Текст книги "Обучение травами"

– Видимо, то же самое происходит и с парашютистами, – заметил я. – Мне доводилось беседовать с ребятами, профессионально занимающимися парашютным спортом, и они рассказывали о том, какое неземное наслаждение они испытывают в свободном падении или паря, как птицы, в потоках воздуха, поднимающихся с земли.

– Парашютисты тоже получают наслаждение от провоцируемого свободным падением непроизвольного подъема сексуальной энергии, – сказал Ли. – Но в их случае ведущей сущностью становится не сущность бездны, а один из внутренних стражей. Но твоим заданием сейчас станет отдать бразды правления сущности бездны, то есть полностью отключить все остальные сущности, в том числе и внутренних стражей.

– А как этого добиться? – спросил я. – Когда я стоял над обрывом, у меня было искушение полностью отдаться во власть того, что ты называешь «зовом бездны», но в глубине души я был уверен, что если я потеряю контроль, то вполне могу, ничего не соображая, сигануть вниз.

– Ты бы и сиганул, не сомневайся, – усмехнулся Учитель. – Но все очень просто. Для того чтобы ты смог полностью отказаться от контроля, ты должен быть уверен, что находишься в абсолютной безопасности. Пойдем.

Ли достал из рюкзака длинную прочную веревку и повел меня к одному из валунов, расположенному метрах в трех от обрыва.

– Повернись ко мне спиной, – скомандовал Учитель. – Я должен позаботиться о твоей страховке.

Он ловко обвязал меня веревкой таким образом, что она, подобно собачьей шлейке, охватывала мои плечи и грудную клетку.

– Осторожно сядь на самый край обрыва, но не свешивай ноги, а сложи их по-турецки, – сказал Ли. – Сейчас я привяжу тебя к камню.

Я почувствовал, как веревка туго натянулась у меня за спиной.

– Все, готово, – услышал я голос Учителя. – Попробуй наклониться вперед.

– Не могу, – сказал я. – Веревка не пускает.

– Отлично! Так и должно быть! – воскликнул Ли. – Конечно, было бы лучше сидеть, свесив ноги, но ты с твоей боязнью высоты не сможешь до конца отдаться зову бездны, не чувствуя себя в полной безопасности. Поза со скрещенными ногами обеспечит тебе это чувство. В такой позе почти невозможно потерять равновесие даже при полном расслаблении, тем более что ты еще и привязан.

– Все равно пропасть внизу беспокоит меня, – поморщился я. – Мне кажется, что я не смогу избавиться от контроля внутреннего стража.

– Забудь о нем, – сказал Учитель. – Войди в состояние внутреннего облака, а затем расслабься и отдайся зову бездны. Когда сущность бездны начнет захватывать тебя, помогай ей, сливайся с ней, позволь ей унести тебя с собой. Если внутренний страж снова попытается контролировать тебя, избавься от его влияния. Для этого тебе нужно будет потихоньку наклоняться вперед, натягивая веревку, и сосредоточиваться на чувстве безопасности, которое она тебе дает. Даже если бы ты постарался спрыгнуть вниз, тебе бы это не удалось. Концентрируйся на чувстве безопасности до тех пор, пока оно не станет частью тебя, не достигнет самых потаенных уголков твоего подсознания. Тогда внутренний страж оставит тебя в покое, и сущность бездны полностью завладеет тобой.

Оргазмические потоки, возбуждаемые пьянящим страхом высоты, создавали удивительное ощущение возбуждения, смешанного с состоянием удивительной ясности.

– Тебя посетит не только сущность бездны, – прошептал мне на ухо Ли. – Когда стражи уходят, их место занимают другие, не знакомые тебе сущности. Не бойся их. Прислушайся к тому, что они скажут. Они – часть тебя.

Голос Учителя звучал глухо и таинственно. По моему телу прокатилась дрожь. Я уже вошел в измененное состояние сознания, характеризующееся повышенной чувствительностью, и его слова, казалось, отдавались во всем моем теле, как вторгающиеся в него материальные объекты.

