Текст книги "Амир Икам"

Услышав прославленные имена арабских военачальников, Мансур и Анастас переглянулись. У обоих мелькнула крамольная мысль о том, что если бы их план о захвате удался, то одним ударом, они могли бы обезглавить всю арабскую армию завоевания. Встретившись взглядом, оба грустно, криво усмехнулись.

Когда подписанная Грамота вернулась к Халиду, тот выжидательно посмотрел на Мансура.

– Уважаемый Генерал Халид ибн аль-Валид и Уважаемые Генералы! Присутствие ваших славных воинов еще непривычно для жителей Дамаска. Мы опасаемся неконтролируемых ненужных эксцессов. Мы готовы к исходу дня, доставить к восточным воротам сто тысяч динаров в золотой монете в качестве контрибуции-джизьи, если вы готовы взять на себя обеспечение безопасности при доставке золота к воротам.

Казначей замолчал, глядя на Халида. Тот повернулся к Абу Убайда. Выслушав то, что тот, негромко, сказал ему, и, кивнув в знак согласия, громко произнёс.

– С того момента, как наши войска вошли в город, его жители находятся под защитой Калифа. Любая жалоба горожан на неподобающее поведение воинов, будет немедленно рассмотрена, и виновные будут наказаны по закону шариата. Как только деньги поступят к восточным воротам, и они будут пересчитаны и переданы в Ставку, все конные отряды Даррара будут выведены за городскую черту, а Анастасу ибн Нестору, будет передана эта охранная грамота. В восточных воротах отныне постоянно будет размещен «рабита» – арабский мобильный конный гарнизон. Охрана остальных ворот и стен возлагается на власти города. Проход через ворота города остается свободным для горожан.

Мансур предложил подкрепить силы, чтобы скрасить ожидание, пока будут доставлены деньги. Он также, попросил разрешения отлучиться, чтобы дать необходимые указания. Слуги сноровисто, стали приносить небольшие столики с закуской и напитками. Патрикиос Анастас, всеми силами старался сохранять вид радушного хозяина, понимая, что является залогом безопасности арабов и не сможет покинуть зал.

Мансура внизу встретила делегация купцов, готовых ссудить его золотом для уплаты контрибуции в обмен на гарантию неприкосновенности их домов и имущества. Мансур успокоил их, добавив, что его обещание, добиться для них права беспрепятственной торговли с арабами, он тоже выполнил. Получив указание у Казначея, Старейшины купеческих кварталов, прямиком направились к командирам арабских отрядов, стоящих на Прямой улице и потребовали себе воинов для охраны перевозимого груза. Те смогли только ответить, что тем придется самим доставить деньги к Прямой улице, с которой им запрещено сходить, и на которой им будет обеспечена полная безопасность.

Вскоре к восточным воротам потянулись ослики с ценным грузом, встречаемые арабскими воинами с искренним воодушевлением.

Через некоторое время, Мансур вернулся в зал и спросил совета у Халида и Абу Убайды. Он спросил, может ли он, взамен золотых номисм, именуемых арабами динарами, включить в состав выкупа, изделия из золота, такого же веса, или, может, заменить золото на серебро, по весу, из расчета одиннадцать килограммов серебра за один килограмм золота?

Абу Убайда привел в пример слова Пророка, который говорил, что обмен золота на золотую монету, является ростовщичеством, запрещенным для мусульман. А обмен золота на серебро – это обычная торговая операция, которая не является запретной. Поэтому, он готов засчитать в качестве джизьи, серебро вместо золота, по соотношению одиннадцать к одному. Получив такое разрешение, Мансур отправился к торговым старшинам, обрадовать их этой радостной вестью. После этого денежный поток к воротам усилился. Купцы торопились сбыть своё серебро, вместо золота. Абу Убайда и Халил, втайне, тоже были очень довольны такой сделкой. Дело было в том, что для выплаты жалования воинам, им серебро подходило больше чем золото. По указу Калифа Умара, на территории Халифата был определен курс – один золотой динар равен десяти серебряным дирхемам. Предложенный им ромеями курс, давал им, десять процентов прибыли. А считать деньги эти славные воины еще не разучились.

Но и купцы Дамаска вместе с Мансуром, оказывались в выигрыше. Дело в том, что на землях империи, золото ценилось выше серебра. И за один килограмм золота менялы охотно давали четырнадцать килограммов серебра. Но об этом, ромейские купцы предпочитали не распространяться. Как бы то ни было, но до полуденной молитвы, все золото и серебро, были доставлены к восточной башне, о чем гонцы поспешили известить своих полководцев.

