Текст книги "Войны. Мир. Власть"

Роль человека – поднимать и опускать занавес?

До сих пор наука практически не придавала никакой роли существованию человечества во Вселенной. Трудно поверить, но это так. То есть то, что Вселенная породила человека и он есть часть ее – это давно стало общеизвестно. А вот что человечество есть значимая часть Вселенной, реальная сила, которая что-то может, что-то делает, влияет как-то на все ее существование – этим наука мало занимается. Такой вот парадокс.

В ХХ веке российский ученый К. Э. Циолковский заявил, что человечество “не останется вечно на земле, но проникнет к звездам”. Не он первый сказал это, но заявление пришлось вовремя: воздухоплавание обретало свою теоретическую науку, люди подходили к ракетостроению.

Человек может реально, “по науке”, выйти за пределы Земли в межпланетное и межзвездное пространство. Сообщение Циолковского выглядело дерзким, революционным, грандиозным. Добраться куда-нибудь и жить там – это было далекой фантастикой.

Любознательность есть постоянная неудовлетворенность духа.

Д. Тейлор

Другой российский ученый-естественник ХХ века В. И. Вернадский увязал геологическую эволюцию Земли с разумной деятельностью человечества: преобразование земных пород как органического, так и неживого происхождения посредством деятельности человека. Здесь разумная деятельность человека является весомым геологическим фактором. Никакой “космической экстраполяции” Вернадский не проводил.

Мечты, которые сбываются, есть не мечты, а планы.

А. Вампилов

То есть один полагал, что в конце концов мы разбредемся по Вселенной, расселимся, но “делать с ней” ничего не будем, кроме как на уровне колонизации, мелкого приспособления ее для своего выживания: на Марсе будут яблони цвести, в созвездии Большой Медведицы построим Нью-Москву, и красивые космические корабли будут на радость людям бороздить бескрайние просторы мирозданья.

Другой полагал, что мы “разумно” преобразуем планету максимально удобно и полезно для себя, и это полностью соответствует ускорению ее геологической эволюции. А космос – это дело малоизученное, непредсказуемое, никто ничего о нем толком не знает, но даже о Земле человек знает немногим больше.

Однако все это на тему – зачем Вселенная нужна человеку. С другой стороны – зачем человек нужен Вселенной?! Что он в ней должен делать? Какова взаимосвязь? Пока она односторонняя, что называется, в одни ворота: Вселенная сделала человека, а человек все делает для себя.

Разве не удивительно, что наука до настоящих времен не ставила себе задачей рассмотреть все устройство и всю деятельность человека в неразрывной, совокупной, взаимной, двусторонней связи со всем устройством и всеми процессами Вселенной?

Между прочим, исходя из поведения человека на протяжении многих тысячелетий можно прийти и к такому жутковатому выводу: смысл жизни Человечества в том, чтобы, уничтожив эту давшую ему жизнь Вселенную, создать Новую Вселенную. Правда, может сил не хватить и отпущенного времени.

О друзьях, истине и удачах

Известна притча о философе Платоне. У него было много друзей. Под влиянием его же учения они стали говорить: “Платон мне друг, но истина дороже”. Платон задумался и решил отправиться на поиски соперницы-истины. Долго искал, а когда вернулся, друзья пили древнегреческое вино и пели древнегреческие песни. Усталый, грязный, постаревший Платон спросил: “Так кто вам дороже – друг или истина?” Друзья упрямо повторили: “Платон мне друг, но истина дороже”. – Философ вздохнул, снял с плеч мешок и вытряхнул на стол Истину. Звякнули разбитые черепки, пролилось вино. – “Ну?” – спросил Платон. Друзья мрачно молчали. Потом один сказал хмуро: “Уходи, Платон. Ты нам больше не друг”.

Вывод: есть большие сомнения, что истина обязательно кому-то облегчит жизнь или даже что она всем нужна.

Дурное, ошибочное понимание истины не уничтожает самой истины.

В. Белинский

Истину нельзя рассказать так, чтобы ее поняли; надо, чтобы в нее поверили.

У. Блейк

“Какая удача, какое счастье,” – восклицает поэт, написавший гениальный стих. “Чего ты радуешься, – пожимает плечами обыватель, – вот если б ты хорошую машину в подарок получил, а так – кому это надо”.

