Текст книги "Случайный визит"

Убедившись, что эта новость произвела на слушателей нужное, гнетущее впечатление, гонец продолжил:

– Из числа защитников, много воинов было сожжено этими подобными метеорам стрелами. С крепости сыпалась вниз лавина камней, но только один человек получил увечья. Испытав в этот день силу великой армии, они воины Хуршаха прекратили сражение и «после жара битвы, постучали в дверь мира».

«В воскресенье 1-го числа месяца зу-л-када 654 г. (20 ноября 1256) Хуршах, по совету сановников царства самолично в сопровождении ходжи эмира Насир ад-дина Туси, хаджи Асиль ад-дина Зузани, вазира Муаййид ад-дина и сыновей Раис ад-доуле и Муваффик ад-доуле, вышел из крепости, распростился с двухсотлетним жилищем и удостоился чести лобызания [праха] ног его высочества».

Поняв, что гонец излагает официальную версию событий, высказанную самим Хуршахом и одобренную Хуллагу-ханом, не удержавшись от сарказма, наш герой вежливо спросил:

– Уважаемый, вы хотите сказать, что вопреки своему обыкновению, Хуллагу-хан оставил целым город, который несколько дней оказывал ему вооруженное сопротивление?

– Уверен, что он именно так он и собирался поступить, но после выхода из Меймундиза Рукн ад-дина и его окружения, оставленные без присмотра, рядовые защитники крепости продолжили бессмысленную борьбу. Они еще имели манджаники, и дух их не был сломлен.

«Некоторые из наиболее фанатичных фидаев, сопротивлялись упорно. Они собрались около дворца правителей и здесь сосредоточили свое оружие для борьбы. Воины Хана обстреливали их из манджаников камнями и стрелами. Три дня и три ночи сопротивлялись эти мятежники, не задумываясь о последствиях. На четвертый день отряды пеших воинов хана, взобрались на вершину холма и зарубили всех защитников крепости». Сопротивление защитников Меймундиза было сломлено. Но, они до последнего часа не просили пощады у Хана и понесли за это справедливую кару. Затем рассерженный хан приказал предать город огню и мечу.

Чтобы избежать ненужных жертв, Рукн ад-дин разослал нас во все части своего государства с приказом о сдаче и уничтожении крепостей. К сожалению, далеко не везде и не сразу эти приказы выполняются. Рукн ад-дин «отправил Садр ад-дина, чтобы тот сдал все полные оружием и запасами замки и крепости, которыми отцы и деды завладели в беге времени в Кухистане, Рудбаре и Кумисе. Число их доходило до ста». Рукн ад-дин уже послал своих доверенных лиц и Хулагуидских ильчи, разрушить и разорить все крепости в Дейлеме. Я завтра отправлюсь в Ламасар. Что мне передать его кутвалу?

– Передай, что у нас мало народу, чтобы разрушить такой большой замок, как Аламут. Пожалуй, мы дождемся подхода сюда воинов Хуллагу-хана.

– Вам осталось ждать недолго. Я слышал, что Хуллагу-хансам направляется сюда через Шах-рак, былую резиденцию правителей Дейлема, где задержится нанесколько дней. Там намечены торжества по поводу его победы в Меймундизе.

После этих слов, плотно поевший и выпивший вина, уставший гонец быстро сомлел и уснул на ковре. Это дало возможность нашему герою осмотреть остальные письма, хранящиеся у него в сумке.

Приглашенный им ювелир-чеканщик, осмотрев печати Хуллагу-хана, уверенно заявил, что они написаны на уйгурском языке и, действительно представляют пропуск через заставы. Примерный перевод надписи на квадратной черной печати гласил: «Волею Неба, этот человек едет по моему поручению. Приказываю не противиться ему».