К этому времени, хорошее угощение и вино привело и хозяев, и гостей в отличное состояние духа. Правда трудно было понять, кто был гостем, а кто хозяином.

Бойкие служанки, шныряющие по двору с подносами и кувшинами, своими острыми язычками, вгоняли в краску молодых степняков, сидящих у коновязи, непривыкших к такой девичьей смелости и свободе нравов. Он только крякали и смущенно качали головами, стараясь запомнить все услышанное, чтобы потом обсудить эти слова со своими, менее удачливыми знакомыми, у военных костров на привалах.

Употребление вина у арабов не являлось преступлением. Все помнили, что и сам Пророк, не был сторонником полного запрета этого напитка. Он лишь рекомендовал воздерживаться от молитвы в состоянии опьянения. Да и всем известно, что в Раю, в волшебных источниках течет не только вода и молоко, но и вино. Правда говорят, что оно не опьяняет. Но, кто его пробовал? Кто попробовал, тот уже не расскажет. А если и скажет, то кто, выпив вина, признает себя пьяным? Так что и арабы и ромеи, чтобы не обижать друг друга, отдали должное винам, из подвалов Патрикиоса Анастаса.

Услышав о готовности ромеев к передаче выкупа за город, засидевшиеся арабы засобирались домой. Всем хотелось быть поближе к деньгам. Тепло попрощавшись с Городской администрацией, Арабские военачальники направились к своим лошадям. В каменных стенах им было неуютно. Их души просились на простор.

Выход арабской конницы из города прошел буднично, без каких-либо стычек с горожанами, искренне удивленными такой необъяснимой сдержанностью степных разбойников, разительно отличающейся от бесцеремонности солдат Императорской армии.

У восточных ворот, под внимательными взглядами арабских военачальников, никогда в жизни не видавших сразу столько золота и серебра, деньги были взвешены и пересчитаны. После проверки, приглашенными ювелирами и золотых дел мастерами, монеты укладывались в кожаные мешки, которые тут же опечатывались печатями военачальников. Еще до восхода солнца, «золотой караван» под усиленной охраной вышел из городских ворот и направился в Монастырь. Было решено, что наутро в здании монастыря будет произведён делёж джизьи между командующими воинских групп, которые смогут разделить их между воинами своих отрядов.

В эту ночь, в Стане арабов молитвы салата произносились с особым воодушевлением. Многие воины, охваченные радостным волнением, так и не смогли уснуть до утра.

* * *

– Уважаемый Анастас, Ваши упрёки необоснованны и, потому, мне непонятны. О какой измене идет речь? Осмелюсь, напомнить Вам слова Фемела Катакалона, посланника Императора:

– «Вам разрешается вступить в переговоры с арабами и требуется, затягивать переговоры и удерживать их отряды возле города. Вам разрешается предложить Халиду ибн аль-Валиду выкуп, за его отказ от ввода войск в город, в размере годового городского взноса в императорскую Казну. Обещайте всё, что угодно, но удержите арабов в пригородах Дамаска».

А теперь, постарайтесь честно оценить результаты моей работы. Что же произошло? Город разграблен? Нет. Вы потеряли контроль над городом? Нет. Может быть, Вы и Ваши воины вынуждены покинуть город и пробиваться к побережью? Тоже, нет. Так, в чем же дело? В результате, блестяще проведенных нами, или, если хотите, Вами, переговоров мы, или, если хотите, Вы, сохранили для Императора Город и ваши войска. Вы сумели заставить арабов, сидеть под стенами Дамаска до прибытия сюда подкрепления из Центра, как Вам и было приказано. Но самое главное – и в этом моя заслуга, – Вы не взяли ни на себя, ни на Городскую администрацию никаких обязательств перед арабами и не подписали ни одного документа, который можно было бы поставить Вам в вину. Да, нам пришлось расстаться с золотом и серебром. Но, разве арабы не могли, сами забрать их силой, после того, как ваши, именно Ваши солдаты, отдали арабам и открыли им Восточные ворота Солнца. Насколько я помню, по вашему приказу, за охрану ворот отвечают, именно, Ваши солдаты, а воины городского ополчения – только за стены. Так что, давайте не будем ссориться. Мы выторговали у арабов год. А за год многое может перемениться в нашей жизни.

