Текст книги "Мёртвые цветы"

– А что, нельзя? – снова испугалась старушка, и я мысленно вздохнул.

– Можно, конечно, – тут я посмотрел на неё в упор, надеясь на зрительный контакт. – Если только это не информация о преступном заговоре.

Она застыла на месте и выронила перец из слабых рук.

– Вы точно знаете, кто испортил роботов, – я подошёл впритык к прилавку.

– Я… я нет… – она жалобно помотала головой. Её глаза испуганно метались из стороны в сторону.

– Говорите, кто испортил имущество Корпорации. Вы же знаете, я вижу. Скажите мне, и вы не пострадаете! – я напирал на неё, произнося слова веско и как будто ударяя ими по голове.

– Н-н-не-ет, – заблеяла продавщица, схватившись за грудь. Теперь она была зажата в угол и понимала, что ей не избежать разоблачения.

– Кто поломал роботов?

Я был в миллиметре от правды. Она уже открыла рот, из которого вот-вот должны были вылететь слова признания. Но в этот самый момент в магазин ввалились несколько женщин. Шумно смеясь и обсуждая какого-то «озабоченного Василия», они заполнили собой магазин и каким-то удивительным образом даже оттеснили меня от кассы.

Момент был упущен. Воспользовавшись внезапным спасением, продавщица бросилась к калькулятору, лихорадочно пощёлкала клавишами и произнесла какую-то сумму, которую, как я подозревал, она взяла просто из головы, лишь бы только побыстрее избавиться от меня. Она явно посчитала не в свою пользу, но я-то уже давно вывел правильную сумму. Поэтому я положил две купюры на кассу и громко произнёс:

– Шестнадцать рублей сдачи. И чек.

Сомневаюсь, что продавщица Дарья вообще понимала, что делает. С лихорадочным блеском в глазах она всучила мне распечатанный бумажный чек, отсчитала несколько монет и дрожащей рукой насыпала их в мою ладонь. Я положил лишние на прилавок и посмотрел на неё вопросительно.

– А пакеты? – мне еле удалось перекричать невоспитанных деревенщин, которые хохотали и в излишних подробностях обсуждали скромные физиологические особенности несчастного Василия, который дерзнул предложить одной из них заняться сексом.

В полуобморочном состоянии продавщица достала из-под прилавка два картонных пакета и принялась засовывать в них продукты, полностью наплевав на типовые правила упаковки и даже банальный здравый смысл. Покупательницы наконец-то заметили меня и необычное состояние работницы торговли, и их бурное обсуждение довольно быстро сошло на нет. Теперь они дружно глазели на меня, в то время как я с отчаянием следил за хаотичной упаковкой товаров, не в силах ни помочь, ни помешать ей.

Когда я выходил из магазина, продавщица свалилась на стул и тётки бросились к ней с вопросами и восклицаниями. Последней фразой была «вот же сволочь!», после чего я перестал прислушиваться, протиснулся мимо недовольного врача и зашагал обратно. Навстречу мне попалась стайка детей лет девяти-десяти. Они весело крутили педали велосипедов и голосили, заставив меня поморщиться. Вот оно деревенское воспитание во всей красе! Точнее, его отсутствие. Находятся в общественном месте и позволяют себе так громко шуметь, мешая другим людям.

Прижимая к груди довольно тяжёлые пакеты, я беспокоился, удастся ли мне донести содержимое до дома, прежде чем всё вывалится на дорогу и станет непригодным к употреблению. А ещё я раздумывал о том, как мне правильно поступить – сразу сказать полицейскому и мэру, что их шитая белыми нитками история никуда не годится, или продолжать притворяться и попытаться таким образом узнать что-то новое.

На полпути мне встретилась загадочная Надежда. Она шла, опустив голову и глядя себе под ноги, благодаря чему у меня была возможность какое-то время наблюдать за ней. Она была всё-таки довольно странно одета. На улице жара, а она натянула поверх тёмно-серого сарафана какую-то чёрную кофтёнку с длинным рукавом. Шла она неторопливо и явно думала о чём-то непростом. Когда между нами оставалась пара шагов, она встрепенулась, подняла голову и снова обожгла меня неприязненным взглядом, граничащим с ненавистью.

