Текст книги "Амир Икам"

При нападении на Халида и его свиту, дворцовая стража начтет блокирование ворот, а городское ополчение перекроет Прямую улицу, отрезая Халида от подмоги со стороны ворот. Как только ворота будут закрыты, стража вернется во дворец. А среди арабов будет пущен слух о том, что сам Халид попросил у нас убежища и принял Христианство. Измена Командующего наверняка, заставит арабов снять осаду и отойти от стен города. Тем более, что к этому времени, войска императора должны будут, отрезать арабов от дорог, ведущих на юг. Без Командующего, деморализованная арабская армия найдёт свой конец под стенами Дамаска или по дороге домой. И даже если, кавалерия и ее командиры смогут прорваться и уйти из окружения, то вся их пехота найдет свою смерть в Сирии. А как встретят избежавших плена конников дома в их Счастливой Аравии, мы можем себе представить.

Ромей снисходительно усмехнулся

– Не знаю, что из этого всего выйдет, но пока мы должны, не только постараться исполнить Приказ Императора наилучшим образом, но и озаботиться убедительным объяснением нашей невиновности, в случае его провала.

– Ваши последние слова убеждают меня в том, что вы самый дальновидный политик в Империи. Надеюсь, что все будет исполнено, как вы спланировали. Хочу напомнить, лишь о Вашем обещании, не подвергать риску жизнь Халида. Я дал ему Слово, что гарантирую его безопасность.

– Конечно, конечно. Даю Вам своё слово. В крайнем случае, для прикрытия, мы и Вас арестуем и заключим в тюрьму, по обвинению в измене. Это снимет с Вас ответственность за произошедшее. Не смею Вас задерживать, Ваши арабские друзья уже, возможно, ждут у ворот Марса.

* * *

Проследив с высоты башни, отъезд Казначея, Анастас позвал Фемела. В нем трудно было узнать вчерашнего экатонтарха. Несвежая туника, потрёпанный плащ из грубой шерсти и поношенные сандалии прекрасно гармонировали с небритым лицом и нечесаными волосами. Если бы не холодный взгляд и гордо посажанная голова, его можно было принять за обыкновенного бродягу.

Придирчиво осмотрев офицера, Комендант поприветствовал его кивком головы.

– Фемел, дружище. Сегодня у Вас есть возможность, не только смыть позор пленения вас, каким-то бродягой-бедуином, но и прославить свое имя. В случае успеха, я обещаю, лично доложить о вашем подвиге, нашему Императору и просить для Вас достойной награды. Ваша задача – уничтожить Конвой Арабского Генерала и постараться захватить его самого в плен. Но, если кто-нибудь, из ваших людей, самовольно убьёт Генерала Халида, то вашей вины, в этом не будет. Кстати, чтоб вы знали, то вашим людям обещали награду в десять золотых солидов тому, кто убьёт Халида. У Вас все готово?

– Мой генерал, мои люди – сборище разбойников и убийц. Мне пришлось лично убить двоих из них, для поддержания дисциплины. Но уверен, что я смогу выполнить Ваш Приказ. Тем более, что вы обещаете, не спрашивать строго за случайную смерть араба.

– Фемел, друг мой. Не будьте строги к вашим людям. Нам пришлось освободить их из тюрьмы, где они дожидались казни. Им пообещали жизнь и свободу, если они сделаю эту работу. После выполнения, задания Вы сможете, лично решить судьбу каждого из них – дать им обещанную награду, или казнить у вас на глазах. Арабы не должны выйти из города. Эта работа ваших людей. Я пригласил Вас для того, чтобы напомнить, что ваша главная задача – обеспечить безопасность Казначея Мансура. Он не должен пострадать ни в каком случае. Надеюсь, что это вы понимаете?

Патрикиос внимательно и требовательно посмотрел в глаза офицеру. Казалось, что своим взглядом он хотел донести до Фемела то, о чем нельзя говорить вслух. Но, ответом ему был лишь каменный взгляд ясных серых глаз, кажется, незнакомых с чувствами.

