Текст книги "Мёртвые цветы"

– Эта… Как его… – руководитель посёлка озадаченно почесал голову, затем шею. – Но у нас нет никакой гостиницы.

Об этом я как-то не подумал и поругал себя за подобную несообразительность. Весь план был готов рухнуть в самом начале из-за плохого планирования. Но тут мэр сам спас моё задание.

– Хотя… Ты мог бы остановиться у кого-нибудь.

– Я готов человеку заплатить, сколько потребуется! – воскликнул я с энтузиазмом, ухватившись за эту возможность задержаться в деревне.

– Заплатить это, конечно, хорошо, – мэр смотрел на меня озадаченно и всё же недовольно. – Только кто ж тебя возьмёт… Погоди.

Он вскочил из-за стола и выбежал на улицу.

– Светлана Васильевна, ты не в курсе, кто-нибудь у нас сдаёт комнату? – услышал я его голос. – Да этот вот хочет отдыхать… Почему?.. Да откуда я знаю, говорит, что понравилась природа… Кто? У Риммы есть комната свободная?.. А она сдаёт?..

Я подошёл к окну и посмотрел на мэра, беседующего с теми женщинами, которые сидели на ступеньках магазина. К ним выскочила и старушка-продавщица, тут же включившаяся в разговор.

– Бесстужева могла бы, но у неё дочка скоро родит. Так что им самим комната вот-вот понадобится… А у доярки комната была, но она в ней теперь скульптуры лепит… Кто ж ещё… У Борисова комната есть, он всё дочь ждёт… Но он не сдаст ни за что…

Все три женщины тут же синхронно вздохнули, а мэр понимающе закивал.

– Дарья, так, мож, ты? – обратился мэр к продавщице.

– Я?! Почему я? – почему-то испугалась она и тут же пропала в магазине.

– Точно говорю, у Риммы надо спросить, – настаивала одна из собеседниц. – Чё ты как дурак, иди и спроси. Не съест же она тебя.

По краске, резко залившей шею и лысину мэра, я сообразил, что у него к этой некой Римме есть чувства. Либо они просто ругались и ему теперь не хотелось с ней связываться.

– Парень! – крикнул Елисеев и я сообразил, что он обратился ко мне.

Я вышел на улицу и посмотрел на его смущённое и вместе с тем раздосадованное лицо.

– Пошли, поговорим тут с одной… дамой, – он махнул рукой и тут же пошёл куда-то.

После домика администрации мы миновали чей-то участок и завернули на улицу, которая, судя по указателю, именовалась Лесной.

– Это Мизинец, – сообщил мэр, живо взмахивая руками. – Хорошая улица, спокойная, поспать можно будет утром подольше. Если только примет тебя она. Ну она женщина добрая, должна вроде…

Возле дома номер десять по правую руку мы остановились, и Елисеев несколько секунд явно набирался смелости. Только моё присутствие заставило его преодолеть нерешительность и открыть калитку. Мы прошли через цветник, плотно засаженный розами. Запах этих шикарных цветов густо пропитывал сад, смешиваясь с остальными запахами зелени и земли, которые агрессивно ударяли мне в нос. Пройдя под аркой, пышно увитой какими-то цветущими лианами, мы поднялись по широким каменным ступенькам и остановились возле цветной стеклянной двери.

– Гражданка Беспалова! – осипшим голосом позвал мэр и покосился на меня.

Я же делал вид, что не замечаю его волнения, и осматривал дом, построенный из добротного дерева и покрашенный в густой синий цвет. Зная теперь, что посёлок возник лишь пять лет назад, я не мог не восхититься талантом строителей, которые очень умело сымитировали тридцатилетние деревенские дома, несущие на себе печать времени. Вот только с какой целью это было сделано? Создать уют старого обжитого дома с историей? Или же создать декорацию для чего-то, что должно было скрываться от глаз таких непрошеных посетителей как я?

Мои мысли прервало появление высокой стройной пожилой женщины, одетой в пёстрый махровый халат и пушистые тапочки. Её голова была зачем-то покрыта синим полиэтиленовым пакетом. Или шапочкой для душа…

– Добрый день, – она поздоровалась с нами обоими, но смотрела только на меня. Странно так смотрела. Пристально и как будто недоумевающе… Или с подозрением… Или потрясённо. Я не успевал считывать все эмоции, которые вихрем проносились по её лицу.

