Текст книги "Имеем право"

Юна пыталась как-то учиться в школе, но былых успехов уже, к сожалению, не достигала, да это для нее сейчас оказалось совершенно не важным. Не принципиальным. Она давно уже перестала гнаться за пятерками. «Мне бы сейчас хоть на двойки не скатиться, – мысленно хмыкала девочка. – Хватит и того, что Юрка с синдромом отличника школу закончил. А мне и так сойдет – „на удовлетворительно“! Лишь бы мама выздоравливала». Она даже о брате думала несколько отстраненно и уже не мучила себя его ожиданием.

 
                                         * * *
 

Юра неожиданно приехал домой на зимние каникулы. Приехал всего на несколько дней и улетел обратно в свою Москву. И все время, пока он был дома, у него не смолкал его телефон – постоянно звонили какие-то девушки. Он даже не скрывал от сестры своих разговоров и глупо сюсюкал со своими вешалками (как мысленно называла Юна этих неведомых московских девчонок). И с мамой брат почти не общался. Он, когда приехал – в первый день – просто молча постоял у ее кровати, глядя на нее. А затем, спросив у Юны, что нужно купить и получив от нее список, отправился в супермаркет за продуктами. И даже не взял ключи от маминого автомобиля – уехал на такси. А затем и вовсе уехал из дома, уже в свою Москву. Вот и всё его обещанное общение…

После его отъезда Юна, тайком пробралась в их семейный гараж, и там, сидя в новенькой белой машине, которую перед своей болезнью купила мама, выла и скулила от горя и отчаяния. Ее брат становился таким взрослым, красивым и …. все более чужим. Он даже говорить стал иначе, смешно акая, с московским произношением. Он всегда был умным, а теперь стал еще и независимым и уверенным в себе. Он даже не обнял Юну при расставании. Он лишь сказал, что Юнка молодец и что вот такая – уверенная и ответственная – она ему больше нравится. Да, и еще похвалил, что она не стрижется больше почти на лысо, и что ей очень пойдут длинные волосы, когда опять отрастут. Юна и радовалась и плакала такому признанию. Ну и пусть что такое – малюсенькое признание, но хоть такое!

Как же Юне хотелось, чтобы Юрка был рядом, но…. он живет там, в своей Москве и еще нагло объявил, что больше не собирается возвращаться в Краснодар. Абсолютно.

Как вы думаете, после такого его заявления, что почувствовала Юна? Да, вы не ошиблись – вот именно то и чувствовала, о чем вы подумали…. Вот от того и слезы и боль в сердце. Да к тому же еще добавился страх за маму. Доктор сказал, что Марине совершенно нельзя нервничать, чтобы не спровоцировать новый инсульт. Вот Юна и старалась, чтобы мама не видела ее слез и отчаянно изображала хорошее настроение и всячески веселила свою, растерянную от болезни, мамочку. И плакала редко, да и то втихую – только спрятавшись от всех.

Так незаметно пролетели зима и весна, наступило лето.

Юна справлялась. Девушке хоть и исполнилось уже 17 лет, но ей было по-прежнему каждодневно страшно и ужасно тяжело. Тяжело, но вовсе не физически. Ей было тяжело в своем одиночестве. Радовало девочку лишь то, что мама наконец-то восстановилась.

 
                                         * * *
 

Марина вышла на работу, правда проводила в своем «Кристалле» не целый день, а лишь половину. Она, почему-то быстро уставала и, вернувшись, домой на такси, остаток дня просто дремала в своей кровати, ожидая, когда придет Юна. Марина больше не садилась за руль. Она боялась, что не справится с управлением и создаст аварийную ситуацию – ее реакции по-прежнему были замедленными. Марину, в последнее время, даже перестало беспокоить – как она выглядит. Она больше не мечтала о новых увлечениях и не заморачивалась тем – нравится ли она мужчинам. Ее чувства и ощущения притупились. Все ее мысли были только о дочери, о ее настоящем и будущем, поэтому Марина понемногу и ненавязчиво вводила Юну в курс их семейных финансовых вопросов.

