Текст книги "Глава Императорского дома. Книга вторая. Фантастическая сага «Воины света». Трилогия вторая «Императорский дом»"

Глава 15

Дневник Снижны—Айны

С каждым днём пустота потери нарастает в моей душе. Она, словно ураган, ломает меня изнутри. Я пытаюсь сопротивляться ей, но не могу справиться. Я пару раз старалась уйти в тишину, но пустота опять накрывает меня волной, словно цунами на берегу океана.

Все во дворце суетятся вокруг меня, стараясь сделать что-то приятное. Даже дядя Сигурт разрешил мне приходить к столу, в чём я захочу, хоть босой. Он очень осунулся. Под его глазами видны круги от недосыпания. Он переживает вместе со мной, но держится при этом очень стойко. Видимо, пережив однажды утрату моих родителей и меня, он научился справляться со своей болью. Я потеряла Андриуса, но не могу справиться с этой болью до сих пор. И я отказываюсь верить в то, что никогда больше не увижу брата.

Милая миссис Льюва. Она оказалась замечательным человеком. Она любит моего брата точно так же сильно, как и я. Она пытается не оставлять меня одну. Порой Льюва водит меня по дворцовым садам, порой по его залам. Она старается не просто утешить меня, нет. Она пытается не дать моей боли поглотить меня целиком. Как я раньше была с ней несправедлива. Я никогда больше не уйду в темноту, недослушав её слова. Никогда.

Хаук так и не сообщил мне никаких утешительных сведений. Ничего. Тебя нет на той планете, брат, будто ты там никогда и не был. Но как такое возможно? Это ставит в тупик всех. Шаманы народа Айны также не получили никаких вразумительных ответов от Богов. Ничего.

Я заметила, что постоянно кручу в пальцах кулон, который мне подарил Удо в день совершеннолетия. В нём моя память об Андриусе, получается, что в нём теперь моя память о брате. Эта маленькая вещь стала самой дорогой для меня на всём белом свете. Никто и никогда не сможет сделать мне подарок лучше, чем этот. Но я отказываюсь верить, что кулон превратится в память о моём брате. Я отказываюсь в это верить.

Я должна прийти в себя и сосредоточиться, чтобы попытаться помочь Хауку. Я должна уйти в тишину.

Я пытаюсь это сделать раз за разом. И меня опять поглощает пустота.

Брат, я не могу жить без солнца в твоих глазах. Мы найдём тебя. Можешь в этом не сомневаться. Я всё же возьму себя в руки и уйду в тишину. Я потребую у всех Богов ответов. Я попрошу помощи у Андриуса. Он обещал всегда помогать мне на моей дороге жизни. И сейчас я нуждаюсь в нём, как никогда.

Живи ради меня, брат, где бы ты ни был.

Две недели с момента исчезновения брата.

***

Удо проснулся от тупой боли в боку. Открыв глаза, он осмотрелся по сторонам. В помещении никого не было. Он сам по стеночке добрался до туалета и справил нужду. Потом он без сил опустился перед краном, с трудом встав на колени. Удо отклеил повязку и посмотрел на рану. Картина предстала ему безрадостная. Удар меча прошёл насквозь, чудом не задев внутренние органы. Её продезинфицировали и зашили, положив на неё какую-то мазь. Однако это не помогло. Удо видел, что на лицо явные признаки заражения крови. Он осмотрел своё тело, насколько мог это сделать без зеркала, и обнаружил несколько пятен на коже в разных местах. Это значит, что процесс уже был необратимым, если не воспользоваться лекарствами, доступными императорскому флоту или лечением своей сестры. Но эта помощь была для него недосягаемая.

Удо заклеил повязку обратно и включил воду. Он стоял на коленях, пытаясь худо-бедно обмыть тело. Сейчас его радовало, что он обнажён. Потому что вряд ли был сейчас способен раздеться самостоятельно. Во время водных процедур в камеру вошла Тира, неся поднос с едой и каким-то питьём. Её сопровождал Палач Пифий.