– Римма Петровна, тут вот… человек… хочет… жить… – мэр сражался с собственным языком и явно проигрывал.

– Похвально, – она приподняла брови и прикусила губу. – Все существа хотят жить, и человек не исключение.

– Добрый день. Я бы хотел узнать у вас, не сдаёте ли вы комнату, – я решил спасти Елисеева, да и терпеть не мог тратить время на долгие бестолковые разговоры.

– Комнату? – она слегка удивилась и кинула на мэра странный взгляд. – Вам? А надолго?

– Я хочу провести в вашей деревне неделю отпуска. Приехал, но не подумал, что у вас тут может не быть гостиницы.

– Верно, гостиниц у нас тут нет… – она явно сомневалась и какое-то время спорила сама с собой, изредка разглядывая меня. – А вы вообще кто?

– Я вообще контролёр Корпорации «Велес», – я не стал кривить душой, потому что она и так, даже если и не была в курсе, то очень быстро узнала бы о том, кто я на самом деле. – Но к моему визиту это не имеет никакого отношения. Я был тут у вас по рабочему вопросу. И мне тогда у вас очень понравилось. И вот весьма удачно пришло как раз время моего отпуска, я вспомнил про это чудесное место, собрал вещи и приехал.

– Действительно, удачно, – с непонятным сарказмом хмыкнула она. – Но у меня есть комната. И хотя я не планировала её сдавать, я не занималась таким никогда… Просто бывший муж расстарался и построил мне дом больше, чем мне надо. Комната есть… Только я не знаю, сколько это должно стоить…

– Ну вот и хорошо, – наконец-то смог выдавить из себя Елисеев и с явным облегчением поспешно ретировался. – Вы тут решите, что и как. А у меня дела.

– Дела, как же, – хозяйка неодобрительно посмотрела в спину убегающему мужичку и вздохнула. – Ну и подстава… Хорошо же денёчек начинается… Так, сколько стоить… Ну давайте тысячу за ночь. Это не очень дорого для вас?

– Что вы, посильная сумма, это гораздо дешевле, чем берут за такое в городе, – я был рад, что не потрачу много командировочных денег Корпорации.

– А вас надо кормить? – встревожилась она.

– Я не уверен, что в кафе меня накормят…, – неопределённо ответил я, вспоминая нетёплый приём.

– Вы что, едите? То есть, вы что едите? – она помотала головой и нахмурилась. – Вы же едите? А то я средне готовлю, не особо мастерица в этом.

– Вы готовите своими руками? – удивился я и тут же сам себя поругал, потому что она нахмурилась от моих слов.

– Мы тут всё делаем своими руками. Стиль жизни у нас такой. В этом посёлке мы все придерживаемся мнения, что автоматизация хороша на трудных производствах и в городском хозяйстве, но не в обычных бытовых делах, наполняющих нашу жизнь. И если вы хотите тут отдохнуть, то должны понимать, что у нас тут другой образ жизни. Если вы ищете роботизированный быт, то тогда вам надо уехать прямо сейчас.

Она строго отчитала меня и теперь надеялась, что я свалю сам, узнав, что простота сельской жизни не соответствует моим запросам городского жителя. И хотя я не разделял подобное отсталое мнение, говорящее о недостаточном образовании хозяйки, это был не тот момент, когда нужно спорить и отстаивать свою точку зрения.

– Для меня это не проблема. Я готов на любые лишения, лишь бы отдохнуть в этом чудесном месте.

Я широко улыбнулся, хотя меня и смущал слишком пристальный взгляд хозяйки. Затем она приняла окончательное решение.

– Что ж, тогда начнём… Нет, но он там совсем с ума сошёл… – кажется, она слегка разозлилась. – Я ему припомню… Впрочем… Пусть будет так… Это будет… забавно…

Я не понимал вообще, о чём она говорит, и списал путаную речь на старческую деградацию интеллекта. Для меня было лишь важно, что мне удалось зацепиться и остаться в деревне, потому что ночевать в машине было бы неудобно и смешно. Вот уж был бы объект для насмешек со стороны этих деревенщин.

