Текст книги "Особые заслуги"

– Тот самый.

– Если ты будешь повторять то же, что я говорю, мы никогда не договоримся! – рассердилась Яночка. – Какой тот самый?

– Ты сама повторяешь за мной! – тоже рассердился Павлик, – Так какой тот самый?

– Тот, с которым Попрыгун в порту общался. Я тогда из-за Мизи не слышала, о чем они говорили. Но знаю – его зовут Бронек.

– Точно! – подтвердил мальчик. – То есть не знаю, как его зовут, но тут, в порту, он тоже с ним говорил. Ну помнишь, тогда, когда заявился этот, с ушами.

– Может, это ему надо было что-то сообщить?

– Кто его знает… Ну так что, проследим за ним?

Яночка посмотрела на магазин, потом опять окинула взглядом территорию порта и засомневалась.

– Боюсь, сегодня уже поздно. И к тому же нам надо проследить за паном Джонатаном. Никак не пойму, что же он тут делает.

– Как это не поймёшь? Что ты имеешь в виду?

– А вот оглянись…

С того места, где они стояли, хорошо просматривалась автобусная петля перед магазином. Там тоже парковались машины. Пан Джонатан уже который раз делал крут, объезжая петлю, и каждый раз останавливался перед одной и той же машиной – большим «фиатом» темно-синего цвета. Это уже интересно. Сначала хозяин издали рассматривал заинтересовавшую его машину, потом слез с мотоцикла, поставил его на подножку, а сам подошёл к «фиату». Заглянул внутрь, обошёл вокруг, подёргал за все дверцы и замер перед капотом.

– Ничего не понимаю, – вырвалось у Павлика.

– Вот именно, – буркнула Яночка.

– «Фиат» темно-синий, тот самый, – вполголоса рассуждал Павлик, словно с этого расстояния пан Джонатан мог их услышать. – Номер, что ли, забыл?

– Может, он вообще ищет другой «фиат» и другого человека, – предположила Яночка.

– Похоже, машину уже нашёл. А вот насчёт человека – посмотрим.

Тем временем пан Джонатан перестал пялиться на капот синего «фиата», огляделся по сторонам и сделал непонятную вещь. Подняв подножку, ухватился за руль своего мотоцикла, протиснулся с ним сквозь вереницу припаркованных у обочины …машин, затащил мотоцикл в какой-то куст, что рос у интересующего его «фиата», и сам спрятался под тем же кустом.

– Ни в коем случае! – предостерегающе рявкнул Павлик, правильно поняв намерения сестры и ухватив её за руку, пояснил: – Раз уж он сторожит, нас сразу заметит. Надо бы его сзади обойти. За торговым павильоном, по ту сторону дороги где прятался пан Джонатан, на небольшой заасфальтированной площадке стояли две машины с товарами и громоздилась целая гора пустых пластмассовых ящиков из-под бутылок. Вот где можно спрятаться, Осторожный Павлик выбрал безопасный, но чрезвычайно трудный путь по пересечённой местности на задах магазина. Пробирались через ямы и кучи мусора, какое-то зловонное болото у помойки, нагромождения старых ящиков из-под рыбы и дыру в загородке. Через неё вылезли наконец на площадку у магазина и там спрятались за горой ящиков.

Объект был на месте, но явно терял терпение, крутился, то и дело меняя положение тела – наверное, не очень удобно сидеть скорчившись под кустом – и даже время от времени вылезал из-под него. Вот, похоже, пан Джонатан принял какое-то решение, так как совсем вылез из укрытия, осмотрелся и бодро зашагал по дороге к лесу, продолжая время от времени осматриваться.

– Мотоцикл оставил, стало быть вернётся, – прошептала Яночка.

– Не мешало бы и нам взглянуть на номер машины, – внёс предложение Павлик.

– Зачем?

– Пока не знаю. Так, на всякий случай. Я бы сбегал, пока его нет.

– Так сбегай.

Оглядевшись – пан Джонатан исчез за деревьями леса, – Павлик выскочил из засады и бегом пустился к машине. Яночка оставалась на стрёме, бдительно наблюдая за той частью леса, куда углубился их хозяин. Павлик скоро вернулся.