* * *

Потянулись дни тревожного ожидания. Среди защитников замка преобладали упаднические настроения. Долгое ожидание угнетало. Слухи о чудо-оружии – «громовых стрелах», летающих выше облаков, подрывало веру в свои силы и в неприступность стен, и страшило неотвратимостью смерти. Наш герой всеми силами поддерживал боевой дух гарнизона, доказывая, что зима все равно вступит в свои права, заставив врага отступить, а, оказав сопротивление в бою, по законам пришельцев, все жители замка уже обрекли себя на смерть. И даже сдача замка не спасет их от казни. Им остаётся только дождаться отхода врага и для этого удерживать Аламут до последней возможности.

В замке не было родных и близких воинов его гарнизона. Защитники сражались не за свои семьи, а за символы уходящего славного прошлого своего народа, но действия правителя, толкало их к мысли, что война обессмыслена и практически проиграна.

Во второй декаде декабря, окрестности замка окончательно обезлюдели. Все ждали прихода воинов Хуллагу-хана. Мороз сковал льдом скалы, окружающие долину, холодный ветер нес ледяную крошку, похожую на песок. Но, отсутствие ледяных дождей и снегопадов, характерных для этих мест в это время, не перекрыло горные дороги и тропы. Сначала появились конные разъезды, а затем и более крупные отряды Всадников. Через день по дорогам, построенным низаритами в долину начали медленно вползать колонны воинов Хана. Казалось, что они заполнили всю долину от края до края. К вечеру, в ночной темноте стали видны тысячи огоньков костров, разведенных на местах привалов. Могло показаться, что небо перевернулось и звезды опустились на землю.

Напрасно Икам успокаивал воинов гарнизона, что костров слишком много. Наверняка враги разожгли по несколько костров, чтобы создать впечатление о бесчисленном воинстве, нагрянувшем в долину. Через несколько дней, уверял наш герой, враги сожгут все топливо и число костров резко сократится.

Утром к воротам крепости подъехала группа всадников, кутающихся в меховые шубы. Среди них, Бехнам и Мукаддам ад-дин узнали в молодом человеке Верховного правителя Рукн ад-дина Хуршаха. Стараясь казаться грозным и сердитым, тот потребовал немедленно открыть ворота. Если бы он был здесь один или в сопровождении только своих сановников, Мукаддам, впитавший уважение и покорность к словам Имама с молодых лет, сразу бы открыл ему ворота. Но Хуршах был окружен только чужеземцами, чей облик сразу напомнил всем ненавистных тюрков, которые, как известно, считаются порождением злых духов пустыни и не являются, как все люди, потомками Адама. Обернувшись и встретившись взглядом со своими соратниками, Мукаддам громко крикнул с высоты

– Уходи. Я не верю, что ты являешься нашим Имамом и Правителем. Ты нарушил присягу, данную своему Даю. Я не открою ворота. Приходи один, и мы поговорим.

Потом защитники с крыши предвратной башни смотрели, как помедлив, всадники развернулись и удалились.

После этого воины, закутавшись в лохматые шубы, стоя за зубцами стен и башен, укрываясь от пронизывающего ветра, могли видеть, как основная часть войска Хуллагу-хана отправилась в глубь долины по дороге к Ламасару.

Стало понятно, что, для осады и штурма Аламута, оставлен отдельный отряд, который начал окружать подходы к замку со всех сторон. На возвышенностях и ровных участках, на склонах окружающих скал, воины стали расчищать площадки для установки метательных машин. Одновременно с этим они начали устройство завалов на подступах к замку. Единственно доступный подход к замку, проходил через Предвратную башню и проходу, между двумя рядами стен, ведущих к главному входу в замок. К башне путь шел по узкой тропе, порубленной по склону скалы. Ширина тропы позволяла пройти по ней только одному человеку или вьючному животному. Крутизна склонов справа и слева от этого пути делала движение по ним невозможным.

Несколько раз, в течение дня по тропе, с криками к воротам башни, пытались прорваться, атакующие группы воинов. Каждый раз, когда им на голову начинали сыпаться камни и стрелы, эти воины, с нарочито громкими криками, обозначали паническое бегство, словно приглашая защитников открыть ворота и начать преследовать бегущих врагов.

