Текст книги "#Издержки изоляции, или Лето 2020, которого не было"

Разводил костёр Степаныч на полянке неподалёку от бани, он недавно приехал из города, извинялся, что пришлось метнуться по своим делам, свояченица приехала с Украины, гостинцы привезла – горилку и шмат сала, как водится. Кутдус притащил из сарая плетёные кресла и маленький сервировочный столик, Диля организовывала лёгкую закуску.

– Чувствую, бутылочкой вина не обойдёмся! Может, твоей горилки за компанию?

Степаныч на радостях побежал за бутыльком. В итоге Андрей всех собрал вокруг костра, только Диля долго сопротивлялась, но потом присела ненадолго, Кутдус вовсе не кривлялся, принял приглашение как приказ и подтащил ещё пару стульев из-под навеса для гриля. Проглотив вторую рюмку и закусив салом, Степаныч неожиданно сорвался с места и вернулся с гитарой.

– Боевая! Ещё с армии. Не помню, когда в руки брал. Эх! Если что, не судите строго!

Андрей радостно подмигнул Насте.

– А вот и музыка! Давай, Степаныч, не робей, все свои!

Поленья весело потрескивали, и Кутдус то и дело подбрасывал новые. От костра тянуло жаром, и у всех раскраснелись лица. Играл на гитаре Степаныч неплохо и пел выразительно. Песни все старые, из его молодости – про любовь да дружбу. Анастасия, поставив ноги на кресло, обхватила их руками, положила кудрявую голову на коленки и притихла. От крепкой горилки она отказалась, лишь немного пригубила вина, в отличие от Андрея. Иногда они сталкивались взглядами, Настя улыбалась ему, разгорячённому и пьяному. После пятой рюмки он вовсю начал подпевать Степанычу. Она не смогла сдержаться и звонко рассмеялась – с голосом и слухом у Андрея была полная беда. Мама не раз говорила, что петь ему противопоказано, но Андрей не верил, не хотел верить, любил петь и никогда не стеснялся. Одна наглая девица как-то в караоке сказала ему прямо в лицо, что парень он неплохой, но от пения надо отказаться раз и навсегда. Он сначала промолчал и отошёл, потом нашёл её в зале и спокойным голосом заявил: «Если тебе что-то не нравится, не значит, что не нравится другим. Всегда найдётся хоть один человек, которому понравится, как я это делаю. Даже если этим человеком окажусь я, петь не перестану». Сейчас он был доволен: Анастасия смеялась, а это куда лучше, чем когда корчат морды. Диля всё порывалась уйти, ссылаясь на дела по хозяйству, Андрей упрямо уговаривал её остаться и не ломать кайф. В итоге он утихомирился к двум часам ночи, еле ворочал языком и, как маленький мальчик, запросился спать. До спальни его сопровождала Настя, пытаясь кое-как удержать от падения, от помощи Степаныча Андрей наотрез отказался, правда, и от неё, как мог, отбивался, бормоча:

– Я в порядке, я сам!

Наутро он нашёл себя в своей кровати, не помня, как он в ней оказался, голова трещала, а хозяева дачи, как ему показалось, ехидно улыбались со старой фотографии.

– Бывает! Вы что ли не напивались?! – в сердцах выругался Андрей, но отворачивать рамку не стал.

На завтрак спустился почти одновременно с Одуванчиком и был премного благодарен, что ни она, ни Диля ни одним словом не обмолвились про его вчерашнее падение: напился как свинья, ещё и горланил на всё Комарово, хорошо хоть в пляс не пустился, но кто его знает, сам мог вспомнить лишь урывками, а расспрашивать Настю было выше его сил, со стыда сгорит. Выпивать крепко он не любил, знал, что не силён в этом деле, всему виной Стёпина горилка, не иначе.

– Хотите стопочку? Вмиг поправитесь. Мой отец обязательно, если переберёт когда. Редко, но случалось, – предложила Диля со знанием дела.

Андрей поморщился: от одного упоминания спиртного мутило.

С трудом заставил себя сесть за компьютер, долго раскачивался, уговаривал себя, что ещё чуть-чуть – и полегчает, перетерпеть надо. По некоторым вопросам пришлось связаться с Варварой и услышать её недовольный скрипучий голос. Тут же наорал на неё с пристрастием, не сдержался.