Марина привела в порядок все свои бумаги и документы, что лежали в ящике ее письменного стола. Она отдала Юне все свои банковские карты и продиктовала к ним ПИН-коды. Она рассказала об акциях «Газпрома», что остались после смерти Виктора и которые лежали сейчас на хранении в банковской ячейке. Она показала дочери свой маленький домашний секретный тайник, в котором хранились ее многочисленные золотые украшения. Марина словно предчувствуя нечто, старалась не напугать своим откровением дочь и подавала Юне все эти новости постепенно, дозированно – в виде шутки и доверительных бесед.

После такого посвящения своей дочери в свои дела, женщина словно очистилась и даже взбодрилась. У нее появился аппетит, и радостно заблестели глаза. Они с Юной даже помечтали немного об отдыхе на море. Они купили себе по симпатичному купальнику и по стильной пляжной сумке. Они обе посетили косметолога. Они с нетерпением принялись ждать Юру на каникулы, чтобы он помог им отправиться к морю на новом автомобиле, который так и простаивал в их семейном гараже без движения.

Все будто бы налаживалось в их жизни, и Юна уже спокойно оставляла маму одну вечерами и отправлялась тусить со своими друзьями в клубы или просто побродить по вечернему Краснодару.

Их с мамой жизнь становилась стабильной и упорядоченной, и Юна выдохнула свой страх одиночества и даже похорошела внешне настолько, что не боялась скорой встречи с собственным братишкой – Юна весьма заметно превращалась в симпатичную молоденькую девушку, и отражение в зеркале ей доставляло удовольствие

Она только никак не могла заставить себя носить платья. Ну, никак! И с маниакальным постоянством надевала широченные рваные джинсы или узкие кожаные брючки, ну или льняные мятые штаны и всевозможные легкомысленные майки к ним.

Свои волосы она больше не красила в черный цвет и не стригла их. И совершенно перестала пользоваться декоративной косметикой. И этот ее нынешний естественный облик был удивительно гармоничным и, как ни странно, женственным – от ребят не было отбоя, но Юне никто по-прежнему не был нужен или интересен. Ее мозг отказывался воспринимать парней, как объект для симпатии.

Она оказалась жутким однолюбом. Девушка по давней детской привычке жила только тайными мыслями о любимом брате, о своем рыцаре. И в ней еще не умерла робкая надежда на их встречи и общение. Хотя девушка и понимала бесперспективность таких надежд, но мечту из своей головы прогнать была не в силах.

Вот такие вот странные грёзы проистекали в голове одной из представительниц семейства Новиковых….

 
                                         * * *
 

Но как бы Юна не грустила порой, молодость, любознательность и сама жизнь брали свое, и девушка не отказывалась от общения с друзьями. Юна была неконфликтной, легкой на подъем девочкой, с остроумным и креативным мышлением. С ней очень многие девчонки хотели дружить, к ее советам по улучшению внешности даже прислушивались. Девчонкам с Юной было весело и интересно, и Юна это почувствовала и понемногу открыла для себя прелесть женской дружбы, с ее маленькими девичьими проблемами и тайнами. Общаясь с подругами и друзьями, Юна легче переносила свою тоску по брату и все чаще стала улыбаться. И все чаще отправлялась на такие спасительные встречи с ровесниками.

Вернувшись однажды поздно вечером после дружеских посиделок с подругами, Юна вошла в тишину квартиры и, подумав, что мама спит, осторожно заглянула в ее комнату. А мама….

Мама лежала на боку возле открытого шкафа с одеждой, сжимая в руках свою старую кофту. И на полу, вокруг нее было разбросано много вещей. Видимо, Марина упала, а, падая, задела полку шкафа, и одежда теперь валялась рядом с ней бесформенной кучей. Юна, отметив в голове все увиденное как-то отстраненно, чисто автоматически, невольно закричала от страха и, подлетев к маме, проверила – есть ли пульс. Сердце билось, мама была жива и Юна, стараясь не плакать и держать себя в руках, вызвала скорую помощь. Ситуация повторялась, почти как и год назад. Девочка была напугана, но действовала сейчас более уверенно, словно запрограммированный робот. Ожидая врачей, она села на пол и положила мамину голову к себе на колени, тихонько гладя ее по щеке и шепча, как заведенная: «Все будет хорошо, все будет хорошо….»

И опять все повторилось – скорая помощь, поездка в клинику, беседа с врачами. Юна волновалась ужасно, но была внешне спокойна и надеялась, что все обойдется. Но, к сожалению, на этот раз дела оказались более серьезными.

Мама очень долго пролежала в больнице под капельницами и уколами, а спустя пару месяцев лечащий врач, пряча глаза, сказал Юне что вынужден выписать пациентку на домашнее лечение, так как медицина в данной ситуации практически бессильна. Остается надежда лишь на чудо. И велел Юне набираться терпения и сил, так как состояние Марины стало почти стабильно-недвижимым. И что лежачей больной необходимо обеспечить домашний уход на неопределенное время. Эти страшные слова врач произносил без всяких эмоций, видимо привык к больным такого вида. Но Юне-то слышать это было очень, ну просто очень непривычно. И страшно, до икоты. Доктор, участливо вздохнув, протянул ей листок со списком телефонов, по которым девочка смогла бы созвониться и договориться о приходящей сиделке. Вот и все….

Юна привезла маму домой на скорой помощи, санитары помогли донести обездвиженную Марину на третий этаж в их квартиру и затем уехали. Юна и Марина остались одни. Одни с их горем и бедой, беспомощные и растерянные.

С этого момента все дни для них слились в один серый вязкий поток, без радости и солнечного света.

Девушка, чтобы не сойти с ума, развила бурную деятельность – вызвала на дом врача-невролога из районной поликлиники. И договорилась с медсестрами об уколах и капельницах. И с приходящей сиделкой договорилась – о помощи в уходе за лежачей Мариной.

Юна старалась, очень старалась облегчить маме ее нынешнее состояние, но что она могла поделать с такой болезнью? Она злилась на врачей и, скрипя зубами, покупала все новые и новые лекарства, которые те назначали. Юна надеялась, что может быть хоть что-то поможет и даже не пугалась стоимости этих новомодных препаратов. Лишь бы мамочке помогло. Только бы она начала двигаться, ну, или, хотя бы, говорить….

Но, к сожалению, состояние Марины оставалось без изменений. Она по-прежнему лежала почти без движения и не разговаривала, а лишь что-то мычала. Казалось, что живыми в ее теле остались только глаза. Вот они-то и молили и просили и что-то говорили Юне, но девочка никак не могла разобрать такой язык глаз. И это непонимание стало ужасным для обеих.

А еще ужаснее было то, что Юра наотрез отказался приехать домой на каникулы. Он сказал, что имел с маменькой неприятный телефонный разговор накануне ее приступа и поэтому пока не желает ее видеть. Вот так. Юна даже испугалась от собственных подозрений – не от этого ли разговора Марине стало хуже со здоровьем – но гнала от себя эти страшные мысли. Ей и реальности хватало, куда там о чем-то еще думать или надумывать.

Юна не сдавалась и держалась вполне стоически. Трудности помогали ей странным образом. Она успевала всё – и посещать школу, и коротко встречаться с приятелями, и бегать в магазин за продуктами. А во все остальное время, сменив приходящую сиделку, ухаживала за мамой.

Она ее кормила с ложечки, она читала ей книги и журналы, она ей рассказывала о том, как прошел школьный день. Она, смеясь, гордо хвасталась, как помогла своим подружкам изменить интерьеры их комнат. Она бодрила и веселила свою беспомощную маму и радовалась, когда видела, что в маминых глазах мелькает интерес.

Юна приняла текущую действительность и никому не жаловалась на трудности. Даже брату. А когда он звонил и участливо спрашивал – не нужна ли какая-то помощь или может быть ему стоит приехать, то бодрым голосом заявляла ему, что у них с мамой все отлично. И, конечно же, нет – приезжать ему нет необходимости! И тут же, чтобы отвлечься и спрятать свои слезы поглубже в кармашек своей души, доставала из холодильника что-нибудь вкусненькое и уминала, не ощущая вкуса. Юна с маниакальным желанием заедала свои проблемы. После еды наступало странное облегчение и Юна проще и легче засыпала. Такая привычка принесла свои горькие плоды – девушка, заметно прибавила в весе, но отмахивалась от этой проблемы. Стараясь не замечать.

Она вообще махнула на себя рукой. Она себя перестала любить, а когда вдобавок почувствовала, что почему-то окружающие предметы стали выглядеть размытыми и потеряли четкость, то заглянула в ближайший магазин «Очкарик» проверить зрение. А вот там и выяснилось, что ей необходимы очки. Жесть…. Но и этот очередной удар судьбы Юна безропотно приняла и совсем не удивилась. «А чего удивляться, – считала она, грустно усмехаясь и разглядывая себя в зеркале, одевая очки, – когда все хорошее, что было предназначено судьбой, уже исчерпало свой лимит и закончилось, а осталось только плохое. Хотя, куда уж хуже.…» И словно «накаркала» сама себе новые, худшие проблемы.

 
                                        * * *
 

Заканчивалась нудная и холодная слякотная Кубанская зима. Уже, стоя на пороге с букетиком первых лесных цикламенов, приплясывал от нетерпения месяц март! И весеннее солнце пыталось согреть все живое своими лучами, даря призрачную надежду на что-то лучшее и светлое.

Юна очень устала за этот год, но уговаривала себя потерпеть еще совсем немного – скоро ЕГЭ и прощай школа – одной проблемой станет меньше!

А еще раньше, уже совсем скоро, в апреле – ей исполнится 18 лет! Она станет совершеннолетней! И Юна улыбалась таким радостным ожиданиям в своей жизни. И еще была тайная надежда, что ее на день рождения из Москвы приедет поздравить братишка. И они вместе отпразднуют общий праздник – ведь их дни рождения приходятся на один день – 7 апреля! «Хоть что-то еще осталось у нас общее…», – грустно вздыхала Юна.

И вот долгожданный день наступил! Юна, даже изменив своим пристрастиям, сменила в этот день свои привычные рваные джинсы на стильный сарафан, который купила в итальянском бутике, на Красной, возле кинотеатра Аврора. Сарафанчик был прикольный – в мелкую серо-черную клеточку, длинный, почти в пол. К нему полагалась серая водолазка. И даже ботинки Юны – черные на высокой шнуровке и толстой подошве – идеально ко всему этому подошли! И данный новый наряд позволил Юне выглядеть замечательно в свой праздник. Юна даже стала выглядеть более стройной, хотя с ее нынешним весом…. Хм…. Юна за год набрала почти пятнадцать лишних килограммов, которые были ей ненавистны, и от которых, оказывается, невозможно избавиться. Да еще и эти очки, которые вечно разбивались…. Юна уже в третий раз покупала новые.

Ну вот, наконец-то ей восемнадцать!!!

Конечно же, были восторженные поздравления от одноклассников и приятелей из их двора. Конечно же, были посиделки в кафе с друзьями – с шампанским и праздничным тортом (разумеется, Юна пила только сок, потому что алкоголь ее организм не воспринимал). Конечно же, были цветы, которые ей доставили рано утром прямо в квартиру. Красивейший букет цветов был заказан Юрой по интернету и доставлен цветочной фирмой. Это, конечно же, было ужас как приятно, но…. лучше бы братишка приехал сам, а…. он не приехал. Он просто позвонил и красиво, душевно поздравил Юну с совершеннолетием. Вот и всё! Но Юна все равно радовалась! Ей и такое его внимание было ценно. Юна еще не растеряла способности радоваться мелочам.

А чтобы порадовать и маму, решила устроить той праздник и пригласить для нее массажиста, который поможет добавить тонуса маминому телу. Сказано – сделано, и Юна вскоре нашла в интернете хорошего специалиста, который согласился приезжать к ним на дом и оказывать такие услуги.

И маме действительно стало лучше уже буквально через семь сеансов – она с аппетитом ела всё то, чем кормила ее Юна, и даже мамины глаза перестали излучать страх. Юна и сама взбодрилась от такого результата и была невероятно горда собой. Девочка только не учла одного – того, что в городе свирепствует эпидемия гриппа, и любые контакты извне могут позволить проникнуть вирусам в их квартиру. Таким «почтальоном» этих самых вирусов и оказался приходящий чихающий массажист. Юне такие чихания были не страшны, а вот мамин иммунитет не справился…., ее маме стало хуже, у Марины поднялась температура, и Юна вызвала для нее очередного врача.