Учитель еще что-то шептал, а потом я на мгновение отключился, начисто забыв, что я делаю и где нахожусь.

Я встрепенулся, повинуясь странному внутреннему импульсу, как заснувший в троллейбусе пассажир, разбуженный резким толчком, и приоткрыл глаза, сфокусировав их на пропасти передо мной.

– Ты ждешь сущность бездны? – услышал я насмешливый женский голосок. – Зачем она тебе? Ты хочешь умереть?

«Кто это?» – хотел было спросить я, и внезапно понял, что этот голос принадлежал мне самому, вернее одной из сущностей, живущих во мне.

Поскольку эта сущность говорила, она была сущностью слова. Сущность бездны не могла говорить.

Я не стал отвечать, решив лишь отрешенно наблюдать за тем, что происходит.

– Зачем? Зачем? Зачем ты все это делаешь? – повторял голос.

– Потому что я веду его! – ответил ему твердый и решительный голос мужчины. – Он делает это потому, что не может действовать по-другому.

«Интересно, а это кто? – с любопытством подумал я. – Сколько их еще там?»

– Неправда, неправда, – возразила женщина. – Всегда существует еще один путь.

– Он просто боится сущности бездны, – вмешался еще один мужской голос. – Он слушает вас, чтобы не встречаться с ней!

Я вздрогнул, как от разряда электрического тока. Меня пронзило острое, болезненное, как удар ножа, чувство стыда. Что-то внутри меня знало, что голос прав. Я действительно боялся сущности бездны.

Неожиданно в моих чувствах снова наступила резкая перемена. На мгновение власть захватила новая сущность. Интуитивно я понял, что это была та самая сущность, которая недавно говорила, что я не могу действовать по-другому.

– Ты должен выполнить свою задачу, – твердо сказал мужской голос. – Встреться с сущностью бездны!

Я сфокусировал глаза на камнях и деревьях, видневшихся внизу, и попытался воспроизвести эйфорическое состояние, которое я испытал, выполняя предыдущее упражнение. У меня снова приятно закружилась голова. Тело начало слегка подрагивать, но на сей раз не от страха, а от томительной жажды полета. Я снова ощутил давление внутреннего стража, и, вспомнив наказ Ли, чуть наклонился вперед, натягивая веревку. Она крепко держала меня. Я просто не мог упасть.

Я начал сосредотачиваться на убаюкивающем чувстве безопасности, и оно, в сочетании с пьянящими оргазмическими ощущениями, пробуждаемыми страхом высоты, погрузило меня еще глубже в засасывающий, как водоворот, транс почти чувственного наслаждения.

Страж постепенно сдавал свои позиции, удаляясь и незаметно растворяясь в глубине чего-то, что я мог бы назвать своим «Я». Зов бездны манил меня все сильнее. Тело становилось легким и невесомым. Казалось, что под действием бурлящих внутри оргазмических потоков оно было готово воспарить или стремительно сорваться с места, как запущенная со старта ракета.

Камни внизу приобрели более четкие очертания и, казалось, увеличились в размерах. А затем что-то схватило меня за солнечное сплетение и с силой рвануло вперед. Я стремительно полетел вниз, чувствуя кожей лица неотвратимо приближающиеся камни.

Когда я, не замедляя полета, вонзился в них, проваливаясь затем сквозь толщу земли, я закричал. Я успел зарегистрировать сознанием проносящиеся мимо в темной толще земли камни и корни деревьев, а затем я потерял сознание.

Когда я снова пришел в себя, мое сердце колотилось, как бешеное. Пальцы Учителя, нажимающие на реанимационные точки, приносили острую боль. Меня тошнило от пережитого страха. У меня ныла область почек, как бывало иногда после ночных кошмаров.

– Представляешь, я видел, как мое лицо ударилось о камни, – слабым голосом пожаловался я. – Все-таки не нравится мне высота.

– Кто ж тебя просил пикировать, как камикадзе, – усмехнулся Учитель. – Надо было парить, а не плюхаться, как куль с песком.