Весь день ходил вялый и раздражённый. Погода испортилась, полил мелкий противный дождь, всё потеряло прежнее очарование. Благо Анастасия не доставала. Она чем-то занималась в своей комнате и встретились они с ней лишь на обеде. Андрей сидел за столом, как затравленный волк, молчал, зло поглядывал по сторонам мутным взором и после тут же ушёл к себе. Еда больше не казалась такой вкусной, а кофе – таким крепким и ароматным. Он не желал выходить из дома, лишь изредка прогуливался вдоль своей террасы, быстро замерзал и возвращался назад. Только к вечеру стал потихоньку отходить и даже прошёлся по участку – благо дождь окончательно стих. Степаныч увлечённо ковырялся в двигателе своей развалюхи, выглядел отлично, чего нельзя было сказать о бледном и замученном Андрее.

– Силён ты! Столько выпил, и ни в одном глазу.

Стёпа довольно лыбился.

– Так я полечился с утра. Пивка надо! Хочешь?

Андрей задумался на секунду и от безысходности, устав бороться с депрессухой, махнул рукой.

– Давай!

– У меня и вобла есть!

Каморка у Степаныча была малюсенькая: холодильник и встроенный шкаф в тамбуре, дальше диванчик, на котором и Андрей бы поместился с трудом, стол со стулом, телик на тумбочке, плита электрическая – вот и всё хозяйство. Правда, совмещённый санузел имелся – и душ, и туалет, и раковина угловая микроскопического размера.

– Не разбежишься тут у тебя!

Андрей с любопытством оглядывал журнальные картинки с красивыми мулатками, прикреплённые к стене канцелярскими железными кнопками. Таких кнопок он лет сто не встречал, только помнил, как ради хохмы в школе тайком подкладывали их друг другу на стулья, а потом ржали на весь класс, хоть и не очень приятно плюхаться задницей на треугольное остриё. Степан достал из холодильника пару бутылок пива и из шкафа выудил брюхатую воблину – по виду с икрой. После нескольких глотков Андрей ожил окончательно, чуть охмелел и с удовольствием обгладывал хвост воблы, слушая Стёпины байки.

– Так ты что, ни разу женат не был?

– Не-а… – заржал Степаныч. – Собирался однажды, да не сложилось. Была у меня невеста… Сильно любил. В армию ушёл, а она предала, за другого замуж выскочила. Не дождалась… А такие письма писала, зачитаешься! Я этому женишку, когда вернулся, морду отрехтовал прилично. Заяву в мусарню написал, гад! Ведь какие-никакие приятели были. Чуть в тюрьму не сел. Представляешь, смеху-то – отслужил и сразу на нары. Отмазался, слава богу: друзья, местные менты, словечко замолвили, тот и забрал заяву. Ладно… Проехали… Пиво классное, скажи?! Надо было тебе сразу ко мне, вмиг бы огурчиком забегал. Андрей попивал пиво и не отставал с расспросами, тема интересная, злободневная.

– И что, так после той никого и не было?

– Почему не было?! – возмутился Степаныч. – Ты что, про секс, что ли?

Андрей захрюкал от смеха, не ожидал услышать от него подобного слова. Любую грубость – да, только не это. И вообще, Андрею показалось, что Степан с трудом сдерживается, чтобы не выругаться отборным матом. У таких мат – как связка слов в предложении.

– Да у меня сколько хочешь баб было, и сейчас пара есть. Одна в конце улицы живёт, молдаванка, поварихой в частном доме работает. Знаешь какая баба видная! Всё при всём, с формами. За меня не волнуйся! То, что не прикипел ни к кому, – это правда, врать не стану. А ты что приехал? Чудить? – Степаныч понимающе улыбнулся и подмигнул Андрею.

– Ты Настю имеешь в виду? Так мы просто знакомые…

– Не похоже. Будто непонятно, что впервые её видишь. Симпатичная, только щуплая больно. На любителя. Не зазнайка вроде – всё «спасибо» тебе да «пожалуйста».