– Удо, зачем ты встал? – вскрикнула Тира, поспешно ставя поднос на стол и направляясь к нему.

– Я вижу, что вы уже стоите самостоятельно, глава и верховный главнокомандующий народа Императорского дома Ульвбьёрн, а значит, сможете предстать перед судом сегодня же. Вещунья Тира, помогите его величеству Ульвбьёрну облачиться, – спокойным голосом сказал Палач на языке Удо и направился к выходу.

– Нет, он не готов ещё предстать перед судом, – крикнула Тира, подбегая к Удо и стараясь ему помочь встать.

– Я готов предстать перед судом Пифий немедленно, сообщите это вашему совету, – сказал Удо и отшвырнул руку Тиры от себя, с трудом встав на ноги самостоятельно, держась за стену.

– Соблаговолите облачиться, как подобает вашему положению, глава и верховный главнокомандующий народа Императорского дома Ульвбьёрн. Скоро за вами придут, – сказал Палач и вышел из камеры.

– Нет, Удо. Ты чуть стоишь на ногах, – Тира опять сделала попытку помочь ему.

– Не прикасайтесь ко мне, мисс Тира, – он схватил её руку за запястье и опять отшвырнул от себя. – Я в состоянии передвигаться сам. Соблаговолите положить мою одежду на кровать и отвернуться, – зло прошипел Удо, – И смею вас заверить, мисс Тира, что даже в таком состоянии у меня хватит сил, чтобы свернуть вам шею или сломать руку, если вы ещё хоть раз прикоснётесь ко мне без моего на то позволения, – сквозь зубы проговорил он и пошёл по стеночке к кровати.

Тира потёрла руку, которая начала синеть в том месте, где её схватил Удо. Она тяжело вздохнула и пошла к стулу, на котором висел костюм. Старый китель был залит кровью и безвозвратно испорчен от удара меча. Народ Пифий потрудился сшить ему точно такой же новый. При этом Удо был удивлён, что сам бы не смог отличить его от своего старого. Даже тайник, который был в нём, Пифии повторили с точностью. Такое трепетное отношение к его форме со стороны этого народа говорило Удо о том, что они понимали и уважали ранг своего заключённого. Это было хорошим знаком. Значит, этот народ соблюдает традиции и условности. И у Удо был шанс, что они станут его слушать.

Он оделся с огромным трудом. Голова кружилась. Предательская слабость разливалась по телу. Тира всё это время стояла к нему спиной, не пытаясь повернуться или заговорить. Потом Удо попросил подать ему воды. Тира поднесла напиток, который был в кувшине. Он даже не спросил, что это такое. По вкусу это был настой из трав, а значит, хоть как-то, но тот был способен помочь Удо продержаться во время суда. И он надеялся, что его разум будет ясен достаточное время, чтобы убедить суд в том, что он невиновен.

Вскоре в камеру вошли двое Палачей и пригласили следовать Удо за ними. Он с усилием встал и пошёл следом, гордо подняв голову и широко расправив плечи. Удо понимал, что Палачи спокойно могли его переместить сразу в зал суда, но явно не желали это делать. Переход был достаточно длинным, но он стойко держался на ногах, не позволяя слабости накатить на него.

Зал суда потрясал своей грандиозностью. Было видно, что над ним трудились великие мастера народа Пифий. Ажурные арки из белого камня поднимались ввысь, переплетаясь друг с другом в потрясающий свод наверху. Свет проникал в это помещение со всех сторон. Огромные окна, прозрачный потолок, игра света сквозь великолепные витражи. Разноцветный мозаичный пол был выложен в форме каких-то символов и знаков. Они словно струились, двигались и перемещались вместе с идущим по нему. Это зрелище потрясло даже видавшего виды Удо. Помещение был воистину великолепно.

