Текст книги "Диверсанты. Легенда Лубянки – Яков Серебрянский"

У нас были английский, немецкий, французский, испанский»[217]217
  Запись беседы с К.К. Квашниным. Из архива авторов.


[Закрыть].

Испанский опыт также анализировался. О некоторых итогах диверсионной работы в Испании говорится в докладе резидента НКВД в Центр от 9 декабря 1937 года:

«Проводимая в тылу „Д“-работа привела к серьезному расстройству отдельных участков тыла франкистов и значительным материальным убыткам и людским потерям. Беспрерывные и последовательные действия наших „Д“-групп, применение самых разнообразных, быстро меняющихся и постоянно совершенствующихся методов, охват нами почти всех решающих участков фронта, продвижение „Д“-действий в глубокий тыл вызвали большую панику в фашистских рядах. Об этом говорят все донесения разведки и нашей агентуры, это подтверждается также и рядом известных нам официальных материалов (газетные статьи, приказы фашистов, радиопередачи).

Это состояние фашистского тыла, пребывание франкистов в постоянном напряжении, беспрерывно преследующий их страх перед „проделками красных динамитчиков, подчас преувеличенный и раздуваемый всевозможными слухами, мы считаем основным достижением в „Д“-работе.

Нам точно известно, что для борьбы с диверсиями фашисты вынуждены держать в тылу значительные воинские силы и вооруженные группы фалангистов. Все, даже незначительные, объекты усиленно охраняются. В августе 1937 года командующий Южным фронтом фашистов генерал Кьяппо де Льяно издал приказ, объявляющий на военном положении провинции Севилья, Уэльва и Бадахос. Мероприятия фашистского командования, связанные с реализацией этого приказа, предусматривают отвлечение с фронта значительных воинских сил»[218]218
  Цит. по: Очерки истории российской внешней разведки. / Т. 3: 1933–1941 годы. – С. 136–137.


[Закрыть].

И.Г. Старинов так оценил итоги деятельности группы Д. Унгрия:

«За десять месяцев эта диверсионная группа, численностью в 12 бойцов, превратилась в XIV партизанский корпус, в котором сражалось около трех тысяч человек. Мы совершили около двухсот диверсий и засад, и ориентировочные потери противника составили более двух тысяч человек. Безвозвратные потери XIV корпуса за все время боевых действий составили всего 14 человек – причем одного убили в Валенсии анархисты, одного нечаянно подстрелили свои при возвращении из тыла противника, один погиб при установке мины, один погиб при переходе линии фронта (шальная пуля попала в рюкзак с динамитом), а 10 сложили голову в боях»[219]219
  Старинов И.Г. Указ. соч. – С. 122–123.


[Закрыть].

В штабе Франко, несомненно, оценили угрозу, исходящую от диверсионных подразделений республиканцев. Действуя через агентуру влияния в правительстве и вооруженных силах республики, франкисты сумели «притормозить партизанщину». Вместо эффективных действий на коммуникациях республиканские «силы специальных операций» были направлены на действия в прифронтовой зоне. Это снижало эффективность диверсионных операций и увеличивало потери. А крупные отряды, постоянно базирующиеся в тылу франкистов, вообще не были созданы.

«Надо отметить, что и „пятиколонники“, действовавшие в тылу республиканцев, были неплохо организованы, их операции отличались дерзостью и беспощадностью. Например, летом 1937 года в Картахене был подорван и затонул линейный корабль „Хайме I“ республиканских ВМС. 10 января 1938 г. уничтожен склад артиллерийских боеприпасов, размещавшийся в подземном тоннеле Мадридского метрополитена. Взрыв огромной силы полностью разрушил объект, погибли 173 человека, в том числе все служащие и рабочие склада. <…>

Обыденным явлением стали снайперская стрельба „пятиколонников“ с крыш домов по военнослужащим, сигнализация ракетами в ночное время при бомбежке франкистской авиацией советских судов, стоящих под разгрузкой в Картахене и Аликанте»[220]220
  Очерки истории российской внешней разведки. / Т. 3: 1933–1941 годы. – С. 134–135.


[Закрыть].

В 1937 году Александр Орлов начал подготовку коминтерновцев по плану «Новый набор». Этот план предусматривал отбор и обучение диверсантов (50–100 человек, немцы, итальянцы и др.) из числа интербригадовцев. Предполагалось, что после обучения они будут нелегально переброшены в Германию, Италию и другие европейские страны, где станут частью глубоко законспирированного агентурного резерва. Их активное использование предусматривалось в случае войны СССР со странами, являвшимися членами Антикоминтерновского пакта (Германия, Япония, Италия). Однако в ноябре 1938 года этот план был свернут, поскольку многие из его организаторов и участников к тому времени числились «врагами народа».