«А с чего ей зазнайкой быть?!» – подумал Андрей и тоже улыбнулся, но распространяться насчёт Одуванчика не стал, не дурак Стёпа, вмиг выкупит, мужик смышлёный и насчёт «чудить» не ошибся.

– Хорошо у вас тут. Места необыкновенные. Воздух!!! Надышаться не могу. Полезный, наверное?

– Ещё какой! Тут же сосна одна да ель. У меня раньше башка болела, раскалывалась. Грешу на травму: в аварию по молодости попал, на мопеде в овраг свалился. С того случая и болеть начала. Представляешь, столько лет терзала, а тут как рукой сняло! Я сначала понять не мог, что не так. Не сразу врубился, что головная боль прошла. Так ведь и не вернулась! Ещё через две улицы семья живёт, я с их охранником корефанюсь. Приличные люди, состоятельные, средних лет. Хозяин год назад из города отца к себе в дом перевёз. Старик лет восьмидесяти, может, поболе. Болезный, хилый, лежал пластом, носу не показывал. А тут на тебе! С палочкой из калитки выползает неуверенно, погулять, видишь ли, вышел. Вот и прикинь – целебный это воздух али нет! – В довершение Степаныч выразительно цокнул языком и изрёк: – То-то же!

Словно Андрей пытался спорить с ним о целебных свойствах здешнего воздуха.

– Круто! Пора мне, и так засиделся… Диля, наверное, ужин приготовила…

Андрей поднялся и направился к выходу, Степаныч с грустью глянул ему вслед.

– Ты… если что, заходи… Хочешь – рыбалку организую. У меня тут резиновая лодочка имеется и спиннинги. Знаешь я каких судачков таскаю?! Во-о-о-о!!! – Он раскинул руки на всю ширину и загыкал. – Ну не такие, конечно! Но крупняк попадается. И окуньки с подлещиками для навару. Уху уважаешь?

– Люблю! Только по-серьёзному рыбачить не приходилось. Не силён я в этом деле.

– Так я поднатаскаю тебя! Делов-то!

Андрей чувствовал привкус воблы с пивом, который не самым удачным образом смешался с перегаром после вчерашней самогонки, и пожалел, что поленился на заправке, когда ехал в Питер, купить жевательную резинку. Обычно она всегда валялась в бардачке и за её наличие отвечал водитель, а тут, видно, забыл в суматохе. Стол был накрыт, Диля стояла у плиты, а у её ног тёрлась Сара в надежде урвать что-нибудь запрещённое.

– Садитесь. Сейчас голубцы подам. А Настя просила передать, что сегодня без ужина. Я и уговаривать не стала. Девушки сейчас за худобой гонятся. Мне Кутдус сразу выговаривает, если хоть на полкило похудею. Разлюблю, говорит!

«Тоже мне! Разлюбит! Сморчок! Держался бы руками и ногами за такую Дилю. Одни манты её чего стоят. Шедевр!»

Он ласково позвал Сару – та и ухом не повела.

– Ты что, обиделась?! Смотри мне, будешь выпендриваться, навсегда здесь оставлю!

В этот день общения с Анастасией не получилось, чему он отчасти был рад. Плотно поев, засел в комнате и обиделся на весь свет, оттого и заснул рано, плотно закрыв двери, решив не пускать к себе Сару – пусть хоть измяукается, как она к нему, так и он.

Наутро наконец-то проснулся бодрым, солнце светило на ясном небосводе и начисто стёрло все воспоминания о вчерашней тоске и непогоде. Андрей решил начать новую жизнь с пробежки и пообещал себе делать это каждое утро, не зазря же он сюда приехал. Все ещё спали, и в тишине раздавались щебетание и попискивание птиц. Он незаметно выскочил за калитку, отметив, что листики раскрылись ещё немного – раньше этого процесса не замечал: голые деревья вдруг в один миг покрывались молодой буйной зеленью, – а тут как в замедленной съёмке, впору ликовать и удивляться, как в природе всё быстро меняется.

Чтобы не окоченеть в одном тренировочном костюме, сразу припустил что есть мочи. На спортивной площадке, которую приметил, когда они с Настей прогуливались в первый день, подтянулся на турнике, отжался на скамейке, лихо поприседал аж целых сто раз и, не сбавляя темпа, помчался назад. На даче вовсю кипела жизнь: Кутдус возился в саду, Степаныч ковырялся под машиной, в доме Диля с Сарой кухарили, Чебурашка, не отрываясь от телика, пила кофе с маковыми сушками.