Посередине зала располагался высокий постамент, на котором полукругом стояли кресла из резного дерева. Там уже сидели верховные Пифии. Их было пятнадцать. Удо было сложно определить возраст и пол сидящих, потому что эти сведения были весьма туманные. Да и эта информация ему была сейчас ни к чему. Народ Пифий был очень скрытным. Даже когда они вели торговые дела с Императорским домом, то на планеты они приходили, укутавшись целиком в одежды, оставляя открытыми лишь глаза. Сейчас Удо смог их полностью рассмотреть. Это были существа очень похожие на людей. Цвет их кожи был еле уловимого золотого оттенка. У них на руках Удо насчитал по четыре длинных пальца. Волосы отсутствовали на их голове, впрочем, как и на коже. Это Удо видел на открытых участках их тела. Руки и ноги сгибались, как у обычного человека, поэтому их движения нисколько не отличались от привычных ему. Кожа на голове была покрыта тем же узором, что и стены зала. Было ощущение, что это их природная врождённость, а не нанесённая руками татуировка. Круглые глаза были крупнее человеческих и занимали две третьих их лица. Их рост Удо мог оценить только по Палачам, которые вели его в зал суда. Они были чуть выше двух метров, возвышаясь над его головой.

Удо вывели на середину зала, где оставили стоять в центре какого-то узора. Видимо, оно означало правосудие, иначе, зачем было чётко указывать ему место, где встать. Эти пометки делал для себя Удо автоматически. Он посчитал всех охранников. Их было сорок. Удо понимал, что Пифии с уважением относятся к нему, как к воину. Ведь помимо охраны в зале находилось четверо Палачей, вставшие по краям символа, на котором расположился узник. Неподалёку от него остановилась Тира. Она следовала за ним всю дорогу. И хотя Удо не видел её лица, он чётко представлял, что она шла сюда, как на свою собственную казнь. Но он отогнал от себя все эмоции, не позволяя затуманиться своему разуму. Удо застыл и гордо посмотрел на своих судей.

– Глава и верховный главнокомандующий народа Императорского дома Ульвбьёрн, вы виновны в гибели нашего народа на двух планетах, – начала говорить на языке народа Императорского дома Пифия, сидевшая на самом высоком кресле в центре постамента. – Вы также виновны в гибели людей народа Императорского дома на планете вещуньи Тиры. Наш суд вынес вам приговор – смертную казнь. По просьбе вещуньи Тиры вам дано право говорить перед нами. Что вы можете сказать в оправдание своих действий?

Голос верховной Пифии совершенно не выражал никаких эмоций. Не было слышно ни гнева, ни злости. Ничего. Удо не увидел на её открытом лице изменения мимики.

– Я не виновен, – чётко произнёс Удо. – Поэтому стою перед вами абсолютно спокойным. Мои руки, как и моя душа, не замараны кровью невинных, погибших при взрыве звезды. И я готов вам это доказать. Поэтому рассчитываю на то, что прежде чем вынести окончательный приговор, вы выслушаете меня до конца.

– Мы готовы выслушать всё, что вы сочтёте нужным нам сказать, глава и верховный главнокомандующий народа Императорского дома Ульвбьёрн. Прошу, говорите. Мы слушаем, – позволила ему верховная Пифия.

– Вначале я попрошу вас называть меня просто глава Ульвбьёрн, без второго титула, – вежливо поклонившись Пифиям, попросил Удо, и получил ответный кивок, – Насколько я узнал, существует два доказательства моей бесспорной вины, – сказала Удо.

– Всё верно, глава Ульвбьёрн. Мы не выносим смертные приговоры невиновным, – ответила Пифия.

– Я прошу показать мне оба доказательства прямо сейчас. И прошу начать с видения мисс Тиры, – опять поклонился Удо судьям.

