть презрение к слабости и уязвимости как к «недоработке» (а Ницше с его сверхчеловеком продолжает именно гуманистическую традицию в духе Возрождения). «Ты можешь все, стоит только очень захотеть и пахать-пахать-пахать». Признание «я не могу с чем-то самостоятельно справиться» в таком контексте может превратиться в признание собственной дефектности, «недоработанности» с точки зрения идеологии сверхлюдей, успешно шагающих по Вселенной и сажающих на Марсе яблони. Поэтому наш современный человек яростно сопротивляется признанию собственной уязвимости и ограниченности своих сил, а людей, расписывающихся в этом, подозревает в симулянтстве.

Но мир большой, а мы – маленькие. Смирение, если убрать его религиозный аспект, – это принятие того, что в мире есть очень мало вещей, на которые мы по-настоящему можем повлиять. Черт, мы даже над телом-то своим не полностью властны и не в наших силах на 100 % предотвратить ту или иную болезнь, мы можем только играть с увеличением/уменьшением вероятностей. Смерть все равно наступит, страдание время от времени неизбежно, неудачи и провалы – такая же составляющая жизни, что и успех (и более частая). Есть, правда, такие ребята, как биохакеры, которые, вооружившись последними данными науки, пытаются «взломать» нашу биологическую природу и обмануть ее – прожить без болезней лет этак 150. Не замечая при этом, что всю свою жизнь превращают в сплошной тревожный невроз (не дай бог отклонюсь от программы правильной жизни!).

Принятие ограниченности наших возможностей влиять даже на собственную жизнь для кого-то может быть шагом к отчаянию. Но это может быть и путем к высвобождению большого количества энергии. Ты можешь переключиться с попытки сдвинуть громаду жизни на то малое, на что ты действительно можешь повлиять, находить точки опоры в своем бессилии. Ок, я прямо сейчас не могу взять и уволиться с ненавистной работы. Могу не смиряться с этим и яростно внутри протестовать, раз за разом все сильнее и сильнее ощущая собственное бессилие и немощь. А могу задаться вопросом, какой маленький шаг, какое небольшое действие я могу предпринять, чтобы постепенно двигаться туда, куда хочу, или чтобы просто продержаться нужное мне время. Пусть это будет хотя бы кружка любимого чая – а ведь некоторые люди отказывают себе в этом до момента «полной и окончательной победы». Смирение подразумевает, что я не сдвину гору с места – но вот, перенося камешки, я что-то могу сделать и таким образом вернуть себе ощущение контроля над тем, на что я действительно могу повлиять. Как отмечал еще Виктор Франкл, если ты не можешь сбежать из концлагеря или уничтожить его (а ты этого действительно не можешь…) – сосредоточься на том, что в твоей власти. Например, на том, чтобы каждый день в этих невыносимых условиях чистить зубы… Или – если не о концлагере – не в моей власти определять, как люди воспринимают меня – в моих силах пытаться наиболее ясно выражать себя. Не в моей власти определить, каким будет мое тело через полгода – моих силах сходить сегодня на тренировку… Удивительным образом ощущение того, что ты можешь контролировать лишь малое, придает много сил и энергии для того, чтобы жить дальше. В этом, как мне кажется, суть смирения и – если смотреть шире – принятия себя.

Итак, когда мы говорим о принятии, речь идет о способности сохранять с собой или с другими доброжелательный контакт даже тогда, когда что-то из того, что мы или другие сделали, нам не нравится. Но безусловное принятие – это приятная мечта, берущая начало в детстве, которая в реальном взрослом мире не встречается. И это даже хорошо. У всех у нас есть свои «красные линии», переступая которые другой человек уже не может рассчитывать на наше принятие его вне зависимости от сделанного. Вопрос здесь в том, насколько много у нас этих «красных линий» – ведь для кого-то даже просто несогласие с ним – это повод для разрыва отношений. Эти «красные линии» есть и внутри нас самих – их мы переживаем как предательство самих себя. «Если я так поступлю – я перестану уважать самого себя». Отсутствие этих линий – скорее плохой знак, так как это означает, что или другой человек может творить с нами все, что заблагорассудится (и мы будем его «принимать» и «понимать»), или мы можем сами с другими людьми творить все что хотим и не сталкиваться с голосом совести. Одна девушка как-то рассказывала, что когда она отбилась от очень навязчивого ухажера, который остановился буквально в шаге от изнасилования, она переживала, что «наверное, ему было очень неприятно и плохо от моего отказа», то есть внимание и попытка понять были направлены на этого мужчину, а не на ее собственный сильнейший стресс, вызванный этими домогательствами. Так часто бывает в зависимых отношениях: один партнер давит и причиняет боль второму, второй начинает сопротивляться, и первый говорит «остановись, ты делаешь мне больно!». И тот, кто сопротивляется, впадает в чувство вины за собственное сопротивление.