У нас не получилось совершить нападение на Генерала Халида? А кто сказал, что мы его готовили? А не было никакого покушения! Зачем вспоминать о неудачах?

Зато теперь, выплатив арабам сто тысяч динаров, мы сможем уничтожить Генерала Халида руками самих арабов. Нам достаточно просто пустить слух, что выкуп мы выплатили серебром. По законам Калифа Умара – сто тысяч динаров равны миллиону дирхемов. Но разве наши горожане интересуются законами Халифата? Можно не сомневаться, что в Ясриб уже доложили, о получении с города выкупа в миллион дирхемов. Мы, всего лишь, объявим горожанам, что выплатили арабам сто тысяч золотых динаров в серебряной монете. Любой ромей сам подсчитает, что арабы должны были получить и, значит, получили один миллион четыреста тысяч серебряных дирхемов. А вот когда слухи об этом, дойдут до Ясриба, то там заметят это расхождение в цифрах и у Калифа возникнет вопрос, а куда славный Генерал Халид подевал четыреста тысяч дирхемов, о которых говорят горожане Дамаска? Как Вы думаете, сколько времени после этого, Генерал останется на своей должности?

Так что, не отвлекайтесь на пустяки и организуйте, лучше, поиск и казнь всех преступников, бежавших накануне из тюрьмы. А то у них могут, некстати, развязаться языки и тогда уже до Генерала Халида дойдут ненужные, лживые слухи о неком Фемеле, и его банде разбойников, и их преступных планах. Давайте поскорее решим эту нашу внутреннюю проблему.

* * *

Даррар, узнав о том, что его, вместе с Икамом, вызывает в Ставку Халид ибн аль-Валид, предупредив об этом Икама, стал не торопясь, собираться к выезду. Встреча с прославленным полководцем никогда не пугала Даррара, для которого он всегда был лишь «дядей Халидом» – родственником и другом семьи. Да и Халид никогда не скрывал, что питает слабость к безрассудной смелости молодого родича.

Новость о предстоящей встрече с Командующим встревожила нашего героя. Он не искал встречи с Халидом, и сам факт, что тот заинтересовался одним из своих воинов, настораживал. Икам еще раз освежил в памяти все свои рассказы о своём легендарном прошлом, чтобы не попасться на противоречиях. Он уже знал, что люди в этом мире, с необъяснимой для наших современников серьёзностью, относятся к сказанным словам. Ложь и обман, считались здесь таким же смертным грехом, как и убийство. и людям, пойманным на обмане, восстановить свою репутацию, было уже невозможно. Сохраняя внешне полное спокойствие, Икам, оставив старшим в своем небольшом отряде Анвара, любезно попрощался с Кхаулой и, вместе со своим названным братом выехал в Монастырь, где находилась Ставка Халида.

Здесь уже спало шумное оживление последних дней, вызванное получением жалования для воинов армейских групп их командирами. Пятая часть, полученного в качестве джизьи, золота, двадцать тысяч золотых монет, с изображением Ромейского императора, были готовы для отправки в Ясриб. Они были тщательно пересчитаны, уложены в кожаные мешки и опечатаны печатями всех командиров армейских войсковых отрядов. После этого, военачальники Абу Убайда, Шурахбиль и Язид ибн Аби Суфьян для выплаты довольствия их воинам, получили золота и серебра на двадцать тысяч динаров каждый, и убыли в свои Станы.

Амиру ибн Аль-Аса на его отряд, Халид выдал деньги из той доли, которая была ему положена, как Командующему. В результате, воины отрядов Амира ибн Аль-Аса и Даррара ибн аль-Азвара получили жалованья даже чуть больше, чем в среднем по армии. Одной из причин огромной популярности этого полководца среди солдат, и было то обстоятельство, что он всегда находил возможность, выплачивать жалование своим мукатилам полностью и без задержки.

Годовое жалование воины получали один раз в месяц из средств командиров своих отрядов. Если командир не имел возможности платить воинам жалование, то они, как свободные люди, не связанные никакими обязательствами, имели право, в любой момент, или перейти в другой отряд к другому командиру, или, вообще вернуться домой, закончив свой Джихад. В связи с получением денег, в виде джизьи с города Дамаска, Командиры отрядов приняли решение выплатить жалование воинам досрочно, при условии, что большую часть этих денег воины потратят на свою экипировку. Специальные глашатаи во всех Станах объявили Указ Праведного Калифа Умара, об незамедлительном обеспечении командирами каждого воина оружием и защитными доспехами. Неисполнение этого указания, грозило виновным всяческими карами. Причём закупка доспехов подчиненными, должна буюет контролироваться командирами всех степеней.