– Ну что? – не выдержала Яночка, потому что брат был явно чем-то потрясён, однако ни слова не произносил.

– Знаешь, номер тот самый, – признался сконфуженный Павлик.

– Какой «тот самый»? – не поняла сестра.

– Номер тот самый, – как автомат, повторил Павлик.

– Что ты заладил? – рассердилась девочка. – Объясни толком.

– Лучше сама сходи и посмотри. Может, у меня какие галлюцинации или ещё что…

Ни слова не говоря, Яночка пустилась к синему «фиату». Вернулась жутко взволнованная.

– Тот самый! – подтвердила она. – Слушай, теперь я уже вовсе ничего не понимаю. Ведь Лысый же уехал!

– Вот именно, уехал. На его машине были иностранные номера. А тут, на этом «фиате», тот самый номер, наш, отечественный, который был на одной табличке Лысого с иностранными номерами, но по другую сторону. Ничего не понимаю!

Ошеломлённо глядя друг на друга, Яночка с Павликом молчали. До того ошарашило их открытие, что даже спрятаться забыли.

– Не перепутал? – на всякий случай спросила Яночка.

Павлик покачал головой.

– Нет, я записал правильно. Если бы ещё иностранный, мог бы перепутать, но наш сразу запомнил, пока записывал. И теперь уверен – он! Да нет, не мог я перепутать, это исключено.

– В таком случае машин должно быть две штуки, – сказала девочка после продолжительного раздумья. – Интересно, двойные номера на них обеих? Такие, что на одной стороне – иностранный номер, а на другой – наш? Или только на одной машине двойные номера? Тогда неплохо знать, на какой именно. Подозрительно все это…

– Ещё как! – : подхватил Павлик. – Честные люди не занимались бы такими махинациями. Надо уточнить ещё и такой момент: машины похожи одна на другую, как две капли воды, или чем-нибудь отличаются? Для начала хорошенько запомним эту. Подожди, я ещё раз сбегаю, как следует рассмотрю.

Солнце зашло, стало смеркаться. Яночка подозвала к себе собаку, теперь ей трудно было бы заметить человеческую фигуру среди деревьев леса, а Хабр делал это с лёгкостью. Павлик все не возвращался. Сто лет прошло, пока он вернулся.

– Ничего особенного в машине я не заметил, – недовольно доложил он. – Машина как машина, не покорябанная, не поцарапанная, покрышки те же самые. Никаких особых примет! На счётчике двадцать четыре тысячи сто сорок два километра.

– Запиши цифру, может, и пригодится, – посоветовала сестра. – И спрячься, как мы с Хабром. В любой момент может кто-нибудь появиться. Или пан Джонатан, или кто из владельцев машины.

– Хорошо бы поторопились, скоро совсем стемнеет, – ворчал Павлик, залезая под куст, где уже спрятались Яночка и Хабр.

Ожидаемые лица появились внезапно и при весьма драматических обстоятельствах. Сначала дети заметили чёрную фигуру человека, спускавшуюся по склону горы. Вернее, о чёрной фигуре сообщил Хабр, увидели же её лишь тогда, когда она приблизилась к ним. Это оказался тот самый тип с глазками и крысиной мордой. Вот он приблизился к автобусной остановке, промелькнув между деревьями у магазина, вот показался из-за утла магазина. И тут вдруг появился пан Джонатан. Он нёсся по склону горы, по нижней оконечности леса. Как он там появился – непонятно, ведь видели же, он шёл вверх по склону, в лес. Тип с глазками заметил пана Джонатана, когда тот был уже недалеко от него, и сделал попытку сбежать. Из попытки ничего не получилось, пан Джонатан с разбегу налетел на него, ухватил обеими руками за отвороты куртки и, прижав в углу между кирпичной стеной торгового павильона и горой ящиков, в ярости заорал:

– Подлец! Негодяй! Дрянь такая! Будешь водить меня за нос?!

– Тихо, тише! – умоляла крысиная морда, не делая попытки вырваться из крепких рук рыбака. – Зачем на всю округу орать?

Опомнившись, пан Джонатан принялся ругаться шёпотом, зато стал подбирать более крепкие словечки, а для придания словам весу время от времени стукал спиной негодяя о кирпичную стену. Как ни странно, его жертва по-прежнему не пыталась вырваться.