– Можно подумать, что это от меня зависело, – сморщился я.

Мне было еще слишком плохо.

– Хочешь еще раз попробовать? – весело предложил Ли.

При одной мысли об этом меня чуть не стошнило.

– А может, в другой раз? – без особой надежды попросил я.

– Другого раза может и не быть, – усмехнулся Учитель. – Не забывай, что самое главное для даоса – делать все в нужный момент. Сейчас наступил этот самый момент.

– Я в этом не уверен, – тихонько пробормотал я, надеясь, что Ли не расслышит.

Он расслышал.

– Рад твоему оптимизму, – садистски усмехнулся он. – Не стоило бы тебя баловать, но ты так жалко выглядишь, что я просто ничего не могу с собой поделать. Сейчас мы с тобой будем вдвоем.

– Да? – не проявил особой радости я. – А раньше ты где был?

– Я-то был здесь, – сказал Учитель, – а вот моя сущность бездны тут не присутствовала.

– Твоя сущность бездны? – переспросил я. – Что ты имеешь в виду?

– Твоя сущность бездны заставила тебя полететь, – сказал он. – Если бы наши сущности объединились, мы полетели бы вместе.

– Ты хочешь сказать, что я мог полететь вместе с тобой? – недоверчиво спросил я. – Но ведь, насколько я понял, сущность бездны – это просто какая-то специфическая часть моего восприятия. Все, что произошло, имело место исключительно в моем воображении. Это было просто как галлюцинация или сновидение. Мое тело-то оставалось привязанным к валуну. Так как же мы сможем полететь вместе?

– Сам не знаю как, – пожал плечами Ли. – Однако сейчас мы это сделаем. Ты же ухитрился хлопнуться мордой о камни, несмотря на то что твое тело было привязано к валуну.

Слова Учителя настолько потрясли меня, что я мгновенно забыл о тошноте, головокружении и пережитом страхе. Меня охватило радостное волнение, предчувствие того, что я стою на пороге новой тайны.

Ли окинул мое сияющее лицо оценивающим взглядом и, скорчив ехидную рожу, расхохотался.

– Вот что значит неуравновешенная европейская психика, – отсмеявшись, заметил он. – Только что ты здесь умирал, мечтая только об одном – навсегда позабыть о существовании сущностей бездны, но стоило мне произнести пару фраз, как ты чуть ли не скачешь от счастья, свеженький, как огурчик, и готов прыгать с обрыва и хлопаться о землю до скончания веков. Прямо нарадоваться на тебя не могу.

– Мне приятно, что я так тебя развлекаю, – дипломатично заметил я. – Ну так что мы должны будем сделать?

– Сядь в прежнюю позицию, – серьезным тоном сказал Учитель.

Страхующая меня веревка все еще была привязана к валуну, и я снова уселся со скрещенными ногами на краю обрыва.

Ли сел на землю за мной, обхватив меня руками и ногами. Поскольку сесть точно позади меня ему мешала веревка, Учитель сместился чуть влево.

– Снова войди в состояние «внутреннего облака», – велел он. – Дыши в унисон со мной.

Ощущение тела Учителя создавало у меня удивительное чувство безопасности. Я подумал, что даже если бы я не был привязан к валуну, я бы без колебания отказался от всех внутренних стражей.

Оргазмические потоки «внутреннего облака» наполнили меня восторженной эйфорией, предчувствием чего-то невероятно прекрасного, что вот-вот случится со мной. Подстраиваясь под дыхание Ли, я чувствовал, как поднимаются и опускаются его грудь и живот, а потом мой организм совершенно спонтанно выполнил упражнение укоренения. Но в этот раз мои корни уходили не в землю, а в тело Учителя, вбирая его горячую, пульсирующую энергию. Я чувствовал, что он делает то же самое, «укореняясь» в моем теле. Наши солнечные сплетения соединились прочным пульсирующим энергетическим мостом. Мое тело начинало вибрировать толчками аутодвижений.

