Текст книги "Имеем право"

7 января. Приветик, мой дорогой друг. Представляешь, у меня все хорошо! Юрочка наконец-то стал спать самостоятельно и мне уже нет необходимости постоянно таскать его на руках, укачивая перед сном! Вот так! Ты рад? Я тоже рада! Я теперь могу спать с собственным мужем только вдвоем на кровати, а не втроем, как раньше! И Витюша меня любит, я знаю, я это чувствую! Я счастлива и даже рада, что у нас сын. Он такой смешной, что-то пытается уже говорить и ручки тянет и улыбается, когда видит меня. Я тоже стала больше улыбаться. И даже муж не раздражает! Так что как видишь, у меня все получается! Хвали меня поскорее, и я прощаюсь, а то сейчас муж войдет, я и так пишу практически на коленке. Все, пока.

7 апреля. Нам годик! Мы были в храме. Сегодня Благовещение и накануне приехал муж, так что мы все вместе пошли в храм. Сегодня такой солнечный день и тепло и сухо. Юрочка пытается самостоятельно ходить, и мы его держим за ручки с двух сторон, а он вырывается и пытается сам шагать. Смелый! Ну как я! Я знаю, я все правильно сделала. В храме я поставила свечи о здравии всей нашей семьи и за упокой тех, кого нет сегодня со мной. Знаешь, я перестала плакать и сегодня впервые радовалась с чистой душой. Спасибо тебе, мой друг, что терпеливо меня слушал целый год. И хочу, чтобы ты знал, что если даже я не пишу тебе в тетрадке, то я все равно мысленно постоянно с тобой разговариваю! Мне нужно кому-то рассказывать о своих думах. Не с каждым можно обо всем поговорить…. Знаешь, я, пожалуй, на время попрощаюсь с тобой, спрячу тебя подальше и понадежней, а потом, если вдруг станет совсем невыносимо копить свои эмоции в душе, то я опять тебя побеспокою. Я к тебе привыкла. А пока у меня все хорошо. Пожелай мне удачи и до свидания! Надеюсь, до хороших новостей!»….

На этом повествование обрывалось чистым листом. Юна перевернула этот лист и увидела новую дату – тоже апрель, только уже три года спустя и взгляд выхватил в тексте имя «Юна». «Неужели мама продолжила свой дневник уже после моего рождения? Я ведь тоже родилась седьмого апреля, как и братишка, только на четыре года позже. О, Господи, мама что – и обо мне что-то написала? С ума сойти!» Ужасно хотелось кофе и даже покурить (хотя Юна не курила уже почти два года), но для этого нужно встать и идти в кухню, а она была не в силах оторваться от этой странной тетрадки….И Юна, дрожа от нетерпения, начала жадно вчитываться в новые строчки маминой беседы с ее другом-дневником:

…«15 апреля 2000 года. Здравствуй, мой дорогой долгожданный терпеливый друг! А вот и я! Как и обещала! Я дома и вот могу поделиться с тобой своей радостью и счастьем! Готов? Тогда слушай! У меня родилась дочь! Я так рада, ты не представляешь! Дочь, доченька, дочурка! Муж хотел сам дать ей имя, но я воспротивилась, и сказала, что он уже самостоятельно назвал сына, теперь моя очередь, имею право – это моя дочь! И я решила назвать доченьку Юной, потому что она родилась в юном месяце апреле! Вот так! Красивое имя, правда? Виктор не стал спорить и согласился со мной! И еще, представляешь, она родилась 7 апреля, на Благовещение Святой Богородицы! Случайность! Совпадение!!! Так что теперь мы будем праздновать два дня рождения в один день! И Юре и Юночке! Это так удобно! Теперь я могу радоваться по-настоящему! Надеюсь, ты меня понимаешь! Девочка такая красивая, она похожа на меня, у нее такие же светлые волосики и она такая маленькая и пахнет молоком! И я ее кормлю сама, грудью! И молока у меня хватает! Это просто чудо! Я так счастлива! Я, наверное, могу о ней говорить часами, но скоро вернется муж с Юрой и я должна успеть спрятать тебя, мой друг, чтобы никто не нашел. Потом я тебе еще расскажу о своей девочке Юночке, а пока – до свидания!