Пожелав успеха, комендант, приветливо улыбнувшись, отпустил офицера. Проследив через проём между каменными зубцами цитадели, как группа всадников в серых плащах поскакала к рыночной площади, комендант призвал к себе своего доверенного слугу, выполняющего у него роль адъютанта. Доклад молодого чиновника искренне расстроил Коменданта.

– Мой генерал, мы обыскали все казнохранилище, все помещения Городского правления – денег, обещанных арабам в качестве контрибуции, нигде не найдено. Либо их просто нет, либо они находятся у него дома.

– Это возмутительно! Так легкомысленно относиться к сохранности казенных денег! В дом к Мансуру, пока, лезть не нужно. Неизвестно, чем закончится сегодняшний день. А завтра, если все пройдет по плану, мы вернемся к этому разговору. Но поиски нужно продолжить. 100 000 солидов это четыреста сорок пять килограммов золота! Они не могут исчезнуть бесследно! Мне нужны эти деньги! Мне нечем платить моим солдатам! Да и в Столице ждут весомых свидетельств наших успехов. Идите и продолжайте поиски денег.

– Да, мой генерал! Поступил доклад, о какой-то подозрительной активности арабов у восточных ворот. Говорят, что их готовятся открыть для прохода арабской делегации к вам.

– Да, я знаю. Должен же генерал Халид как-нибудь попасть к нам. Не отвлекайтесь на пустяки! Сейчас самое главное найти, где эти мошенники прячут городскую Казну. Ищите деньги, мой друг! Это сейчас самое главное!

Глава восьмая

– Уважаемые, настало время объяснить, для чего я Вас собрал здесь. Городской Казначей Мансур ибн Сарьян, готов признать своим повелителем нашего Калифа Умара, выплатить сто тысяч динаров контрибуции немедленно и впредь платить налог в размере два динара и джериб пшеницы с каждого взрослого мужчины ежегодно! Договор о сдачи города он готов подписать сегодня же, при условии, что мы, тоже, подпишем договор и не допустим разграбления города.

Скоро он прибудет сюда, чтобы провести нашу делегацию в дворец Правителя. Мансур предложил Мне возглавить нашу делегацию и обещает обеспечить её безопасность. Он просит, чтобы состав делегации не превышал десяти человек. Я не считаю возможным, принимать капитуляцию, втайне от Вас, друзья мои. Я предлагаю Вам, вместе со мной, сейчас же, отправиться в город и принять его покорность. Мною составлен Договор о сдачи города, вот он. Прошу каждого из Вас взять списки с него и ознакомиться с ним. Во Дворце правителя, Вы вместе со мной подпишите договор от имени нашего Калифа Умара (да будет над ним благословение Аллаха!)

Повисла гнетущая тишина. Делая вид, что внимательно читают проект договора, собравшиеся лихорадочно решали, как отнестись к словам Халида ибн аль-Валида. Текст Договора был типовым для заключения его с городами, признающих власть Калифа. Пергаменты с такими договорами были у секретарей всех арабских отрядов. Командирам отрядов оставалось только вписать в договор свои имена, название города и размер выплачиваемой дани. С получением экземпляра такого договора Город переходил под покровительство Калифа, и ни один араб-мусульманин не рисковал нарушить покой, горожан такого города.

Все взгляды непроизвольно обратились к Абу Убайда ибн аль-Джарраха. Это был самый заслуженный соратник Пророка не только в Сирии, но и возможно во всей Аравии. Его полное имя: Абу Убайда Амир ибн Абд|ултах ибн аль-Джаррах ибн Хиляль ибн Ухайб ибн Дабба ибн аль-Хрис ибн Фихр ибн Малик ибн ан-Надр аль-Куравдий аль-Фихрий. Ислам он принял ещё до изгнания мусульман из Мекки. Вместе с другими сподвижниками Пророка, он уехал из Мекки, сначала в Эфиопию, а затем и в Ясриб, Ходили слухи, что в бою в битве при Бадре, он сразился со своим отцом, который воевал против мусульман на стороне язычников, и убил его. Абу Убайда вместе с Абу Бакром и Умаром участвовал в качестве представителя мухаджиров в собрании под шатром Бану Сакифа, на котором первым Праведным халифом был избран Абу Бакр. Именно от него сейчас зависело окончательное решение. Командующий Халид был первым на поле боя. В вопросах же политики и дипломатии последнее слово было за Абу Убейда.