– Я рад, что мы договорились, – я лучезарно улыбнулся.

– А когда нужно подавать еду? – снова встревожилась она и посмотрела на маленькие старомодные наручные часики.

– Я люблю завтракать в семь, – сообщил я и тут же исправил свою ошибку. – Но вы не должны ради меня вставать спозаранку. Я могу завтракать в любое время. И сегодня я уже завтракал.

– Какое облегчение, – сыронизировала она. – А где ваши вещи?

– Я сейчас подгоню сюда машину, в ней сумка.

– Но у меня нет гаража. Так что будет стоять на дороге, – категорически заявила женщина и снова посмотрела на часы. – Так, мне пора краску смывать, а то без волос останусь. Подгоняйте машину и проходите в гостиную. Я быстро.

Она заскочила в дом, а я направился к площади, попутно разглядывая участки соседей. Я помнил о том, что где-то на этой улице живёт нелюдимый лесник Михаил, и пытался по внешнему виду домов угадать, какой из них мог оказаться его берлогой.

Женщин на крыльце магазина уже стало трое. Завидев меня, одна из них тут же воскликнула на весь посёлок:

– Ну чего, поселились вы у Риммы?

Я считал подобный вопрос неприличным вмешательством в мои личные дела, но заставил себя ответить весьма холодно.

– Да, спасибо за беспокойство, всё устроилось лучшим образом.

Она хотела спросить ещё что-то, но я сел в машину и захлопнул за собой дверь.

– Вперёд до первого поворота, – скомандовал я компьютеру. – Затем повернуть направо. Конечная точка возле дома номер десять по улице Лесной.

– Адрес найден на карте, – сообщила машина и тронулась с места.

Машина остановилась возле дома Беспаловой и заглушила мотор. Я достал сумку из багажника и приказал машине заблокироваться и не реагировать ни на чьи указания, кроме моих.

Медленно поднимаясь по ступенькам, я оглядывался по сторонам и разглядывал кусты роз, усыпанные цветами разных оттенков и форм. В какой-то момент мне показалось, что я уловил закономерность в цветовом мельтешении, но затем она ускользнула от меня.

Я заставил себя открыть дверь и войти в чужой дом. В небольшой прихожей хозяйка предупредительно оставила для меня свет. Я разулся и, с неудовольствием ощущая прохладу деревянного пола из светлой доски, прошёл в просторную светлую гостиную, слабо обставленную мебелью. Овальный деревянный стол в центре, четыре стула, у левой стены стеклянный шкаф с посудой и велодорожка. Но больше велодорожки меня удивило чёрное фортепиано, стоящее возле огромного французского окна, выходящего на задний двор. Или, точнее, на огород.

На верхней крышке инструмента спала типично деревенская полосатая кошка. Беспородная и неприхотливая – кажется, подобную характеристику таким кошкам давала бабушка в детстве.

В комнате было четыре двери, две справа и две слева. За ближайшей правой дверью плескалась вода, из чего я сделал логичный вывод, что там находится ванная комната.

Я прошёл к фортепиано и сел на круглый крутящийся стул. Он чуть скрипнул и кошка открыла глаза. Настороженно и недовольно она следила за мной, но убегать не спешила. Я осторожно открыл нижнюю крышку и озадаченно посмотрел на длинный ряд чёрных и белых клавиш. Наверно, было бы замечательно уметь играть на музыкальном инструменте. Но я точно знал, что не возьмусь за это, потому что моя игра никогда не будет совершенной и правильной. Думаю, что неизбежные ошибки и предсказуемые отступления от прописанных нот в итоге взбесили бы меня и оставили бы только разочарование и удар по самооценке. Нет уж, пусть музыкой занимаются музыкальные роботы, делающие это лучше всех на свете.

– Играете? – раздался строгий голос хозяйки, и я резко оторвал взгляд от клавиш.

– Нет, просто стало интересно посмотреть, – я быстро закрыл крышку и встал, испытывая неудобство.

