Текст книги "Чайные сказки"

По сути, у компьютерщиков не было своих аудиторий. Здание, построенное еще до революции, не было рассчитано на рост количества факультетов, но грянул компьютерный век, а вместе с ним и графический дизайн и 3D-анимация и пришлось срочно искать новые площади под разросшиеся потребности. Так как министерство отказалось пристраивать новый корпус, грозя вообще разогнать всю эту богадельню, пришлось выбирать между чердаком и подвалом. Чердак лет пятьдесят уже как голуби оккупировали, и, отдавать завоеванное, отказались наотрез. Пришлось остановиться на подвале.

Ведя Стаса по узкому темному коридору, Серега и сам старался не запутаться во всех этих одинаковых дверях. Хоть бы номера повесили. Как они сами тут не путаются.

– О! Это здесь, – Серега ткнул пальцем в дверь, на которой была прилеплена записка, отпечатанная на принтере: «Осторожно, вы находитесь в зоне высокого умственного напряжения. Резких движений не совершать, громко не говорить. Люди пугаются».

– Весело тут у них, – пробормотал под нос Стас, вслед за Сергеем входя в темный кабинет без окон.

Освещение в помещении имелось и неплохое. Но, почему-то местные им пренебрегали. Электричество экономили, что ли. Единственными источниками света в комнате служили мониторы компьютеров, да индикаторы на системниках и роутерах. Из-за этого было непонятно, сколько вообще народа сидело за компьютерами. Стас насчитал пятерых.

– Привет, я пришел, – поздоровался Сергей, направляясь в самый дальний угол, где, сразу за двумя мониторами сгорбился тощий патлатый парень в безразмерной рубашке.

– Спасибо, – ответил парень, не отрываясь от монитора.

– Я тут к тебе знакомого привел, – сразу перешел к делу Сулима. – У него к тебе есть пара вопросов. Мне кажется, ты сможешь ему помочь.

– Присаживайтесь, – все так же не глядя ответил айтишник. И, повернувшись к одному из своих сокурсников, так же корпящему над клавиатурами, крикнул через весь кабинет. – Под верхний пост не ходите. Там адский сотона бушует.

– Я тебе говорил, надо было подвал заколотить, – ответили откуда-то из сумрака.

– У него срок бана закончился, – пожаловался знакомец Сулимы, снова возвращаясь к своей работе.

Пока он там пререкался со своими, Стас смог разглядеть свободный стул и присесть. Со своего места он заметил еще один компьютер, только выключенный, а на нем записка на стикере: «Компьютер не включать. Он наказан».

«Веселые ребята» – подумалось Стасу.

Рядом кто-то зашебуршался и он, удивленно оглянувшись, столкнулся нос к носу со страшной зеленой мордой. Хорошо, что морда была за стеклом в террариуме. Большая, старая игуана пучила на Стаса свои бесчувственные глаза. На террариуме тоже имелись маленькие объявления: «не стучите, он не откроет» и «он не дохлый, он задумчивый».

«Любят они все подписывать. Одно слово – лунатики». Однако вслух Стас произнес совсем другое. Вкратце он изложил суть дела и поинтересовался, возможно ли такое, что они и в самом деле могут выйти на прямой контакт с Троицей.

– На счет всей Троицы обещать не могу, – почесав лохматую голову, ответил айтишник. – Но, на Давыдова я вас выведу.

– Серьезно? – не поверил своему счастью Стас. Впрочем, тут же взял себя в руки и сделал вид, что такая перспектива для него полнейшая обыденность. – И сколько мы будем должны тебе за такую услугу?

– Чего? – На самом деле не понял айтишник, что Стас имел в виду.

– Сколько будет стоить твои услуги?

– Серый, о чем это он? – айтишник повернул к своему другу воспаленный взгляд.

– Все нормально, не обращай внимания, – постарался замять дело Сулима. – Ты нам лучше выход на Давыдова дай. Ну, там его левая страница, не для поклонников или прямой почтовый ящик.

– Не, такого не дам. Сам не знаю, – покачал головой айтишник и потянулся за кружкой кофе, но кружка оказалась давно пустой. – Я ему позвоню, передам ваше дело, а он уже сам на вас выйдет. Так годиться?