– Как пожелаете, глава Ульвбьёрн, – сказала Пифия, приглашая Тиру рукой пройти к знакомому ей символу на полу.

Удо перевёл взгляд туда. Мозаика в этом месте было выложена в виде двух колец. По контуру внутреннего кольца исходили языки пламени. Они создавали ощущение, что внутренний круг вертится в переливах огня по часовой стрелке. Внешний круг был окружён солнечными лучами, которые создавали иллюзию вращения против часовой стрелки, сияя всеми оттенками золота. Тира словно стояла посередине двух вращающихся огненных круга. Потом она вздохнула и кивнула верховной Пифии, сжав кулачки. Перед ней возникла голограмма её видения. Удо был ошарашен, потому что до последнего момента был уверен, что Тира его с кем-то спутала. Но его глаза говорили обратное. Удо увидел самого себя, облачённого в военный мундир верховного главнокомандующего, который он надевал только в случае малого совета, если давал разрешения именно на военные операции во время заседания. У него от удивления расширились глаза. Затем он услышал свой голос:

«Уничтожьте все следы пребывания в этой системе. Я даю вам разрешение взорвать звезду на территории Императорского дома, несмотря на побочный ущерб».

– Вы удовлетворены, глава Ульвбьёрн? – спросила старшая Пифия.

Вместо ответа Удо посмотрел на Тиру расширенными от ужаса увиденного глазами. Теперь он осознал, насколько её ненависть к нему была сильна. Он только что назвал гибель её планеты побочным ущербом. Она перевела на него свой взгляд. Он видел, что по её лицу текли слёзы. Удо попытался что-то сказать, почти порываясь подбежать к ней, но лишь молча открыл и закрыл рот.

– Под побочным ущербом, глава Ульвбьёрн, вы, наверное, имели в виду жизни миллиарда живых существ, которые погибли из-за вашего приказа? – проговорила Пифия абсолютно спокойным тоном.

Удо взял себя в руки и отвернулся от Тиры.

– Моя просьба может показаться вам очень странной, но позвольте ещё раз показать мне это видение. Я также прошу разрешения подойти поближе к мисс Тире, чтобы вблизи посмотреть на это доказательство, – попросил Удо.

– Мы даём вам такое позволение, – сказала Пифия всё тем же спокойным голосом.

Удо подошёл к Тире в середину внутреннего кольца, под охраной Палачей, которые остановились за внешним кругом. Удо стоял плечом к плечу радом с Тирой, почти касаясь её. Он сосредоточился на том, что сейчас увидит. Первый шок прошёл, и он заставил себя думать так, словно получил обычную сводку военной операции, которая требовала от него холодного и отточенного ума.

– Вы готовы, глава Ульвбьёрн? – спросила Пифия.

– Да, – уверенно сказал Удо.

Пифия опять кивнула Тире головой, давая разрешение. Видение повторилось. Удо сосредоточенно во что-то всматривался. В какое-то мгновение привычным движением он ухватился рукой за плечо Тиры, она тут же обняла его двумя руками за талию, не давая ему упасть. Они словно не заметили движения друг друга. Когда видение закончилось, Удо тяжело вздохнул.

– Побочный ущерб, Удо, это не только мои родные, это все жители моей уничтоженной земли и планет народа Пифий.

Удо услышал голос Тиры и посмотрел на неё. Тут он осознал, что они практически обнимают друг друга и отпрянул от неё, шагнув в сторону.

– Вы готовы что-то сказать по поводу первого доказательства, глава Ульвбьёрн? – спросила Пифия.

– Да, теперь я готов, – Удо развернулся к Тире спиной и отправился на своё место, – Я знаю, что за приказ отдал в тот день. Этой голограмме двенадцать лет. Я точно знаю день, место и час, когда я произнёс эти слова. И это был точно не приказ на уничтожение звезды. Кто-то записал меня во время малого совета, а позднее воспользовался этой записью в своих целях. Вы нашли не того человека, уважаемые Пифии. Если вам известно, на меня совсем недавно было совершено покушение в моём дворце, – сказал Удо.