– Дачная идиллия! – буркнул Андрей и, не здороваясь, кряхтя пополз наверх. Каждая ступенька давалась с трудом, перестарался с нагрузкой, но в душе радовался: если так ежедневно уродоваться, толк обязательно будет и на животе наконец появятся заветные кубики, которыми он всегда гордился и которые как-то вдруг исчезли, а нерегулярные тренировки совсем не способствовали их возвращению.

Он долго стоял под тёплым душем и фырчал от удовольствия, а когда взглянул на себя в зеркало, отметил, что даже посвежел, и по такому случаю гладко выбрился и манерно зачесал мокрые волосы назад. Спустился вниз – там всё было по-прежнему.

– Что не здороваемся?

– Я поздоровалась! Кивнула вам, как вас увидела, – запричитала Диля, а Настя лишь ехидно, но с интересом поглядывала на него и продолжала жевать сушку.

«Интересно, сколько она их умяла?» – Андрей добродушно улыбнулся – устал злиться, и на сегодня у него были благостные намерения, спасибо Стёпе за вчерашний опохмел.

– Может, на великах? На улице не жарко, но и не холодно, если потеплей одеться. До этого городка доедем, что ты говорила? Забыл, как называется…

– Зеленогорск. Доедем, конечно.

– С Первым мая! С днём весны и труда! – вдруг торжественно заявила Диля. – В прошлом году такая теплынь в это время стояла, все с коротким рукавом ходили. А в этом! Не припомню такого холодного Первомая.

– Я вообще перестал ориентироваться в числах и днях недели. Хорошо, хоть помню, какой нынче год, и вряд ли когда-нибудь его позабуду.

Вдруг ему посыпались звонки по работе, и он ещё час бродил по дому, переходя из кухни в столовую, потом в гостиную, открывал двери в закрытые комнаты, исчезал там, снова возвращался и с кем-то без остановки разговаривал на повышенных тонах. Настя успела собраться и безропотно ждала на диване в прихожей.

– Извини! Неотложные дела. Надеюсь, больше никто не побеспокоит.

Она впервые забрала свои кудри в высокий пучок, оттого выглядела особенно трогательно, и ему стало стыдно за своё поведение перед этой беззащитной девушкой, которая полностью доверилась незнакомому мужику, и это вряд ли свидетельствовало о её легкомыслии, скорее, к такому поступку её вынудили жизненные обстоятельства – непонимание в семье, может, неудачный опыт в личных отношениях. Одуванчик упрямо хранил свои тайны глубоко внутри, и никак не удавалось составить о ней полного представления. У него к ней было слишком много вопросов – не пытать же! – оставалось только ждать, когда она начнёт сама открываться, или, что тоже вполне вероятно, утратить к ней всякий интерес. Разгадывать ребусы и строить догадки было не в его правилах. Ломать голову, обдумывая тот или иной поступок или поведение девушки, не приходилось, не заморачивался. Настя влекла его, но это не было обычным мужским влечением, нравилось её присутствие, и главное – она ему совсем не мешала. В нём происходили какие-то внутренние изменения неосознанно, и она вовсе не манипулировала им, что свойственно в той или иной мере всем женщинам без исключения.

Спепан выкатил из сарая два велосипеда. Андрею не пришлось регулировать высоту седла, как под него настраивали, а с Настиным повозились. Её что-то да не устраивало, и она, сделав очередной кружок по двору, просила то поднять сиденье, то снова опустить. Когда она наконец определилась, Андрей без слов протянул ей свои солнечные очки.

– Ой… не надо! Это же твои любимые!

– Ничего страшного! У меня другие есть. Если понравились, забирай навсегда.