– Вполне, – улыбнулся Сергей.

– Вот и хорошо. Позвоню сегодня, но ответит он, скорей всего не раньше завтрашнего дня.

– Что ж, будем подождать, – подвел черту Стас, поднимаясь со стула и направляясь к выходу.

– Спасибо за помощь, – поблагодарил Серега, поспешая вслед за Стасом. – Всем пока. Я ушел.

– Большое спасибо, – айтишник уже забыл о гостях и снова уткнулся в монитор.

На выходе Стас увидел еще одну табличку на двери: «Выход в реальность». Ему поскорее захотелось выйти в реальность из этого непривычного мира.

– Зря ты с ним затеял разговор про деньги, – Посетовал Сулима, догоняя Стаса уже в коридоре.

– Да, я заметил, что ребята со странностями. В принципе, это давно всем известно.

* * *

– Доброе утро! – поздоровался Шуршафчик, когда Андрей, зевая и почесываясь, вошел на кухню.

– Не бывает утро добрым… – хмуро ответил хозяин жилплощади, направляясь к плите, чтобы придумать себе, что-нибудь на завтрак.

– Как не бывает? – удивился Шуршафчик. – Еще как бывает. Вот в этом утре что плохого?

Этот вопрос поставил Андрея в тупик. Действительно, утро не виновато, что у него неприятности, так чего же огрызаться на первых попавшихся Шуршафчиков. Да и утро может обидеться и, действительно, стать не таким добрым.

– Знаешь, – задумался Андрей с кастрюлькой в руках – в нашем мире сейчас наверняка кому-нибудь плохо. Значит и утро не очень.

– Да ну? – лиловый ушан склонил голову на бок. – Но твое-то утро вполне даже очень.

– Вроде, да…

– Тогда давай пить чай, – улыбнулся Шуршафчик и подошел к чайнику. – Эх вы люди, не понимаете, в чем доброта утра. – Проговорил он, забираясь внутрь.

Крышка захлопнулась, чайник сам собой включился и зашуршал. Усмехнувшись, Андрей полез в шкафчик за банкой, а из чайника высунулась морда шуршавого.

– Ты чай собираешься пить? – поинтересовалась морда, скромно царапая коготком крышку чайника.

– Нет, кофе, – Андрей отыскал целую банку растворимого кофе.

– Пить надо чай.

– Это у тебя замашки домового? – хозяин квартиры даже удивленно обернулся.

– Это у меня совесть, – надулся Шуршафчик.

– Ты еще скажи, что курить вредно, – найдя самую приличную ложку, Андрей собрался помыть ее, но кран зарычал и отказался выдать хоть каплю воды.

– Ты все равно ведь не куришь, – кажется, в голосе чайного послышались нотки то ли обиды, то ли укоризны. – И сигареты не шуршат. А пить надо чай.

– Вообще-то, я курю, – Андрей вытер ложку не самым свежим полотенцем.

– Уже нет.

Шуршафчик потянулся и выбрался из чайника. Залез на стул. Потом слез со спинки стула, улегся на сиденье и скрестил лапки.

– Но я-то хочу кофе… – пожаловался Андрей.

– Ну и делай свое кофе, – фыркнул шуршафчик. – Но ради такого кофе я в чайнике не шуршу.

– Вообще-то кофе "он мой", он мужского рода, – посчитав, что ложка вполне чистая, Андрей влез ею в банку и зачерпнул кофе полную с горкой.

Пушистый смерил банку презрительным взглядом и отрезал:

– Оно.

Лиловый проказник даже чайник включать не захотел, пришлось хозяину самому кнопочку нажать. В ледяной тишине вскипятил воду, налил в чашку. Засыпал сахар. Попробовал. Действительно, «оно».

Но, заваривать по новой уже чай Андрей не стал, исключительно из вредных черт собственного характера. Кто хозяин в доме, в конце концов. Кстати о хозяйстве. Допив кофе, Андрей решил, наконец-то навести порядок на кухне. А то тут со времен приватизации посуду не мыли.

Повоевав немного с краном, он все же добился от него пусть и тоненькой, но стабильной струйки воды.