Неожиданно земля под обрывом стала увеличиваться в размерах, медленно надвигаясь на меня. Мое сердце затрепетало. Я чувствовал, как что-то, идущее и изнутри, и извне, захватывает меня, оттесняя в сторону мою личность и все живущие во мне сущности. Я отдавался сущности бездны в каком-то ликующем упоении, а потом я снова почувствовал, как что-то рвануло меня за солнечное сплетение и я полетел вниз. Но на этот раз это не был пикирующий вертикальный полет. Я не боялся, я ничего не делал, а просто следил за происходящим, продолжая чувствовать своей спиной дыхание Учителя и тяжесть его тела.

Мы двигались по параболе. На высоте нескольких метров от земли мы вдруг замедлили ход и, снова увеличив скорость, набрали высоту и понеслись в неизвестном направлении над плоскими вершинами Крымских гор. Я старался следить за местами, над которыми мы пролетали, но мне было трудно концентрировать внимание. Когда я чувствовал тело и дыхание Учителя, я не мог сосредотачиваться на окружающих пейзажах, а глядя вниз, я терял контакт с Ли. Не знаю, сколько времени мы кружили так в поднебесье – несколько секунд или час. Я запомнил только плавные многократные переключения с Учителя на проносящиеся под нами горы, долины и поля.

Потом я снова переключился на Ли. Мне показалось, что нажим его рук и ног на мое тело стал сильнее.

– Ты не хочешь открыть глаза? – услышал я его насмешливый голос.

К своему удивлению, я обнаружил, что глаза у меня действительно закрыты. Я-то был уверен, что наблюдаю за происходящим.

Поднять веки оказалось не самой простой задачей, но, справившись с ней, я понял, что полет закончен. Я по-прежнему сидел на краю обрыва со скрещенными ногами.

Учитель поднялся и, повалив меня на спину, откатил меня немного в сторону и принялся развязывать веревку.

– Ну как, было очень страшно? – насмешливо спросил он.

– Это было просто потрясающе, – я задыхался от переполняющих меня эмоций. – А то, что мы видели, было реальностью или галлюцинацией?

Ли с нарочитым удивлением поднял брови.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он. – Что в твоем понимании означает слово «реальность»?

– Места, над которыми мы пролетали, были реальны или существовали только в нашем воображении? – спросил я.

– А ты как думаешь?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю.

Я понял, что Учитель поддразнивает меня.

– Почему ты не хочешь мне сказать? – нетерпеливо и немного обиженно спросил я. – Ты же знаешь, как для меня это важно!

– Потому что ты должен сам ответить на этот вопрос, – улыбнулся Учитель. – А вдруг я тебя обману?

Я встал на ноги и подвигался, разминая затекшее тело.

– А ведь мы по-настоящему летали! – все еще не в силах справиться с переполнявшим меня восторгом, воскликнул я.

– Пока еще нет, – ехидно заметил Ли. – А вот сейчас ты полетишь по-настоящему.

Что-то в его тоне вызвало у меня беспокойство.

– Что ты имеешь в виду, говоря «по-настоящему», – немного настороженно поинтересовался я.

– То, что сейчас ты прыгнешь со скалы вместе со всем твоим большим и толстым физическим телом.

– Ты это серьезно? – упавшим тоном спросил я. – Ты что, действительно собираешься заставить меня спрыгнуть с обрыва?

Учитель укоризненно покачал головой.

– Я же не сказал «с обрыва», я сказал «со скалы», – ответил он. – Рановато тебе еще с обрыва прыгать. Я не хочу лишиться своего самого большого ученика.

У меня отлегло от сердца.

– А с какой скалы я буду прыгать? – спросил я.

– Пойдем. Это не далеко, – сказал Ли, скручивая веревку.

Минут через пятнадцать он привел меня к двум не слишком высоким скалам с плоскими вершинами, находящимся в нескольких метрах друг от друга.

– Заберись на эту скалу, – указал на ту, что повыше, Учитель.