Пожилая женщина успела сменить халат на мягкий домашний светло-голубой спортивный костюм. Её короткие, выкрашенные в розовый цвет волосы ещё были мокрыми.

– Давайте я сразу покажу вам вашу комнату.

– Я забыл представиться, – я шагнул ей навстречу. – Меня зовут Вадим.

– Римма Петровна, – она протянула мне ладонь и я слегка пожал её.

Хозяйка подошла к дальней левой двери, которая была ближе к французскому окну. Она решительно открыла её и посмотрела на меня.

– Комната готова к размещению. Всегда готова на случай приезда кого-нибудь из… друзей или бывших… коллег.

Она вошла в спальню, я последовал за ней. Комната оказалась небольшой и на мой вкус не совсем уютной. Небольшая одноместная кровать у левой стены, платяной шкаф в дальнем левом углу, столик у ближайшего окна и деревянный стул – вот и вся обстановка. На обоих окнах висели прозрачные белые занавески, достающие до самого пола.

– Кровать я застелю. Дам вам настольную лампу, если хотите, – она оглянулась на меня. – Вас устраивает, Вадим?

Ну, конечно же, меня не устраивали такие спартанские условия с древней мебелью и жутким деревенским дизайном, но я и виду не подал, а лишь улыбнулся и кивнул.

– Телевизора у меня нет, – она сжала губы. – Но он мне и не нужен. Я много читаю и работаю. Мне некогда тратить жизнь на эту ерунду для идиотов.

Весьма категоричная мне попалась хозяйка, в другое время я бы развернул бурный спор, доказывая ей отсталость подобного отношения к жизни, но сейчас пришлось сдержаться и снова лишь слегка улыбнуться.

– У меня есть много книг. Они стоят в моей комнате и вы можете посмотреть и выбрать что-нибудь для чтения. Если, конечно, вы хотите читать в отпуске.

– Пожалуй, я воздержусь, – я старался казаться вежливым. Не рассказывать же ей, что чтение это глупое занятие, анахронизм для стариков. – На работе вынужден пропускать через себя огромные массивы информации, сейчас хотелось бы дать максимальный отдых именно мозгу.

– Понимаю, – сухо ответила она, явно не одобряя мой выбор.

– Вам надо высушить голову, а то вы простудитесь, – заметил я, проявляя фальшивую заботу, чтобы хоть немного расположить её к себе.

Она удивилась, открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала и быстро вышла из комнаты.

Я поставил сумку на стул и сел на кровать. Она оказалась с жёстким ортопедическим матрасом, как я любил. Тогда я подошёл к окну напротив входа, отодвинул штору и ровно две минуты разглядывал заросший сорняками огород. Боковое окно тоже не подарило мне интересного вида – тот же запущенный огород, в котором сорняки явно одержали верх над культурными растениями. Метрах в пяти-шести от дома огород плавно перетекал в лес, так что невозможно было сказать, где на самом деле заканчивается участок.

– Осуждаете мой огород? – спросила хозяйка, и я вздрогнул от неожиданности.

– Ну, это ваше дело, как вести хозяйство, – я посмотрел на цветное постельное бельё в её руках. Я бы предпочёл, чтобы оно было одноцветное, но в гостях не приходится выбирать.

– Я не умею с ними обращаться, со всеми этими растениями, – она положила ворох на мою сумку и стянула с кровати лёгкое покрывало, которое сложила и набросила на изголовье. – Я городской житель. Садоводство не мой конёк.

– Тогда зачем вы сюда приехали? – поинтересовался я.

– Потому что я захотела свободы, – ответила она просто, всучила мне одеяло и принялась заправлять простынь.

Я смотрел на её спину и волосы и не знал, то ли мне удивиться, а то ли посчитать это шуткой.

– И вы её получили?

– О да, – она взяла у меня одеяло и принялась ловко запихивать его в пододеяльник. – Только тут я поняла, что всю жизнь прожила как в плену.

Я спохватился, что воспринял её слова всерьёз и даже принялся было о них задумываться. А чего я, собственно, ожидал от отсталых деревенщин? И хотя она, если верить её словам, из города, там уровень развития сознания недалеко ушёл от деревенского.

