Текст книги "Мёртвые цветы"

– Расскажите, что вы видели и слышали, – несмотря на усталость, я собрался и снова занялся работой.

– Ну а что, живу я тут одна. Во-о-от… И часто ночами не могу нормально спать. Болезней у меня много, – старуха картинно скривилась, демонстрируя страдания. – То колени болят. То спину ломит. А вот ещё бывает…

– Ближе к событиям той ночи, пожалуйста, – твёрдо потребовал я.

Она кинула на меня неприязненный взгляд, но сменила пластинку.

– В общем, больно мне было и не могла я спать. Сидела вот в своём кресле и смотрела телевизор…

– Какой телевизор?! – выпалил я, вылупляясь сначала на неё, а потом и на полицейского. – В деревне же нет никаких сигналов, включая и телевизионный! Разве не так?!

– Компьютер, – поспешно поправил её Владимир. – Внуки ей фильмов накидали на компьютер и она их смотрит.

– Компьютер, телевизор, какая разница, – женщина пренебрежительно пожала плечами. – Так вот. А потом я решила подышать воздухом. Вышла на улицу. Сидела вот у себя на веранде… Ночь такая хорошая была… А уж как пахло ночными цветами, хорошо, что я по весне выписала по каталогу эти ночные фиалки. Вера умница, она плохого не посоветует…

Я начал закипать. Она, видя моё краснеющее лицо, тут же осеклась и вернулась к теме.

– И вот сижу я и вдруг слышу, что в лесу едет машина.

– Что же тут удивительного? – хмыкнул я.

– В двенадцать часов ночи?! Да отродясь у нас машины не ездили в такое время! Одна у нас есть только, у Мишеньки, вот только её звук я завсегда узнаю! Она же фыркает и урчит. А эта мурчала тихо так, как кисонька!

– Мурчала? – недоверчиво переспросил я.

– Ну так, ж-ж-ж-ж-ж-ж, – старуха попыталась изобразить звук электрического мотора.

– То есть вы сразу поняли, что это была чужая машина?

– Ну, естественно! И вот я слышу, что машина подкатила к повороту и остановилась. И стоит. Я сразу почуяла недоброе. И решила посмотреть.

– Каким образом? – я тщательно отслеживал все мимические и вербальные сигналы Анны Олеговны, и пока в правдивости её рассказа сомневаться не приходилось.

– Дом-то мой крайний. Вот за садом полоса леса, а за ней дорога. Пойдёмте покажу!

Мы спустились с крыльца и прошли через заросший сорняками и лесными папоротниками палисадник. На краю сада четыре яблони пытались расти и плодоносить в густой тени вековых елей.

– И вот я тут пошла к дороге, – старуха указывала рукой направление и вела нас дальше.

– И не страшно вам было? – усомнился я. – Одной, ночью, в темноте, да ещё неизвестные люди.

– Вот вообще не страшно! – старуха зачем-то неумело перекрестилась, попыталась исправиться, но получилось ещё хуже, и она махнула рукой.

Какое-то время мы все молчали, продираясь сквозь очень густой тёмный лес, отделяющий участок от дороги. Не доходя несколько шагов до дороги, старуха остановилась у сосны и показала рукой на землю.

– И вот тут я остановилась и стала следить за ними.

– За кем, за ними? – с этого места мне отлично была видна дорога. В принципе, ночью с неё никак нельзя было заметить, что кто-то скрывается за деревьями.

– В машине были молодчики! Их было четверо!

– Как четверо?! – я недоверчиво посмотрел на неё и на полицейского.

– Четверо. А что тут удивительного. Один остался в машине дежурить. А трое пошли в посёлок. Они всё смеялись и говорили про какую-то «тройную добычу». Вот богом клянусь!

– Оставьте свои кривляния, – я поморщился. – Вы же не верите в бога, я вижу это.

– А, ну ладно… Вот он всё сидел и слушал эту музыку, которую сейчас молодёжь любит. Я в ней вообще ничего не понимаю, ужас какой-то. Я постояла немного, но ночью ж прохладно, я продрогла и пошла домой, чтобы утеплиться.