– Уважаемый Халид. Я поздравляю тебя с большим успехом, достигнутым в переговорах с Ромеями. Но, уверен ли ты, что это не ловушка? И, что ты не суёшь свою голову в пасть Ромейского льва?

К обсуждению присоединился Шурахбиль

– Я рад, что уважаемый Халид не соблазнился, лично заключить Договор с Правителем Димашка, и позвал нас. Но, считаю недопустимым, всецело полагаться на слово Ромеев. Поэтому, предлагаю Халиду со своими людьми войти в город и заключить Договор о его сдачи.

– Я могу взять город и отдать его моим воинам. Но, при добровольном переходе Димашка под власть нашего Калифа, мне нужна Ваша помощь. Я прошу Вас не отказывать мне в ней. Ромеи хитрые и двуличные, как змеи. Они могут потом извратить Договор воспользовавшись моей неопытностью. Если мы не заключим Договор сейчас, то завтра, здесь появятся солдаты Ромейского Императора, и о взятия города придется забыть надолго, если не навсегда. Поэтому я прошу Вас, пойти со мной и разделить славу и ответственность за этот Договор, который Вы подпишите вместе со мной, и он станет для нас общим.

– В таком случае, я прошу достопочтенного Абу Убайда, не рисковать и остаться в Ставке, для общего руководства войсками. Если Ромеи задумали какое-либо коварство, то мы будем знать, что здесь есть, кому за нас им отомстить.

– Уважаемый Халид, но ведь вы не полагаетесь слепо на Слово Ромеев? Вы предприняли меры предосторожности, на случай каких-либо неожиданностей?

– Я ручаюсь Вам своей жизнью, что нам в городе ничего не будет угрожать. Я просто прошу Вас, довериться мне и, при случае, подтвердить, что я действовал честно и открыто, не тая от вас ничего.

Последнее слово осталось за Абу Убайда.

– Если Уважаемый Халид хочет оказать честь Ромеям, такой представительной делегацией, то находящихся здесь Шурахбиля ибн Хасана, Язида ибн Аби Суфьяна, Амира ибн Аль-Аса, более чем, достаточно для подписания Договора с ними. Ответственность за безопасность делегации полностью лежит на Халиде ибн аль-Валиде. Если Ромеи просят сократить делегацию до десяти человек – хорошо. Не будем обижать их недоверием и давать им повод подумать, что воинам Аллаха, идущим по пути Джихада, ведом страх. Возьмите с собой в свиту самых знатных воинов для своих дружин. Я буду находиться в Ставке. Прикажите своим воинам собраться в Отряды и быть готовыми ко всему. После Вашего возвращения, Уважаемый Халид, пришлёте ко мне вашего любимчика Даррара ибн аль-Азвара с объяснениями, почему он и воины его отряда отсутствовали сегодня на общей молитве салат-фаджр. И пусть придумает убедительную причину, ибо его Асхабы уже приготовили донесение в Ясриб о падении религиозного рвения, среди его мубаризунов. Готовность стать шахидом не освобождает от ежедневного салата. Смерть в бою, еще надо заслужить. А недостойных, случайная смерть поджидает на каждом шагу. Сегодня в лагере от болезней скончалось двенадцать человек. И их судьба теперь в руках Аллаха.

Я отправляюсь в Ставку и жду донесений. Мир Вам и благословение Аллаха!

* * *

С убытием Абу Убайда, вокруг навеса возникла небольшая суета. Командиры отдавали указания, посылали гонцов в воинские станы и уточняли состав Посольства.

Когда все успокоилось, и члены посольства собрались под навесом, городские ворота приоткрылись, и на небольшом ладном коне к навесу подъехал Ромей в белом полотняном одеянии, похожем на длинную рубаху ниже колен. Просторный плащ из тонкой шерсти с красной оторочкой, был наброшен на плечи, явно, лишь для красоты. Красный головной платок, красный пояс и красные сапожки дополняли его наряд.