Подобравшись поближе к месту действия – благо, совсем, стемнело, Павлик и Яночка могли слышать почти все, сказанное обоими участниками драматического действа.

– Больше я ждать не намерен! – бешеным шёпотом информировал пан Джонатан. – Куда запрятал, ты… такой-сякой, отдавай немедленно! Давно ведь нашёл… такой-сякой, а ну признавайся, что с этим сделал! Небось продал, продажная тварь? Ну что крутишься, как вошь на сковороде, рыбий потрох, подонок… Спустил и денежки прикарманил, а я потом кровью… Ну, ты у меня дождёшься… Крысиная морда явно пытался покончить дело lhpnl.

– Ну, чего разоряешься! – пытался он образумить разбушевавшегося рыбака. – Ведь я все… Да я… да все образуется, погоди.

– Что образуется, что образуется!!! – выходил из себя пан Джонатан. – Шакал паршивый, гиена заср…, да разве я не вижу, как ты от меня прячешься? Да я тебя сейчас по стенке размажу, кости пересчитаю…

– Ну что вы так на меня! – шёпотом возмущался негодяй, всячески пытаясь смягчить гнев нападающего. – Да я разве отказываюсь платить? Все отдам, сколько вы потребуете…

– Не только деньги отдашь, но и то вернёшь или пеняй на себя! Пожалеешь, что мама на свет божий родила! Уж я за тобой прослежу, шагу ступить не дам! Деньги отдавай сейчас же, немедленно, или я из тебя все кишки вытрясу.

Негодяй заскулил:

– Да вы что! Откуда у меня деньги? Вот заплатят мне, я сразу и вам отдам, Христом-Богом клянусь. Помереть мне на этом месте, отдам! А мне обещали на днях вернуть. А вы ещё показать не хотели…

– И правильно делал, что не хотел показать! Я ещё и донесу на тебя, дождёшься ты, дрянь паршивая, ты…

Тут негодяй дёрнулся в сторону и с тревогой зашептал:

– Тихо! Менты…

Пан Джонатан непроизвольно оглянулся и, похоже, ослабил хватку, чем немедленно воспользовалась крысиная морда. Вырвавшись из рук рыбака, он, пригнувшись, юркнул куда-то в щель между ящиками, выскочил с другой стороны, галопом помчался к стоявшим на обочине дороги машинам и моментально оказался за рулём темно-синего «фиата».

Пан Джонатан в первый момент вроде бы хотел гнаться за ним, но воздержался, что-то пробормотал себе под нос и быстрым шагом направился к спрятанному мотоциклу. Когда он извлёк транспортное средство, сел на него и пнул стартер, синий «фиат» был уже далеко. По всей видимости, пан Джонатан не собирался гнаться за ним, потому что без особой спешки поехал, на своей машине в другую сторону, к лесу, а тот мчался к порту.

Свидетели всего происшедшего, Павлик и Яночка, находясь под впечатлением увиденного и услышанного, все ещё стояли неподвижно за горой ящиков. И неизвестно, сколько бы ещё стояли, если бы не Хабр. Он вдруг чуть слышно тявкнул, заставив своих хозяев вернуться к действительности. Те обернулись и опять замерли.

Рядом с ними, буквально в каком-то мере, стоял знакомый милицейский поручик. Видя, что дети не в состоянии ни слова произнести, поручик заговорил первым.

– Предупреждаю – если вы и теперь заявите, что не слышали ни словечка, я вам не поверю. Я заметил вас издалека. И, признаюсь, очень позавидовал. Будь я на вашем месте, уж я постарался бы ни словечка не пропустить из того, что здесь говорилось! К сожалению, говорилось, шёпотом, мне с моего места ничего не было слышно. Мне надо знать, о чем эти двое говорили!

Искренняя, горячая речь поручика сделала совсем невыносимым и без того нелёгкое положение брата и сестры. Уже при первой встрече оба испытали к нему симпатию. Очень бы хотелось действовать совместно с ним, помогать друг другу, но это было невозможно. Да, было абсолютно невозможно. Шайка наверняка имела на них зуб, а Лысый точно знал, кто они такие, об этом недвусмысленно свидетельствовало его поведение после того, как он убедился, что они за ним следят. Опять же совершенно однозначной была ссора пана Джонатана с крысиной мордой, или Ушастым. Шайка втянула пана Джонатана в своё грязное дело, а теперь пытается от него избавиться, чтобы не платить ему за раскопки. Из ссоры понятно – не оплатили работу, к тому же он подозревает их в том, что они спрятали от него то, что нашли во время раскопок.