– И что мне делать теперь? – спросил я, оказавшись на вершине.

– Ничего особенного. Просто перепрыгни на соседнюю, – будничным тоном сказал Ли.

Я, не веря своим глазам, смерил взглядом разделяющее скалы расстояние. Прыжки, в связи с избыточным весом, никогда не были моей сильной стороной.

– Но я не допрыгну, – возразил я.

– Допрыгнешь, – уверенно отпарировал Учитель.

– Но ты только посмотри, какое тут расстояние. Оно на пределе моих возможностей.

– Ты правильно сказал: на пределе, – заметил Учитель. – Именно поэтому я и выбрал эти скалы. Кроме того скала, на которую ты будешь прыгать, расположена ниже. Это автоматически увеличивает дальность прыжка.

– Так-то оно так, – промямлил я.

– Как ты думаешь, в какой ситуации ты смог бы перепрыгнуть с одной скалы на другую? – неожиданно резким тоном спросил Ли.

– Ну, если бы за мной гнался взбесившийся бык, я бы перепрыгнул, не задумываясь, – ответил я.

– То есть ты говоришь о сверхусилии, – заметил Учитель. – Тебе просто не хватает мотивации. Как ты знаешь, сверхусилия можно совершать, используя технику волевых импульсов. Но сейчас ты научишься применять другую технику. Сущность бездны поможет тебе перелететь со скалы на скалу.

– Как это? – спросил я.

– В твоей памяти еще свежо ощущение неодолимой тяги к полету, которую ты испытал на обрыве, – объяснил Ли. – Сейчас ты снова сольешься с сущностью бездны, но только под контролем внутреннего стража. Сущность бездны даст тебе силы и уверенность для прыжка. Стань на краю скалы и сделай то же самое, что ты делал раньше. Когда тебя захватит неодолимая жажда полета, когда ты почувствуешь, что готов, ты прыгнешь – можешь с разбегом, а можешь без разбега. Начинай.

Зов бездны пришел ко мне, как только я встал в устойчивую позу на краю скалы. Воспоминания двух полетов были еще слишком яркими. Зов бездны был настолько силен, что мне показалось, что расстояние между скалами сократилось. Одновременно исчез мой страх.

Я отошел назад на несколько шагов и, разбежавшись, изо всех сил оттолкнулся от края. Во мне проснулось что-то первобытное. Этот прыжок на пределе сил заставил меня испытать удивительное чувство – нечто близкое к странному стремительно-яростному, и в то же время восторженному оргазму. Я приземлился на обе ноги и, не удержавшись, упал, смягчив удар о камень подставленными предплечьями и мягким перекатом на бок.

Мгновенно оттолкнувшись от скалы, я вскочил на ноги, радостно потрясая в воздухе сжатыми кулаками.

– Учитель! Я сделал это! У меня получилось!

– Я же говорил, что в конце концов ты полетишь, – с мягкой насмешкой в голосе произнес Ли.

Глава 13. Погружение в собственное «Я»

Тема реанимационных техник, особенно в случае, когда болезнь или смерть человека обусловлены психологическими причинами, настолько заинтересовала меня, что я начал исследовать ее самостоятельно, беседуя с врачами скорой помощи и с врачами-реаниматологами. К своему удивлению, я убедился, что многие врачи вносили некий мистический элемент в процесс оживления находящегося в бессознательном состоянии человека, и были уверены, что успех операции зависит в большей мере от интуиции врача, чем от выполнения стандартных общепринятых приемов.

Хотя до сих пор не существует научных доказательств того, что люди, пребывающие в коме, быстрее возвращаются к жизни, если их окружают родственники и любимые, если с ними непрерывно общаются, разговаривают и просят их поскорее прийти в себя, некоторые врачи считали, что именно такие, непонятно каким образом устанавливающиеся контакты с близкими людьми оказываются немаловажным фактором для выхода больного из комы.

Однажды я спросил у Учителя, что он думает по этому поводу и действительно ли коматозники способны отдавать себе отчет в том, что происходит.