Именно с этого дня всё изменилось. Они мчали на великах по асфальтированной дороге от самой Курортной, и маршрут, как обещал Степаныч, был гораздо живописнее, чем если спуститься и ехать вдоль шоссе. Настя залихватски крутила педали, часто убирала одну руку с руля, демонстрируя свои навыки катания, при этом велосипед начинало водить из стороны в сторону, и Андрей боялся, что она сейчас грохнется. Все призывы быть аккуратней, держаться двумя руками за руль на Настю не действовали, и она всё-таки засмотрелась на него, пропустила небольшую ямку и упала. Он резко затормозил и чуть было не свалился сам. Отбросив велик, подбежал к Насте.

– Вот глупая! Я же предупреждал! Не ушиблась?!

Настя тёрла коленку, ойкала, и в глазах стояли слёзы, которые готовы были вот-вот вылиться и заскользить по её веснушчатым круглым щёчкам.

– Больно? Ну как же так!!!

– Не-е-е-е… Это я от страха. Испугалась, что сломаю что-нибудь.

Она задрала штанину, на ноге красовался огромный синяк.

– Вроде всё на месте. Слава богу! Больше так не буду, – оправдывалась Настя и вытирала рукавом непрошеные слёзы.

Он совсем не понимал, что делать, первым желанием было прижать к себе, утешать и гладить по головке, как маленькую девочку. «Блин, у меня что, проснулся отцовский инстинкт?!» Чтобы как-то отвлечься от порыва нахлынувшей нежности, Андрей поднял с земли её велосипед и поставил его на подножку.

– Хочешь – вернёмся? Ты как?

– Всё хорошо. Поехали дальше! – Она улыбалась и шмыгала носом.

– Чебурашка! Ну ты меня напугала!

Он выговаривал, а она резво вскочила на велосипед и, как ни в чём не бывало, весело помчалась вперёд, качая головой из стороны в сторону, громко напевая какую-то мелодию.

Притормозили у белокаменной церкви неподалёку от зеленогорского парка, потом спустились вниз и переехали шоссе по зелёному сигналу светофора. Центральный вход в парк был закрыт, и Настя с криком «За мной!» помчалась вдоль парковой ограды и лихо на вираже свернула на повороте. Они проехали яхт-клуб и оказались с обратной стороны парка, где раскинулся песчаный пляж, лишённый всякого намёка на присутствие людей, даже детская площадка была обмотана лентами и предупреждала о запретительных мерах. Широкий пляж был девственным – ни одного человеческого следа. В небе зависли рваные разноцветные облака – от белоснежных до угрюмо-свинцовых, болтался яркий диск солнца, который то прятался, то появлялся вновь, и впереди расстилался ковёр водной глади, уходящий за горизонт.

– Как красиво! Посидим на берегу? – предложил Андрей.

– Я вчера прочитала, что все пляжи закрыты. Туда нельзя!

– Ну никого же нет. Пошли!

Они сделали несколько шагов, и из громкоговорителя раздался голос, предупреждающий о запрете посещения пляжа. Голос исходил из небольшого, неприметного здания на самом краю, и Андрей словно стал героем фильма ужасов.

– Сюр какой-то! Никогда не мог представить, что это возможно в реальной жизни! Не знаю, слишком всё фантастично, чтобы быть похожим на правду.

Он вспомнил свою домработницу: «Немудрено, что в голову полезут дурные мысли!» Ощущение свободы, в которую он давно уверовал, и способность контролировать любую ситуацию превращались в иллюзию.

Рядом стояла бетонная коробка недостроенного дома, сплошь разрисованная граффити, и у основания – импровизированная скамейка из досок.

– Садись. Да, такое увидишь только у вас в Питере или где-нибудь в глубинке. Начали строить и бросили. Хоть бы сеткой накрыли.

– Мне нравится. В этом что-то есть… Чистый арт-объект.

Анастасия облокотилось о бетонную стену и вытянула ноги.

– Кайф! Солнце уже совсем тёплое, если бы не северный ветер…

– Почему ты решила, что он северный?

– Холодный. Не южный же.

– Логично! – засмеялся Андрей.

Он всё-таки притянул её к себе и крепко обхватил руками, словно захотел согреть. Она покорно поддалась и случайно коснулась носом его шеи.

– А нос холодный! Замёрзла? Признавайся!

– Да не-е-е-ет! Ни капельки. У меня всегда нос холодный, и руки тоже. – Настя приложила ладошки к его щекам. – Чувствуешь?

