Текст книги "Хайшенвей. Миллионка"

– Витька, ты книгу забыл, – Арина бросила мне книгу прямо на одеяло, – а тетради твои принести? А альбом для рисования?

– Альбом принеси, а тетради можешь взять себе, они чистые. Я в них ещё не писал.

– Вить, а что за книга-то? Я никогда ее у тебя не видела! – Арина попыталась открыть книгу, но я не дал.

– Все, Аринка, иди, – я спрятал книгу под одеяло, – у меня опять температура, по-моему, поднимается!

– Вот так всегда, – сестра надулась, – чуть что, так сразу гонишь! Ладно, я уже ухожу! Маму позвать?

– Нет, пусть спит. Может температура сама пройдёт.

Арина ушла. Я чуть помедлил, и осторожно выбравшись из-под одеяла, бросился к двери и закрыл ее на задвижку. Комната завертелась. Но я в два прыжка добрался до кровати, лёг, и вытащил книгу. Повертев ее в руках, я понял, что не только Аринка никогда не видела эту книгу. Я сам у себя ее никогда не видел. Это была не моя книга. Покосившись на окно, я осторожно откинул обложку. Книга была старая, листы были пожелтевшими, пыльными, но крепкими. Первое впечатление не обмануло меня, написана была книга не русскими буквами. Однако на этом радостные открытия окончились. Создавалось впечатление, что кто-то выжал из книги все буквы, перемешал их, а потом небрежно вылил буквы на страницы книги, не подумав даже посмотреть на результат своего труда. Я пролистал книгу до конца. Везде было то же самое. Неведомый писатель позаботился о том, чтобы хаос, царивший на страницах книги, так и остался хаосом, с первой страницы и до последней. Я закрыл книгу и тут же странное чувство, что я не один в комнате, отпустило меня. Я все чаще поглядывал на окно. Шторы, в комнате брата Петра, не шли ни в какое сравнение, с весёленькими, легкомысленными шторами, которые висели в моей прежней комнате – детской. Они (шторы) были из защитного, плотного материала, единственным украшением штор была вышивка. Было еще одно отличие. Окна моей нынешней комнаты выходили совсем в другую сторону. Они выходили во двор. Умом я понимал, что мне бояться нечего, но мои чувства были взбудоражены и не желали ладить с сигналами, который подавал мозг. Ум нашёптывал: «Успокойся, засни, ты в безопасности!». Чувства же уличали мозг во лжи. Они (чувства) говорили: «Мне страшно, я боюсь, я чувствую запах опасности. Почему колышется занавеска? Почему страницы книги перелистываются сами по себе? Почему в мозгу звучит тоненький голос и повторяет одно и то же: „Отдай или рисуй! Отдай или рисуй! Рисуй! Рисуй! Рисуй!“»

В какой-то момент мне захотелось выскочить в коридор и позвать маму, но я тут же устыдился своего страха. Я даже набрался храбрости подойти к окну и дотронуться до штор, но дальше этого дело не пошло. Неожиданно я заскучал по своей высокой температуре. Мне было так хорошо, когда я горел от жара. Никакие ужасы не тревожили меня. В комнате все время кто-то находился возле меня и трогал мой лоб. Теперь же я остался один на один со своей совестью и мыслями о нехорошем поступке. Чтобы успокоиться, я достал из шкафа свою любимую книжку и хотел чуть-чуть почитать перед сном, но меня ждало страшно разочарование. Буквы, в книге про морские путешествия, были так же перемешаны и разбросаны, как и в чужой книге. Я пролистнул книгу от начала до конца. Иллюстрации были на месте и ничуть не изменились, а вот текст читать стало невозможно. Я подбежал к шкафу и стал вынимать одну книгу за другой. Везде было одно и то же. Я бросал книги на пол и вынимал, вынимал книгу за книгой. Одна мысль грела меня. Я верил в то, что если найду хоть одну книгу с читаемым текстом, то все будет хорошо. Ужас оставит меня, и я встречусь завтра с Вовкой. Но все было тщетно. Наконец силы покинули меня, и я лёг на коврик перед камином. Меня бил озноб, кровать казалась далёкой, огромной и ледяной. А ещё на кровати лежала чужая книга. Я ее не приносил в дом, но она каким-то образом оказалась в руках у Арины.

Я так и заснул на коврике перед камином. Посреди ночи, когда камин погас, я перебрался в свою кровать, предварительно сбросив чужую книгу на пол.