На следующий день, по решению Мукаддама, отряд, движущийся по тропе обстреляли из камнеметных машин-манджаников. После десятка пристрелочных бросков, защитники добились достаточно эффективного поражения каждого, кто бы рискнул пройти по этой «дороге смерти». Стало понятно, что теперь, даже в ночной темноте, каждый третий камень выпущенный по людям, находящимся на подходе к замку, попадет точно в цель. Это не остановило атакующих. Не обращая внимание на потери, они снова и снова, пытались подойти к башне. Склоны скалы, ведущей к воротам стали покрываться телами врагов. Было ясно, что потери, не пугают командиров Хана.

На третий день в однообразие осады Хуллагуиды внесли разнообразие, в виде многочисленных фейерверков, призванных напугать гарнизон крепости. Но положение замка на отдельно стоящей скале, делало обстрел замка из баллист и камнеметов невозможным. Горшки с нефтью не долетали до стен замка и разбивались о скалы у их подножья. Кроме того, врагами применялись горшки из которых вылетали сотни хлопушек, которые скакали по земле взрываясь с грохотом и дымом. Это было интересно и безопасно для зрителей, столпившихся на стенах и башнях. Двухметровые стрелы, пущенные по замку, не представляли особой опасности из-за долгой подготовки к каждому выстрелу. Иногда к наконечнику привязывались бумажные трубки с порохом, которые после вылета из баллисты начинали дымить и взрывались с грохотом, не долетая до цели. При этом всем было понятно, что такими стрелами, баллисты стреляли еще медленнее и точность попадания было еще ниже. Икама развлекало, какой страх отражался на лицах его воинов, после каждого выстрела из таких хлопушек. В первый же день он понял, что имеющимися у нападавших силами и средствами, взять замок невозможно. Гарнизону просто нужно набраться терпения, чтобы переждать осаду и войти в мировую историю, как пережившим славную оборону замка Аламут.

Но, несмотря на все старания нашего героя, поддержать стойкость гарнизона в обороне, стремление к победе у защитников падало с каждым днем. Проявилось это, прежде всего, в повальном пьянстве. Замерзая на стенах и стремясь преодолеть страх, защитники стали изрядно прикладываться к вину, значительные запасы которого имелись в подвалах Аламута. Всё чаще на постах можно было увидеть сильно опьяненных воинов, плохо соображающих, что происходит. В одну холодную ночь сразу три человека насмерть замерзли на постах, заступив на них в состоянии опьянения. Но, это никого не остановило. Пьянство продолжалось, а обычаи низаритов не позволяли репрессии против добровольцев, составляющих костяк гарнизона.

Хуже всего, что оптимизм нашего героя и его веру в победу, похоже, не разделял никто среди защитников. Даже воины его отряда стыдливо прятали свои глаза, когда говорили о готовности идти за своим эмиром до конца.

На четвертый день к воротам замка подъехал одиночный всадник и назвался царевичем Багатаем. Он предложил коменданту – кутвалу выслушать его. Поручив Икаму обеспечить оборону замка от всяких неожиданностей, Мукаддам и Бехнам вышли из замка через небольшую калитку в воротах. После недолгой беседы, всадник отправился вниз, а комендант со своим спутником вернулись в замок. Через некоторое время обстрел замка прекратился. На удивленно-встревоженные вопросы Икама, переговорщики, отмалчивались и многозначительно улыбались, говоря, что только следующий день внесет ясность в их будущее.

Утром тишина вокруг замка сохранялась. Со стен было видно, как воины врага, сидели кучками возле небольших костров, тщетно стараясь укрыться от ветра, несущего хлопья снега. После полудня к воротам замка подъехала группа всадников, криками вызывающего к себе коменданта.

Мукаддам с Бехнамом, торопливо спустились к ним. В руках комендант нес какой-то свёрток. После непродолжительного разговора, один из всадников, спешился и отдал поводья коменданту. Мукаддам ад-дин сел, на предложенную ему лошадь, и уехал со всадниками. Сияющий Бехнам вернулся в крепость в сопровождении прибывшего в крепость чиновника Хана. Им оказался человек Хуршаха. Когда Бехнам собрал всех защитников во дворе башни, то, что услышал наш герой, заставило его онеметь, от возмущения и удивления.