И опять всё вокруг наполнилось её запахом, единственным из тысячи разных. Андрей едва коснулся губами её губ, словно пробовал их на вкус, потом ещё раз и ещё. Он тонул в непривычных ощущениях – это были невероятная трепетность и в то же время сильное желание мужчины, вся тональность зарождающегося чувства влюблённости, которую ни с чем не спутаешь, потому что впервые по-настоящему.

Вечером они до полуночи провалялись в гостиной перед телевизором, в разных углах просторного мягкого дивана. Диля ушла, но они так и не приблизились друг к другу. У Андрея слипались глаза, и он силился не заснуть. Сон давно стал важнейшей составляющей его жизни, он с трудом помнил те времена, когда мог всю ночь кувыркаться с девчонками, потом спать пару часов, плестись в универ и сидя дремать на первой паре. Андрей на секунду потерял контроль, устав бороться с дремотой, и всё-таки провалился в сладостное небытие. Проснулся от того, что Настя теребила его за плечо, и, чтобы очнуться, ему потребовалось собрать всю волю.

– Встава-а-а-ай… встава-а-а-ай… – монотонно нашёптывала Настя и тихонько водила пальцами по его волосам.

Сквозь сон, не отдавая себе отчёта, Андрей, как хищник, давно подстерегавший свою добычу, набросился на Настю и с силой прижал к себе. Не предвидя с его стороны такой грубой бесцеремонности, она начала всерьёз сопротивляться.

– Ты что, глупая?! Думала, я сейчас начну насиловать тебя?! – Он громко рассмеялся. – Если бы мне пришло подобное в голову, в чём я очень сомневаюсь, ты стала бы первой! Хочешь меня?

Это прозвучало так неожиданно, что Настя растерялась, захлопала глазами, не зная, как реагировать на его вопрос.

– Ладно, я спать.

Он быстро встал, протянул ей руку и повёл за собой. Остановился у своей спальни, дал паузу и, глядя в сторону, совершенно спокойным голосом сказал:

– Если надумаешь – приходи. Всегда welcome!

Андрей был уверен, что она не появится и, вероятно, сочтёт за хамство подобное предложение. Она одарила его таким взглядом, так стремительно выдернула руку и убежала к себе, что сомневаться не приходилось, и ему оставалось только пожать плечами. Сара давно по-свойски забралась на кровать, красиво развалилась на подушках, приняв сложносочинённую позу, и, как бывало раньше, в Москве, ждала его. Выгонять кошку не имело смысла, спит он сегодня опять один.

Нравилось ли ему спать с кем-нибудь рядом? Иногда да, но чаще нет. С утра, как правило, мешали все без исключения, кроме особо сообразительных, которые врубались, что он ждёт не дождётся, когда за ними закроется дверь. Мог и среди ночи встать и свалить в другую комнату, только чтобы не чувствовать в постели инородное тело. Ведь таким он раньше не был. Мог обнимать всю ночь и шарить руками, ища тёплое тельце девчонки, спящей рядом. Даже кофе в постель носил, если заторчал сильно. «Куда всё подевалось?» – не раз спрашивал себя Андрей и знал ответ. Всему виной искушённость, опыт, деньги и появившийся неизвестно откуда цинизм. Цинизму никто его не учил ни дома, ни в школе – значит, был заложен в нём и ждал своего часа. В том, что однажды женится, сомнений не было, и Андрей даже представлял, как будет выглядеть его избранница: красивая, с хорошим вкусом, аккуратная и, главное, не доставучая – дом, дети, обожаемый муж. Как-то поделился с одной далеко не глупой бабой, так та сказала, что ищет он не женщину, а робота и вряд ли когда-нибудь найдёт.

– Идеальных нет, Андрюшенька. Есть нелюбимые. Та, которую ты полюбишь, и станет для тебя лучшей.

Он долго ворочался и никак не мог заснуть, иногда казалось, что за дверью стоит Настя и не решается войти. Уже было непонятно, хочет он этого или нет, слишком долго собиралась. Всё же встал с кровати, тихонько подошёл и резко открыл дверь. Из окна в конце коридора от фонарей и почти полной луны лился свет и хорошо освещал всё вокруг. Никого не было. Показалось. «Как она сегодня лихо ориентировалась на местности… По всем этим улочкам, поворотам… Точно знает всё, как свои пять пальцев. Странно…» – подумал и мирно заснул.