А вот другой секретный проект Орлова по использованию членов интернациональных бригад в советской разведывательной деятельности был успешно реализован. Тщательно отобранные кандидаты проходили обучение на территории Испании в нелегальной разведывательной школе под условным названием «Строительство». Существование этой разведшколы 7-го отдела ГУГБ (или школы СГОН Я.И. Серебрянского?) тщательно скрывалось от испанских властей – в отличие от лагерей, где велось обучение партизан и диверсантов.

Правила конспирации были настолько строгими, что курсанты, дабы исключить установление их личности, были зарегистрированы в разведшколе только под номерами. Их настоящие имена были известны крайне ограниченному кругу людей. Все курсанты обеспечивались документами прикрытия, получаемыми из Москвы. После обучения лучшие из выпускников «Строительства» были признаны слишком ценными кадрами, чтобы продолжать воевать в Испании. Вместо этого их вывели через Францию в Западную Европу, а затем они, получив разведывательные задания, разъехались по всему миру.

Учебный план «Строительства» контролировался лично Орловым, который стал «крестным отцом» для многих агентов. Существование нелегальной разведывательной школы, организованной им в Испании, как и имена завербованных ранее в Европе и Америке агентов, были секретом, который Орлов тщательно скрывал от американцев после своего ухода на Запад.

Скажем, что в школе проходили подготовку Вильгельм Феллендорф и Альберт Хесслер – впоследствии они стали радистами берлинского отделения знаменитой «Красной капеллы». Выпускник школы американец Морис Коэн входил в агентурную сеть, которая помогла советской разведке получить в США секреты производства ядерного оружия.

Наум Эйтингон (Л.А. Наумов) также уделял большое внимание агентурной разведке в интересах республиканской армии. В частности, его людьми была проведена глубокая разведка тылов фашистских войск на арагонском фронте. Однако полученные данные не были использованы должным образом. Неожиданный контрудар республиканцев в сражении на реке Эбро в 1938 году задержал наступление войск Франко, но военное командование не сумело перевести тактический успех своих войск в успех оперативный.

Специалисты по диверсионным операциям из группы Серебрянского работали не только в Испании. Под руководством Волльвебера в Германии, Дании, Норвегии, Франции и Швеции действовало сетевое диверсионное подразделение СГОН («Лига Волльвебера»), срывавшее поставки вооружения и военной техники для франкистов. Костяк «Лиги…» составляли немцы, бельгийцы, датчане, поляки, французы и шведы, входившие в клубы Интернационала моряков. Сам Волльвебер постоянно перемещался между Антверпеном, Гамбургом, Копенгагеном и Марселем, руководя проведением операций.

Клубы Интернационала моряков были прекрасной базой и одновременно прикрытием для диверсантов. В специально оборудованных помещениях клубов были устроены тайные штаб-квартиры, в которых планировались диверсии, инструктировались боевики и связные, а в мастерских изготавливались фальшивые документы и самодельные взрывные устройства. Кроме того, клубы служили «почтовыми ящиками», через которые в различных направлениях передавалась разведывательная информация.

Конспирация в «Лиге Волльвебера» (как и в других резидентурах «Группы Яши») соблюдалась строжайшая. У каждого члена «Лиги…» было несколько псевдонимов, боевики действовали через связников, которые ничего не знали ни о Волльвебере, ни о его подчиненных. По всей Европе были разбросаны тщательно скрытые тайники со взрывчаткой и другими материалами, которые могли бы понадобиться в нужный момент. В переписке члены «Лиги…» пользовались специальным кодом, в котором слово «мясо» означало динамит, а слово «нож» – бомбу с часовым механизмом. О планируемой операции знал лишь один из помощников Волльвебера, который и отвечал за ее проведение. Легенды агентов и курьеров тщательно продумывались, чтобы при задержании достоверность сведений ни у кого не вызывала сомнений.

В «Лигу…» входили примерно двадцать хорошо подготовленных специалистов, изготовлявших и устанавливающих мины на транспортных судах, следовавших с военными грузами в Испанию. Только во Франции было заминировано семь кораблей, впоследствии затонувших открытом море. Каждое пятое судно, плывшее из Германии в Испанию, было потоплено.

