Текст книги "Ева. Колыбельная для Титана"

«Эх, Алекс, – вздохнула про себя. – Не хватает тебе женской смекалки в таких вопросах. Всегда ведь можно полюбовно договориться…»

И вот тут, можно сказать, меня настигло вдохновение.

«О да, Шурик! – Я решительно сузила глаза. – Сейчас я тебе покажу, на что способна!»

И выдала во все горло:

– А-а-а-ай!!!

Мужские голоса снаружи резко смолкли. Я довольно улыбнулась:

«Ага, заинтриговались!»

И, распахнув дверь машины, принялась выбираться наружу. Да не просто так, а схватившись за живот и зафиксировав на лице маску безграничного страдания. Еще и оглашая окрестности душераздирающими вздохокрикостонами. Получалось неплохо, и к моменту, когда моя перекошенная физиономия появилась-таки над машиной, на меня смотрели две пары выпученных и реально испуганных глаз.

– О-о-оу!.. – протянула, судорожно цепляясь руками за дверь. Кажется, именно так должен вести себя человек, жить которому осталось считаные минуты. – Пожа-алуйста… – прохрипела, поднимая полный муки взгляд на гаишника. – Мой ап-пендицит…

Похоже, я все-таки слегка перестаралась: иначе с чего бы «дяденьке» вдруг креститься? Да и у Алекса челюсть отвисла, что я сразу приняла за комплимент своему экспромту и запричитала еще активнее:

– Умира-а-ю-ю!!!

А потом закатила глаза и принялась медленно (ну, чтобы Шурик успел поймать) сползать по дверце машины на землю.

О, это было эпично! Гаишник с посеревшим лицом схватился за сердце, а Соколов, не сдержав хриплого:

– Блин! – бросился ко мне. К сожалению, милиционер пристроился рядом, потому вместо победоносного смеха мне пришлось картинно развалиться у Шурика на руках, прикрыть глаза и сделать вид, что задыхаюсь.

– Офигеть, парень! – рявкнул лейтенант Сидоренко, распахивая дверь Mazda с такой силой, что та заскрипела. Даже я покосилась неодобрительно, а Шурик почему-то никакого внимания не обратил, усаживая, то есть почти укладывая меня на сиденье и кое-как пристегивая ремнем. – Хрена ты копаешься?! Вези ее в больницу! Срочно!

Странно, но и на этот раз Алекс промолчал. Я нахмурилась: что это с ним? Онемел или как? Где это его бессменное: «Я сам знаю, что делать», – и какого черта?!..

Я даже голову подняла, не поверив своим глазам: «Какого черта мы поворачиваем?!»

Вместо того чтобы продолжать путь в особняк, этот дундук вдруг развернулся через две сплошные (судя по тому, что второй раз его не остановили, сделал он это с немого благословения гаишника) и на всех парах помчался обратно в школу!

– Алекс! – воскликнула, поудобнее усаживаясь в кресле. – Куда мы едем?

Он бросил на меня тревожный взгляд.

– Ева, не волнуйся! – проговорил таким тоном, что мне стало не по себе. – Пять минут – и мы у доктора. Ты только потерпи!

– «Потерпи»?! – переспросила, неверяще хлопая ресницами. – Так ты действительно везешь меня в больницу?!

Ой, не надо, наверное, было так ржать: у меня аж и правда живот заболел. И слезы из глаз брызнули, потому я не сразу заметила, как Шурик ударил по тормозам и, съехав на какую-то брусчатую дорогу, остановил машину. А затем уставился на меня, как удав на бандерлога.

– Ты что творишь, ведьма?! – прорычал, когда мой хохот стал утихать.

Я икнула и, вытерев слезы, подняла на него недоверчивый взгляд: мне кажется или он действительно считал мою потрясную идею не такой уж потрясной?

– Что тебе не нравится?

– Что мне…?!! – начал было парень, но от негодования не смог закончить предложение. – Да ты вообще, что ли, умом тронулась: такое творить?! Я же чуть не поседел!!!

– А что я сделала?!! – гневно рявкнула в ответ. – Кроме того, что избавила тебя от штрафа, на который можно было бы снарядить экспедицию на Марс?!