– Утеплились?

– Ага, надела кофту шерстяную и штаны. И решила посидеть на крыльце. Ноги болят, неудобно стоять там в лесу. Да и потом, мне же с крыльца всю площадь видно, они бы мимо меня никак не прошли. Вот только они всё не шли и не шли. И я задремала…

Тут старуха виновато посмотрела на Владимира, как будто подвела его на посту.

– Чем дело кончилось?

– Я проснулась от того, что музыка в машине громко заиграла. Они свистели и кричали. Уж больно довольные были. Я так и подумала, что ограбили кого-то. Ещё подумала, что сто́ит, наверно, всё-таки замки прикупить. У меня хоть и нечего красть, но всё равно неприятно же…

– И чего?

– Ну, они в машину сели, дверями похлопали и укатили.

– Когда вы сообщили об этом органам правопорядка?

– Кому? – удивилась старуха.

– Ему, – я указал подбородком на полицейского.

– Так на следующий день, как стало известно по посёлку, что роботы тю-тю, я и рассказала. Вот все и подумали, что роботы с мальчишками этими и уехали.

– Мне вы сказали, что думали, что они сами ушли, – я хотел испепелить Владимира взглядом.

– Ушли, уехали, какая разница, – проворчал он, пряча глаза.

И в этот момент я увидел на гладком новом асфальте еле заметное пятно величиной метр на полтора. Я подошёл вплотную и встал на колени, пренебрегая чистотой брюк. Принюхался – так и есть – растёкся охладитель электрического двигателя. Мне эта проблема была знакома, у моей машины тоже блок охлаждения всё время подтекал, пришлось от неё избавляться. Я потрогал пальцем пятно. Уже достаточно сухое, ещё несколько дней и следов вообще не останется.

– Я про это пятно говорил, – буркнул Владимир у меня за спиной, но в его комментарии уже не было нужды.

– Так вы говорите, что в деревне ни у кого больше нет машины, кроме лесника? – я встал с колен и отряхнул брюки.

– Если ты не веришь, то можешь проверить реестр зарегистрированных авто по нашему району, – почему-то обиделся полицейский.

– Моя работа не верить, а проверять и выявлять факты. Я обязательно проверю.

– И проверь, – Владимир развернулся и пошёл по дороге в деревню.

Мы со старухой переглянулись и молча последовали за ним.

В принципе, мне здесь всё было ясно. Осталось лишь свести все факты в стройную схему и написать красивый отчёт. Зря мы с Русланом так всполошились, никакой диверсией и посягательством на нашу родную Корпорацию и не пахло. Просто деревенщины просрали бесценный подарок, который мог хоть немного улучшить их жизнь. А подростки потому и покусились на роботов, что те были оторваны от связи с «материнскими» серверами. Вывод из этого был только один – не поставлять роботов туда, где нет связи.

Я дошагал до машины, взял с переднего сидения рабочий ноутбук и пиджак, сел и положил их себе на колени. Мэр, лесник и полицейский просто стояли и смотрели на меня с тупыми лицами, как будто не понимали, зачем человек садится в машину.

– Поехали, – мне надоело ждать появления искры интеллекта в их головах и я отдал приказ.

Тогда все враз засуетились: Елисеев жалко твердил про какие-то «пирожочки с яичком в дорогу», полицейский обещал-таки написать отчёт, и лишь Михаил молча сел за руль и завёл допотопный двигатель. Признаться, мне было не по себе от такой близости к потенциально опасному агрегату, готовому взорваться в любую секунду, но делать было нечего.

Наконец-то машина тронулась с места, мы проехали через площадь, завернули за поворот и помчались через густой и опасный лес, который по-прежнему давил на меня, словно угрожая задушить.

К счастью, то ли у лесника хватило мозгов понять, что я не имею ни малейшего желания с ним общаться, то ли ему попросту нечего было сказать. Но всю дорогу до представительства Корпорации в Архангельске мы сидели молча, думая каждый о своём. О чём думал он, я не пытался предположить, да и не собирался делать это. Я же думал о том, что безумно хочу есть. А ещё я мечтал о тех временах, когда меня заберут в центральный московский офис компании. И уж тогда у меня не будет таких дурацких заданий и командировок в жопу мира.