Я даже возмутился. Нет, я понимаю, что меня можно не любить за то, что я собрался вывести их шайку на чистую воду. Но за что так горячо ненавидеть-то? Можно подумать, я ей виноват в чём-то. «Сумасшедшая какая-то» – подумал я, попытался пожать плечами, чуть не уронил пакеты и раздражённо выкинул девицу из головы.

Заходя во двор, я краем глаза заметил движение на соседнем участке – Михаил сосредоточенно и агрессивно колол дрова, орудуя огромным топором. Верхняя половина тела была оголена, но моё внимание привлекло отнюдь не отличное физическое состояние лесника, а жуткие шрамы, покрывающие сплошняком всю правую половину тела. Я застыл на месте и внимательно осмотрел его живот, грудь и правую руку, которые хранили на себе следы насилия или несчастного случая. Может быть, на него напало какое-то крупное животное? А что, если медведь?

Мощным звенящим ударом он расколол чурку и выпрямился. Вытер пот со лба и только тогда заметил меня. Семь секунд мы мерились взглядами. Потом он криво усмехнулся и чуть заметно кивнул в качестве приветствия. Я ровно таким же образом поздоровался в ответ и пошёл в дом, провожаемый его внимательным взглядом.

Римма Петровна что-то с бешеной скоростью печатала. «Книгу неудачных рецептов она там лепит, что ли» – с лёгким презрением подумал я, скидывая обувь и проходя в гостиную. Отнёс продукты на кухню и быстро разложил по ящикам стола и полкам холодильника, интуитивно определяя, где что должно лежать и стоять. Два яйца, к сожалению, раздавились, и их содержимое пришлось поместить в стакан. Недобрым словом я вспомнил продавщицу и когда клал на тарелочку раздавленные помидоры. Как можно так халатно относиться к своим трудовым обязанностям и не соблюдать общепризнанные стандарты? Вот если бы на её месте стоял присланный Корпорацией робот, то он-то уж точно не допустил бы таких грубых ошибок.

Я положил на кухонный стол чек, мелочь и оставшиеся шесть тысяч рублей. Полосатая кошка сидела на стуле и внимательно следила за всеми моими действиями. Кошек я любил и захотел покормить её, но так и не нашёл нигде банок с кормом. Пришлось отрезать кусочек мяса и положить ей на пол. Подозрительно косясь на меня, она долго и тщательно жевала, иногда издавая урчащие звуки. Я сидел на стуле и наблюдал за ней. Когда кошка наелась, она запрыгнула на колени и тут же свернулась клубочком. Машинально поглаживая её по шелковистой спинке, я смотрел в окно и размышлял о неизвестном организаторе, который поднял руку на всесильную Корпорацию.

Интересно, этот человек невероятно смелый или удивительно глупый, если рискнул противопоставить себя такой махине?

– А чего вы сидите дома, Вадим? – неожиданно произнесла хозяйка у меня за спиной, и я вздрогнул.

– Я отдыхаю, у меня же отпуск, – я повернулся к ней. – А чем вы вообще занимаетесь? Что у вас за работа?

– Вы неприлично любопытный работник Корпорации, – ухмыльнулась она, быстро просматривая чек. – Я писательница.

– И что выпишете? – я не был разочарован, потому что ожидал чего-то столь недостойного.

– Я пишу эротические романы для женщин.

– А-а, то есть воплощаете на страницах своей писанины нереализованные фантазии.

Я осторожно поставил недовольную кошку на пол, встал со стула и неодобрительно посмотрел на розовые волосы, торчащие во все стороны.

– Вы удивительно догадливы, Вадим, – проворчала она, засовывая чек и деньги в карман и оглядывая меня с ног до головы. – Вам стоит переодеться, потому что ваша одежда не соответствует формату деревенского отдыха. К тому же, вам тогда удастся лучше слиться с местным населением, чтобы вы могли закончить своё задание.