08 апреля 2001. Здравствуй, здравствуй мой дорогой друг! Вчера был праздник – дочурке годик! Она становится такой красавицей! Я ее обожаю! Ну и Юре пять лет! Хотела написать вчера, но столько дел и радостной суматохи было, так что даже минутки свободной не нашлось. А сейчас муж с детьми отправился на прогулку, и я решила написать и сразу же попросить прощения, за то, что так долго не писала. Прости, но у меня весь год все было настолько отлично и замечательно, что я даже подумать ни о чем другом не могла, и боялась хоть слово написать тебе, чтобы не сглазить. Вот такая я стала старушка суеверная. Мне ведь уже 25 лет скоро. Старею. Стала осторожной и разумной. Вот так! И я пока отложу встречи с тобой, чтобы, не приведи Господь, никто из домашних не догадался, что я с тобой дружу. Особенно муж. Да и Юра такой непоседа – так и норовит во все мои вещи забраться, ему все любопытно. Короче, говорю в двух словах – Я СЧАСТЛИВА! И на этом пока все!

07 апреля 2007. Приветик! Как давно я тебя не брала в руки, мой единственный друг! Почему? Да просто у меня все хорошо. Я работаю, пользуюсь успехом! И мне так легко стало жить! Так что, как мне кажется, незачем пока больше писать. Если жизнь прижмет меня к стенке, то мы с тобой опять встретимся, обещаю! Но, надеюсь, все у меня будет хорошо, я ведь везучая! А сейчас пожелай мне счастливого пути, удачи во всем. Договорились?! До свидания, до следующей встречи.

01 июня 2010. Привет. Сегодня у меня грустно и тревожно на душе – я решила, что нам нужно прощаться с тобой, дневничок. Наша дружба с тобой стала опасной, мне кажется, Виктор о чем-то догадывается. Как он меня стал раздражать…. Он так странно на меня смотрит в последнее время. А вчера сказал, что после своей очередной командировки мы с ним должны серьезно поговорить. О чем? Что он еще придумал? Как же мне надоело жить в напряжении, если бы ты знал. И так надоело чувствовать себя постоянно виноватой…

Я много тебе рассказала, два периода моей жизни, две ступени. Я писала здесь правду. Я даже боюсь перечитывать, чтобы не бередить воспоминания…. Я хотела тебя сжечь… прости. Не смогла. Я решила тебя надежно спрятать. Пока. А там видно будет. Жизнь такая непредсказуемая и беспокойная. Ну ладно, буду думать позитивно, и надеяться, что все обойдется»

Больше никаких записей в мамином дневнике не было. Юна была несколько разочарована, тем, о чем прочла в этой старой тетрадке. Странные какие-то эмоции вызывали в сердце девушки мамины описания своей жизни. Странные и немного тревожные. Что-то осталось недосказанным…. Юне показалось, что мама все-таки немного хитрила и была не совсем честна со своим другом дневником. Чего-то она не договорила, утаила. Похоже, она даже перед самой собой боялась открыться. И о самой Юне так мало написано….

«Жаль. Так хотелось о себе что-то таинственное узнать, – подумала девушка, но тут же улыбнулась своим мыслям: – что может быть таинственного в нашей семье Новиковых?! Мы все тут как на ладони жили в этой квартире! Только вот начало дневника почему-то отсутствует. Ну, наверное, потерялся листок или мама нечаянно его оторвала. Ладно, не буду париться! Хватит воспоминаний! Пора за уборку, а то, действительно, столько всякой хрени накопилось за эти годы, надо избавляться. И не думать о ерунде!» – и Юна, отложив в сторону ставший ненужным и совершенно неинтересным, старый мамин дневник, принялась сортировать все, что попадалось под руку в остальных ящиках родительского письменного стола.