Бехнам, раздуваясь от гордости, радостно оповестил, что через него и кутвала Мукаддама сегодня,26-го числа месяца зу-л-када 654 г. защитники Аламута обратились к Рукн ад-дину с просьбой ходатайствовать за них перед Хуллагу-ханом. Хуллагу-хан, руководствуясь своим добрым сердцем, простил всех воинов гарнизона и прислал им ярлык о пощаде.

При этих словах, Бехнам поднял перед собой лист бумаги с красной надписью и красной квадратной печатью.

– Сейчас Мукаддам ад-дин убыл к хану, чтобы вручить ему ключи от ворот замка и объявить о его сдаче.

При этом он произнёс фразу, которая навсегда вычеркнула его из числа друзей нашего героя:

– Чтобы никто не говорил о кровожадности Хуллагу-хана, он не только прощает всех защитников Аламута, о чем дает им свой ханский Ярлык, но и дает им три дня, чтобы они могли вывезти из замка свои вещи! А сейчас кади (судья) Абд Рахман Сади, в общем зале замка выдаст всем бумагу о прощении. И вы можете собирать свои вещи и готовиться покинуть замок, чтобы вернуться к своим семьям.

Глава десятая. Сдача Аламута

На смену возмущения и разочарования, к Икаму пришло чувство глубокой апатии. «В конце концов, говорил он себе, это не твоя война». Если этим людям наплевать на гордость и честь своих предков, то почему он должен переживать за их судьбы? Они считают тебя здесь чужаком, так и ты не принимай их беды близко к сердцу. Это состояние помогло ему спокойно смотреть, на тот взрыв ликования, который охватил всех воинов гарнизона, включая и его людей. Они так искренне кричали от радости, прыгали на месте и обнимали друг друга, что на минуту он подумал, а не слишком ли строго он судит этих людей? Люди его отряда, заметив его состояние, прекратили шуметь и, с серьёзными лицами, сплотились вокруг него. Краем глаза он заметил, что первой возле него оказалась Махтаб, которая молча прижалась к нему плечом. Найдя её ладонь, он благодарно пожал её и почувствовал, как она сжала в ответ свою крепкую ладошку.

Икам, в сопровождении своих людей, прошел в залу, где Абд Рахман, усевшись на помост готовился выдавать славным защитникам Аламута листки бумаги, размером с ладонь, на которых стояли квадратные черные печати Хуллагу-хана.

Глядя на собравшихся перед ним группу людей в доспехах, стараясь казаться спокойным, писец громко спросил Бехнама:

– Кто эти люди?

Ответил ему сам Икам.

– Я эмир Икам ибн Абихи Курайши, хозяин этих людей. Я хочу получить Китаб Оман или Ярлык вашего Хана в знак прощения, для безопасного прохода в свои земли.

Он решил, что фраза «в свои земли» звучит солиднее, чем «к себе домой».

– Ты хочешь получить один общий Ярлык или на каждого человека отдельно?

– Эти люди – мои гулямы, и они служат мне. Мне достаточно одного ярлыка на всех.

– Хорошо, я сейчас выпишу тебе бумагу.

Разложив перед собой принадлежности для письма, Абд Рахман аккуратно вывел тростниковым пером на бумаге, имя нашего героя. Спросив сколько человек будет следовать с ним, он дописал эту цифру и затем вручил его Икаму.

Затем, достав другой свиток он попросил назвать имена его людей, чтобы вписать их в список лиц, получивших прощение от Хуллагу-хана.