“Я завоевал всех”, – гордо объявляет император. “Все равно через сто-триста лет все это развалится, а сам ты скоро умрешь от язвы желудка, – усмехается мудрец, – все яства не съешь, во всех дворцах одновременно жить не будешь, всех женщин не перецелуешь, ты уже вообще импотентом стал в этих походах и волнениях”.

Все человеческие ценности условны, эмоции преходящи. Если же они кончились, то скорее всего и делать никто ничего не будет: мало кто захочет делать то, что необязательно, для выживания не нужно, не дает никакой радости, никакого удовлетворения.

Однако вернемся к важнейшему: для чего живет человек.

Есть ли радость в поиске смысла?

Говорят, обретение смысла жизни увеличивает силы, стимулирует к активной деятельности: человека вдохновляет, что от него тоже в этом мире кое-что зависит, имеет значение, желанно и нужно.

Один врач втолковывает другому: да ты что, у нас самая благородная работа в мире, пусть сами мы и грешные, но мы лечим людей, избавляем от страданий, спасаем от смерти. Когда я смотрю в глаза матерей, детей которых спас, я понимаю, что мы делаем прекрасное, необходимое дело, и в этом великий смысл нашей жизни! Второй ему горько возражает: но, может, те же спасенные нами или их дети будут помыкать ближними и доставлять им страдания – пороки мира исправить мы не в силах, и нет в нашей работе по большому счету большого смысла.

Кто прав? Оба правы. Кому легче? Тому, кто постиг почти непостижимое и от того наполнился радостью, а не печалью.

Единственная честная дорога – это путь ошибок, разочарований и надежд. Жизнь есть выявление собственным опытом границ добра и зла.

С. Довлатов

Выдающийся французский математик XIX в., основатель современной алгебры Эварист Галуа в ночь перед дуэлью спешно записывал математические формулы (не для себя, для нас) – то был великий принцип жизни двадцатилетнего ученого. И в этом смысле она удалась, хотя и оборвалась в том поединке.

Когда летчик сажает неисправный лайнер с сотней пассажиров, со смыслом жизни у него все в порядке. Наверное, с трудом справляясь со штурвалом, обливаясь потом от сверхнапряжения, он об этом не думает, но потом в каком-нибудь разговоре он может сказать: смысл в моей жизни есть, я для того, видимо, и был создан, чтобы в безнадежной ситуации спасти жизнь сотни человек.

У каждого свои ценности и счастье

Абсолютные ценности трудно найти. Если миллионер полагает, что его миллионы нужны только ему самому для хорошей жизни, то в один прекрасный день он может ощутить отсутствие смысла в своей жизни, и тогда в лучшем случае он отправится к психотерапевту и начнет принимать антидепрессанты, а в худшем – покончит с собой.

Если же он полагает, что он дал работу десяткам или тысячам людей, внес свою лепту в движение экономики, которая без таких, как он, пришла бы в упадок, тогда он имеет основания утверждать, что в своей буржуйской деятельности он нашел смысл своей жизни. Нервничает, инфаркт наживает, но для него лично жизнь его осмысленна.

Но если ты не можешь делать то, что тебе нравится – пусть тебе нравится то, что ты делаешь.

А как определить, сколько именно здоровья, денег и успеха надо человеку для счастья? Где мера?

Бессмысленное занятие, скажет кто-то: счастье у каждого свое. Кто ж этого не знает. Кому чего надо.

Страдающий от жажды в пустыне нашел полную канистру – а в ней спирт. Вот несчастье! Страдающий с похмелья алкоголик нашел канистру – а там вода. Вот горе! Им бы для счастья находками обменяться. Каждому свое.

Счастье – это только сон, а горе – действительность.

Ф. Вольтер

В принципе можно считать, что представление о счастье у всех одинаково. Как правило, счастье связывается с обстоятельствами внешними – здоровье, деньги, слава, любовь. Но одни и те же внешние обстоятельства одного могут радовать, а другого печалить.