 
                                         * * *
 

Медленно тянулись летние месяцы. Юна от отчаяния почти не выходила из квартиры. Она заполняла свой день, придумывая себе то или иное занятие. Она навела порядок везде, во всех комнатах. Ей казалось, что не осталось без внимания ни одного уголка. Она вынесла из квартиры весь накопившийся хлам, и даже свои старые ненужные вещи. Она даже шторы сменила на окнах – купила в «Икее», такие стильные, льняные, серого цвета! В квартире стало чисто, просторно и светло. Лишь к маминой одежде в ее спальне Юна так и не решилась подступиться. Ей было, отчего-то, ужасно страшно прикасаться к вещам, пахнущим мамиными любимыми духами. Она даже ее шкаф страшилась открыть и трусливо всё отложила на потом.

Девушка понемногу приходила в норму, она уговаривала саму себя не дрейфить. Она успокаивала и убеждала, что все станет когда-то хорошо, но по-прежнему никого не хотела видеть и ненавидела свое отражение в зеркале. Она даже за продуктами в супермаркет отправлялась поздно вечером, чтобы не встретиться, ненароком, со своими прежними приятелями и знакомыми. Ей казалось, что все знают о том, что Юра ее оставил, бросил, кинул окончательно….

А придя домой с полными пакетами купленных вкусностей и затем, сидя у телевизора – тупо, методично их уничтожала. Ей казалось, что когда она ест что-то вкусное или сладкое, то проблемы уходят, прячутся куда-то на дно ее желудка. И ей становилось легче. Правда, ненадолго, но все-таки…. Она как наркоман, попала в зависимость от еды. Но отказывалась себе признаваться в такой психологической зависимости. И ела, ела….

 
                                        * * *
 

Заканчивался июль. Она почти два месяца собирала саму себя по осколкам в единое целое и разумное существо по имени «Юна» и каждый день давала себе слово думать о чем или о ком угодно, помимо брата, но ни разу не выполнила обещания. О Юрке она думала постоянно. Она с ним говорила, она с ним ругалась, она с ним советовалась, словно братишка находился рядом, поблизости. Наваждение какое-то…. Даже о маме и папе она вспоминала все реже, а вот о Юре…. Но ни разу первая ему не позвонила! Еще чего! Пусть не думает там, в своей Москве, что она слабачка и малявка! Ведь ей настолько хотелось выглядеть в глазах брата независимой, неуязвимой, сильной и гордой! И еще взрослой, умной и воспитанной. И еще красивой…. Ей так хотелось ему нравиться! До дрожи!

Рассматривая себя вечерами в зеркале, девушка, со вздохом отмечала, что нравиться особо и нечему – на нее из зеркала смотрела хоть и симпатичная на мордашку, но все равно – жирная, бесформенная туша! Фу! Отстой! В ней с трудом, наверное, можно разглядеть взрослую красотку…. Она выросла, стала совершеннолетней, но вся, по-прежнему, какая-то неуверенная, бледная, растерянная толстая девочка с огромными глазами, в которых плескалась обида. Да еще эти ее идиотские, столь надоевшие очки…. Ну где же браться красоте? Брата можно понять…. А еще вот этот его неожиданный звонок из Москвы….

Юра, как ни в чем, ни бывало, нейтральным голосом, словно и не было между ними натянутых отношений, сообщил сестре по телефону, что приедет в конце лета на пару недель домой погостить. «Перед прыжком во взрослую самостоятельную жизнь», – так он пояснил ей цель своего приезда. «Ну конечно, а как же, – он ведь такой крутой теперь – окончил свой университет! Теперь Юрий Викторович Новиков – дипломированный сотрудник, берегитесь все вокруг! – с сарказмом вздыхала Юна. – Он даже не упомянул о нашей ссоре, той, после маминой смерти. Он даже не извинился. Он вообще не придает никакого значения тому, что я – вот она, живая еще. Капец».

Она со страхом ждала их встречи. Но чтобы окончательно «не слететь с катушек», решила проявить в себе остатки силы и воли – не смотреть больше на себя в зеркало, а заняться приземленными проблемами и загрузить себя на все двадцать четыре часа полезным делом – привести себя в более-менее сносный вид. И не позволить брату жалеть ее и игнорировать само существование Юны.