Я проснулся поздно. Мария долго стучала, прежде чем я открыл дверь. Мне не хотелось открывать глаза и думать о том, что наступил новый день. Мария сказала, что завтрак ждёт меня в столовой. Я попытался возразить, но Мария напомнила о том, что я уже могу вставать с постели, и поэтому завтрак ждёт меня в столовой комнате. Таков приказ барыни, добавила Мария, и, недовольно поведя носом, вышла из комнаты. Я поплёлся в столовую. Будь дома мама, мне бы уже влетело. Я вышел к завтраку неумытый и в ночной кофте. Однако квартира была пуста. Мама уехала к приятельнице. Мария ушла на Семёновский рынок, Арина была в школе. Окна столовой тоже выходили на улицу, я чуть не подавился, когда это осознал, и тут же бросился зашторивать окна, старясь не смотреть на противоположную сторону улицы. Однако тоненький голос, беспрестанно звучавший в голове, вдруг залился истерическим смехом и пробулькал сквозь смех; «Ни шторы, ни окна не защитят! Спаси сам себя! Отдай или нарисуй!»

Позавтракав, я вернулся в свою комнату. Увидев гору книг перед шкафом, я сначала удивился, однако тут же вспомнил то что произошло вечером. Укладывая книгу за книгой в шкаф, я продолжал упорно искать в книгах знакомые слова. Однако со страниц любимых книг на меня смотрели буквы, разбросанные по страницам. Наконец комната приняла опрятный вид. Чуть помедлив, я втиснул и чужую книгу рядом со своими книгами.

Как только я это сделал, в прихожей стукнула дверь. Вернулась мама, а с ней неожиданный гость… полицейский дознаватель. Я был почти здоров, и ничто не мешало полицейскому, допросить меня со всей строгостью закона. Я приготовился рассказать всю правду, как вдруг в разговор вмешалась мама

– Владимир Иванович, – заискивающе обратилась она к мужчине, – мой сын ещё очень слаб, поэтому не забывайте о моей просьбе, – она улыбнулась ещё раз и вышла из гостиной.

– Ну-с, – мужчина, которого мама назвала Владимиром Ивановичем, испытывающе посмотрел на меня, – ну-с, молодой человек, что вы мне расскажите?

– Я… Мне… – в горле вдруг пересохло, и я понял, что не могу выдавить из себя ни одного связного предложения.

– Так, – мужчина испытывающе посмотрел на меня, – продолжайте, пожалуйста!

Однако я лишь открывал рот, и хватал воздух.

– Не получается у нас беседа, – усмехнулся полицейский, – давай попробуем по-другому. Итак, идя навстречу пожеланиям твоей очаровательной матушки и учитывая твоё, ещё, не совсем здоровое состояние, мы построим беседу таким образом. Я буду говорить, а ты только кивать или добавлять, да, или нет. Так пойдёт? – и мужчина подмигнул мне.

Испуг тут же оставил меня. Но зато появилось чувство разочарования. По моему мнению, полицейский должен вести себя более строго и не идти на поводу у преступников, если даже эти преступники так малы, как я.

– Итак, – Владимир Иванович сверился с какой-то бумажкой, – 14 октября, сего года, трое друзей нашалили, поругались с дворником Михаилом Ефграфовичем и решили убежать от него по крыше. Я правильно говорю?

Мне ничего не оставалось, как кивнуть. Как говорится, против фактов не попрёшь.

– Трое молодых людей, – мужчина снова сверился по бумажке, – Александр Коновалов, Владимир Иванов и Виктор Некрасов, взобрались на крышу дома господина Мо и …исчезли на какое-то время из поля зрения дворника-Михаила Ефграфовича Петренко. Я правильно говорю?

С тоской поглядев на окна гостиной, я вынужден был опять согласиться со словами Владимира Ивановича.

– Слова дворника подтверждают и две соседки, которые живут в вашем доме, соответственно на первом и третьем этаже.

Какое-то время все было тихо, – полицейский попытался поймать мой взгляд, но я изо всех сил пялился в пол, – потом, а прошло со слов свидетелей не большей 10 минут, как вдруг раздались приглушенные крики, топот ног и трое молодых людей спрыгнули с крыши и разбежались в разные стороны.