– У тебя посуда случайно, не из цирка? – с ехидцей поинтересовался Шуршафчик, забираясь на край раковины и наблюдая, как Андрей складывает всю кухонную утварь в одну кучу. – Такие акробатические пирамиды строить могут.

На провокации хозяин дома решил не поддаваться, и после кухни продолжил уборку в остальных частях квартиры. Не жалея себя, он выхлопал поистершийся половик из прихожей, а также фамильный гобелен с оленями над диваном. После этого, изрядно запылившись, решил помыться сам.

Горячей воды в ванной не оказалось, а потому водные процедуры прошли в стиле «Это Спарта!». Зашел в ванну, облился холодной водой «Спарта!» и обратно. Растерся полотенцем, подумал и решил вымыть голову. Для этого пришлось кипятить воду.

Ради такого случая Шуршафчик изволил немного пошуршать чайником.

– АААА!!!

Андрей выскочил из ванной весь в мыле и в одном полотенце.

– Что там? Дракон? – Меланхолично поинтересовался Шуршафчик, поправив очки на носу, и перелестнув страницу в газете. Очки дедушки Андрея ему были велики и постоянно сползали на нос.

– Оно мне голову пыталось помыть, – воскликнул Андрей, дрожащей рукой указывая куда-то в недра ванной комнаты.

– Работа у него такая, – лиловый вреднюга деловито снял очки, нарочито медленно сложил их, как когда-то делал это дед и положил на столик.

– У кого? – дико вытаращился Андрей.

– Ты, когда мылишь голову, пена шуршит?

– Ну, шуршит, – нерешительно ответил Андрей, придерживая падающее полотенце.

– А кто шуршит, если я здесь? – воздел коготок к потолку ушастик.

– Кто шуршит? – повторил Андрей.

– Он шуршит.

– Кто?

– Шуршаффик.

С некоторым опасением Андрей вернулся в ванную и решил домыть голову. На этот раз пена шуршала как-то нежнее и осторожнее, словно боясь напугать впечатлительного чайниковладельца.

– Шуршишь?

– Шуршу.

– Шурши…

После того как все дела были закончены и квартира, и сам ее хозяин пришли в относительный порядок, Андрей вернулся к своей разлюбезной сфере. Вернее, он засел за компьютер, набрать текст работы, которую обещал Мастеру. Но подарок Луны мерцал так загадочно и завораживающе, что Андрей то и дело на него отвлекался.

– Почему у меня сегодня ничего не пишется? – наконец не выдержал он, поняв, что так толку не получится.

– Потому, что как слышится – так и пишется, – раздалось откуда-то из шкафа. Лиловый ушастик забрался на верхние полки и теперь деловито шуршал там одеждой. – Вот ты сегодня много слышал? – Из шкафа высунулась морда и мотнула ушами, стряхивая еще бабушкин нафталин. – Сидишь в четырех стенах на свою стекляшку любуешься. В магазин хотя бы сходил.

– У меня денег нет, – пожаловался Андрей, не отрывая взгляда от хрустального шара.

– Не ври! – прилетевший из шкафа вязаный носок, вывел Андрея из гипнотического влияния сферы. – У тебя есть монетки из пирожка.

И правда, вспомнил Андрей, у него же теперь целое состояние. Пожалуй, действительно стоит прогуляться до булочной и купить нормальных пирожков. Против пирожков Шуршафчика Андрей ничего не имел, но лучше купить простых, без сюрпризов.

Внимательно проследив, как чайниковладелец оделся и отправился в магазин, Шуршафчик снова вернулся к ревизии шкафа. От прежних хозяев там оставалось несколько шелковых вещей, которыми сто лет уже никто не шуршал. Такой непорядок нужно было срочно исправлять. Но не прошло и пары минут, как лиловый ушастик услышал какой-то посторонний шорох, который исходил явно не от него.

Осторожно выглянув из шкафа, Шуршафчик с удивлением обнаружил трабла, копошащегося на комоде у другой стены комнаты. Вреднюга вцепился в старую игрушку Андрея, которую тот недавно нашел во время уборки и теперь пытался ее стащить. Такое чудо Шуршавый видел впервые. Траблы никогда раньше не воровали такие вещи. Пакостить – это сколько угодно.

Он настолько удивился, что, притаившись, решил досмотреть это действо до конца.