Приветливо улыбаясь, Мансур поклонился, прижав ладонь к сердцу.

– Мир Вам и Благословение Аллаха!

Мансур невольно допустил ошибку. Приметив красную шапочку арабского Генерала, с которой тот не расставался, он решил, выбрать себе наряд, ему под стать. Но, красный головной убор арабского воина говорит о том, что его хозяин готов, биться насмерть и стать шахидом. Сейчас Мансур был одет как шахид. И это вселило в души арабов некоторую Тревогу.

– И вам Мир, Уважаемый Мансур ибн Сарьян! Я рад видеть Вас в добром здравии!

– Я прошу прощения, что заставил Вас ждать. Но, если Вы желаете, то мы можем, сразу проследовать со мной в город ваших друзей!

Арабы, попрыгав на привязанных у навеса коней, в колонну по два, направились за Халидом, ведущим своего коня рядом с Мансуром. Из вежливости, Мансур придерживал свою лошадку, и конь Халида шел рядом на голову впереди. Получилось, что Халид первым вошел в город. Ни вооружением, ни одеждой, арабские полководцы не выделялись среди остальных воинов. Только опытный взгляд мог отметить их дорогое оружие, хороших коней и отменные кольчуги под потрепанными плащами. Но, оказавшись вместе, военачальники смотрелись, одинаково, как стрелы в одном колчане. Поэтому Ромейский Посол даже не поинтересовался у Халида именами сопровождающих его воинов, решив, что это просто бойцы его личной дружины.

Как только Посольство скрылось за воротами, торговля сразу зачахла. Приказчики, побросав товар, поспешили скрыться. Ворота захлопнулись и мост медленно поднялся, прерывая связь между берегами. Между ромейским и арабским берегами, снова, пролег глубокий ров с холодной водой. На башне и стенах показались круглые блестящие шлемы дворцовой стражи скаутатов с красными кистями на шлемах. Выглядывая в бойницы и между зубцов крепостных стен, они радостно переговаривались, все еще не веря, что им удалось занять башню и закрыть ворота без боя.

Они заметили, что в арабском лагере, происходит что-то необычное. Но, как хорошие солдаты, они решили, что их это не касается. Они выполнили приказ и остались живы. И, значит, «С ними Бог и Пресвятая Дева!»

* * *

Даррар извелся. Уже третий гонец, посланный в Ставку вернулся с ответом, что Командующий утром покинул Ставку и еще не вернулся. Проход в башне уже был расчищен, воины его отряда, присев на землю у своих оседланных коней, терпеливо ждали сигнала приступить к выполнению задачи. Напряжение нарастало.

Наконец к Даррару, в нерешительности сидящего на коне перед мостом, на гарцующем коне подъехал воин, наверное, очередной гонец, вернувшийся из Ставки. Почтительно склонившись к Даррару, свирепо сверкая глазами, он заговорил, с трудом сдерживая звонкий голос

– Даррар, где твоя смелость! Чего ты боишься? Ты предупредил Халида, что откроешь ворота? Да! Он запретил тебе делать это? Нет! Он сказал, что нужно делать? Да! Так иди и делай это, пока воины Абу Убайда не сделали это за тебя! Они уже облизываются, глядя на открытые ворота Димашка! Аллаху Акбар, и я рядом! Вперед, братец! Ты Курайшит! Вперед!

В ответ Даррар широко улыбнулся. В нем Кхаула опять увидела сорванца-забияку, приходившего с улицы с разбитым в кровь, но улыбающимся лицом.

Подняв вверх руку, он взмахнул в сторону города. Тысяча воинов с радостным вздохом запрыгнули на застоявшихся коней. Операция началась.

Внутренние ворота башни распахнулись, изрядно напугав отряд имперской пехоты, расположившейся для отдыха в её тени. Изумленные скаутаты, молча наблюдали как в город в колонне по четыре в ряд, входит арабская кавалерия, не обращая внимания на ромейских воинов и ополченцев.