Впрочем, не исключено, обмануть пана Джонатана пытается не главарь шайки, а только эта крысиная морда, который и в самом деле должен получить на днях зарплату за труды. Ведь брат с сестрой слышали собственными ушами разговор в лесу Лысого и Попрыгуна о возобновлении работ, прерванных на время по причине усиленной бдительности пограничной nup»m{. Все это на данный момент удалось выяснить, более того, стала известна и махинация с двумя похожими автомашинами. Наверняка такие сведения очень бы пригодились милиции, но дети не имели права ни слова ей сказать ибо шайка знала их тайну…

– Да скажите же хоть что-нибудь! – почти жалобно попросил поручик. – Будьте людьми. Ведь вы же слышали, о чем эти двое говорили, правда?

А у Яночки в голове вертелось одно: шайка приостановила свою преступную деятельность из-за того, что пограничники усилили бдительность. Пограничники же усилили бдительность потому… может, потому, что догадывались – кто-то нарушил государственную границу.

Додумав до этого места, девочка, уже раскрывшая было рот, чтобы чистосердечно рассказать обо всем симпатичному милиционеру, опять его закрыла, Нет, пожалуй, лучше помолчать.

Павлик тоже лихорадочно искал выхода из создавшейся безвыходной, казалось бы, ситуации, хотя, в отличие от Яночки, он сразу понял: чрезвычайная обстановка на границе вызвана ими, именно ими, пограничники разыскивают неведомых нарушителей, то есть его и сестру. Пока на них не вышли и вряд ли выйдут, ведь никто ничего не знает. Вот только Лысый… А Лысый расколется, если они начнут доносить о его шайке.

Поручик нутром чувствовал – дети молчат, потому что знает больше, чем сейчас услышали. И почему-то боятся рассказать ему. Ну да ладно, об этом после, сейчас важно узнать, о чем говорили интересующие его личности. И поручик принялся давить на психику:

– Чувствую, вы чего-то боитесь, так вот: обещаю, никто не узнает, что вы мне передали их разговор. А я не сомневаюсь, вы его хорошо слышали, сейчас вам не удастся убедить меня, будто опять ничего не слышали и не видели. И учтите, я здесь на службе и официально вас спрашиваю. Отвечайте: слышали, о чем говорили эти двое?

Яночка пошевелилась, превозмогая сковавшее её оцепенение, и произнесла вдруг охрипшим голосом:

– Ну, ясно… Слышали…

Павлик подтвердил слова сестры кивком. Говорить он пока не мог.

– Уффф! – с облегчением выдохнул поручик. – Слава Богу! Так о чем они говорили?

– Не они, – поправила Яночка представителя власти. – Один, считай, ничего не говорил.

– Как это? – не понял милиционер.

– Ну, почти ничего…

И Яночка бросила на Павлика отчаянный взгляд. Павлик пришёл на помощь сестре.

– Тихо! – тоже хриплым голосом прошипел он на поручика. И в ответ на его удивлённый взгляд пояснил: – «Тихо» – так шипел тот, которого били. И всю дорогу только и повторял: «Ну тише же, не то вся округа услышит» – Вот как! – с интересом произнёс поручик. – Так и говорил – «Тихо, не то вся округа услышит» ?

– Так и говорил! – подтвердила Яночка. – И ещё все в том же роде. «Глупо поднимать шум», «зачем вы так» и тому подобное.

– Ну хорошо, а второй что говорил?

– А второй знай ругался!

– Как именно ругался?

Поручик добирался до сути. Дети не могли сказать ему, чего добивался пан Джонатан от. Лысого, но не могли сказать и того, что ничего не слышали. И опять безнадёжно молчали, лихорадочно думая, как поумней ответить.

– Так как же он ругался? – настаивал на своём поручик.

И Яночку осенило.