– Да к лешему штраф!! – совсем уже не сдерживаясь, проорал Алекс. Я отшатнулась: чего он вдруг так завелся?! А уж когда заклинатель вдруг нагнулся вперед, обхватил меня руками и прижал к себе, я и вовсе опешила. – Никогда! – хрипло прошептал он мне на ухо. – Никогда больше так не делай! Поняла, ведьма?

– Э-э… да, – ответила, неловко обнимая его за талию. – Но я и подумать не могла, что ты поведешься!

Он отстранился и, глядя мне в глаза, провел ладонью по лицу.

– Ева, у тебя офигеть какие классные актерские способности! – сообщил доверительным тоном.

– Правда? – не поверила я своим ушам.

Алекс криво ухмыльнулся:

– Еще какая, – скользнул пальцами по шее. – И я тебя умоляю, ведьмочка, больше никогда не тренируйся на мне, – на мгновение коснулся губ поцелуем и закончил: – Если, конечно, не хочешь встречаться с заикой!

Глава 6

– Никогда не катался ни на лыжах, ни на сноуборде. Не знаю, на чем лучше сначала попробовать.

– Ну, это смотря что тебе ближе – переломы ног или ключицы.

Bash

Ева Моргалис

В пятницу я проснулась минут за пятнадцать до того, как будильник начал приплясывать на тумбочке, от громкого и полного отчаяния вопля Богдана:

– Не-э-э-эт!!!

Сказать, что мы испугались, – это ничего не сказать. Боли и ужаса в крике брата было столько, что мне грешным делом показалось: он с Джеком Потрошителем случайно пересекся. Судя по лицам остальных Соколовых, ворвавшихся в подвал следом за мной, я была в своих подозрениях не одинока. По крайней мере, Алекс выглядел так, словно готовился драться с легионом: насупленные брови, хищно прищуренные глаза, плотно сжатые губы и, как всегда, рука, за шкирку перетащившая меня с линии фронта в его могучий тыл (некоторые ничему не учатся!). В общем, мы готовились увидеть нечто невообразимо ужасное, начиная от огромного таракана (предположение Наташи, которая боялась их до нервного тика) и заканчивая демоном Барлогом, о котором в шутку заявил Егор, после чего Алекс стал еще мрачнее. Что подумалось мне, вообще озвучивать не хочется, но это уж точно был не большой таз, до половины наполненный равномерной кашицей темно-бурого цвета. Вот над этим тазом и голосил Богдан.

– Что это? – подступила я ближе. Брат поднял полные муки глаза.

– Моя одежда! – выкрикнул с отчаянием. – Моя восхитительная, модная, дизайнерская одежда!!

– Серьезно? – удивился Алекс, чем вызвал еще один вопль.

Я сделала еще один шаг. А ведь и правда. Не представляю, как это выглядело раньше, но сейчас кашица состояла из кучи растворившихся волокон хлопка и шерсти.

– Мой кашемировый свитерок! – во все горло продолжал оплакивать потери Соколов. – Моя любимая майка от Tommy Hilfiger! Мои трусы от…

– О нет, Богданчик! – перебила я. – Избавь нас от подробностей. Лучше объясни толком, что произошло. Ты хотел заняться стиркой?

Я кивнула на таз, а затем на стиральную машинку, которая в доме Соколовых размещалась в подвале. К этому я долго не могла привыкнуть: с одной стороны, спасибо, что не на кухне, с другой – в доме шесть ванных. Неужели для не такой уж большой стиралки места не нашлось, если ее аж в подвале запихнули? Кому бы она рядом с душевой мешала?

Богдан поднял на меня глаза, в глубине которых можно было разглядеть страдание Гаутамы в момент, когда он познал несовершенство мира.

– Я хотел постирать! – кивнул он. – Но как-нибудь попозже. И даже потом не стал бы замачивать все вместе и оставлять на неопределенный срок. Это же настоящая шерсть! Какой варвар мог так с ней поступить?!!

Я споткнулась на ровном месте и с ужасом поняла, что мне знаком этот «варвар»! Попятилась назад, потом еще немного, и так, пока на цыпочках не выскользнула в коридор. И уже оттуда набрала Казакову.

– Алло? – сонным голосом ответила та. – Ева?

– Мг, – хмыкнула я, – она самая.

Из трубки раздались характерный скрип Полиного дивана, который уже лет пять назад можно было отнести к категории «он знавал лучшие времена», и недовольный вопрос:

– Я не поняла: уже разве вечер? Я что, на поезд опаздываю?

– Нет.

– Тогда почему ты мне звонишь?!

Я бросила на трубку глумливый взгляд: она еще и возмущается!

– Скажи, подруга, ты случайно Богдану очередной реверанс в виде постирушечек не делала?

Мгновение из трубки не доносилось ни звука. Потом раздалось горестное:

– Ой, бли-и-ин! Ева, я совсем забыла! Я же ему вещи в подвале замочила. Черт! – и добавила уже с мольбой: – Слушай, выручи, а? Спрячь куда-нибудь тазик, чтобы Богдан его не нашел. А я вечером приду и все постираю.

Я покачала головой.

– Короче, у меня для тебя две новости. И обе плохие, – заявила серьезным тоном, хотя ситуация, если честно, была комичной. Ну, большую роль здесь играло то, что Поля замочила не мои вещи. – Во-первых, Богдан уже нашел твой таз и испытал культурный шок. Во-вторых, там уже нечего стирать.

– В каком смысле? – не поняла готесса.

Я хохотнула:

– Да в самом прямом, Полечка! Ибо сегодня закончился пятидневный эксперимент, который показал нам всю мощь хлорного отбеливателя. Заметь, я уже не спрашиваю: на фига ты все вещи в нем разом замочила. Ты мне только скажи, какая была концентрация этого суперсредства, раз оно сумело растворить Богданчиковы труселя до состояния молекул и атомов?

– О, мой бог! – всхлипнула Полина. – Неужели все так плохо?!

А я уже почти рыдала от смеха:

– Нет, все относительно, конечно. И зависит от того, чего именно ты хотела добиться. С другой стороны, у тебя есть целых три дня, чтобы загладить перед Богданом вину. Если он, конечно, переживет эту потерю.

Полина гневно забулькала что-то на другом конце провода, но ничего толкового в ответ так и не придумала. Наверное, понимала, что в данной ситуации виновата только она. И ей действительно придется как-то все исправлять.

Ну а я решила, что пятница, начавшаяся с улыбки, просто не может закончиться плохо, и, весело подхихикивая, отправилась в душ. Похоже, лыжный уик-энд обещает быть веселым. Кто знает? Быть может, и мне наконец удастся одолеть хотя бы один спуск? А если даже нет, скучать нам все равно не придется.

Полина Казакова

Черт, да что же это делается-то, а?! Я же никогда раньше так страшно не тупила. Нет, ошибки случались – у кого их не бывает? Но чтобы такого масштаба… Да если папа узнает, он мне диагноз «лох» поставит даже без обследования. И будет прав!

Я перевернулась на спину и уставилась в потолок.

«Соберись, Полина! – приказала сама себе. – У тебя остался последний шанс. Третьего провала Богдан тебе не простит».

Да я бы и сама не простила! А Соколов, конечно, до того терпеливый, что аж не верится, но его точно нельзя назвать великомучеником. Не дай бог, счет за испорченную одежду выставит – там же одних только свитеров на мою месячную стипендию было!

К сожалению, идеи для решающего «поступка», который должен был выстлать белой скатертью путь к моему личному счастью, не имелось еще даже в зародыше, потому пришлось выползать из постели и приступать к творчеству. В смысле к подготовке к походу в универ, с одной стороны, и попыткам придумать что-нибудь эпическое, великое, имеющее стопроцентную вероятность успеха, – с другой.

– Ну, давай, Полина, – минут через десять приказала своему отражению в зеркале, – ты всегда была сообразительной знахаркой. Блесни интеллектом, не позорь седины!

Увы, ничего толкового на ум не приходило. Наверное, потому, что было слишком рано. А у меня талантливые мысли рождаются ближе к закату. И пусть Ева сколько угодно доказывает, что все люди по природе жаворонки и насильно изменяют свой график, превращаясь в сов, – пофиг! Пусть я буду не человеком, но встать на рассвете и сгенерить что-то умное просто выше моих сил.

Но сдаваться ведь тоже не выход!

Посмотрела на себя в зеркале: блин, красавица! Не девушка – пэрсик! Чего ему еще надо, этому Соколову? Глазки как… ну, не алмазы в три карата, но точно какой-то драгоценный камень напоминают. Брови вразлет, как крылья хищной птицы… или, скорее, вороны, но это не так поэтично. Губки тоже все из себя, хотя…

Покосилась на черную помаду в руке, вздохнула и пошла копаться в закромах. Минут через пять достала другую – темно-красную, почти бордовую. Провела по губам.

– Ничего, – подмигнула себе с утешением, – мужики любят Кармен. А тому, кто меня в универе первый шалавой назовет, я нос сломаю. И остальные сразу поумнеют.

Жалко, конечно, что сейчас не Хеллоуин – я такой помадой только на этот праздник губы и крашу. А то бы натянула корсет и явилась к Богданчику с бюстом «а-ля Эльвира». Он бы мне сразу по всем грехам индульгенцию выписал. Но жизнь, как говорится, полна несправедливостей.

«И вот, например, одна из них: сидит на кухне и смотрит на меня большими голодными глазами. Чем же я тебя заслужила-то, а?» – пробормотала себе под нос и уже вслух добавила:

– Привет, мистик с труднопроизносимым именем. Как жизнь?

Он скривился даже слишком выразительно для его инфантильной натуры, и я сразу поняла: жизнь у парня – не сахар.

– А ты куда-то собралась?

– Да тут недалеко, – кивнула с улыбкой. – В универ. Хочешь со мной?

– А там кормить будут? – серьезно уточнил он. Ну, ясно: опять всю морковь из холодильника выжрал. Сумел бы – и лед поотковыривал. Не повезло бедняге: у меня техника с No Frost: ничего лишнего.

Хотя странный мистик какой-то, честное слово. Вроде взрослый, даже умный, а чтобы в магазин сходить – так ноги, видимо, не оттуда растут. Я думала: посажу на диету, не стану кормить с ложечки – он сам как-то догадается, что провиант надо добывать и, желательно, за пределами моей кухни. Ни фига! Сидит, мучается, одну морковку грызет, уже волосы рыжиной отдают, а как-то ситуацию исправить – ни в какую. И что прикажете с ним делать? Я же на двое суток уезжаю, вернусь – тут один скелет будет. Как мне потом ментам доказывать, что он был не привязанный? Ни один же трезвомыслящий человек не поверит, что парень, у которого в кармане почти пять кило убитых енотов, умер от голода, живя в соседнем с продуктовым магазином подъезде.

– Ладно, собирайся, – приказала этой бестолочи. – Поедешь со мной.

– Кушать? – подпрыгнул египетский троглодит.

Закатила глаза:

– Ну, если повезет, то и кушать тоже. А так пристраивать тебя в хорошие руки. Меня в городе до понедельника не будет. Боюсь, придется тебя на время отдать другому хозяину.

Он уставился на меня долгим тяжелым взглядом, сведя на переносице широкие брови.

«Неужели обиделся на хозяина?» – удивилась я. Как-то не похоже. Обычно он все мои колкости мимо ушей пропускает…

Ан нет! И сейчас не подкачал: подумал, прикинул что-то в своей не в меру умной голове и деловито попросил:

– Лучше чтобы он был поваром.

Блин, ну что за человек!

– Мечтать не вредно! – буркнула, натягивая пальто и демонстративно кивая на настенные часы: мол, пора двигать булками к выходу. Ну а чего ждать? Есть-то в доме уже все равно нечего. Финита, завтрак! Теперь придется что-то по дороге искать, а на это нужно время. Так что, «вставай, мальчик, соловьи уже пропели, кузнечик прочирикал». – Хочешь повара, а получишь недоучку-хирурга. Но если будешь хорошо себя вести, он тебе с работы ножку притащит.

– Куриную? – сразу заинтересовался мистик.

Я фыркнула:

– Костик – патологоанатом! Откуда у него в морге куриные ноги?

Ева Моргалис

Вечером на вокзал ехали двумя партиями: я, Алекс и Наташа в одном такси; Богдан с Егором – в следующем. Полина явилась раньше всех и ждала нас у выхода на перрон. Причем ждала в лучших традициях Хатико: безмолвно глядя в сторону особняка, почти не шевелясь и искренне радуясь моему появлению. Правда, Богдану пятнадцатью минутами спустя она радовалась еще сильнее, но это уже мелочи. Тот, кстати, тоже был счастлив ее видеть. И вообще счастлив – добраться наконец до поезда и смыться из-под чрезмерной и такой неожиданной опеки Егора. Так и сказал, яростно сжимая кулаки:

– Уберите от меня этого полудурка, или я за себя не отвечаю!