Если это зависит от индивидуального количества потребных благ, кому сколько, то люди должны быть более-менее равно счастливы тем, насколько удовлетворены их реальные потребности. Вместо этого люди более-менее равно неудовлетворены тем, что они имеют, хотя уровень притязаний может быть разный. У всякого свое горе: одному еда не нравится, у другого бриллиант не так сверкает.

Более того, человек может получить все, чего желал, и все равно быть несчастным. На этом построены сюжеты многих народных сказок.

Ожидание счастья – то же счастье.

О. Голдсмит

Счастье человек испытывает на себе. Можно иметь груду золота, орденов, красавиц и слуг. А внутри себя надо обладать способностью испытывать от этого счастье. Не в том дело, что ты имеешь, а в том, что ты от этого испытываешь, что это для тебя значит. Счастье – не табличка на стене, не извещение в почтовом ящике “Вы счастливы!”, а твое собственное внутреннее состояние.

Иногда от нас мало что зависит, а иногда и вовсе ничего не зависит. Землетрясение, наводнение, пожар, война, кризис – и ты нищий.

Чем больше имеешь, тем от большего количества неприятностей и случайностей ты хочешь застраховаться. Соответственно больше забот.

Чем меньше материальных вещей человеку нужно для счастья, тем легче ему быть счастливым. Ни зависти, ни конкуренции, ни изматывающей гонки в борьбе за жизнь.

Счастлив не тот, кто богат, а тот, кто не нуждается в богатстве.

Демокрит

Античные философы учили: довольствуйся малым.

Гони неисполнимые желания. Не соблазняйся труднодостижимым. Имей как можно меньше того, что легко потерять, тогда враги и природа не будут властны над тобой. Будь счастлив самым необходимым в жизни.

Бедная мудрость часто бывает рабой богатой глупости.

У. Шекспир

Человека, который ищет мудрости, можно назвать умным, но если он думает, что нашел ее, он безумец.

Персидское изречение

Есть пища, кров, одежда, семья, дети, уважение сограждан? Этого вполне довольно для счастья любому достойному человеку. А если он при этом не чувствует себя счастливым? Нужно “лечиться”, самосовершенствоваться, работать над собой.

“А где ты ничего не можешь – там ты ничего не должен хотеть”, – сказал Сенека. Нет большего несчастья, чем нечестивые желания.

Мудрость не всегда приходит с годами. Иногда годы приходят одни.

Т. Уилсон

Немало примеров мудрости дали нам древние. Например, известный греческий умница Диоген умел довольствоваться в жизни малым. Жил, говорят, в бочке, из домашней утвари имел только черепок для питья, а увидев, как собака лакает воду из ручья, устыдился и этого своего излишества и выбросил черепок. Здоровьем он обладал прекрасным. Без здоровья в таких условиях не перезимуешь, даже в Греции. То есть у него наличествовали физические потребности и их минимальное удовлетворение. Его изречения читаешь с удовольствием: “Злословящий есть самый лютый из диких зверей, а льстец – самый опасный из ручных животных”, “Быть в хорошем настроении – причинять муки своим завистникам”. Человеку, спросившему, в какое время следует завтракать, Диоген ответил: “Если ты богат, то когда захочешь, если беден, то когда сможешь”.

А вот другой пример: знаменитый завоеватель Наполеон. Он познал много великих побед и, казалось бы, должен был быть счастлив, но известно, что незадолго до смерти, на острове Святой Елены, у него вырвался стон: “Боже мой, да был ли я счастлив хоть два часа в своей жизни…”.

Так что счастье – не есть вещь легко достижимая, понятная и долговечная. Человек же, охотясь за ним, желает как раз этого. Есть категория людей, которые ищут счастье, по возможности пожизненное, для того чтобы править людьми, делать с ними все, что захочешь.

Это сладкое слово Власть

Иногда человек думает: вот если бы я был самым главным – уж я бы навел порядок, я сделал бы тех, кто того достоин, довольными, а недостойных примерно наказал бы. Конечно, если б были средства. Наверное, власть сама по себе приносит счастье.

Но, изучая историю правителей, убеждаешься, что все далеко не так, как хочется и можется. На какие-то дела денег не хватает, на другие ума, целеустремленности, терпения. Чем больше ты хочешь совершить, тем большее сопротивление тебе приходится преодолевать со стороны окружения, подчиненных, народа. Ведь у всех есть свои личные интересы, которые они хотят сохранить и умножить.