И сразу началось длительное лечение уже гриппа, а затем, начались осложнения в виде кашля и последующего воспаления легких. Мама начала задыхаться, и врачи рекомендовали Юне отправить Марину в больницу на ИВЛ. Девочка послушно исполнила, все, что от нее требовали медицинские работники.

За окном уже был месяц май, самое время радоваться жизни, теплому солнцу, голубому небу, цветущим деревьям, но Юне было не до радости – маме становилось все хуже. Она уже не открывала глаза и хрипло дышала. Лечение не помогало, а вскоре и совсем стало бессмысленным.

Спустя некоторое время Марины не стало…. Растерянная Юна, совершенно не веря в то, о чем ей сообщили врачи, пряча от нее глаза, впервые сама – первая позвонила брату. И лишь только тогда, когда вслух произнесла ему в трубку эту весть, поверила в то, что их мамочки больше нет. Всё….

Брат прилетел на следующий день утренним рейсом. Как он выглядел и о чем говорил, Юна совершенно не помнила и почти не видела. Глубокое безразличие к жизни и к дальнейшей своей судьбе заморозило ей сердце. И даже то, что братишка ее обнял при встрече, не вызвало у девушки былых чувств восторга.

А всё от того, что она заметила промелькнувшую в глазах брата целую гамму чувств – изумление, удивление, сострадание и некоторую брезгливость. И все эти его проявленные эмоции Юна тут же приписала своему внешнему виду. «Ну а от чего же еще брат так себя ведет? Ну конечно от того, что я превратилась в толстую корову», – горько подумала Юна. Ей стало ужасно стыдно от такого осознания, а вкупе с горем от потери мамы это слилось в один страшный удар по ее психике и Юна все скорбные дни во время и после похорон, ревела не переставая. Она даже не помнила, кто приходил на мамины похороны, кто и какие слова говорил, прощаясь с ней. Туман, сплошной туман в сознании….

А потом, когда после поминок, которые организовал Юра, они вернулись из ресторана в пустую квартиру, то оба пытались о чем-то поговорить. Но… только еще больше поссорились…. Юне так хотелось пожаловаться брату, так хотелось его участия и поддержки. Ей было страшно сейчас оставаться одной в квартире, она ощущала себя маленькой девочкой и она, плача, призналась в этом Юре, а он….

Он сказал, чтобы Юна, взялась за ум и повзрослела и придумала себе цель в жизни и расставила приоритеты и завела нового друга…. Да, и еще, чтобы новую жилетку для слез нашла….

И вскоре уехал в свою Москву готовиться к диплому и выпускным экзаменам. Вот и всё.

Всё закончилось, завершилось, хуже некуда.

Ну, во всяком случае, Юна так думала о себе тогда – в тот майский, теплый, почти летний месяц.

Часть 3.
Как всё завершалось, наши дни

Юна

Незаметно началось лето. Опять наступил вечер в ее пустой квартире. Сиротливой квартире…. И она сирота…. Как уныло это слово звучит в собственной пустой голове. Даже вслух страшно произносить…. Юна сидела на диване, поджав ноги и кутаясь в мягкий плед. Ей было неуютно и холодно в собственной квартире

Когда-то в далеком детстве, маленькая Юна, очень любила слова на букву «С», и Юра учил ее правильно и четко выговаривать буквы и читал ей смешные стишки. Одно из них сейчас невольно пришло Юне на память:

 
«Соседка сорока старалась, спешила —
Себе сапоги сыромятные сшила.
Сказала со смехом соседка синица —
Стать самой скрипучей сорока стремится!»
 

Тогда Юне было очень смешно, и она заливисто и весело смеялась, представляя себе смешную скрипучую сороку. Она очень любила все забавные слова на букву «С». А сейчас, сегодня Юна ненавидела слова на эту букву….

