Текст книги "Флер Д’Оранж: Сердце Замка"

16

Я оставила на стоянке машину. Это был темно-синий «ниссан-премьера». Я водила его второй год. Это был подарок, который оставил мне самый страшный (и в то же время, бесконечно дорогой) человек. Я ненавидела его подарок и не могла не садиться за руль. Ощущение власти над тяжелым железным монстром захватывало с головой, за рулем я полностью уходила внутрь железного корпуса, оставляя только маленький, достаточный для меня резерв, чтобы обязательно куда-то уйти. Уйти, обгоняя незадачливые иномарки на поворотах. Я обожала прикасаться к машине рукой, долго вглядываясь, как на темном блестящем корпусе расплываются влажные теплые пятна от моих пальцев. Я обожала вдыхать запах бензина и гладить мягкую обивку салона рукой, проводить ладонями, полируя человечьим теплом блестящий, чисто вымытый корпус. Я любила смотреть, как сильный, красивый металлический зверь подчиняется одному повороту ключа, отдавая мне часть своей уверенности, своей силы. Я относилась к машине с какой-то ненормальной трогательностью. Это замечали даже самые невнимательные из моих друзей. С абсолютно не женским терпением и почти мужской гордостью я ставила машину на первое место в сфере своих домашних интересов. Я принимала мою машину вполне естественной частью моей не состоявшейся семьи, словно живое человеческое существо.

Это была моя гордость, мое безропотное, беспрекословное достижение и превосходство, мой друг и мой бог, часть моего существа. Иногда, врываясь на чересчур большой скорости в неуверенный заторможенный ритм ночных городов, я тихо разговаривала с этим зверем, растворяясь в голосе, звучащем в глубине салона. Ощущая себя больной и наслаждаясь звучащей в ответ тишиной. Без машины я не смогла бы жить. Иногда мне приходила в голову нелепость (особенно в кошмарных снах), что это – металлическое надгробие моей могилы.

В тот день я оставила машину на стоянке. Включила сигнализацию и осмотрелась. Темнота и вокруг, ничего… В это место я приехала совершенно случайно и еще утром я еще не знала, что вечером буду здесь. Дело в том, что днем мне на работу позвонила одна знакомая. Именно знакомая, так будет верней. Как правило, у успешных людей нет друзей, а у успешных женщин просто не может существовать подруг. Чем больше у тебя друзей, тем меньше ты стоишь. И никогда в жизни я не поехала бы в десять вечера (именно столько было на часах, когда я оставила на стоянке машину) в чужой дом к случайному человеку, если б не одно личное обстоятельство. Если б не открытие очень важной для меня истины, которая обнаружилась сразу, как только я вышла из автомобильного салона на свежий воздух. То, что я сумасшедшая (агрессивная буйная сумасшедшая) знали все вокруг, в том числе и я сама. Теперь, этим вечером я сделала важное и заключительное открытие: я не только сумасшедшая, я еще и полная идиотка!

В полдень в студии раздался телефонный звонок. Звонила приятельница, женщина, с которой я познакомилась на одной светской тусовке, где время от времени мне приходилось мелькать. Кажется, она была или модельером, или просто владела магазином женской одежды. А может, и то, и другое. Она сказала, что хочет сообщить мне важные новости об одном человеке, который когда-то имел для меня очень большое значение, и разрыв с которым я переживала так болезненно и тяжело до сих пор. О том самом, кто подарил мне машину. А вместе с машиной подарил ощущение, что для меня навсегда закончилась жизнь. Наверное, по всем законам нормальной человеческой логики сказанное совсем не должно было меня так заинтересовать. И новостям о бывшем любовнике следовало меня только разозлить, заставив швырнуть трубку. Но… Я никогда не поступала согласно логическим законам. И он был не просто бывший любовник. Он оставался огромной частью моей жизни и души. Просто поговорить о нем в прошлом – уже имело для меня смысл (пусть извращенный и болезненный, но все-таки смысл)! И я сказала, что обязательно приеду. Позже я поняла, что это был безошибочный ход. И, наверное, единственный способ меня выманить. Но тогда я еще не могла этого знать. Я просто пообещала, что заеду к ней домой, после работы, часов в десять.

