Текст книги "Лорды гор. Да здравствует король!"

Эльдер, обозвав меня «удручающе безрассудным высочеством» и ворча что-то вроде «вот вернется Рагар, всем нам снимет головы за ненадобностью», помог занести бесчувственного младшего лорда в мою спальню и, пока я перетаскивала жаровни из купальни и расставляла поближе к ложу, сунул его под одеяла.

Охранявшие меня вейриэны ворвались на шум, но я на них впервые в жизни нарычала:

– Не сметь входить, пока не позову!

Мастер Морен окинул меня пронизывающим взглядом (у Рагара научился), пожал плечами и… остался в комнате.

– Вот одолеете меня в схватке, ученик Лэйрин, тогда и будете командовать учителями.

– Мастер Морен, должен напомнить вам, что мы не в горах и не на учебном полигоне, и здесь я пока еще кронпринц, – вскинула я подбородок. – Моей безопасности ничего не угрожает, а моя честь не должна вас волновать, но, к вашему спокойствию, здесь останется Эльдер. И я, так и быть, не скажу Рагару, что вы, мастер, прозевали мою ночную прогулку.

– Как вам будет угодно, ваше высочество, – кивнул он и вышел за дверь.

Вот так-то.

Эльдера я тоже выдворила за окно и ставни прикрыла, чтобы не подглядывал.

Я была счастлива, Диго, заполучив тебя в плен. Ты спал в моей постели, а я просидела рядом в кресле остаток ночи, любуясь твоим лицом в алом сумеречном свете от жаровен, грея твои ладони кончиками пальцев. Я гладила твои красиво изогнутые губы, закрытые веки с длинными, как у девчонки, ресницами и шелковистые каштановые волосы.

За окном романтически вздыхал Эльдер, прикидываясь ранней вьюгой.

Ало мерцали тысячеглазые угли, не думая угасать, и как-то слишком нервно потрескивали, словно костяшки пальцев. Над ними причудливо танцевали легкие бабочки голубоватых язычков пламени.

Но под утро сон меня сморил, и, удивительное дело, огненный ад так и не пришел, а снились нежные сполохи радуг, трепетавшие крыльями у самых губ. Или это была твоя улыбка, Дигеро?

Я проснулась от прикосновения твоих пальцев к моей щеке и хриплого шепота:

– Лэйрин? Нет, я еще сплю! О боги! Что я тут делаю?! – отпрянув, Диго схватился за голову. И такой ужас прозвучал в хриплом стоне, что меня зазнобило. – Что я наделал!

Он вскочил, нашарил просохшую рубашку, запутался в завязках.

– Давай помогу, – предложила я.

– Нет! – Диго шарахнулся, едва не сшиб жаровню. – Не знаю, как я тут оказался… ничего не помню… но это… это… Я тебе не Светлячок! Я не такой!

Раздался треск: рукава камзола не выдержали яростной атаки рук Дигеро. Он чуть не взвыл, просунув пальцы в дыру на рукаве. Бросил испорченную одежду на пол, сел на ложе, нашаривая сапоги. Натянув их, подобрал рваный камзол и все-таки надел. Повернул ко мне побелевшее лицо:

– Лэйрин, что между нами было? Нет, не рассказывай, – спохватился он. – Что бы ни было, это неправильно. Я не мог, не должен был…

– Ничего не было, Диго, успокойся. Ты пел любовные гимны айров, когда мы тебя нашли и привезли сюда, потом ты сразу уснул, вот и все.

– Гимны? – отчаянно покраснел Дигеро, но зло сощурил глаза. – И ты принял их на свой счет, раз вмешался? Да еще и затащил меня к себе в постель!

Я пожала плечами:

– На меня куда большее впечатление произвело твое самопожертвование в тронном зале. Считай эту ночь моей местью за мои переживания. Я тоже не просил тебя вмешиваться.

– Местью?! У тебя злые шутки, Лэйрин. Я не мог не вмешаться, это было бы предательством. Мы же друзья, мы с тобой клялись стоять друг за друга до смерти, помнишь? Я отдам за тебя жизнь, как за родного брата, буду драться за твою честь, но не думай, что я так же порочен, как ты!