Ссора, страх, стресс, смерть, сиротливость, слезы…. О том, что на такую же букву есть и множество других хороших слов, таких как – счастье, смех или солнышко – мозг девушки почему-то отвергал и позабыл, казалось, напрочь. На ум приходили именно те, страшные слова на «С» и стучались в ее голове, словно стальные молотки. И еще навалилась страшная скука. Скука и слезы и… страдание.

«Ладно, всё, хватит ныть! За окном лето, а я, прям, какой-то осенний вайб поймала, хандрю не по-детски», – сама себе приказала Юна, и упрямо тряхнула головой, и огляделась по сторонам.

Взгляд выхватил нагромождение каких-то одеял, подушек, одежды, и всё это было свалено неряшливым ворохом на бывшем диване брата. И еще раздражал беспорядок на столе, на котором вперемешку с книгами и журналами стояли и лежали бумажные стаканчики из-под кофе и коробка из-под пиццы. «Вот чего не люблю, так это когда бардак и когда некрасиво вокруг меня! – возмутилась она, поражаясь своей неаккуратности и лени. – Как же я до такого опустилась? Капец полный! Так, всё – подъем и за уборку!»

Девушка решительно поднялась со своего дивана, на котором сидела до этого и энергично принялась наводить прядок в комнате. В их, когда-то общей с братом, комнате. Такое занятие вдруг неожиданно подняло ей настроение и Юна решила не останавливаться на достигнутом. Ей отчаянно захотелось занять себя хоть чем-то, ну, например, разобрать старые вещи, или накопившиеся квитанции, письма, счета и прочий бумажный мусор. «Буду освобождать пространство по Фэн-шуй», – решила девушка.

Включила музыку, принесла две коробки – в одну складывать то, что может понадобиться или пригодиться, а в другую – то, что не жаль выбросить. Начать решила с того письменного стола, что находился в комнате у родителей, вернее, в последние годы – уже только маминой комнаты. Девушка на миг вернулась в воспоминаниях к себе, той, десятилетней, когда папа еще был жив, и непроизвольно всхлипнула. Но, чувствуя, что если сейчас же не прекратит вспоминать, то и вся ее затея с уборкой пойдет под откос, решительно переключилась на выполнение поставленной задачи.

А решимости и силы воли ей было не занимать, уж в этом можете быть уверены! Этими качествами своего характера она запаслась в избытке. Особенно за последние два тяжелых года, когда мама неожиданно слегла, и вначале, казалось, что на недолго, а оказалось – навсегда. А потом присоединился и ужасный вирус гриппа, и его последствия, что так безжалостно косят людей.… Вот когда юной девушке пригодились, и ее воля и ее выносливость и умение не сдаваться. И даже злость придавала ей тогда силы. Злость на маму, за то, что она заболела. Злость на беспомощных и бесполезных врачей. Злость на брата, за то, что оставил ее один на один с трудностями.

А сейчас Юна, разозлилась уже сама на себя за эти воспоминания и с силой рванула верхний ящик стола. А ящик, на удивление, выдвинулся очень легко, так что Юна, не удержала его в руках и рассыпала все его содержимое на пол, а сам ящик перевернулся вверх дном.

И если бы не этот ее злой рывок, то, возможно, ничего бы в ее жизни и не произошло – ну аккуратно разобрала бы хлам в столе, да и оставила все остальные вещи на своих местах, всё как было.

Случайность – скажете вы? Ну да, ну да….

Но у судьбы видимо были свои планы. И то, что Юна, сейчас увидела, перевернув ящик стола – перевернуло всё вверх дном и в ее голове….

К днищу ящика неровно, скотчем, была приклеена какая-то тоненькая тетрадка…

Юна смотрела на эту тетрадку и ничего не могла понять – как она тут оказалась? Кто ее сюда уложил? Кем она приклеена с такой тщательностью? Ну, то, что не стараниями Юны, это уж точно. Значит, братишка постарался, не иначе! «Ага, что-то скрывал от меня! Ну, берегись, сейчас я все твои тайны узнаю!»

Юна, злорадно, мысленно потерла руки и, схватив ножницы, нетерпеливо отодрала этот незамысловатый тайник от днища ящика стола. Она тут же позабыла про все свои стремления разобрать вещи и навести порядок в доме. Какой там порядок, когда в ее руках, возможно, сейчас находится что-то важное, связанное с братом. А в голове пульсировало слово на ненавистную букву «С» – сек-рет…. секрет….«СЕКРЕТ»!

Девушка забралась с ногами на свой диван, включила уютный торшер и с нетерпением взяла тетрадку в руки.

На вид обычная зеленая школьная тетрадь, сорока восьми листов, старенькая, потрепанная и без всяких надписей на обложке. Девушка, замирая от предвкушения, открыла ее и увидела, что часть первых листов выдрана довольно небрежно, так что тетрадка держалась только на одной скрепке и грозила развалиться буквально в руках. Еще ничего не понимая, но стараясь быть осторожной, Юна, внимательно осмотрела оставшиеся листы и невольно вздрогнула – она узнала круглый аккуратный почерк своей матери. Это видимо была ее тетрадка, а не Юрина, а значит, зря девушка надеялась узнать нечто, что скрывал таким способом ее брат. И Юна, разочаровавшись, хотела уже отбросить свою находку в сторону, но мозг невольно выхватил из текста несколько слов, а потом еще и еще…, и девушка от напряжения даже дышать перестала… – у нее в руках был, скорее всего, дневник ее мамы.

Значит, все равно в этой раритетной тетради скрывалась нечто секретное, раз уж ее хранили или прятали таким вот образом. Но ведь не сожгли, не уничтожили, не выбросили, значит – не боялись, что кто-то найдет и прочтет. Этим «кто-то» совершенно случайно оказалась именно Юна. Значит, она же и имеет сейчас такое право на чтение дневника. И Юна, нисколько не смущаясь, а, наоборот, с удвоенным желанием и уверенностью, что она поступает правильно, начала читать, осторожно переворачивая уцелевшие пожелтевшие листочки:

«… и я, наверное, удивительно везучая, потому что в итоге сейчас на руках держу ребенка. Вот он – живой и невредимый, удивленно смотрит на мир и на меня. Он теперь мой сын, а я его мама и сейчас кормлю его из бутылочки, потому что молоко в груди у меня так и не появилось. Врачи говорят, что так бывает, когда рождается восьмимесячный ребенок. Ну, что ж, значит, будем кормить смесями. Муж скоро приедет, пусть он сам заботится обо всем – и о пеленках и о питании. Скорее бы уже домой. Не могу находиться в этом роддоме, на меня тут все давит и все раздражает. Хочу в свою комнату, в квартиру, подальше от всего этого кошмара. Дома я постараюсь забыть все те ужасы, что пришлось мне пережить. И я справлюсь, я ведь сильная и у меня есть муж и все у нас будет хорошо. Ну вот, ребенок поел и уснул, а я осторожно пишу о сегодняшнем дне. Как хорошо, что я придумала вести свой дневник, хоть здесь я могу быть самой собой и рассказывать тебе, мой дорогой молчаливый друг о том, что меня волнует. Я буду стараться писать тебе чаще, ну или…. как получится. Но обещаю, что буду честной с тобой и буду тебя беречь от посторонних глаз. Мы с тобой только вдвоем – ты и я. Да, забыла сказать, что имя ребенку я так и не могу никак придумать.… Попрошу об этом мужа, пусть он сам принимает решение, как его называть.

14 апреля. Сегодня нас с сыном выписывают! Ну, наконец-то! Неделю целую мы здесь. Я уже оделась, и собрала вещи, сижу, жду, когда медсестра позовет, и мы увидимся с Витюшей. Как я по нему соскучилась! Какой он у меня молодец, два дня назад как приехал, а столько всего успел сделать для нас с ребенком. Он мне записку передал, что и вещи детские купил, и смеси для кормления и в квартире обещал убрать. Молодец! И имя сыну дал – Юра. Ну что ж, имя как имя, нормальное – Юра, Юрочка, сынок… буду привыкать понемногу. Я справлюсь. Ну, все, я заканчиваю писать, меня уже зовут. Все, пока, до встречи, мой дружок!»….

Юна прочитала первые листы и перевела дух. Она, оказывается, так волновалась, что даже дышала вполсилы, и сейчас чувствовала легкое головокружение от того, что перед ней лежала исповедь ее мамы. Получается, что в этой тетрадке ее мама описывала тот момент, когда ее братишка Юрочка появился на свет. И этой тетрадке столько же лет, сколько и ее любимому брату – двадцать два. И почти столько же, ну может чуть меньше, было их маме, тогда, когда она писала эти строки. Вот это сюрприз….

Как интересно и одновременно страшно читать то, что мама писала сама себе, обращаясь к дневнику. Неужели ей не с кем было поговорить о своих переживаниях? Почему она не говорила об этом с папой или с подружкой? Юна, вот, например, всегда обо всем бежала рассказывать Юрке, он был и ее дневником и подружкой и другом одновременно. Но…. Юна грустно вздохнула – жаль, что так это было когда-то тогда, давно…, там – в прошлом. Больше брат не захочет с ней общаться и говорить и даже слушать все ее рассказы и жалобы.. Он так и сказал, уезжая, чтобы Юна «завела себе новую жилетку» и нашла себе нового друга. И повзрослела, наконец.

«И чего прикалывался? Ну, сказал бы уже сразу – «иди старушка в монастырь и не мучайся», чего уж там притворяться….

А вот не дождется! И не подумаю! Я еще красивей и лучше стану! Лучше всех его длинноногих худых уродин-подружек. Вешалки, фу! Отстой! И чего он в них находит? Одни кости. Сейчас вон прочитаю, что там мама про него малого пишет в своем дневнике, а потом выдам ему при случае, пусть помучается, откуда я все узнала. А мы не признаемся! Вот так!» – И Юна, повеселев, и мысленно показав своему брату язык, продолжила читать мамины записи:

…. «7 июля. Привет, мой самый терпеливый друг, привет мой дневничок! Прости, что так долго не писала, совсем не было времени. Я замоталась совершенно и очень устала за эти три месяца. Все время хочется спать. Сегодня сыну уже исполнилось три месяца, и Витюша отправился с ним на прогулку самостоятельно. Я сейчас дома одна! Какое счастье, просто полежать в тишине, одной! И пообщаться с тобой! И пожаловаться. Если бы ты знал, как мне трудно было в первое время, когда Витюша забрал нас домой. Он побыл с нами всего пару недель, а потом уехал на свои заработки, и я целый месяц была одна с ребенком. Спасибо хоть мои новые знакомые, такие же мамочки, забегали, помогали, чем могли. Как я с ума не сошла? Но я же всегда знала, что я сильная и везучая! Вот и справилась. Почти… Я уже привыкла к тому, что я мама, представляешь?! И Витюша мой совсем другим стал. Он так любит Юрочку, просто до сумасшествия! Он, когда приезжает, то буквально глаз с него не сводит и меня стал больше любить, подарками вон завалил. Он стал совсем другим, заботливым и внимательным. Я даже рада, что так все произошло в нашей жизни! Значит, я – молодец! Ну, все, прости, заканчиваю писать, нужно что-то приготовить на ужин. Витюша сказал, что сегодня будем праздновать три месяца нашему сыну. Так что я убегаю на кухню! До встречи.

7 октября. Ну, вот и я! Скучал? Я тоже! Знаешь, столько дел навалилось, ну совершенно не было возможности взять тебя в руки, прости. Сын болел, приходилось постоянно носить его на руках, я измоталась. То животик, то зубы, то просто плачет и не спит… кошмар какой-то. Я похудела…. И часто плачу сама… Я просила Витюшу, чтобы он мне няню пригласил, но он ни в какую. Сказал, что сами справимся, представляешь? Я даже в нем немного разочаровалась, но он так хорошо зарабатывает сейчас, что я не стала его злить. И смирилась. И еще у нас вошло в привычку каждый месяц седьмого числа праздновать день рождения Юрочки, так что сегодня у нас очередной праздник, уже полгода как я мама… Витюша хотел отметить в кафе, но у Юры опять разболелся животик, и мы остаемся дома. Сейчас он проснется, и я побегу накрывать праздничный ужин. Знаешь, ребенок становится таким смешным и даже чем-то похожим на мужа. Витюша радуется, а я наблюдаю! Ну ладно, побегу, а то не успею. До встречи, вот только не знаю, когда.