– Во многих случаях они действительно слышат и понимают то, что происходит вокруг, – сказал Ли. – Конечно, это случается не всегда. Физическое тело может быть поражено до такой степени, что человек полностью теряет способность воспринимать окружающий мир и осознавать себя, но бывает и так, что шок от физической или психической травмы настолько силен, что человек просто не хочет возвращаться в пугающий его мир, и тогда уговоры близких действительно могут сыграть свою роль и заставить его вернуться.

– Я ни разу в жизни не сталкивался с умиранием или пребыванием в коме от психических причин, – сказал я. – Мне бы хотелось знать, как это бывает, и опробовать в действии твои реанимационные техники.

– Ты не раз встречался с подобными случаями, просто ты не уделял им должного внимания, – загадочно произнес Учитель.

– Что ты имеешь в виду? – удивился я. – Если бы что-то подобное произошло, уверен, что я бы не забыл об этом.

– Смерть принимает разные формы, – сказал Учитель. – Умирание – это не всегда остановка дыхания и сердцебиения. Многие из людей, живущих на этой земле, на самом деле уже наполовину мертвецы.

– Ты говоришь аллегорически, – заметил я. – Ты не мог бы выразиться яснее?

– Когда-то я говорил тебе о том, что универсальный закон природы – это закон отражения, и смысл жизни человека заключается в том, чтобы отражать окружающий мир. Чем более объемно и полноценно это отражение, тем насыщеннее и интереснее жизнь человека. Однако бывают люди, которым по каким-то причинам не нравится окружающий мир и, вместо того чтобы отражать его, они начинают воздвигать стену между миром и собой. Эта стена существует только в их сознании, но в действительности она мощнее крепостных стен. Человек, отгородившийся от мира, перестает жить, хотя тело его продолжает функционировать. Иногда уход от мира становится столь очевидным, что больного помещают в сумасшедший дом, возводя дополнительные стены между ним и миром.

– Мне бы хотелось понять, как это происходит, – заинтересованно сказал я.

– Нет ничего проще, – откликнулся Учитель. – Научись возводить стены, и ты поймешь, как их разрушить.

– Как? – спросил я.

– Что значит твое «как?» – как возводить стены или как их разрушать? – усмехнулся Ли.

– Начнем с того, как их возводить.

– Так, как это делают все, – пожал плечами Учитель. – С помощью воображения. Сходи как-нибудь в сумасшедший дом и постарайся почувствовать себя так, как его обитатели. Стена – это мыслеобраз, с помощью которого происходит сужение сознания. Ты уже не раз выполнял упражнения по расширению и сужению сознания, но то, что ты делал, было осознанно и контролируемо, и, приобретя необходимый опыт, ты неизменно возвращался к внешнему миру. Люди, возводящие стены, не могут или не хотят вернуться.

На самом деле для того, чтобы изучать способы, которыми люди изолируют себя от мира, не обязательно посещать психушку. Ты можешь найти исключительно интересные примеры среди твоих знакомых и соседей. Подумай, сколько людей живут среди бесплодных фантазий, заменяющих им реальность существования, сколько людей поглощены мелкими маниями и навязчивыми идеями, не оставляющими времени и сил на общение с внешним миром. Постарайся понять их, постарайся на время ограничить свой мир так же, как это делают они.

– Кстати, мне не раз приходилось посещать психушку, – заметил я. – Так что я насмотрелся на то, как люди возводят стены между собой и внешним миром.

Работать санитаром в симферопольской психбольнице я начал с легкой руки моего давнего школьного друга Коли Петрова, который сам по себе был личностью столь любопытной и неординарной, что было бы обидно не упомянуть о нем на страницах этой книги.

Коля был сыном влиятельного офицера Госбезопасности, и, возможно, этот факт сказался на том, что уже с первого класса он производил впечатление не по годам развитого ребенка. Хотя семилетний Коля еще толком не умел завязывать шнурки и мне неоднократно приходилось помогать ему осуществлять эту непростую процедуру, во всем, что касалось финансов, он мог дать фору подавляющему большинству взрослого населения Советского Союза. Уже в первом классе бизнес, организованный предприимчивым Петровым, приносил ему доход не меньший, чем зарплата кандидата наук.