Безостановочно двигаясь по Прямой улице, Отряд оставлял у каждого перекрестка полусотню-заслон. Воины спешивались и привязав лошадей, построившись в боевой порядок, готовились к отражению возможных атак горожан.

Икам, двигался во главе своего отряда, неподалеку от Даррара. Он с любопытством вертел головой во все стороны. Он с изумлением, глядел на прямые пустые улицы мощеные камнем. Кварталы сплошной застройки двух-трехэтажных каменных домов были, словно перенесены сюда из будущего. Расстояние до Рыночной площади они преодолели слишком быстро, чтобы понять, что они уже пересекли весь город, не встретив никакого сопротивления ромеев.

На рыночной площади царила обычная базарная суета. Ни торговцы, ни горожане-покупатели, поначалу, не обратили внимание на отряд кавалерии, мерно двигающейся по улице. Они приняли их за имперскую конницу курсоров или дефенсоров. Оценив обстановку, Даррар усилил отряд, назначенный для блокирования рыночной площади, оставив для усиления и Икама, с его мукатилами. Конные воины, не сходя с коней, построились в шеренгу, отгородив выход с площади на дорогу. Эти маневры кавалерии, наконец, привлекли к себе внимание горожан, которые только теперь поняли, что в городе находится конница врага. Это вызвало шумный переполох в торговых рядах. Переворачивая лавки, люди бросились в рассыпную. Самые находчивые, не забывали прихватить с собой, всё ценное, оставленное на прилавках. Кто тут, то там вспыхивали торопливые потасовки и драки.

В скором времени, на площади остались только перевернутые торговые навесы с брошенным добром. Но, некоторые продавцы не смогли сразу расстаться со своими товарами, в которых было заключено все их богатство. Они, присев у лавок, дрожащими руками собирали и увязывали в мешки свое нехитрое имущество, и только потом, пугливо оглядываясь, взвалив мешки на плечи, шепча молитвы, покидали рыночную площадь. Такое поведение вызвало у арабов взрыв насмешек и улюлюканий.

Не сходя с коней и не пересекая границ площади, они с детской непосредственностью веселились, показывая немытыми пальцами на самых забавных персонажей этой грустной комедии, разыгрывающейся у них на глазах.

Внимание Икама привлёк оборванец, застывший в растерянном оцепенении, возле крайней лавки. Его лицо, показалось нашему герою, странно знакомым. Горожанин изумленно смотрел на появившийся отряд кавалерии и встревоженно оглядывался вокруг, словно ища поддержки.

Встретившись взглядом с Икамом, оборванец вдруг встрепенулся и развернувшись, бросился наутёк. Вскоре он скрылся среди построек и сарайчиков, находящихся на краю любого рынка.

* * *

Халид ибн аль-Валид, сдержанно улыбаясь, кивал Мансуру, который, с видом гостеприимного хозяина, показывал ему город. Несмотря на все старание Казначея казаться беззаботным, в его глазах проскальзывали, плохо скрываемые, беспокойство и тревога. У арабов, следовавших за Командующим, появилось чувство возрастающей опасности. Стараясь не выдать своей тревоги, они незаметно подготовили оружие к бою, передвинули щиты, надетые на предплечья и, готовясь отразить внезапное нападение, колчаны со стрелами переместили вперёд, под колено левой ноги.

Делая вид, что беззаботно осматривают высокие, городские здания, они заметили появление отряда тяжелой ромейской пехоты – скаутаторов у ворот, которые поспешили закрыться за ними. Они отметили присутствие воинов на стенах, втрое больше обычного.

Впереди по улице, справа от дороги находился полукруг театра-цирка. Полукруги каменных скамеек, амфитеатром поднимались над сценой, отделенной от дороги двухэтажным зданием. Последний ряд сидений для зрителей находился на высоте более десяти метров. С дороги было заметно, что на скамьях сидели зрители в форме городского ополчения, возможно, просто из любопытства, занявшие места для того, чтобы поглазеть на арабскую делегацию. Но, эти скамьи были слишком удобной позицией для лучников, чтобы это обстоятельство ускользнуло, от опытных взглядов арабских военных вождей. Но, вскоре, их внимание отвлекло более интересное зрелище. Им навстречу, на расстоянии полета стрелы, мерным шагом, перегородив улицу, двигался отряд тяжелой кавалерии. Лучи солнца, почти поднявшегося к зениту, ярко отражались в блестящей броне воинов и их коней.

Мансур и Халид одновременно вопросительно посмотрели друг на друга. Лицо Мансура побледнело, и он дрожащими губами прошептал:

– Халид, ради Бога, объясните, кто это?

Халид с окаменевшим лицом, отправил своего коня с места в карьер, навстречу приближающимся конникам. Весь отряд, следующий за ним, с криком «Аллах Акбар!» присоединился к нему. Лошадка Мансура, инстинктивно, помчалась вместе со всеми.

Было видно, что, заметив отряд Халида, несущийся навстречу, встречный отряд тоже ускорил движение, выравнивая ряды и готовясь к схватке. Но когда, между всадниками расстояние сократилось до пятидесяти метров, в лицо Халида ударил громкий боевой клич из сотен глоток: «Аллах Акбар!» Этот клич был многократно усилен и повторён эхом пустынных городских улиц. Халид был опытным воином и привык всегда сохранять способность правильно оценивать ситуацию. Поэтому он, бросив свой меч в ножны, замедлил бег своего коня и высоко поднял правую руку. Отряд движущийся за ним, сломав строй, тоже замедлил свой бег, переходя на шаг. Узнав Командующего, воин, ведущий своего коня во главе встречной колонны, сорвал со своей головы шлем и широко улыбаясь, поклонился Халиду

– Мой Повелитель! Восточные ворота открыты и мои воины здесь, чтобы повиноваться твоим приказам!

По его горящим глазам, было видно, что он ждет приказа предать город Огню, Мечу и Разграблению.

Перед тем, как ответить, Халид обернулся и поискал глазами Мансура. Только сейчас, он забеспокоился, чтобы кто-нибудь из его спутников, сгоряча, не рубанул ромея мечом. Увидев Мансура живым и невредимым, он, примиряюще, улыбнулся городскому Казначею.

– Мансур, друг мой. Я так долго держал в тайне наши переговоры, что эта горячая молодежь решила не дожидаться, пока о мире договорятся старики. Они сегодня сами взяли и открыли восточные ворота Димашка. Разумеется, пока я здесь, городу и его жителям, не грозит никакая опасность. А как только Вы получите на руки подписанный экземпляр договора, они тут же покинут город. Чтобы не томить Вас ожиданием, мы сразу направимся к Вам во дворец и заключим договор. Даррар, Вы со своими людьми пойдете со мной, для придания солидности нашей делегации. Пошлите надежного человека, пусть передаст приказ вашим воинам: Всем оставаться на своих местах. С дороги этой улицы никому не сходить, в город больше никого не впускать и из города никого не выпускать. Быть в готовности, сразу покинуть город по моему приказу.

Даррар с двумя сотнями воинов направился сопровождать Делегацию, а на по улице помчались конные воины передавать командирам отрядов приказ Командующего.

Согласно полученному приказу, Икам со своим отрядом провел весь день вблизи рыночной площади. Получив приказ Халида и зная его крутой нрав, арабы, даже не посмели собрать брошенные на рынке товары, чем несказанно удивили горожан. К сожалению нашего героя, ему не удалось лично присутствовать на заключении Договора, о переходе города под защиту Калифа. Поэтому мы передадим рассказ об этом событии, только со слов его знакомых, бывших там.

Но, особым доверием пользуется тот малопонятный факт, что Командующий армейской группой Шурахбиль, поворачивая своего коня к Цитадели, громко произнес:

– Вот уж, никогда не думал, что сегодня, увидев лицо шалопая Даррара, испытаю такую искреннюю радость!

Эта фраза в различных вариантах, долго передавалась потом среди воинов. Сам Даррар, гордо вспоминал о ней с огромным удовольствием, чем немало позабавил Икама.