– Да, мы боялись, что дворник нас поймает, и поэтому убежали, – без всякого принуждения подтвердил слова дознавателя я, – Вовка побежал к Семёновскому ковшу, я к оврагу, а Сашка, по-моему, домой.

– Ну вот, – огорчился полицейский, – зачем ты начал говорить? Тебе ещё нельзя! Ты забыл, о чем мы уговорились? Я говорю, а ты лишь киваешь!

Я лишь виновато вздохнул. Уговор был нарушен, но не по моей вине. Во время разговора мне показалось, что из-за портьеры, разделяющей гостиную и коридор, послышалось шипение, и донёсся странный запах. Чтобы заглушить это шипение, я и заговорил.

– Ну так где вы были, пока дворник и соседки обсуждали нравы нынешней молодёжи?

– Мы были… – от портьеры опять послышалось шипение, – мы были на крыше

– Это я понял, – терпеливо улыбнулся дознаватель, – ты мне расскажи, куда вы исчезли, и где были 10 минут.

– Мы зашли, – обречённо начал свой рассказ я, но шипение достигло крещендо, и тогда я решил солгать, – мы зашли за фанзу господина Мо и прятались там от дождя, надеясь, что Михаилу надоест нас ждать, и он уйдёт.

– Ну, допустим, – Владимир Иванович надел пенсне и внимательно посмотрел на меня, – допустим, я тебе поверю. Однако Михаил не стоял на месте. Он обошёл дом господина Мо со всех сторон, в надежде найти возвышение, чтобы подняться следом за вами. Но вас нигде не было. Как тебе такая версия?

– Я…Я не знаю. Мы прятались за фанзой.

– А вот твой друг, – полицейский опять заглянул в записи, – твой друг, Александр, утверждает, что все десять минут вы находились внутри помещения, куда вас никто не приглашал. Вы открыли дверь сарайчика, который домовладелец именует фанзой, и вошли внутрь. Там с вами что-то произошло. Ну, будешь рассказывать?

– Я ничего не знаю, – слезы, которые я сдерживал последние пятнадцать минут, и которых так стыдился, вдруг хлынули рекой, – Я… Мы… Мы прятались за фанзой!

– Стыдно, молодой человек! – Владимир Иванович чуть повысил голос, – Я имею честь знать вашего батюшку! Он достойный человек и гражданин! В кого вы изволили таким уродиться?

Я молчал, потрясённо уставившись в фирменную пуговицу от кителя, которая блестела чуть ниже горла Владимира Ивановича. Я давно уже все бы рассказал, если бы не шипение.

Полицейский ещё немного подождал, а потом с сожалением закончил свою обличительную речь.

– Ваш друг Александр оказался более честным мальчиком, но, к сожалению, он знает не все. В тот момент, когда вы вошли в последнюю из трёх комнат, он искал запасной выход. Ну, сами дальше расскажите?

Я отрицательно покачал головой.

– Жаль, – мужчина поднялся, и оправил китель, – мне жаль, что у таких достойных родителей растёт такой сын! Я ухожу, но хочу добавить вот что, ваш друг Владимир пропал. С понедельника его никто не видел. Мать воспитывает Владимира одна. Она целый день была на работе. Поэтому неизвестно возвращался ли Вова домой в течение дня. Но одна деталь наводит на мысль, что мальчик заходил домой.

– Какая? – с надеждой прошептал я

– Ручка двери, за которой находится его квартира, была перемазана чем– то красным. А на ручке, прости, но я вынужден это сказать, на ручке двери лежал палец. Его обнаружила мать Владимира. Указательный палец. Человеческий палец. Детский палец. Когда в лаборатории провели исследование, то убедились, что это не розыгрыш. Это был действительно человеческий палец. И палец почему-то был вымазан в краске.

Последние слова донеслись до меня, как сквозь вату. Сознание моё помутилось, и спасительное беспамятство приняло меня в свои объятия. Последнее что я услышал, был вскрик мамы и ее голос, вопрошающий через слезы

– Вы уверены, что необходимо было рассказывать про… палец?

Ответ Владимира Ивановича я уже не услышал. В ушах у меня загудело, и я отключился полностью. Очнулся я только через две недели. Арина сказала, что у меня была горячка. Доктор даже боялся, что я не выживу. Однако все когда-то кончается и настал день, когда я очнулся полностью. Комнату, в которой я лежал, я узнал не сразу. Постепенно все события, предшествующие моей горячке, всплыли в памяти, и выстроились как на парад. Вспомнив о Вовке, я застонал. Ко мне тут же подскочила мама и закричала.