Она ни в чем не виновата, что полюбила собственного брата. И Юра ни в чем не виноват, что она ему противна. Они просто не могут быть вместе. И не смогут. Никогда! Не имеют права….

Вот с этой мыслью и нужно жить. Вот такую позицию и нужно принять и смириться, наконец, с этим. И забыть тот их единственный поцелуй…. И научиться видеть в Юре лишь брата. Может тогда он перестанет избегать общения с ней – с Юной, и они создадут хотя бы видимость семьи и единения! И научатся общаться вдвоем. И тогда она сможет хотя бы иногда обнять Юрку, пусть и как брата, но обнять….

Юне не хотелось больше считать себя сиротой. Она хотела быть кому-то нужной.

«О, Боже, как же сделать так? Как мне справиться? Как превратиться в „просто сестру“? Страшно…. Опять это слово на букву „С“…. Помоги! Господи, ты же есть где-то там и сверху все видишь», – просила девушка, бегая в парке по утрам и вечерам и наматывая круги до изнеможения. Об этом же она размышляла и лежа на массажном столе у косметолога, вслушиваясь в релаксирующую музыку. И даже дома, выполняя изнурительные упражнения с гантелями, по три подхода, чтобы улучшить линию рук и плеч.

А когда в магазине выбирала новое платье, на размер меньше своего нынешнего XL, чтобы надеть его в будущем на себя (вместо привычных рваных джинсов и бесформенных маек и худи), она пыталась угодить именно Юре. Включая внутри себя младшую сестру – девочку, а не «оторву жуткую», как называл ее братишка…. Может, поэтому купила себе сразу два платья! Одно – белое кружевное, итальянское, стильное, из тонкого батиста. А второе – с мелкими цветами, похожее на детское платьице, ну то – длинное, с оборкой, что купила ей мама ко дню рождения, в ее первый юбилей – в десять лет….

Юна очень старалась выжить сейчас и быть самостоятельной. Она никогда не была нытиком и кисейной барышней. Ей всегда всё было интересно в жизни и всего хотелось попробовать и узнать. И даже то, что окончив школу, она никуда не стала поступать, ни в какой ВУЗ, не расстроило ее, а наоборот – Юна почувствовала себя свободной от обязательств. И как ни странно, она ощущала себя довольно взрослой, совершеннолетней. Может это от того, что длительное время пришлось ухаживать за лежачей умирающей мамой, а может от того, что она вот именно сейчас уже жила одна и самостоятельно принимала любые решения – как и что ей делать.

Деньги в семье у них были всегда – мама с папой оставили солидные накопления – на хлеб и зрелища ей будет достаточно. А излишества и гламурная роскошь Юну и раньше никогда не прельщали, и сейчас ей без надобности. «Нафига мне гламур, когда соблазнять некого и нравиться некому», – подумала девушка, разглядывая в примерочной магазина свои скромные обновки, и даже ойкнула от того, что опять нарушила данное себе слово – не думать о брате, как о мужчине. А подумала она сейчас как раз именно о нем и именно как о мужчине. «Но и в монахини я не собираюсь, так что выбираем средний вариант нарядов – одежда в виде одежды, а не соблазнения – и не паримся!» – додумала, усмехаясь Юна, и прихватив с вешалки еще одно платье – длинное черное льняное – направилась к кассе, оплачивать покупки.

А все же червячок сомнения понемногу грыз Юне мозг – правильно ли она поступает, ничем не занимаясь по жизни? Совершенно ничего не делать было не в характере деятельной девушки. А после того, как мамы не стало, свободного времени появилось ужас сколько! Да и в глазах брата Юне не хотелось выглядеть серой неинтересной личностью – без образования, без профессии. Юра-то уже получил свою специальность строителя – именно ту, что и хотел. А она? Что хочет она? Она как-то и не задумывалась об этом раньше – не до того было. Вот и сейчас, находясь в полном раздрае, девушка не представляла себе, куда бы направить свое внимание и на чем бы остановиться в профессиональном плане. И кем бы ей хотелось быть и стать.