Я дернулась, словно меня ударили по лицу, и Диго тут же раскаялся:

– Прости, Лэйрин. Сам не понимаю, что говорю. В голове все перепуталось. И в душе… – его голос упал до мученического шепота, он, оперев локти о колени, опустил голову в ладони, вцепившись пальцами в каштановые локоны. Косичка младшего лорда у правого уха совсем растрепалась. – Мне и без твоей заботы жить тошно. Умереть за тебя – это было тогда самым лучшим.

– С каких пор ты считаешь бесчестную смерть от яда – лучшей участью для горного лорда? Почему?

– Потому что я увидел Виолу. Она как ангел, недосягаемый и прекрасный.

Он душераздирающе вздохнул, а мне стало невыносимо стыдно.

– Ты влюбился в нее?

– Не знаю. Наверное. Это не имеет значения. Лэйрин, мою честь ты не имел права… пачкать.

Я постаралась, чтобы мой голос не дрожал:

– Если тебя только это беспокоит, Дигеро, то можешь не волноваться за свою репутацию. Вейриэны никому не скажут, они не вмешиваются в дела лордов. Тебя никто не видел из посторонних, и не увидит, если ты выйдешь не в дверь, а в окно. Эльдер доставит тебя куда нужно. Прими мои извинения за случившееся. Я просто не мог допустить, чтобы тебя кто-то увидел и узнал в том состоянии, в каком ты был.

Этот эпизод закончился тем, что Диго так же пылко благодарил меня за спасение от позора, как только что проклинал, и мы опять поклялись в вечной дружбе.

Дружбе… На что я могла рассчитывать, глупая девочка в маске мальчика?

Напоследок Диго одарил меня задумчивым взглядом и прыгнул в окно. Надеюсь, его никто не заметил в старательно поднятой Эльдером вьюге.

Я долго смотрела в серую предрассветную мглу, лелея свою грусть и горькое сожаление, что ничто не остается неизменным. Именно в то утро я отчетливо осознала, что Дигеро навсегда для меня потерян. Он остался где-то в Белых горах, мой рыцарь с солнечными глазами и чистым сердцем.

Его никогда не было.

Он был моей выдумкой. Он был грёзой о счастье одинокой, спрятанной от всего мира девочки. Я влюбилась в него от безысходности, как Лилиана влюбилась в несуществующего принца Лэйрина, потому что ей больше некого было любить.

– Ваше высочество! – заставили меня вздрогнуть громкий голос Морена и стук в дверь. – Вас требует король.

«Пора бы уже», – первое, что подумалось.

Со дня памятного судилища прошла уже неделя, во дворце не прекращались слухи об опале принца, несмотря на то, что Роберт сослал моих старших сестер А. в дальние монастыри. Но столь ранний час, выбранный для аудиенции, удивил и встревожил.

11

Как назло, Рагар и Сиарей опаздывали, хотя мастер Морен утверждал, что мой наставник должен был вернуться до рассвета. Проигнорировать желание короля невозможно, и я отправилась к нему с пятью вейриэнами.

Роберт принял меня в зале, примыкавшем к королевским покоям. Обычно здесь проводились советы. В центре квадратной комнаты стоял длинный овальный стол на резных львиных лапах, заваленный картами вперемешку с пустыми кубками, листами бумаги, закапанными воском от стоявших на них канделябров со свечами. Вокруг стола расставлены крепкие дубовые стулья с мягкими сиденьями из алой, вышитой золотом ткани и вырезанными на спинках оскаленными львиными мордами. Два каменных льва охраняли огромный, высотой в человеческий рост, камин с тлеющей грудой углей.

Король ждал, сидя в кресле с высокой спинкой, придвинутом к камину. У его ног лежала рыжая гончая, наблюдавшая за нами с молчаливой угрозой.

Изменения во внешности Роберта впечатляли, хотя не настолько, как при встрече в тронном зале, когда он показался мне смертельно больным. Пепельный оттенок еще не ушел с его резко постаревшего лица, белых прядей в рыжей шевелюре прибавилось, лоб прорезала глубокая морщина, но его могучие плечи развернулись, а следивший за моим приближением пристальный взгляд серых глаз показался голодным, как у хищника в засаде.

Взмахом руки государь отправил стражу за двери. Я приветствовала его по традиции: встав на колено и прикоснувшись губами к перстню на его руке. И опять не успела отдернуться – губы ожгло прикосновение королевского перста. Я с шипением отпрянула.