– Пётр, Аринка, идите сюда, Витенька очнулся!

С трудом подняв голову от подушки, я с интересом уставился на дверь. Ух ты, Пётр приехал!

Брат пах морем, костром и дальними дорогами. Оказывается, мама вызвала брата ещё неделю назад телеграммой, а приехал он буквально вчера. И ещё даже не успел прогуляться по родному городу.

– Витька, паршивец, что же ты мать так испугал? – брат легонько взъерошил мои волосы, – дай хоть на тебя посмотрю! Мать вчера не разрешила. Врач сказал, что ты сильно ослаблен, и малейший микроб может опять тебя заставить заболеть.

– Ты, – я откашлялся, так как голос не желал меня слушаться, – ты, надолго?

– Нет, – брат засмеялся, – всего на три дня! Я выпросил у командования целую неделю, адмирал согласился с моей просьбой, но отпустил с большим трудом! Тебе лучше и поэтому я могу с чистым сердцем отправляться назад хоть сегодня!

– Сегодня? – голос совсем сел и, чтобы выразить подступившие к горлу эмоции, я застучал в ярости кулаками по спинке кровати.

– Да, ладно, – брат схватил меня за ухо и изобразил пантомиму с откручиванием, – не боись! Сегодня не уеду! И завтра… тоже. Хочу, чтобы ты чуть пришёл в себя и рассказал мне, что нового произошло в городе за время моего отсутствия. А если можно, то и… показал.

– Петька, – в комнату влетела Арина, – а давай я тебе покажу! Витя наверно ещё долго будет болеть!

– Обязательно покажешь! – Пётр ласково погладил сестру, – а сейчас иди, ты ещё мои подарки не видела! Я велел Марии распаковать чемоданы! Беги в папин кабинет. Подарки там.

Пётр дождался, пока Арина ушла, и только потом обратился ко мне.

– Витя, – брат перестал улыбаться, и стало видно, что за его напускным весельем скрывается нешуточная тревога, – брат, ты можешь мне рассказать о том, что произошло?

Я отрицательно покачал головой и показал рукой на горло.

– Ладно. – Пётр кивнул, но отступать от задуманного не собирался.

В комнате повисла тишина. Петя сидел закрыв глаза. Я внимательно присмотрелся к брату и только сейчас заметил, что виски брата запорошила ранняя седина.

– Хорошо, – брат наклонился над моей кроватью, – а на ухо мне можешь прошептать свою тайну?

Я с энтузиазмом кивнул, и начал свой рассказ, но через несколько минут закашлялся и замолк.

– Опять ничего не получается! – огорчился Петя, – а давай, – брат прошёлся глазами по комнате, – давай… Давай, сделаем так! Нарисуй мне то, что с тобой произошло!

Этот вариант разговора мне больше понравился. Уговорились так: брат задаёт вопрос, а я отвечаю ему рисунком.

Не прошло и пятнадцати минут, как Пётр знал все.

– А ты не сочиняешь? – брат ещё раз посмотрел на лист, где я изобразил голову человека, заглядывающего в окно. – У нас все-таки второй этаж! Чтобы дотянуться до окна, нужна лестница. Да и окна детской выходят прямо на оживлённую часть улицы.

Я лишь пожал плечами. В комнате повисла тишина, наконец, брат решительно собрал рисунки и сказал:

– Я сейчас съезжу к одному другу! Он долго жил в Китае и в Японии. Последние два года он жил в тайге. В посёлке гольдов. По счастливому совпадению он уже две недели как вернулся домой. Я хотел встретиться с ним завтра, но в связи с открывшимися событиями… Ладно, я поехал. Надеюсь, друг подскажет мне, как теперь быть и что делать.

Брат был уже в дверях, когда я резко вскочил с кровати и схватил его за рукав куртки.

– Ну что? Ты что-то вспомнил? – озабоченно встрепенулся Пётр

Я бросился к столу и тремя штрихами нарисовал Петра, дядюшку Мо и себя.

– Ты… – брат повертел рисунок, – ты хочешь, чтобы я. …Хочешь, чтобы я привёл к тебе дядюшку Мо?

– Да, – я изо всех сил напрягся, но смог все-таки выговорить своё желание, – приведи его ко мне! Мне надо извиниться!