– Обескуражены? – она засунула подушку в наволочку и взбила её, смотря мне в глаза с интересом. Она как будто бы изучала меня.

– Видимо, надо знать обстоятельства вашей жизни, чтобы понимать, – я осторожно подбирал слова. – Я считаю, что свобода есть всегда и везде. Просто не все имеют смелость и интеллект, чтобы ею воспользоваться.

– Вот как? – насмешливо хмыкнула она. – Значит, тут у нас кабинетный теоретик. Абстрактные рассуждения ваш конёк, Вадим, верно?

– А что вы можете рассказать о порче роботов? – я хотел сменить тему, да и к тому же, надеялся застать её врасплох.

– А вы разве тут по работе? – она подняла бровь.

– Нет, я в отпуске… – я на секунду растерялся. – Но вдруг вы что-то видели или слышали.

– Нет, я ничего не видела и не слышала, – ответила хозяйка решительно, и я ей поверил, потому что все признаки указывали на то, что она говорила чистую правду.

Она положила покрывало в ногах, открыла шторы и распахнула оба окна.

– Комнату надо всё же проветрить, она застоялась от неиспользования. Да и спать будете лучше. Вы же спите, Вадим?

– К сожалению, да, – вздохнул я, глядя на рыжую белку, сидящую на ветке дерева.

– Почему, к сожалению?

– Потому что сон отнимает очень много ценного времени.

– А для чего вам столько времени, Вадим?

Сорок шесть секунд она смотрела выжидающе, потом хмыкнула и ушла, оставив меня в растерянности. Я стоял посреди комнаты, уставившись в пол, и напряжённо размышлял о её вопросе. Для чего столько времени. Ну как же… для работы! Для выполнения задания! Для чего же ещё… Время нужно, чтобы успевать сделать все намеченные дела. Все дела, которые у меня есть. Они же такие важные…

– Вы будете пить чай, Вадим? – спросила Римма Петровна издалека, и я снова вздрогнул.

Мне понадобилось ещё пять секунд, чтобы выйти из состояния глубокой задумчивости и осознать суть её вопроса.

– Да, я бы выпил, спасибо… – я смотрел на наглую белку, которая продолжала таращиться на меня, только теперь передвинулась на самый конец ветки.

– У меня есть пятнадцать минут, потом мне надо будет работать и я не смогу уделить вам время. Но я же вам и не нянька, Вадим.

Она стояла на пороге комнаты и слегка улыбалась.

– Не беспокойтесь, я вполне самостоятельный.

– Я уже заметила.

– Когда вам заплатить?

– А вы сколько планируете у меня пробыть?

– Я приехал на семь дней.

– И хотите все семь дней жить у меня?

– А есть варианты?

– Нет, вариантов нет, наверно.

– Ну, тогда я пробуду у вас семь дней.

– Сегодня первый?

– Да, первый из семи.

– Тогда можете сразу заплатить за семь.

– Хорошо, вы наличные берёте?

– А есть варианты?

– Нет, вариантов нет.

Странный диалог закончился, а мы стояли и смотрели друг на друга. И у меня впервые появилось ощущение, что не только я читаю этих людей для понимания их мотивов, но и сам подвергся изучению.

– Сливовое варенье, – предложила она.

– Хоть из огурцов.

– У вас хороший метаболизм?

– Не жалуюсь.

– Быстро устаёте?

– Как и все люди.

Она как будто ждала от меня чего-то, а я задумался, не является ли моя хозяйка сумасшедшей. Волосы эти розовые в таком почтенном возрасте, странные разговоры, взгляды эти пристальные и загадочные.

– Пойдёмте.

Мы прошли в кухню, которая неприятно удивила меня обилием грубо обработанного дерева и почти полным отсутствием бытовой техники. Хозяйка дома явно обожала свет и пространство, потому что и в кухне обе стены почти полностью занимали два больших окна, по бокам которых висели невесомые ажурные занавески. Обожжённые и покрытые лаком рейки покрывали стены, под потолком висела люстра в деревянном дырчатом абажуре.