Король криво улыбнулся:

– В этом ты совсем не изменился, дьяволенок.

Он перевел взгляд на мастера Морена:

– У меня для вас плохие новости, вейриэны. Насколько я смог проследить, герцог Виннибор… бывший герцог… которого преследовали ваши дьяволы, призвал владыку темных. Теперь окончательно ясно, что инсеи и Азархарт действуют в союзе. Рагар с Сиареем попали в ловушку.

Я думала, белой коже горцев дальше бледнеть некуда. Ошибалась. Лицо Морена стало как ледник. Даже глаза словно выцвели. У меня сердце тоже пропустило удар. Рагар? Не может быть!

– Где? – выдохнул вейриэн. – Мы почувствовали, что с нашим высшим мастером случилась беда, сир, но не смогли разобраться, где нанесен удар. Знаем только общее направление, этого мало для поиска.

– Подойди, – Роберт подвинул карту, ткнул пальцем в точку к западу от столицы. – Примерно здесь. Низина, болотистая местность. Там Виннибор и отсиживался, силы копил для прорыва. Я поймал через огонь обрывок разговора случайных свидетелей – какие-то разбойники докладывали вожаку об увиденной ими ночью схватке. Еще дочь болотной ведьмы там собирала разную дрянь для зелий и чудом уцелела. Сиарей сейчас у той ведьмы, и он без сознания. Рамасха еще не знает, он с ласхами по ложному следу шел. Если бы они с Рагаром не разделились… мне пришлось бы объясняться с императором, почему кронпринц Севера полез в дела моего королевства.

– Рагар жив? – не выдержала я.

– Не знаю. Вейриэны не любят жечь костры, инсеи тем более. А подслушанные разговоры посторонних не дают даже примерной картины.

Подслушанные. На расстоянии в десятки верст. Хорошая демонстрация силы.

Морен сообщил:

– Мы отправимся туда немедленно.

– С четверкой вейриэнов и парой ласхов? – Роберт скептически изогнул губы. – Лучше подождать возвращения Рамасхи. Моих людей давать тебе бессмысленно: неделю будут добираться до тех болот. А я больше одного пока провести не смогу через огонь, силы восстановить надо. Мне пришлось всю ночь слушать огонь… в разных местах.

Король кинул на меня косой взгляд и снова усмехнулся. Я догадывалась, что жаровни в моей опочивальне не просто так потрескивали, но все равно смутилась и покраснела.

– Мы не можем ждать, сир, – нервно сказал Морен.

– Тогда иди, – кивнул король, подвинул еще один исписанный лист. – Здесь услышанные мной названия и имена, по ним можно найти свидетелей и допросить. Карту тоже возьми. И я требую, чтобы горящая свеча или уголек у вас постоянно с собой были. Как только найдете точное место схватки или след Рагара – запали костер побольше и позови меня, я приду. И отряд все-таки отправлю. Там поблизости монастырский орден есть, в двух днях пути.

Мастер Морен даже не глянул на вейриэнов, видимо использовал тайные знаки: взяв карту, четверка моих телохранителей молча поклонилась и скрылась за дверями.

– Я останусь с принцем, сир, – Морен исподлобья сверлил взглядом короля.

Роберт поморщился:

– Дело твое, но для охраны моего сына хватит и моих людей. Сейчас чужих во дворце не осталось. От кого его охранять?

– У меня приказ высшего мастера, – вейриэн сложил руки на груди.

Государь поднялся из кресла, опираясь на ножны меча, и я сразу почувствовала себя ничтожной букашкой: все-таки он огромен, моя макушка едва доставала ему до подбородка, а рост у меня тоже не маленький.

– Не забывайся, вейриэн. Здесь только мои приказы имеют силу, – глаза короля сверкнули сталью, пока еще холодной. – Лэйрин, подай мне письмо императора Севера. Вон то, с ледяной печатью.

Я стояла между столом и королевским креслом, потому просьба не удивила, но, когда подошла и протянула свиток, крепкие пальцы Роберта Сильного сжали мое запястье. Он дернул меня к себе, оторвал от пола, перехватив под мышками, и прыгнул в камин, прямо в тлеющие угли.

В тот же миг с яростным гулом взвилась стена пламени, но я успела заметить, как метнулся к нам мастер Морен, а рыжая гончая, раззявив пасть, огненным сполохом бросилась ему на грудь.