– Нехорошими словами! – твёрдо заявила девочка, глядя на представителя власти большими голубыми, невинными глазами. И повторила: – Он ругался нехорошими, непечатными словами, а папа и мама не позволяют нам пользоваться такими словами. И я не могу их произнести.

Громко испустив облегчённый вздох, Павлик с восхищением посмотрел на сестру. Такая тяжесть свалилась с плеч!

– Да, она правду говорит! – подтвердил мальчик. – Правду! И мы так выражаться не можем! Какое счастье, что Яночка вспомнила о непечатных выражениях! Непечатные выражения разрядили обстановку, это был прекрасный выход из трудного положения, радикальный и в то же время вполне дипломатичный. Теперь в трудном положении оказался представитель властей. Поручик вдруг понял – не имеет права требовать от невинных деток, чтобы они повторили ему грязные слова, которыми пользуются преступные элементы. Непедагогично это и вообще нехорошо. Правильно поступают родители, запрещая своим детям пользоваться нецензурной лексикой. Настораживало только одно: явное удовлетворение и даже радость на лицах этих невинных деток и торжество в их голосах. Возможно, нашёл поручик оправдание для детей, это объясняется тем, что на сей раз они услышали уж слишком крепкие нецензурные выражения…

Поручик пошёл на попятный.

– Итак, вы утверждаете, что второй пользовался так называемыми нецензурными словами? – пожелал убедиться он. – А между этими, нецензурными, неужели ни одного нормального не вставлял?

– Вставлял, как же! – сказала девочка и в поручике вспыхнула угасшая было надежда. – «Ты»! – кричал и опять нехорошее слово…

Надежда погасла. Поручик вдруг понял – вряд ли он узнает что-нибудь конкретное. Вся сцена продолжалась считанные секунды, он наблюдал её издали и из того, что видел, вполне можно было сделать вывод – подозреваемые не только ссорились, но и чуть ли не подрались. Так что разговор вполне мог идти на повышенных… И расстались они внезапно, кажется, один из них попросту сбежал. Обменялись парой ласковых и разбежались. Поручик сделал последнюю попытку.

– А из этих слов, можете не говорить каких именно, вы не поняли, изза чего эти двое ругались? И поссорились только что или ещё раньше?

– Сдаётся мне, ещё раньше, – не очень уверенно сказала Яночка, стараясь понять, чем может им быть опасно правдивое показание по этому пункту, – Они как-то с самого начала не говорили никаких нормальных слов, а сразу принялись выражаться.

Павлик тоже счёл возможным приоткрыть правду:

– И мне сдаётся – они не очень-то любят друг друга. Такое вот создалось впечатление. Поручик задумался. Вспомнилось ему первое впечатление, которое произвели на него этот мальчик и девочка при первой встрече с ними, вспомнилась сцена в порту. И он отчётливо понял: они чтото знают, что-то важное, но скрывают от него. И тогда скрывали, и вот теперь. Есть у них какая-то своя тайна. И каким-то боком эта их тайна тесно соприкасается с тем расследованием, которое он ведёт уже давно и без особого успеха.

И, откинув дипломатические приёмы, поставил вопрос в лоб:

– Послушайте, а что, собственно, вы здесь делаете? В этой щели между ящиками?

– Да ничего! – с ходу ответил Павлик. – Вот в этой щели мы ну ничегошеньки такого не делали. Просто проходили мимо, а они как раз в этом месте и встретились. Мы не виноваты…

– И решили спрятаться и переждать! – подхватила сообразительная Яночка. – Видим, они в нервах, драться собрались, зачем соваться таким под горячую руку? А они сразу и сцепились, ну мы сразу и спрятались.

Поручик понял: этих детишек голыми руками не возьмёшь. Будь на их месте какой-нибудь взрослый, который стал свидетелем очень интересной для него сцены, уж он бы сумел заставить его заговорить, не стал бы церемониться. А тут дети. Ну как к ним подступиться, ведь ясно же – не желают говорить, будут и дальше увиливать. Все, что удалось от них узнать – это факт, что двое интересующих его людей находятся, мягко говоря, в натянутых отношениях. А если точнее, так просто в состоянии войны друг с другом. Что ж, и этот факт для поручика имел немаловажное значение.