Юна, чисто любительски, на интуитивном уровне, иногда помогала своим подругам менять их имидж. Ей нравилось вносить коррективы в их внешность, или подбирать одежду, формируя их стиль. Она и с собой, со своей внешностью столько поэкспериментировала за последние четыре года – стилисты отдыхают! И волосы в черный цвет красила и чуть ли не на лысо стриглась, и стили одежды меняла, хотя отдавала предпочтение рваным джинсам и кожаным курткам. Ужас, как ее тогда бросало! Но она повзрослела! Ей отчаянно вдруг начала нравиться классика! И это на фоне еще совсем недавнего, былого ее стиля «то ли хиппи, то ли гота»! Совершенно перевернулись мозги в ее голове, сто пудов!

А еще ей нравилось рассматривать в журналах новомодные веяния и советы по оформлению внутреннего убранства квартир и частных домов! Она даже сама понемногу рекомендовала, как изменить интерьер в комнатах своих друзей и подруг – но это было всего лишь ее невинным хобби. Хотя, следует признаться, что такое занятие доставляло девушке необычайное удовольствие, особенно когда все ее советы нравились ее подругам и друзьям и принимались на ура!

«А что если попробовать себя в этом направлении и заняться дизайном уже профессионально? – неожиданно пришла в голову Юне мысль. – И себя займу и брата успокою, что я не какой-то там праздношатающийся элемент или лузер, а вполне достойный член общества!»

Приняв такое внезапное решение, Юна помчалась к ноутбуку с целью залезть в интернет и посмотреть, что предлагает всемирная сеть по решению ее проблемы с обучением или работой в этом направлении в их городе Краснодаре.

На следующий день, с утра, вполне нацелив себя на определенный, новый этап в своей жизни, Юна ни с того ни с сего вдруг решила сначала съездить на кладбище, посетить могилу папы и мамы. Захотела внезапно и неотвратимо! Странное какое-то желание – случайное, неожиданное, но сильное!

Девушка решила не заморачиваться рассуждениями – с чего и отчего – а просто быстренько надела новое, купленное недавно легкое черное льняное платье с капюшоном, кепку с козырьком от солнца и, прихватив сумочку наперевес, уложив в нее кошелек и телефон, смело вышла из подъезда с целью отправиться на городское кладбище.

День выдался жарким, душным и пыльным. Город, несмотря на утро, дохнул на Юну всем своим потоком воздуха, уже прилично нагретым. Юна даже зажмурилась на миг, выходя из прохлады подъезда и осторожно ступая ногами, обутыми в сандалии, на горячий асфальт. В семейном гараже стояла почти новая машина, купленная мамой накануне болезни и, Юна, вполне могла бы поехать сейчас на ней, но…. у нее не было прав. Юра запретил ей, видите ли, их получать. А все из-за того случая, когда она в пятнадцать лет пристрастилась устраивать ночные автогонки со своими приятелями. Ну и что? Ну и гоняла! Это ж когда было-то? Сто лет уже прошло с тех пор, и Юна, давным-давно, стала серьезней. Она уже взрослая, а брат с ней как с маленькой. «Ну и ладно. Теперь времени у меня много свободного, пойду и запишу себя в автошколу назло ему. Вот! Ну а пока на маршрутке придется ехать», – вздыхала Юна, с сожалением поглядывая в ту сторону двора, где находился их гараж.

Сначала она хотела ехать общественным транспортом и купить цветы где-нибудь на остановке, а потом, мысленно чертыхнувшись на жару и долго не раздумывая, взяла и заказала по телефону такси. А, уже садясь в неожиданно быстро подъехавший автомобиль «Яндекс-такси», сама себе удивилась: ну с чего это она надумала было ехать на троллейбусе, да с пересадками в такую даль и в такую жару? Конечно же, следовало заранее вызвать такси и не париться ни о чем. Но ведь мысль-то о кладбище ей в голову пришла спонтанно, так что и готовиться заранее возможности не было. Она даже не позавтракала, так торопилась отчего-то…. «Ну, хорошо еще, что ждать такси долго не пришлось. А цветы я и на кладбище куплю», – подумала Юна и, успокоившись, откинулась на сидение, наслаждаясь прохладой автомобильного кондиционера.