Пробудился Андрей от настойчивого стука в дверь и зажмурился от потока солнечных лучей. Диля забыла задёрнуть шторы, а этого он не любил.

– Кого ещё там нелёгкая несёт?! Войдите!

Дверь приоткрылась, и весёлый Одуванчик с прелестной улыбкой завалился в комнату. Она скинула тапочки, забралась с ногами на кровать и, то и дело поправляя непослушные кудряшки, которые топорщились в разные стороны, начала тараторить, что случилась нелепая досада – помыла перед сном голову и теперь не знает, что делать с волосами.

– Вот знала ведь, что надо высушить! Перемывать, что ли?

Она с надеждой посмотрела на Андрея. Его раздражение сменилось трепетным умилением.

– Ну что ты придумываешь?! Очень даже прикольно! Ты как маленький ребёночек, который только открыл глазки!

«Только бы не засюсюкать и не начать картавить! Это будет полный финиш, и я перестану себя уважать!»

Сара настороженно разглядывала Анастасию, точнее, её лохматое гнездо на голове, потом признала, заурчала и прыгнула ей на коленки.

– Хочет, чтобы ты её погладила. Невидаль! Я думал, она никогда тебя не примет.

– Почему это не примет?

– Потому что никого не подпускает. Тебя да Дилю. – Андрей расплылся в улыбке. – Придётся вас с собой в Москву забирать. Ты как? Не против?

– Что за дурацкие шутки! Вернее, провокационные. Лишь бы ляпнуть!

– Может, я подумываю над этим?

Ему стало смешно. Настя изощрённо пробивала его, и в этом он ничуть не сомневался.

– Ты что, только из-за своих волос ворвалась ко мне? Я сначала подумал, что ты решила исправиться.

Он за руку подтянул её к себе, подхватил, и она оказалась сверху. Они невольно столкнулись взглядами. Андрей вдруг по-идиотски состроил зловещую гримасу и прошипел грозным голосом:

– Почему-у-у-у не пришла вчера, злодейка? Сейчас нос откушу! Боишься?!

Смотреть на испуганную Чебурашку было забавно, и он не выдержал и заржал, да так громко, что испуганная Сара спрыгнула с кровати и пулей выскочила из комнаты.

– Теперь по-серьёзному. Что будем делать? Какие соображения? – Он шустро по-молодецки скатился с кровати, встал по струночке, как солдат, готовый к любому приказу.

– Опять придуриваешься?! Это не я ребёнок, а ты!

Обижаться повода не было, Настя благосклонно улыбнулась и представила на рассмотрение свой план действий:

– Пойдём пешком через железную дорогу на другую сторону. Я покажу тебе своё Комарово!

– Ого! Это уже интересно! Так ты знакома с этими местами. – Андрей подозрительно зыркнул на Одуванчика и нахмурил брови, точно уличил её в страшном злодеянии. – Да шучу я, шучу!

– Тебе не кажется, что ты слишком часто шутишь?!

– Кажется! Но это ничего не меняет – шутил и буду шутить!

Ссориться Андрею не хотелось, а вот схватить и крепко отшлёпать по попе вредную девочку – невыносимо, чуть зубами не заскрипел.

– Можно внести одно рациональное предложение? Не пешком, а на машине.

– Нет! – коротко отрезала Настя. – Завтракаем и выдвигаемся!

Когда они подошли к железнодорожному переходу, горел красный и раздавалась особая трель, предупреждающая о приближении поезда. Андрей сгорал от нетерпения – ни справа, ни слева поезда не наблюдалось.

– Побежали быстро! Сто раз успеем перескочить!

– Ты что?! – заверещала Настя и повисла на его плече. – Нельзя! А вдруг это скоростной финский поезд.

– Какая Финляндия?! Все границы закрыты!

– Ты откуда знаешь?! Может, не отменили?! Стой, я тебе говорю!

Ему пришлось уступить, и когда через минуту красный сменился зелёным, он красноречиво постучал себя пальцем по виску, улыбнулся не без ехидства и, глубоко засунув руки в карманы спортивных штанов, без слов направился вперёд, Настя следом. Оказаться в дураках она не желала и, темпераментно размахивая руками, продолжала доказывать свою правоту.