– У меня нет никакого задания, – грубо отрезал я, выходя из кухни и направляясь в свою спальню.

В комнате я открыл шкаф и уставился на отражение в большом зеркале. И снова у меня возникла странная мысль – почему у меня именно такое лицо?

Я тряхнул головой и вытащил из сумки все вещи, аккуратно разложив их по полочкам. Рубашку и брюки я аккуратно повесил на вешалку и надел футболку и спортивный костюм, который купил ещё три года назад, но так ни разу и не использовал, потому что спортом мне заниматься было некогда.

Я украдкой проверил деньги под подушкой и вздохнул – пока никто на них не покусился. Но разве можно доверять этим деревенским?

Я вышел из дома и посмотрел на лесника, который продолжал колоть дрова. Если бы они тут не были таким отсталыми, то давно купили бы себе хозяйственного робота, который выполнил бы эту работу быстрее и качественнее. Лесник кинул в мою сторону настороженный колючий взгляд, но меня это не смутило.

– Михаил, добрый день! – поприветствовал я его, аккуратно шагая по грядкам и гадая, какие растения были посажены хозяйкой, а какие считались сорняками. Ещё не хватало вызвать её недовольство, растоптав что-нибудь нужное.

– Добрый, – буркнул он своим басом и недовольно поморщился, потому что ему явно не хотелось со мной общаться.

– А вы можете показать мне путь, куда следует пойти, чтобы выйти к грибной лощине?

– Любишь грибы? – хмыкнул он, втыкая топор в большую колоду из плотной древесины, на которой рубил дрова. Его поджарое тело, покрытое густым чёрным волосом, лоснилось от пота, и я еле заставил себя отвести взгляд от страшных шрамов.

– Да, я всегда мечтал научиться их собирать, потому что люблю их есть, – я остановился возле пограничных кустов крыжовника и быстро осмотрел его заросший двор.

– А ты в курсе, что есть и ядовитые грибы? Знаешь же их? – он явно издевался надо мной.

Ох уж это чувство превосходства человека, который в чём-то разбирается и считает неосведомлённых людьми второго сорта. Понятно, что если он всю жизнь торчит в своих дурацких лесах, то знает там всех в лицо, как говорится. Попробовал бы он работать в моих аналитических системах, я бы тогда на него посмотрел.

– Да, я знаю об этом, – соврал я. – А почему у вас такой заросший двор?

– А ты разве из земельного комитета? – довольно агрессивно отреагировал он. – Моё дело, что я делаю на своей земле.

– Да-да, конечно, – я не собирался его злить, а намеревался использовать в своих целях. – А могу ли я попросить вас сходить со мной в лес за грибами?

– А ты вот прямо думаешь, что я тут сижу и мне прям заняться нечем, кроме как водить всяких городских придурков по лесам.

Я проглотил «придурка», хотя и пообещал себе, что обязательно ему это припомню в нужный момент.

– Я вам заплачу, – я точно знал, чем можно соблазнить вечно безденежных жителей деревни, но он меня удивил.

– В жопу себе засунь свои грязные деньги.

– Извините. Но покажите хотя бы, в какую сторону идти. Владимир мне рассказывал, что вы все знаете место, где есть хорошие грибы.

Он напряжённо раздумывал о чём-то, глядя на меня волчьими светло-золотистыми глазами и шевеля чёрными усами.

– Я отведу тебя туда, – согласился он, хотя мне и не понравилась его злорадная улыбка. – Но ты мне сначала поможешь сложить все дрова под навес. Умеешь же трудиться? Или только за компьютером горазд?

Мне совсем не улыбалось заниматься примитивным физическим трудом, но ради цели нужно было соглашаться.

– Хорошо, согласен, – я развернулся и направился к калитке.

– Ты куда? – удивился он. – Да просто перелезь через кусты.

– Перелезть через кусты? – мне было не по себе от этого предложения. – Но я же тогда нарушу границу.

– В смысле? – Михаил смотрел на меня как на сумасшедшего. – Какую границу?

– Границу вашего участка.