– Нам это известно, глава Ульвбьёрн. Наши Палачи скорбели, что вы выжили, – всё тем же спокойным тоном сказала Пифия.

– Я понимаю ваши чувства, как свои собственные. Но эта речь не моя. Местами был взят мой голос и слова, которые я говорил. Но часть речи подделана очень виртуозно. Поэтому в целом производится впечатление, что говорю я. И смею вас заверить ещё раз, что в видении мисс Тиры говорит неизвестный нам всем человек, который умело использует запись. И я повторюсь, что она была сделана двенадцать лет назад. И никакого отношения к взрыву звезды не имеет. Я попросил вас повторить мне её, чтобы прочитать по губам, что произносил в этот момент. Из вас кто-нибудь сможет прочитать по губам, чтобы подтвердить правдивость моих слов? – спросил Удо.

– Это возможно, глава Ульвбьёрн. Но на это уйдёт не один показ воспоминаний вещуньи Тиры. Сможет ли она вытерпеть всю боль, что испытывает при её виде? – сказала Пифия, глядя на Тиру.

– Я выдержу столько раз, сколько будет нужно для этого, верховная Пифия, – прозвучал уверенный голос Тиры.

– Хорошо, вещунья Тира, – сказала верховная Пифия и жестом руки пригласила в центр зала одну из сидевших рядом с ней судей.

Пифия подошла к Тире. Удо повернулся в ту же сторону, пытаясь устоять на ногах и не упасть. Тира посмотрела ему в глаза, тяжело вздохнула и опять сосредоточилась. Пифия внимательно всматривалась в голограмму видения. Тира стояла, сжав кулаки и закрыв глаза, вспоминая раз за разом своё видение. По её щекам текли слёзы, но она стойко держалась. Вдруг в зале раздался звук упавшего на пол человека. Все обернулись в ту сторону. Удо лежал на полу без сознания. По приказу верховной Пифии один из Палачей подхватил его на руки и исчез из зала. Затем она велела продолжить читать по губам. Все опять сосредоточились на видении, словно ничего страшного не произошло. Лишь Тира ещё больше сжала в кулаки пальцы, вдавливая ногти в свои ладони.

Хроники поиска Ульвбьёрна

Хаук не спал всю ночь. Он ворочался с боку на бок, периодически вставая и расхаживая по спальне. Потом опять укладывался на кровать, но сон не шёл к нему. Он всё время прокручивал в голове варианты исчезновения Ульвбьёрна, но кроме не очень лестных выражений в адрес племянника его мозг по итогу ничего не выдавал. Не в силах больше оставаться в спальне, он вышел во двор дома, в котором остановился на этой планете. Хаук долго всматривался в чистое звёздное небо. Его племянник может быть где-то там, а он бессилен что-либо сделать. Постояв некоторое время на улице, он пошёл в рабочий кабинет и связался со своим адъютантом.

Через двадцать минут к нему в комнату вошло пять его советников. Он сказал, что нужно немедленно собрать всю информация о каждом жителе этой планеты. Что они делали последние полгода, чем занимались, какие контакты поддерживали. Также он потребовал дать ему список всех кораблей, побывавших на этой планете за этот же период. Не может быть, чтобы никто не был замешен в исчезновении Ульвбьёрна. Он также приказал накрыть всю землю сеткой сигнала приборов для обнаружения драгондов. В случае их нахождения на планете, Хаук приказал брать их живыми.

Его советники отправились выполнять поручение. На уши были поставлены все службы планеты, а также команды кораблей, висевших на орбите. В ожидании информации Хаук просто не находил себе места. Днём он отправился в здание, где под стражей разместили арестованную команду личного корабля Ульвбьёрна, который являлся флагманом императорского флота.