Ад, являвшийся мне во снах каждую ночь, пришел наяву.

Жара не чувствовалось. Воздуха тоже. Закричав, я вдохнула огонь, мгновенно проникший во все жилы. Моя одежда вспыхнула и распалась искрами.

Через миг безумного испуга ко мне вернулась способность мыслить, и я ощутила в ладони рукоять сельта. Когда я успела его вытащить из потайных ножен, уже не помнилось: сработали рефлексы самозащиты, так долго вбиваемые в меня Рагаром и Мореном. Пальцы сжимали рукоять, а вот лезвие…

Руки Роберта, клещами впившиеся в мои ребра, разжались, и мы оба вывалились из пламени и покатились по мягкому ворсу ковра.

…А лезвие вошло в бедро короля – куда уж сумела достать. Для сельта не так важно место ранения, лишь бы парализующий яд попал в кровь.

Я приподнялась на локтях, ожидая, что псина, вцепившаяся в горло мастера Морена, бросится на меня. Но было тихо, если не считать хрипевшего Роберта, – ни собаки, ни вейриэна не наблюдалось.

И комната уже другая.

Глаза слепили сотни длинных, с локоть, свечей, горевших всюду – в нишах и в прикрученных к стенам подсвечниках, в свисавшей со свода люстре. Кроме них в круглом помещении имелась огромная кровать под пурпурным с золотом покрывалом – любимые цвета Роберта, – софа у стены с наброшенной на нее одеждой, низкий столик. И это все, если не считать камина. Ни дверей, ни окон. Какой ужас.

И как сюда приходят слуги? Не сам же король занимается уборкой? Или это привилегия его фаворитов? И попадают они сюда тоже через камин или есть потайная дверь? Как отсюда выбираться?

Роберт лежал на спине, тараща глаза в высокий свод. Одежда на нем, между прочим, совсем не пострадала.

Ползком, не решаясь демонстрировать голое тело, я добралась до софы, стянула накидку и завернулась, затянув узлы на груди и бедрах, а после с трудом оттащила парализованного короля, прислонив его к софе. Присела на корточки, скорчив виноватейшую физиономию.

– Простите, сир, у меня и в мыслях не было покушаться на вашу жизнь и здоровье, это я от страха, непроизвольно. Но, согласитесь, у меня есть право защищать мою жизнь и, похоже, честь, потому что место, куда вы меня притащили, весьма недвусмысленно говорит мне о ваших намерениях.

В горле короля что-то заклокотало, но говорить он, разумеется, не мог.

Сочтя, что извинений достаточно, я поднялась, осмотрела грубые камни стен. Ни намека на потайную дверь. Осторожно заглянула в камин. Огонь мне пока не страшен, а вот дым… Дымовой ход был достаточно широк, пролезть можно. Но что делать с королем? Если достать сельт, мне с разъяренным быком не справиться, нечего и надеяться.

В тлеющей груде углей лежал меч, выпавший из руки Роберта. Очень удачно. Я как раз задумалась, не перетащить ли в огромный зев камина тот столик, иначе при такой высоте мне не забраться в дымоход, но столик был слишком низким, по колено, а вот меч – полуторный. Лезвие уже накалилось до багрового цвета. Подняв раскаленный меч, я пристроила его к задней стенке, потренировалась, сумею ли использовать столь шаткую и острую опору.

С первой попытки я грохнулась в угли с хрустом, взвеяв облако искр, но от упавшего меча увернулась, лишь слегка икру поцарапала. Накидка затлела, пришлось срочно, выйдя из пределов видимости, переодеться в сложенные на софе штаны и рубашку. Размер подошел, и я заподозрила, что одежда была приготовлена для меня. Значит, это было не спонтанное похищение, и король воспользовался отсутствием моего наставника. Рагар бы не допустил, чтобы его так легко обвели вокруг пальца.

Вторая попытка была более удачной. Уцепиться внутри огромного камина не за что, но если с разбега ступить на клинок, повернутый плашмя, успеть оттолкнуться в прыжке, и сразу руки и ноги враспорку, то вполне можно добраться до выступавшего в дымоходе камня, подтянуться, а там уже проще.