– Ну что ж, спасибо и за это – проворчал он задумчиво и сказал: – Прошу вас, и впредь старайтесь подальше держаться от этих людей, которые так нехорошо выражаются. Серьёзно вас предупреждаю – постарайтесь их избегать. И нечего вам в темноте шляться в опасных местах, забиваться в yekh и под кусты, да, да, я все видел! Понимаю, не хотите мне всего сказать, ну да это вам решать. Моё же дело предупредить, чтобы держались подальше и от подозрительных людей, и от небезопасных для детей мест. Ведь есть сколько угодно мест, подходящих для таких воспитанных и вежливых деток, как вы. Пляж, спортивные площадки и скверы. А сейчас марш домой! А то ещё снова встретится такой… в нервах, так он и обидеть вас может.

– Считай, нам повезло, – говорил Павлик, когда они с Яночкой неторопливо шли по лесу в сторону дома. – Отпустил, не стал больше душу выматывать. Уж очень он наблюдательный, этот поручик. Даже слишком, я бы сказал.

– И слишком много знает, – задумчиво проговорила Яночка. – Заметил – он все время следит за этим, с ушами. Наверное, знает, что он преступник, но арестовать не может. Наверное, нет достаточных оснований. Доказательств нет.

Начитанный Павлик подхватил:

– Или специально не арестовывает, следит за этим и надеется, что он его и на остальных бандитов выведет. Или даёт время им разыскать документы на кладбище. А потом и захватит голубчиков с поличным!

– А я думаю – о кладбище он не знает, – возразила сестра. – На кладбище никто не караулит, как думает пан Любанский, иначе Хабр сказал бы нам.

– Вот и прекрасно! – обрадовался Павлик. – Никто не лишит нас большой заслуги. Огромной заслуги! Погоди, дай подумать. Выходит, он вывел его на пана Джонатана. Я говорю об Ушастом, поручик давно за ним следит, и теперь вот он вывел его на своего сообщника, пана Джонатана, И свободно мог вывести, скажем, на Попрыгуна… Яночка остановилась как вкопанная. Этот дурацкий допрос выбил из головы главное.

– Ведь мы так и не знаем, встречался ли Ушастый с Попрыгуном. А мог запросто. Пока все сидели в засаде здесь, у магазина. Ведь и в самом деле все торчали – и мы, и милиция, и даже пан Джонатан. Надо непременно узнать!

– Как узнаешь теперь?

– А Хабр на что?

– Поздно уже…

– Если идти по следу, до завтра оставлять нельзя. Ничего, разве что на ужин опоздаем. Хабра пришлось несколько раз провести от магазина до места парковки темно-синего «фиата». Разъяснить, что дело не в пане Джонатане, а в другом объекте с крысиной мордой.

Определив для себя, за кем следовать, Хабр уверенно пошёл по следу Ушастого.

* * *

Поздно вечером, уже лёжа в постелях, Павлик и Яночка могли подвести итоги этого богатого событиями дня.

– Итак, сегодня они не встретились, – рассуждал Павлик. – Ушастый явно кого-то искал, в трех домах побывал, в какую-то сараюшку заглянул. А Попрыгун прямо с пляжа отправился на базу отдыха и уже не выходил из дому.

– Возьми-ка лист бумаги и запиши все это, не то запутаемся, – посоветовала обстоятельная сестра. – Ведь чем больше у нас данных, тем больше все запутывается. Первое: кладбище. Думаю, там они несколько дней не работали, приступят в лучшем случае только завтра. Хотели сегодня начать да не смогли друг другу сообщить. Записал? Это первое.

– Второе – две одинаковые машины, – сказал Павлик и тут же записал этот важный пункт.

– И надо бы установить, чем они отличаются чем занимается каждая. Но вот как это сделать? Даже протекторы на колёсах у них одинаковые.

Павлик внёс предложение:

– Можно колёса одной из них облить чем-нибудь вонючим, тогда Хабр проследит её путь и нам расскажет. Помнишь, он когда-то по запаху маминого одеколона точно определил…

– Помню, отцу тогда от мамы нагорело. Это когда он её одеколоном облил колёса нашей машины.

Помолчали, раздумывая, что бы такое придумать на этот раз, какойнибудь нетипичный запах, чтобы не затруднять Хабру и без того непростую задачу.