Моя знакомая жила в старом городе на одной из центральных улиц. Фасад ее дома выходил на площадь, на которой располагалась большая автомобильная стоянка. Вдали мелькало яркими огнями какое-то ночное кафе. Из открытых дверей кафе доносилась приглушенная музыка. Несколько человек курили возле входа, но это было так от меня далеко, что они напоминали бесплотные тени. Я не обратила на них внимания и посчитала поэтому, что вокруг никого нет.

Обогнув стоянку, я завернула за угол и оказалась в сплошной темноте внутреннего двора дома. Темнота была настолько плотной, что я даже не разглядела вначале нужный подъезд. Я остановилась на пару минут, чтобы сориентироваться, и вдруг… Это было не безумием и уже не шестым чувством. Я отчетливо слышала шаги за спиной. За мной кто-то шел. На самом деле, это очень страшно – шаги в темноте. Я замерла на месте, прислушиваясь. Потом рванулась вперед. Впереди мелькнула железная дверь. В этот момент сзади что-то громко хлопнуло, ударилось о металл двери, выбив сноп искр. Выстрел. Выстрел в меня. Я не помнила, что делала в тот момент. Кричала или нет. На какое-то мгновение все застыло вокруг, превращая окружающее в немую картину. Словно мертвый мир, где никого нет и где я представляю собой идеальную мишень на фоне темной бронированной двери подъезда, которую все равно не сумею открыть. Я не открою эту дверь потому, что из моей памяти вылетели последние остатки нужного кода… Да и было бы смешно, если б в таких обстоятельствах я помнила нужный код.

Дальше все произошло очень быстро. Я бросилась ничком вниз, увидела открытую форточку подвального окна совсем вровень с землей. Рывок и я упала в массу стекла, поранив руку до крови, покатилась кубарем и шлепнулась лицом в жидкую зловонную грязь. Потом принялась ползти до тех пор, пока не уткнулась в войлочную обивку огромной трубы, из которой местами сквозь войлок капала вода. Я поняла, что попала в подвал, где проходили коммуникационные трубы. Грязь, куда я шлепнулась лицом, была вытекшей из трубы водой. Вжавшись в трубу всем телом, я замерла, боясь пошевелиться. Вскоре раздался звук, как будто кто-то пытался открыть окно. Очевидно, убийца нашел окно в подвал и пытался влезть внутрь.

Яркий луч карманного фонарика высветил грязь на полу подвала, принялся шарить по стенам, по потолку. Он меня не заметил. И что-то явно смущало его в том, что он увидел в подвале, смущало до такой степени, что он не решался прыгнуть за мной следом. Через несколько секунд я поняла, что именно. Мое спасение находилось не в подвале, как могло показаться вначале. По двору кто-то шел, громко разговаривая, до меня отчетливо доносились шумные голоса подвыпившей компании. Стукнув окном еще раз, он ушел, я слышала его быстрые удаляющиеся шаги. Компания поравнялась с подвалом. Мне следовало побыстрее выбираться из моего вонючего убежища. Он ушел, но у меня не было никаких гарантий, что он не вернется. Кое-как я выползла из под трубы, встала на ноги. Потом пошла вниз на ощупь. Под ногами громко чавкала грязь, а в одном месте я чуть не наступила на жирную крысу. То, что это крыса жирная, я поняла по громкому писку (писк такой силы отсутствует, если животное умирает от истощения).