* * *

Патрикиос Анастас в прескверном настроении, поднялся на южную башню цитадели. Его люди не смогли обнаружить в помещениях городского Совета денег, которые Казначей Мансур должен был приготовить для выплаты Арабам. Скорое возвращение Мансура делало невозможным перенос золота в цитадель для обеспечения его лучшей сохранности. А в случае его несвоевременной гибели от рук патриотов, оскорблённых видом врага, разгуливающего по улицам их родного города, это прискорбное событие, могло привести к безвозвратной потери этих денег, которые Комендант в душе уже считал своими. С башни открывался превосходный обзор на южную, торговую часть города. По расчетам Анастаса, сейчас уже должны были прийти вести от его гвардейцев о занятии Западной башни Марса. Но, Комендант предпочитал наблюдать все своими глазами.

При первом взгляде на крышу западной башни настроение коменданта улучшилось – на башне был поднят личный штандарт одной из тагм его гвардии. Это означало, что ворота башни закрыты и башня находится под охраной его гвардейцев. Но, не успел Патрикиос порадоваться успешному выполнению его плана, как его взгляд приковало непонятное оживление на Прямой улице. На ней было заметно движение небольших групп кавалерии. Но, этих групп было слишком много. Столько всадников не было во всем гарнизоне. Самый большой отряд находился у рыночной площади. Строй конников не давал разглядеть, что там происходит.

По спине Анастаса пробежал холодок плохого предчувствия. Он бросил взгляд на своего адъютанта. Как и следовало образцовому офицеру, тот всегда был рядом, в готовности ответить на вопросы своего начальника. На вопросительный вопрос, читаемый в глазах Коменданта, он ответил ясным взглядом стальных глаз.

– Осмелюсь напомнить, утром я докладывал Вам, что у Восточных ворот была отмечена подозрительная активность арабов. Я доложил Вам, что они готовятся открыть их для прохода арабской делегации к вам. Вы ответили, что знаете об этом и приказали сосредоточиться на поиски денег.

Чтобы скрыть от офицера свою растерянность и гнев, Анастас отвернулся в сторону города.

Из-за спины раздался жизнерадостный голос молодого адъютанта

– Осмелюсь доложить, Посольская делегация уже находится у Храма и сейчас повернет к цитадели. Я отсюда вижу белую одежду Мансура, а рядом, должно быть и сам Генерал Халид. Прикажете выстроить почетный караул для встречи Делегации.

Чтобы прийти в себя и не потерять лицо перед подчиненными, комендант, не оборачиваясь, только несколько раз кивнул головой.

– Да, мой Генерал!

Когда шаги офицера стихли, комендант бессильно присел на выступ стены и в отчаянии, схватился за голову.

* * *

Ворота цитадели были гостеприимно раскрыты. Во дворе цитадели их встретил небольшой отряд рослых воинов в блестящих доспехах с серебряными щитами с красными кистями на блестящих шлемах. Говорят, что этих воинов Ромеи нанимают за большие деньги в северных странах. Они готовы служить за серебро, кому угодно и не боятся смерти в бою. Воины-северяне молятся своим языческим богам, но служат верно, и каждый патриций, считал своим долгом, нанять в свою личную охрану, отряд северных варваров, для престижа и безопасности.

Воины Халида, вели себя уважительно и сдержанно. Считая себя гостями, они не могли не признать искусство хозяев, создавших такое великолепие из камня в виде дворца, храма и крепости, куда их пригласили. Из гордости, они не высказывали восхищения великолепным оружием и одеждой ромеев, строгим, но роскошным убранством комнат их дворца, подавляющей росписью его стен и потолков.

Отряд Халида остался у своих лошадей, во дворе Цитадели. А сам Халид, с военачальниками, назначенными для заключения Договора о признания городом подданства Калифу, в сопровождении Казначея и, наскоро собранных, членов Городского Совета, направились в зал Собрания. Секретари Городского Совета, оставленные без руководящих указаний своих вельможных начальников, решили, что это помещение является наиболее подходящим, для работы делегации. Тронный зал для приемов, был более просторным и парадным, но в нем не было стульев и кресел для гостей. А предложить арабам сидеть на полу, для секретарей, показалось глупостью, граничащей с изменой. Поэтому, они направили Мансура с его гостями в зал Собрания Городского Совета, который, наскоро, украсили только ковром на полу и парчовыми подушками, брошенными на скамьи, стулья и кресла. Ярко горящие свечи придали помещению необходимую торжественность.