– Но… Дело в том, что мама уже посылала Марию за ним! Там… Там никого нет. Жильцам отказали от дома. Квартира дядюшки Мо закрыта.

– А…А, фанза? Сарайчик такой, который стоял на крыше? Вот, я тебе его нарисовал!

– Нет, фанзы тоже нет!

Дом обезлюдел и даже, кажется, выставлен на продажу.

Я схватился за голову! Боже мой, что мы наделали!

– Петя, не уходи ещё, – прохрипел я, – хочу задать последний вопрос: Вовка не нашёлся?

– Нет

Пётр ушёл, а я вдруг, вспомнил про книги, и бросился к шкафу. Однако книги перестали быть моими друзьями. На страницах книг все было по-прежнему. Буквы были разбросаны и в слова не складывались. В комнату зашла Арина. Я бросился к ней.

– Аринка, помоги мне, ты можешь прочитать мне эту страницу?

Сестра с удивлением посмотрела на меня

– А ты почему не можешь? – подозрительно сощурившись, спросила она

– Мне… У меня что-то с глазами. А мне обязательно надо вспомнить то, что здесь написано.

Я с замиранием ждал, что Арина начнёт плакать и обвинять меня в том, что я опять ее разыгрываю, но сестричка удобно устроилась в кресле перед камином и начала читать:

– Серая уточка. Русская народная сказка. Однажды… – Аринка посмотрела на меня и спросила, – дальше читать? А хочешь, я просто так тебе расскажу, о чем эта сказка? Мы как раз на уроке словесности, на прошлой неделе, ее читали по ролям. Хочешь?

– Нет, – подошёл к сестрёнке, забрал книгу и положил ее обратно в шкаф. – Не надо. Я наверно что-то перепутал.

– Да? – Аринка тихонько засмеялась, – К тебе Сашка три раза приходил. А его мама не пустила к тебе. А Сашка, по-моему, расстроился, и даже, вроде, заплакал!

– Ну, ты, Арина, врушка! Это ты загнула! Мужчины не плачут! Скажи, что ты наврала, а то я маме скажу, где ты тетрадь по закону божьему прячешь!

– Витя, – сестричка перекрестилась, – ей богу не вру! Все так и было, как говорю! Ой, я же забыла, Сашка велел передать тебе одну вещь!

– Какую вещь, – встрепенулся я, – давай быстрей!

Аринка вихрем вылетела из комнаты и тут же вернулась. Таинственно подмигнув, она передала мне колокольчик. К колокольчику был приделан шнурок. Шнурок был красный и витой.

Я ожидал чего угодно, только не этого.

Я помнил этот шнурок. Когда мы вошли в фанзу, там оказалось три комнаты. В первой комнате стояла кровать. Она была огромной и занимала почти все комнату. Кровать была закрыта шторками. Впрочем, эти шторы легко было открыть. Достаточно было потянуть за шнурок с колокольчиком. Именно такой шнурок и лежал у меня сейчас в руке. Вовка хотел оторвать колокольчик от шнурка, чтобы потом сменять его на что-то у ребят с улицы Пологой, но я ему не разрешил. Я боялся, что вот-вот явится хозяин фанзы и застукает нас. Помню, как потянул Вовку за собой. А где в это время был Сашка? Сашка шёл за нами! Шёл, да не дошёл. Его не было с нами в тот момент, когда мы рассматривали шкаф с книгами. Когда мы вошли в третью комнату, он ещё тоже не появился! Почему я решил, что в то время, когда мы рассматривали стол с рисунками, Сашка искал второй выход? Он мог искать что угодно, быть в какой угодно комнате, но… Но вполне может быть и так: Сашка бесцельно шарился по комнатам, заглянул даже в недра кровати и… Что? Нечаянно нашёл выход?

Бред какой-то! У меня разболелась голова, и я решил дождаться прихода Сашки, и расспросить его обо все самому.

А тем временем приближалась ночь. Пётр ещё не приехал, Аринка ушла к подруге. Несколько раз в комнату заглядывала мама, но увидев, что я лежу и смотрю в потолок, оставила меня в покое.