– Ну и что?! Значит, совсем недавно прошёл поезд и светофор не успел переключиться! Всё равно, если красный – надо стоять!

– Надо, надо… – посмеивался Андрей и очень хотел обнять строптивую Чебурашку.

Он давным-давно ни с кем не церемонился, а тут вдруг возжелал продлить именно такие ощущения – чистые, до поры лишённые плотской близости. Ему было интересно, что по этому поводу думает Настя и думает ли вообще, вдруг решила хранить целомудрие до свадьбы, от такой, как она, всего можно ожидать. Сразу за переездом показался небольшой местный продуктовый, сбоку овощной ларёк и убогое кафе, закрытое, как и весь российский общепит.

– Может, пива и орешков купим? – предложил Андрей. – Присядем где-нибудь, кайфанём!

Ему начинала нравиться такая жизнь, простая, без прикрас, а главное, Настя в такую жизнь полностью вписывалась, и его больше не смущали ни её нелепые полосатые носки, ни замусоленные белые шнурки кроссовок.

Они в нерешительности застыли перед магазином, из которого то и дело выходили люди в медицинских масках, своих при себе не было, решили, что не пригодятся.

– Жди здесь!

Андрей уже было направился ко входу, как Настя вцепилась пятернёй в его куртку.

– Стой! Ещё не хватает корону подцепить!

Она сняла свой колючий шарф и начала пристраивать его к лицу Андрея.

– Эй! Поосторожней! Где ты только его выискала?! Наждачка какая-то!

– Потерпишь! Только ничего там не трогай руками! Вот почему мы не берём с собой антисептик?!

– Вот ты себя и спроси! – буркнул Андрей и проскочил в магазин, ловко лавируя между выходящими покупателями.

Помимо пива с орешками он купил чипсы нескольких видов, шоколадку, пакет леденцов, две булочки с маком и начал ворчать, что теперь ему придётся всю дорогу болтаться с этим увесистым пакетом. Настя не замедлила отреагировать на его нытьё и попросила твёрдым голосом избавить её от упрёков, так как попереться за пивом была его личная инициатива, она бы точно обошлась без пива и без всего того, что он набрал до кучи. «Какая прелесть! Мы уже бранимся, как самая настоящая семейная пара, и иначе как милой руганью это не назовёшь!»

Он считал, что самой неприятной стороной брака являются постоянные выяснения отношений и поиски виноватого, насмотрелся. Больше всего удивляло, когда взрослые мужики вписывалась в эту канитель, оправдывались перед своими вторыми половинами, ещё и уступали, со временем превращаясь в постыдных подкаблучников. Нет, были и упёртые пацаны, те, что самоутверждались любым доступным способом и указывали непокорным, кто в доме кормилец, а значит, и хозяин положения. Правда, рассказы о том, как они держат своих жён в ежовых рукавицах, частенько оказывались мифом, простым желанием создать видимость их превосходства. Скорее всего, у супругов существовало некое негласное соглашение не качать права на людях и все разногласия решать дома, подальше от чужих глаз. Только далеко не все следовали правилам, и он не раз становился свидетелем семейных разборок, случалось, что и разнимать приходилось.

Анастасия уверенно шла вперёд, и за ней, чуть отставая, не сильно разделяя её энтузиазм, плёлся Андрей. Когда дорога вышла на ровную прямую и с двух сторон опять величественно заколосились сосны да ели, на душе у него полегчало, и он с интересом крутил головой, почти забыв о ненавистном пакете.

– И куда мы направляемся? И в чём был смысл идти пешком?

– Поймёшь! Сейчас надо свернуть налево и немного пройти по посёлку, а потом выйдем опять на эту дорогу.

– Может, без плутания обойдёмся?!

– Не зуди! Так надо!

Вскоре Настя остановилась у деревянного забора, показала рукой в сторону домика, спрятавшегося в ельнике, и торжественно, с расстановкой для пущего эффекта произнесла:

– Здесь жил писатель Даниил Гранин! Он и похоронен рядом, на Комаровском кладбище. Но это чуть позже.