– Уютно, не правда ли… – бросила она, ставя на стол две разномастные чашки и доставая из холодильника стеклянную банку с неопределённым тёмным содержимым.

– Нет, по мне так обстановка слишком примитивная, – теперь мне показалось, что я могу быть откровенным с хозяйкой дома.

Но она почему-то осталась удовлетворена моим ответом и довольно улыбнулась.

– Хлеба у меня нет, вчера работала допоздна, некогда было сходить в магазин. Так что ешьте варенье вприкуску к чаю.

– Хорошо, спасибо, – я принял чайную ложку и погрузил её в густое фруктово-сахарное месиво.

– Если хотите пообедать, до должны будете сходить за продуктами, – тоном не терпящим возражений заявила она.

– Хорошо.

– И заодно сможете попытать Дарью, – усмехнулась хозяйка, отхлёбывая чай из кружки.

– Кого?

– Продавщицу в магазине.

– Я тут в отпуске, – напомнил я.

– Ну, ясное дело, – кивнула она в притворном согласии.

Хозяйка мне решительно не нравилась, но приходилось мириться с её странностями, чтобы продолжить расследование.

Три с половиной минуты мы пили чай в полном молчании. По мне, так напиток был слишком крепким и отдавал какой-то посторонней травой, но вкусовые рецепторы сообщали, что опасность отсутствует. А вот варенье было кисловатым, терпким и оставляло приятное послевкусие. Я смотрел в стол и размышлял о пятне охладителя на дороге. Только сейчас мне пришло в голову, что я так и не передал в лабораторию образец для анализа.

– Почему вы работаете в Корпорации? – спросила Римма Петровна.

– Потому что это самое лучшее предприятие в стране.

– И чем же оно лучшее? – она чуть наклонила голову.

– Потому что в Корпорации умеют применять самые лучшие качестве человека, раскрывать его таланты и давать им самое лучшее развитие.

– Применять… А, может быть, использовать?

– На что вы намекаете?

– Что ваша хвалёная Корпорация – это бездушная гигантская машина, которая перерабатывает и эксплуатирует человеческий материал в своих интересах.

– Я не в первый раз слышу такое глупое утверждение, – я даже не пытался скрывать презрение. – Но раньше я полагал, что могу услышать такое только от необразованных представителей нашего общества.

– Или от жителей отсталой деревни в самой глуши северной тайги… – насмешливо добавила она.

– Что вам нужно взять в магазине? – я встал из-за стола.

– Да много чего, – хозяйка как-то легкомысленно махнула рукой. – Но разве заранее предусмотришь всё, что может понадобиться для блюд. Я готовлю всегда не по плану и постоянно импровизирую.

– Ну всё же.

– Яиц два десятка, булку хлеба, два килограмма любого мяса кроме страусиного, молока литр, и кефира… Вы, может, запишите?

– У меня отличная память, я ничего не забываю.

– Ну а то, – снова хмыкнула она. – Тогда ещё три кило моркови, кило лука, кило свеклы, два кило муки, упаковку готовой ржаной закваски, голову брокколи, полкило сладкого перца, кило вологодских грунтовых помидорчиков, ленинградские не берите, они мне не нравятся.

– На сладкое?

– Сладкое сокращает жизнь, – категорично отрезала она и закрыла крышкой банку варенья. Инструкции закончились.

– Эти продукты тогда пойдут в счёт оплаты.

– Ясное дело, – согласилась хозяйка. – Всё, идите, мне пора работать. И так потратила на вас слишком много времени.

Я вышел из кухни, зашёл в свою комнату, достал деньги и взял несколько мелких купюр. На мгновение я всерьёз задумался о воровстве в деревне. Беспомощно оглядел комнату, но так и не придумал, куда засунуть деньги. В итоге просто поместил их под подушку и поочерёдно бросил в окна подозрительный взгляд – не подглядывает ли кто.

Когда я обувался в прихожей, Римма Петровна уже была в своей комнате, оттуда доносился стук клавиш клавиатуры. Интересно, чем это таким важным она там занимается. Рисует план уничтожения роботов по всей области?