Придумала, конечно Яночка.

– Знаю! – воскликнула она. – У мамы есть миндальное молочко… или масло, точно не помню, для загара. Импортное, она неоднократно с гордостью это подчёркивала, ни у кого такого нет. Воняет по-страшному!

– Клево! – обрадовался брат. – То, что надо. Да ты не беспокойся, немножко выльем, Хабру и малости хватит. И маме останется. Так на чем мы остановились?

– На машинах. Значит, с ними тоже решили.

– Теперь пиши третье. Милиция установила наблюдение за Ушастым и паном Джонатаном. Не нравится мне это, пана Джонатана я уважаю. Он в принципе порядочный человек…

– Ещё какой порядочный! – согласился брат. – Вон как дал прикурить этой крысиной морде! И слышала – не хотел им чего-то показать. А это наверняка нужная могила, что же ещё?

– Я тоже думаю – он знает, в какой могиле спрятаны документы, и изза этого они приняли его в свою шайку, но потом он не захотел им показать могилу, и теперь они его из шайки выгоняют. Надо будет как-то его перед властями оправдать. Ну пусть не совсем, но хотя бы частично.

– Четвёртое. Нам теперь ни за что нельзя появляться на границе, – сказал Павлик. – У них тоже есть собаки.

– А пятое – нам надо собирать доказательства, – заявила Яночка.

– Какие ещё доказательства? – не понял Павлик.

– Разные. Милиции всегда нужны доказательства. Сам подумай, если они все-таки найдут документы, а мы их у них отберём и отнесём поручику, то обязательно должны быть доказательства: где найдено, кем найдено, кто копал и когда. Иначе может на нас подумать.

Павлик почесал в затылке.

– Ты права. Только этого нам не хватало! Ну да ладно, что-нибудь придумаем. Не кажется тебе, что мы только и знаем, как сами себе работку подкидываем?

* * *

За обедом пани Кристина была очень расстроена.

– Понятия не имею, куда запропастилось масло для загара! – жаловалась она. – Все время ношу его в сумке, не могло же выпрыгнуть? И дыры в сумке нет, не выскочило. А не поможет ли Хабр его найти?

Её супруг, похоже, не был очень уж огорчён пропажей иностранной косметики.

– Очень надеюсь, что его кто-то украл! – мечтательно произнёс он. – Так воняло – сил нет!

Вот так всегда. У неё такие неприятности, а мужу хоть бы что! И пани Кристина, стараясь держать себя, холодно заметила:

– Возможно, у него был несколько э… э… интенсивный запах, зато как способствовал загоранию!

– Ну что ты так расстраиваешься? – не понимал муж. – У тебя же с собой ещё с дюжину флаконов.

– Но то было самое лучшее. И такого здесь не достать. Моника его из Франции привезла.

Павлик попытался успокоить маму.

– Не переживай, никуда оно не делось, найдётся. Наверняка гденибудь возле нашего грайдола в песке лежит. Хабр найдёт.

– Тогда сразу же после обеда идём на пляж! – оживилась пани Кристина.

– Ладно, – без энтузиазма согласился отец. – Можем вернуться на пляж.

– Да мы и без вас обойдёмся, – великодушно предложила дочка. – Вот поедим и сразу отправимся. Дашь Хабру понюхать твой купальник.

– Прекрасно! – обрадовалась мама. – Вот мой купальник. Хорошо, что я ещё не успела его сполоснуть. А где пёс? А если выяснится, что масло кто-то украл, с помощью Хабра найдите вора и отнимите у него! С помощью Хабра!

– Крыся! – урезонивал пани Кристину муж. – Ну чему ты учишь детей?

– Да не беспокойся, папочка! Мы не станем биться с вором. Придумаем какую-нибудь хитрость.

– Или хитростью приведите вора к отцу. Раз он такой умный, пусть сам и отбирает. И сразу же отправляйтесь!

Павлик и Яночка быстренько покончили с обедом и выбежали из дома. И как вкопанные остановились на крыльце. У ворот гаража лежала милицейская овчарка, рядом стоял милицейский мотоцикл. Не сговариваясь брат с сестрой прямиком направились к гаражу. Из распахнутых ворот доносились голоса. Очень хотелось немного послушать, о чем там говорят, но прежде чем они подкрались к гаражу, из него вышел поручик. Пришлось сделать вид – у них в гараже совершенно неотложное дело.