Дорога предстояла неблизкая, с выездом за город и в пути Юна успела передумать кучу мыслей о своем будущем и о том, что нужно будет рассказать и о чем следует посоветоваться с мамой и папой, вернее, с их душами. Юна по наивному детскому представлению считала, что души умерших родителей находятся именно у их могил, внутри кладбищенской ограды. И собиралась беседовать с ними там, где они похоронены и где стоит памятник с их фотографиями – новый объединенный памятник.

Кстати на таком – общем памятнике настоял Юра и, тогда, после похорон, уезжая в свою Москву, заверил сестру, что он уже все заказал и оплатил. И чтобы она ни о чем не волновалась. Юна тогда, после смерти мамы, была как в тумане и плохо понимала, о чем ей пытается говорить брат, а вот сейчас вспомнила. Ритуальная фирма должна была как раз уже закончить все работы по установке такого памятника, выходит, Юна, не зря сегодня захотела внезапно сюда приехать – своего рода с проверкой выполненных работ. «Будет повод позвонить Юрке в Москву и отчитаться ему о том, как его договор с фирмой исполнен!» – мысленно обрадовалась Юна и тут же поругала себя, что нельзя, наверное, проявлять радостные эмоции в таком горестном месте. Но то, что настроение у девушки хоть на градус стало выше, это было очевидно.

Юна хорошо помнила, как пройти в нужный квадрат и, купив в цветочном ларьке у входа на кладбище один большой букет темно-бордовых роз, направилась в конец аллейки. Страха от посещения таких скорбных мест у Юны совершенно не было.

Ей вспомнилось, как в 14 лет она, с такими же ненормальными приятелями, ночью отправлялась закалять молодую психику в подобные мрачные места. Она уже и не помнила точно, кто тогда в их компании предложил такую бредовую идею, но то, что она смело и безбашенно участвовала в таких ночных глупых подростковых прогулках, это было правдой. Ох, как она тогда старалась не дрожать вначале и не подавала виду, что ей страшно до икоты, а потом и, действительно, перестала пугаться могил с крестами. Ребята ее уважали за смелость. Да, было дело…. Она вообще многому научилась тогда – в свои четырнадцать-пятнадцать лет….

«Ну да ладно, чего это я?» – отмахнулась она от своих нахлынувших воспоминаний. И сосредоточилась на поисках семейного захоронения.

Она уже почти подошла к тому месту, где восемь лет назад был похоронен папа (а вот в мае к нему уже добавилась и мама), как увидела, что на лавочке, внутри ограды сидит какая-то незнакомая женщина. Девушка вначале подумала, что может это она – Юна – перепутала и не туда пришла, но присмотревшись, поняла, что – нет – она пришла правильно и место действительно их, семейное. «А вот что делает здесь эта странная тетка, нужно еще разобраться». И молодая девушка, прижав к себе цветы и упрямо вскинув голову, смело направилась к сидящей у нового памятника незнакомке. На ходу пристально рассматривая ее.

Незнакомая женщина на первый взгляд выглядела вроде бы прилично и на бомжа не походила – хорошо одета, с копной густых коротких рыжих волос. Она была в темных очках, но лица за ними было не разглядеть и возраст не угадать. Женщина сидела неподвижно, сложив руки на коленях, сжимая что-то в руках и не отрываясь, смотрела на новый памятник, на котором были высечены два имени и две фотографии – Марины и Виктора Новиковых.

Юна отвела взгляд от непрошенной странной гостьи и оглядела то, что появилось на могиле ее родителей взамен папиного старого памятника и того деревянного креста, что был поставлен на мамином холмике в день ее похорон. Теперь же, на их месте, была установлена одна общая, большая черная мраморная плита. А на плите белели две фотографии родителей – высеченные, словно нарисованные прямо на камне. На них они были молодыми и красивыми, особенно мама… Памятник был простым на вид, хотя и явно, дорогим (Юра не поскупился, он не любил дешевых вещей…), но главное – он был красивым! Странно, но Юне памятник неожиданно понравился («Хотя, как может что-то нравиться в таком месте?» – мысленно одернула себя девушка). Как понравилось и то, что мама и папа были изображены на плите рядом, близко, вместе.