Трабл был мелки, даже для своего народа, и игрушка для него была неподъемной ношей. Он пыхтел, пищал, но пытался утащить свою добычу. Весь взмокрел, но смог дотащить игрушку, только до края комода. Устал, уселся на краешек и ножки свесил, вытерев вспотевшую мордочку. Шуршафчик продолжал тихо наблюдать за всеми этими странностями.

Болтая ножками, трабл попутно оглядывался по сторонам. Неожиданно его внимание привлек хрустальный шар, мерцающий на столе, рядом с древним компьютером Андрея. Похоже, сфера имела гипнотические свойства не только на людей, но и на мелкотравчатый народец. Забыв про свою давешнюю добычу, трабл, словно сомнамбула спустился с комода и пошел к столу. Забрался по ножке и приблизился к таинственно подмигивающей сфере.

Какое-то время он молча стоял и любовался красивейшим артефактом, а потом медленно протянул руку. Хотел ли он просто прикоснуться к мерцающему шарику или забрать его с собой, осталось не известным. Но сфере не понравилось, что к ней протягивают вредные ручонки и в ответ она шваркнула трабла молнией. Голубой разряд проскочил между сферой и вреднюгой и отшвырнул того в сторону.

Ошеломленный, с наэлектризованной, торчащей во все стороны шерстью, трабл с минуту сидел с выпученными глазами, раззявленной варежкой и растопыренными руками. На кончиках волосков его вздыбленной гривы время от времени, проскакивали искорки остаточного заряда.

Помотав головой, вреднюга наконец-то пришел в себя и счел за лучшее убраться из этой не гостеприимной квартирки куда подальше. Даже про игрушку забыл, которую до этого так старался стащить. Шуршафчик спокойно следил за всем этим безобразием из своего уютного укрытия.

Когда за траблом и след простыл, он слевитировал с полки шкафа на стол. Встав на задние лапки и заложив передние за спину, Шуршафчик деловито прошелся перед сферой, туда и обратно, придирчиво разглядывая со всех сторон. Сфера ответила молчанием. Даже не переливалась своей привычной космической туманностью, и молниями драться не торопилась. Впрочем, шуршавый и не рвался к ней прикасаться.

– А ты у нас, штучка не простая, – произнес ушастик, оставаясь на безопасном расстоянии. – Учти, я буду за тобой следить. И только попробуй сделать ему, что-нибудь плохое.

Сфера и на этот раз скромно промолчала. Тем более что хозяин вернулся. Шумно, по-хозяйски хлопнул дверью, стянул и раскидал ботинки по коридору.

– Будем обедать! – радостно заявил Андрей, показавшись в комнате, и тут же отправился на кухню.

На такую скромную сумму купил он немного, но в купе с имеющимися некоторыми прежними запасами из этого можно было соорудить вполне приличный обед. Шуршафчик не мешал ему хозяйничать за плитой. После эпизода с траблом и сферой он сделался какой-то задумчивый. Даже по своему обыкновению не лез под руку и не приставал с разными своими шуточками.

– Молча кататься в микроволновке – это наглость, – не вытерпев, посетовал Андрей. – Хоть бы жужжал. Я суп хочу согреть.

– А я – себя хочу согреть! – на удивление мрачно отозвалась микроволновка, мелко подрагивая. Шуршафчик то ли вредничал, то ли у него и в самом деле испортилось настроение.

– Ну не будь так эгоистичен, – придумал компромисс хозяин дома. – Я включу чайник, там и погреешься.

– Эх… Ладно.

Шуршафчик с траурным видом покинул микроволновку и пересел в чайник, как будто тот не был его любимым местом обитания.

– За отопление надо платить в первую очередь! – нравоучительно изрек он из его недр.

– Вот сам и плати.

– Еще чего.

Андрей погрел над конфоркой замерзшие пальцы.

– Тебе хорошо… ты хоть в чайник залезть можешь… а мне х-холодно…

В ответ ушастик лишь громче зашуршал в чайнике.

Пока Андрей готовил уже вскипевший чай, Шурш решил поразвлекаться с холодильником.

– Вззз… – надрывался холодильник. – Вззз… Вззз…

– Ты не мог бы перестать?