И еще одна закономерность: за какое бы крупное дело ни брались люди – кто-то платил своими жизнями. Открытия и присоединение земель, государственные реформы – все сопровождалось кровью и смертями. Такое выдержать и оправдать не всякому под силу.

Лидер, человек повышенной энергетики, имеет и достоинства, и недостатки у него весомее. Но достоинства должны лежать в сфере деловой, конкретной, а недостатки – в моральной. Мораль же – вещь гибкая и легко поддается корректировке. Наступает изменение личности. Власть развращает. Возможности огромные, но имеющегося человеку кажется недостаточным.

Вдобавок властям льстят, поддакивают, угождают, и правителю практически невозможно объективно оценивать свои поступки: остается только внутренний критерий “хорошо-плохо”.

Лесть… – удел мелких душонок, умеющих становиться еще мельче, чтобы войти в жизненную сферу важной персоны, к которой они тяготеют.

О. Бальзак

Если кто-то тебе лижет подошвы, прижми его ногой, прежде чем он начнет кусаться.

П. Валери

Лицемерие – враг добродетели.

Конфуций

Чудовище Калигула до восшествия на трон был чудным мальчиком, любимцем армии и народа.

Царствование многих знаменитых и страшных деспотов было вначале кротким и человеколюбивым. Их в корне изменили власть и безропотность масс.

А любит ли народ правителей?

Такое бывает. Более того, думая, что правитель о нем заботится денно и нощно, народ начинает боготворить его, ценить превыше всего. Гитлер и Сталин пользовались такой любовью широких масс, какая Рузвельту с Черчиллем и не снилась.

Единовластие в любой бесконтрольной форме чревато злоупотреблениями, вплоть до злодеяний.

Д. Волкогонов

Как ни удивительно, но президента страны, который строго руководствуется демократическими законами, любят редко. Массы, в основном, уважают силу.

Например, имеется выбор (неважно, на какой пост) из двух кандидатов: высокоморальный человек и аморальный. Кто из них в жизни сильнее, у кого больше возможностей для достижения своих целей, кто вероятнее победит? Часто аморальный сильнее. Он может поступать в соответствии с моралью, а может – против, как ему выгоднее: в его действиях ограничителя нет.

Но у каждой медали две стороны. Моральному человеку, которого знают именно таковым, поверят, доверят деньги, помогут, будут с ним бескорыстно дружить – и он сможет пользоваться своими знакомствами и дружескими связями. А с аморальным все отношения могут строиться только на расчете, да и то неизвестно, где он тебя подставит или обманет.

Противоречие между моралью и житейской, материальной выгодой наблюдается повсюду.

Если посмотреть на тех, кто достиг в жизни вершин, то легко убеждаешься, что (за редчайшими исключениями) сверхудачники и сверхпобедители особенно ничем не выделяются, кроме огромного самомнения и последовательности на пути к цели. Они неглупы, работоспособны, упорны, и таких немало. Победителей же отличает то, что они абсолютно не допускают поражений и все делают для победы.

Пока не дойдут до вершины, они раздражают людей своей наглостью, безапелляционностью, самоуверенностью, отсутствием сомнений в правильности своих суждений и действий.

Я собираюсь посвятить всю оставшуюся жизнь выяснению одного вопроса: почему люди, зная, как надо поступать хорошо, поступают все же плохо.

Сократ, в изложении Платона

Вспомним о Цезаре и Наполеоне. Дойдя до самого верха и полностью реализовав свои притязания, они впадают (синдром достигнутой цели) в некоторую растерянность: а что теперь? Где великая цель, к чему стремиться? И стараются снова втянуть армию, страну в новые войны и беды.

Вообще в истории власти много такого, что нынешним правителям следует знать, учитывать и творчески применять (или, наоборот, отвергать). Мы напомним им некоторые моменты из древности и более близкого времени.

Власть в истории и жизни

В золотой век была диктатура обычая. Никаких свобод и прав тот век не знал. Были только обязанности. И если кто-то нарушал заведенный порядок, его тут же убивали или изгоняли. Зато каждый был обязан не обманывать и не угнетать другого человека. И, значит, каждый был равным всем другим людям.

Золотой век был тогда, когда золото не властвовало.

К. Леза-Марнезиа

У норманнов в Скандинавии порядки золотого века продержались очень долго, потому что, когда появлялись в составе их общины люди агрессивные, склонные к насилию, их просто изгоняли. Изгнанники же, объединяясь, отправлялись завоевывать Англию, Францию и прочие страны. И образовывали новую знать, на удивление, жестокую и кровожадную. Папа римский вынужден был даже обратиться к завоевателям с просьбой прекращать хотя бы по весне грабежи, чтобы дать крестьянам возможность завершить посевные работы. Затем христианство смягчило нравы нормандских феодалов, как несколькими веками ранее германцев, завоевавших христианское население бывших римских провинций.

В Древней Руси власть князя поначалу мало что значила. Он был как глава охранной фирмы, получающий дань за свою работу. Более того, историки даже и не могут указать признаки, по которым можно было бы утверждать, что на Руси община была когда-нибудь родовой, как у римлян, кельтов или германцев, а не территориальной. Это значит, что каждый, кто поселялся рядом с русичами, воспринимался ими как равный.

Сохранив общинное самоуправление аж до реформ Петра I, русские так и не выработали в себе властолюбия. И даже когда оказались титульной нацией огромной империи, то не проявили желания присвоить себе больше прав, чем у “подвластных” народов.

Из всех страстей человеческих, после самолюбия, самая сильная, самая свирепая – властолюбие.

В. Белинский

Властолюбие и свободомыслие находятся в постоянном антагонизме. Где наименьшая свобода, там страсть властолюбия самая пылкая и неразборчивая.

Д. Милль

Известный славянофил Н. Н. Страхов, посетив во второй половине ХIX века давно присоединенную к России Прибалтику, был поражен тем, что остзейские немцы русских здесь даже за людей не считали. И уж, конечно, не принимали в свои корпоративные цеха. А если русскому и удавалось завести собственное дело (открыть лавку или мастерскую), то он должен был выплачивать немецкой общине специальный налог. А стало это возможным потому, что немцы, знавшие лишь родовую общину, привыкли делить людей по национальному признаку. А русским, имеющим опыт лишь территориальной общины, объединиться против иного этноса даже в голову не приходило.

Впрочем, может быть, именно поэтому у русских до сих пор нет предубеждения против сильной централизованной власти. Ибо только централизованная власть не подразделяет граждан на своих и чужих “родовиков”.

Но не только у русских власть воспринимается (часто без должных на то оснований, всего лишь в силу традиции) не столько как источник насилия, сколько как гарант справедливости.

Вот известный пример из XVIII в. до н. э. После того, как Двуречье завоевали варвары и справедливость была забыта, заново объединил страну и возродил традиции былой империи царь Вавилона Хаммурапи. Он запретил ростовщичество, продажу земли в частное владение, частную торговлю. По всем признакам его империя была социалистической.

До наших дней уцелела знаменитая стела, на которой высечены слова Хаммурапи: “И тогда меня, Хаммурапи, назвали по имени, дабы Справедливость в стране была установлена, дабы погубить беззаконных и злых, дабы сильный не притеснял слабого, дабы плоть людей была удовлетворена…”.

В Древней Греции справедливость имела похожую судьбу.

Тирания или гибкость?

Про тиранию и тиранов известно много плохого и даже ужасного.

Нет на свете никакой более несправедливой власти и более запятнанной кровавыми преступлениями, чем тирания.

Геродот

Все преступления возникли из тирании, которая была первым из всех.

Л. Сен-Жюст

Однако жизнь показывает, что не все так однозначно даже с этим тяжелым, обычно осуждаемым явлением.

Пример из истории Древней Греции. После того, как колонизация других земель уже не спасала греков от голода, знать забыла о равенстве. В 594 г. до н. э. народ Афин восстал против знати. Возглавил восставших опытный полководец Писистрат. В результате он получил права диктатора и смог, как Хаммурапи, “погубить беззаконных и злых, дабы сильный не притеснял слабого”. И Афины вступили в полосу своего наивысшего рассвета. Все самые высокие образцы античного искусства появляются именно во время и после правления Писистрата. Да и идеалы демократии (власти народа), воспринятые от Древней Греции Европой Нового времени, начало свое берут из времен его тирании. Потому что тираном он был лишь в глазах поверженных аристократов, а народ в нем видел гаранта своих прав.

Долгие и великие страдания воспитывают в человеке тирана.

Ф. Ницше

“Ну, так давай рассмотрим, каким образом возникает тирания. Что она получает из демократии – это, пожалуй, ясно. Разве народ не привык особенно отличать кого-то одного, ухаживать за ним и возвеличивать? Значит, это уж ясно, что, когда появляется тиран, он вырастает именно из этого корня, то есть как ставленник народа. Карая изгнанием и приговаривая к страшной казни, он, между тем, будет сулить отмену задолженности и передела земли…”. Эти слова принадлежат античному философу Платону. И уж совсем откровенно, в духе Хаммурапи, рассудил Аристотель: “Тиран становится из среды народа против знатных, чтобы народ не терпел от них несправедливости… Справедливость же, по общему утверждению, есть некое равенство…”.

Когда Франция не смогла преодолеть свою революционную смуту, то потребовалась диктатура Наполеона, чтобы “свободу, равенство и братство”, как нитку в игольное ушко, французам удалось “вставить” в свою новую историю.

Диктаторы и тираны, отрицая свободу для других, для себя очень любят свободу и всегда утверждают ее для тех, которые идут за ними и с ними связаны.

Н. Бердяев

Вот и американцы, столь поклоняющиеся либерализму, в начале прошлого века споткнулись о собственную “священную корову”. Экономика страны лежала в руинах, треть населения жила впроголодь, и просвета было не видно, потому что монополисты умудрялись даже из этой ситуации извлекать выгоду. Но президент Франклин Д. Рузвельт, “дабы плоть людей была удовлетворена”, принял новый экономический курс. Вместо экономического индивидуализма был провозглашен контроль над промышленностью, банковской и финансовой деятельностью, транспортом, сельским хозяйством и рынками. Была даже, страшно сказать, введена общественная собственность в сфере коммунального хозяйства. Проводились жесткое регулирование и надзор со стороны основных экономических департаментов над распределением национального дохода.

Как затем только ни называли новый курс Рузвельта! Эти названия говорят сами за себя: “контролируемый капитализм”, “регулируемый капитализм”, “федеральный капитализм”, “дисциплинированная демократия”, “кооперативное государство”, “государство общественного равновесия”. Сам Рузвельт, впрочем, смог позволить себе назвать свой новый курс более политкорректно: “экономический конституционный порядок”.

Девять десятых мудрости заключается в том, чтобы быть мудрым вовремя.

Т. Рузвельт – другой, но тоже неглупый

А вот при президенте США Джордже Буше берущая начало на Востоке традиция справедливости была позабыта. Дж. Буш позволил себе облегчить тот груз экономической ответственности за общее благополучие, который несли на себе самые богатые американские семьи со времен Рузвельта. И в результате у супердержавы не хватило средств даже на ремонт дамбы у Нового Орлеана, и его жители оказались перед ударом стихии такими же беспомощными, как и нищие в какой-нибудь азиатской стране третьего мира.

Тем не менее, при всем уважении мнения Платона и Аристотеля, тираны чаще оказывались не защитниками слабых, а неронами и гитлерами.

После золотого века народы ужаснулись, столкнувшись с неизвестной им человеческой породой – людьми нового железного века.

Вот что писал на эту тему древнегреческий поэт Гесиод:

 
Землю теперь населяют
железные люди. Не будет
Им передышки ни ночью, ни днем
от труда и от горя,
И от несчастия.
Заботы тяжелые боги дадут им…
Чуждыми станут товарищ товарищу,
гостю – хозяин.
Больше не будет меж братьев любви,
как бывало когда-то,
Правду заменит кулак…
 

Почему же через тысячи лет после самых мрачных предсказаний Гесиода правду кулак до конца не заменил, любовь между братьями не исчезла, и товарищ товарищу остаются не чуждыми? Может, благодаря мудрой власти? Нет, скорее вопреки.

Обратимся к нашим дням. Что говорят нам про власть строгая теория и непредсказуемая практика?