Это немного смирило Юну с теми горькими воспоминаниями, в которых ее мама и папа часто ссорились и вместе, рядом, в последние годы почти не бывали. Были ли они близки, Юна не могла судить, потому что была еще мала в то время, и мало что понимала. Но то, что нынче эта общая плита объединила и сблизила этих двух родных и любимых Юной людей, чуть-чуть взбодрило девушку и придало ей уверенности и решительности. Ей захотелось остаться сейчас наедине со своими родителями, мысленно пообщаться с ними. И чтобы никто в этот миг ей не мог помешать своим присутствием. А эта чужая тетка ее начинала раздражать. Откуда только взялась?

Девушка перестала рассматривать памятник и, повернувшись к странной женщине, уже смело хотела попросить ту удалиться, как увидела, что эта незнакомка, которая до появления девушки сидела неподвижно, сейчас поднялась с лавочки, стоит, не шевелясь и почему-то молчит. «Немая, что ли? – промелькнуло у Юны в голове, – какого черта она здесь забыла?» – и уже собралась жестами показать этой убогой, чтобы она покинула это место. Но…. почему-то не смогла произнести ни слова…. Наваждение какое-то… Юна, лишь вздохнула, и тоже стояла и молча ждала, что будет дальше.

А незнакомая женщина медленно сняла свои темные очки и, устроив их на волосы в виде ободка, пристально посмотрела на Юну, с интересом оглядывая ее всю, с ног до головы. Юна, так и не успев сказать ни слова, тоже с любопытством уставилась на эту, как оказалось, моложавую, стройную рыжеволосую женщину, с удивительно красивыми зеленоватыми глазами.

Девушка, сквозь свои увеличивающие очки, разглядывала женщину: модное стильное длинное платье светло-зеленого оттенка, так идеально подходившее этой рыжей; красивые, явно кожаные, дорогие бежевые туфли-балетки; крохотную сумочку-кошелек на тонком ремешке, надетую наискось через плечо. Кстати, эта сумочка была тоже дорогущая, похоже, от Гуччи (такую же точно Юна, совсем недавно, встречала в журнале «Космополитен» и была шокирована ее запредельной стоимостью). А на безымянном пальце правой руки у незнакомки блеснуло кольцо с нехилым камнем. Все это в один миг успела рассмотреть и отметить наблюдательная и любопытная девушка.

Они, одновременно, перестав, рассматривать друг друга, остановили свои взгляды на лицах каждой и задали одинаковые вопросы:

– Простите, Вы кто и что здесь делаете? – стараясь быть вежливой, и сдерживая себя, сквозь зубы, задала, свой вопрос Юна.

– Простите, а кем Вам доводятся эти умершие? – осторожно спросила незнакомка, показывая рукой в сторону могил.

– Это мои родители, – не задумываясь, ответила девушка.

А незнакомка растерянно промолчала, и не находя, видимо, что сказать в ответ на вопрос Юны, вздрогнула, нервно закусила губу и принялась стискивать в руках кружевной платочек.

Юне надоели эти игры в гляделки, и она, начиная раздражаться, нетерпеливо повела плечом и, поправив сползающие на нос очки, повторила вопрос, чуть жестче:

– Так, я не поняла – что все это значит и кто Вы такая, в самом деле?

– Погоди, детка, не злись…. Я понимаю, что неправа, придя сюда. Я, видимо, напугала тебя…. – быстро ответила женщина, и прижала руки к груди. А затем, грустно улыбнувшись, продолжила говорить, пытаясь, видимо, успокоить Юну: – Прости, сейчас постараюсь объяснить – видишь ли, я когда-то давно была знакома с Мариной и… Виктором. А потом я…, потом мы… долго не виделись…. Я уехала из Краснодара и смогла приехать сюда… по делам… лишь недавно, двадцать лет спустя. – Незнакомка вздохнула, было видно, что она с трудом подбирает и произносит слова. Ее глаза наполнились слезами, но она продолжала, словно оправдываясь: – Я не знала, что их уже нет в живых, что они умерли…. Я совершенно случайно узнала об этом…. Прости, мне очень жаль, прими мои соболезнования.

– Спасибо за участие – выдавила из себя Юна, пытаясь проявить приличие и сохранить остатки спокойствия и желая лишь одного – поскорее распрощаться с этой странной, непонятно какой, мутной, бывшей знакомой ее родителей. Девушка даже нетерпеливо переступила с ноги на ногу, давая понять, что их встреча подошла к концу и пора бы этой незваной посетительнице уходить, но эта рыжеволосая, неожиданно с мольбой в голосе прошептала:

– Прости, прости еще раз… Ты не подумай, что я сумасшедшая или праздно любопытничаю здесь. Мне и правда, когда-то очень близки были эти два человека. Для меня большим потрясением было узнать об их смерти, поверь…. Мне все эти двадцать лет так хотелось повидаться с ними, поговорить, но…, – она тяжело вздохнула и с надеждой глядя в глаза Юне, произнесла: – Может, мы поговорим…. с тобой? Ведь ты их дочь…. Мне так необходимо с кем-то сейчас поговорить о них, а в этом городе общих знакомых у меня нет. А тебя само провидение привело сейчас сюда. Пожалуйста, подари мне хоть несколько минут общения…. Пожалуйста! – и она в мольбе сложила ладони, прижав их к своим губам.

«Странная какая-то ситуация, блин», – подумала Юна, но почему-то ей стало, искренне жаль эту молодую, расстроенную женщину. И еще, Юне было страшно любопытно – о чем там хочет поговорить эта незнакомка? «Ладно, пообщаемся, ну…. полчаса, а потом тетка, наконец, уйдет. И я тут останусь одна, посижу, побуду с родителями, как и планировала». И Юна решила согласиться и милостиво произнесла:

– Ну, хорошо, давайте поговорим, раз Вам так хочется. Только недолго, а то жара такая начинается, а тут и от солнца укрыться негде, – Юна обвела рукой весь ближайший участок кладбища, на котором не росли деревья, а были посажены лишь низкие кусты да цветы.

Незнакомка обрадованно заулыбалась, услышав согласие девушки и уже более уверенным голосом, но все равно с просительными нотками, воскликнула:

– А что, если мы спрячемся где-нибудь в прохладе ближайшего кафе и выпьем чего-то освежающего – воды или сока? А может кофе? Ты пьешь кофе?

– Я все пью, кроме алкоголя, – усмехнувшись, ответила Юна, но тут же сморщила недовольно носик и запротестовала: – Ну-у! Мы пока до кафе дойдем, потом пока я обратно сюда доберусь, это сколько ж времени пройдет? Самое пекло будет. Нет уж! Давайте лучше здесь где-то поговорим. Недолго.

– Так я на машине! – оправдываясь, произнесла женщина. – До кафе доедем, посидим там, а затем я тебя обратно привезу, если ты захочешь. Это не займет много времени. А здесь как-то жарко находиться, ты права….

– Ладно, – сдалась Юна и смело добавила: – Поехали. Только…. Давайте тогда, хоть познакомимся. Меня Юна зовут, а Вас?

– А меня – Таня… Татьяна. Тебе так удобно будет ко мне обращаться? – и она на мужской манер протянула свою руку навстречу девушке.

Они пожали друг другу руки и впервые, с момента их встречи, улыбнулись.

После знакомства Юна, извинившись перед Татьяной, подошла к могильной плите и положила к ее подножию свои розы. Говорить что-то сейчас родителям в присутствии, хоть и не совсем уже незнакомой женщины, но все же посторонней, было как-то неловко, и девушка просто немного молча постояла, вглядываясь в лица своих мамы и папы. Где-то за ее спиной, не мешая девушке, молчала и Татьяна. Чтобы не затягивать это странное общение и не добавлять неловкости ситуации, Юна решительно повернулась к ожидавшей ее женщине, и кивнула головой, в подтверждение, что их минута молчания окончена. Татьяна тоже согласно кивнула. Обе одновременно облегченно вздохнули и бодро направились к выходу из этого скорбного места к машине Татьяны.