Холодильник умолк. Открылась дверца и из морозилки высунулась ушатая голубая рожа и пошевелила усами.

– Ну, сменщик не пришел, – заявила рожа, – что я могу сделать? Вззз…

– У меня вменяемый холодильник. Он таких звуков не издает. У него, правда, вода снизу течет, как слюна у имбецила, но он – молчаливый имбецил.

– А по разнарядке сказано жужжать! – отрезал Шуршафчик.

– Хм. Но я-то должен думать, что жужжит холодильник?

– Ну.

– А я знаю, что жужжишь ты.

Шуршафчик умолк. Отковырял лапкой кусочек льда и задумчиво его съел.

– Ладно, – сказал он, наконец. – Но тебе сегодня придется пить чай с удвоенной силой. У меня недельный план не сдан. Или включай пылесос.

– М-м… Слушай, а что, во всей технике кто-нибудь да живет?

– Угу. Обычно. Я в чайнике, он в холодильнике… Под кроватью иногда… А уж кто по ночам в компьютере шуршит – тебе вообще лучше не знать.

Шуршафчик сидел и пялился в окно. На окне оседал снег. Снежинки лежали несколько секунд, потом превращались в прозрачные слезинки и капали на карниз.

За окном было серо.

– Ты чего такой грустный? – грея руки о чашку с горячим чаем, Андрей подошел к окну. Встал, и тоже стал смотреть на улицу.

Шуршафчик мотнул головой, мелодично прошуршав ушами.

– М?

Потом повернулся к Андрею и глубоким печальным голосом выдал:

– Я печалюсь о челофеческой расе…

– Правда?.. – удивился чайниковладелец. Даже оторвался от созерцания северной Пальмиры.

– Да нет, что ты. Мне не интересно на человеческую расу. Ну, почти, – Шуршафчик слегка повеселел.

– Здрасте. Вы же на нас вроде паразитируете? – не удержался от подколки Андрей.

– Хха. Скорее вы на нас. Что я хорофего от тебя напаразитировал?

– Чайник?

– Ну, вот разве фто чайник. И то он у тебя грязный. А раньше – я шумел в горном потоке. Чуешь разницу?

Помолчали.

– Шуршафчик…

– М?

– А почему люди о вас не знают?

– Почему же… – он шмыгнул носом. – Некоторые знают. Ты, например.

– А…

– А, вообще-то, – тоном лектора продолжил Шуршафчик, – каждый из нас самостоятельно решает, открываться чайниковладельцу или нет. И…

– Человеку в смысле?

– Челофеку-челофеку… Это так банально. Вот чайниковладелец – это звучит гордо. А челофек… тьфу. Так вот, открываться ли чайниковладельцу каждый решает самостоятельно. Я решил, что в данном случае вреда не будет.

– М-м… и почему? Не боишься, что я о тебе расскажу. – Андрей присел на подоконник и продолжил задумчиво смотреть в окно.

– Так и кто тебе поверит?..

– Хорошо, но, вдруг о вас все равно узнают?

Шуршафчик широко улыбнулся, показав белоснежный ряд зубов.

– А тому, кто хочет о нас рассказать обфественности… – сказал он вкрадчиво, – мы предоставляем выбор. Либо он молчит в тряпочку. Либо рассказывает все и всем, но до конца жизни к нему по ночам приходит стадо шуршафчиков и кусает его за попу. Ты бы стал трепаться при таких условиях?

– Н-нет… – медленно покачал головой Андрей, живо представив себе стадо шуршафчиков, заполоняющих его квартиру.

– Хха. Вот поэтому люди о нас ничего и не знают. Ты собираешься делать чай?

– А что? – Чайниковладелец удивленно уставился в свою чашу. Чая в ней оставалось еще больше половины.

– Погреться хочу, ф чайнике… – Шуршафчик потер лапкой нос.

– Тю. Мы же на вас паразитируем. Расса чайниковладельцев. Так?..

Шуршафчик показал язык, обнял себя лапками и снова отвернулся к окну. Через десять секунд он начал подрагивать. Настолько сильно, что вибрация передалась окну и форточка начала дребезжать.

– Да ладно уж… – сказал Андрей мирно. – Залезай. Я тоже чаю хочу…

Пару секунд он простоял в прежней позе. Потом щелкнул пальцами и исчез.

Пожав плечами и скорчив рожу окну, чайниковладелец включил чайник. Чайник зашумел.

– Честно гофоря, – донеслось оттуда, – Ф горном потоке шуршать было офень холодно…

* * *

Нагоняй от учителя был справедливым и своевременным. Никита винил себя за то, что упустил ситуацию из рук и довел до того, чтобы Мастер начал его упрекать за нерадивое отношение к друзьям. Нужно было раньше выяснить, что происходит с товарищем, а то, что тот не берет трубку ответственности с Никиты, как с друга не снимает.

Сразу же после занятий, он и отправился на квартиру этой белобрысой тощи. Раз трубку не берет, значит, придется спросить лично, куда он запропастился. Но дома у Андрея, Никиту ждал неприятный сюрприз. Почесывая небритую щеку, отчим сообщил, что этот бездельник уже несколько дней как съехал из этого дома на старую стариковскую квартиру, что, в принципе, брюхоносца вполне устраивало.

Очень хотелось дать борову по роже, но вместо этого Никита вежливо выспросил адрес стариковской квартиры. Боров удалился, оставив гостя на пороге и через пару минут вернулся с листочком, на котором накарябал адрес. Никита получил, что хотел, а потому не соизволил попрощаться.

– Елки-маталки, мало того, что у тебя звонок током дерется, так я об твою дверь еще и пальчик любимый занозил! – сразу начал с претензий Никита, тыча обзанозленным пальцем Андрею в нос.

– А нечего было в мою дверь молотить, как баран в новые ворота, – усмехнулся тот, пропуская друга в квартиру. – Тогда и персты бы свои шаловливые в целости сохранил.

– Ой, вы тока посмотрите на него, такого кудрявого да румяного! Это фанерное недоразумение ты называешь новыми воротами?!

Никита схватился и с треском оторвал от старой обшарпанной двери, пришпандоренную еще при царе-горохе доску, которой некогда заколотили неприличную дыру на уровне врезного замка. Сам замок еще при батюшке царя-гороха стибрили какие-то нехорошие личности с явной целью сдать оный на металлолом.

– Эй, ты чего делаешь?! Это фамильная реликвия, понимал бы хоть чего? – Андрей отобрал у друга доску, вставил её гвоздиками в прежние родные дырки и ударом молодецкого кулака, вогнал на положенное протоколом и еще дедушкой завещанное место.

Собственно, дед Андрея эту доску и прибивал. В те стародавние времена, когда в доме водился приличный инструмент. А сейчас, чего-то куда-то весь повывелся. Вот на днях Андрей гвоздь в стенку старой бабушкиной мясорубкой вколачивал. Мясорубка оказалась справная. Гвоздь в три погибели скрутило, а на ней всего несколько царапин обрисовалось. Когда совсем жрать нечего станет, её еще потом можно в пункт вторсырья сдать. Килограмма два весит, приличные деньги выручить получится.

– Ты чего притащился с утра пораньше и чужие дома ломаешь? – спросил хозяин квартиры, вместе с другом проходя на кухню.

– Я тебе пожрать принес. «Ролтон», пельмени, чипсы, пиво, – знать бы еще чему обрадовался Никита, потрясая пакетом с продуктами с таким видом, что только и оставалось, кабы слюной не захлебнуться.

– Ну и спасибо на вас, – раскланялся хозяин квартиры, доставая из пакета пиво и открывая его об столешницу.

Столешница тоже была фамильная. На ней имелись неприличные слова, вырезанные ножиком еще отцом Андрея, когда тот был в его нынешнем возрасте.

– А чего сразу срамными словами ругаться? – Вновь, как курсистка на митинге, начал качать права Никита, попутно с этим занятием выгружая пакеты.

– Чего не позвонил-то? Я б тебя оркестром и красной ковровой дорожкой встретил, – Андрей отхлебнул из бутылки.

– Да я хотел, но какая-то вредная тетка в телефоне сказала мне, что у меня последнюю копейку со счета, какая-то Бабайка унесла. Если увидишь её, наругай страшными ругательствами.

– Кого, бабайку?

– Тетку.

– Слушай, не пластай мне последний мозг. Сегодня и без тебя понедельник, – Поморщился Андрей, присаживаясь за стол, на табуретку о тех с половиной ножках и потирая щеки ладонями, чтобы окончательно проснуться.

– Здрастье-приехали, – от удивления, Никита чуть было вторую бутылку пива не выронил. – Пятница сегодня, радость моя.

– Обалдеть! И давно понедельники в Пятницы переименовали? – Андрей оглянулся на стену, на висевший там календарь, но он был за тысяча девятьсот девяносто восьмой год. Не совпадал ни в одном месте с датой текущей.

– А примерно тогда же, когда и переход на зимнее время отменили. Ты погляди на себя, братан, в кого ты деградируешь стахановскими темпами?

Андрей оглядел свой спартанский студенческий быт. Кухня еще несла на себе следы ожесточенных сражений с тараканами. Война с ними была ожесточенная. Даже применил специальный мелок. Но он не помог. Не помогло даже, когда он этим мелком нарисовал на полу кухни изгоняющую пентаграмму.

К справедливости заметить, этот этнический конфликт был затяжной еще со времен деда с бабкой. Время от времени получалось отвоевать часть кухни, а совсем недавно удалось заключить мирное соглашение, по которому, правда, пришлось уступить холодильник. Рыжая братва твердо заявила на него свой протекторат. Еще они хотели оккупировать микроволновку и намеревались колонизировать туалет и ванную. Приходилось ожесточенно сопротивляться, а применить против них химическое оружие не позволяла Женевская конвенция и полное истощение казны.

– Ты бы для приличия хоть пару раз на занятиях появился, – продолжал нравоучать Никита, присаживаясь напротив друга, не забывая поминутно дегустировать пиво. – Клавдия Захаровна куда как интересовалась твоей сиятельной личностью. Да и Мастер спрашивал.

– Правда? – не поверил хозяин квартиры, прямо так, не варивши, всухомятку хрумкая «Ролтон» из пачки. – Чегой-то она про меня вспомнила? Пущай не рассчитывает, на свидание я с ней не пойду. Она не в моем вкусе. Я сухостой не употребляю.

– Батенька, мне кажется, или у вас пафос головного мозга, – пробормотал Никита, между делом занимаясь пельменями.

Вытащив из горы немытой посуды кастрюльку поприличнее, он поставил её в раковину, в которой, кажется, судя по всему, совсем недавно, произошел ядерный взрыв, и открыл кран. Обиженный тем, что его потревожили от многовековой спячки, кран зарычал на Никиту, но потом передумал и выплюнул порцию воды, подозрительной консистенции.

Понюхав воду, Никита признал её пригодной к употреблению и высыпал в кастрюлю пельмени. Спичек в этой, прости господи, кухне, не появлялось со времен снятия блокады с Ленинграда, поэтому он зажег конфорку от собственной зажигалки. Прыснувшие от огня, в разные стороны, тараканы, пообещали вернуться с подкреплением.

– Андрюх, ты слишком гипертрофированного о себе мнения, – продолжал Никита, пытаясь отыскать хоть одну порядочную тарелку, однако, как назло попадались такие, коих и бомжи испугаться могли. – Зверюгу Захаровну интересует вовсе не твоя тощая наружность, а хвосты, которые за тобой павлиньим веером тянуться.

– И много хвостов? – обреченно спросил чайниковладелец, обернувшись себе за спину, словно у него и в самом деле из спортивок, вот-вот, что-то покажется.

– Ну, она о трех говорила, – в задумчивости произнес Никита, скребнув темечко, – но, по-моему, это далеко не все. Да это ерунда. Главное, что о тебе Мастер спрашивал. Да перестань ты жрать всухомятку! Сейчас пельмени сварятся.

Никита отобрал у друга уже порядком сгрызенную пачку быстрорастворимой лапши китайского этнической принадлежности и отдал свою бутылку пива.

– Это тебе «напотом», – пояснил он. – Может быть, пояснишь, чем это таким ты занят, что с девятого числа на пары носа не кажешь.

Посмотрев на своего лучшего друга как Мальчиш Кибальчиш на Призрак Коммунизма, Андрей прикинул, можно ли доверить ему Великую Тайну или все-таки подождать Второго Прихода… Почесав ребра через когда-то белую майку, он махнул рукой.

