Текст книги "Приключения Шоубиза"

Я скромно стоял сбоку и любовался творением рук своих. Бобер сидел в зале и не высовывался. Ему важен был факт, а не известность. Он был весьма доволен и благосклонно кивнул мне, когда мы случайно встретились с ним глазами. Это было самым важным событием для меня за последние несколько лет моей жизни. Этот кивок означал действительно обеспеченную старость и банановые острова. Но до них надо было еще дожить. У меня от нервного истощения уже не осталось никаких посторонних чувств, кроме воли к победе. Я шел к ней, как солдат времен Великой войны. И я дошел. Как солдат. До самой Победы. Теперь я знал – мое будущее с этих пор не во мраке. Теперь у меня есть постоянная работа, потому что у меня теперь есть персональная звезда первой величины – Герка. Это было ясно по той реакции, с которой поклонницы лежали у его ног, а пресса, гроздьями висевшая на нем, выспрашивала у ничуть не растерявшегося пацана подробности его биографии. Но самым главным было то, что мне уже позвонили целых два очень маститых продюсера и, поздравив с премьерой, поинтересовались моими планами в отношении пацана. Я ответил уклончиво, а они попросили о встрече. Вот это было главным показателем успеха. Конечно! Имя Герки раскрутилось в мгновение ока, а это уже имело свое денежное выражение. Слетелись, вороны! Эх, ребятки, где же вы были раньше? Я теперь ни за что не отдам вам моего золотого мальчика. До тех пор, пока он сам не захочет от меня уйти.

Будущее было светлым и радужным.

А пока я стоял на краешке сцены и наблюдал за Геркой. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда его взяли в кольцо толпы разношерстных журналюг. Всем хотелось быть первыми в открытии этой потенциально новой звезды. А он вел себя так, словно давно знал, что он и есть новая мегазвезда нашего дорогого шоу-бизнеса. Он был спокоен, собран и доброжелателен. Таких все любят. И он играл эту роль играючись, так же, как до этого роль главного героя в нашем фильме.

Вечером был банкет. Потом я спал три дня подряд. Когда я включил телефон, то обнаружил на нем сразу десяток неотвеченных вызовов от Бобра.

– Тебе что, деньги не нужны? – миролюбиво проворчал он, когда я ему перезвонил. – Да, ладно, ладно, не оправдывайся. Знаю, что ты устал как собака. Как приведешь себя в божеский вид, приезжай ко мне, – и он продиктовал адрес.

Чудеса бывают! Одно дело – работать на Бобра. А совсем другое – приехать к нему в гости. Это даже круче, чем к Донне! Такие люди вообще не пускают в свою жизнь никого лишнего. Мое сердце билось в груди как паровой молот. Ура! Я всегда верил в себя. Я никогда даже ничуточки не сомневался в своих замечательных профессиональных и организаторских способностях. Но неужели я действительно вытащил тот самый счастливый лотерейный билет, о котором мечтают все люди моей профессии? Это действительно было чудом. Талантливых и инициативных много. Но вот везучих… А это было настоящим везением.

Я приехал к Бобру, и вежливая охрана проводила меня в его кабинет. Это был огромный выложенный малахитом зал с золочеными вензелями на стенах.

Почему-то бывшие советские люди питают особое пристрастие к большим открытым пространствам. Я не понимаю этого, но могу предположить два варианта. Либо ностальгия по огромным архитектурным излишествам времен соцреализма, как то: холлы гостиниц, предусмотренные для создания огромных очередей пространства магазинных торговых залов, часто заполненные только пустующими громоздкими прилавками, и любые аналогичные помещения. Либо, напротив, крохотность хрущевско-брежневских квартирушек, и вообще, отсутствие любого жилищного комфорта, узаконенное строжайшими распоряжениями партии и правительства.

Есть еще третий вариант. Это зависть к королевским апартаментам и желание любого человека их иметь в личном пользовании. Но я привык думать о людях только хорошее.

Посредине зала сидел за столом сам хозяин. Стол был очень большим и удобным. Старинное зеленое сукно покрывало его необъятную поверхность. На нем, как и положено для таких столов, в длинный ряд расположились настольная лампа в белом шелковом абажуре, письменный прибор, вероятно, семнадцатый-восемнадцатый век – на глаз определить было сложно, ноутбук и в массивной рамке фотография миловидной женщины, окруженной двумя детьми. Наверное, семейство Бобра. Бобрята выглядели очень мило и респектабельно. Так же, как и их отец.

Нам принесли кофе, и мы приступили к разговору. Он был непринужденным с его стороны, но еще несколько натянутым с моей. Я ведь не знал, насколько меня хотят приблизить. Рассчитывать на статус друга я пока не мог. Хотя, если быть честным, Бобер мне нравился. Он всегда вел себя предельно порядочно. А я любил, когда со мной обращались подобным образом. Но все это не давало мне права рассчитывать на то, что Бобер захочет со мной подружиться. Иногда это сильно мешает работе, и потом, наше социальное неравенство было очевидным.

У богатых вообще совершенно другой тип мышления. Они уже давно не решают наших с вами бытовых проблем, и поэтому их мышление, освобожденное от этого вида мыслительного мусора, вольно перемещаться в пространстве по совершенно новым траекториям. И оно перемещается. Только у всех по разным. Кто-то начинает заниматься собирательством. Картин, фарфора, любых других предметов искусства. В этом он находит себя и преуспевает, радуясь, что есть теперь чем похвастать перед друзьями, такими же коллекционерами.

Другие с головой уходят в бизнес и делают своим основным занятием собирание денежных знаков. На мой взгляд, это пропащие люди. Деньги ради денег – это плохо. Это грозит психозом и не доводит до хорошего. Деньги надо тратить на радости жизни. Иначе, зачем они тогда нам?

Бобер был счастливым синтезом и того, и другого. И еще у него случайно завалялось то качество, которого обычно напрочь лишаются те, кому привалило богатство. У него сохранилась душа. Иначе, зачем ему снимать кино?

Мы сидели и мило болтали ни о чем: о природе, о погоде. Я пытался определить, как теперь ко мне относится этот, в общем, совсем не плохой, но все-таки очень богатый человек. Вдруг в комнату вошла женщина, в которой я узнал леди с фотографии. Она подошла к Бобру и звонко чмокнула его в макушку. Его глаза наполнились любовью и счастьем. Да он еще и любим! Это открытие было для меня еще одной приятной новостью. Обычно в таких семьях все живут как бы своей жизнью – муж – сам себе. Жена – тоже. А тут!

– Дорогая, познакомься. Это тот человек, о котором я тебе рассказывал. Он сегодня у нас обедает.

Вот еще новости! А почему я об этом ничего не знаю? Но я улыбался абсолютно искренне. Мне все больше и больше нравились эти люди. Может, они и вправду захотят взять меня к себе в друзья? Я ведь много лет был совершенно один. И часто это отсутствие родственной души давало себя знать во время тяжелых депрессий или безденежья. Мне не нужны были их миллионы. Я возьму ровно столько, сколько заработал. Но от их дружбы я бы не отказался.

Жену его звали Женей. Она поболтала с нами минут десять и, извинившись, ушла на кухню – руководить стряпней.

Через час нас пригласили в столовую. Семейный обед был еще одной моей несбыточной мечтой. Но, похоже, что для меня наступила пора «сбычи мечт». Я ел, пил дорогое вкусное вино и общался с интереснейшими на свете людьми. Я боялся спугнуть эту удачу. Я был галантен, вежлив и быстренько вспомнил все светские манеры, которым в детстве тщетно пыталась обучить меня моя бабушка.

Но так было только первые полчаса. Потом я понял, что здесь это не имеет никакого значения, и перестал пыжиться. День пролетел незаметно. Когда сумерки сгустили синеву за окном, мы перебрались к камину. Потягивая сладкий херес, я рассказывал хозяину о своей прошлой жизни, о планах на будущее. Я не скрывал, что связываю свое будущее с Геркой. С его предполагаемыми грандиозными гастролями, о которых я думаю уже два месяца. И у меня уже есть наметки.

Он слушал очень внимательно. Когда я выговорился, он подошел ко мне и, положив руку мне на плечо, сказал:

– Я рад, что, наконец, нашел человека, который так точно понимает мои планы, а самое главное – умеет их воплощать. Я всегда ценил в людях только две вещи – глубокую порядочность и профессионализм. Ты такой человек.

Когда я уходил из этого дома, мы договорились назавтра встретиться в его офисе и обсудить детально план Геркиных гастролей.

– Твой гонорар за фильм, я думаю, стоит увеличить вдвое, – на прощание сказал мне хозяин. – И вообще, я завтра подготовлю твой персональный контракт. Герка принесет мне кучу денег, но там есть и твоя доля. Я люблю, когда мои люди ни в чем не нуждаются. – Я благодарно улыбнулся. – Кстати, как у тебя с квартирой? – неожиданно спросил он.

– Имеется. Не беспокойтесь, – торопливо ответил я. Моя холостяцкая конура меня вполне устраивала.

– Ладно. Разберемся. – Он помолчал и вдруг сказал: – А за фильм тебе отдельно спасибо, ты действительно великий человек. Я этого еще никому не говорил. Ты – первый.

И я откланялся.

Глава 12. Гастроли

Я раньше никогда не делал гастроли для себя. То есть, не в смысле «попеть». Петь должен был Герка. Но все остальное для него должен был сделать я. Я проделывал это десятки раз для других, по большей части, посторонних мне людей. Я устраивал их в приличные – какие смог раздобыть! – гостиницы, желательно без крыс в номерах. Это не всегда получалось, и приходилось подключать даже частный сектор или друзей-знакомых – артистам должно быть максимально комфортно вдали от дома, они и так – самое кочующее на планете племя, а еще и вечная бытовая разруха гастролей! Я находил для них более-менее приличные концертные залы, договаривался о тысячах мелочей, связанных с концертом, питанием самого артиста и его команды. В общем, я всегда работаю качественно.

Но эти гастроли были совсем другими. Это было совершенно новое ощущение жизни. В первый раз в жизни я работал на себя. Или для себя. Даже не знаю, как правильней. Но я кайфовал от того, что делал, и все получалось как бы само собой. Легко, словно детские паззлы, складывался гастрольный график, люди на другом конце телефонного провода попадались все больше порядочные, а не такие, как обычно. Словно бы этот мир повернулся ко мне своим сияющим широкой улыбкой лицом и дружелюбно подмигивая, сообщил мне – вот, и так тоже бывает. Я чувствовал, что поймал тот самый ветер перемен, который в одночасье может забросить человека на самые высокие вершины: славы, успеха, известности, благополучия. Всего-всего. И я радовался этому и пил это состояние большими жадными глотками.

Одновременно с подготовкой гастролей нужно было срочно писать новые песни, заниматься их аранжировками, готовить выпуск нового – первого! – Геркиного альбома, снимать клип на основной музыкальный трек из нашего фильма, а самому новоиспеченному мегагиганту Герке учить, учить и учить все подряд. Тексты песен, мелодии, работать в студии, делая десятки дублей, чтобы потом можно было выбрать лучшие и свести их в единый замечательно звучащий музыкальный материал, вычистить его всеми возможными способами и выбросить в народ, на суд зрителя!

Герка предложил на обложку диска вынести финальный кадр из фильма. Идея была очень хорошей. И вообще мне все больше и больше нравился этот пацан. Он всегда был собран и готов к работе. У него была куча свежих, не обтерханных идей, и он потрясающе пел. Все сошлось! Все слагаемые успеха были у меня в руках. Я не верил своему счастью. А оно, похоже, в этом и не нуждалось. Оно купало меня, как новорожденного младенца, в теплом молоке своих душистых струй, ежедневно обдавая меня душем исполнения желаний.

Пришло время клипа. После фильма успех клипу был гарантирован автоматически. Это тот самый случай, когда при минимальных вливаниях мы получали самый лучший результат.

Для клипа мы, не мудрствуя лукаво, выбрали лучшие кадры из фильма. Мы досняли только недостающие эпизоды-связки и стали готовить премьеру. Режиссеру оставалось заново смонтировать краткую версию фильма, превратив ее в трехминутное видео. Он управился за несколько дней. Получилось здорово. Фильм от этой краткости только выиграл. Сюжет фильма ужался в короткую ударную версию, а краткость, как известно, сестра всего самого лучшего на этом свете. Музыкальный лейтмотив фильма зазвучал в клипе еще мощнее на фоне мобильной смены событий, тянущихся в фильме на протяжении почти трех часов. В общем, все складывалось наилучшим образом.

Гастроли неумолимо приближались. Я вздыхал, вспоминая, что мне предстоит. Как бы я не старался смягчить переезды и перелеты, любые гастроли – это обычно холодные щелястые гостиницы, вереницы разнокалиберных сцен, бесконечные банкеты, знакомства, общение с кучей незнакомых людей, страшные недосыпы и вообще сплошной бытовой неуют. Артист зарабатывает свой хлеб нелегким трудом, годами принося в жертву обычную спокойную человеческую жизнь. И все кто находятся рядом с ним, его команда испытывают на своей шкуре те же прелести, что и сам виновник торжества.

Но без гастролей нельзя. Без гастролей не выжить ни одному артисту. Его Величество Зритель забудет вас через неделю, если вы не будете прилагать усилия к регулярному освежению его памяти.

Композитор – его мы тоже решили ни на кого не менять – день и ночь клепал для Герки новый песенный материал. Он трудился, как шахтер в забое, и выдавал «на гора» мелодию за мелодией. Тексты ложились на них так гладко, что нам оставалось только отправлять песни аранжировщикам, а Герке снова учить, учить и учить.

Композитор не унимался уже пятую неделю. Он был поистине неистощим. Мелодии били из него фонтаном, как шампанское на Новый Год. Мы дружно радовались этому факту, а Герка без устали учил новые песни. Это он готов был делать двадцать четыре часа в сутки. Я еще никогда не встречал такого бешеного желания работать. Оторвать Герку от микрофона можно было только если заменить микрофон бутербродом, или другим микрофоном – для интервью, – журналюги доставали нас всех с неимоверной настойчивостью. Оно и понятно! Восхождение новой суперзвезды всегда сопровождается гиперактивностью всех, кто связан с этим процессом. А журналисты должны быть в курсе каждого Геркиного пука, иначе каждый из них не простил бы себе, что не он первым услышал этот знаменитый звук. Они табунами ходили за Геркой, сопровождая его от одной двери до другой, куда бы он ни направлялся. Один, самый смелый, даже умудрился забраться в туалет ресторана, где теперь обычно обедала наша команда, и поджидал Герку в одной из туалетных кабинок. Наш охранник Коля обнаружил этого партизана в его импровизированной засаде и для острастки пару раз макнул журналюгу лицом в унитаз – чтобы остыл. Тот оказался парнем вменяемым и тут же извлек из этого макания коммерческую выгоду. Он сказал, что если Герка не разрешит сфотографировать себя крупным планом, то журналюга подаст в суд на Колю. За оскорбление его человеческого достоинства. Герка тут же согласился, и конфликт был исчерпан. Журналюгу звали Степа, и, забегая вперед, могу сказать, что мы по достоинству оценили его напористость и смекалку, и впоследствии он стал нашим пресс-атташе, а по совместительству, еще и штатным фотографом. Мы дружим по сей день. Воистину, права народная мудрость: чтобы долго дружить надо сначала как следует набить друг другу морды. А может она и не народная, но я подметил эту простую истину еще когда ходил в седьмой класс.

Наконец настал день, когда первая Геркина пластинка вышла из печати и увидела свет. Увидев его, она сказала «вау», как и положено приличной молодой леди из шоубизнеса. Потом она огляделась по сторонам и поняла, что ее появление – это событие, к которому готовились, которое ожидали. И тогда эта новая леди – пластинка с удовольствием заняла свое место в ряду других удачных проектов. Это, конечно, шуточки. Но в каждой шутке есть своя доля правды.

Рождение нового альбома все действительно ждали с большим нетерпением. Всем было интересно, как же будет выглядеть концепция Геркиного творчества. Но мы всех обдурили. Концепции не было! Песни были на любой вкус – и современные ритмы, и старая добрая кантилена, и даже элементы джаза и фолк-рока. Это действительно был уникальный проект! Герка был всеяден и звучал почти одинаково хорошо в разных жанрах. Кое-где ему просто пока не хватало вокальной техники, но это было делом наживным, и для зрителя почти не заметным. Тем более, что он виртуозно компенсировал все огрехи и шероховатости удивительным бархатным звучанием своего голоса и потрясающим артистизмом. Просто я всегда придираюсь к любым мелочам, потому что, как я уже упоминал – в шоубизнесе мелочей не бывает.

Презентация диска прошла на «ура». Мы назвали его «Предчувствие успеха», и предчувствия нас не обманули! Народу на презентацию набилось в три раза больше, чем мог вместить зал, но всем на это было наплевать. Бобер выкатил всем присутствующим отличное угощение, а это всегда хорошо действует на публику. Но в нашем случае это было только дополнительным удовольствием, потому что и без этого представленная нами музыка была замечательной. Герка пел весь вечер и получал за это заслуженные лавры. Звезды всех мастей с удовольствием впархивали на сцену нескончаемой вереницей, чтобы засвидетельствовать свое почтение новоиспеченному коллеге по цеху. Это было закономерно и правильно. На мой взгляд, Герка это заслужил. Теперь перед ним лежала широкая дорога в шоубизнес. И он стоял в самом начале пути. Он как бы даже немного раздумывал, с какой ноги ему сделать первый шаг. Но разве нельзя человеку перед долгой дорогой немного постоять, уйдя в себя, в свои мысли. Может в последний раз остаться наедине с самом собой. Потому что по всем законам моей Вселенной на долгие годы он лишался такой возможности. Шум и суета, которые всегда сопровождают артиста, сильно выматывают нервы и портят жизнь. Но это входит в правила игры и с этим ничего нельзя поделать. Публика требует успеха и улыбок! И артист должен ей это дать вне зависимости от того, скребут ли у него на душе кошки или поют соловьи. Это его работа. А все сто процентов настоящих артистов без этой работы не могут существовать. Их жизнь невозможна вне сцены, или подготовки к сцене, или еще какого-нибудь действия, напрямую связанного со сценой. Все остальное в жизни артиста – это только ожидание выхода на сцену. И он живет только там, в лучах софитов и своей земной славы. Время между сценами – это некий анабиоз, во время которого надо просто накопить силы для следующего броска.

Перед самыми гастролями мне неожиданно позвонила Райка. Та, с которой я сидел за одной партой, и теперь через много лет всплывшая на неожиданном вечере встречи выпускников.

– Привет. Это я. Нам надо встретиться.

Я был в запарке и поэтому невежливо рявкнул ей в телефон:

– Я сейчас не могу. У меня гастроли. Позвони месяца через два.

В трубке замолчали и отключились. Через пять минут я уже ругал себя последними словами за душевную черствость, а еще через десять минут я напрочь забыл о Райкином существовании. Меня закрутил водоворот моей самой любимейшей на свете работы.

Я вбросил Герку в гастроли, словно шайбу между двумя клюшками. График был очень напряженным – сорок городов за два месяца. Это в среднем полтора дня на один город. Представьте себе количество километро-часов, человекодней и всей прочей гастрольной бухгалтерии.

Концерты были классными. Я придумал один забавный приёмчик – вся подтанцовка была загримирована под артиста. Получилось очень забавно, и мы разыгрывали на сцене целый спектакль. Этакие современные клоны, а всех озвучивает один человек. Мини-спектакль шел с «аншлагами».

Мы честно отрабатывали положенный концерт и летели дальше и дальше, города через неделю слились в какой-то один сплошной гостиничный номер и усредненный концертный зал. А еще встречи с ветеранами, школьниками, студентами, чиновниками мэрий, отделов культуры, полезные связи и знакомства, встречи с просто поклонниками и поклонницами, улыбки, от которых к вечеру болят все мышцы лица, моря-океаны цветов, гостеприимство хозяев, доходящее иногда до полного обожания с элементами абсурдности. Гастрольные гостиницы и крысы – это еще полбеды! А вот банкеты – это седой кошмар! Банкет хорош, когда он бывает один раз в месяц. А лучше – в три. Но когда банкет – ежедневное мероприятие – это очень скверно. Это жуткий напряг для печени, желудка и мозгов. А хозяева же стараются, и деться от них никуда невозможно.

И все это надо терпеть. Зритель не виноват, что ты устал и хочешь послать к черту свою всемирную славу уже через месяц такой собачьей жизни. Мы постепенно втянулись и пообвыклись. Старались побольше спать и есть хотя бы днем по расписанию – без этого можно серьезно подорвать здоровье.

Герке же все было в кайф. Преимущество молодости заключается в том, что все когда-то бывает впервые, и от этого оно интересно и его хочется сразу и много. Слава – вещь хорошая, но с ней надо уметь обращаться. Иначе она задавит тебя в своих объятиях, сомнет и уничтожит твой разум и умение здраво рассуждать. Слава – очень опасная дама, и к ней надо относиться с почтением. Или хотя бы с уважением. Но пренебрегать её потенциальным присутствием совершенно нельзя. Это опасно. Она подкрадется к тебе внезапно и всегда захочет забрать свое. Вот здесь и подстерегает главная опасность – как бы вместе со «свое» она не забрала всего тебя. Каждый борется с этим по-разному. Каждый придумывает для себя наилучшие способы не сбрендить. На мой взгляд, лучший способ – это работа. Все дальше и дальше надо уходить в свои роли, в свои песни, просто хорошо делать свое дело и получать от этого наслаждение. Тогда можно удержаться от бездумного и бессмысленного падения. Падать – это всегда вниз. А это глупо, если всю жизнь шаг за шагом ты взбирался на вершину мастерства.

Работа, признание достоинств твоего труда, короткий отдых и новая, следующая работа! Вот смысл и кайф жизни артиста! Но это моё сугубо личное мнение.

Два месяца закончились. Мы возвращались в Москву. Здесь очень уместно расхожее выражение «усталые, но довольные». Но это правда.

Первая неделя после гастролей пролетела мгновенно. Все спали. А во сне, как водится, время и летит быстро.

Когда первый шок от гастролей прошел, и я обрел возможность нормально соображать, я позвонил Бобру. Тот был очень рад меня слышать, что привело меня в тихий приятный восторг. Мы встретились в его офисе, и после первых минут взаимных дружеских рукопожатий перешли к спокойной почти приятельской беседе. Я рассказал Бобру, как все прошло, особо отметил Герку – парень выдержал боевое крещение так хорошо, как это мог сделать только человек, действительно преданный профессии. Палпалыч был доволен и выразил это совершенно необычным образом. Он позвонил в бухгалтерию и попросил главбуха зайти на пару минут. Дородная тетенька в костюме «белый верх – черный низ» с достоинством вплыла в его кабинет пять минут спустя.

– МарьИванна, мне нужна квартира, двушка, недалеко от метро, – Бобер перечислял это, загибая пальцы, а у МарьИванны глаза потихоньку выползали поверх очков. Бобер наконец заметил это и, усмехнувшись, сказал: – Да вы не поняли. Это не для меня.

У МарьИванны отлегло от сердца, и она шумно выдохнула воздух. Не мудрено – ее богатющий шеф ни с того ни с сего требует малолитражную «двушку» недалеко от метро.

– Это для нашего нового сотрудника, – как там бишь Герку-то по батюшке, то есть по паспорту? – спросил он, поворачиваясь ко мне.

– А вот у меня как раз ведомость на руках, – засуетился я, залезая по локоть в мой необъятный портфель, набитый всякими сметами, отчетами и прочей бизнес-бумажной ерундой! А как же. Отчеты – это важно. Отчеты – это доверие начальства. И они у меня всегда в полном порядке. На случай, если проверят. Но обычно мне верят на слово. Репутация!

МарьИванна записала все данные и уплыла.

– Нечего пацану по съемным квартирам шляться. У него должен быть полноценный отдых. Раз ты говоришь, что он работает как вол, то надо, чтобы наше молодое дарование высыпалось, и при этом у него не болела голова о завтрашнем куске хлеба. Пусть поет. Все остальное мы обеспечим ему сами.

Я зауважал Бобра еще больше. Я насмотрелся, как в шоубизнесе сильные относятся к слабым. Часто – это просто брошенный к ногам кусок хлеба в виде разовой денежной подачки. Небольшой. Чтобы знали свое место.

Такое человеческое отношение встречается крайне редко и нуждается во всемерном уважении.

Мы обсудили с Бобром план нашего дальнейшего захвата этой небольшой планеты, и Бобер, взглянув на часы, объявил, что сейчас самое время перекусить. Кушать в офисе он не захотел, и мы поехали в «Пушкин».

Через четыре часа я уходил оттуда сытый, довольный и очень гордый собой. Это случается со мной крайне редко. Дело в том, что я страдаю излишней самокритичностью, и это иногда портит мне жизнь. Но зато придает лоск и качество всему, за что я берусь.

Бобер за обедом как бы между прочим сообщил мне, что навел справки о месте моего обычного обиталища. Я немного напрягся – и что?

– Дело в том, – сказал он, дожевывая хорошо прожаренную отбивную, – что у меня есть к тебе неплохое предложение. Давай твою квартирку продадим, добавим немного денежек к вырученной сумме и купим тебе что-нибудь поудобнее. Как ты на это смотришь?

Я смотрел косо. Ну накой мне квартира побольше, если я живу один?

– Ну, как знаешь, – Бобер смотрел на меня удивленным взглядом. Видимо, в его практике человек, который отказывался от улучшения жилищных условий, попадался впервые.