В личную гвардию отбирали только лучших из лучших. Бернарду же выпала честь возглавить эту команду. Он был гораздо моложе Хаука. Ему исполнилось всего четыреста лет. И последние сто из них он верно и преданно служил Ульвбьёрну. Его внешний вид был примером для подражания своей команды. Тёмно-русые волосы были заплетены в толстую короткую косу. Борода всегда была аккуратно подстрижена, обрамляя его правильные черты лица. Белая кожа редко видела открытое солнце, отчего с годами стала ещё более белоснежной. Пронзительный взгляд его темно-серых глаз мог выдержать не каждый человек.

Команда Бернарда большую часть жизни проводила на корабле. Они никогда не могли себе позволить долгий отдых. Лишь изредка сходили на землю всего на несколько недель, с разрешения Удо. Хотя Бернард понимал, что он старается делать это для них как можно чаще. За что был признателен ему от лица всей команды. Воины личной гвардии главы Императорского дома были самым элитным подразделением военного флота Империи. За их плечами был не просто опыт военной жизни. Они проходили очень серьёзную подготовку перед тем, как вступить в гвардию. Эти солдаты были лицом всего императорского флота точно так же, как Ульвбьёрн был лицом всего народа. Более того, став членом личной гвардии главы Императорского дома, они становились членами его семьи. Поэтому когда гвардеец покидал службу, то породниться с ним хотело множество семей с разных планет. Ведь такой воин был надёжной опорой любой женщине. И из таких мужчин впоследствии выходили прекрасные отцы семейства. Срок службы гвардейцев, как правило, длился ровно сто лет, за исключением командного состава корабля. Для них время нахождения в команде личной гвардии определял сам глава Императорского дома. Бернард сказал однажды Удо, что уйдёт со своего поста только вперёд ногами1313
  На Руси, как и во многих других культурах, принято выносить покойника из дома ногами вперед. Объясняется это тем, чтобы душа знала, куда её направляют, но не запомнила дороги назад. Другие называют этот процесс символичным противопоставлением появлению на свет новорожденного, который выходит из утробы матери головой вперед.


[Закрыть] или по окончании правления главы Ульвбьёрна.

Для заключения под стражу личной гвардии главы Императорского дома было отведено целое крыло казармы охранников при космодроме. И сидя под стражей в комнатах поодиночке, гвардейцы от скуки развлекались самыми разнообразными способами. Они давно разработали систему секретных сигналов и на всю катушку использовали это сейчас. Периодически они передавали друг другу сообщения в разной тональности, будто играя мелодию. Как правило, это был личный гимн главы Императорского дома. Это очень нервировало охранников. Потом они стали их подстерегать возле дверей играя в игру, чей охранник уронит от страха поднос с едой. Однажды ночью они устроили целый организованный концерт с душераздирающей мелодией. Охранники вначале не могли понять, что происходит. У них складывалось впечатление, что где-то с треском ломается крыша, отдавая эхом по коридору. Этот балаган был прерван двумя громкими стуками, не вписывающимися в звуки падающей кровли. В мгновение ока тюрьму накрыла идеальная тишина, которая вызвал у охранников невольный страх. Словно всё же крыша рухнула, похоронив их под собой. Потом прозвучало ещё несколько сигналов. Бернард ясно дал понять гвардейцам, что если ещё хоть раз его разбудят посреди ночи, то он свернёт головы всем виновным сквозь стену. Ночные выходки прекратились, зато фантазия его гвардейцев днём удивляла даже порой его самого. На самом деле он был очень доволен своими ребятами. Каждый день они придумывали что-то новое, чем нервировали уже и самого Хаука, которому регулярно сообщали о новой их проделке.