К середине 1937 года Волльвебер стал лакомым кусочком немецких спецслужб. После обнаружения немецкими спецслужбами минной лаборатории в Гамбурге ему с большинством членов немецкой группы удалось уйти в Норвегию.

«По пути [весной 1938 г.]… я проверил работу сети наших нелегалов в Норвегии, в задачу которых входила подготовка диверсий на морских судах Германии и Японии, базировавшихся в Европе и используемых для поставок оружия и сырья режиму Франко в Испании. Возглавлял эту сеть Эрнст Волльвебер, известный мне в то время под кодовым именем Антон. Под его началом находилась, в частности, группа поляков, которые обладали опытом работы на шахтах со взрывчаткой. Эти люди ранее эмигрировали во Францию и Бельгию из-за безработицы в Польше, где мы и привлекли их к сотрудничеству для участия в диверсиях на случай войны. Мне было приказано провести проверку польских подрывников. Волльвебер почти не говорил по-польски, однако мой западноукраинский диалект был вполне достаточен для общения с нашими людьми. С группой из пяти польских агентов мы встретились в норвежском порту Берген. Я заслушал отчет об операции на польском грузовом судне „Стефан Баторий“, следовавшем в Испанию с партией стратегических материалов для Франко. До места своего назначения оно так и не дошло, затонув в Северном море после возникшего в его трюме пожара в результате взрыва подложенной нашими людьми бомбы.

Волльвебер произвел на меня сильное впечатление»[221]221
  Судоплатов П.А. Указ. соч. – С. 41.


[Закрыть].

Подчеркнем еще раз, что разведывательно-диверсионная деятельность была не единственным направлением работы «Группы Яши». В числе личных врагов Сталина числились не только лидеры антисоветских эмигрантских организаций, но и перебежчики из числа служащих советских учреждений за рубежом, такие как Г.З. Беседовский, оставшийся во Франции, или нелегальный резидент Иностранного отдела ОГПУ в Турции Г.С. Агабеков, бежавший в 1930 г. из Стамбула в Марсель.

Агабеков был первым невозвращенцем, который не только предал свою страну, но и опубликовал в 1931 году в Нью-Йорке книгу под названием «ОГПУ: русский секретный террор». В ней он подробно описал известные ему сведения о деятельности советской разведки в ряде стран Ближнего и Среднего Востока. Эта книга стала смертным приговором для многих друзей Советского Союза. Только в Персии (Иране) в июле – августе 1932 года были арестованы более четырехсот человек; четверо из них были казнены. Власти полностью разгромили коммунистическое и национально-освободительное движения в Иране. Кроме того, Агабеков сдал всю известную ему агентурную сеть на Ближнем Востоке, в Центральной Азии и на Балканах.

Руководству ИНО ОГПУ пришлось незамедлительно принимать меры, чтобы минимизировать ущерб от предательства. Во все резидентуры были направлены шифровки с перечнем оперативников и секретных сотрудников, которым следовало отбыть в Москву или перейти на нелегальное положение. Тогда же было принято политическое решение о ликвидации предателя. Для этого в Париж выехали сотрудники Особой группы во главе с Серебрянским, но Агабеков, имевший большой нелегальный опыт и знавший методы своих коллег, сумел от них ускользнуть.

Возмездие настигло его в конце августа 1937 года. По версии, распространенной среди западных историков, Агабеков был убит при переходе испано-французской границы; тело предателя сбросили в пропасть. (Якобы его заманили участием в выгодной сделке по перепродаже вывозимых из Испании произведений искусства.) Однако, по мнению П.А. Судоплатова, Агабеков был убит в Париже.

«Сообщалось, – писал Судоплатов, – что Агабеков исчез в Пиренеях на границе с Испанией. Но это не так. На самом деле его ликвидировали в Париже, заманив на явочную квартиру, где он должен был договориться о тайной сделке по вывозу бриллиантов, жемчуга и драгоценных металлов, принадлежащих богатой армянской семье. Армянин, которого он встретил в Антверпене, был подставкой. Он-то и заманил Агабекова на явочную квартиру, сыграв на национальных чувствах. Там, на квартире, его уже ждал бывший офицер турецкой армии. Это был боевик, вместе с которым находился молодой нелегал Александр Коротков, позднее (уже в 1950-е годы) ставший начальником нелегальной разведки КГБ СССР. Турок убил его [Агабекова] ножом, после чего тело запихнули в чемодан, который вывезли и выкинули в море. Труп так никогда и не был обнаружен»[222]222
  Там же. – С. 80.