Едва только появилась мобильная связь, я дозвонился до дежурных техников и приказал встречать нас у грузовых ворот. Когда мы подъехали к зданию Корпорации, нас уже ожидал живой и почти бесполезный техник и несколько отличных роботов-носильщиков. За считанную минуту они крайне бережно и даже трепетно перегрузили останки апрелевских роботов на грузовую платформу и умчались с ними в техотдел.

Скупыми «спасибо» и «пока» я отделался от лесника, который тут же с видимым облегчением лихо развернул свою древнюю колымагу и умчался обратно в дурацкий лес.

Приказав дежурным техникам срочно изучить полученные видеоролики и останки роботов, я вызвал роботизированное такси, которое быстро и безопасно домчало меня до дома.

Первые несколько минут я не мог отойти от крана, снова и снова заливая в себя чистую прохладную воду, очищенную фильтрами производства Корпорации.

23 августа

На следующий день первым делом я погасил беспокойство Руслана и вселил в него надежду, что наши карьеры и репутация в безопасности. Написанный мною безукоризненный отчёт он прочитал с большим вниманием и нескрываемым удовольствием.

– Как это великолепно, что тут нет никакого заводского брака! – воскликнул он с облегчением, захлопывая папку. – А вывод ты сделал совершенно правильный! Нечего совать дорогущих роботов в дыру, где нет связи с «матерью»! Пусть в следующий раз умники из отдела распространения как следует подумают, кому вверяют наших драгоценных роботов!

Я лишь скромно улыбался и радовался личному рейтингу, который всё выше и выше лез к облакам. Если так и дальше пойдёт, то я к новому году уже окажусь в Москве. Чем чёрт не шутит!

– Записи с камер наблюдения проверили? – слегка заволновался Руслан, вспоминая про скромный список улик в деле.

– Ребята уже сообщили мне, что ролики без следов монтажа и подделки, – я кивнул. – Совершенно достоверные.

– Что с машинами?

– В дорожной инспекции Ижминского района действительно значится только один автомобиль, зарегистрированный в Апрелевке на их лесника. Авто старой бензиновой модели.

– Вот же дикари, – он покачал головой с удивлением. – И как туда можно было роботов отдать… А что у них со связью?

– В том районе действительно нет никаких видов связи. Удивительное чёрное пятно.

– Дикари, – Руслан окончательно успокоился и теперь сиял как отполированная монета. – Ну и что с самими роботами?

– Процессоры повреждены настолько сильно, что практически невозможно снять с них какую-либо информацию, – я с лёгкой печалью покачал головой. – Технари обещали что-нибудь сделать с этим, но на самом деле ждать не стоит, там всё в хлам.

– Жаль, конечно, но это уже и не нужно, – начальник одобрительно похлопал меня по плечу и загадочно улыбнулся. – Ну что ж… Пришло время мне поставить ту самую подпись…

Я раскрыл рот от удивления и радости, но выдержки хватило, чтобы не расплыться в идиотской улыбке. Поэтому я лишь скромно улыбнулся и в меру крепко пожал протянутую мне ладонь.

Весь день я на радостях трудился с удвоенным рвением, разгребая завалы отчётов, накопившиеся за вчерашний день. Я буквально испытывал счастье от того, что в статистике больше не наблюдалось никаких красных цифр и отрицательных динамик. Внедрение робототехники в повседневную жизнь людей и в экономику шло по установленному плану, что не могло не радовать. Чем больше роботов – тем больше эффективности и тем больше порядка. А что может быть прекраснее упорядоченности и предсказуемости.