Свою преступную карьеру семилетний финансовый гений начал с атаки на расставленные в то время по всему Симферополю разменные автоматы для газированной воды. Отделение, куда автомат ссыпал выдаваемые медные монеты, закрывалось небольшой подвижной металлической пластинкой. Коля додумался при помощи пластилина подклеивать эту металлическую шторку внутрь, к верхней части отделения для монет, и монеты, естественно, не высыпались. Пострадавшие граждане обычно догадывались, в чем тут дело, но вся хитрость заключалась в том, что отлепить пластинку руками было невозможно, для этого требовался специальный крючок, а особенно надрываться из-за потерянного гривенника или пятнадцатикопеечной монеты народу как-то не хотелось.

Петров неутомимо курсировал по городу с крючком и пластилином, собирая добычу, но, естественно, хорошие деньги на этом было трудно заработать, и Коля принялся вдохновенно спекулировать марками, значками и прочими мелочами, столь притягательными для школьников. Его бизнес постепенно расцветал, и к его услугам начали прибегать даже старшеклассники.

Но по-настоящему крупную аферу Коля провернул уже в пятом классе, став пионером и получив в свое распоряжение отряд подшефных октябрят. Сын комитетчика по своей собственной инициативе затеял благородное дело по сбору средств в фонд помощи детям Вьетнама. Вверенные ему октябрята с литровыми стеклянными банками в руках по заданию Петрова начали обходить квартиры высотных домов Симферополя и жалостно просили пожертвовать кто сколько сможет на поддержание страдающих от ужасов войны вьетнамских сирот.

Народ в то время не бедствовал, и добрая душа русского человека легко зажигалась состраданием, тем более что в те времена память о Великой Отечественной войне еще жила в сердцах людей. Наряду с медными и серебряными монетками в банки нередко попадали бумажные рубли, трешки, а иногда даже червонцы.

Коля был не жмот, и за трудную работу по сбору средств он честно выплачивал октябрятам комиссионные – по пятьдесят копеек за каждую банку. Естественно, что дело, ведущееся с подобным размахом, было невозможно держать в секрете, и об афере вьетнамского фонда вскоре стало известно в школе. Директор школы и классный руководитель от такой новости буквально встали на уши. Предпринимателя вызвали на ковер, и он произнес пламенную и прочувственную речь о солидарности с бедными детьми маленькой страны и о том, что он на свой страх и риск решил внести свой вклад в дело международной помощи Вьетнаму.

Вопрос был столь щекотливым, что наказывать Петрова, особенно учитывая, какую должность занимал его папочка, было бы неосмотрительно, и, для вида мягко пожурив раскаявшегося борца за лучшую долю для пострадавших от агрессивного американского империализма детей, его обязали сдать все собранные деньги.

Коля с гордостью приволок в школу чемодан, наполненный мелочью. О бумажных деньгах никто и не вспомнил. Подшефных октябрят заставили вернуть неправедным образом заработанные полтинники, папа хорошенько надрал бизнесмену задницу ремнем, а Коля зарыл в гараже алюминиевый бидон, набитый деньгами.

Понимая, что организовывать новый фонд было бы слишком опасно, Петров не долго думая переключился на аферу с лотерейными билетами. Вырезая из газет старые таблицы с результатами розыгрыша очередного тиража лотереи, Коля монтировал к ним заголовки текущего тиража, и заменял этой компиляцией таблицы текущих розыгрышей на стендах около сберкасс. Естественно, что граждане, проверив номера билетов, тут же выбрасывали негодные билеты в ближайшую урну, а Петров, под предлогом сбора макулатуры, эти билеты периодически выгребал. Так Коле удалось сорвать пару крупных и приличное количество мелких выигрышей.

