Текст книги "Особые заслуги"

Новый, причём мощный прилив сил брат с сестрой испытали в тот момент, когда на пляже вдруг появился рыжий Попрыгун. Шёл он просто так, прогуливался. Во всяком случае всем своим видом показывал – идёт просто так, прогуливается. Шёл он по кромке моря, откуда-то со стороны порта. Вслепую тыча лопатой в песок, Яночка с Павликом наблюдали за подозрительным объектом, ещё не зная, что предпринять.

Попрыгун благородно обошёл их стройку и проследовал дальше. Остановившись на свободном участке пляжа, он повернулся лицом к морю и принялся любоваться морским простором. Не отрывая взгляда от простора, Попрыгун вынул из кармана своего купального халата пачку сигарет и коробок спичек. Достав сигарету, воткнул её в рот и потряс спичечным коробком. Оказалось, коробок пуст. Попрыгун все же открыл его, чтобы убедиться в этом прискорбном факте, и беспомощно оглянулся. Рядом никого из пляжующихся не оказалось, но с противоположной стороны пляжа сюда шёл какой-то мужчина в шортах и распашонке в цветочек. Видимо, Попрыгун попросил у него спички, потому что незнакомец вытащил коробок из кармана в шортах. Некстати проходящие мимо курортники на мгновение заслонили обоих, а когда прошли, Попрыгун, уже выпуская дым из сигареты, опять полез в карман халата за пустым спичечным коробком и принялся перекладывать в него часть спичек из коробка незнакомца. А потом оба пошли рядышком в ту сторону, куда направлялся рыжий Попрыгун. .

– И ничего-то я толком не разглядела! – раздражённо прошептала Яночка Павлику. – А тут ещё эти заслонили…

– Тсс! – прошептал Павлик в ответ и мотнул головой куда-то вдоль пляжа. Взглянув в том направлении, Яночка увидела Хабра. Пёс, видимо, вернулся из леса через соседний проход в дюнах и сейчас, приткнув нос к песку, явно шёл по следу, направляясь прямиком к морю. У самой воды повернул и теперь бежал в сторону Яночки с Павликом, но уже не так быстро. Похоже, набегающая волна размывала след. Вдруг пёс поднял голову, понюхал воздух и не раздумывая бросился к незнакомцу в шортах. Резко затормозив, опять понюхал воздух, несколько раз обежал вокруг не замечавших его мужчин, занятых разговором, вернулся к оставленному следу, оглянулся на Яночку с Павликом и, убедившись в правильности сделанного вывода, оставив последние сомнения, торжествуя, сделал стойку на выслеженного зверя, – Так! – громко вырвалось у Павлика.

Занятая разноцветными камешками Мизя на всякий случай испуганно пискнула. Это заставило Павлика взять себя в руки и сдержать рвущиеся на уста слова. При Мизе ничего нельзя говорить, а пообщаться с сестрой срочно требуется. Сначала надо избавиться от Мизи. Мальчик оглянулся. Что бы тут придумать? Вдохновение снизошло внезапно.

– О, медуза! – вскричал Павлик. – О, две медузы!

С паническим воплем Мизя вскочила и бросилась наутёк. Павлик не вставая подполз к сестре.

– Видела? Хабр шёл по следу того типа.

– Вот я и гадаю, где же он мог его встретить? – отозвалась девочка. – Без причины не шёл бы.

– Так надо его спросить!

– А пока беги за ним! Скорее!

Павлик с такой энергией бросился к Хабру, словно после трудоёмких утренних экспериментов в море прошло, как минимум, недели две. И когда все ещё встревоженная Мизя боязливо вернулась к брошенным камешкам, Павлик с Хабром были уже далеко. Яночка с отвращением вяло ковыряла лопаткой песок, всем сердцем испытывая глухую неприязнь вот к этому живому препятствий, помешавшему предаться ни с чем не сравнимым эмоциям охоты. Нет, надо во что бы то ни стало избавиться от этой трусихи. Хотя бы на один денёк избавиться… Что бы такое придумать?

В голове зароились какие-то неясные соображения, засверкали рубины и брильянты, замелькали пани, обвешанные этими драгоценностями. Хорошо бы эти пани были где-нибудь подальше, ну, скажем, в Рыбачьих Контах. О, замечательно, в Рыбачьих Контах, несколько километров отсюда! Мизя с матерью могли бы отправиться в Конты любоваться рубинами и брильянтами на элегантных женщинах. Ничто другое Мизю с мамой не заинтересует, rnk|jn драгоценности. Итак, решено! Яночка уже раскрыла рот, чтобы начать очередную байку, да пришлось закрыть, так как внезапно перед ней появился Попрыгун. Он возвращался и шёл один. Мужчина в шортах остался где-то вдалеке, несомненно под бдительным наблюдением Павлика и Хабра. Бросив лопатку, Яночка вскочила.

Переполошённая Мизя с криком ужаса тоже вскочила.

– Что? Опять медузы?

Оглянувшись и убедившись, что этих страшилищ поблизости нет, она вцепилась в Яночку:

– Ты куда? Ты зачем? Я хочу с тобой!

Яночка с раздражением подумала, что Мизя будет похуже смолы, но ведь мама велела поиграть с ней… Ладно, если уж не отвязаться от этой прилипалы, то пусть хотя бы сама идёт, чтобы не приходилось её тащить и подгонять.

– Там, у порта, много красивых камешков, – сказала Яночка. – И к тому же разноцветных.

Разноцветные камешки явно заинтересовали Мизю, она отпустила Яночку и вприпрыжку побежала рядом с ней. Наверное, и сам порт не казался ей опасным местом. И только на полпути она спохватилась:

– Ой-ой, ведь там рыба!

– Нет там никакой рыбы! – решительно заявила Яночка, не снижая скорости и не спуская глаз с шагающего впереди Попрыгуна. И пояснила: – Всю рыбу забирают в рыбный склад, помнишь, ой там, возле автобусной остановки.

Перед портом и в самом деле оказались целые россыпи разноцветных камней. Особенно красивыми они казались потому, что время от времени на них набегала лёгкая волна, смачивала и они потрясающе блестели и переливались на солнце. Вскрикнув от восторга, Мизя присела и принялась собирать сокровища. А перед Яночкой возникла следующая проблема: как сначала оторвать Мизю от этой красоты, а затем каким-то чудом провести её мимо сетей и ящиков, полных рыбы. Рыба трепыхается и извивается, над ней с криком носятся страшные чайки, а рядом, по берегу, бегают и вовсе ужасные беспризорные псы. Предприятие казалось совершенно безнадёжным, Яночка так и не придумала ничего умнее, как сказать Мизе, что там, в порту, камни ещё красивее.

Чуть ли не силой оторвав Мизю от камней, Яночка потащила её, упиравшуюся и по дороге пытавшуюся подобрать ещё кое-какие из самых красивых. Яночка боялась, что Попрыгун вот-вот исчезнет в толпе рыбаков и тогда ищи его. С криком восторга Мизя вырвала руку и бросилась за особенно красивым камнем. Пришлось опять силой отрывать её от камней и тащить за собой. Возможно, и удалось бы провести её мимо бесчисленных опасностей, поскольку Мизя шла, глядя под ноги и не замечая того, что происходит вокруг, если бы она не наткнулась на мёртвую треску. Море то пододвигало её к берегу, то забирало обратно, и казалось, что мёртвая треска двигается. Естественно, Мизя тут же отскочила с диким воплем:

– Ой-ой, рыба!

И тут Яночка поняла – все, больше она не выдержит. Что-то подступило к самому сердцу и перевернуло вверх ногами все её существо. И из глубины вырвалось страшное проклятие, которым они с Павликом пользовались в совершенно исключительных случаях, когда терпеть больше уже не было никакой возможности. Когда-то, давно, когда они были совсем маленькими, услышали они это слово, наверняка самое жуткое проклятие в мире. И вот Яночка не выдержала.

– Тррреотрррава! – яростно взревела она.

Бедная Мизя остолбенела. Такого она от вежливой Яночки не ожидала и сразу позабыла о рыбе.

– Ой-ой! Ты так нехорошо выражаешься? – не верила она ушам своим.

Попрыгун вдруг свернул к одной из лодок с уловом и остановился. Яночка сразу успокоилась. Преследуемый зверь остановился, можно было и им передохнуть. Не говоря ни слова она взяла за руку присмиревшую Мизю и не торопясь побрела по кромке моря, делая вид, что собирает камешки, Мизя только сейчас заметила, в каком опасном месте они оказались, и уже не вырывалась, боясь, что сердитая Яночка совсем разгневается и бросит ee здесь одну.

Попрыгун меж тем принялся прохаживаться вдоль лодок, чуть ли не в каждую заглядывал, заговаривал с рыбаками и отходил. У одной из лодок он задержался. Её хозяин взял предложенную Попрыгуном сигарету, опёрся локтями на просмолённый борт и, закурив, принялся , о чем-то разговаривать с Рыжим. Многое бы дала Яночка за то, чтобы услышать, о чем они говорят. Возможно, это был тот самый рыбак, с которым Попрыгун так долго шептался в рыбачьем порту, но уверенности не было. Эх, сюда бы сейчас Хабра! Как жалко, что человек не наделён собачьим чутьём. Впрочем, в данный момент у Яночки и человечье отсутствовало, все подавляла жуткая вонь гниющей рыбы, которую ветер приносил с дюн.

А тут и Мизя пискнула за спиной:

– Ой-ой, здесь воняет!

Яночка лихорадочно решала, что же делать. Подслушать интересующий её разговор можно было лишь в том случае, если бы удалось подобраться к разговаривающим вплотную, иначе все равно ничего не услышишь, такой шум стоял вокруг, К шуму моря и крикам чаек примешивались громкие голоса рыбаков, рёв моторов на рыбачьих катерах и лодках, грохот передвигаемых ящиков с рыбой. Да и кто поручится, что в самый ответственный момент не помешает Мизя, которую опять что-нибудь испугает?

– Бронек! – заорал вдруг кто-то над самым ухом Яночки. – Опять перекур устроил?

Бронеком оказался рыбак, беседующий с Попрыгуном. Он обернулся на крик и успокаивающе помахал рукой. А Попрыгун настойчиво продолжал чтото ему втолковывать. Рыбак вроде бы не соглашался, качал головой. Оглянулся на кричавшего и нехотя принялся за работу – стал вытаскивать из сети камбалу, уже не слушая Попрыгуна. Тот постоял-постоял да и пошёл к другим лодкам, все дальше уходя от Яночки. Следить за ним с присосавшейся Мизей не было никакой возможности. Тяжело вздохнув, Яночка повернула обратно. Прошло уже много времени. Мизя с мамой отправились на обед, народу на пляже поубавилось, а Павлика все не было. Боясь расспросов родителей о Павлике, Яночка предусмотрительно не подходила к грайдолу, в котором те загорали, а сидела у подножия дюны в полном одиночестве и ломала голову над тем, что же могло с Павликом приключиться. И кто раньше вернётся – Павлик и Хабр с охоты или Мизя и её мама с обеда.

Раньше вернулся Павлик, разумеется, благодаря Хабру. Тот появился первым, радостно налетел на Яночку, весёлый и оживлённый и ничуть не уставший. Прошло немало времени, пока подтянулся и Павлик. Этот чуть дышал и тяжело повалился на песок рядом с Яночкой.

– Ты и не представляешь, какие гонки он мне устроил! Летел, словно пропеллер ему вставили! – пожаловался Павлик.

– Но ведь Хабр… – начала было Яночка.

– Какой там Хабр! Тот, лысый!

Яночка встревожилась.

– А лысый откуда взялся? У того, со спичками, волосы были.

– Были только вокруг головы, а на макушке он совсем лысый, – пояснил обстоятельный Павлик.

– Да, макушка мне не была видна.

– А мне была. Когда он спускался с дюны, а я за ним крался, так мне сверху очень даже хорошо была видна его лысина.

– И куда же он направлялся?

– А никуда. Спустился в порт, сел в машину и уехал. И знаешь, машина была та самая, темно-синий «фиат», но только, представляешь, теперь с другим номером! Иностранным!

– Так он только до порта дошёл? Чего же ты так ноешь? И где здесь пропеллер? Какие такие гонки? Павлик рассердился на непонятливую сестру.

– Да не сейчас, гонки он устроил раньше.

– Рассказывай толком.

Павлик осмотрелся, обнаружил рядом пенёк, уселся поудобнее, опершись о него спиной, и стал рассказывать подробно.

Оказалось, Хабр поведал о том, что этот, который на макушке лысый, исходил здешние места вдоль и поперёк. Ну ладно, ладно, по порядку. Так bnr, сначала, расставшись с рыжим Попрыгуном, этот Лысый сразу ушёл с пляжа и через проход в дюнах прямиком вышел к тому порту, что на заливе, и именно там сел в свою машину. А этот проход самый крутой во всей округе, и знала бы она, как нелегко по нему спускаться… А, про это не надо? Ну ладно. Сел, значит, Лысый в свой темно-синий «фиат» и был таков, а Павлик, в соответствии с полученными инструкциями, попытался проследить путь Лысого до места, где его унюхал Хабр. Естественно, умная собака очень быстро поняла, что от неё требуется, и уверенно взяла след Лысого и свой собственный. И повела по нему его, Павлика. Вот и выяснилось, что Лысый где только не был! И на кладбище был, и на границе побывал, и в кафе, и на кемпинге. Даже к их дому подходил. К кемпингу подъехал на машине.

– А вообще-то все было наоборот, потому как Хабр вёл меня с конца до начала, – пояснил Павлик. – И мне сдаётся, на кладбище Лысый был два раза, причём каждый раз и приходил, и уходил лесом. К кемпингу подъехал на машине, оттуда по лесу подкрался к пограничной сетке, и, знаешь, так получается, что это именно он следил тогда за нами. Хабр привёл меня прямиком к тому самому кусту, вот только жаль, не сказал, вчерашние это следы или сегодняшние. Или, может, даже и позавчерашние, уж и не знаю…

Яночка удивилась.

– Как это Хабр не сказал?

– Ну, как-то не очень чётко сказал, – поправился Павлик. – Зато о другом, очень важном, сообщил. Сюда Лысый приехал и отсюда отправился на кладбище второй раз, а уже с кладбища на пляж, через лес. Ага, оказывается, на кладбище гораздо больше могил, чем мы думали, за кустами кладбище ещё дальше тянется, и там такие старые могилы, что просто ужас. Деревья прямо на надгробьях выросли, представляешь? И он там все исходил вдоль и поперёк, а мы за ним. То есть за ним Хабр, а я уже за Хабром. И Хабр обо всем по дороге рассказывал, где тот шёл без остановки, где, наоборот, надолго задерживался, где топтался. И показал даже, в какой раскопанной могиле на него наткнулся. Да, да, тот разрыл могилу, а Хабр его застукал!

С восторгом и безграничной благодарностью взглянула Яночка на своего дорогого пёсика. Вот уж поистине неоценимое сокровище! В данный момент это неоценимое сокровище занималось тем, что энергично вынюхивало что-то в недалёкой кучке мусора, тыкалось в неё носом и разгребало лапами. Вот, похоже, раскопал то, что учуял, схватил это что-то в зубы и, подбежав к своей маленькой хозяйке, положил к её ногам находку. Это оказался всего-навсего какой-то невзрачный небольшой камень. Растроганная Яночка сочла нужным горячо поблагодарить своего любимца.

– Спасибо, мой дорогой, мой умный, хороший, мой драгоценный пёсик!

И, нежно погладив Хабра, взяла в руки камень, чтобы доставить псу удовольствие. Надо сделать вид, что он и в самом деле принёс ей нечто чрезвычайно ценное.

– И получается, – продолжал Павлик, – что мы установили четвёртого члена шайки. Меняются они в машине…

Яночка перебила брата, коротко вскрикнув. Удивлённый Павлик замолчал на полуслове, а Яночка принялась внимательно разглядывать подарок Хабра. Потом вручила невзрачный камешек мальчику.

– А ну-ка, посмотри!

Удивлённый Павлик послушно принялся вертеть в руках грязную находку, потом, что-то поняв, посмотрел сквозь него на солнце.

– Ты! Слушай! Ведь это же янтарь! Провалиться мне на этом месте! В точности как те камни, что у пана Джонатана. Просвечивает!

Позабыв на время о преступниках, брат с сестрой занялись подарком Хабра. Осмотрели внимательно и пришли к выводу: это и в самом деле был кусок янтаря размером с половину спичечного коробка, наполовину непроглядно чёрный, наполовину просвечивающий на солнце. Да, тот факт, что камень прозрачный, можно было обнаружить лишь глядя сквозь него на солнце, а когда он валялся на песке, ничем не отличался от обычного куска гравия.

Павлик был потрясён.

– Смотри-ка, Хабр сам нашёл янтарь! Никогда бы не поверил. Неужели s янтаря какой-то особый запах?

Долго Павлик с Яночкой обнюхивали камень. Пахло вроде бы смолой и ещё рыбой. А больше ничем особенным не пахло. Как же собаке удалось обнаружить янтарь?

– Наверняка Хабр чует то, что мы не можем унюхать, – решила Яночка. – Помнишь, тогда, в комнате пана Джонатана он долго рылся в кучах янтаря и запомнил его запах. Наверное, есть какой-то особый. И теперь почуял его здесь. И нашёл этот кусок. В куче мусора, надо же!

– Может, ещё найдёт? – Оживился Павлик, – Хабр, ищи!

Яночка на всякий случай подсунула Хабру под нос найденный им кусок янтаря. А Хабр и без этого прекрасно понимал, что именно ему велено искать. И затрусил по пляжу, внимательно обнюхивая песок. К сожалению, больше янтаря он не нашёл, во всяком случае в непосредственной близости от хозяев. И тогда хозяева подозвали пса и приказали ему кончать с поисками, не то этот добросовестный пёс из-за излишнего усердия, удалится в поисках куда-нибудь в лес и не вернётся домой, пока не выполнит приказ.

Дома папа осмотрел подарок Хабра и кое-что прояснил.

– Разогретый янтарь пахнет смолой, – сказал он, подумав. – А кроме того, к кускам янтаря обычно пристаёт обычная смола, которой полно в море и на пляже.

– Той самой, из которой сделан янтарь? – уточнила Яночка.

– Не совсем, та смола, живица или камедь, сочилась из доисторических деревьев в доисторические времена. И теперь, наверное, при нагревании янтарь выделяет её запах, слабый, но для собаки достаточный. Во всяком случае, я так думаю. Видимо, янтарь и в самом деле выделяет специфический запах, смесь камеди со смолой. А ваш лежал на пляже, солнце его нагрело…

– А как же Хабр догадался, что имеет смысл принести его нам?

– Наверное, ещё тогда, когда мы занимались сокровищами пана Джонатана, собака поняла, что вы заинтересовались такими вот камнями со специфическим запахом. Тогда, помните, на пол высыпался целый меток кусков янтаря, целая гора, и, наверное, она издавала достаточно сильный запах, так что собака его почувствовала и запомнила. А то, что собаки чувствуют настроение своих хозяев, их эмоции, это давно доказано. Вспомните, как мы все были тогда взбудоражены. Собака всегда поймёт, огорчены ли её хозяева или радуются, недовольны чем-то или заинтересованы.

– Но больше он не нашёл янтаря! – вздохнула Яночка.

Отец возразил:

– Я удивляюсь, как он и этот-то нашёл. Столько народу на пляже. Наверное, когда зимними штормами вынесло его на берег, сборщики янтаря не заметили невзрачный камешек или его слишком далеко отбросило к дюнам, а потом его засыпало песком и мусором, так и пролежал незамеченным.

– Есть хочется! – прервал посторонние разговоры Павлик.

– Возьмите бутерброды там, в сумке, – сказала мама. – А в термосе чай. Обед будет нескоро, жаль уходить с пляжа, такое роскошное солнце…

* * *

– Надеюсь, теперь им на ремонт хватит! – сказала Яночка, высыпая рядом с разорённым муравейником из большой сумки целую гору сосновых игл.

Отряхивая с джинсов иглы, листья и землю, Павлик ответил, все ещё тяжело дыша:

– Хватит, конечно! И стройматериал мы им доставили, и сахару насыпали, продовольствие, значит, тоже есть. Подкрепятся и примутся за работу, теперь никто им не помешает. А больше мы с тобой им ничем не можем помочь.

– А вот когда ещё шиповник разрастётся… – размечталась Яночка.

Брат с сестрой, отдыхая после тяжких трудов, с удовлетворением смотрели на кучу строительного материала для реставрации муравейника и на три аккуратно посаженных вокруг него куста шиповника. Расстояние lefds пока ещё не разросшимися кустами дети загородили непроходимыми баррикадами из приволоченных с трудом комлей и пней, ветвей и хвороста. И все это было переплетено проволокой, кое-где даже колючей. Да, потрудиться пришлось немало, зато теперь с чистой совестью могут утверждать, что полностью компенсировали ущерб, нанесённый ими муравьям. Теперь дело за самими муравьями.

– Солнце заходит, – промолвил Павлик; – Пора на кабанов отправляться.

Добравшись до места засады, брат с сестрой со вздохом облегчения опустились наконец на землю. Здесь, спрятавшись под развесистым кустом боярышника, они могли отдохнуть, ведь весь день вкалывали, как каторжники: копали ямы, таскали тяжеленные пни и ветки, нарушали государственную границу, устраивали непроходимые засеки вокруг муравейника. В общем, наработались на три года вперёд. И вот теперь сидели расслабленные, предаваясь заслуженному отдыху. Вряд ли такая работа под силу подросткам, даже взрослым с ней управиться не просто.

Из их укрытия хорошо просматривалась лесная дорога, ведущая с пляжа к кемпингу, базе отдыха. И выглядела сейчас эта дорога совсем не так, как в памятный дождливый и туманный вечер. Тогда дорога была совсем пуста, теперь же по ней двигались целые процессии. То есть целые процессии отдыхающих, толпы. И отдельные особи. И пары. С треском то и дело пролетали мотоциклы, часто проезжали машины.

Сначала дети сидели спокойно, отдыхая после тяжёлого дня. А когда немного отдохнули и осознали, что видят их глаза, встревожились. Какоето время они ещё терпеливо пережидали это несвоевременное оживление на лесной дороге, надеясь, что вот совсем стемнеет и люди наконец угомонятся, потом потеряли терпение. Вечер наступил, солнце давно зашло, на небе даже луна показалась, а движение по дороге и не думало уменьшаться.

Павлик не выдержал.

– Толку от нашей засады! – проворчал он. – Такое впечатление, что здесь толкутся отдыхающие со всей округи. Кабаны ни в жизнь не придут!

– Я бы на их месте тоже не пришла, – согласилась с братом расстроенная Яночка. – Разве что попозже, в полночь например. Придётся нам с тобой приискать другое место, где ни мотоциклы не ездят, ни автомобили и люди тоже не шляются толпами.

– Вот именно! Да ещё орут на весь лес.

Ещё немного посидели, уж очень устали, не хотелось двигаться. Да и обидно было не солоно хлебавши покидать место, где они уже давно прикармливали кабанов. И, судя по тому, что их хлеб регулярно исчезал – прикормили. Может, разойдутся эти шумливые люди, затихнет все и выйдут из лесу на кормёжку осторожные кабаны. И только когда громогласная компания молодёжи расположилась как раз напротив их засады по ту сторону дороги и принялась нестройно и фальшиво орать популярный шлягер, дети не выдержали. Пора возвращаться домой, тут ничего не высидишь. Дома их уже ждали. Ещё издали, подходя к дому, Яночка с Павликом увидели у крыльца большую овчарку. Она очень хорошо смотрелась в ярком свете лампы над входной дверью. Овчарку увидели все трое. Бегущий впереди Хабр остановился, Павлик и Яночка тоже.

– Собака милиционера, – сказала Яночка. – Я её по лицу узнала.

Милицейская овчарка лежала неподвижно и делала вид, что не замечает Хабра. Подняв нос, Хабр немного понюхал воздух у крыльца, но без особого интереса. Каждый день ему встречалось множество собак, к которым он относился довольно миролюбиво. А кроме того, двор не был его территорией, здесь часто сшивались чужие собаки, имевшие на двор такие же права, что и он, Хабр. Со своей стороны, милицейский пёс был тоже умным, да к тому же и прекрасно обученным боевым псом. Обучили его многим милицейским премудростям, и он прекрасно знал, что без приказа нельзя набрасываться ни на кого. Здесь он был гостем, значит, следовало сохранять индифферентное спокойствие. Но на всякий случай овчарка все же предпочитала не глядеть на то (или на того), что могло нарушить это спокойствие. Каким-то шестым чувством Яночка поняла, что обе собаки заключили нечто вроде соглашения, но все же решила не рисковать и тихим, pexhrek|m{l голосом приказала:

– Хабр, домой!

Хабр не спеша поднялся по ступенькам крыльца, вбежал в дом и тут с ходу занялся новыми для него запахами. Яночка и Павликом вошли вслед за собакой, тихонько закрыв за собой дверь. Тихонько потому… Сами хорошенько не знали почему, просто подсознательно поступили так из вежливости по отношению к чужой собаке, которую пришлось оставить во дворе.

Итак, тихонько закрыв дверь, дети вслед за всегда бесшумно двигающимся Хабром так же тихо поднялись по лестнице. Не специально, просто на ногах были кроссовки на мягкой подошве, а поднимались они не бегом, как обычно, а шагом, так как здорово сегодня устали. Вот и получилось, что их никто не услышал, зато они; когда добрались до второго этажа, очень хорошо услышали громкий истерический голос женщины.

– А стекло в окне она выбила под предлогом тушения пожара! – почти кричала Мизина мама.

– Это я вам говорю, почему не записываете? Возможно, сама и подожгла дом, хотя там, говорят, были какие-то малые дети! И брильянты, разумеется, исчезли! Брильянты, неимоверные ценности! И это безобразие, что милиция позволяет воровкам действовать так нагло! Ведь если так и дальше пойдёт, порядочной женщине нельзя будет на себя ничего надеть, буквально ничего!

Переглянувшись, Павлик с Яночкой так и замерли на месте, потрясённые и сбитые с толку.

Словно понимая происходящее, Хабр, уже подбежавший к приоткрытой двери, не вошёл в комнату, а вернулся к детям, замер и лишь насторожённо стриг ушами. Дверь распахнулась шире, и незнакомый мужской голос у самого выхода произнёс:

– Да, да, я все понял, об этом вы уже говорили, благодарю вас.

Но от Мизиной мамы не так-то легко было отделаться.

– Говорю вам, она и в ванную заходила! Впрочем, женщину можно понять. Если в доме пожар, наверняка собралась толпа, а женщина не может показаться на людях, если она растрёпана и не напудрена. Так что зашла попудриться – и все! Все драгоценности пропали!

И опять дверь вроде бы открылась пошире, но тут же её кто-то потянул назад. Похоже, кому-то хотелось выйти из комнаты, а кто-то мешал этому человеку выйти. Мужской голос напрасно пытался положить конец показаниям разошедшейся дамы.

– Да, да, уважаемая пани, все это вы мне уже говорили, у меня все записано, не беспокойтесь. дама не унималась:

– А милиции на все наплевать, разве у неё найдёшь понимание?

Тут дверь стремительно распахнулась – видно, у милиционера иссякло терпение и он силой вырвался из комнаты. Это был знакомый детям поручик милиции, хозяин овчарки.

Окаменевшие Яночка с Павликом не пошевелились, и поручик наскочил прямо на них.

– А, вот и вы! – обрадовался он. – Наконец-то пришли! А я уж жду вас, жду. Вы должны дать показания…

От необходимости отвечать детей избавила Мизина мама, поспешившая вслед за поручиком. За ней виднелась Мизя. Похоже, она уже легла спать, потому что была в пижамке, и вся так и пылала от возбуждения. Ещё бы, такая сенсация! Наверное, она уже дала показания.

Одновременно раскрылась другая дверь, выглянул пан Хабрович. Внизу тоже заскрипели двери, слышно было, как кто-то поднялся по ступенькам лестницы. Видимо, там хотели знать, что такое происходит наверху.

Яночка уже поняла, что происходит, и лихорадочно пыталась вспомнить – о том, что выдуманная ею кража происходила в Рыбацких Контах, она сказала Мизе или только собиралась? И упоминала ли она о рубинах или дело ограничилось одними брильянтами?

Поручик милиции производил впечатление человека, оглушённого избытком информации, растерянного и вообще замученного. Но долг есть долг, и он приступил к его исполнению.

– Расскажите мне все, что знаете, – сказал он Павлику и Яночке. – Wrn-то тут напутано. Не бойтесь, это пока не официальный допрос, а просто сбор предварительных показаний. Уже поздно, поэтому давайте покороче. Что вам известно о краже и откуда? И тут Яночка с Павликом отчётливо осознали что загнаны в угол, откуда нет выхода. К поручику они сразу почувствовали симпатию. Это был ещё молодой человек с худощавым, приятным и умным лицом. К тому же у него такая замечательная собака! Уже сам факт наличия у человека такой отлично воспитанной собаки делал человека достойным всяческого уважения и особого к нему отношения. И выходит, такому человеку они просто не имели права соврать, а сказать .правду… Признаться в присутствии всех этих жадно слушавших людей о том, что и пожар, и кражу брильянтов Яночка просто выдумала, было просто невозможно. Исключено! Да даже если бы и не было всех этих посторонних, дети не могли выявить истинную причину выдуманного преступления, то есть объяснить, зачем Яночке понадобилось задержать Мизю в порту и так далее. Нет, ничего объяснять и ни в чем признаваться Яночка с Павликом не имели права. Впрочем, отвечать следовало одной Яночке, это она выдумала сенсационную кражу, ей и отдуваться теперь. Павлик не мог прийти на помощь сестре и обречённо молчал, потому что насмерть забыл выдуманные сестрой подробности сенсации. Не помнил даже, принимал ли он личное участие в выдуманных ею событиях. Бедная Яночка тоже не сразу решилась говорить. Однако делать нечего, и девочка неуверенно начала давать показания;

– Ннну… я слышала… А Павлик не слышал! – живо добавила она, чтобы выручить брата. – Его при этом не было, он ничего не знает.

У Павлика немного отлегло от сердца, а милиционер спросил:

– Тогда рассказывай ты. Что знаешь и где слышала? Давай по порядку.

Стоя в проёме распахнутой двери своей комнаты, пан Хабрович внимательно наблюдал за происходящим, волнуясь за своих детей и в то же время отчётливо явно чувствуя – что-то здесь не то. Мизина мама напирала на них, явно решив не покидать поля боя и оставаться на посту до последнего вздоха. На лестнице жарко дышали несколько человек, стараясь не упустить ни словечка. Похоже, хозяева были рады такому неожиданному развлечению.

Яночка пришла в отчаяние. Ну что делать? Приходилось выкручиваться.

– Разговаривали какой-то мужчина с какой-то женщиной, – она сама не очень понимала, что говорит. И для правдоподобия добавила: – И даже меня предупредили, чтобы не носила с собой много денег…

Прекрасно знавший своих детей пан Роман понял, что Яночка говорит неправду, но не вмешивался. Он ещё не разобрался в том, что происходит. Значит, дочке для чего-то нужно было выдумать несусветную историю. Но для чего? Что ещё задумали его неугомонные дети?

А Яночка старалась припомнить, что именно она нарассказала Мизе. Не хотелось осложнять ситуацию новыми вымышленными деталями. А главное, где происходили выдуманные ею события? И если бы сейчас не слушал её папа, она без колебаний перенесла бы место действия огненной кражи в Варшаву, к соседям по их варшавскому дому, и тогда сразу же пресекла бы все дальнейшие расспросы. Поручик наверняка с облегчением передаст проблему своим столичным коллегам. Тем самым одним махом она отсекла бы голову разрастающейся гидре сплетён и слухов, которые столь мастерски распускали люди типа Мизиной мамы. Но вот отец… Он наверняка тут же вмешается, услышав о ни в чем не повинных соседях. Ничего не поделаешь, приходилось брести все дальше. Раз совравши… Только надо врать поумнее и перенести место действия сенсационных событий куда подальше, но опять же не слишком далеко. Итак, Рыбацкие Конты – самое подходящее место. И Яночка принялась давать показания, оживляясь по мере рассказа. Поручик слушал внимательно.

Потом потребовал подробного описания действующих лиц. Яночка постаралась, чтобы та пани и тот пан оказались ни на кого из знакомых не похожими. С женщиной пошло легко, а вот при описании мужчины встретились трудности. Взять хотя бы глаза. Ну какие у него могли быть глаза?