Вот и сегодня маршал шёл по коридору в сопровождении мелодии в духе «Боже, упокой его душу». И он вошёл в камеру к Бернарду не в самом лучшем расположении духа. Хаук увидел капитана, лежащего на кровати и спокойно читающего какую-то книгу. Тот не был по-военному одет, поэтому одежда не скрывала его натренированного тела. При виде Хаука он оторвал глаза от чтения и холодно взглянул на него, даже не попытавшись встать. Бернард пристально смотрел на маршала, будто спрашивая, зачем тот посмел потревожить его отдых.

– Я приказываю вам встать, капитан Бернард, когда вы находитесь в присутствии высшего вас по званию офицера, – вместо приветствия зло сказал Хаук.

– Вы плохо выглядите, Хаук, – спокойно сказал Бернард, откладывая книгу в сторону и удобнее усаживаясь на кровати. – Вам нужно поспать, – капитан скрестил руки и с непроницаемым лицом посмотрел на маршала.

– Вы! Да как вы смеете, говорить мне о сне? – гневно выдал Хаук. – Потрудитесь встать.

– Смею вам напомнить, маршал Хаук, что не являюсь вашим подчинённым и вставать вовсе не намерен, впрочем, как и выносить ваше присутствие, – всё тем же спокойным голосом произнёс Бернард. – Если вы не хоте мне сообщить о моём освобождении, то потрудитесь покинуть эту комнату, – вежливо добавил он.

– Я требую успокоить ваших головорезов. Они вытворяют чёрт знает что! – в сердцах рявкнул Хаук, доведённый до бешенства от сопровождаемой его по коридору мелодии.

– О чём это вы, маршал Хаук? – невинно спросил Бернард, сделав вид, что удивлён.

– Пусть они прекратят доводить охрану тюрьмы до нервного срыва, – взревел Хаук.

– Какие же утончённые натуры тут служат, Хаук. Может, стоить их заменить на более стойких? – усмехнулся Бернард.

– Ты! Как ты мог его послушаться?! – сказал Хаук в гневе, понимая бесполезность своей просьбы и без сил опускаясь на стул.

– Я не мог его ослушаться. Если ты забыл, то напоминаю, что я и моя команда – личная гвардия главы Ульвбьёрна. Мы не подчиняемся ничьим приказам, кроме него самого, – голос Бернарда был спокойным, но в нём звучали стальные нотки. – И ты не имеешь права ни попрекать меня в чём-то, ни тем более арестовывать. Впрочем, как и мою команду. И если бы Ульвбьёрн лично не попросил меня не оказывать тебе сопротивление, то мы бы с тобой сейчас разговаривали в иной обстановке, поверь мне, – холодно посмотрел ему в глаза капитан.

– Ваши действия привели к его исчезновению. Он просто доигрался в свои детские игры, – гневно воскликнул Хаук.

– Он уже давно не ребёнок. И более трезвомыслящего человека в своей жизни я не встречал, Хаук. И если ты этого не заметил, то не достоин занимать место его заместителя. Этот мальчишка, как ты говоришь, провёл уже столько операций, которые не только предотвратили массовые кровопролития, но и увеличили количество подзащитных народов. Что привело к укреплению границ с рубежом, а нападения мародёров во многих местах прекратились вовсе. Ульвбьёрн за свою жизнь изобрёл столько приборов, которые помогают сохранять мир на этой огромной территории, сколько не было сделано в течение трёх правлений его предшественников, – сказал Бернард, вставая с кровати и присаживаясь за стол напротив Хаука.

– Я согласен с тобой. Ульвбьёрн гениален во всём. И ты прав, я не видел более одарённого человека, чем он. И из-за тебя мы его потеряли. Ты должен был на него хоть как-то повлиять. Должен был отговорить от безумных поступков. В прошлый раз он чуть не погиб из-за своего упрямства, – сказал Хаук, разворачиваясь лицом к Бернарду.

– Смею тебе напомнить, что эту операцию он провёл блестяще. Ульвбьёрн тебя предупреждал, что там затевается. Насколько я помню, ты отказался встревать в дела народа Айны, вынудив его тем самым заняться расследованием самому.