– В нашей деревне нет никаких границ, – неожиданно жёстко ответил Михаил, играя желваками. – Мы все здесь очень ценим свободу. И поэтому ты тут не увидишь ни одного забора. Мало того, любой человек может здесь ходить куда угодно, к кому угодно и делать что угодно.

– То есть если я полезу к ней, то она этому обрадуется? – я ткнул пальцем в сторону дома странной Надежды.

– Она нет, – во взгляде Михаила, который он кинул в том направлении, неожиданно мелькнуло что-то тёплое. – А все остальные да. Но не тебе.

Мне буквально пришлось преодолеть какую-то внутреннюю преграду, когда я подошёл к кустам и принялся перелазить через них. Проклятые колючки цеплялись за штаны, и я с отчаянием понял, что мне придётся испортить хорошую одежду.

Угол двора был завален поленьями, в воздухе стоял запах хвойной смолы и древесного сока. И лесника. Осталось лишь несколько чурок, которые ему нужно было доколоть.

– Берёшь эти колотые дрова и относишь туда под навес, – он неопределённо указал куда-то за дом и снова взялся за топор.

Я поднял два фрагмента.

– Ты так до понедельника будешь носить, – буркнул он. – Вот как надо.

Он согнул левую руку и быстро наложил на неё несколько кусков, прижав к плечу и придерживая второй рукой. Я понял принцип и неуклюже повторил. Ну вот, и футболку с курткой теперь испорчу.

– Всё, двигай, – приказал Михаил и вернулся к топору.

Стараясь не уронить поленья, я пошёл по неприметной дорожке, выложенной поперечными спилами брёвен, обошёл дом справа и оказался практически в лесу. В почти нетронутый лесной массив втиснули небольшое строение с крышей, устланной пушистым зелёным мхом. Неподалёку под такой же крышей я заприметил поленницу, где уже было уложено небольшое количество дров. Мне понадобилось полторы минуты, чтобы осмотреть дрова и изучить принцип укладки поленьев. Стараясь, чтобы они примыкали как можно плотнее друг к другу, я перебирал принесённые фрагменты и помещал в нужное место. Мне это даже напомнило какую-то древнюю игру.

– Ты там заснул? – послышался недовольный голос лесника.

Он появился из-за дома, таща в два раза больше дров. Я позавидовал его мускулам, играющим под кожей, и сам себе удивился, потому что никогда раньше за собой ничего подобного не замечал. Физическая сторона развития человека всегда оставалась за рамками моих интересов и приоритетов.

Он хмыкнул, глядя на мои неуклюжие попытки уложить поленья, свалил на землю ношу, сел на корточки и принялся быстро укладывать фрагменты древесины. И хотя его метод был менее рационален и между поленьями оставалось слишком много неиспользованного пространства, он почему-то упорно делал вид, что учит меня, как это следует делать правильно.

– Как ребёнок, ей-богу, – покачал он головой. – Надо учить даже элементарным вещам.

Мы пошли назад.

– А зачем вам столько дров? – поинтересовался я.

– Баню топить, – буркнул он.

– А дом? Газом?

– Мы не дикари, чтобы сжигать газ или нефть, – прорычал Михаил. – И так уже планету нагрели до опасного уровня. Ещё лет десять – и здесь можно будет бананы выращивать.

– А чем вы топите дом?

– Во всех домах установлено геотермальное оборудование, берём тепло из земли.

– А почему вы и баню так же не греете? Дерево горит и тоже нагревает планету, – попытался я подловить его на противоречии.

– Баню я топлю раз в неделю. И без этого она немыслима. Ты можешь её представить без живого огня и запаха дыма? Я нет. И остальные не могут.

– А, то есть, к вам в баню ещё кто-то ходит?

– Не твоё собачье дело, – пробурчал он, почему-то краснея.