На рынках цены на оружие сразу подскочили вдвое, но зато в походных кузнях жарко загорелись кузнечные горны и сотни кузнечных молотов звонкими ударами известили о рождении новых бронь для воинов, вступивших на путь Аллаха. На кожаную основу мастерами нашивались железные пластины, наскоро раскованные на небольших наковальнях. В дело шел любой металл, который удалось найти. Железные котлы, мотыги, серпы и насадки для плуга, под умелыми ударами кузнецов, превращались в пластины для панцирей. Такая броня называлась «лорика» – кожаная броня с элементами кольчуги и пластинчатого панциря. Хоть такие доспехи и не отличались тщательностью отделки, но, за счет толщины металла, являлись отличной защитой от стрел и ударов мечей и копий. Правда, вес такой брони привел бы в ужас ромейского скаутата, которому, в этих доспехах, предстояло бы, совершать длительные марши в пешем строю. Но, для арабского пехотинца, совершающего марш-броски на спине своего верного верблюда дромедара, этот вес не являлся критическим. По железной воле Калифа Умара, самым востребованным товаром на рынках стало оружие и доспехи. И, по воле всемогущего спроса, на рынке в избытке появилось оружие всех видов. На некоторых мечах, копьях, луках и шлемах, можно было обнаружить клейма Императорских арсеналов. «Ничего личного, – только бизнес». Незаметно для всех, под Дамаском рождалась тяжеловооруженная арабская пехота, совместившая мастерство метких лучников, мобильность и надежную броневую защиту тяжеловооруженной пехоты. Такой пехотинец не боялся стрел, летящих в него, мог сражаться как с пехотой, так и с кавалерией врага и, при каждом удобном случае, закинув щит за спину, брал в руки свой лук. И горе было врагу, не прикрывшемуся от его стрелы, метко пущенной им в цель на сто пятьдесят метров. Строй такой пехоты двигался на врага медленно, но неотвратимо, как каток. Но зато и в обороне строй пеших арабов проявлял непоколебимую стойкость, предпочитая смерть бегству с поля боя.

На голове арабская или точнее, йеменская пехота, носила традиционный для этих мест полукруглый шлем, скованный из двух половин. Форма шлема точно передаётся его названием «байда», что означает «яйцо». Под шлем воины побогаче надевали кольчужный капюшон, прикрывающий шею и плечи. Некоторые, по примеру ромеев, наматывали на голову и шею многослойное шерстяное кашне, для защиты от стрел и рубящих ударов. А некоторые предпочитали носить кольчужный капюшон без шлема. В этом случае, в роли подшлемника выступала густая копна волос его хозяина, заплетённая в четыре толстые косы. Многие, на уложенные по кругу косы, наматывали тканевую полосу, называемую «иманта». Некоторые носили цветные шапочки, под шлем или кольчугу. Эти шапочки назывались «имама».

Обо всем этом Икам рассуждал про себя, не торопясь передвигаясь по арабскому лагерю на своем коне за Дарраром. Вокруг небольших костров, по всему лагерю разносились запахи жаренного мяса и дешевого вина. Воины шумно отмечали бескровную победу истиной Веры и расширение границ Исламского мира.

Икам уже твердо решил для себя, что его, или по ошибке, или по злой воле, заслали в какую-то параллельную реальность, не имеющую ничего общего с историей его родной планеты. Уж слишком сильно та армия, которую он видел, отличалась от, памятной ему с детства, лихой арабской конницы, несущейся по пескам, в белоснежных бурнусах, на чистокровных арабских скакунах, с кривыми саблями наголо от победы к победе. Поэтому он решил все силы сосредоточить на скорейшем выполнении своего задания и возвращении домой. Это решение снимало с его души камень ответственности за вмешательство в ход исторического процесса. Ведь в каждом мире с параллельным ходом истории, события идут своим чередом. И значит действует универсальный закон естественного отбора; «Каждый за себя – один Бог за всех и на все – воля Божья!»