Учитывая, что на голове у метросексуала красовалась шапка с длинными ушами-помпончиками, а на штанине сзади виднелся красочный след от удара, несложно было догадаться, какая кошка пробежала между братьями. А вот не надо было Богдану так долго собираться, а потом еще высокомерно высказываться о том, что он думает обо всей нашей поездке. Хотя Егору на этот раз и правда не повезло: билеты попались аховые. Причем себя с Наташкой он поместил в СВ: для брата это всегда было принципиальным вопросом. А вот нас отправил в последнее купе у самого туалета. Учитывая общее состояние поезда, перспектива провести там ночь выглядела грустно.

Впрочем, не для всех.

– Я с тобой в одном СВ не поеду! – неожиданно заявила Наташка. И добавила, гордо задрав нос: – Маньяк!

Я удивленно покосилась на Шурика:

– Что это с ней? Она ведь всегда у него ночует, когда у нас гостит.

Заклинатель ухмыльнулся:

– А это ему сегодня с утра Светочка позвонила. И оставила радостное сообщение на автоответчике: предложила провести вместе выходные. Наташка услышала, теперь злится.

– Ого… – пробормотала, глядя на Игнатову с куда большим пониманием. Да если бы Шурику Вика вот такое сообщение оставила, я бы на него не просто злилась. Я бы ему глаза выцарапала. Или в лягушку превратила. Причем обоих и безвозвратно!

Блин, что-то я размечталась. Алекс аж отступил на полшага и хохотнул, по-свойски положив ладонь мне на плечо:

– Спокойно, ведьмочка! Ты на меня так смотришь – хочется надеть бронежилет и каску.

Я фыркнула, бросая на него предупредительный взгляд.

– Смотри мне! – ответила с серьезным видом. – А то и правда придется.

– Не переживай, – шепнул Алекс, с надменным видом поглядывая, как Егор безуспешно пытается доказать Наташе, что СВ – самое место для таких восхитительных, прекрасных, а главное – отходчивых девушек, как она. – Я не брат. Меня так просто не спалить.

Вот это заявленьице! Я подбоченилась:

– Шурик, ты нарываешься!

– Неужели? – с видом демона-искусителя улыбнулся этот шутник. Я сузила глаза.

– Учти – буду мстить! – ткнула в него пальцем. – Причем тем же способом!

Ого, как сразу брови-то взлетели!

– Блефуешь! – заявил заклинатель, вцепившись руками уже в оба моих плеча.

Я философски протянула:

– Почем знать…

Наверное, слегка перестаралась с мимикой, потому что он тут же успокоился и, склонившись так, что я почувствовала его дыхание на шее, проурчал:

– Не-эт, ведьмочка! Ты не станешь этого делать. И знаешь почему?

Скосила на него глаза:

– Ну, давай, Соколов, просвети меня.

– Потому что я у тебя самый лучший!

А лучше бы он был самым зрячим! Возможно, тогда двумя часами позже в дорогущем СВ не сидели бы рядышком два мрачных, как тучи, братца Соколовых: Егор и Александр. Не бросали бы друг на друга возмущенные взгляды и не молчали бы в тряпочку. Ибо не фиг быть таким самоуверенным! «Не запалят» – ага, как же! Это ведь Егор! У него просто нюх на угрозу любимой сестренке или, что еще страшнее, ее девичьей чести. Хотел Шурик изобразить Казанову, дождался бы, пока останемся одни. Я бы, может, даже возражать не стала. А так…

– Давайте, что ли, хоть в карты сыграем? – не слишком надеясь на успех, предложила Полина.

Мы с Наташкой в унисон вздохнули и с хмурыми рожами покачали головами. А Богдан встал, потянулся и одним красивым плавным движением запрыгнул на вторую полку. Спустя мгновение оттуда послышалось приглушенное ругательство, и на пол упала сушеная тушка давно почившего таракана.

– Я – спать! – заявил наш эстет. Судя по голосу, само пребывание в этом месте доставляло ему страдание, и он не хотел больше видеть ужасы окружающей его действительности. – Если придет Егор, передайте, что я еще отыграюсь!

– Становись в очередь, – буркнула Наташка, укладываясь на нижней полке. И мне очень захотелось поддакнуть. Но вместо этого я ободряюще подмигнула Полине и забралась под одеяло. Оно воняло плесенью и чем-то еще – я не была уверена, что хочу опознавать запах, – но под ним было тепло, а стук колес меня всегда убаюкивал. Последней мыслью перед тем, как провалиться в сон, было: «Если Егор сказал, что виноват Алекс, почему он сейчас в СВ, а я – здесь?»