Я набрал дров и вернулся к поленнице. На этот раз я точно знал, что нужно сделать. Неправильно уложенные лесником дрова раздражали меня, я прямо не мог смотреть на их нелогичность. Поэтому я вытащил все поленья на землю и принялся укладывать их заново. Чтобы лесник не рычал на меня из-за долгих пауз, я периодически наведывался к нему, чтобы набрать дров. Укладывал вновь принесённые и часть старых, снова приносил, снова укладывал. Я носил и укладывал, носил и укладывал, и впервые в жизни мне нравилось то, что было создано моими руками, а не головой. Такая работа неожиданно доставила удовольствие. Она имела смысл и вела к определённому результату. В отличие от…

Возникшая в голове мысль мне так сильно не понравилась, что я выронил полено, вскочил на ноги и схватился за голову.

– Что с тобой? – настороженно спросил Михаил, появляясь из-за дома.

– Голова заболела, – я сжал виски.

– Это от обилия кислорода, вы в городе привыкли выхлопными газами дышать, – уверенно заявил он, потом увидел поленницу и замер с отвисшей челюстью. Дрова выпали из его рук.

Я постарался не только уложить дрова максимально плотно, но и сделал это в виде сложного узора, используя разную окраску срезов. Если сделать несколько шагов назад, то можно было разглядеть стилизованный, но узнаваемый портрет хозяина.

– Ну ты даёшь, – Михаил пришёл в себя. – А кем ты работаешь в Корпорации своей?

– Я контролёр, выполняю аналитическую работу. Обрабатываю массивы данных. И когда возникают отклонения, выясняю причины и устраняю их…, – я почувствовал усталость.

– Я там уже закончил, да и ты большую часть перетаскал, – он смотрел на меня странными глазами. – Остальное сам потом перенесу. Ну что, пошли по грибы? Или ты устал?

– Я очень хочу по грибы, – я выпрямился, чтобы не показывать перед ним слабость.

– Стой здесь, – приказал он и ушёл.

Я остался совсем один, на краю дикой природы. Лес чуть шелестел под напором аномально тёплого южного ветра. Я смотрел в чащу и мне всё чудилось, что за мной кто-то наблюдает. Непривычная тишина давила на меня и заставляла нервничать. В городе всегда есть звуки, сам город круглые сутки рождает множество звуков, которые являются его постоянным фоном. Живёшь и даже не замечаешь. Но тут… Тишина пугала меня и я покашлял, чтобы услышать хоть какой-то привычный звук.

Лесник возник рядом внезапно и немного напугал меня. Он накинул куртку защитного цвета прямо на голое тело и нацепил на ноги тяжёлые кроссовки военного образца. Я посмотрел на свои дорогущие кеды и запоздало пожалел, что не прикупил какой-нибудь дешёвой обуви, которую было бы не жалко. В руке Михаил держал небольшую корзину из природного гибкого материала.

– А мне?

– Мы же на разведку идём, нам и одного пока хватит, – он избегал смотреть в глаза, и мне это не понравилось.

И мы пошли. Лесник шагал впереди, я покорно тащился вслед за ним. Впервые в жизни я оказался в настоящем лесу и мне это точно не нравилось. Деревья стояли слишком близко друг к другу и своим хаотичным расположением каждую секунду раздражали мои глаза, упорно искавшие упорядоченности и организованности. Под ногами хрустели сухие веточки, шелестели листья и трава. Стволы деревьев обильно покрывал пушистый мох, что и неудивительно – вокруг сплошные болота и водоёмы. Несколько раз на пути попадались какие-то грибы, я пытался указать Михаилу на них, но он молча отмахивался и упорно шёл всё дальше.

Поначалу мы двигались на северо-восток, но потом взяли чёткое восточное направление. Лесник разительно переменился. Его походка стала лёгкой и крадущейся. Он весь походил на большого зверя, чувствовалось, что это была привычная для него среда. Зато я совершенно точно был тут чужим и ощущал это всей поверхностью кожи. Во мне росло раздражение. Мы прошли уже достаточно большое расстояние и очевидно не собирались останавливаться. Видимо, я как-то иначе представлял себе «тихую охоту», потому что лесник даже под ноги не смотрел и упорно шагал всё дальше. У меня даже создалось ощущение, что грибы его и не интересуют. Корзина оставалась пустой, время шло, а мы не приближались к цели.

Когда мы миновали отметку в пять километров, я остановился.

– Куда мы идём? – спросил я строго.