В зале их встретил Комендант, не сменивший свой повседневный наряд, чтобы не давать повода злопыхателям, обвинить его в чрезмерной почтительности к арабам. Чтобы придать встрече необходимую официальность, он дополнил своё одеяние, простым серебряным венком из дубовых листьев, полученным им в годы молодости, за смелость в бою. Эта награда была, по-своему, дорога ему, и он любил надевать её в домашней обстановке.

В просторном зале Собрания Городского Совета места хватило всем. Ромеи и арабы чинно расселись полукругом, напротив друг друга. Казначей был удивлён, что охрана Генерала не чинясь, заняла места рядом с Халидом.

Сам Мансур занял место справа от Патрикиоса Анастаса. Справа и слева от них заняли привычные места остальные чиновники городской администрации.

После положенных цветистых приветствий и славословий, приступили к обсуждению Договора. Анастас тяготился создавшимся положением и считал, что, в любом случае, ему не избежать Имперского суда за потерю города. Он решил всю ответственность переложить на Казначея, которого эта ответственность, вполне устраивала. Мансур предложил, внести в первоначальный текст договора ряд поправок. Они касались, права горожан пасти свой скот в пригороде, праве городских купцов торговать на арабских территориях, признавших власть Калифа, и разрешении чиновникам имперской администрации, отложить свой отъезд на год, для организованного сбора налогов, для уплаты джизьи.

Эти поправки не вызвали возражений у членов арабской делегации. Как новые подданные Калифа, горожане, конечно же, имели право пасти свой скот на городских землях. Все подданные Калифа имели право беспрепятственной торговли на мусульманских землях. А стремление Ромейских чиновников остаться в городе, в качестве добровольных гарантов своевременной выплаты дани, могло только приветствоваться.

Не встретив возражений у членов Арабских представителей, Договор был быстро переписан набело проворными секретарями-писцами. Громко и торжественно зачитанная вслух для всех присутствующих, грамота легла на стол перед Халидом.

"Во имя Аллаха, милостивого, милосердного.

Это – охранная грамота (китаб ал-аман) Анастасу сыну Нестора, и жителям Димашка. Это то, что даровал Халид ибн ал-Валид жителям Дамаска, когда вступил в него, его ромеям, его персам и арабам, им самим, их имуществу, их церквам и их домам внутри города и вне его, и их мельницам. Их городская стена не будет разрушена, и ни в одном из домов не будут селиться. Ромеям [дозволяется] пасти их стада на расстоянии до пятнадцати миль от них, но они (ромеи) не будут останавливаться в обжитых селениях. А когда пройдет месяц раби' и джумада вторая, (через год) то они уйдут куда захотят. А тем из них, кто примет ислам, – то же, что и нам, и на них те же [обязанности], что на нас. А их купцам разрешается ездить куда хотят, по областям, с которыми мы заключили договор; те же из них, кто поселится постоянно, должны платить джизью. Им в этом покровительство (зимма) Аллаха и покровительство его посланника, да благословит его Аллах и да приветствует, и халифов, и верующих."

Взяв тростниковое перо и аккуратно написав свое имя, Халид ибн аль-Валид приложил к пергаменту свою печать.

Вслед за ним, пергамент подписал и скрепил своей печатью Амир ибн. Аль-Ас, Ийад ибн Ганм и Йазид ибн Абу Суфйан. В этот момент стало известно, что ко дворцу прибыл Абу Убайда. После неизбежного переполоха, он, бегло просмотрев Грамоту и поставил на ней и свою подпись и печать. Когда Абу Убайда занял место рядом с Халидом ибн аль-Валидом, на пергаменте поставили свои подписи присутствующие здесь Амиры тысячных отрядов Му'аммар ибн Гийас, Шурахбил ибн Хасана, Умайр ибн Саад, Йазид ибн Нубайша, Убайдаллах ибн ал-Харис и Куда'а ибн Амир.