Так. Путь к отступлению почти готов. Может, связать короля остатками накидки? Такие путы ему ничего не стоит сжечь так же, как мою одежду, но пара мгновений у меня будет – добежать до камина. А если учесть, что парализованный не сразу начинает шевелиться после удаления сельта, то, может, и вылезу до того, как меня прибьют. Одно дело – безрассудная самооборона, и совсем другое – сознательное покушение на свободу государя, тут и статус кронпринца не спасет.

Кстати, о статусах… Я вспомнила просьбу Рагара.

– Ваше величество, я сожалею о случившемся. Вы наверняка попытаетесь меня убить сразу, как я достану обездвижившее вас оружие, потому мне придется связать вас, – разорвав накидку, я скрутила два жгута, присела на корточки, заглядывая в немигающие глаза Роберта. – Но прежде, чем мы расстанемся, как я надеюсь, навсегда, я должен признаться вам, сир… должна признаться, что я не мальчик. У вас нет наследника и никогда не было. Я понимаю, что бессмысленно просить вас о прощении за обман, но все-таки прошу и за себя, и за маму, вашу супругу. Простите нас.

Я потянулась к его руке… И тут Роберт моргнул!

Забыв о жгутах, я метнулась к камину. Там уже ревело пламя. Плевать. Прыжок на меч. И пронзительная боль: клинок сместился, повернулся, и лезвие рассекло ступню. Но я уже дотянулась до выступа.

И свалилась: что-то обвило ногу плотной петлей и рвануло вниз с такой силой, словно меня схватила ладонь великана.

Через миг я уже лежала на ковре, со связанными моим же жгутом руками, а внезапно оживший благороднейший наш король Роберт Сильный перебинтовывал мне остатками накидки рассеченную ступню и рычал:

– Дура! – Остальные слова в потоке яростной брани были еще менее благородны, и я не решаюсь их повторить, но закончилась эта речь признанием: – И я тоже дурак… мог бы учесть твою привычку сразу хвататься за кинжал!

Закончив перевязку, король поднял меня и швырнул на ложе.

Я тут же перекатилась и, свалившись на пол, встала на колени. Роберт цапнул меня за шкирку, но я все же попыталась подняться. Раздались треск рвущейся ткани и мой вопль, когда ступила на поврежденную ногу. Но сознание я не потеряла и еще побарахталась, снова оказавшись на ложе, даже пару раз ощутимо цапнула короля зубами за руку, пока он спеленывал мое отчаянно сопротивлявшееся тело покрывалом.

– Ты не дьяволенок, ты бешеная бесовка! – связав меня, он сел на край ложа, вытер пот со лба. И пресек мою попытку тихонько укатиться за его спиной. – Куда? Лежать! Вот шельма! – И расхохотался, но тут же погрустнел. – Как жаль все-таки, что ты не мальчик, Лэйрин. Я восхищен твоими действиями, должен это признать. Но Рагар плохо тебя учил. Почему он не сказал тебе, что в моей крови сгорит любой яд? В результате ты не воспользовалась тем временем, какое мне было необходимо для обеззараживания. Ты совершила две непростительные ошибки: не убила противника и не бежала сразу. Заигралась в глупое благородство и слишком доверилась оружию вейриэнов, девочка.

С ума сойти, он меня еще и отчитывал! И почему слово «девочка» звучит в его исполнении, как неприличное ругательство?

– Я и не хотела вас убивать, ваше величество, – пробормотала я, отворачиваясь от стального прищура. И сделала вид, что это вовсе не я проверяю путы на прочность.

– Хотела и мечтала, как и твоя мать! – процедил он. – Но не могла. Потому что всем вам нужен мой дар.

– Не мне. Мне он отвратителен, как и вы сами, сир. Я не хочу становиться огненным чудовищем. Ваш дар нужен Белогорью. Но вы трус, вы сами никогда не осмелитесь вернуть краденое.

– Не повторяй чужих глупостей. У тебя и своей достаточно, девочка. Кстати, твое признание меня насмешило, я едва себя не выдал раньше времени. Много ли стоит такая откровенность после того, как я тебя раздел сегодня и обнял всю, от макушки до пяток? Я давно понял, кто ты, еще когда увидел тебя там, на мосту, шесть лет назад.

– Вы поняли? Но как?! – от шока я перестала дрыгаться.

– У женщины и мужчины разный огонь, Лэйрин, а я все знаю об огне. К тому времени ты уже достаточно подросла, чтобы он стал заметен. Было забавно, когда вы с Хелиной решили, что можете обмануть меня. Я был взбешен. И заинтригован. Ты слишком не походила на старших дочерей Хелины.

Давняя встреча на мосту вспыхнула перед глазами, вспомнились слова короля: «Что-то я не вижу моего сына среди этих дьявольских порождений… Где же он?» Я была единственным ребенком в нашем отряде. Король не мог меня не заметить, и смотрел он мне прямо в глаза. И говорил с издевкой: «Неужели вот этого худосочного зеленоглазого дьяволенка вы пытаетесь выдать за моего сына? Кто в это поверит?»

Он в тот день дал понять, что не обманут. Почему Хелина не осознала этого? Не может быть, матушка слишком умна. Или поняла прекрасно и расчет был на что-то другое? Не на отцовские чувства, совсем нет. Она… продавала меня?

Только одна лихорадочная мысль металась в опустевшей голове: живой не дамся.

– Но почему вы подыграли ей, сир, и признали меня наследником, если всё знали?

– По нескольким причинам, и первой стало желание переиграть Хелину и наказать за попытку обмана. Ты – единственное, что у нее оставалось, и я захотел отобрать. Вторая причина – мне было плевать, есть у меня наследник или нет, зато успокоились мои подданные.

Я обомлела. Разве может государь заявлять подобное? Ему было плевать на судьбу страны, как какому-то… безродному бродяге?!

– Но почему?

Кривая усмешка обезобразила его лицо. Оставив вопрос без ответа, он поднялся, прошел к столику, трясущимися руками налил из кувшина вина в кубок и выпил залпом. За это время я все-таки укатилась с ложа и грохнулась на пол, почти выпутавшись из покрывала. Хотела шею свернуть – не получилось. Трудно это, когда всю жизнь учат не сворачивать себе шею при падениях.

Встала, стараясь не опираться на порезанную ступню. Еще бы руки как-то развязать. Жгут – не веревка, им плотно не свяжешь, и узел уже ослаб.

– Лэйрин, прекрати, – Роберт наполнил оба кубка. – Если я тебя до сих пор не убил, то тебе уже не надо бояться за свою жизнь.

– А я и не боюсь… за жизнь… – прошипела я, пытаясь выдернуть руки из пут. Запястья саднило: кожа содралась. На раненую ногу все-таки ступила, шарахнувшись, когда король подошел вплотную, и от боли в голове помутилось. Упала неудачно: перед глазами оказался матрац. Тоже львами в коронах заткан, как и покрывало.

Роберт перевернул меня, приподнял мне голову и поднес к губам кубок, отвратительно пахнувший вином.

– Пей.

Я набрала жидкость в рот, борясь с тошнотой, и выплюнула ему в лицо. Заработала оплеуху. Кажется, я нашла отличный способ свернуть себе шею.

Роберт, гневно сверкнув глазами, тут же смягчился и приложил ладонь к моей горевшей болью щеке, и, странное дело, боль словно втекла в нее, а щеке стало прохладно.

– Не делай так больше, Лэйрин. Я все-таки король.

Он заставил меня отпить из кубка, я закашлялась, из глаз наконец-то брызнули слезы, и силы разом кончились. Стало все безразлично. А Рагар так и не пришел и не спас меня. Несколько насильно влитых в меня глотков вина кружили голову.

– Успокоилась? – король, допив вино из моего кубка, поставил его на пол, усадил меня, прислонив к спинке ложа и натолкав под спину подушек. Сел рядом так, чтобы видеть мое лицо. – Тогда послушай. Самой важной стала третья причина, по которой я согласился подыграть Хелине. Это ты. Когда я тебя увидел на мосту… у тебя были жуткие глаза, Лэйрин. Таких глаз я не видел даже у больных волков в зверинце. Безнадежность без единого просвета. Застарелая тоска, какой не может быть у ребенка десяти лет. Изуродованная душа. И ради чего? Я решил спасти тебя от твоей матери. Если бы ты не убила тогда моего коня, то выросла бы нормальной девушкой.

– Такой же нормальной, как стервы Адель и Агнесс? – не выдержала я. – Или такой же, как глупенькая Виолетта? Они хотя бы грамотны? Или, может, у них было счастливое детство рядом с таким заботливым папочкой? Который тискал при них мальчиков!