Но придумать достойный ответ я уже не успела.

Константин Перов

Я приоткрыл дверь и вгляделся в серую полутьму коридора: тетки Ларисы, которую мы, студенты, дружной толпой нарекли Крысой (и не только за имя! Там реально было к чему придраться), на месте не обнаружилось.

– Заходи! – шепнул застывшему Реммао. – Только тихо.

Тот пригнулся и бесшумно проскользнул в общежитие.

– Сейчас налево, к лестнице, и на второй этаж, – проинструктировал вдогонку. – Последняя дверь по коридору справа. Встретишь комендантшу – беги!

– Куда? – не понял мистик. Я пожал плечами.

– Ты когда-нибудь с бешеной гориллой сталкивался? – уточнил с ехидцей. – Беги куда глаза глядят! Главное, чтобы не догнала, а то оба будем на улице ночевать.

Похоже, на сей раз дошло. Потому что он так спринтанул, что я только у двери своей комнаты и сумел догнать. Даже запыхался, в кои-то веки жалея, что у медиков нет в расписании физкультуры, и с третьей попытки попал ключом в скважину хлипкого замка. А этот египтянин еще и обстановку нагнетал: нависал рядом и сопел над ухом, подгоняя. Не хотел, наверное, спать зимой под открытым небом, тщедушный любитель солнечных ванн.

– Ладно, – сказал, справившись наконец с замком. – Прошу в мою скромную обитель. Я тут неожиданным образом без сокамерника… тьфу ты! – без соседа по комнате остался, так что свободная койка имеется. Если комендантша не засечет – жить можно.

– Да, можно, – согласился Реммао, окидывая внимательным взглядом мои «хоромы» на пятнадцать квадратов с двумя узкими кроватями, письменным столом, шкафом из серии «лучшая советская мебель икеевской сборки» и крошечным черно-белым телевизором в углу на старой тумбе.

– Нет, ну не «Хилтон», конечно, – добавил я, срывая со спинки кровати ворох одежды и перекладывая его на стул. – Но точно лучше, чем в казарме второй танковой дивизии.

– Я бы сказал, что здесь даже лучше, чем у Казаковой, – задумчиво ответил мистик.

– Серьезно?! – вытаращился я на него. Как в общаге может быть лучше, чем в отдельной квартире?!

– Да, – подтвердил Реммао, осторожно трогая носком бутса сваленную у стола стопку тетрадей. Будто боялся, что оттуда сейчас вылезет что-то стремное, зубастое и бросится в атаку. – Минное поле то же, но площадь поменьше. В данном случае это показатель качества. Но в казарме я бы точно не хотел оказаться.

– Ага… – неуверенно поскреб в затылке. – Вот и я так же думаю. А мой сосед, видимо, считал иначе. Потому и завалил зимнюю сессию. Теперь служит танкистом.

– Ему нравится? – покосился на меня Реммао со странным выражением, будто всерьез предполагал такую возможность.

Я пожал плечами:

– Не знаю. Но мне кажется, учиться по-любому проще.

– И наверняка сытнее, – тем же тоном добавил мистик. – Ты, кстати, ничего не забыл?

– Ах да… – вздохнул я, опустив глаза на пакет, брошенный у двери. – Короче, жди меня здесь и никому не открывай. Если будут стучать, сделай вид, что тебя нет. И не шуми: у Крысы слух как у собаки – она иногда на меня рычит даже за то, что я якобы громко сплю!

Реммао тут же нахмурился.

– А ты громко спишь? – спросил подозрительным тоном.

Я хохотнул, подхватывая пакет:

– Понятия не имею. Хотя, может, именно потому Игорь всегда такой сонный ходил… а еще – не слишком-то переживал, когда его в армию забрали…

И выскочил за дверь, навеки запечатлев в памяти удивленное лицо мистика. Ну а чего он ожидал? Поселиться у патологоанатома и чтобы без тролинга? Да щас!

Довольный, спустился на кухню, отыскал кастрюлю побольше, наполнил водой и поставил на огонь. Дождался, пока забулькает, бросил лаврушечку для запаха, посолил и засыпал пельмени. Мм… да я, мать его, кулинар из кулинаров! Можно в шоу выступать! Еле дождался, пока пельмешки сварятся, пересыпал в большую тарелку, добавил масличка, поперчил, облизнулся… А запах-то, запах какой дивный от них пошел! Меня в коридоре два раза пытались перехватить – еле вырвался. В конце концов, дал слово – держи. А кормить мистика я действительно пообещал.

Правда, если бы я тогда представлял размер «катастрофы», со словом бы не торопился.

– Тебя что, Казакова голодом морила? – осипшим голосом прохрипел, глядя, как Реммао буквально заглатывает горячие пельмени один за другим. Ну точно как семечки!

Он мотнул головой, не прерывая поглощения:

– Не-а. В шмышлы – не вшегда.

С обалдевшим видом я опустился на соседний стул.

– Вот же коза… – протянул вполголоса. Нормальная девка, вообще?! Нет, я всегда догадывался, что Казакова – та еще людоедка, но чтоб настолько. – Вот правильно говорят: первое впечатление – самое верное! Я когда с ней только познакомился, все хотел ее к волшебнику Гудвину послать. Ну, в смысле, вообще послать тоже хотел, но не просто куда-то в пешее эротическое, а конкретно по направлению к Гудвину. Только никак не мог решить: то ли за мозгом отправлять, то ли за сердцем. Вот храбрости у нее всегда было навалом. В принципе при желании могла бы и первое, и второе на нее выменять. Да еще бы осталось.

Пару минут Реммао не отвечал, активно работая челюстями. Потом заглотил последний пельмень, отложил вилку, промокнул губы одной из тетрадей, в свободном порядке устилавших стол, и ответил:

– Нет, Константин, я не согласен. Ты к Полине слишком строг.

– Чё?! – не поверил я своим ушам, выдирая из цепких пальцев нелогичного мистика записи по топографической анатомии и бережно стряхивая с них остатки еды. Между прочим, мне эту важную дисциплину еще только предстоит сдавать, и очень скоро конспект по ней станет ценнее золотого слитка тем же весом. А он им – хрюкальник вытирать… ууу…. так бы и дал в лоб!

– Слишком, говорю, Константин, ты к Полине суров, – услужливо повторил Реммао. – Она же не виновата, что родилась такой…

– …шизанутой? – подсказал я. Мало ли, вдруг этот египтянин, который, надо признать, весьма прилично (если не брать во внимание акцент) болтал на нашем языке, забыл правильное слово?

Но, как выяснилось, зря я старался.

– Нет, – твердо ответил Реммао. – Благодарю за помощь, но ты не угадал. Полина не, как ты выразился, шизанутая. Она боевая.

Недоверчиво нахмурился, от греха подальше собирая стопкой остальные конспекты:

– Это, в смысле, как?

Мистик улыбнулся с видом Федора Петровича – нашего главного наставника по практическим занятиям. Он обычно с такой же улыбкой выбирает лягушек для расчленения. Мол, ух ты, какая красотулечка прыгучая! Дай-ка я тебе ножки поотрезаю! Неприятно, короче, улыбнулся: самодовольно и с предвкушением.

– Мы, – продолжил он свое разъяснение, – считаем, что есть – люди мира, а есть – люди войны. Полина относится ко вторым. Если бы сейчас мы оказались на поле брани, она оказалась бы тем человеком, на которого были бы возложены наши главные надежды. Она в одиночку могла бы изменить ход сражения, победить врагов, уничтожить глав. злодея и добиться невероятного результата ничтожно малыми средствами. Именно такие люди способны на великие поступки и великие жертвы, именно их имена остаются в легендах и книгах. Они, возможно, не лучшие лидеры, поскольку часто просто не замечают других людей на пути к своей цели. Но они способны повести за собой толпу просто потому, что могут проложить для нее путь.

Я недоверчиво покачал головой:

– Ни фига себе!.. Да по твоим словам выходит, что Казакова – прямо герой какой-то!

– Именно так, – ничтоже сумняшеся, кивнул Реммао. – И как любой герой, она незаменима в минуту опасности. В остальное же время герои только мешают. Ведь они не могут жить без подвига, и либо мир предоставит им шанс его совершить, либо они сами, раз за разом, будут искать приключения на свои… как вы говорите?.. полупопия?