Со временем, уже в студенческие годы, на последних курсах института, Коля дорос до того, что начал перегонять самолеты с дефицитными товарами из одного региона нашей необъятной родины в другой, на чем делал на сей раз действительно серьезные деньги. Но там, где речь идет о больших деньгах, нередко возникают и большие проблемы.

Вскоре после окончания института Колю убили. Он гостил в загородном доме своего товарища по классу и в момент убийства в одиночестве рыбачил на озере. Убийц так и не нашли.

Однако в то время, когда Коля помог мне устроиться на работу, он еще не перегонял самолеты, а был обычным, не слишком хорошо успевающим студентом, в вечернее время подрабатывающим санитаром в венерологическом отделении больницы.

Ввиду не слишком утешительного экономического положения моей семьи, я периодически искал подработки на стороне, не отнимающие слишком много времени и в то же время приносящие более или менее приличные деньги.

– Устраивайся санитаром в мою контору! – предложил мне Коля. – Там такие бабки можно делать – закачаешься!

Я удивился.

– А сколько получает санитар? – спросил я.

– Чудак-человек! – усмехнулся Петров. – Важно не то, сколько он получает, а то, сколько он зарабатывает. Усек?

– Усек, – с некоторым сомнением в голосе откликнулся я.

Я слишком хорошо знал Колю. Но как ни крути, а деньги мне были нужны, и я устроился ночным санитаром в венерологическое отделение.

– Ты будешь работать на меня, – объявил мне мой приятель. – Скоро ты начнешь купаться в бабках.

– А на чем ты здесь зарабатываешь деньги? – удивился я. – Ты же простой санитар.

– Санитар в больнице поважнее врача, – с гордостью объяснил Петров. – Особенно когда речь идет о вензаболеваниях. Врачи-то на ночь домой уходят, а кто остается? А? Санитары! А как ты думаешь, к кому пойдут за помощью люди, которые свои болячки не хотят на весь свет афишировать?

– К тебе, что ли? – проявил сообразительность я.

– А то! – довольно улыбнулся Коля.

И, действительно, бурная ночь венерологического отделения начиналась с длинной очереди больных, которым Коля делал уколы украденными в больнице же медикаментами. Конечно, спирт он тоже крал, но тратить его на своих пациентов он не собирался. Спирт стоил денег.

Петров старательно тер место для укола ваткой, щедро смоченной водой, а подпольные пациенты, чувствуя на ягодицах обильную влагу, были так довольны тщательно проведенной дезинфекцией, что без сожаления расставались с приличными суммами, которые Коля брал за лечение.

Покончив с чередой больных, Коля переключался на иную роль, становясь чем-то средним между сводником и сутенером, а венерологическое отделение на время превращалось в хорошо организованный бордель.

Изучив медицинские карты больных, Петров осторожно выяснял, кто из пациентов страдает от сексуальной неудовлетворенности, а затем подбирал пары со сходными заболеваниями из мужских и женских палат. Показывая сексуально изголодавшимся людям фотографии возможных партнеров, Коля договаривался в конце концов с обеими сторонами, и с каждого из партнеров сдирал за посредничество приличную сумму, приблизительно равную четверти месячного оклада инженера. За повышенную плату Коля приводил партнеров и со стороны.

За несколько месяцев упорного труда Петров ухитрился поставить дело на такой хороший уровень, что уже не справлялся с работой, и он предложил мне стать его помощником. Хотя я действительно нуждался в деньгах, его предложение не вызвало у меня энтузиазма. Все это слишком попахивало криминалом, да и вообще мне было противно заниматься сводничеством и обманывать больных.

Поскольку мы знали друг друга с детства, я не хотел ни во что вмешиваться или читать Коле мораль. Я просто решил, не входя в конфликт с приятелем, как можно быстрее выбраться из двусмысленной ситуации и сказал ему, что работа в венерическом отделении мне слишком неприятна, что я постоянно испытываю страх перед случайным заражением и что вообще мне слишком отвратительны венерические заболевания.