Текст книги "Зонтик для террориста"

Понаблюдав за мной, она наконец произнесла:

– Похоже, руки у тебя трясутся не только от той новости, которую ты услышал.

– Хроническое заболевание.

– А что, алкоголизм – это болезнь?

Я вспомнил, как вчера думал о том же самом. И налил второй стакан.

– А ты очень спокойно держишься.

– Прошло шесть часов после ее смерти. Нужно было договориться о похоронах и поминках. Удобная система. Я поняла: она специально сделана для того, чтобы на некоторое время забыть о смерти.

Я молча смотрел вниз, на стакан. Вскоре, я услышал ее голос:

– Мама говорила много раз. Хотя ты и беспечный, но душевные потрясения выбивают тебя из колеи. Поэтому и бегаешь. А случай семьдесят первого года уже давно стал историей.

– Ну-ка погоди. – Я поднял глаза. – У тебя же только что умерла мать. Что ты тут делаешь?

– Хороший вопрос, – ответила она. – Хотела сообщить тебе о ее смерти. Подумала, надо, чтобы этот беспечный все узнал. Не знаю почему, но я почувствовала, что должна так сделать.

– И только?

– Еще я кое-что хочу спросить у тебя.

– Я тоже. Но мне надо уходить. Вообще-то я планировал тут же убраться отсюда. В бар скоро придет полиция, на это есть причина. Могут заявиться и сегодня.

– Кто заявится? Из безопасности? – спросила она.

– Нет, теперь уже не только оттуда.

Я постоянно думал об этом по дороге от вокзала. Прочитав утренние выпуски газет, я понял: обстоятельства изменились. Погибли восемнадцать человек. Нет, уже девятнадцать. Один из них – крупный чин Управления полиции. Теперь дело касается всей полиции как организации в целом. Асаи сказал: будут пахать как кони. Якудза обо мне уже известно. А если известно якудза, то и четвертый отдел безопасности, отвечающий за хранение информации, узнает. Обнаружат отпечатки моих пальцев и поймут, какая связь между мною и Тосихико Кикути. Когда – лишь вопрос времени. К тому же недолгого времени. Тем более что появились новые факты. Юко Эндо знала обо мне. А если знает один человек, значит, знают многие. И не важно, истинная это информация или нет. Мое железное правило, по которому я жил все эти годы. И на самом деле вот дочка Юко, она знает.

– Почему здесь должна появиться полиция? Ты имеешь отношение к взрыву?

– Хороший вопрос, – ответил я. – Дело в том, что в момент взрыва я находился неподалеку. Я случайно там оказался, но поблизости остались мои отпечатки пальцев. Сейчас некогда рассказывать. Дай мне твой телефон.

– Что ты собираешься делать?

– Тебе незачем об этом знать. Не обижайся. Лишняя информация может только повредить. Поверь мне, я в этом спец.

– Какой-то некачественный ты спец, по-моему.

– Согласен, – сказал я. – Действительно, возразить нечего.

Она взяла блокнот со стойки.

– Писать нельзя, – резко прореагировал я.

Она удивленно посмотрела на меня.

– Не хочу оставлять никаких зацепок. Скажи мне.

Я запомнил номер телефона, который она мне продиктовала, и спросил:

– К чему ты прикасалась, с тех пор как зашла сюда?

– Ты про отпечатки пальцев?

Я кивнул. Конечно, если избавиться от всех отпечатков, выглядеть это будет неестественно. Но лучше, чем оставить следы ее присутствия. Полиция обязательно проверит все отпечатки. И наверняка не станет думать, что дочка Юко Эндо зашла сюда просто посидеть в баре.

– Разве в этом есть необходимость?

– В отделе безопасности обо мне знают все. И о моих отношениях с твоей матерью. К чему оставлять повод для ненужных подозрений?

Судя по масштабам происшедшего, полиция, вполне вероятно, потребует снять отпечатки пальцев у всех клиентов, заходивших в бар. Так что необходимо уничтожить следы. Я взял водку и вылил ее на тряпку. Применение алкоголя гораздо шире, чем считается. Он хорошо подходит и для уничтожения отпечатков пальцев. Я протер водкой все места, на которые молча указала Токо. Край стойки, спинку стула, выключатель. И ручку двери в мою комнату.

Я возмущенно посмотрел на нее:

– Ты и в мою комнату заглянула?

– Мне показалось, я попала в самое ужасное место в мире. В аду и то получше, наверное.

Я покачал головой, протер ручку двери, положил окурки сигарет в карман и ополоснул водой пепельницу.

– Я закончил, – объявил я. – Тебе не нужно вернуться в больницу? Туда, где осталась мать.

– Сейчас ее тело отправили на вскрытие. Говорят, завтра утром отдадут. Дедушка пытался воспрепятствовать. Но и у него не получилось. Ты же знаешь, кто мой дед, да?

Да, я знал. Масаэ Эндо. Он работал в Министерстве финансов, потом стал министром торговли и промышленности, потом каким-то другим министром. Сейчас был известен как один из старейших депутатов палаты представителей, либерального толка. Я знал, что он живет в Сёто. Недалеко и от Уэхары, где квартира его внучки. Но даже его власть была бессильна в этом случае. Можно представить, какие силы брошены полицией на расследование.

– Скажи, а от чего она умерла? То есть что за ранения у нее были?

– Разрыв внутренних органов. И у нее оторвало обе ноги, – сказала она тоном официальных сводок. – Сегодня утром ее должны были повторно прооперировать. Но организм не выдержал.

Она посмотрела на меня. И вдруг в ее глазах показалась слезинка. Постепенно сила поверхностного натяжения ослабла, и слезинка, оставив за собой ровный след, тихо скатилась по щеке и упала. Я молча смотрел на нее. Юко Эндо. Она тоже так плакала. Всего один раз видел ее плачущей, рассеянно подумал я. Вскоре она посмотрела на меня. И уже спокойно сказала:

– Почему на мамину долю выпало такое? Ты можешь объяснить мне, почему?

– Я и сам хотел бы знать, – ответил я. – У тебя найдется сегодня время?

– Когда?

– Желательно, когда стемнеет.

Она кивнула. От слез не осталось и следа, будто произошла смена кадра. Возможно, быстрое восстановление – одна из ее способностей. Она взяла сигарету и прикурила зажигалкой «Зиппо».

– Хорошо, – ответила она. – Заупокойная служба завтра. К приглашенным я все равно не имею никакого отношения. Скорее всего, общаться с ними будет дедушкин секретарь.

– Кроме приглашенных на заупокойную службу нужно поговорить и с полицией. А этого секретарь сделать не сможет.

Она задумчиво посмотрела на меня.

– Вчера вечером в больнице я уже отвечала на всевозможные вопросы следователя. Хотя мама находилась при смерти. Почему мама пошла в парк? Договаривалась ли она с кем-нибудь о встрече? Не знаю ли я кого-либо из пострадавших? И все в таком духе. Я сказала, что ничего не знаю, а он: подумайте, может, у вас есть какие-нибудь предположения. Когда вы в последний раз встречались? Дедушка не пришел в больницу, но, наверное, и к нему домой нагрянула полиция. Мне задавали дотошные вопросы, но, похоже, следователь помнил о том, что говорит с родственником депутата парламента. Он и обороты использовал очень вежливые.

– И что ты отвечала?

– Ничего не знаю. Но так и есть на самом деле. Разумеется, о тебе я ничего не сказала.

– Тебя спрашивали, когда вы в последний раз виделись, значит, ты живешь одна?

– Да. Мама тоже жила одна в Аояме.[11]11
  Аояма – район Токио, где много модных бутиков, антикварных магазинов, в отличие от находящихся поблизости шумных молодежных Сибуи и Харадзюку, более любим офис-леди среднего возраста.


[Закрыть] А что, полиция придет и ко мне домой?

– А ты как думала? Это их работа. Справедливости ради, надо признать: у них есть способности, развито чувство долга. Твоя мама – одна из погибших. Уже не из потерпевших и раненых. К тому же она имеет отношение ко мне, и в полиции это известно. Или же скоро вспомнят. Не знаю, сколько сотен человек в связи со взрывом они опросили, но твоя мать – пострадавшая, которая интересует их больше всего. Наиболее пристальное внимание сосредоточится на тебе. Ты – человек, у которого были наиболее близкие отношения с матерью. И подобраться к тебе проще, чем к депутату парламента.

Она задумалась.

– Зайдешь ко мне, если не возражаешь?

– Исключено. Полиция нагрянет.

– Нет, они не знают. Когда меня спросили вчера, я назвала дедушкин адрес, так что им пока неизвестно о моей квартире.

Я немного подумал. О способах минимизировать риск. Если все так и есть, как она сказала, у меня остается один день в запасе. А возможностей, абсолютно не сопровождаемых риском, у меня больше нет.

– Договорились. Я приду к тебе в семь, хорошо? Она улыбнулась:

– Наверное, лучше запастись виски, да?

– Ты бы меня спасла, – честно ответил я. – И еще. Когда ты отсюда выйдешь…

Я объяснил ей, что нужно делать, покинув бар. Она вздохнула, выдохнув дым.

– Придется заниматься таким идиотизмом?

– Я не занимался таким идиотизмом, поэтому есть люди, которым известно это место. Кому конкретно, не знаю. Почему – тоже не знаю. Но меня вычислили. Я был слишком легкомыслен. Стал беспечным. Наверное, оттого, что привык к нынешней жизни. Даже и сейчас за нами, может быть, следят. Я могу ошибаться, но лучше перестраховаться. Тем более я посвятил тебя в так называемый краткий курс молодого бойца.

– Тебя вычислили не следователи, да?

– Если бы следователи, меня бы уже забрали. Повод можно придумать какой угодно.

– Понятно, – сказала она. – Похоже, лучше немедленно переходить к действиям.

Я кивнул, а она открыла дверь и обернулась:

– Какой виски ты любишь?

– Любой сойдет. Лишь бы градусы были.

Она снова улыбнулась. Мне показалось, я понял мужиков, которые не сводили с нее глаз. Не вынимая сигареты изо рта, она, не оглядываясь, вышла из бара. Будто, не раздумывая, спешила действовать.

Я подождал пятнадцать минут. Медленно выпил двойной виски. Посмотрел на руки. Дрожь еще не прошла. Я подумал о Юко. Перед глазами, словно в тумане, появилось ее лицо и исчезло. Больше двадцати лет прошло. Я тряхнул головой и вошел в свою комнату. Напялил пальто – давно я его не носил, надел часы. Распихал по карманам всю оставшуюся выручку. Положил в бумажный пакет нераспечатанную бутылку. Забрал весь свой скудный скарб и протер тряпкой внешнюю ручку двери. Я вышел из бара в начале второго. Вряд ли я когда-нибудь сюда вернусь, но все-таки закрыл дверь на ключ.

По сторонам не оглядывался. Дошел пешком до третьего квартала Синдзюку, зашел в метро. Сел в вагон, шедший в направлении станции «Синдзюку». Когда двери стали закрываться, я открыл их силой и вышел. Тут же сел в идущий в противоположную сторону поезд линии Маруноути. Выйдя на Икэбукуро, зашел в универмаг на Западном выходе. В воскресенье в магазинах толпы народа. Я поднялся на эскалаторе на шестой этаж, быстрым шагом переместился в лифт, который приметил заранее, и снова спустился на первый этаж. В лифте, похоже, были только покупатели. Я вышел через другой вход и сел на кольцевую линию Яманотэ в сторону Уэно. Вышел у Токийского вокзала, снял все деньги с карточки в автомате. Сто двадцать пять тысяч иен. Все мои сбережения. Походил по людному кварталу, убивая время. Хотелось выпить, но я сдерживался. Я снова сел на линию Маруноути и в этот раз вышел на Акасака-мицукэ. В переходе до Нагата-тё линии Хандзомон народу было мало. Я впервые оглянулся. В поле зрения попали три тетки средних лет, несколько празднично одетых мужчин с фуросики[12]12
  Фуросики – платок, традиционно используемый в Японии вместо сумки: в него кладут различные вещи и завязывают крест-накрест.


[Закрыть] и группка старшеклассников. Больше никого. Я добрался до Омотэсандо по линии Хандзомон. Может, и не стоило так заморачиваться, но во мне неожиданно проснулись привычки двадцатилетней давности.

Я вышел из вокзала и зашел в телефонную будку. Я не особенно надеялся, но в справочной мне тут же дали нужный телефон. Я набрал номер, мне ответил грубый мужской голос:

– «Кёва сёдзи».

– Господин Асаи на месте? – спросил я.

– Кто его спрашивает?

– Симамура.

– Директора сейчас нет.

– А во сколько вернется?

– Понятия не имею.

– Тогда позови того молодого, который всегда ходит вместе с господином Асаи. Молодой такой, в ярком голубом пиджаке. Забыл, как его зовут.

– В голубом пиджаке? Мотидзуки?

Кажется, мой мяч попал в цель. Неужели он постоянно ходит в этом пиджаке?

– Ну да. Мотидзуки, – ответил я.

– Ты сказал, что ты Симамура. Какой такой Симамура?

– Скажи, Симамура из «Гохэя», он поймет. У меня важное дело.

Похоже, он понес куда-то радиотелефон. Звук, доносившийся из трубки, изменился. Издалека послышался шум. Кто-то сказал:

– Давай десятку.

– Аут! – крикнул другой.

Вновь голос Голубого Пиджака. Он орал:

– Я же сказал, не приноси мне! – И тот же голос сказал в трубку: – Вчерашний бармен?

– Да. Я хочу поговорить с Асаи. Когда он вернется?

– Невежлив ты со своими клиентами.

– Вы больше мне не клиенты. Я сегодня закрыл бар.

Мотидзуки помолчал. Когда он заговорил, в голосе его появились осторожные нотки:

– Мы сами тебе позвоним. Если не будешь в баре, скажи, куда звонить.

– Со мной невозможно связаться. Я перезвоню в шесть. Передай Асаи, если найдешь его, – сказал я и положил трубку.

Я погрузился в раздумья, слушая пищание телефона-автомата, из которого я не вынул карточку. Я еще раз вставил карточку в автомат и набрал телефон справочной – сто четыре. Опять грубый мужской голос. Наверное, у всех, кто вынужден работать в воскресенье, такая судьба – становиться нелюбезными и грубыми…

– Редакция еженедельного журнала «Сан».

– Будьте добры господина Мори, выпускающего редактора.

– Простите, а…

– Моя фамилия Симамура.

В этот раз включили мелодию. Я знал Мори еще с тех пор, когда сам был завсегдатаем бара. Он и сейчас постоянный посетитель. Обычно заходит по вечерам во вторник. Иногда поздно ночью в понедельник. «Сан» выходит по четвергам. Мори – один из клиентов, с которым я общался по-дружески.

Вот и голос Мори:

– Сима, это ты? Удивлен. У тебя дело ко мне?

– Ты, наверное, занят сейчас?

– Fly да, из-за этого происшествия в Синдзюку. Сегодня опять будем всю ночь сидеть. Так что ты хотел?

– У вас есть какая-нибудь новая информация о взрыве?

– Не очень много. Сегодня опять будет пресс-конференция в полицейском управлении Синдзюку. Интересно, сколько информации они откроют.

– А от «Сан» кто-нибудь пойдет?

Мори рассмеялся:

– Как ты думаешь, почему покупают еженедельные журналы? Потому что мы не состоим в клубе журналистов. Если бы мы публиковали только официальные заявления, тем, кто читает газеты, журналы бы не понадобились.

– Но основную-то информацию вы даете, наверное?

– Она поступает к нам сразу же от агентства «Киодо цусин».[13]13
  «Киодо цусин» – крупнейшее японское информационное агентство.


[Закрыть] А большего нам и не надо. Наш выигрыш – только в прибавочной стоимости. Ты хотел что-то узнать про происшествие на Синдзюку?

– Нет, – ответил я. – Это меня не интересует. Дело в том, что я поцапался с якудза. Ты разбираешься в их кланах?

– Я в этом не силен. Но у нас есть один специалист. Вообще он работает в свободном полете, но сейчас как раз на месте, в редакции. Поговоришь с ним?

– Да, если можно, – ответил я.

Мори быстро принимает решения. А может, он просто не хочет тратить время на всякие рассусоливания. «Э-эй, Мацуда! – послышался голос Мори. – Тут мой приятель хочет что-то спросить про братков. Расскажи ему все, что знаешь».

– Здравствуйте, меня зовут Юити Мацуда, – вежливо назвал он себя.

– Моя фамилия Симамура. Господин Мацуда, я слышал, вы хорошо разбираетесь во взаимоотношениях бандитских группировок.

– Не так чтобы… А какой у вас вопрос?

– Хотел бы узнать про одну группировку.

– Какую?

– «Кёва сёдзи» с Синдзюку.

– А-а, про этих знаю. Новая компания с офисом в районе Кабуки-тё.[14]14
  Кабуки-тё – квартал Токио, рядом со станцией «Синдзюку», район «красных фонарей», игорных и увеселительных заведений, где часто можно увидеть якудза.


[Закрыть] По-моему, они одни из первых переделались в акционерную компанию до введения в действие Закона о борьбе с организованной преступностью в прошлом году. Поразительная интуиция. Их главу или представителя зовут Асаи. У него голова хорошо варит. Он даже, хотя и немного, считается известным в их кругах. Существуют они за счет работы с банкротами и возвращения долгов и мало чем отличаются от других якудза, занимающихся экономической деятельностью. Правда, говорят, что Асаи прекрасно разбирается в законах и экономике, и получается у них так ловко, что комар носа не подточит. Делают все по-умному, так что с юристами разговор ведут на равных.

– А вы знаете, чем этот Асаи занимался раньше?

– Говорят, он входил в клан Эгути синдиката Сэйсю. Может быть, вы знаете, что синдикат Сэйсю попал под действие Закона о борьбе с организованной преступностью.

– То есть получается, их компания подчиняется клану Эгути.

– Нет, похоже, не все так просто. Когда-то они занимали в клане Эгути лидирующие позиции, но, кажется, что-то там случилось, и они отделились. Вроде бы они порвали с кланом, случай весьма редкий в их среде.

Я вспомнил крики «Аут!», доносившиеся в телефонную трубку. Знак выхода из игры. «Десятка» значит десять тысяч иен.

– «Кёва сёдзи» держит и контору для игры в покер?

– Да, рядом с офисом. Но это для них вроде хобби. В районе Кабуки-тё таких заведений тучи, что комаров на болоте, и полиция каждое не проверяет. Но скоро, вполне возможно, ситуация изменится.

– Почему?

Похоже, он на некоторое время задумался.

– Господин Симамура, простите, а вы кем работаете?

– В баре. Заведение чистое. В этом я, правда, не уверен, раз к нам Мори наведывается.

Мацуда засмеялся.

– И у вас проблемы с «Кёва»?

– Вот именно.

– Ну это, думаю, не так страшно. Есть вероятность, что Асаи заберут. А вы сможете спать спокойно.

– Почему?

– Только ни в коем случае никому не говорите. Правда, наверное, не только нам одним известно. – Мацуда понизил голос. – Но даже если кто и знает, написать об этом нельзя, пока не будет официально объявлено. Сейчас везде обмусоливают события в парке Тюо, и никто не хочет оказаться в долгу у полиции. На самом деле во втором отделе расследований в Сакурадамоне[15]15
  Сакурадамон – ворота Сакурада императорского замка в Токио, напротив них расположено токийское полицейское управление, которое часто называют «Сакурадамон».


[Закрыть] ведется работа. Говорят, один игорный дом дал взятку сержанту отдела по борьбе с преступностью полицейского участка Акасака. В обмен на информацию об обысках. Таким образом, существует вероятность, что до того, как факты обнаружатся, Сакурадамон, включая полицейский участок Синдзюку, возьмет инициативу в свои руки и задействует подведомственные структуры. Нужно это для того, чтобы выиграть время, найдя аналогичные прецеденты, и показать, что для Акасаки такая ситуация редкая.

– Но сейчас, наверное, в участке Синдзюку не до этого.

– Конечно. Поэтому возможны два варианта: или дело замнут, когда появятся перспективы в расследовании взрыва, или, наоборот, вытащат на свет, если со взрывом ничего не будет получаться. Но времени нет, и, скорее всего, по срокам осталась одна неделя.

– Понятно, – сказал я. – В журнале «Сан» – хорошие сотрудники.

Послышался смех.

– Сразу видно, работаете на клиента. Умеете комплимент сказать. Если узнаете что-нибудь интересное, поделитесь?

– Непременно, – ответил я. Поблагодарил его, попросил передать благодарность Мори и повесил трубку.

Я вышел из телефонной будки, дул холодный ветер. С Омотэсандо пошел в сторону Харадзюку. Боль, мучившая меня с утра, понемногу утихла. За полчаса я дошел до парка Ёёги. Посмотрел на часы: полпятого. Лег на газон. Посмотрел на руки. Дрожь прошла. Между пальцев проглядывало солнце. Оно уже светило неярко, по наклонной. Я открыл бутылку виски. Налил в колпачок, не пролив ни капли. В воскресенье в парке полно народу. Но на меня никто не обращал внимания. Я приступил к виски. Мои увлечения вряд ли назовешь разнообразными. Никаких других способов провести время я не знаю. Всегда одно и то же. Но есть и отличие от вчерашнего, размышлял я. Возвращаться мне теперь некуда. Правда, не такая уж это проблема. Алкаш теряет место ночлега не реже, чем якудза мизинцы. Он следует потоку. Вот и я приплыл туда, куда должен был. Только и всего. А еще мне стало известно, где Юко Эндо. Правда, когда я узнал об этом, она уже умерла. За эти двадцать с лишним лет я находился ближе всего к ней вчера, в парке. Может быть, я видел ее среди пороха и дыма. А может, видел части ее тела. Может, я даже слышал ее голос. Когда бежал, вдыхая запах льющейся крови. Я пытался вспомнить картину вчерашних событий. Но увидеть в ней Юко мне не удавалось. И услышать ее голос. Интересно, какой она стала за эти двадцать с лишним лет. Я пытался вспомнить ее лицо. Но у меня не получалось. Я рассеянно смотрел, как лучи солнца постепенно меняют свой цвет.

Солнце зашло, стемнело, но я продолжал лежать в той же позе. Оглядевшись по сторонам, я заметил, что вокруг остались одни влюбленные парочки. Похолодало. Я посмотрел на часы. Начало седьмого. Я встал и с трудом пошел. Вдоль парка, по направлению к улице Яманотэ. Перейду Яманотэ, а там и до Уэхары рукой подать.

По дороге я зашел в телефонную будку. Набрал номер. Мне ответили прежде, чем я назвал себя.

– О, алкаш. Говорят, ты закрыл свою лавочку. – Это был Асаи.

– Твои предупреждения сработали, – ответил я.

– Знаю.

– Знаешь?

– Ага. Не думал, правда, что крупная компания отреагирует так быстро. Но ты, говорят, заставил их изрядно попотеть. Похоже, боксом занимался. Одному из них ты руку сломал.

– И кто из Эгути тебе растрепал?

Тишина. Никаких звуков. Наконец послышался голос Асаи. Будто он чему-то радовался.

– А ты откуда знаешь?

– Ты же сам сказал. Малому предприятию, чтобы выжить, необходима информация. Даже такой мошке, как я, иногда она бывает нужна.

– Нда-а, – пробормотал Асаи. – Как я и предполагал. Ты не так прост, как кажешься.

– Я обычный помятый алкаш. У меня один вопросик есть.

– Что еще?

– В связи с чем твой дружок из Эгути упоминал мое имя?

– А какая мне польза, если я тебе отвечу?

– Никакой.

Послышался смех.

– Послушай-ка. В нашем бизнесе тоже есть правила. Получил одно – отдал одно. Получил десятку – отдал десятку. Такой кодекс чести существует у нас с незапамятных времен.

– Да только если играть в покер с компьютером, от него этих правил не добьешься.

Асаи опять засмеялся басом.

– Хорошее у тебя чутье. Я слышал, что наш молодец таскался с трубкой в руке.

– Я как-то заходил к вам с одним из посетителей бара. Я-то потерял только выручку за один день, а у него испарились деньги на жизнь на три месяца.

– И такое бывает. Ладно, ты мне задал вопрос, на который трудно ответить.

– Но вчера ты предупредил меня.

– Так и на меня, бывает, находит. Может, из-за хот-дога. Работа профи. А я люблю смотреть, как работают профи. Но не каждый же день.

Немного подумав, я сказал:

– Хорошо. Я буду искать другие способы.

– Какие способы?

– Ты, похоже, упертый. А пацан, которого зовут Мотидзуки, глядишь, и со мной поговорит.

– Эй, ты язык-то попридержи. Не люблю я таких выражений. Пацан, понимаешь…

– Да? Ну извини, – сказал я. – Хорошо, пусть будет молодой человек. Поищу другие способы.

– Вот и поищи.

– Можно тебя предупредить?

– Если бы ты был на моем месте, сказал бы: «Валяй», да? О чем предупредить?

– Похоже, вам тоже надо бы прикрыть лавочку. Повисла тишина. Наконец Асаи произнес:

– Причина?

– Я пообещал не говорить.

Опять тишина.

– Дело в Акасаке?

Я промолчал.

– Слышь, Симамура, – сказал Асаи с немного иной интонацией. – Ты мог бы сразу воспользоваться этой информацией в качестве сделки. У меня тоже есть кое-какие наводки. Почему же ты с самого начала не козырнул ею?

– Я незнаком с вашими правилами. Но вчера вечером мне показалось, ты предупредил меня по собственному желанию.

Опять возникла пауза.

– А ты где сейчас находишься?

– В городе.

– Сегодня в бар не вернешься?

– Не вернусь. А тебе-то что?

– Да вот захотелось вдруг взглянуть на тебя.

– А мне уже не до этого.

– Где ты будешь завтра?

– Чего ты привязался?

– А если я скажу, что захотел ответить на твой вопрос?

Немного подумав, я сказал:

– Хорошо. Тогда завтра утром я свяжусь с тобой.

Он продиктовал мне номер.

– Мой мобильник. Если будешь звонить, то лучше на него.

– Так и сделаю, – ответил я и положил трубку.

Я вышел из будки, пошел по улице Иногасира и почувствовал, как похолодал октябрьский ветер. Он раздувал полы пальто, будто резал острыми ножами. Под ноги прикатился комок бумаги. Я положил очки от солнца в карман пальто.