Вскоре я почувствовала что-то вроде сквозняка, холодный ветер прямо впереди. И следом за этим уткнулась в дверь. К моему счастью, дверь не была закрытой. Я оказалась под лестницей в подъезде жилого дома. Мне ничего не стоило выйти обратно на улицу. Я не рискнула возвращаться к машине – убийца мог ждать меня там. Поэтому бросилась бегом к своему дому. К счастью, было не так далеко. А куда еще я могла пойти? В квартире я заперлась на все засовы, решив никому не сообщать о происшедшем. Кроме Сары Янг, которую я подняла с постели своим поздним звонком.

– Только что меня хотели убить.

– О Боже! Значит, они добрались и до тебя!

– Ну, не совсем добрались, как слышишь… Но больше я не позволю им это сделать. Я сама была виновата, поддавшись на такую глупую телефонную провокацию!

– Наверное, нужно сообщить…

– Нет. Я не думаю, что на меня нападут дома или по дороге на работу. Если б меня хотели убить по-настоящему, скорей всего они организовали бы это давно и не устроили бы такую дурацкую историю со звонком! Если же меня намеренно и так явно выманили с привычного маршрута, значит, их цель была совершенно другой. Я думаю, они хотели меня напугать. Поставить на место. Заставить отказаться от борьбы. Поэтому у меня остается один-единственный возможный выход.

– Какой?

– Открыто поехать в N и взять доказательства в каньоне. Другого выхода нет. Представь себе, что я решу действовать иначе. Если я даже сообщу о покушении, ну что я расскажу? О проклятии в поселке? О мертвых цветах, которые живые? Перескажу очередную легенду про злых духов? Как ты думаешь, куда меня после такого рассказа отправят? Вот видишь, значит, я должна забрать эти доказательства. Те самые доказательства, которые они прячут в проклятом каньоне. Это единственная возможность придать реальность всему. И здравый смысл. Кроме того, у нас остается не так много времени, если уж они решились играть в открытую и пугать меня выстрелами так явно, что эти выстрелы в центре города мог слышать любой. Поэтому я поеду в N. В каньон.

– Ты сможешь это сделать?

– Смогу. Я поеду в этот городок со всей съемочной группой, открыто, ни от кого не прячась. Я буду делать вид, что собираюсь снимать мистическую передачу про творящиеся в каньоне ужасы. Их не снимал только глупый или ленивый. Никто ничего не заподозрит.

– Это слишком опасный путь!

– Другого пути вообще нет! Единственная возможность дойти до конца – действовать только таким способом. И я не отступлю, что бы ни произошло! Теперь меня уже никто и ничто не остановит. Ты ведь помнишь, что у нас остается в запасе всего несколько дней. Сейчас доказательства находятся в каньоне, но уже через несколько дней их оттуда заберут. Они знают, что мне известно все. И про то, что доказательства скоро заберут, тоже. Именно поэтому нападение на меня произошло теперь, а не неделю назад. Это предупреждение, чтобы я не ездила сейчас в N. Они наивно думают, что такая мелочь может меня испугать. А я возьму и поеду!

– Если у тебя хватит смелости…

– Хватит! В конце концов, я действую для себя.

– Тогда действуй! Ты не хочешь, чтобы я поставила в известность власти?

– Тебе придется их поставить в известность, если я не вернусь.

– Хорошо. Действуй. Я буду за тебя молиться.

После разговора с Сарой я сделала еще два звонка. Первый – той знакомой, которая выманила меня в гости. Мне ответил автоответчик: «Всем привет, я в отъезде, буду через три недели. Расскажите мне все, что хотели и я вам перезвоню». Голос был совершенно другой. Не тот, который я слышала в трубке еще несколько часов назад. Не удивительно, что меня так легко обманули. Я разговаривала с ней по телефону всего несколько раз, очень давно. Последний раз – месяцев восемь назад. Разумеется, я не помнила ее голос. Вторым был звонок одной из общих знакомых. Я спросила у нее подробности об этой женщине и не ошиблась, знакомая действительно хорошо ее знала.

– Как, разве ты не знаешь? У нее сеть магазинов по городу, эксклюзивная женская одежда из Европы. Кстати, именно у нее одевается жена твоего продюсера.