Вечером после работы меня подмывало поехать домой и отдохнуть после трудного дня, но я сильно соскучился по Наташе, поэтому оплатил билеты в синтетическую оперу и пригласил её на концерт. Я, конечно, не сомневался в том, что роботы-певцы и роботы-музыканты сделают всё хорошо. Но я и подумать не мог, что останусь настолько довольным от концерта. Совершенная гармония и чёткая выверенность игры музыкантов буквально привели меня в экстаз. А что до певцов – то как приятно было слушать безукоризненный вокал, когда ни одна нота не отклонилась даже на сотую долю от установленных регистров. Человеку никогда не спеть так совершенно и чисто.

После оперы мы отлично провели время в роботизированном ресторане, где, к счастью, весь обслуживающий персонал давно составляли надёжные роботы. Тут уже никакой тебе грубости от высокомерного метрдотеля, никакой путаницы с заказами и вранья, связанного с ленью официантов или поваров. Стандартизированные блюда, приготовленные кухонным агрегатом, были такими вкусными, что я чуть язык не проглотил, как говорится. Без лишних пауз нам подавали заказанные блюда в строго указанном порядке, так что ужин превратился в непрерывный гастрономический марафон. Потом мы с Наташей танцевали под звуки механического оркестра и довольно улыбались друг другу, испытывая одни и те же чувства.

Уж не знаю, что повлияло. То ли моя короткая, но ужасная поездка в деревенскую отсталую глушь. То ли отличный ужин, обеспеченный совершенными и надёжными агрегатами Корпорации. Но в этот вечер я впервые признался Наташе в любви. В ответ она неуверенно улыбнулась и ответила, что тоже испытывает нечто подобное. Я был на седьмом небе от счастья.

По дороге домой я смотрел в окно такси и размышлял о том, что вся моя жизнь верным курсом идёт по пути, который я сам наметил и выбрал. Поставленная цель становилась всё ближе и ближе. Ещё немного – и я навсегда покину эту унылую провинцию, чтобы заблистать с новой силой в Москве с её невероятным техническим развитием и передовой инфраструктурой, на которую равнялись многие города мира. Я был уверен, что новость о переезде сильно порадует Наташу, которая тоже будет счастлива вырваться из затхлого Архангельска.

И после этого она совершенно точно захочет стать моей женой. И мы будем по-настоящему счастливы.

28 августа

В режиме радужного существования я прожил ещё четыре дня, прежде чем из-за горизонта вдруг показались тёмные тучи.

В понедельник я сидел в своём уютном кабинете и с увлечением обрабатывал отчёты, когда внезапно в углу экрана компьютера появился вызов из технического отдела.

– Слушаю, – я был добр сегодня и даже улыбнулся технику Заболотневу, глядящему на меня с экрана.

– Вадим Андреевич, я по поводу роботов.

Мне не понравился его обеспокоенный вид и я тут же нахмурился от нехорошего предчувствия.

– Что случилось, Олег? Авария? Брак?

– Нет, я по поводу тех роботов, которых вы привезли из деревни.

– А что с ними? – я замер, весь превратившись в слух.

– Помните, я вам говорил, что процессоры были слишком сильно повреждены, чтобы что-нибудь с них считать?

– Помню. И что?

– Они и правда были раздроблены на множество кусков. Жёсткий диск пострадал очень сильно. Но у одного из них всё же удалось считать отдельные фрагменты кода.

– Что?! – я выкрикнул против своей воли. – И что ты выяснил?

– Это не весь код, повторюсь. Лишь отдельные фрагменты. Но я увидел в них заплатки.

– Заплатки? – я удивился, потому что ещё не сталкивался с такой терминологией.

– Кто-то внедрился в заводской код и внёс изменения.

Он замолчал, глядя на меня, в то время как я напряжённо раздумывал.

– То есть ты хочешь сказать, что их кто-то перепрограммировал? – я наконец-то прервал молчание.

– Да, кто-то изменил их программу, чтобы роботы покинули свои базы и ушли вслед за теми людьми.

– Но это невозможно! – я был поражён до глубины души. – Программы агрегатов Корпорации не поддаются взлому и корректировке!

– И тем не менее, кто-то это сделал, – пожалуй, в этот момент техник выглядел даже испуганным.