[Закрыть].

По другой, третьей, версии, сотрудники специальной группы выследили и ликвидировали Агабекова в Берлине, где он внезапно исчез, не оставив никаких следов. Просачивались отрывочные сведения, что могилой Агабекова стали мутные воды Шпрее или бетонный фундамент строящегося здания в самом центре тогдашнего Берлина.

Как бы то ни было, возмездие нашло предателя, и совершенно не важно, каким был его конец, ведь истинная информация об операции по его ликвидации была строжайше засекречена. Важно, что возмездие было неотвратимым!

В июле 1937 года во Франции остался нелегал И.Г. Порецкий (Рейс, Рейсс), который направил в Москву письмо с критикой Сталина и проводимой им в Испании политики. Порецкий был крайне опасен в силу его информированности о нелегальных сетях Иностранного отдела в странах Западной Европы. Во Францию с заданием ликвидировать предателя прибыл С.М. Шпигельглаз, а также сотрудники СГОН Б.М. Афанасьев и В. С. Правдин. 4 сентября приговор, вынесенный предателю, был приведен в исполнение.

«Рейсс, – писал Судоплатов, – вел довольно беспорядочный образ жизни, и агентурная сеть Шпигельглаза в Париже весьма скоро его засекла. Ликвидация была выполнена двумя агентами: болгарином (нашим нелегалом) Борисом Афанасьевым и его зятем Виктором Правдиным. Они обнаружили его в Швейцарии и подсели к нему за столик в маленьком ресторанчике в пригороде Лозанны. Рейсс с удовольствием выпивал с двумя болгарами, прикинувшимися бизнесменами. Афанасьев (Шарль Мартиньи. – Авт.) и Правдин (Франсуа Росси. – Авт.) имитировали ссору с Рейссом, вытолкнули его из ресторана и, запихнув в машину, увезли. В трех милях от этого места они расстреляли Рейсса, оставив труп лежать на обочине дороги»[223]223
  Там же.


[Закрыть].

Еще одной известной операций, осуществленной под руководством Шпигельглаза, является похищение в 1937 году руководителя Русского общевоинского союза Е.К. Миллера, сменившего на этом посту Кутепова. Миллер считал бессистемные покушения, нападения на советские учреждения, поджоги складов и т.п. мелкими булавочными уколами, хотя и не отрицал их. В начале 1930-х гг. он приступил к реализации «стратегической задачи» – подготовке кадров для развертывания партизанских действий в тылу Красной армии в случае войны с СССР. Для этого в Париже и Белграде под руководством генерала Н.Н. Головина были созданы курсы по переподготовке офицеров РОВС и обучению военно-диверсионному делу новых членов Общевоинского союза из числа эмигрантской молодежи.

Однако планы руководства РОВС, как и практические шаги по их реализации, вскоре стали достоянием советской разведки. С помощью агента ИНО ОГПУ С.Н. Третьякова[224]224
  Третьяков Сергей Николаевич (1882–1944). Из семьи московских текстильных фабрикантов. С 1915 г. товарищ председателя Московского Военно-промышленного комитета. С марта 1917 г. товарищ председателя Всероссийского союза торговли и промышленности, с июля 1917 г. министр торговли и промышленности Временного правительства. С ноября 1919 г. заместитель председателя Совета министров в Омском правительстве, в январе 1920 г. эмигрировал. С 1929 г. агент ИНО ОГПУ. В августе 1942 г. арестован немцами и впоследствии казнен как советский агент.


[Закрыть] в штаб-квартире РОВС в Париже была установлена техника слухового контроля (микрофоны). Аренда помещение под канцелярию РОВС на рю Казимир Перье стоила дорого, и, желая сократить расходы, в 1933 году Миллер стал подыскивать что-нибудь другое. Узнав об этом, Третьяков предложил генералу квартиру, расположенную под его квартирой в доме № 29 на рю дю Колизе.

Благодаря этому удалось захватить и обезвредить не менее семнадцати боевиков РОВС и Народно-трудового союза (НТС), а также вскрыть в СССР одиннадцать явок. Советская разведка предотвратила готовившиеся РОВС террористические акты против наркома иностранных дел СССР М.М. Литвинова в Европе и его заместителя Л.М. Карахана в Иране.

Во второй половине 1930-х гг. Миллер через своего представителя в Берлине генерала Лампе установил тесные контакты со спецслужбами гитлеровской Германии. После этого в Москве было принято решение о проведении операции по его похищению и вывозу в СССР. Главным исполнителем операции стал бывший начальник Корниловской дивизии, помощник Миллера по разведке генерал Н.В. Скоблин[225]225
  Скоблин Николай Владимирович (1893–1937). Род. в семье отставного полковника в городе Нежин. В 1914 г. окончил Чугуевское военное училище и в чине прапорщика был направлен на фронт. В середине 1917 г. в звании штабс-капитана вступил в 1-й Ударный (впоследствии Корниловский) отряд 8-й армии. В ноябре 1918 г. командир Корниловского полка, полковник. В Русской армии Врангеля начальник Корниловской дивизии, генерал-майор. В июне 1921 г. в Галлиполи женился на певице Надежде Васильевне Плевицкой. В эмиграции вступил в РОВС. В 1931–1937 гг. агент ИНО ОГПУ, псевдонимы «Фермер», «Еж/13». Сам Скоблин полагал, что работает на Разведупр Штаба РККА.


[Закрыть], который вместе с женой, известной певицей Н.В. Плевицкой, сотрудничал с советской разведкой. С помощью Скоблина была ликвидирована значительная часть боевиков РОВС. (Одно время в Москве считали, что РОВС следует взять под полный контроль, заменив Миллера на Скоблина.)

За председателем РОВС было установлено постоянное наружное наблюдение, вести которое поручили нелегальным парижским агентам Якова Серебрянского. В частности, за Миллером следила Мирей Аббиа (псевдоним Авиаторша). Для аудио-контроля использовались микрофоны, установленные в штаб-квартире РОВС.

Однако, поскольку сам Серебрянский и большая часть его парижской резидентуры в это время готовили похищение Л. Седова, руководство операцией поручили С.М. Шпигельглазу (Дед). В начале сентября 1937 года Шпигельглаз прибыл в Париж. На месте ему помогал легальный резидент 7-го отдела ГУГБ НКВД в Париже С.М. Глинский (Петр)[226]226
  Глинский Станислав Мартынович (1894–1937). Род. в Варшаве в семье рабочего-железнодорожника (отец – член СДКПиЛ). После окончания училища работал модельщиком на заводе. Член РСДРП с 1911 г. С 1918 г. в РККА, воевал на Урале. В 1918–1920 гг. оперуполномоченный по информации, начальник Особого отдела Екатеринбургской ЧК. В 1920–1922 гг. помощник начальника по агентурной работе Особого отдела 16-й армии; начальник Особого отдела при Белорусской ЧК, уполномоченный ударной группы по разработке иностранных миссий в Белоруссии, начальник Заславльского пограничного Особого отделения. С 1924 г. сотрудник ИНО ОГПУ. В 1926 г. помощник резидента в Данциге. В 1927 г. легальный резидент в Польше. В 1928 г. – легальный резидент в Финляндии. В 1930 г. легальный резидент в Латвии. В 1931–1933 гг. легальный резидент в Чехословакии. В 1934–1937 гг. легальный резидент во Франции. Репрессирован. Расстрелян.


[Закрыть], работавший под прикрытием должности атташе посольства. В похищении Миллера также участвовали Г.Н. Косенко (Финн), М.В. Григорьев (Александр)[227]227
  Григорьев (Александров?) Михаил Васильевич. Разведчик-нелегал. Работал во Франции. Других сведения у авторов не имеется.


[Закрыть] и В.С. Гражуль (Белецкий)[228]228
  Гражуль Вениамин Семенович (наст. Гражуль Вениамин Соломонович) (1899–1965). Род. в Вильно в семье рабочего. В 1914 г. окончил два класса Виленского начального училища, затем выехал на заработки в Германию. В 1916 г. поступил плотником в полевую строительную организацию 12-й германской армии. С 1917–1918 гг. член Союза Спартака. В 1918 г. курьер Немецко-венгерской центральной хозяйственной комиссии в Киеве. Член РКП(б) с 1919 г., работал по снабжению в 12-й армии. В 1920–1921 гг. секретный сотрудник Особого отдела 12-й армии, начальник агентуры Особого отдела 1-й Конной армии, начальник Особого отдела 19-й кавалерийской дивизии. В 1922 г. начальник пограничного отделения на румыно-советской границе. По болезни откомандирован в распоряжение Киевского губкома КП(б)У. С августа 1922 по июнь 1924 г. на партийной работе. С июля 1924 г. уполномоченный Киевского губотдела ОГПУ. В 1926–1930 гг. начальник Секретного отделения Киевского и Днепропетровского окружных отделов ОГПУ. В 1930-х гг. нелегал ИНО в Голландии, Франции и Германии. В 1943–1946 гг. на преподавательской работе в Школе особого назначения. С 1946 г. в отставке по болезни.


[Закрыть]. План операции предусматривал похищение Миллера на конспиративной квартире РОВС.

22 сентября 1937 года в 11 часов утра Миллер вышел из штаб-квартиры, оставив у начальника канцелярии генерала П. Кусонского конверт, попросив вскрыть его в том случае, если он не вернется. В сопровождении Скоблина он направился на виллу под Парижем, где якобы должна была состояться встреча с представителями спецслужб Третьего рейха. На самом деле на вилле Миллера подожидала оперативная группа внешней разведки.

Косенко и Гражуль вкололи Миллеру наркотик, после чего генерала поместили в деревянный ящик и на грузовике «форд» советского полпредства перевезли в порт Гавра. Там ящик, опечатанный дипломатическими печатями, погрузили на пароход «Мария Ульянова», стоявший под разгрузкой партии бараньих шкур. Не дожидаясь окончания разгрузки, пароход немедленно отплыл из Гавра, взяв курс на Ленинград.

29 сентября 1939 года Миллер был доставлен в Москву и помещен во внутреннюю тюрьму НКВД как заключенный № 110. После проведенного в Москве следствия он был предан суду и 11 мая 1939 года расстрелян.

^{Анатолий Серебрянский. Москва, пора счастливого детства}

Но операция не прошла чисто. Как вы помните, уходя на встречу со Скоблиным, Миллер оставил конверт с запиской, в которой подробно описал, куда и по чьей инициативе идет. Скоблину пришлось бежать, и помог ему в этом Третьяков, укрывший генерала в своей квартире. Скоблин нелегально был переправлен на самолете в Испанию, где, по одной версии, в октябре 1937 года погиб во время бомбежки Барселоны. Согласно другой версии, самолет приземлился в Испании без пассажира.

Устранение Миллера позволило дезорганизовать работу РОВС и подорвать авторитет Общевоинского союза в среде белой эмиграции. Советская разведка лишила гитлеровскую Германию и ее союзников возможности активно использовать в разведывательно-диверсионных целях против нашей страны около двадцати тысяч членов РОВСа, а это почти две дивизии!

Из воспоминаний Анатолия Яковлевича Серебрянского:

«До ареста 1938 года мы жили на Гоголевском бульваре. Отца я практически не видел, но каждое утро первым делом лез под подушку и находил там то книжку-малышку, то кусочек сахара, из которого, если растворить его в воде, выплывает маленькая игрушечная рыбка. Счастливые мгновения безмятежного детства!»

Глава 7. Огонь по своим и работа противника. 1929–1941 гг.

Хотим мы или не хотим, но в этой главе мы просто вынуждены перейти к болезненной для авторов – да и для всех нормальных людей в нашей стране – теме политических репрессий 1930-х годов. Писать о них страшно, горько и обидно. Когда осознаешь, какую цену заплатил наш народ в годы Великой Отечественной, в душе возникает чувство бессильной злобы. Бессильной оттого, что изменить уже ничего нельзя, а очень хотелось бы. Но у истории, как известно, нет сослагательного наклонения, а потому мы должны помнить о тех, кто ушел до срока по злой воле вождей или ретивых исполнителей, старавшихся выполнить и перевыполнить план по подлости и человеконенавистничеству. Это наш долг – сохранять память о тех, кто принял на себя удар от «своих» и по этой причине не сумел встать в боевой строй, когда жестокий и умный враг пришел на нашу землю. А они знали, где, когда и как надо бить этого врага, знали и умели делать это. Но очень многим оперативным сотрудникам не пришлось применить свои знания и умения на практике…

Процесс устранения нелояльных по отношению к Сталину кадров НКВД, РККА и Коминтерна происходил постепенно, начиная с 1929 года (!). Именно в этом году против ряда польских коммунистов, проживавших в СССР, были выдвинуты обвинения в принадлежности к Польской организации войсковой (ПОВ). «Дело ПОВ» впоследствии стало инструментом дискредитации и уничтожения членов Компартии Польши, в том числе начальника Иностранного отдела ОГПУ С.А. Мессинга и начальника Особого отдела ОГПУ Я.К. Ольского.

В марте – апреле 1933 года по обвинению в примиренческом отношении к оппозиционерам из состава республиканских, краевых и областных коллегий были исключены 23 члена, 58 руководящих работников краевых и областных управлений ОГПУ подлежали немедленному увольнению.

Авторы хотят еще раз напомнить читателям, что старт репрессиям был дан еще в конце 1920-х гг., и к приснопамятному 1937 году маховик уже успел достаточно раскрутиться…

В середине 1931 года произошла цепочка событий, о которых мы не можем не сказать. 25 августа в Сочи машину со Сталиным и Ворошиловым задел грузовой автомобиль, которым управлял пьяный водитель. В середине сентября, во время поездки Сталина на озеро Рица, один из автомобилей сопровождения упал в реку вместе с мостом. 23 сентября катер, на борту которого находился Сталин, был обстрелян с берега бойцами пограничного поста.

Одни историки утверждают, что два последних происшествия инспирировал секретарь Закавказского крайкома партии Л.П. Берия, другие – что это были неудавшиеся террористические акты, третьи списывают все на случайность.

Вполне возможно, что после указанных событий у Сталина и его ближайшего окружения (Ворошилов, Каганович, Молотов и др.) значительно усилились подозрения в отношении некоторых членов Политбюро и ЦК ВКП(б). Как следует из различных источников, неприязнь к Сталину действительно имела место, отражая как политические противоречия в среде высшего и среднего руководящего состава партии, вооруженных сил и органов госбезопасности, так и личные амбиции.

Мы считаем, что в конце 1933 – начале 1934 года у Сталина могла появиться, а затем и усилиться мания преследования. После того как на «съезде победителей» (26 января – 10 февраля 1934 г.) против вождя было подано 292 голоса из 1218, подсознательный страх перед утратой власти или даже перед физическим устранением мог стать доминирующим фактором, определившим многие поступки «рябого горца». Несомненно, Сталин знал, что за день до выборов в ЦК на квартире Г.К. Орджоникидзе собрались оппозиционные делегаты съезда, пытавшиеся убедить С.М. Кирова в необходимости отставки Сталина.

Вскоре после убийства Кирова (1 декабря 1934 г.) Сталин и его сторонники из числа партийной верхушки принимают решение о применении мер физического воздействия к врагам партии и государства во время проведения следственных действий. В первую очередь это относилось к арестованным контрреволюционерам, отказывающимся давать показания, большинство из которых вождь воспринимал в качестве своих личных врагов. Оглядываясь назад, мы можем с уверенностью сказать, что странную смерть Кирова группировка Сталина использовала как повод для расправы со своими политическими противниками в ходе очередной «партийно-фракционной войны».

Убийство первого секретаря Ленинградского губкома ВКП(б) стало поводом к началу так называемой «большой чистки» в партии, органах безопасности, армии, советских и хозяйственных органах. Один из ее начальных этапов – так называемое «Кремлевское дело» 1935 года.

В июне 1935 года на пленуме ЦК ВКП(б) с докладом «О служебном аппарате Секретариата ЦИК Союза ССР и товарище А. Енукидзе» выступил секретарь ЦК ВКП(б) Н.И. Ежов. В докладе говорилось, что при попустительстве Енукидзе на территории Кремля была создана террористическая сеть с целью убийства «товарища Сталина». По этому делу были осуждены 110 человек: 30 – Военной коллегией Верховного Суда и 80 – Особым совещанием при НКВД.

Согласно официальной версии, в «заговоре» участвовали четыре контрреволюционные террористические группы: группа служащих правительственной библиотеки во главе с Н.А. Розенфельдом (племянником Л.Б. Каменева); троцкистская группа комендатуры Кремля; троцкистская группа военных работников во главе с начальником отделения РУ РККА М.К. Чернявским; белогвардейская группа Г.Б. Синани-Скалова (сотрудник спецслужбы Коминтерна). Идеологом покушения назывался находившийся в ссылке Л.Б. Каменев (Розенфельд).

Согласно другой версии, «Кремлевское дело» инспирировал Г.Г. Ягода с целью взять под контроль НКВД охрану Кремля, которая находилась в ведении Наркомата обороны. В пользу этой версии говорит то, что в числе осужденных были дежурные помощники коменданта Кремля В.Г. Дорошин и И.Е. Павлов, секретарь коменданта Кремля А.И. Синелобов, бывший комендант Большого Кремлевского дворца И.П. Лукьянов, бывший начальник административно-хозяйственного отдела комендатуры Кремля П.Ф. Поляков. При этом Ягода обвинил Енукидзе в противодействии органам госбезопасности.

Действия Сталина показывают, что он не доверял никому. Чтобы получить компрометирующие сведения на тех или иных высокопоставленных лиц или проверить их, генсек использовал возможности так называемого «особого сектора» – личной секретной службы, надежно замаскированной в структуре аппарата ЦК ВКП(б). В большинстве мемуаров (особенно сотрудников спецслужб, напрямую общавшихся со Сталиным) отмечается поразительная глубина и точность информированности вождя по большинству оперативных вопросов. Были заговоры или нет – в любом случае генсек преследовал цель установить личный контроль над всеми силовыми структурами государства.

Сталин руководствовался принципом «Разделяй и властвуй!», не позволяя чрезмерно усилиться ни одному из конкурирующих ведомств и почти всегда действуя по одной схеме. Путем кадровых перестановок он изолировал своих противников друг от друга и, опираясь на одни группировки, уничтожал членов других. При этом он создавал такие условия, при которых для одних его противников открывались перспективы карьерного роста – за счет других, сходивших с политической арены.

К сожалению, многие «товарищи по партии» с большим удовольствием использовали предоставляемый Сталиным шанс для устранения своих друзей-соперников. Именно самые низменные свойства человеческой натуры: подлость, предательство, трусость, стяжательство – стали основным оружием в борьбе за партийную кормушку. Можно без конца упрекать В.И. Ленина во всех «смертных грехах» – нынче модно пинать мертвого льва, – но упрекнуть его в репрессиях по отношению к своим соратникам или партийным оппонентам даже в самые критические моменты политической деятельности никто не сможет. И тем более никто не найдет примеров стравливания Лениным партийцев между собой ради укрепления собственной власти.

В декабре 1935 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение о закрытии особых переправ на границе, организованных НКВД для Коминтерна (компартий Польши, Западной Белоруссии, Западной Украины и Финляндии). «Окна» стали рассматриваться руководством ВКП(б) как каналы проникновения в СССР шпионов и диверсантов. Большинство представителей указанных компартий, оказавшихся на территории СССР (в том числе почти все их руководство), уже не могли покинуть пределы Советского Союза.

В середине 1936 года начались аресты политэмигрантов, в первую очередь из КП Польши. Около 35 процентов (1275 из 3669) арестованных в СССР за шпионаж обвинялись в принадлежности именно к польским спецслужбам.

Негативное отношение к выходцам из иностранных компартий нашло отражение в «чистке» не только аппарата Коминтерна, но и аппарата НКВД. В шифротелеграмме № 44 от 25 сентября 1936 года, направленной членам Политбюро ЦК, И.В. Сталин и А.А. Жданов заявили, что ОГПУ в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока опоздал на четыре года. 26 сентября 1936 года Г.Г. Ягода был отстранен от руководства НКВД и назначен наркомом связи, на его место пришел Н.И. Ежов.

Последний привел с собой до трехсот новых сотрудников, которые стали помощниками начальников отделов в центральном аппарате НКВД, республиканских и областных управлениях. Это мотивировалось необходимостью выполнить требование Политбюро о повышении уровня работы НКВД. Однако большинство пришедших были партийными бюрократами, не обладавшими профессиональными знаниями и опытом.

С 25 декабря 1936 года отделы ГУГБ «в целях конспирации» стали номерными, Иностранный отдел получил «счастливый» седьмой номер, его начальником оставался А.А. Слуцкий.

А затем наступил небезызвестный 1937 год, в котором ключевым стало словосочетание «враг народа».

На февральско-мартовском пленуме ЦК ВКП(б) 1937 года Сталин сказал:

«Не ясно ли, что, пока существует капиталистическое окружение, будут существовать у нас вредители, диверсанты, шпионы и убийцы…»[229]229
  Цит. по: Заковский Л. Шпионов, диверсантов и вредителей уничтожим до конца! – М., 1937. – С. 4.


[Закрыть].

После назначения Ежова изменения в структуре НКВД сопровождались не только кадровыми перестановками, но и «чистками» в центре и на местах. Ежовские «назначенцы» знакомились со своей новой профессией, рьяно участвуя в подготовке показательных судебных процессов (в январе 1937 года – дело параллельного антисоветского троцкистского центра, в июне – дело Тухачевского), а затем продвигались по службе, постепенно заменяя «людей Ягоды».