Король, сжав кулаки, прикрыл полыхнувшие жаром глаза. Сказал хрипло:

– Ты же ничего не знаешь обо мне, Лэйрин. И никогда не хотела знать. Сначала были девушки. Меня женили в шестнадцать. Я даже влюбился в свою первую жену, она была похожа на… неважно. Она утонула на третьем месяце беременности. Три месяца траура, потом новая жена, уже нелюбимая, по обязанности. Мои любовницы дохли как мухи. Несчастные случаи, отравления. Через полгода и вторая супруга опрокинулась в карете: понесли лошади. Был выкидыш, горячка. Снова три месяца траура. Они мне до сих пор снятся, мои девочки. При дворе началась паника среди дам. Боялись на меня глаза поднять – вдруг умрут от одного моего взгляда. Тогда Виннибор… впрочем, это уже не для твоих ушей. Мои мальчики хотя бы не умирают так часто, – Роберт резко поднялся и, перетащив к ложу весь столик с подносом, осушил еще один кубок. – Выпьешь? Нет? Зря. Надо выпить, тогда тебе будет не так больно. Потому что сейчас мы займемся…

– Вы мой отец, сир! – я в ужасе дернулась, сползая с подушек к краю ложа, но тут же была водворена на место.

– Нет, Лэйрин, ты не моя дочь, – он усмехнулся, медленно провел пальцем по моим губам, и я вскрикнула от ожегшего меня жара и омерзения. – Хелина и здесь обманула. К счастью для нас, у тебя другой отец, и я догадываюсь кто.

– Кто? – екнуло сердце. Наконец-то узнаю правду.

– Могу подсказать. Ты очень чувствительна к моим чарам. Я знаю лишь одного, кто реагировал так же. Моего Дирха корчило в судорогах, когда я так к нему прикасался. Он тоже кричал, что я жгусь, – король наклонился близко-близко, к самому лицу, а его глаза стали походить на чаши с расплавленным металлом.

Сердце у меня ухнуло в пятки. Я почувствовала себя вытащенной из воды еще живой рыбой, чье брюшко взрезает нож рыбака. Сглотнув подступивший к горлу тошнотворный комок, я опустила голову, не понимая, что со мной происходит. Почему так страшно?

Но ведь я всегда чувствовала, что Хелина лжет мне об отце. И Рагар отмалчивался на прямой вопрос. Ох я и влипла. Ладно, порадуемся тому, что договор на седьмую дочь Роберта не имеет ко мне никакого отношения. Вот только… Дирх – темный!

В горле пересохло. Внимательно наблюдавший Роберт протянул мне кубок. Я отпила большой глоток. В голове опять зашумело, а во рту появился неприятный кислый привкус. Вино отравлено? Король демонстративно пил из того же кувшина и сосуда, но его кровь способна нейтрализовать любой яд.

– Мой отец – темный слуга? – попыталась я собраться с мыслями.

– Не слуга, – сказал он. – Перед ребенком какого-то слуги Дирх не пресмыкался бы, а ты помнишь, как он перепугался, когда увидел тебя в тронном зале. Он почуял твою кровь. Тогда я и понял окончательно, кто твой отец. Вспомнил происшествие с Хелиной за год до твоего рождения. Ее нашли голой и без сознания в Черной часовне, и все говорило о том, что был проведен темный ритуал. Я не прикасался к ней три месяца, но что стоит ведьме скрыть последствия той ночи и растянуть беременность? Меня больше удивляло другое. Как возможно, чтобы у темного родилась дочь? Такого не было никогда, они испокон веков берут обычных женщин, и от них рождаются только мальчики – темные воины. Потому я сомневался в личности твоего отца до тех пор, пока Дирх не признал в тебе темную кровь.

– И что теперь? – язык заплетался, меня неудержимо клонило в сон.

– Жить дальше, Лэйрин, – вдруг улыбнулся Роберт. – Потому теперь мы займемся… Не дергайся, займемся лечением твоей раны. А ты о чем подумала, испорченное дитя? Не успел твой наставник отвернуться, как ты тут же притащила в постель какого-то пьяного прыщавого юнца! Так о чем ты подумала?