И я разделял его страх. Потому что если по улицам страны ходит кто-то, кто в состоянии переписывать абсолютный заводской код роботов, то это значит…

Меня даже в жар бросило от жуткой мысли, что это всё могло значить. Это обещало нам ужаснейшие последствия! Человек, который может взять под контроль любой агрегат Корпорации и заставить его совершить противоправные действия – это главный враг не только Корпорации, но и всего общества!

И вот это уже попахивало терроризмом и экстремизмом.

Пожалуй, даже если бы грянул гром и десять молний ударили в меня, я не был бы так же поражён, как этой ужасной новостью.

– Как они могли переписать код словами? – я усиленно соображал, что нужно делать дальше, куда кидаться, кого оповещать.

– Что? Словами?! – нервно засмеялся Заболотнев, которому на самом деле было совсем не весело. – Это в принципе невозможно. Код был загружен через опломбированный разъём! Они вскрыли его и ввели в машину корректирующий патч! Заплатку!

– Но опломбированный разъём невозможно вскрыть! Ведь там закодированная магнитная пломба!

– Значит, они раскодировали её.

У меня затряслись руки.

– Кабели, которыми роботы на заводе подключаются к «матери», чтобы в них заложили нужные программы, имеют уникальные характеристики и не продаются в магазине, – наверно, в этот момент я в первую очередь пытался убедить самого себя. – Невозможно подключить к роботу какие-либо другие кабели. Мало того, за их распространение предусмотрен такой огромный срок, что никто из преступников никогда не брался совершить подобное. К тому же, каждый такой кабель входит в строгий реестр и не может быть просто вынесен за пределы завода.

– Однако, видимо, кто-то всё-таки сделал это, – техник вздохнул и устало вытер пот со лба.

– Кто, по твоему мнению, мог бы сделать подобное? – в этот момент я с обречённостью подумал о том, что перевода в Москву мне не увидеть, пока я не найду этих ублюдков.

– В нашей области точно нет такого человека, – твёрдо и авторитетно заявил Заболотнев, глядя мне в глаза. – Это высший код. С таким работают только специалисты НИИ Робототехники Корпорации. Я могу разбираться в его структуре и видеть чужеродные вкрапления, но я не пойму его даже за пятьдесят лет. И уж тем более никогда не смогу с ним работать.

Я попытался выругаться вслух, неуклюже и неправильно произнёс матерное слово, махнул рукой и вздохнул. Техник тактично потупился.

– А почему ты так уверен, что код изменили всё-таки через разъём? Ведь на видео видно, что пацаны что-то говорят роботам. Рассказывают. Или зовут! Или приказывают!

– Да ерунду они говорят! – воскликнул он. – Мы проанализировали запись программой, которая умеет распознавать речь по губам. И выяснилось, что мальчишки просто читают стихи.

– Какие стихи? – тупо спросил я, откидываясь на спинку кресла.

– Вот, у меня тут распечатка, – он взял со стола лист бумаги. – Бумажные розы… лепестки, всякие там маки и прочее из этих… шелков. И они трепещут… И букет такой же неживой, как и его любовь…

– Что это за стих? – резко спросил я, закипая от бешенства.

– Старый какой-то, называется «Мёртвые цветы».

– Ничего не понимаю… Чушь какая-то… Это всё?

Техник молча кивнул и я закончил разговор. Я не стал звонить Руслану, а быстро дошёл до его кабинета и изложил разговор с техником. Начальник, естественно, тоже заколотился от волнения и переживаний за свою карьеру.

– В нашей области действует некая группировка молодняка, который имеет доступ к секретному программному коду и умеет его переписывать, – мрачно резюмировал Руслан. – Но тогда видеозаписи это полная ерунда.

– Согласен. Роботов перепрограммировали до этого, а для нас сняли кино с идиотским стишком, – я стоял у окна и с тревогой вглядывался в панораму города, который ещё не понимал, с какой катастрофой мог столкнуться.

– Выходит, версия с подростками-хулиганами не выдерживает никакой критики. Это фальшивка.

– Безусловно. Состряпанная исключительно для меня. Для Корпорации.

Мы посмотрели друг на друга и оба ощутили холодок по спине.

– Кто они? Почему уничтожили роботов? – принялся загибать пальцы Руслан. – Откуда у них код? Откуда у них загрузочный «материнский» кабель? Вот вопросы, на которые мы срочно должны найти ответ.

– Есть ещё вопрос, – я был мрачнее тучи, потому что умел мыслить немного дальше Руслана. – Какая у них цель? Что они предпримут дальше? Это была просто тренировка. Они убедились в том, что могут. И что они будут делать теперь?

– Диверсии на заводах? На путях сообщения? – у Руслана округлился рот от страха. – А что если они вообще заставят роботов убивать людей? А если они доберутся до военных роботов?!

Последнюю фразу он выкрикнул почти истерично, и я был с ним полностью солидарен, потому что и у меня холодный пот потёк по спине при мысли обо всех возможных последствиях.

– Мне вот интересно, насколько жители вовлечены в аферу с роботами… – я быстро перебирал в уме людей, с которыми успел познакомиться в деревне. – Неужели кто-то из них может обладать подобными познаниями и навыками, чтобы изменить заводской код робота?

– Эти деревенщины?! – Руслан посмотрел на меня как на сумасшедшего. – Ты не в себе?

– Чем больше я занимаюсь этим делом, тем всё более странным оно оказывается. Я уже начинаю сомневаться в том, что увидел и что мне рассказали…

– С этим местом что-то не так, – Руслан сел за компьютер. – Между прочим, я тут на досуге ради интереса изучил карту нашей области на предмет наличия связи.

– Какой именно связи? – я заинтересовался и подошёл к нему.

– А всей связи… – Руслан вывел на экран карту, раскрашенную в разные оттенки белого и красного. – Вот, смотри. Чёрные точки и кляксы это населённые пункты. Белые поля – это пространство без связи и телевизионного сигнала. А красные области – это связь. Мобильная, спутниковая, телевизионная. Чем насыщеннее красный, тем больше видов связи есть в городе или деревне… Замечаешь что-нибудь странное?

Я уставился на карту, внимательно считывая изображение и проводя анализ. И довольно скоро заметил деталь, выбивающуюся из общей картины.

– Понятно, что область у нас огромная и бо́льшая её часть это леса, и они, естественно, тут белые…

– Верно, – кивнул Руслан.

– Но каждая чёрная точка окрашена ещё и в разные оттенки красного. Потому что хоть какая-то связь там, но есть…

– Верно, – Руслан снова кивнул. – А связь должна быть в каждом населённом пункте, потому что девять лет назад в нашей области, как и во всей стране была развёрнута крупномасштабная программа по обеспечению связью даже самой малюсенькой деревеньки…

– Кроме одной, – чуть слышно проговорил я, глядя на точку в Ижминском районе. Несколько секунд мы оба молча смотрели на неё.

– Меня тогда сильно удивило, когда ты сказал, что в деревне не было никакой связи, – Руслан нарушил тягостную тишину. – Потому что до прихода в Корпорацию я долгое время занимался повышением качества жизни населения в областной администрации. И хотя та программа всеобщей связи прошла мимо меня, но я очень хорошо про неё помню…

– Как так получилось, что в одной-единственной деревне нет никакой связи? Вообще никакой! У них даже телесигнала нет! – я обошёл вокруг стола и сел в кресло.

– Да, теперь это кажется подозрительным, – Руслан странно на меня глянул. – Но это ещё не все странности.

– О, я уже начинаю привыкать к странностям. Это наш местный Бермудский треугольник?

– Шутишь – это хорошо, – усмехнулся он. – Ещё одна странность состоит в том, что ещё пять лет назад в Архангельской области не было никакого населённого пункта под названием Апрелевка…

– В смысле? – я почувствовал себя тупым. – Но я же видел. Деревня… Сады… Деревянные дома всякие… Почта там у них… Магазин…

– Одиннадцатого сентября тридцать пятого года областная администрация своим решением утвердила образование посёлка Апрелевка в Ижминском районе. По приведённым географическим координатам успешно определяется именно то место, в котором ты был.

– Так, но подожди! – я оживился. – Я понимаю, когда старые деревни. Да, их надо ко всему подключать, проводить коммуникации и всё такое. Но ведь все новые населённые пункты по закону должны автоматически обеспечиваться всеми благами цивилизации, которые входят в минимальный перечень, определённый Правительством. И все виды связи там точно есть!

– А этот посёлок построили с нуля и обеспечили всем необходимым, – Подхватил Руслан с мрачной усмешкой. – У них даже своя водонапорная станция имеется и настоящий водопровод по всему посёлку, из Ижмы электричество протянули, построили самую совершенную систему канализации и поставили очистные сооружения. Посёлок выливает в озеро воду чище, чем берёт из него. Чудесное современное место. Но им не протянули кабель телефонной связи… Не установили вышку с мобильной связью и интернетом…

– Но тогда это можно расценивать… – я похолодел от страшной догадки. Вскочил и снова подошёл к окну.

– Когда ты только привёз роботов, помнится, я ради прикола это узнал и изучил, ещё посмеялся, что в нашей стране без ошибок никогда не обойтись… – Руслан стучал по столу пальцами, что выдавало его сильное напряжение. – И я убрал это всё с глаз и забыл… Но теперь ты приходишь. И говоришь мне, что в абсолютно неприступный код роботов было внесено изменение, которое заставило их оторваться от базы и уйти в лес… И теперь нельзя назвать случайностью, что это беспрецедентное событие произошло именно в единственном населённом пункте области (а возможно, и всей страны), который наглухо оторван от большой земли.

– Люди, построившие посёлок в глухом таёжном лесу, целенаправленно оставили его оторванным и затерянным… – я с удовольствием смотрел на то, как во дворе грузовые роботы таскают из большого контейнеры ярко-жёлтые коробки с продукцией Корпорации, предназначенной для продажи.

– Чтобы в нём можно было делать всё, что угодно, – закончил за меня Руслан. – Вдали от глаз властей. Вдали от глаз Корпорации.

– Мы не можем пойти в полицию, – я залюбовался красотой движений роботов, идеально выполняющих свою работу.

– Верно. Так мы только спугнём их и заставим сменить место. И где их потом искать? Где ловить? А так вот они, у нас под боком. Пока мы ещё не знаем, кто эти они. Но стоит лишь протянуть руку – и их можно почувствовать. И схватить.

– Но как их выявить? Как понять, кто из этих полутора сотен людей замешан в преступлении?

– А вот для этого ты и отправишься в Апрелевку.

Я резко развернулся и уставился на начальника, который довольно улыбался.

– Ты с ума сошёл? – я позволил себе нарушить субординацию, потому что и Руслан нарушил мою компетенцию, предлагая мне работу, выходящую за рамки моего функционала.

– А заодно мы тебя и проверим… – тут он осёкся.

– В смысле проверим?! – я разозлился. – Я шестнадцать лет пашу на Корпорацию верой и правдой! Неужели я нуждаюсь в проверке?

– Успокойся, – он приподнял руки в защитном жесте. – Ты неправильно меня понял. Это будет проверка для повышения.

– Я контролёр, Руслан! Я кабинетный работник! Работать с врагом лицом к лицу на местности – это не моё!

– Значит, так! – он хлопнул по столу и нахмурился. – Или ты едешь в Апрелевку и пытаешься найти этих людей или ты можешь считать себя уволенным!

Я несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, не в силах высказать всё, что думаю об этом возмутительном самодурстве. Потом встал и вышел из комнаты, с силой захлопнув за собой дверь.

Я поехал прямиком домой, совершив немыслимую для себя вещь – уйдя с работы до окончания рабочего дня. И хотя меня мучила совесть, я был доволен, что поступил так из чувства противоречия.

Я готовил, обновлял список продуктов, сверяясь с запасами, разбирал зимние вещи, занимался цветами на балконе. Играл с кошкой. Сортировал музыку и фотографии в компьютере. Я делал множество вещей. Но сам даже не замечал этого. Потому что моя голова была занята только мыслями об Апрелевке и странных обстоятельствах, с ней связанных. Мне не давала покоя эта тайна, которая щекотала нервы и порождала тревогу. Я хотел знать, кто из людей мог совершить подобное.

Так что не было ничего удивительного в том, что когда я ложился спать, во мне уже созрело нужное решение.

29 августа

Я проснулся рано утром без будильника. Открыл глаза и посмотрел на потолок. Кошка недовольно фыркнула, когда я шевельнул ногами, на которых она спала.

Я встал и быстро составил список вещей, которые могли бы мне понадобиться в течение недели. Я полагал, что этого срока вполне достаточно, чтобы разузнать, кто из проживающих в деревне людей был причастен к порче имущества Корпорации.

Я сложил одежду в большую дорожную сумку, добавил туда упаковку с лекарствами на все случаи жизни. И пусть я ими никогда не пользовался, кто знает, что можно подхватить в этой дыре. Да и обычную простуду никто не отменял.

Я проявил повышенное внимание, когда тщательно настроил домашнюю автоматику на уход за кошкой и цветами.

Потом я позавтракал, тщательно пережёвывая пищу и разглядывая обои. Странно, но сейчас я почему-то как будто впервые увидел их рисунок. Голубые и жёлтые цветочки на нежно-бежевом фоне всегда были цветной массой. И вот только сейчас я рассмотрел их как будто под микроскопом.

Перед выходом из дома я некоторое время постоял перед зеркалом, задумчиво рассматривая своё лицо. Почему оно у меня именно такое? Я сам удивился тому, что у меня возник подобный вопрос. Бывают же такие дни, когда ты вдруг видишь в обычных вещах что-то новое.

Чтобы впредь не зависеть от транспорта и непослушных неквалифицированных работников, я арендовал на целую неделю маленький автомобиль, который уже через восемь минут подкатил к моему подъезду.

Я положил сумку в багажник, сел на заднее сидение и задал два пункта назначения. Откинувшись на мягкую ортопедическую спинку, я слегка улыбался, разглядывая дома, проносящиеся мимо.

Мы заехали в банк и там я, стыдливо улыбаясь, снял в банкомате довольно приличную сумму наличности, которая могла мне понадобиться в Апрелевке.

Затем, скрупулёзно соблюдая все правила дорожного движения, автомобиль промчал меня через Архангельск и выехал за город. Замелькали поля и леса, к которым я был равнодушен. Плотный лесной тоннель – и вот уже машина мягко въехала в посёлок и остановилась возле избушки администрации.

На крыльце магазина сидели две женщины и увлечённо что-то обсуждали, судя по их мимике и жестам. Они не прервали это занятие при моём появлении, лишь сели поудобнее, чтобы лучше видеть. Игнорируя их неприличное нездоровое внимание, я вышел из машины и проследовал в здание администрации.

К моему удивлению, глава посёлка был на своём месте. Он что-то яростно печатал на компьютере допотопного вида и не сразу обратил внимание на моё появление. Мне пришлось дважды кашлянуть, чтобы он заметил меня.

– О, опять ты, – недовольно заметил Елисеев, окидывая меня подозрительным взглядом. – Чего приехал?

– Я бы хотел немного пожить в вашей деревне, – меня повеселило выражение сильного удивления на его круглом лице.

– Как это? У нас? Пожить? Зачем? Почему? У нас?!– он часто заморгал, как будто это помогало ему быстрее обдумать моё заявление.

– Я побывал у вас недавно. И мне так понравилась ваша природа. Я хотел бы провести у вас неделю своего отпуска, наслаждаясь красотами природы и чистыми деревенскими продуктами.

На самом деле я никогда не понимал такого отдыха, потому что природа всегда казалась мне слишком грязной и опасной. Куда интереснее и веселее проводить время за компьютером или гуляя по городу, любуясь архитектурой и смелыми инженерными решениями.