* * *

Монастырь встретил наших героев обычной суетой военного штаба большой армейской группировки. Всадники из разных армейских групп, по всякому поводу и без повода, приезжали сюда, чтобы узнать последние новости, приобщиться к великим делам и просто посплетничать о своих командирах и товарищах по оружию. Хозяева небольших походных харчевен, манящих, усталых и проголодавшихся героев отдохнуть в тени невысоких деревьев, окружающих стены монастыря, не могли жаловаться не отсутствие посетителей. Старшие начальники не препятствовали такой непоседливости своих подчинённых. Благодаря ей, в штабах знали об обстановке в войсках, гораздо больше, чем того хотелось бы их военачальникам. Приближался полдень. По местным традициям, заимствованным сирийским населением от греков, деловая активность в Ставке постепенно замирала, давая время для полуденного отдыха – сиесте, которая длилась до самого зухр-салата, когда настаёт пора полуденной молитвы.

Даррар с Икамом были приглашены Халидом ибн аль-Валидом, разделить с ним его полуденную трапезу. До того, как дать знак своим рабам, принести кушанья, Халид высказал пожелание познакомиться поближе с новым другом и названным братом своего родича. Беседа проходила на небольшом глиняном помосте, установленного в нише стены внутреннего дворика монастыря. Ниша была расположена так, что с полудня до захода солнца, она находилась в тени высокой каменной стены монастыря. Здесь во дворе росли цветы, возделанные трудолюбивыми руками монахов. По стенам вились ветви винограда. Помост и стены ниши были украшены пестрыми коврами, на которых горкой лежали подушки всех размеров. С их помощью можно было расположиться на ковре помоста с относительным комфортом. Для того, чтобы отдыхать, сидя на полу или помосте, нужна привычка. Но, Икам в последние годы своей бурной жизни, привык не обращать внимания на подобные мелочи. Присев на край помоста, он принял достойно-уважительную позу для разговора с уважаемым человеком. Для себя он выбрал образ туповатого вояки, без особых талантов и претензий. Своими ясными глазами он прямо, но без вызова, смотрел в лицо прославленного Полководца.

Тот, усмехнувшись дал понять, что принимает игру, которую начал наш герой.

– Как твоё имя, мой друг? Даррар так много говорил о тебе хорошего, что мне захотелось лично познакомиться с тобой. Скажи, кто ты?

– Мой господин. Я – Икам ибн Абихи, что значит Сын своего отца. Мой отец не оставил мне ни богатства, ни громкого имени. Но, он дал мне большее. Он научил меня военному делу, что обеспечивает меня всем необходимым в этой жизни, и он сделал меня мусульманином, что обеспечит меня в жизни грядущей.

Отец дал мне важное поручение, которым я собираюсь заняться немедленно. А воля отца, как Вы понимаете, – священна. Даррар переоценивает мои достоинства, но этот его недостаток я ему прощаю. Я искренне восхищаюсь его военными талантами. Да что я говорю, – Вы и сами о них знаете. Один захват ворот Димашка, проведенный им, чего стоит!

– А мне он сказал, что план захвата ворот предложил ему ты. И самую трудную часть плана, тоже осуществил ты.

– Уважаемый Халид ибн аль-Валид. Уверен, что и Вам приходится постоянно выслушивать сотни бестолковых и непрошенных советов тех, «кто мнит себя Стратегом, видя бой со стороны». Разве не самое главное умение любого начальника – это выслушать совет и, отбросив лишнее, на его основе создать свой план, а затем и осуществить его, добившись победы. Советчиков много, но решать приходится тем, кто несёт на своих плечах груз ответственности. Поверьте, что, если Даррар и выслушал мои советы, то своими людьми он командовал сам и, осмелюсь предположить, что с Вашего одобрения и, значит, по Вашему Совету. Но, Ворота захватывали его воины и под его командованием. И время, чтобы войти в город так, чтобы встретить Вас, на дороге, он определил сам, хотя, если честно, нам всем было непонятно, чего же мы ждали так долго. Вот и выходит, что заслуга в этом деле, всецело принадлежит моему другу и названному брату – Даррару ибн аль-Азвару. Простите, если утомил Вас своим многословием.

Икам замолчал, поклонившись, ругая себя, что вышел из образа солдафона. Халид внимательно посмотрел ему в глаза.

– Кто твой отец, и где он живет? Я спрашиваю тебя сейчас, как Командующий армии, которую вручил мне сам Калиф, преемник Пророка! Твой долг, как мусульманина и воина, отвечать мне!

– Как Командующему армии Калифа, я могу сказать только, что мой отец является тайным воином ислама, и находится он там, где ему приказано. А за свои дела он отчитывается только перед своим начальником. Чуть больше, чем три года назад, человек, давший задание моему отцу, умер. Его имя не знаю. Помню только, что отец называл его «Самым лучшим из людей». С тех пор, его новым начальником стал человек по имени Абдулла бин Усман бин Амир бин Кааб. Ему адресовались письма моего отца. Но отец называл его просто Сиддик.

Икам приберёг этот козырь на крайний случай. Полное имя Первого Калифа, и тестя Пророка, он однажды услышал от Асхаба, ведущего душеспасительные беседы с его воинами и решившего щегольнуть своей близостью к Сильным мира сего.

– Я ни разу не видел этого человека и даже не знаю, что означает его прозвище «Сиддик». Связь с этим человеком отец поддерживает сам. Но, больше я ничего не могу Вам сказать. А свой долг воина и мусульманина я никогда не забывал. Прикажите мне именем Пророка, и я сам, у Вас на глазах, перережу себе горло, если только Вы дадите мне своё слово, что моя смерть угодна Аллаху, и я стану шахидом. И, прошу Вас, не заставляйте меня, гневить Вас своим отказом.

– Так ты хочешь сказать, что действительно, не знаешь и никогда не встречал человека, по прозвищу Сиддик? Да его знает каждый воин Ислама! Этот человек до своей смерти был Праведным Калифом, известным всем под именем Абу Бакр Сиддик!

– Мой господин. Если Вы подозреваете меня во лжи, то просто спросите о моём отце у того, кто занял место Абу Бакра Сиддика, (да будет над ним благословение Аллаха!) Уверен, что мой отец, уже дал знать ему о себе. Я не тайный воин Ислама. Я просто выполняю приказ моего отца, потому, что я – просто Икам ибн Абихи – Сын своего отца! Простите меня за это.

– А ты, не так прост, как хочешь казаться! И в чём заключается твое поручение, ты тоже не можешь никому сообщить. Наверняка тебе поручено следить за кем-нибудь, или убить кого-то…

– Ну что вы, мой господин. Я не шпион и не убийца. И я не скрываю своего задания. Я просто должен найти одну женщину. У меня есть только её портрет. К сожалению, больше ничего я о ней не знаю.

Не дожидаясь вопроса, Икам достал портрет Ирины и подал его Халиду. Тот несколько удивлённо, но с интересом внимательно рассмотрел рисунок.

– Красивая женщина. На ней очень странная одежда без всяких украшений. Говорят, что на севере в Руме, встречаются люди с серо-синими глазами и белыми волосами. Но здесь такие женщины – редкость. Я видел только одну женщину, похожую на этот рисунок. Это Сирин – жена Икрима ибн Абу Джахль аль-Махзуми аль-Кураши, моего родственника и хорошего приятеля. Она, насколько я помню, из Египетских коптов-насара. Она прибыла В Медину лет восемь назад из Египта. Шесть лет назад, когда Пророк вошел в Мекку, она, по его приказу, вышла замуж, а после смерти Пророка, муж отправил её в своё поместье неподалёку отсюда.

Халид вернул Икаму его портрет и сменил тему разговора.

– Так значит, ты понял, что ромеи сами позволили вам открыть ворота и войти в город? Они ведь не препятствовали вам?

– Да, действительно, ромеи, словно, были растерянными и совсем не сопротивлялись.

– Теперь я могу открыть тебе, что ваш проход в город был согласован с ромейским Комендантом. Ромеи сдали город добровольно, и, значит, джизья, по закону, принадлежит Представителю Калифа. По Указу Нашего Калифа, я приказал выдать часть этих денег воинам для покупки ими оружия и снаряжения. Я предупредил, Даррара, чтобы он объяснил своим воинам, как им удалось без труда войти в город. И чтобы наградить их за их труды, я выдал положенную им часть добычи, как если бы они и, вправду захватили город. Но мне, очень не хотелось бы, чтобы и вся армия оказалась в этом опасном заблуждении о сдачи города. Повторяю, что ромеи добровольно открыли нам ворота и получили от меня охранную грамоту (китаб-оман), подписанную всеми командирами армейских войсковых отрядов.