– А что я еще должна думать, когда вы приволокли меня в такое место, да еще и раздели? – огрызнулась я, покраснев. – И он не прыщавый! И… это не ваше дело, сир! Вы мне никто, как выяснилось.

– Я твой король, – напомнил Роберт. – И для всех остальных ты пока останешься моим наследником, принцем Лэйрином. У тебя неплохо получается, если даже аринты ничего не заподозрили. Но запомни: я не потерплю никаких посторонних людей или нелюдей в твоей спальне. Если хочешь, чтобы с Дигеро ничего не случилось… – он вскинул на меня глаза, и я содрогнулась. – Я рад, что ты понимаешь с полуслова. Тогда еще подумай над тем, что ты с ним делаешь. Он видит в тебе мальчика, друга детства, а ты ломаешь его и приучаешь к неестественным с его точки зрения ласкам. Кончится тем, что он окажется не в твоей, а в моей постели.

– Вы… не сделаете этого! – выпалила я, с ужасом понимая, что Роберт прав.

– Только потому, что этот хорошенький лордик нужен мне в другом качестве. Придется спасать дурака. Ты будешь жить здесь, пока не найдут Рагара, если он еще жив. Он хотя бы умеет тебя охранять, в отличие от этого лупоглазого Морена.

– Здесь? Тут даже дышать нечем от этих свечей! Я тут умру!

– Возможно, – кивнул король, ловко высвободив из покрывала мою раненую ногу и разматывая обильно пропитавшуюся кровью ткань. – А свечи – иллюзия. Я не хотел сразу тебя пугать. На самом деле это защита, и выглядит она так, – он щелкнул пальцами.

Свечи поплыли, растаяли в огненных сполохах без единого просвета. Вокруг меня снова горел ад из моих снов.

– Не надо, – прошептала я, зажмуриваясь, и тут же закричала от жуткой боли. Казалось, кость расплавилась до колена. Распахнула глаза. Король целовал рану на ступне, словно окунал в жгучий костер. Я дернулась, пытаясь высвободиться, пнула его второй ногой. Он перехватил ее, прижал коленом и снова лизнул рану огнем. Теперь расплавились все кости. Я заорала: – Отпусти! А-а-а-а-а! Рагар, спаси меня!

Через миг сознание рассыпалось огненной вспышкой и легким дымком поднялось в жемчужное небо.

Небо вздохнуло влажной прохладой: «Не могу. Прости, я не выполнил свой долг».

И смертная тоска, и чувство невероятной вины едва не разорвали мне сердце.

А потом я камнем ухнула вниз, перед глазами мелькнула приближавшаяся земля, островки на болоте, верхушки чахлых тощих деревьев. Чавкнула коричневая трясина. К моим ногам были привязаны железные гири, мгновенно утянувшие вниз, и я захлебнулась болотной тиной.

Я очнулась от собственного кашля. И испуганного голоса Роберта:

– Пей, Лэйрин. Это вода, просто вода.

Зубы стукнулись о металл, в горло пролилась жидкость, я снова закашлялась, оттолкнула его руку с кубком, прохрипев:

– Они утопили его!

Оттолкнула? Мои руки были развязаны, а на запястьях – ни царапины. И боли не ощущалось.

– Очнулась! – Роберт опустил мою голову на подушку. – Как ты меня напугала, девочка.

Я тут же села, вцепилась ему в мокрый рукав.

– Они привязали к нему груз и утопили в болоте!

– Кого утопили? – король обтер мне лицо влажным полотенцем. Выглядел он действительно обеспокоенным.

– Рагара. Как раз на рассвете, когда… Я увидела… – я осеклась: глаза короля сверкнули бешеной радостью, но он тут же опустил веки.

Сказал сухо:

– Это был бред, Лэйрин. Слишком много переживаний для тебя за одно утро. К тому же ты уже сутки не спишь. Отдохни пока. Здесь еда, – он показал на появившееся откуда-то блюдо с закрытой крышкой. – До вечера тебе хватит. Там кладовая, умывальня и гардероб, – он махнул на стену напротив камина. – Посредине между софой и камином – вход в кабинет и библиотеку. Защита стоит везде. Если что-то понадобится, просто скажи вслух, я услышу. А пока я тебя оставлю. Рамасха уже во дворце, и у вейриэнов есть новости. Вернусь, расскажу.