– Так за грибами же, – глухим голосом ответил Михаил. Его зрачки были расширены то ли от возбуждения, а то ли от страха.

– По пути я увидел не меньше трёх сотен грибов девяти разновидностей, – заявил я. – Неужели никакие из них не являются съедобными.

– Являются, но я думал, ты хочешь увидеть настоящее грибное место, где их столько, что можно с места не сходить и грести вёдрами, – говорил он мне, но сам в это время оглядывался по сторонам и как будто прислушивался.

– Мы не взяли вёдер, – я начинал злиться. – Мы теряем время зря.

– Ну хорошо, – он прикусил нижнюю губу. – Мы можем пойти в место, где их будет поменьше. Это совсем близко.

Я немного подумал и согласился, дав себе зарок, что больше километра не пройду. Какие бы сказочные поляны он мне ни предлагал.

Местность постепенно понижалась, влажность увеличивалась. В тёмном лесу было ещё тише, чем в посёлке, и у меня от такой неприятной тишины по спине бежали мурашки. Оставалось надеяться, что я побыстрее закончу свои дела и укачу домой. И уж точно никогда не пойду в лес снова!

Я не сразу понял, что остался один. Остановился и огляделся по сторонам.

– Михаил! – позвал я и неприятно удивился слабости своего голоса.

Наверху раздался шорох. Я задрал голову и увидел лесника, сидящего на ветке метрах в пяти от земли.

– Что за игры? – строго спросил я и осёкся, потому что Михаил смотрел куда-то за моей спиной.

Я резко обернулся и похолодел от ужаса. В нескольких метрах от меня среди деревьев стоял огромный бурый медведь. Он недобро смотрел на меня и издавал чуть слышный рокот. Мною овладел страх такой силы, что я не мог даже пошевелиться. Лихорадочно я пытался припомнить, как нужно себя вести, чтобы избежать нападения, но совершенно ничего толкового мне в голову не приходило.

Медведь чуть наклонил голову, вытянул губы и принялся рыть землю передними лапами. Из его пасти вырвалось утробное рычание, и я понял, что нападение неизбежно.

– Беги! – закричал Михаил.

Его громкий крик подействовал на меня и на медведя одновременно. Медведь пришёл в движение, и я сорвался с места и побежал не разбирая дороги. Прорываясь сквозь кусты и чуть ли не сталкиваясь со стволами деревьев, которые, как назло, появлялись словно из ниоткуда, я бежал изо всех сил. Медведь преследовал меня. Отбрасывая лапами землю и удивительно ловко лавируя между деревьями, он мчался следом, не собираясь останавливаться и отказываться от намерения убить меня.

Расстояние между нами сокращалось. Оно сокращалось слишком быстро, я отчётливо слышал мощное дыхание и злобный рык зверя. Спастись бегством у меня не получалось. Тогда я остановился и кинулся к ближайшему дереву. Я попытался залезть на него по примеру лесника и тут же к своему ужасу обнаружил, что совершенно не умею карабкаться по лесной растительности. Я подпрыгнул, но даже самые нижние ветви оказались слишком высоко, а жёсткая шершавая кора сосны лишь обдирала мои ладони.

Я обернулся. Медведь мчался на меня словно меховая торпеда. И тогда я сделал единственное, что мне пришло в голову – упал на землю, свернулся в позу эмбриона и прикрыл голову руками.

Зверь сбавил ход. По инерции он пробежал ещё пару метров, а потом замедлился. Лёжа на земле, я зажмуривал глаза до боли и старался не дышать. Чутко прислушиваясь, я пытался понять, что делает зверь. Он, должно быть, был удивлён моим поведением. Пыхтя и тяжело ступая, он подошёл ко мне и больно ткнулся носом в спину. Потом фыркнул как-то удивлённо. Шумно выдыхая, он обнюхал меня с головы до ног, пару раз чихнул. И сел рядом.

Мощной лапой с огромными когтями медведь больно ударил меня по плечу и я из последних сил удержался от крика. Потом зверь встал, снова чихнул и медленно пошёл прочь.