А утром я увидела каньон. Сразу после того, как вышла из кабинета продюсера. Разрешение «высокого начальства телеканала» на съемки каньона в городке N было получено мною и утверждено по всей форме. Меня пытались отговорить от поездки, но как-то очень слабо и не выразительно.

– Ты уверена в том, что ты делаешь?

– Да, я уверена.

– А если из этих съемок ничего не получится?

– В каком смысле?

– А если никто из группы не захочет ехать в каньон, наслушавшись всех этих ужасов, что ты мне тут порассказывала, что тогда?

– Ничего. Я все равно доберусь до каньона, даже если мне придется кого-то убить. Я никогда не останавливаюсь на полдороге!

– Убить? Ты на такое пойдешь?

– А почему нет? Пойду! В убийстве нет ничего страшного, не так ли?

– О чем ты?

– Да так, ерунда пришла в голову…

– Ты так сильно хочешь снимать каньон?

– Это будет моя лучшая программа!

– Нет, далеко не лучшая. Ты просто отобьешь у людей сон и аппетит, и большинство зрителей попросту выключит телевизор.

– Я так не думаю. Наоборот, я считаю, что к экрану усядутся даже те, кто не собирался мою программу смотреть.

– Твоя уверенность поражает!

– Я уверена в том, что моя программа получится хорошей, вот и все!

– Ладно. Если ты так хочешь – поезжай. Делай как знаешь.

Разрешение получено, теперь я официально ехала снимать каньон.

Для всех окружающих я делала вид, что серьезно работаю над фактическим материалом, поэтому, выйдя из кабинета продюсера, я уселась к компьютеру вместе с одним из сотрудников. Мою машину еще ранним утром пригнали к зданию телецентра. Я попросила об этом продюсера, отдала ключи и он без лишних слов и объяснений отправил за машиной охранника.

Я увидела каньон. Он застрял случайным световым облаком на экране моего монитора.

– Смотришь какую-то чушь!

– Ну, смотрю. И что с того?

– Зачем это тебе?

– Я работаю, неужели не видно?

– Какой-то потусторонний бред?

– Очень может быть.

– Зачем?

– Я тебе уже ответила.

– Ничего ты ответила! Кто забил тебе этим голову?

– В каком смысле?

– Лезешь в это все. Зачем?

– А некуда лезть! Я и так во всем этом – по самую шею! Может, именно этот потусторонний бред поможет мне выбраться, а?

– Вечно ты бредишь! Если только, – сотрудник телеканала, унылый директор моей съемочной группы придвинул поближе стул, – если только кто-то очень хорошо не заплатил тебе за то, чтобы ты специально лезла во все это, не так ли?

– Ты не можешь выражаться яснее?

– Могу! Я могу сказать и прямо! Ты влезла в криминал!

– Откуда ты знаешь?

– Ходят разные слухи. О том, что ты влезла в черный криминал и еще о том, что тебя в последнее время слишком часто видят рядом с агентством «Тарквелл-пресс».

– Ну, одно с другим не связано!

– Связано, моя дорогая! Еще как связано! Ведь что такое «Тарквелл-пресс»? То же самое, что промышленный и гражданский шпионаж в советское время! Их интересует только грязь, криминал и больше ничего! Черный криминал, в котором можно содрать очень хорошие деньги. Открою тебе небольшой секрет: кое-кто из важных лиц уже звонил нашему продюсеру насчет тебя, выяснять, какого черта тебя понесло в «Тарквелл». Он тебе не говорил?

– Нет! Из каких важных лиц?

– Если он тебе ничего не сказал, значит положение серьезное и он собирается тебя им сдать. Да, моя дорогая, да! Вот так просто сдать и пустить в расход! Никто не станет тебя защищать и не надейся. Открою тебе еще один небольшой секрет: говорят, что ты как-то связана с сотрудницей «Тарквелла» по фамилии Янг. А на эту самую Янг уже было два покушения, организованных кем-то из важных лиц. Ты меня поняла?

– Откуда тебе это известно?

– Ну, в местном отделении «Тарквелл-пресс» работает много наших людей и один из них – мой. Так вот, мой человек уверен, что эта самая Янг плохо закончит в нашей стране. Возможно, даже не уедет обратно в Штаты. Кстати, об этой Янг спрашивали и нашего продюсера, о том, как именно ты связана с ней и что конкретно вас связывает.

– Я вижу, у тебя везде осведомители!

– Точно! А без этого в наше время никак нельзя! Без информации в нашей профессии ничего не получится. Если ты не владеешь информацией, иди смело торговать семечками! Чтоб ты знала, продюсер наш в конце беседы сказал, что о тебе им особенно беспокоиться не следует, потому, что из этой командировки ты вряд ли вернешься.

– Что?!

– Ты до сих пор ничего не поняла?

– Нет…

– Тебя в каньоне убьют! И спишут это убийство на несчастный случай!

– Ты знаешь это точно?

– Да уж, куда точней!

– И зачем ты предупреждаешь меня?

– По двум причинам. Первая: я хорошо к тебе отношусь и мне тебя жаль. А вторая: чтобы не ехать с тобой в эту поездку и не попасть в историю. Дело в том, что через месяц я ухожу с телеканала и собираюсь начать собственный бизнес. У меня уже все готово. И я не хочу в этом никаких помех! А ты – главная помеха. Если тебя там, в каньоне, убьют, меня затаскают по прокуратурам, а это никому не нужно в наше время! Поэтому я и рассказываю тебе все это, чтобы отговорить тебя от поездки, от этой страшной и непоправимой глупости!

– Но нельзя же вот так просто взять человека и убить! Останутся следы, свидетели.

– Можно, моя дорогая. Еще как можно! В месте, которое пользуется дурной славой, все спишут на несчастный случай! Еще один трагический несчастный случай, особенно, если существует проклятие поселка.

– Какое еще проклятие?

– Вот видишь, ты едешь туда, не зная элементарных вещей. Ты могла бы поинтересоваться, куда именно ты едешь!

– Что еще за проклятие?

– Статистика плюс сплетни. Надо сказать, страшная смесь! А поселок этот… Да, что говорить, нормальные жители почти все сбежали, остались либо алкоголики и психи, либо те, которым все равно, где умирать.

– Умирать?

– Разумеется! Там никто не доживает до старости. И за последние несколько лет не родился ни один ребенок. Женщины не могут выносить беременность: либо выкидывают сразу, либо плод умирает еще в утробе. Безо всяких объяснимых причин. Люди болеют непонятными болезнями, которые всегда заканчиваются смертельно. Начинается все с выпадения волос, потери веса. У многих отказывают почки и сердце. Картина не веселая. Официально этот поселок числится не в курортной зоне. Курортная зона – гостиницы, туристы, горы, красоты природы и современный сервис обслуживания, все это – N. А поселок возле самого каньона находится, за ее пределами. Я тебе больше скажу: неофициально он списан со всех документов. Горстку людей оставили на произвол судьбы умирать от необъяснимых причин. Если кто-то пытался интересоваться странными вещами, происходящими там, ему быстро и разными убедительными способами объясняли, что этого делать не следует. Так что, как видишь, страшным каньоном заинтересовалась не одна ты. Многие интересовались, только безуспешно. И на фоне всех этих попыток замалчивания стали нарастать странные слухи: об открывшейся временной дыре с излучением, в котором не может жить человек, об инопланетянах и, самый обширный слух – о проклятии, о том, что эта земля проклята дьяволом, что из-за количества пролитой в ней крови в разные века там сконцентрировано зло в чистом виде… Каковы бы ни были слухи, суть у них одна – проклятие. Сверхъестественное или не очень, но проклятие. Кое-кто из тех, кого остановили в расследовании причин, считал, что случаи необъяснимых заболеваний людей похожи на отравления тяжелыми металлами. Но только сразу возникает загвоздка – откуда в горном живописном поселке могут взяться тяжелые металлы, если сам каньон природного происхождения (на самом деле, эту впадину просто прозвали каньоном), а любое производство, связанное с металлами, за множество километров от поселка.

– Я вижу, ты очень хорошо информирован.

– Если честно, я собирал эту информацию для тебя. Моим другом был один из тех журналистов, кого остановили в расследовании, но про тяжелые металлы он успел рассказать.

– И как же его остановили?

– Вместе с женой и ребенком он погиб в автомобильной катастрофе.

– Его убили?

– Разумеется! О чем я тебе твержу битых полчаса!

– Мне очень жаль твоего друга. Но можешь не твердить. Это бесполезно.

– Послушай хотя бы один раз в жизни умный совет! Неужели так трудно послушать, что тебе говорят? Никому не нужно твое глупое мальчишество! Это совершенно не то, ради чего стоило бы рисковать своей собственной жизнью!

– В сущности, точно ты ничего и не можешь знать. Ты просто перестраховщик!

– Лучше живой перестраховщик, чем мертвая дура!

– Со мной ничего не случится.

– Посмотрим! Итак, твое слово окончательное? Я тебя ни в чем не убедил?

– Нет.

– Ты туда едешь?

– Да.

– Тогда на меня не рассчитывай. Я ни за что не полезу в этот твой каньон. У меня жена, дети. Я хочу жить. Можешь про меня забыть.

– Это я уже поняла.

– Я тебе скажу больше! Ты можешь не рассчитывать и на всех остальных. Ни на кого из всей съемочной группы. Они поедут, да, потому, что нуждаются в работе и их погонит приказ начальства. Приказ начальства, которое преследует свою выгоду – например, помочь кому-то убрать тебя с дороги. Они поедут, но не выйдут за пределы турбазы, не сдвинутся с места, чтобы тебе помочь. Я говорил с людьми и знаю их настроение. Они разделились на два лагеря: одни считают, что ты сумасшедшая, а другие считают, что ты просто дрянь, которая загребает личную выгоду чужой шкурой, дрянь, для которой ничего не значит человеческая жизнь. Но и те и другие тебя ненавидят.

– Мне абсолютно все равно.

– Понятно. Но я последний раз тебя прошу, не стоит этого делать! Ты погубишь и себя, и людей. Не нужно туда лезть. Так просто это не пройдет. Надо когда-то подумать и о людях, хотя бы раз в жизни.

– Сколько тебя знаю, ты всегда был трусом.

– Лучше быть живым трусом, чем мертвым храбрецом.

– Кажется, подобное ты уже говорил. Но все твои слова – зря. Ничего со мною не произойдет.

– Насчет этой поездки у меня самые плохие предчувствия!

– Я не верю в предчувствия.

– А надо бы поверить…

– А я то думала…

– Больше не думай. У тебя это не получается. Возьми кого хочешь на мое место. Я лучше потеряю деньги, но сохраню жизнь. А ты и себя и других погубишь.

– Господи, да кто же вбил тебе в голову такую глупость! Да ничего со мной там не произойдет! И будем мы в тех местах всего день-два, не больше. Я просто сделаю несколько кадров, там, в самом каньоне, а потом все остальное добавлю на монтаже в студии. Все, что еще захочу, чтобы нагнать ужаса. Так что, все будет в порядке. Там же отличные места, красивая природа, хорошие базы отдыха. Люди специально деньги платят, чтобы поехать туда! И отдохнуть.

– Ты ведь едешь не отдыхать?

– Это не имеет значения.

– Я прошу тебя в последний раз, не нужно делать то, что ты задумала. Не лезь в то, в чем ничего не понимаешь. Просто так тебе это уже не сойдет.

– Уже был последний раз, а ты всегда был трусом и подкаблучником.

– Ты – страшная. Ты даже сама не понимаешь, насколько ты страшна.