– И он там чуть не отдал сою душу богу! – воскликнул Хаук.

– Опять же смею тебе напомнить, что это случилось из-за твоего отказа помочь ему. Да, он был очень расстроен из-за гибели своей семьи. И в первую очередь именно ты должен был его поддержать в этом расследовании. Тогда, между прочим, погиб твой двоюродный брат Йоран. Если ты этого не забыл, конечно. И Ульвбьёрн имел право узнать, что случилось с его семьёй. А узнав, он понял, что впору спасать сам народ Айны. Но ты сказал, что это спорные территории и так далее, и тому подобное, и наотрез отказался провести и разведку, и тайную операцию силами флота. И ты прекрасно знал, что в этом вопросе Ульвбьёрн не пойдёт против тебя на малом совете. Так что ты сам вынудил его действовать в одиночку, имея в поддержку лишь пятьдесят своих личных гвардейцев с единственным кораблём. Поэтому не смей меня сейчас обвинять в любых моих действиях той операции. И ещё осмелюсь тебе напомнить, что благодаря этому безумию мальчишки, как ты говоришь, Ульвбьёрн нашёл свою сестру Снижну. Не полети он туда, то она погибла бы вместе с этим народом, – очень жёстким тоном сказал всё это Бернард.

– Я уже принёс перед тобой всевозможные извинения за своё поведение в тот раз, – сказал Хаук.

– Мне ни к чему твои извинения, Хаук. Ты должен его поддерживать во всём, а не ставить палки в колёса. Если бы ты дал ему возможность встречаться с Тирой на его планете, то этого вообще ничего бы не было. И ты сделал ошибку, что разворошил улей, сообщив о его прибытии на эту землю. Ульвбьёрн идеально просчитал твои действия. Скажи, как точно он высчитал время для отправки своего сообщения тебе? – усмехнулся Бернард, наткнувшись на хмурый взгляд Хаука. – Дай угадаю. Практически до секунды. Так ведь?

Хаук только бессильно вздохнул, опуская руки на стол.

– Он действительно гениальнейший человек, Бернард. И теперь его нет нигде. Я просто сбился с ног, но мы ничего не нашли. Ни единой зацепки. Ни одного намёка, – сказал Хаук.

– Ты должен остыть. Порой ты чересчур эмоционален, – сказал Бернард, облокачиваясь на спинку стула и скрещивая руки на груди. – Думай трезвой головой, а не эмоциями, Хаук.

– Зачем ты его только отпустил одного, Бернард? – тяжело вздохнув, сказал Хаук.

– Я не мог поступить иначе. Он любит эту женщину, Хаук. Неужели ты этого не видел? Я не знаю, где они сейчас находятся, и что происходит. Но он попросил у меня всего лишь час наедине с ней. И я ему его дал. Корю ли я себя за это? Да. Но я не поступлю иначе и в следующий раз. Ульвбьёрн имеет право мне приказывать, я волен ему только советовать. Но если он принимает решение, значит, для меня оно верное. Нравится тебе это или нет, – сказал Бернард, вставая из-за стола и опять укладываясь на кровать, словно ставя точку в разговоре.

– Ты понимаешь, что если мы его не найдём, то вся твоя команда гвардейцев вместе с тобой будет казнена? – спросил Хаук.

– Мы дали клятву умереть за него, Хаук. Мы выбрали свой путь в жизни ещё до того, как вступили на борт его личного корабля. Мы готовы отдать свои жизни ради него с самого начала. Других людей среди моей команды нет, Хаук. А теперь будь любезен, оставь меня. Лучше займись его поисками. Я знаю Удо лучше, чем ты. Он будет сражаться за свою жизнь до последнего. Просто найди его вовремя.

Хаук ещё что-то хотел сказать, но только бессильно махнул рукой и вышел из помещения, так и не попрощавшись.