Собственная шутка показалась мне забавной и я чуть слышно хихикал, спускаясь по широким каменным ступеням и наслаждаясь густым запахом роз. Машину я осмотрел внимательно и с большим беспокойством. Мне не нравилось, что она торчала прямо на дороге. Того и жди, что в неё врежется пьяный тракторист или влетит какой-нибудь подросток на доисторическом бензиновом двухколёсном транспорте.

Почему-то только сейчас я обратил внимание, что эта улица вымощена светло-голубым кирпичом, отделённым от участков синим бордюрным камнем. Дом Риммы Петровны находился почти в самом её конце. Я прошёл двадцать пять шагов и упёрся в конец дороги, сразу за которым начинался густой лес. Тёмный бревенчатый дом справа еле проглядывался сквозь заросли деревьев и кустарников. Он фактически уже стоял в лесу. То ли владелец вообще не умел заниматься садом, а то ли был слишком ленив, чтобы побороться с дикими зарослями и вместо них аккуратными рядами высадить культурные растения. У самой дороги под навесом из пластикового шифера я запоздало разглядел машину. Что ж, значит, моим соседом на целую неделю будет таинственный и подозрительный лесник Михаил. Теперь удивление от запущенности участка пропало. Ну как же, лесник же. Где ещё ему жить как не в зарослях.

Я презрительно фыркнул и повернулся к дому напротив. Светлый дачный домик, выкрашенный в голубой и белый оттенки, окружали буйно разросшиеся кусты сирени, жимолости и садового миндаля. С ветви старой яблони свисали качели на канатах. Они чуть заметно покачивались под напором тёплого ветра, шумевшего листвой сада. На переднем плане я разглядел дорожку из плоских серых камней, пространство между которыми заполнялось каким-то почвопокровным растением с мелкими листочками.

Хлопнула дверь застеклённой веранды и на улицу вышла хмурая бледная девушка, которую хозяйка кафешки назвала Надеждой. В руках она несла небольшой чайник и тарелку с печеньем. Несмотря на жару, на ней было что-то тёмное с длинным рукавом. Я стоял, затаив дыхание, и смотрел на её длинные светлые волосы, которые так красиво ниспадали на плечи и спину. Ветер подхватывал лёгкие пряди, отчего они реяли в воздухе и вспыхивали пятнами солнечных зайчиков.

Очарование мигом исчезло, когда она резко повернула голову и посмотрела на меня с невероятной ненавистью. Я дёрнулся как от удара и быстро зашагал вверх по улице, ругая сам себя. И чего уставился на неё. Как будто баб не видел никогда, можно подумать. Теперь она будет думать, что я за ней следил и подглядывал. Я удивился этой мысли и даже остановился. Меня никогда прежде не волновало, что думают обо мне другие люди. Почему же сейчас я вдруг задумался о её мнении на мой счёт?

К чёрту этих деревенщин!

Я отбросил все ненужные мысли и сосредоточился на информации о расследовании, которой обладал на текущий момент. Теперь, когда версия об уничтожении роботов подростками показала свою несостоятельность, следовало найти истинные мотивы и истинных виновников. Но и подростков не стоило сбрасывать со счетов, ведь они же были в сговоре с неизвестными организаторами и участвовали в этой инсценировке. По меньшей мере, в качестве статистов для фальшивых видео с камер наблюдения, которые состряпали специально для меня и любезно подсунули. Неужели думали, что в Корпорации работают одни дураки? К тому же, не следовало забывать, что где-то здесь, предположительно, находится человек, умеющий работать с высшим кодом и имеющий необходимое оборудование. Которое просто в принципе не должно было выходить за пределы завода-изготовителя.

Я представил себе, сколько уголовных дел будет заведено в результате расследования, и счастливо улыбнулся. Вот тогда мне точно будет гарантирован переход в Московский центральный офис Корпорации. А уж там-то я покажу всем, чего сто́ю. Тогда шестнадцать лет напряжённой работы наконец-то дадут заслуженный результат.

Я вышел на площадь и заметил грузного врача, который снова сидел на ступеньках магазина и читал газету. Просто поразительно! Вот уж кто забивает на работу и игнорирует служебные обязанности! Я твёрдо вознамерился, вернувшись в город, обратиться в областной комитет здравоохранения с вопросом о позорном увольнении и лишении лицензии этого лодыря. Вопиющее пренебрежение! Заслышав мои шаги, он поднял голову и посмотрел на меня сначала удивлённо, а потом неприязненно.