Продолжая что-то говорить, поручик взглянул на детей и повернулся к своему невидимому собеседнику. Выяснилось, там не один собеседник, а целых трое. Пан Джонатан, его жена Ванда и её отец пан Любанский починяли сети.

– Ведь это же уму непостижимо, сколько всего способны потерять люди! – жаловался хозяевам поручик. – И сразу мчатся в милицию – ищите! И сразу в крик – ах, украли! Нет, я не отрицаю, кражи тоже случаются, особенно много их летом, ведь столько разного народа сюда приезжает, в том числе и воришки. И все равно половина жалоб напрасна – сами теряют.

– Тогда чего же вы всякую жалобу к сердцу принимаете? – сочувственно поинтересовался пан Джонатан. – Напрасный труд. Да и если украли, всех воришек не переловите. А вы все время на посту, весь день в работе.

– Когда видят милицию, немного сдерживаются, – пояснил поручик. – Да и куда денешься, каждую жалобу приходится проверять.

– Так на художника тоже жалуются? – спросила пани Ванда.

– Нет, на него не жалуются. Но его мне назвали в качестве свидетеля. И я ищу его со вчерашнего дня. Может, вы его видели?

Услышав такой вопрос, хозяин быстро взглянул на поручика, потом непроизвольно куда-то в глубь гаража.

– Кого? – переспросил он. – Вы сказали – художника?

– Ну да, художника, – подтвердил милиционер. – Сказали, вчера он околачивался где-то поблизости, а сегодня нигде не видать. А говорят – и сегодня был.

Пан Джонатан ответил не сразу, долго что-то распутывая в сети:

– Мне ничего о нем неизвестно.

Поручик удивился.

– Так вы его не видели? А мне казалось, что вчера…

– Не видел. Мне и самому надо бы с ним увидеться, но все как-то не попадается. И ничего не знаю о нем.

– Жаль, – вздохнул поручик. – Ну да ничего, ещё поищу. И поручик направился к калитке.

Яночка с Павликом чувствовали, что оказались в идиотском положении. Милиционер наверняка подумает, что они специально выскочили подслушать, о чем он с хозяевами говорит. А что ещё может подумать, глядя, как стоят столбами? Надо дать понять, что пришли по делу. И Яночка громко обратилась к старому рыбаку:

– Проше пана, мы пришли узнать, вы сегодня будете коптить рыбу? Очень бы хотелось посмотреть. Вопрос был задан голосом, по пронзительности не уступающим Мизиному, хотя старик Любанский глухим не был. Но ведь говорилось не столько для него, сколько для поручика, который уже был у калитки. Старик Любанский ехидно ответил;

– Сегодня наверняка не буду. Может, завтра, если мой зять хоть чтото поймает.

– Поймаешь, как же! – сердито отозвался пан Джонатан, перебирая сеть. – Разве такой рванью поймаешь?

Яночка, выполнив свою миссию, побежала к брату, который уже вышел m» улицу. Вслед за ним вышел поручик и крикнул мальчику:

– Эй, коллега, подожди немного.

Павлик неохотно остановился. Поручик вернулся за мотоциклом и собакой и вывел обоих за ворота. Павлик терпеливо ждал. Чего от него надо на этот раз? А поручик неторопливо готовился сесть на мотоцикл и как-то рассеянно заговорил:

– О чем это я хотел спросить? Ага, у вас есть собака. Так вот, она блохастая?

Павлик просто задохнулся от возмущения. Подумать такое об их драгоценном Хабре! Как только о голову пришла подобная глупость?

– Да вы что? – буквально взорвался мальчик. – Хабр блохастый!? Надо же такое придумать! Да он даже понятия не имеет, как блоха выглядит! Никогда в жизни не видел их!

Поручик, ведя мотоцикл за руль, потихоньку двинулся по дороге. Павлик топал рядом, продолжая выкрикивать гневные слова в защиту чести и достоинства их Хабра. Нисколько не обижаясь, поручик продолжал разговор на блошиную тему.