Внимательно посмотрев в насмешливые глаза чиновника и широко улыбнувшись, Икам стал перечислять имена своих людей, извлекая их из глубин своей памяти. Услышав их имена, Бехнам и Джазим, впервые, с удивлением узнали, что в отряде их знакомого служат скромные отпрыски старинных аристократических фамилий арабских семей, ведущих свою родословную с доисламских времен. Здесь были полные тезки славных эмиров Джихада. Здесь был и Халид ибн Валид, и Абу Убейда, и Даррар ибн аль-Азвар и многие другие, кого наш друг хорошо знал по своей, прошлой жизни. Даже Махтаб внезапно для себя превратилась в Кхаулу бинт аль Азвар. И только Джазиму удалось сохранить своё имя, к которому его эмир, не смущаясь, добавил «ибн Умар ибн Аль-Хаттаб», враз сделав его сыном самого второго праведного калифа или его полного тезки.

Подозрительно поглядывая на Икама, Абд Рахман, тем не менее, добросовестно переписал в свиток псевдонимы всех людей нашего героя. Получив на руки заветную бумагу, наш знакомый построил весь свой отряд и предупредил, что завтра утром он покидает замок. Если кто не готов следовать за ним, то пусть сдаст полученное у него оружие и коня, и может идти «на все четыре стороны». (Мы не станем приводить полный дословный текст и передаем только смысл его выражений, понятный только военным). Узнав, что все готовы следовать с ним, Икам приказал немедленно готовиться к выходу.

В это время в зале столпились все воины гарнизона, для получения бумаг об амнистии. При выдачи заветных листков с печатью хана, имя каждого просителя писец старательно заносил в свой свиток, в котором записывал имена и места жительства всех, кто был в составе гарнизона. Ярлык давал пощаду, но не прощение. По этим спискам, затем все, до кого дотянулись длинные руки Хуллагуидов, ответили за свои грехи. Их позже просто обвинят в разграблении имущества замка, который уже стал собственностью хана.

Пользуясь отсутствием Мукаддам ад-дина, воины открыли все склады с продовольствием. В них находились запасы зерна, вина, меда и многого другого. Все воины отряда в арсенале заменили, при необходимости, своё оружие и доспехи. Теперь отряд нашего эмира, по внешнему виду, мог сравниться с гвардейцами, какого-нибудь шейха или султана. Кроме того, для коней была отобрана лучшая сбруя из имеющихся на складе. К седлам были приторочены мешки с новой зимней одеждой и обувью. Кроме того, каждый конь был нагружен мешком с зерном, в качестве корма на время пути по горным, зимним дорогам.

Зайдя в книгохранилище, чтобы попрощаться с Мансуром ибн Акбар Мазандерани, Икам застал его в тревожном ожидании своей судьбы. Мансур наотрез отказался присоединиться к отряду Икама, чтобы перебраться в безопасное место. Храбрясь, Мансур считал, что его слишком хорошо знают в свите Хуршаха, чтобы ему могла угрожать какая-нибудь опасность. Прожив всю жизнь среди свитков и рукописей, старик считал своим долгом передать библиотеку в целостности и сохранности людям Хуршаха.

Растрогавшись заботой о нем со стороны молодого Эмира, Мансур подарил Икаму резную шкатулку в которой находился полный рукописный список текстов Священного Корана. Тексты священных Сур были написаны на рулоне плотной бумаги, с обратной стороны которой для прочности была приклеена полоска шелковой ткани. Свиток был помещен в непромокаемый футляр из толстой тисненой кожи, который, в свою очередь, помещался в шкатулку, склеенную из дощечек самшита. Такие свитки изготовлялись для подношений иностранным послам, прибывающим в Аламут. Несколько таких шкатулок все еще стояли в углу на столике, в ожидании своих новых владельцев. Но, кроме этой шкатулки Мансур подарил нашему герою свиток четверостиший-рубаи, Омара Хайяма, знаменитого астронома и математика, построившего обсерваторию в Исфахане. Для перевозки шкатулки, к ней была приложена ковровая сумка, с вложенным в неё войлочным молельным ковриком.

 
– Когда тебе станет плохо – прочитай стихи Омара:
«Мир – мгновенье, и я в нём мгновенье одно.
Сколько вздохов мне сделать за миг суждено?
Будь же весел, живой! Это бренное зданье,
Никому во владенье навек – не дано».
 

Если это не поможет, то прочитай Коран и умри. А теперь, извини, мне нужно многое сделать. Ступай с богом и не забывай старика Мансура.

С такими напутствиями, Икам отправился в Предвратную башню, где его люди укладывали вьюки и готовили лошадей к походу. Перед ужином, который был прощальным и обильным, его франки облазили все помещения замка, в поисках «Райского сада», в котором фидаи проходили последнее испытание перед посвящением в асасины. После безрезультатных блужданий по немногочисленным залам, они озадаченные вернулись в расположение отряда, где во время трапезы, среди воинов завязалась оживлённая теологическая дискуссия «о Рае, гуриях и шахидах». Наш герой снисходительно слушал, как спорят его бойцы, которые наконец, пришли к единственно возможному решению данной загадки:

– Сад, построенный Старцем горы, оказался таким похожим на настоящий, что по воле Бога он был поднят на небо и добавлен к настоящему Раю, где становится тесновато, после начала крестовых походов.

Это простое и безупречное по логике решение, было принято всеми с редким единодушием. Поэтому, чтобы не прослыть еретиком-безбожником или сумасшедшим пессимистом, наш друг решил просто промолчать, не высказывая своего мнения. Как может заметить наш внимательный читатель, люди во все времена, были способны к сложным логическим умозаключениям.

С восходом солнца отряд нашего героя, в полном составе покинул замок и двинулся по дороге в сторону Ламасара. Встреча с патрулем легкой кавалерии вчерашнего врага, прошла без конфликтов, хотя и принесла неприятную новость: Свободный проход для людей, покидающих Аламут, разрешен только в сторону равнин, то есть за пределы Дейлема. Развернув коней Икам повел свой отряд по знакомой дороге на Казвин. Начальники встретившихся ему конных патрулей, бросив беглый взгляд на печать Хана, тут же освобождали дорогу и давали знак, разрешающий продолжить движение. Проезжая мимо знакомого кале, скрытого от дороги утесами, Икам решил остановиться в нем для отдыха, уяснения обстановки и решения, что делать дальше? Свернув по неприметной тропинке, отряд вскоре оказался у ворот укрепления-кале, которое оказалось жилым, не смотря на близость войск Хуллагу-хана. Степняки чувствовали себя неуверенно, среди гор и скал, и не сходили с проторенных дорог, без крайней необходимости. Узнав, что отряд возвращается из Аламута, и, признав в воинах отряда своих знакомых, стража ворот открыла их для прохода.

Расположившись на отдых, Икам заметил, что в кале отсутствуют дети и молодые женщины, почти нет скота и в нем находится лишь десяток обитателей. Зато было в достатке корма для коней и мулов, и достаточно свободного места для ночлега.

Разместив своих людей и выставив охрану, Икам спросил разрешения переждать в кале несколько дней, пока не уляжется непогода. Подкрепив свою просьбу динаром, он получил разрешение пожить в кале некоторое время. Через несколько дней, в деревню прибыл старейшина деревни, который пригласил нашего героя на ужин для важного разговора. Оставив Джазима приглядывать за воинами, Икам отправился в гости к старейшине для разговора, который круто изменил оставшуюся жизнь – его и его людей.

* * *

Пока наш друг отсиживался в кале, раздумывая о своем будущем, по истечению трех дней, данных для оставления замка его защитниками, 30 зу-л-када 654 г. (19 декабря 1256)в Аламутвошли войска царевича Багатая.

Первым делом, они снесли ворота, разбили все метательные машины, разграбили и сожгли все жилые пристройки замка. Нетронутыми остались только склады с продовольствием, вооружением и книгохранилище.

Вскоре в Аламут, под охраной большого отряда, прибыл и сам Хуллагу-хан, как говорится, «с сопровождающими его лицами». В составе его свиты, помимо ближайших сановников был и Рукн ад-дин Хуршах.

Поднявшись на главную башню замка, Хан не смог сдержать возгласа удивления, как записал потом придворный летописец, или как говорят сейчас – «военный корреспондент» Джувейни:

– «При виде высот этого утеса хан прикусил зубами палец изумления».

Осматривая склады, заполненные продовольствием и оружием, Хан поглядывал на Хуршаха с добродушной усмешкой, пряча за ней удивлённо-презрительный взгляд. Хана развеселил переполох, вызванный падением зазевавшегося гвардейца в глубокую емкость с медом. «Любитель сладкой жизни» чуть не приобрел «сладкую», геройскую смерть на глазах своего хана, чем немало развлек своего повелителя.

Хан благосклонно выслушал просьбу летописца Джувейни, сохранить ценные труды, собранные в библиотеке Аламута, и дал тому распоряжение, лично ознакомиться с этим книгохранилищем. Внимательно осмотрев библиотеку, на что у него ушло несколько дней, Джувейни приказал сохранить астрономические инструменты, Кораны и другие ценные рукописи и велел сжечь все произведения, посвященные исмаилитским догмам. Однако, рассказывают, что ряд исмаилитских сочинений, он включил в свой собственный труд, который и дошел до наших дней. Сравнив рассказ «военного корреспондента» с бесстрастным и глубоко правдивым рассказом о приключениях нашего героя, наш справедливый читатель сможет сам убедиться в достоверности нашего изложения.

Холодный ветер не дал Хуллагу-хану задерживаться на вершине. Он торопился в свой лагерь, куда прибыли кутвалы исмаилитских крепостей из Дейлемана, Аскавара, Тарума и Каркама. Все они были внесены в списки покорных слуг Хуллагу-хана и, получив ярлыки [о прощении и праве на сохранение своих постов], вернувшись к себе, разрушать свои крепости и привыкать к своим новым должностям, ставших для них бессрочными и наследственными.

Явился на поклон к Хуллагу также и Шамс ад-дин, мухташам (наместник) Кухистана. Присягнув на верность Хану, он отправился выполнять приказ Рукн ад-дина, чтобы все кутвалы в его владениях срочно разрушили все крепости в районе Кухистана. Таких крепостей в Кухистане было более 50. Все они были совершенно неприступны, или, как образно выражались в те времена – «которые подняли свои руки к небесным сферам и штурмовали созвездия».

Говорят, что только защитники крепости Гирд-кух не подчинились приказу. Эта крепость устояла и держалась еще в течение 20 лет. Лишь при Абака-хане (1265–1284) она сдалась, жители были перебиты, крепость разрушена. Так это было или нет, точно известно только Всевышнему.

Холод заставил Хана покинуть эти негостеприимные места. Взятие замка Аламут, было разнесено по Свету, как величайшая победа, что позволило, сохранив лицо, 16-го числа месяца зу-л-хиджжа 654 г. х. (4 января 1257) Хуллагу-хану покинул Дейлем и 25-го числа того же месяца (13 января) остановился недалеко от Казвина, где его армия могла благополучно пережить зиму. Осаждать непокорный Ламасар он оставил Даир-Букая с его воинами и всеми войсками, набранными в Ираке и Иране. Даир-Букаю и его славному воинству предстояло стоять под стенами Ламасара еще целый год, пока вспыхнувшая не без его помощи в осажденной крепости эпидемия холеры и смерть большинства защитников крепости не позволили им войти в город. Город, вызывающий своим упрямством жгучую ненависть всех воинов Даир-Букая, подвергся жуткому разгрому и никогда уже не возродился.

Дождавшись весны, Хуллагу-хан решил встретить здесь наступивший Новый год. Доклады его посланников-ильчи, посланных в Кухистан и Дейлем, подтверждали, что крепости низаритов разрушены и можно считать, что государство исмаилитов-низаритов перестало существовать. Это радостное событие отметили грандиозным пиром, на котором все праздновали целую неделю. Хуллагу-хан щедро одарил царевичей, эмиров и воинов, за эту славную победу. Первая задача, поставленная армии Великим МенгуХаном разгромить государство исмаилитов-низаритов, была выполнена. На очереди стал Калиф Багдадский. Все начинали готовиться к выполнению воли своего хана. Война должна продолжаться!