Я же лежал и не мог поверить в своё счастье. Он не сожрал меня! Принял за мёртвого? Передумал нападать, когда увидел, что я не опасен? Вопросы интересные, конечно, но меня переполняла радость от того, что я выжил. Только спустя минуту после его ухода я открыл глаза и осторожно разогнулся. Стараясь не шуметь, я подполз к ближайшему дереву и опёрся об него спиной. Я не торопился вставать на ноги, потому что понимал, что зверь может вернуться, если я буду вести себя слишком шумно или буду двигаться.

Меня трясло от страха, голова была непривычно пустой. Я просто сидел и смотрел вверх. Там шевелились кроны сосен и елей. И иногда в прорехах хвои можно было разглядеть ярко-голубое небо с клочьями облаков. Заднице было холодно, но вставать я пока не решался.

Я не любил природу на протяжении всей жизни. Она всегда казалась мне слишком грязной и опасной. А эти непредсказуемые животные – кто знает, что они могут выкинуть в следующий момент. Не говоря уже о вопиющей неорганизованности лесной растительности, которая росла как ей было угодно, а не аккуратными рядами.

Сегодня я не просто окунулся в лесную жизнь, но и испытал на себе одну из самых серьёзных опасностей. И от этого я ещё больше возненавидел проклятый лес, который жил своей жизнью, игнорируя человека и универсальные правила красоты.

Только спустя двенадцать минут мне удалось унять сильную дрожь и взять себя в руки. Сидеть тут дальше было бессмысленно. Позвать Михаила я не мог, потому что боялся привлечь внимание медведя. Или волков. Или ещё кого-нибудь, кому покажутся лакомыми куски моей плоти.

Поэтому я тихо поднялся на ноги и пошёл в обратную сторону. И хотя от медведя я убегал, как говорится, куда глядят, опасность потеряться в тайге мне не грозила, потому что я отлично представлял направление, в котором нужно было двигаться. Нужно было лишь держать органы чувств в режиме максимальной чувствительности, чтобы вовремя увидеть опасность и избежать её.

Михаил меня разочаровал. Он не пытался разыскать меня, прийти на помощь и отвести обратно в деревню. Свалил себе домой, оставив меня в беде. Но потом в голову пришла отгадка – скорее всего, он уже считал меня мёртвым. И отправился в деревню за ружьём и подмогой. Если только он не собирался бросить моё тело в лесу, как они поступили с роботами.

И хотя доказательств его вины не было никаких, я был уверен, что лесник имеет к этому вопиющему случаю непосредственное отношение. Асоциальный агрессивный тип, отлично знающий окрестности деревни. Но отчего он взъелся на несчастных роботов? Чем они ему помешали? Чем они вообще помешали остальным селянам? Эти умные, исполнительные и дружелюбные создания – они были в десять раз лучше людей. По многим параметрам. Они улучшали жизнь деревни и хоть немного подтягивали её до общемирового процесса развития. И в качестве благодарности апрелевские неандертальцы организовали какой-то нелепый спектакль и уничтожили эти лучшие творения человечества.

Размышляя о природе немотивированной агрессии у слабо образованных членов общества, я довольно быстро продвигался по лесу, не забывая при этом оглядываться по сторонам и прислушиваться к каждому шороху, какой были способны уловить мои уши. Страх подгонял меня и заставлял идти без остановки и отдыха. И всё сильнее сказывалась усталость. Возрастающее чувство голода только усиливало раздражение. А из-за этого моё отношение к жителям Апрелевки становилось ещё хуже. Им следовало бы окружить меня вниманием и вести себя приветливо, а не устраивать мне незапланированные приключения на грани жизни и смерти. Я и до этого не собирался проявлять к ним снисходительность, но теперь они точно не получили бы от меня никакой пощады.

К деревне я вышел спустя два часа, усталый и злой. В этот момент я был готов снести деревню экскаваторами, а всех её жителей, включая детей, засадить в тюрьму до скончания веков. Меня сильно подмывало немедленно сесть в машину и уехать в город, вызвав полицию. Но в этом случае уничтожение роботов неизбежно стало бы достоянием общественности и сильно ударило бы по репутации Корпорации. Поэтому, сжимая зубы до боли, я сдержал нерациональный порыв и заставил себя остаться.