– И чего это важный господин снова к нам пожаловал? – с заметной долей сарказма спросил толстяк, шевеля пышными моржовыми усами.

– Можете приберечь свой яд для больных, господин доктор, – с не меньшим сарказмом ответил я, поднимаясь по ступенькам.

Он фыркнул и демонстративно уставился в свою дурацкую газетёнку с новостями из местного дома культуры или свинарника.

Продавщица отвешивала металлической лопаткой сахар. На допотопных весах! Хвала науке, хотя бы не механических! Вот там она бы развернулась и могла бы обсчитать как следует. На краю стола стояли две чашки с почти допитым чаем и блюдце с пряниками. Увидев меня, она вздрогнула и просыпала сахар на весы и на стол. Неизвестная покупательница тоже обернулась и нахмурилась. Под настороженными взглядами двух пар глаз я вошёл в магазин и посмотрел на лотки с овощами и фруктами.

– А что, ещё что-то сломалось? – слабым голосом спросила продавщица. – Или вы за ряженкой вернулись?

Я презрительно фыркнул.

– Я за продуктами. Я здесь в отпуске. Не волнуйтесь так. Смотрите, вы весь сахар рассыпали.

Она ойкнула и принялась собирать его прямо руками. Набрав полные ладони, беспомощно огляделась по сторонам, не зная, куда его деть. Я подозревал, что она, наплевав на правила торговли, вернёт сахар обратно в мешок или даже засунет в пакет покупательницы, но та сама согласилась с актом вопиющей антисанитарии.

– Да чего ты, Даш, сыпь сюда, мне всё равно компот варить.

– Да и чисто тут у меня, – пролепетала продавщица, не решаясь поднять на меня глаза. – Только утром всё мыла.

«Ну да, все поверхности одной старой грязной тряпкой» – закончил я мысленно за неё и усмехнулся.

Продавщица неуклюже взвесила нужное количество товара, взяла деньги и суетливо засунула их в кассу.

– Так вы ряженку хотите? – её как будто заело на одном и том же вопросе. Хотя, скорее всего, её сковал страх передо мной. А страх, он, знаете ли, на пустом месте не появляется. Выходит, ей есть что скрывать.

Я стал называть по порядку продукты, которые упомянула Римма Петровна. Продавщица металась между холодильниками и стеллажами, ставя всё на стол перед кассой и весами. Я придирчиво изучал сроки годности, где они значились, и тщательно осматривал упаковки на предмет повреждений.

– А муки вам какой? – тоненьким голосочком уточнила она, по-прежнему пряча глаза, как будто боялась, что через них я узнаю всю правду о заговоре в деревне.

– Обычной пшеничной.

Я смотрел на её высокую причёску, которую носили лет пятьдесят назад, и всё гадал, как же мне вытащить всю правду из этой пугливой лани.

– Вы, должно быть, страшно устаёте здесь? – невинным голосом поинтересовался я, делая вид, что внимательно читаю состав ржаной закваски в кустарной фермерской упаковке.

– Ну, к вечеру бывает… – проблеяла она, застывая с упаковкой муки, прижатой к груди.

– В вашем возрасте же так сложно работать на ногах. Варикоз и всё такое.

– Ну, я же тут сижу на табуреточке, когда нет никого. Да и когда кто-то приходит…, – она порывисто указала обеими руками на чашки и чуть не уронила муку.

– Делитесь слухами и новостями с кумушками, – я весьма удачно вспомнил это архаичное слово, прочно ассоциирующееся у меня с деревенским бытом.

– А что, нельзя? – на полном серьёзе воскликнула она, заметно бледнея, а её глаза потемнели от страха.

– Ну, пока это ещё не запретили, – я внимательно осмотрел со всех сторон кочан брокколи. – Ещё полкило сладкого перца, пожалуйста… Выходит, вы тут принимаете и выдаёте информацию. Осуществляете её кругооборот, так сказать.