Настал вечер. В комнате темнело с невероятной скоростью. В детской теперь всю ночь светло от уличных фонарей. Губернатор распорядился, чтобы на улицах, прилегающих к Миллионке, все ночь горели фонари. Таким образом, власти города, пытаются искоренить преступность. Окна моей нынешней комнаты выходят во внутренний двор. Во дворе, естественно, никаких фонарей нет. В дверь постучали. Зашёл дядька Павел, и разжёг камин. Блики, которые огонь бросал на стены, должны были создать у меня чувства умиротворения, но не создали. Мне было тревожно. Чтобы успокоиться, я подошёл к окну, чтобы задвинуть шторы, но тут же отшатнулся! В окно заглядывала все та же отвратительная рожа. Однако кое-что изменилось. Страшный человек стал, виден до пояса. Каким-то образом он подтянулся на руках. Стало видно, что синий человек одет в рубашку, вышитую странными узорами, и глаза его перестали быть неподвижными. Синий маленький мужчина смотрел прямо на меня и усмехался. Я закрыл шторы и вылетел в коридор.

Я несся, не разбирая дороги, и наткнулся… на Петра. Брат легонько прижал меня к себе и спросил:

– Где пожар? Куда летим?

– Петь, – я с ужасом обернулся в ту сторону, откуда убежал, – там… пойдём, сам все увидишь!

Однако когда мы вернулись в комнату, за окном никого и ничего не было.

Я быстро рассказал брату то, что увидел в окне, и поднял на него глаза. Петя посмотрел на меня с сомнением, но вслух ничего не сказал.

Повисла пауза. Наконец брат откашлялся, и попытался разрядить обстановку

– Значит синий человечек, говоришь? А крылышек у него не было? – Петя попытался поднять мою голову, но я уперся взглядом в пол

– Петя, если ты мне не веришь, то уходи, я спать хочу!

– Витька, ты парень или не парень? Что за девчоночьи восклицания? Веришь, не веришь! Дело не в том, верю я тебе или нет, дело в том, что нам надо действовать и действовать, как можно быстрее!

– Ты что-то узнал? – Я с надеждой посмотрел на брата, – Петька, не томи, говори!

– Я молчу не потому, что не хочу говорить! Просто думаю о том, как преподнести тебе, то, что узнал от друга. Кстати моего друга зовут Слава. Да, ты его знаешь! Помнишь, два года назад, он тебе на день рождения подарил карту Приморской области!?

– Да, я помню дядю Славу, ты тогда мне ещё запретил называть его дядей! А я…

– Витя, брат, очнись, ты как-то странно выговариваешь слова, будто во сне! Ладно, не буду тянуть кота за хвост.

Славка обещал кое-что уточнить, но основное я уже могу тебе рассказать прямо сейчас. На наше счастье, Слава привёз с собой шамана гольдов. У старика какие-то дела с китайцами на улице Семёновской и поэтому он сейчас оказался в нашем городе. Даже не знаю с чего начать… Кстати, на, возьми свои рисунки, шаман велел сжечь их!

– Как сжечь?

– Да просто брось в камин!

– А что произойдёт?

– Витька, не выводи меня из терпения! Просто брось рисунки в камин и слушай меня дальше! Да, прежде чем я начну свой рассказа, хочу тебя кое о чем спросить: брат, а ты случаем, ничего не взял чужого, когда с мальчишками залез в фанзу?

– Нет, – я посмотрел на брата, тот вроде принял мой ответ безоговорочно, но быстрота моего ответа заставила его насторожиться.

– Вить, – терпеливо обратился он ко мне ещё раз, – подумай хорошо, это не шутка! Шаман гольдов сказал, что, судя по всему, у тебя в руках есть ключ! Однако ты заставил себя забыть об этом ключе!

Я тебя прошу, вспомни, может ты что-то брал из сарайчика? Это очень важно!

– Да, – признание давалось мне с трудом, я залился краской и не знал, куда девать глаза от стыда, – да, я взял кое-что! Но поверь, я сделал это не специально! Дело в том, что Вовка сунул палец в краски и начал дурачиться. Он даже провёл пальцем, испачканным в краске, по почти готовой картине, которая лежала на столе. А потом, хотел вообще, просто, измазать картину. Он уже перевернул баночку с красками, чтобы краски вытекли на рисунок, но тут кто-то прошёл по крыше дома. Кто-то шёл к двери фанзы, и мы убежали через вторую дверь, которую нашёл Сашка.

– Чего-то подобного я и ожидал, – Петя подошёл к камину и уставился в огонь, – покажи мне эти краски!

Я вытащил баночку и подал брату.

– А, вот оно что! – брат принюхался, – а я все гадаю, чем это пахнет в комнате? Запах не знакомый, но приятный! А ты обратил внимание, какие странные цвета у красок? Вот это не красный – это скорее морковно-свекольно-алый цвет! Ну, что ты молчишь? Обратил или нет?

– Нет. Я не успел. Мне было не до того! Но сейчас вижу, что действительно…

В комнату постучали, и в дверь вошёл дядька Павел

– Там, барич Пётр, к вам пришли, – ласково поглядев на своего любимца, сказал дядька, – друг ваш, Вячеслав Иванович!

– Вячеслав… Славка что ли?

– Да, они! Звать что ли?

– Да, позови, пусть в эту комнату и проходит!

Когда дядька Павел вышел, Петя посмотрел на меня и сказал.

– Успокойся. Сейчас надо собраться и быть спокойным. Хорошо, что меня принёс бог, чтобы я мог тебе помочь! Все будет хорошо! Ты только верь мне, и говори правду. Сейчас нельзя ничего утаивать! Ты понял?

В комнату, без стука вошёл, почти ворвался, друг Петра – Вячеслав. В отличие от основательного, почти всегда серьёзного, Петра, Вячеслав-Славка был весёлым, остроумным и… вертлявым. Он болтал без умолку, не мог ни секунды усидеть на месте, все время подначивал Петра и окружающих. Во всяком случае, таким запомнил его Витя, когда Слава приходил два года назад на его день рождение.

– Ну, где наш виновник торжества? – пробасил Вячеслав, плюхаясь на кресло около камина! – Что я вам расскажу сейчас!

– Слав, – поморщился Пётр, пытаясь успокоить друга, – ты говорил бы потише! Мать услышит, придётся все рассказывать! Ты не представляешь, что тогда здесь начнётся!

– Прости, я постараюсь говорить тихо, – Слава попытался перейти на шёпот, но почти тут же забыл о своём обещание.

Через две минуты его бас опять заполнил всю комнату.

– Ты нашёл ключ, о котором говорил шаман? – спросил Слава у друга, – учти – это срочно!

– Да, нашёл, – ответ Петра был лаконичным, видно было, что брат не хочет давать объяснения, каким образом ключ – краски оказались у Виктора.

К счастью, Вячеславу не пришло в голову допытываться, и доискиваться до сути. Пётр знал о ключе, и этого было достаточно.

– Шаман кое-что узнал, правда, для этого пришлось пожертвовать целым корнем женьшеня. Некоторые языки развязываются с большим трудом.

– Я все возмещу, – хмуро прервал друга Пётр, – ты же знаешь, я за ценой не постою, главное только…

– Ты, однако, думай о том, что говоришь, – улыбнулся Слава, – не вздумай шаману говорить о деньгах. Шаман мой друг и я сам решу, как с ним расплатиться. Расплата будет, но расплачиваться придётся, – Слава вздохнул, – не деньгами. Ой, не деньгами!

– Хорошо, – кивнул Пётр, – сделаю так, как ты скажешь!

– А что это у нас Витек молчит? – снова засмеялся Слава, – ладно, не бойся, пришёл большой и сильный дядя Вячеслав и прогонит страшного, синего буку! Кстати, не появлялся сегодня бука? Шаман говорил, что сегодня как раз срок. Бука должен подрасти!

– Да, – я бросил виноватый взгляд на Петра, – синий человек сегодня опять заглядывал в окно! Только сегодня кроме головы я ещё видел его тело! Он будто подрос!

– Так и есть, – улыбка Славы вдруг увяла, и он почти серьёзно закончил своё предложение, – синий человек растёт по частям. В прошлый раз

от всего человека была голова. Эта голова и заглядывала к тебе! Сегодня на голову наросло туловище! Правда, туловище до пояса! А завтра…

В коридоре за дверью послышался тонкий вскрик и что-то упало.

– Так, – вскинулся Пётр, – это ещё что такое?

– Это Арина, – испуганно ответил я, – она любит совать свой нос, куда не следует!

– Петя, – в отчаянье вскричал Вячеслав, – быстро сделай что-нибудь! Чем меньше людей знают о синем человеке, тем меньше опасность!

Петя выбежал из комнаты и внёс потерявшую сознание от испуга Арину.

Сестру уложили на мою кровать, вскоре она пришла в себя.

– Петя, – слабо простонала она, – что вы там брехали про синего человека?

– Фи, мадам Арина, – влез в разговор Вячеслав, – вы почти взрослая барышня, вам уже замуж пора, а в вы такие слова употребляете: брехал! Надо говорить: что вы там выдумываете про синего человека!

А выдумываем мы, – Слава подмигнул Петру, – выдумываем сюжет для новой картины, которую рисует Витя.

– Можно подумать, – Арина резко вскочила с кровати, – не бреши… не выдумывайте! Опять вы от меня все скрываете! А я вот кое-что знаю, но не расскажу вам!

– Сестрёнка, – Петя сел на край кровати, и попытался снова уложить русую головку Арины на подушку, – ты все не так поняла!

– Все я поняла, – закричала сквозь слезы сестра, – и знаю, про кого вы говорите!

Я сейчас, когда от подруги возвращалась, видела друга Витьки, Саньку. Они с матерью грузили вещи на телегу. Я окликнула Саньку, а он сказал, что они с мамкой уезжают насовсем из города. Санька велел передать Витьке, что каждую ночь к нему приходит Вовка. У Вовки нет одного пальца на руке, и он стал почему-то синим. Вовка стучит по стеклу рукой без пальца и просит впустить его в квартиру. Мамка Сашки тоже это видела и поэтому они так срочно уехали. Вот, а вы говорите!

– Арина, не горячись, мы верим тебе, – Петя прижал сестру к себе, – но мы боимся, что обо всем этом узнает мама! Ты знаешь, какие у неё слабые нервы! Она ни в коем случае не должна ни о чем узнать!

– Хорошо, – Арина поднялась с кровати, и оправила платье, – я ничего маме не скажу! Но и вы тоже… Не надо выставлять меня глупенькой! И вообще, – Арина повернулась к Славе, – я замуж никогда не выйду!

Оставив за собой последнее слово, сестра вышла из комнаты

– Ну что же, Виктор… Вить, что с тобой? – Славка заволновался, – Ты чего смотришь в одну точку? Петя, посмотри, как он побледнел! Сейчас в обморок грохнется! Дай… Брызни ему в лицо воды!

– Нет, я… Со мной все хорошо, – мальчик покрутил головой, словно не узнавая тех, кто сидит рядом с ним. – Мне показалось, или Аринка, взаправду, сказала, что синий человек-это Вовка?

Нет, этого не может быть! Я же видел эту голову-это не Вовкина голова! Я видел это туловище, видел руки, которые цеплялись за створку окна! Да, руки…

Нет, Арина все же сказала неправду! У синего человека были все пальцы на руках! Наверно… были… Не могу вспомнить! Я смотрел ему в глаза, а не на руки!

– Все, хватит, – Петя легонько встряхнул брата, – приди в себя! Давай выслушаем то, что хотел сказать нам Слава. Ты можешь успокоиться? Положи краски на полку, сядь в кресло и постарайся сосредоточиться! У тебя какой любимый урок в школе?

– История отечества

– Вот, представь, что ты находишься на этом уроке, и тебе надо запомнить все, что говорит учитель! Слово в слово!

– Хорошо

– Итак, я понимаю, что настал, наконец, мой звёздный час, – засмеялся Вячеслав, – и мне даётся слово?

– Слав, кончай ёрничать, – поморщился Пётр, – говори уже!

– Шаман гольдов, а зовут его, кстати, Митькой, сказал вот что: он нашёл одного из дальних родственников господина Мо, и тот поведал странную вещь. Никакого младшего брата у дядюшки Мо нет, и не было. Родственников, ближних и дальних, у него пруд пруди, а вот братьев и сестёр бог не дал. Дальний родственник рассказал Митьке-шаману ещё одну интересную вещь. Господин Мо не стареет. Родственник, назовём его Ли Тан, живёт на земле уже больше 60 лет. Когда он приехал во Владивосток, а это было тридцать лет назад, господин Мо выглядел точно так же, как выглядит и сейчас. Ли Тан привёз с собой во Владивосток несколько старинных портретов, на них изображены прадед, дед и отец Ли Тана, и… Дядюшка Мо. Ли Тан показал этот портрет Митьке. По словам Митьки, на портрете господин Мо выглядит солидным пятидесятилетним господином. То есть таким же, как выглядит и сейчас! Я правильно тебя Витя понял?