– Я все понял, мой господин. Хочу поблагодарить Вас за щедрость, с которой вы отметили наши скромные труды.

– Даррар очень высокого мнения о тебе. Да и я вижу, что ты достоин награды. Мне сказали, что у тебя в отряде уже шесть вооруженных воинов. Было бы хорошо, чтобы их стало десять. Я знаю, что ты не жалеешь средств, для их вооружения. Это хорошо. Плохо только, что сам ты экипирован очень бедно. Твой вид роняет тебя в глазах и друзей, и врагов. Я подарю тебе отличные доспехи персидской работы и оружие из стали с южного побережья. Туда из Индии привозят сталь замечательной выделки. Такие воины, как ты, заслуживают самого лучшего оружия.

– Мой господин. Простите меня, но я вынужден отказаться от столь щедрого подарка. Узнав, что Вы одарили меня, все подумают, что я не могу добыть себе хороший панцирь и оружие в бою. А если мне придется продать ваш подарок, чтобы пополнить свой отряд, то я нанесу вам незаслуженную обиду. Обещаю, что через несколько дней я предстану перед Вами в достойном виде. Обещаю так же, что увеличу свой отряд до десяти человек, точнее до десяти фаризов. Но если Вы и на самом деле, считаете, что я заслуживаю награды, то разрешите мне попросить её у Вас самому.

– Ну, и какую же награду ты просишь у меня?

– Мой господин. Я, всего лишь, простой воин. Помогите мне увидеть хотя бы издали Сирин, жену Вашего родственника. Обещаю, что я ничем не нанесу урона, чести этим достойным людям. А вдруг, она и есть та, кого я ищу? Других наград мне не нужно. Прошу лишь надеяться, что, если вам понадобится верный человек и умелый воин, Вы вспомните обо мне.

– Ты, серьёзно говоришь это?

– Ваша репутация не позволяет шутить с Вами.

– Ну, вот это ты зря. Я простой человек и люблю хорошую шутку. Ну, раз ты так хочешь, то жду, когда ты выполнишь свои обещания, и тогда мы навестим моего друга Икрима ибн Абу Джахля, в его поместье, где ты сможешь увидеть его жену. Только постарайся не потерять свою голову.

И вот еще что. Как брат Даррара, ты можешь прибавлять к своему имени «Курайши» и имеешь право носить на голове иманту черного цвета. И не брей больше бороду. Ты становишься похожим на женоподобного ромея. У нас мужчина без бороды, как…

Халид запнулся, подбирая подходящее сравнение. Икам озорно поспешил к нему на помощь

– Как женщина с бородой!

Шутка понравилась Халид весело рассмеялся и дал знак своим слугам начать подавать кушанья.

На столе появились печеный фазан, жаренное мясо, овощное рагу, белый хлеб, финики, орехи, мед и много чего еще, чему Икам даже не знал названия. Как знак доверия, на столе среди напитков, появился пузатый кувшин с вином. «Лыцари пустыни» не собирались отказываться от своих привычек, даже в походе, вдали от родных шатров.

После обильного обеда наши друзья, извинившись, отправились восвояси, чтобы не отвлекать Командующего от сиесты и успеть к своим мубаризунам к полуденному зухр-салату.

– Зря ты отказался от предложения Халида ибн аль-Валида. Такой брони, как у него, ты здесь не найдешь ни за какие деньги. Тех денег, что я выдам тебе «за ворота», может не хватить на приём в отряд новых рекрутов. Но, ты можешь принять к себе, моих воинов, которые захотят служить тебе. Правда, тогда тебе придётся выплатить им очередное жалование вместо меня. Но, зато они придут к тебе со своим оружием, и тебе не придется тратиться на их экипировку.

– Даррар, я ценю твоё участие, но, оружие и доспехи я предпочитаю выбирать сам, из тех, что ромеи носят, пока, на своих плечах. Мне придется отлучиться из лагеря на несколько дней. Если на это будет воля Аллаха, то я вернусь с оружием и в доспехах, каких не стыдно будет показать Халиду. А пополнением отряда, пусть занимается Анвар. А экономить на их экипировки я не стану. «Скупой платит дважды». Для меня сейчас, важнее достать верблюдов и коней.

Этот день у наших героев быстро пролетел в хлопотах по подготовке к отъезду Икама и набору новых рекрутов в его отряд.