– Почти, – задумчиво буркнул я. – Все равно не понимаю. Даже если то, что ты утверждаешь, – правда, Казакова должна обладать особыми качествами. Добротой, например. Обостренным чувством справедливости. Ну, на крайняк, умом и сообразительностью. А она над тобой неделю издевалась! Чего-то непохоже на поступок героини!

Мистик поднял на меня полный удивления взгляд:

– С чего ты взял, что надо мной издевались?

Я всплеснул руками:

– Да она же тебя кормить не хотела!

Блин, может, он не так уж хорошо знает наш язык, раз до сих пор не понял, к чему я клоню?!

– Вовсе нет, – ответил парень, вгоняя меня в очередной ступор. – Она просто мне не готовила.

Та-ак… кажется, у меня в голове вот-вот случится короткое замыкание.

– То есть она просто для тебя не готовила? – переспросил, выделяя интонацией каждое слово. Реммао кивнул. Я нахмурился, начиная догадываться, что человек, только что на моих глазах умявший миску пельменей в один присест, мог быть вовсе и не жертвой фашистки Казаковой, а совсем даже наоборот. – Ну а сам-то ты почему этим не озаботился? Готовка – это не так сложно, особенно на голодный желудок.

В ответ он пожал плечами и равнодушно протянул:

– Я мог бы, конечно. Но стоило начать, как она бы меня в пожизненное рабство определила. Полина ведь не альтруист. И за просто так жить у себя мне бы уже не дала. Пришлось бы отрабатывать крышу над головой.

– Вот! – почему-то аж обрадовался я. – Говорю же: злобная мегера!

Мистик хмыкнул:

– Ну, была бы злобной – не привела бы меня к тебе. А так передала с рук на руки, как слепого котенка, – он довольно ощерился. – И делать ничего не пришлось: всего-то побыть немного терпеливее ее. Что, конечно, гораздо проще, чем готовить: проблем-то с терпением у мистиков нет.

Охренеть, товарищи…

У меня челюсть отвисла от подобного заявления. То есть мы тут все думаем, что он – эдакий ребенок-индиго, очень умный, но слегка не от мира сего, ему требуются защита, опека и помощь. А он… «терпеливый»?!

– Слушай, я начинаю подозревать, что продешевил с нашей договоренностью, – процедил я, поглядывая на Реммао совсем другими глазами.

Тот в ответ самодовольно улыбнулся и, сложив «замком» руки на столе, чуть склонил голову к плечу:

– И тем не менее сделка заключена по всем правилам. Ты меня кормишь, я помогаю тебе завоевать девушку. Надо признать, свою часть обязательств ты выполнил. И теперь… – он улыбнулся еще более широко и, внимательно посмотрев мне в глаза, закончил: – Расскажи подробнее, кто такая эта твоя Алия.

Ева Моргалис

В нужный нам городишко Сдовбушевцы мы приехали еще до рассвета. Об этом нам сообщила проводник – женщина размером с медведицу, набравшую за лето достаточно веса, чтобы успешно пережить в спячке лютые зимние морозы. С криком:

– Пассажиры, подъем! Стоянка три минуты! – она ворвалась в купе, не обращая внимания ни на замок, ни на железную щеколду, которой Полина, ложившаяся последней, решила подстраховаться. – Готовность – пятнадцать минут!

Ну, после такого приветствия Богдан едва не свалился с полки и выглядел так, будто готов был сигануть с поезда прямо сейчас. А Наташка сглотнула, нащупала ногами бутсы и тихо пропела:

– …Oh, oh, you're in the army now…[9]9
  Песня группы Status Quo «In the Army Now».


[Закрыть]

В общем, не знаю, как там будили Шурика с Егором в их СВ, но мы ко времени «икс» были полностью собраны, одеты и даже выстроились в очередь у выхода из вагона. Первой стояла та самая проводница, да с таким кровожадным лицом, будто готовилась, если придется, вышвыривать нас из своей вотчины прямо на ходу. К счастью, нам не довелось узнать, как в ее представлении выглядит наказание за нерасторопность: сцепиться с «медведицей» не хотелось никому, потому на землю мы попрыгали ловчее горных баранов. И даже успели найти такси (вернее, отбиться от всех таксистов, кроме двух, поскольку они ждали прибывающий поезд прямо на перроне в таком количестве, что могли бы расхватать пассажиров по одному и развезти в разные части Сдовбушевцев) прежде, чем нас отыскали Егор с Алексом.