* * *

– Уважаемый эмир Икам ибн Абихи. Как ваше здоровье? Благополучны ли ваши дела? Какие планы у вас на ближайшее время?

– Уважаемый хаким Абдулнияр! Слава Всевышнему, все хорошо! Как ваше здоровье? Благополучны ли ваши дела? Все ли хорошо у жителей вашей деревни? Извините меня, но я смею предположить, что такой уважаемый и занятый человек, не бросил бы все свои дела и не приехал сюда, чтобы просто справиться обо мне. Скажу сразу. И я, и мои люди здоровы. Все хорошо и у меня, и у моих людей, и у моих коней, и у моих ослов, и у детей моих ослов. Простите мне мою прямоту, но давайте сразу перейдем к делу, которое привело вас ко мне. Что вам нужно от меня?

Старик хаким (староста деревни) улыбнулся и начал говорить без цветистых отступлений:

– Мне рассказали, что вы и ваши люди, после падения Аламута, остались без дела? Куда вы думаете отправиться сейчас?

– Я пока еще не решил.

– Тогда, может быть, вас заинтересует мое предложение вступить в ряды воинов Хуллагу-хана?

– А какое отношение к хану имеете вы, уважаемый?

– Дело в том, что наш Имам Рукн ад-дин Хуршах, приказал отправить в армию его друга и союзника, в ополчение каждого десятого мужчину в возрасте от пятнадцати до шестидесяти лет. У меня в деревне всего тридцать восемь мужчин такого возраста, и у каждого – большие семьи, которые нужно кормить. Нас ждут трудные времена, и я не могу отпустить их из деревни. А мне приказали найти десять человек, годных для военной службы, обеспечить их всем необходимым и отправить в Казвин. Если вы еще не решили, что делать дальше, то я предлагаю вам пойти на службу к Хуллагу-хану. И я готов заплатить каждому вашему человеку, согласившемуся на мое предложение по десять динаров.

Икам задумался. Его отряд находился в окружении войск Хуллагу. У него не было надежных друзей в Дейлеме. Воинам нужно платить, иначе он может потерять все. Но деньги решали не все. Он перестал доверять своим людям. Они разительно отличались от воинов Джихада, не боявшихся смерти и беззаветно преданных своему эмиру, принявшему их присягу. Его воины легко меняли и веру, и были готовы легко поменять своего хозяина на любого, кто предложит больше. Если, получив его отказ, хаким предложит золото его людям, очень легко может получиться, что они сами отправятся к Хуллагу-хану, прихватив с собой и коней, и оружие. И остановить их, он не сможет. Они просто сбегут от него, при первой же возможности. Возможно, что служба хану и станет для него лучшим выходом.

– Уважаемый. Завтра утром я дам вам ответ. Мне нужно поговорить со своими людьми. А что касается денег, то я сам привык платить своим гулямам.

– Я вас понял. В этом кошельке ровно сто динаров. Возьмите их, как знак доверия к вам.

– Я возьму их завтра, если мой ответ вас устроит.

– Я прошу принять их сейчас. А если, вы не захотите принять мое предложение, то просто вернёте их мне.

– Хорошо, тогда не стану вам мешать, и прошу простить меня за то, что я привык ужинать со своими людьми.

– Не стану возражать. С вашего разрешения, я прикажу отнести все эти блюда к вашему очагу. Спокойной ночи, эмир!

* * *

Собрав весь отряд, Икам внимательно и пытливо посмотрел каждому в глаза. Все подобрались и выжидательно смотрели на своего эмира, понимая, что он собирается сказать им, что-то важное.

– Воины. Вы пошли со мной в Аламут и вышли со мной из него. Чтобы вести вас дальше, я хочу знать, что вы думаете. Как вы отнесетесь к предложению поступить на службу к Хуллагу-хану, с которым мы только что сражались? Прошу каждого высказаться прямо и честно.