Я зашёл в огород Риммы Петровны и с удовольствием затоптал хилый куст какого-то культурного растения, безнадёжно забитого сорняками. И тут же мне стало стыдно, что я выместил злобу на несчастном растении. Я посмотрел в сторону дома, но, по счастью, хозяйка не видела этого акта варварства. Лесника не было видно, и я даже успел подумать, не сожрал ли его самого медведь. Но, приблизившись к дому и обходя его со стороны спален, я услышал голоса из-за угла. Пришлось резко замереть на месте и превратиться в слух. Хозяйка и лесник стояли у входной двери и разговаривали.

– Что нам теперь делать? – слегка взволнованно восклицала Римма Петровна. – А если он потеряется?

– Я не подумал, – буркнул Михаил в ответ.

– Так нельзя! Он должностное лицо при исполнении. Ты не должен был вести его туда. Ты привлечёшь к нам повышенное внимание Корпорации и властей! Они и так уже поняли, что версия с заезжими подростками это фальшивка.

– Но он так меня бесит! – зарычал Михаил. – Я хотел напугать его, чтобы он уехал.

– Почему ты так сделал?

– Потому что он из Корпорации! Один из них! – с такой лютой ненавистью ответил лесник, что я поёжился.

– Ты ошибаешься, – после некоторой паузы проговорила хозяйка. – Он другой. Только он сам этого не знает.

– Я хочу, чтобы он убрался отсюда!

– Успокойся, его отпуск скоро закончится, и он уедет ни с чем… Ты забрал Орлика?

– Сегодня поеду… звонили уже, сказали, что здоров… – буркнул Михаил еле слышно.

Стараясь не шуршать травой, я медленно попятился назад и углубился в заросли. Потом зашёл в лес метров на двести и сделал большую дугу вокруг дома лесника, чтобы в итоге выйти к началу улицы. Ступив на твёрдое ровное покрытие дороги, я испытал настоящее удовольствие. И сразу увидел Надежду. Она сидела на качелях и плакала.

Чуть слышно всхлипывая, она плакала так горько, что у меня впервые в жизни вдруг возникла жалость к другому человеку. Слёзы капали с наклонённого лица на колени. Обеими руками она сжимала полы сарафана, так что косточки пальцев побелели. Правое колено немного кровоточило. На дорожке лежал картонный пакет, из которого выкатились несколько картофелин и большой апельсин. Овощи и трава плавали в луже молока.

Я подошёл к небольшой деревянной калиточке, которая доставала мне до колена, открыл её и зашёл во двор. Не знаю, зачем я это сделал. Мне, в принципе, всегда было наплевать на других людей и их беды. Почему на этот раз я вдруг решил проявить участие?

Заслышав мои шаги, она подняла голову и тут же перестала плакать. Красное лицо было перекошено гримасой боли.

– Вам плохо? – довольно холодно спросил я.

– А тебе какое дело?! – слишком громко воскликнула она, даже не пытаясь проявить вежливость. – Тоже хочешь позлорадствовать?! Давай, смейся!

Я пулей выскочил на дорогу и быстро зашагал к дому Риммы Петровны. Меня переполняла злость. Вот она, людская неблагодарность! Ты тратишь своё время, пытаешься уделить внимание, чтобы выслушать о проблемах, которые тебя нимало не интересуют, а в ответ только агрессия. Можно подумать, это ты виноват в бедах других людей.

Риммы Петровны и лесника уже не было. Я быстро поднялся по ступенькам и вошёл в дом. Внутри царила тишина и прохлада. Большие французские окна позади фортепиано были распахнуты настежь. Хозяйка сидела на ступеньках заднего входа и курила. Я с удивлением и осуждением смотрел на белые клочья дыма, поднимающиеся от розовой головы.

Намеренно громко я захлопнул дверь и скинул изуродованные кроссовки. Но она не повернулась ко мне, а лишь спросила: