Текст книги "Диверсанты. Легенда Лубянки – Яков Серебрянский"

– Когда мы в Флоридсдорфе получили 11 февраля телеграмму от линцских дружинников о том, что они начали борьбу против хеймверов и требуют нашего немедленного выступления и объявления всеобщей стачки, мы сказали себе: „Час пробил. Все к оружию! К черту переговоры с правительством! Они позволяют ему выиграть время и стянуть против нас войска. Австрийская пролетарская революция началась, ее исход может быть решен только оружием!“

В своем районе мы постарались вооружить возможно больше рабочих. 12 февраля, когда была объявлена всеобщая стачка, мы вышли на улицу, захватили все полицейские участки и разоружили полицию. Наши отряды заняли все стратегически важные здания и участки. Согласно официальной директиве, мы во Флоридсдорфе, как и всюду, должны были ограничиться лишь защитой жилищного комбината. Мы сами расширили свои стратегические задачи. Мы создали не одну, а три линии обороны.

Не дожидаясь подхода правительственных войск, мы старались выдвинуться далеко вперед на подступы к Флоридсдорфу, чтобы вести бой на возможно более широком фронте и сжать противника в кольце, если он начнет сосредотачиваться.

Как вы знаете, в первый же день нам на помощь выступила пожарная дружина во главе с тов. Вейсселем. Их было немного – всего 60 человек. Но они прекрасно дрались. Эта дружина была нашим заслоном и приняла первый бой с правительственными войсками. Дружина в течение целого дня выдержала бой с превосходящими ее в десять раз силами противника. Мы поддерживали ее, открыв огонь по противнику из наших пулеметных гнезд, и, несомненно, она не сдалась бы, если бы правительственные войска не пустили в ход удушливые газы – факт, который Дольфус и Штаремберг пытаются скрыть. Дружина Вейсселя дрогнула. Преследовавший ее по пятам противник не пощадил никого. Войска и жандармы зверским образом закалывали отравленных газом дружинников.

Несмотря на газовую атаку, правительственные войска продвинулись в этот день всего лишь на 120 шагов.

За ночь правительственные войска подвезли артиллерию, и начался обстрел домов. Бомбардировка продолжалась целый день без желательного для правительства эффекта.

Особую роль в этом сыграли наши снайперы. Когда под прикрытием артиллерийского огня правительственные войска пытались приблизиться к нашим позициям, снайперы задержали их продвижение. Это позволило нам сделать обходной маневр.

В ночь на 14-е мы имели перевес над противником. Наше упорное сопротивление деморализовало правительственные войска, и находившиеся на флоридсдорфском фронте воинские части были отозваны и заменены к утру свежими.

Но и подошедшие части не решались вступить в бой с нами. Не захватив нас в открытом бою, командование правительственных войск прибегло к следующему чудовищному приему: оно выставило на передовую линию нашего огня пролетарских женщин и детей, пригнанных из других районов, прекративших борьбу, а за ними выстроило свои войска. Таким образом, если бы мы продолжали стрельбу, то в первую очередь бы пали женщины и дети рабочих. Одновременно было подвезено еще несколько артиллерийских орудий, и начался новый обстрел домов. Мы не могли стрелять по женщинам и детям и решили рассыпаться по флангам и начать фланговую атаку.

Учтите, что к этому времени мы находились в бою уже 60 часов, не имея во рту маковой росинки. Мы сконцентрировались в Едлерсдорфе и там начали новую атаку правительственных войск. Против нас были двинуты два броневика. После упорного боя мы вывели оба броневика из строя и овладели ими, использовав их для баррикад.

Так прошло 14 февраля. 15-го начался ураганный артиллерийский обстрел наших домов. Начались пожары. Женщин и детей мы направили через подземные каналы в другие районы, а сами отошли на последнюю линию обороны – на газовый завод.

В течение дня мы получили несколько ультиматумов от командования правительственных войск – очистить газовый завод. Мы неизменно их отвергали.

Утром 16-го командование прибегло к следующему приему: оно вывело на линию нашего огня закованных в цепи дружинников, взятых в плен в других районах Вены. Они несли плакат: „Бои в районах Вены закончились. Прекратите бесцельную борьбу. Если вы не очистите газовый завод, начнется артиллерийский обстрел. Не стреляйте, пощадите нас!“

Мы собрали совещание и решили прекратить борьбу. Но мы тут же решили ни в каком случае не сдаваться войскам и хеймверам, а отступить в боевом порядке к чехословацкой границе.

Небольшой группой, имея три пулемета, ручные гранаты и карабины, мы с боем двинулись к границе. Вдогонку нам правительство распространило сообщение: „Вооруженная банда грабителей и убийц двинулась из Вены. Долг каждого честного австрийца – убивать на месте этих грабителей“.

Мы шли лесами. За нами были посланы полицейские самолеты и броневики. Мы прошли 70 километров до границы в непрерывном бою и, лишь прибыв на территорию Чехо-Словакии, бросили в пограничную речку оружие.

Всего нас, защитников Флоридсдорфа, было 800 человек. Часть пала в боях, часть ранены, часть не успела выбраться из домов. Силы противника, действовавшие против нас, составляли не менее 5 тыс. человек. Но если бы у нас было хоть только два орудия, Флоридсдорф был бы тогда в полном смысле неприступной крепостью.

Особо мы хотим отметить, заявили в заключение мои собеседники, поведение коммунистов, которые дрались геройски до конца.

О нынешнем умонастроении флоридсдорфцев можно судить по нескольку раз высказанному ими в беседе желании поехать в Москву. При слове Москва глаза у моих собеседников особенно заблестели.

„Пройти 1 мая с парадом по Красной площади вместе с победоносными русскими рабочими, пример которых нас вдохновлял в борьбе, – вот о чем мы мечтаем!“»[193]193
  «Правда», 5 марта 1934 г.


[Закрыть].

Мы привели столь пространную цитату по нескольким причинам. Во-первых, чтобы наши читатели смогли оценить: горстка мотивированных, имеющих хорошую огневую и тактическую подготовку «пролетарских спецназовцев» уже в первой половине 1930-х гг. смогла противостоять многократно превосходящим по численности войскам. Во-вторых, в течение весны – лета 1934 года в СССР из Чехословакии прибыло более четырехсот участников австрийского восстания, и многие из них стали «золотым фондом» советской разведки и Коминтерна в период Гражданской войны в Испании.

В-третьих, лучшие боевики, подходящие для нелегальной работы в Европе, впоследствии усилили резидентуры Особой группы.

В 1934 году при РОВС была создана военизированная молодежная организация «Белая идея» (ОБИ) под руководством капитана В.А. Ларионова. Подготовка членов ОБИ сочетала военно-спортивный и политический элементы. Программа занятий включала в себя стрельбу, бокс, другие виды спорта и начала военной теории.

Тем временем в органах государственной безопасности СССР произошла очередная глобальная перестройка. 10 мая 1934 года скончался В.Р. Менжинский, а ровно через два месяца, 10 июля, Постановлением ЦИК СССР был образован Народный комиссариат внутренних дел СССР (НКВД СССР), включивший аппараты ОГПУ и НКВД РСФСР. Наркомом был назначен Г.Г. Ягода. На базе ОГПУ было создано Главное управление государственной безопасности (ГУГБ) НКВД СССР. Его куратором стал Я.С. Агранов.

Внешнюю разведку в ГУГБ, как и ранее, осуществлял Иностранный отдел под руководством А.Х. Артузова. С мая 1934 года Артузов по совместительству был назначен на должность заместителя начальника IV (Разведывательного) Управления Штаба РККА, и до мая 1935 года он фактически сидел на двух стульях. Основную часть работы в ИНО вел заместитель начальника отдела А.А. Слуцкий.

Через три дня после образования НКВД СССР, 13 июля 1934 года, «Группа Яши» была напрямую подчинена наркому внутренних дел и получила официальное название Специальная группа особого назначения (СГОН). Группа была сверхзасекречена и опиралась исключительно на собственную (в основном коминтерновскую) агентуру. Сам Серебрянский в 1934 году нелегально выезжал во Францию. Возможно, это было связано с нацистским путчем, произошедшем в Вене 25 июля 1934 года.

В этот день нацисты из 89-го штандарта (полка) СС под командованием Отто Планетта, переодетые в австрийскую военную и полицейскую форму, захватили радиостанцию и резиденцию канцлера. Среди путчистов был и Отто Скорцени, будущий организатор ряда специальных операций Второй мировой войны. Во время захвата канцелярии был тяжело ранен глава австрийского правительства Энгельберт Дольфус. В обмен на подпись под указом о воссоединении Австрии с Германией ему пообещали лечение, но он отказался и умер от большой кровопотери. К вечеру того же дня мятеж был подавлен правительственными войсками.

«Причастность германского рейха к мятежу была совершенно очевидной. Иностранные корреспонденты, находившиеся в немецкой столице накануне венского мятежа, слышали о том, что в Австрии что-то готовится. Через несколько дней после путча они показывали друг другу экземпляры немецкого пресс-бюллетеня (Deutsche Presseklischeedienst), выпущенного 22 июля 1934 года, то есть за три дня до событий в Вене. В нем уже имелись снимки, изображавшие „народное восстание в Австрии“. Там же сообщалось: „В ходе боев за дворец правительства канцлер Дольфус получил серьезные ранения, приведшие к смертельному исходу“.

Скрупулезная немецкая организованность! Еще не успели зарядить револьверы, а текст к портрету жертвы был уже отпечатан»[194]194
  де Йонг Л. Указ. соч. – С. 20.


[Закрыть].

Наш «основной противник» усиленно работал. В 1934 году для ведения подрывной работы против государств, признанных руководством Третьего рейха враждебными, на территории нейтральных и союзных стран были созданы военные организации Абвера (Krigsorganisation). Для координации действий военных атташе, изучения иностранной прессы, радиопередач и литературы в центральном аппарате Абвера был создан отдел Ausland, взаимодействующий с Министерством иностранных дел.

В Гросс-Лихтерфельде появилась лаборатория по изучению научных методов диверсий на военных и промышленных объектах. Ее задачей являлось снижение риска и удешевление стоимости диверсий, а также изобретение технологий и оборудования, неизвестных противнику. Скорее всего, при создании этого центра учитывалась информация о деятельности в СССР Остехбюро.

В середине 1930-х гг. для внедрения новых методов подбора и подготовки разведывательных кадров была создана Психологическая лаборатория имперского Военного министерства. Там впервые в мире была разработана система тестов для определения профессиональной пригодности кандидатов в разведчики.

1 января 1935 года руководителем Абвера был назначен кадровый разведчик, капитан 1-го ранга Фридрих Вильгельм Канарис. Одним из его первых шагов стало назначение на пост советника по партизанским операциям капитана Теодора фон Хиппеля, ветерана специальных подразделений, воевавшего в Африке под руководством Пауля Леттов-Форбека.

Хиппель не без оснований полагал, что тактика ведения боевых операций малыми группами, опробованная немцами в Африке во время Первой мировой войны, может найти применение в Европе и позволит наносить неожиданные удары по стратегическим объектам противника. Отсюда он делал вывод: в рамках концепции тайной войны существует необходимость в создании элитных частей, бойцы которых, прошедшие специальную подготовку, будут в состоянии проникать через вражеские границы до начала наступления своих войск или даже до объявления войны. Канарис с пониманием воспринял идеи своего подчиненного, учитывая, что операции немецких подразделений в Кении и Танганьике были высокоэффективны как с военной, так и с политической точки зрения, при малых потерях собственных войск.

По линии СС в феврале 1937 года было создано Главное управление по работе с этническими немцами в соседних с Германией странах (Volksdeutsche Mittelstelle), которое возглавил обергруппенфюрер Вернер Лоренц. Управление занималось проникновением в зарубежную прессу с целью формирования позитивного мнения о национал-социализме и идеологической работы с населением. В сопредельных государствах создавалась агентурная сеть, осуществлялась нелегальная боевая подготовка партийных функционеров, проводились активная подрывная деятельность против правительств тех стран, территории которых подлежали включению в состав Третьего рейха.

Летом 1934 года, во исполнение соответствующего распоряжения ЦК ВКП(б), руководство ИНО ГУГБ приняло решение о внедрении в среду украинских националистов П.А. Судоплатова.

«Слуцкий, к тому времени начальник Иностранного отдела, – вспоминал Судоплатов, – предложил мне стать сотрудником-нелегалом, работающим за рубежом. Сначала это показалось мне нереальным, поскольку опыта работы за границей у меня не было и я ничего не знал об условиях жизни на Западе. К тому же мои знания немецкого, который должен был мне понадобиться в Германии и Польше, где предстояло работать, равнялись нулю.

Однако, чем больше я думал об этом предложении, тем более заманчивым оно мне представлялось. И я согласился. После чего сразу приступил к интенсивному изучению немецкого языка – занятия проходили на явочной квартире пять раз в неделю. Опытные инструкторы обучали меня также приемам рукопашного боя и владению оружием. Исключительно полезными для меня были встречи с заместителем начальника Иностранного отдела ОГПУ – НКВД Шпигельглазом. У него был большой опыт работы за границей в качестве нелегала – в Китае и Западной Европе. В начале 1930-х годов в Париже „крышей“ ему служил рыбный магазин, специализировавшийся на продаже омаров, расположенный возле Монмартра»[195]195
  Судоплатов П.А. Указ. соч. – С. 22–23.


[Закрыть].

Куратором и одним из основных наставников П.А. Судоплатова в период его подготовки к нелегальной заграничной работе стал опытный разведчик Петр Яковлевич Зубов – вероятно, еще один из оперативников СГОН. Он родился в 1898 году в Тифлисе в рабочей семье. В 1917-м окончил железнодорожное училище и поступил техником на Закавказскую железную дорогу. В 1918 году Петр Зубов вступил в партию большевиков, а в 1919-м стал членом большевистской боевой дружины в Грузии. С 1920 года работал в органах ЧК – ГПУ в Закавказье. В 1928–1930 гг. – сотрудник легальной резидентуры ИНО ОГПУ в Стамбуле, работал под прикрытием должности сотрудника консульского отдела полпредства СССР (Петр Иванович Гришин). В 1930–1931 гг. участвовал в ликвидации бандформирований в Абхазии и Грузии. В 1931–1933 гг. – оперативник легальной резидентуры ИНО ОГПУ в Париже. В 1933 году вернулся в Москву, служил оперативным уполномоченным в Иностранном отделе ОГПУ.

Параллельно с ИНО ОГПУ–ГУГБ Центральная диверсионная школа ИККИ Кароля Сверчевского осуществляла совместные программы с IV (Разведывательным) Управлением РККА. В структуре управления существовал спецотдел (особо засекреченный даже от сотрудников РУ) под руководством М.Ф. Сахновской[196]196
  Сахновская (Флерова, Чубарова) Мирра Филипповна (1897–1937). Член РКП(б) с 1918 г., участник Гражданской войны. В 1924 г. окончила Военную академию РККА. В 1924–1926 гг. военный советник в Китае, в 1926–1928 гг. в распоряжении РУ РККА. В 1928 г. была обвинена в троцкизме, но через год, в 1929-м, восстановлена в ВКП(б). В 1932–1934 гг. начальник спецотдела Разведупра РККА по подготовке партизан и военных кадров ИККИ. Репрессирована. Расстреляна.


[Закрыть].

«В этот период [1933–1934 гг.], – вспоминал И. Старинов, – я работал в Москве, в отделе Мирры Сахновской. Это была опытная, энергичная, мужественная женщина, награжденная в числе первых орденом Красного Знамени. За сравнительно небольшой промежуток времени мне удалось подготовить две группы китайцев и ознакомить партийное руководство некоторых зарубежных стран – Пальмиро Тольятти, Вильгельма Пика, Александра Завадского и других – с применением минной техники»[197]197
  Старинов И.Г. Указ. соч. – С. 40.


[Закрыть].

Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского:

«Мама не просто сопровождала отца. Будучи с ним рядом, она выполняла его оперативные поручения. Более того, читаю в ее деле, что, хотя мама в то время официально не числилась работником группы отца, она по его поручению самостоятельно, как нелегал, выезжала во Францию».

В январе 1934 года начальник Штаба РККА А.И. Егоров издал директиву, предписывавшую создание штатных диверсионных подразделений в Красной армии. В целях секретности такие подразделения формировались при дивизионных саперных батальонах и назывались саперно-маскировочные взводы. Формирование и обучение было настолько секретным, что о существовании диверсионных подразделений даже в IV Управлении РККА (а впоследствии в Главном разведывательном управлении) было известно лишь ограниченному кругу лиц. Так, после Великой Отечественной войны полковнику Н.К. Патрахальцеву[198]198
  Патрахальцев Николай Кириллович (1908–1998). Генерал-майор. В РККА с 1931 г., в 1932 г. окончил курсы комсостава. В 1933–1934 гг. командир взвода и роты. В 1935–1936 гг. командир саперно-маскировочного взвода. В 1937–1938 гг. старший военный советник в Испании. В 1939–1940 гг. заместитель начальника отделения «А», отделов «А» и 5-го Разведывательного управления Генштаба РККА. В 1940–1941 гг. находился в специальной командировке в Румынии. В 1942–1943 гг. начальник диверсионного отдела Главного разведывательного управления (ГРУ). В 1944–1945 гг. работал в Югославии и Греции. После окончания Высших академических курсов находился в зарубежной командировке. В 1949–1951 гг. руководил подготовкой специалистов для диверсионно-партизанских формирований. С 1952 г. на преподавательской работе. С 1953 г. начальник агентурно-диверсионного направления ГРУ. В 1958–1968 гг. начальник направления специальной разведки ГРУ. С 1968 г. на преподавательской работе.


[Закрыть] с огромными сложностями пришлось доказывать своему руководству, что он командовал диверсионным подразделением.

«В 1935 году, – вспоминал Патрахальцев, – меня пригласил к себе начальник штаба дивизии и приказал срочно передать взвод другому командиру. Мне была поставлена задача из лучших старослужащих солдат дивизии сформировать команду в составе 44 человек.

Начштаб объяснил, что я выхожу из подчинения не только полкового, но и дивизионного командования и буду действовать по распоряжениям из Москвы. Мне предстоит готовить свою команду самостоятельно, по специальной программе, присланной из РУ.

Через несколько дней в Одессу, в наш полк, приехал офицер по фамилии Досик и объявил мне, что моя команда будет легендироваться под названием «саперно-маскировочный взвод». На самом же деле я обязан готовить разведывательно-диверсионное подразделение для действий в тылу противника.

Вскоре из Москвы на мое имя пришла программа подготовки подразделения. На ней стоял гриф „Секретно“»[199]199
  Цит. по: Болтунов М.Е. Диверсанты ГРУ. – М., 2004. – С. 116–117.


[Закрыть].

Личный состав армейского спецназа отбирался из бойцов, прослуживших не менее двух лет и имевших соответствующие данные, после тщательной проверки органами госбезопасности. Обучение велось по самым высоким стандартам физической и специальной подготовки того времени. После прохождения службы в составе взвода диверсанты увольнялись и компактно расселялись вдоль границы.

Указанные подразделения имели двойное назначение: могли действовать в наступлении и в обороне, в составе взвода и малыми группами. В 1935 году они появились практически во всех дивизиях на границе с Прибалтикой, Польшей и Румынией, а также на Дальнем Востоке. Оружие и снаряжение для них хранились в ближайших воинских частях, а на территории сопредельных государств сотрудники нелегальных резидентур (в основном коминтерновцы) создавали опорные базы для диверсантов. В создании таких баз в Европе участвовали и оперативники «Группы Яши».

В некоторых публикациях указывается, что в 1935 году по поручению наркома Ягоды Серебрянский содействовал организации токсикологической лаборатории НКВД. Считается, что создание лаборатории было вызвано неудачной попыткой отравления Л.Д. Троцкого при помощи приобретенного за границей яда.

29 ноября 1935 года Я.И. Серебрянскому было присвоено специальное звание старшего майора госбезопасности, что соответствовало армейскому званию «комдив» (первоначально две золотые звездочки, а с июля 1937 года – два ромба в петлицах).

В 1934–1936 гг. Серебрянский, побывавший в спецкомандировках во Франции, Китае и Японии, значительно расширил нелегальную сеть резидентур. Резидентуры СГОН были на Балканах, в Германии, Палестине, Прибалтике, Румынии, Скандинавии, США, Франции и на оккупированной японцами территории Китая. Обаяние Якова Исааковича привлекало к нему многих противников итальянского фашизма и германского национал-социализма. И это были не только коммунисты – в работе Серебрянскому помогали люди разного вероисповедания, разных национальностей и часто совершенно противоположных социальных и политических взглядов, в том числе просоветски настроенные русские эмигранты. В составе шестнадцати разведывательно-диверсионных резидентур Специальной группы особого назначения насчитывалось не менее 212 человек.

Также Серебрянский продолжал активную работу по обучению «спецконтингента» ИККИ. В октябре 1934 года Яков Исаакович непосредственно руководил «производственной практикой» группы курсантов спецшкол ИККИ в Подмосковье. В целях конспирации группа была замаскирована под группу интернациональной пропаганды.

В удостоверении № 746/СС от 22 октября 1934 года (фамилия Серебрянского вписана от руки) за подписью заведующего Отделом кадров ИККИ А. Краевского указывалось:

«Дано сие в том, что тов. Серебрянский действительно является руководителем группы интернациональной пропаганды при Коминтерне.

По специальной договоренности с МК ВКП(б) группа тов. Серебрянского будет работать в пределах г. Москвы и Московской области (как на предприятиях, так и в МТС и совхозах).

Просьба ко всем партийным и общественным организациям оказывать тов. Серебрянскому и его группе всемерное содействие в их работе, а равно во время передвижения по Московской области»[200]200
  РГАСПИ. Ф. 531. Оп. 1. Д. 250. Л 52.


[Закрыть].

^{Удостоверение Исполкома Комитерна за подписью Антона Краевского (Владислава Штейна), выданное Я.И. Серебрянскому}

Осенью 1936 года состоялась первая встреча Якова Серебрянского и Павла Судоплатова.

«В кабинете Слуцкого, – вспоминал П.А. Судоплатов, – где я [в сентябре 1936 г.] докладывал в деталях о своей поездке, меня представили двум людям: один из них был Серебрянский, начальник Особой группы при наркоме внутренних дел – самостоятельного и в то время мне неизвестного Центра закордонной разведки органов безопасности, – а другой, по-моему, Васильев, сотрудник секретариата Сталина. Ни того, ни другого я прежде не знал»[201]201
  Судоплатов П.А. Указ. соч. – С. 35.


[Закрыть].

Возможно, Павел Анатольевич имел в виду Б.А. Васильева[202]202
  Васильев (наст. Гольберг) Борис Афанасьевич (1889–1937). Член РСДРП с 1904 г., член ЦК Воронежской с.-д. группы учащихся. Подвергался аресту в 1905, 1906 и 1907 гг. В 1908 г. выслан в г. Вельск Вологодской губернии. Из ссылки бежал, нелегально работал в Крыму и в Юзово-Петровском районе в Донбассе. В 1909 г. арестован в Юзовке. В 1909–1911 гг. находился в заключении. В 1911 г. эмигрировал за границу, жил в Женеве и Париже. В 1917–1918 гг. председатель Тамбовского губкома РСДРП(б). В 1918–1920 гг. председатель Тамбовского губпрофсовета. В 1920–1921 гг. заведующий Агитпропотделом Донбасского губкома. В 1921–1922 гг. член комиссии ВЦИК по борьбе с бандитизмом. В 1922–1925 гг. заведующий Орготделом Уралбюро ЦК (Уралобкома) и председатель Уральских ЧОН. В 1925–1926 гг. секретарь Восточного отдела ИККИ. В 1927–1928 гг. заместитель заведующего Орготделом ИККИ, в 1928–1934 заведующий Орготделом. В 1926–1934 гг. руководитель Постоянной комиссии ИККИ. С 1935 г. сотрудник аппарата ЦК ВКП(б). Расстрелян.


[Закрыть], одного из помощников И.А. Пятницкого в Коминтерне. До 1934 года в ИККИ, а затем в ЦК ВКП(б) Васильев курировал разработку и осуществление ряда военно-конспиративных программ и тесно сотрудничал в этой области с руководством Иностранного отдела ОГПУ–ГУГБ НКВД и Разведывательного управления Штаба РККА.

В 1934–1936 гг. в составе СГОН появились новые яркие личности, в частности Э.Ф. Волльвебер, А.И. Сыркин (Бернарди), В.Я. Сыркина, Г.Н. Косенко.

Эрнст Фридрих Волльвебер родился 29 октября 1898 года в Ганновере. Во время Первой мировой войны служил в военно-морском флоте Германии, к осени 1918 года стал одним из признанных лидеров в матросской среде. Вступил в «Союз Спартака», во главе которого стояли известные лидеры немецкого левого движения Карл Либкнехт и Роза Люксембург. В ноябре 1918 года был активным участником Кильского восстания на флоте и первым поднял красный флаг на линкоре «Гельголанд».

В 1919 году Фридрих Волльвебер вступил в Коммунистическую партию Германии, а через два года стал членом ЦК КПГ. В 1921–1924 гг. руководил Военной организацией КПГ (аппарат «М») в Гессене, Тюрингии и Силезии. В 1922 году представлял «военку» КПГ на IV конгрессе Коминтерна. В 1924 году подвергся аресту в Германии, два года провел в тюрьме.

В 1928–1932 гг. был депутатом ландтага Пруссии, а параллельно – координатором службы безопасности КПГ (аппарат «С»).

В 1930 году Волльвебер становится одним из руководителей Интернационала моряков и портовых рабочих (ИМПР), дочерней структуры коминтерновского Профинтерна.

Отделения ИМПР находились в 22 странах и в 15 английских и французских колониях. Клубы ИМПР в Амстердаме, Гамбурге, Бремене, Данциге, Копенгагене, Осло, Риге, Роттердаме, Таллине служили отличным прикрытием для нелегальных резидентур Коминтерна, созданных по линии «Д».

В 1932 году Эрнст Фридрих был избран депутатом германского рейхстага. В 1933 году, после прихода к власти нацистов, ему пришлось перейти на нелегальное положение, затем эмигрировать в Данию, а спустя год – в СССР.

В Ленинграде Волльвебер возглавил Международный клуб моряков и прошел дополнительный курс специальной подготовки, после чего был включен в состав группы Серебрянского.

В 1936 году вернулся в Данию, где у него в качестве «крыши» была коммерческая фирма.

Альберт Иоахимович Сыркин родился в Вильно в октябре 1895 года, в семье владельца крупного книжного издательства. По линии матери – двоюродный брат писателя-пушкиниста Ю.Н. Тынянова.

Окончив гимназию, Альберт Сыркин поступил на юридический факультет Петроградского университета, где проучился два курса. В 1917 году вступил в Партию социал-демократов (интернационалистов) и был избран секретарем Совета фабрично-заводских комитетов Петроградской стороны.

С 1918 года – член РКП(б), в июне того же года назначен секретарем Иностранного отдела Комиссариата внутренних дел Союза коммун Северной области (СКСО); председателем ЦИК и Совета комиссаров СКСО являлся Г.Е. Зиновьев. Под началом Зиновьева Сыркин проработал до февраля 1919 года (по решению 3-го областного съезда Советов СКСО был упразднен).

В марте 1919 года по линии партии Сыркин командируется в Вильно, где становится членом коллегии и секретарем Наркомата просвещения Литовско-Белорусской Советской Социалистической Республики. Одновременно он занимает должности главного редактора газеты «Звезда», и.о. начальника политотдела Наркомпроса и начальника отдела печати. После оккупации Вильно поляками несколько месяцев был в польском плену. Освободившись, заведовал секцией политотдела Балтийского флота в Петрограде.

С установлением дипломатических отношений между РСФСР и Турцией в июне 1920 года Сыркин недолгое время служил секретарем Военной миссии РККА в Анатолии. С 1921 года – заместитель заведующего личным архивом наркома иностранных дел Г.В. Чичерина, затем – дипкурьер НКИД.

В 1921–1922 гг. – заместитель начальника политотдела 5-й дивизии в Витебске, секретарь чрезвычайной миссии в Хиве.

В 1923 году Альберта Сыркина назначают заместителем заведующего Иностранным отделом Главного управления по делам литературы и издательств Наркомпроса СССР. (Главлит ведал вопросами идеологии и цензуры.) В этом же году умирает его отец, и Сыркин, получив крупное наследство, передает его в ЦК ВКП(б).

В 1924–1926 гг. Сыркин работал в Италии – заместителем заведующего отделом печати полпредства СССР.

В мае 1926 года его принимают на работу в органы ОГПУ и в июне зачисляют на должность уполномоченного Иностранного отдела. В июле Альберт Сыркин принимает фамилию Бернарди, а в ноябре едет в первую заграничную командировку по линии ИНО.

В 1927–1936 гг. Альберт Сыркин (Бернарди) служит уполномоченным, затем старшим уполномоченным Закордонной части ИНО ОГПУ–НКВД. В течение десяти лет работал как нелегал в специальных командировках в Германии, Италии, Китае и Франции.

С 1936 года Альберт – секретный сотрудник СГОН, а с 11 сентября 1937-го – помощник Я.И. Серебрянского.

Вера Яковлевна Сыркина родилась в 1900 году в городе Друя, Дисненского уезда, Виленской губернии, в купеческой семье. В 1921 году вышла замуж за А.И. Сыркина. В 1925–1933 гг. совместно с мужем проживала за границей: в Италии, Франции и Германии, участвовала в нелегальной работе мужа. Секретный сотрудник СГОН.

Георгий Николаевич Косенко родился 12 мая 1901 года в Ставрополе, в семье служащего. В 1918 году окончил Ставропольское реальное училище и поступил на первый курс Ставропольского сельскохозяйственного института. Осенью 1918 года его отец и старшая сестра были убиты белогвардейцами. В 1918–1920 гг. Георгий работал на различных должностях в родном городе.

В 1920 году Г.Н. Косенко – ответственный секретарь Ставропольского укома РКСМ, затем начальник отделения военной цензуры при управлении полевого штаба РВСР в Ставрополе. В 1921 году его призывают на службу в Ставропольский дивизион войск ВЧК, красноармеец.

В 1922–1924 гг. Косенко – начальник Особого отделения, уполномоченный Контрразведывательного отделения, начальник Секретного отделения Ставропольского отдела ГПУ. Принимал личное участие в уничтожении белогвардейских банд на Северном Кавказе.

В 1924–1927 гг. Георгий Косенко возглавлял контрразведывательное отделение Черноморского (Новороссийского) окружного отдела ОГПУ, по совместительству – начальник Сочинского пограничного пункта. В 1927 году по линии КРО находился в Лондоне. С декабря 1927 года – начальник Контрразведывательного отделения Владикавказского объединенного отдела ОГПУ.

В апреле 1929 года Косенко назначают начальником 1-го отделения Контрразведывательного отдела Полномочного представительства ОГПУ на Северном Кавказе (Ростов). С декабря 1929 года возглавлял Контрразведывательный отдел Полномочного представительства ОГПУ на Урале (Свердловск). С октября 1930 года – начальник Особого отдела Полномочного представительства ОГПУ на Урале.

В октябре 1931 года Косенко переводят в Москву и назначают старшим инструктором Отдела кадров ОГПУ. В октябре 1932 года его зачисляют в особый резерв ОГПУ с прикомандированием к Иностранному отделу. С 1933 года – сотрудник разведки.

В апреле 1933-го Георгий Косенко – заместитель резидента в Харбине. В столице оккупированной японцами Маньчжурии работал под именем Георгия Кислова (легальное прикрытие – секретарь советского генконсульства). С июня 1935 года – легальный резидент ИНО в Харбине. Принимал активное участие в борьбе с эмиграцией, выявил десять белогвардейских групп, сформированных японцами для заброски на советскую территорию, раскрыл их связи с антисоветским подпольем.

В январе 1936 года по болезни вернулся в Москву, но уже в мае выехал легальным резидентом ИНО в Париж. Скорее всего, именно в этого время Георгий Косенко стал секретным сотрудником СГОН.

Деятельность «Группы Яши» постепенно набирала обороты, а вот многие программы по подготовке спецкадров с 1934 года стали постепенно сворачиваться либо консервироваться.

Предоставим слово очевидцам, которые в то время даже не догадывались, какие нравственные испытания ждут их впереди.

«Именно в столице, – вспоминает И.Г. Старинов, – я вдруг обнаружил, что подготовка к будущей партизанской борьбе не расширяется, а постепенно консервируется.

Попытки говорить на эту тему с Сахновской ни к чему не приводили. Она осаживала меня, заявляя, что суть дела теперь не в подготовке партизанских кадров, что их уже достаточно, а в организационном закреплении проделанной работы. Позже я узнал, что она острее меня переживала недостатки в нашей работе. Все ее предложения отвергались где-то наверху.

Нерешенных организационных вопросов действительно накопилось множество. Но решали их не в нашем управлении.

Будущий легендарный герой республиканской Испании Кароль Сверчевский успокаивал: сверху, мол, виднее.

Я тоже верил в это. Но все труднее становилось примирять с этой верой растущий внутренний протест. Состояние было подавленное»[203]203
  Старинов И.Г. Указ. соч. – С. 40.


[Закрыть].

Коллега И.Г. Старинова Артур Спрогис так писал об этом периоде:

«В БССР всякими правдами и неправдами [в 1934–1935 гг.] ушли такие работники, как Гринвальд (Муха), Орлов (Аршинов), Ваупшасов (Смольский), – люди, которые имели богатый партизанский опыт в прошлом. Именно они руководили такой идеально проведенной операцией, как налет на город и станцию Столбцы (Западная Белоруссия). Тогда 60 человек за ночь разгромили полицию, жандармерию, казармы пехотного полка, тюрьму, освободили арестованных, на рассвете за городом приняли бой с кавалерийским полком и прорвались через границу к своим.