– Пошли, покажу чего-то…

– Да щаз, разбежался! – возмутился Никита, все же топая вслед за другом в его комнату. – Зверюгу Захаровну своим кое-чем пугать будешь, а я мальчик самой обыденной ориентации.

Не обращая внимания на ворчание друга, Андрей проводил его в комнату, в которой обстановка не менялась, неверное, еще до дефолта девяносто восьмого года. Во всяком случае, порно-журналчик, валяющийся под ногами, был датирован именно этим годом. Да и компьютер, мерцающий монитором на столе, был гостем, примерно из той же эпохи. Тому как эта рухлядь еще умудрялась работать, Никита весьма удивился и предложил депортировать его на свалку с формулировкой «на вечное хранение». Однако Андрей категорически воспротивился такому варварству, заявляя, что его ломача очень даже и раритет.

Пожалуй, тусклый монитор этого, прости господи, раритета был единственным источником света в занавешенной линялыми шторами комнате и когда Андрей гордо сказал «смотри», Никита в упор ничего не смог разглядеть.

– Братан, ты последнюю извилину себе атрофировал? – возмутился он, – Чего я в твоем компе не видел? Он у тебя даже Фоллаут не тянет.

– Да ты не туда смотришь…

Никита только было набрал в легкие воздуха, чтобы было чем возмущаться, как вдруг снова раздался короткий, прерывистый звонок в прихожей, оборвавшийся как надежды советских граждан на «Светлое Будущее», после чего послышались возмущенные вопли матерного содержания и такие же неприличные удары в хлипкую дверь.

– Андрей, почини звонок! – с порога начала возмущаться Женя, когда хозяин дома открыл ей дверь. – Я тебе не Киса Воробьянинов, чтобы меня лечить электричеством. Здравствуй Никит.

– Андрюха не поддавайся на провокации, – зашептал Никита, прячась за не шибко широкими плечами друга. – Согласно Женевской конвенции, на любую грубость мы отвечаем трехэтажной вежливостью.

– Женя?! – удивленно почесав тощее пузо, уточнил Андрей, – а чего ты к нам делаешь?

– Мальчики, только не надо делать такие глаза, как будто вы наступили на детские грабли, – Женя решительно отодвинула друзей в сторону и вступила в квартиру как гитлеровские захватчики в Нидерланды. Только сейчас парни заметили в её руках пакет угрожающих габаритов. – Я же прекрасно знаю, что Андрей тут голодный сидит, как папа Карло на пенсии. Вот, кое-что из продовольственной помощи братской голодающей республике притащила.

С этими словами Женя совершила дальнейший блицкриг, с явной целью аннексировать и кухню.

– С чего вдруг такая доброта? – заподозрил подругу Никита, встав в дверях кухни и в любой момент ожидая со стороны противника любых провокаций. – Когда я у тебя в прошлый раз полтинник пытался одолжить, ты меня чуть ли не в разбазаривании национальных закромов родины обвинила.

– Так ты ж на пиво полтинник клянчил, – напомнила Женя, укомплектовывая холодильник принесенным провиантом. – На пиво мне тебе денег жалко…

– На откорм Андрюхи, значит, нет?

– На Андрюшеньку, мне ничего не жалко, – подтвердила самые худшие никитовы подозрения Женя, встряхнув пустой пакет. – Кстати, где он делся? Только, что тут был. Я ему тут таблетки от голода принесла, – удивилась она, указывая на котлеты.

Обернувшись, Никита заметил, что их лучший друг куда-то пропал. Только, что за спиной стоял, а теперь сроду как будто не рос.

– Братан, ты куда делся?! – позвал Никита, сунувшись сначала в ванную, потом в туалетную. – Женя тебе тут последний соль без хлеба притащила скормить, а ты в жмурки-пряталки затеял играть.

Хозяин квартиры нашелся в своей комнате, возле компьютера. Правда, не сразу. Шторы в комнате по-прежнему были задернуты, от чего ребята не сразу разглядели его, сидящего перед монитором. Никита хотел было включить свет в комнате, но выключатель грубо огрызнулся искрой и дернул током.

– Зараза! – обиделся Никита, сунув палец в рот. – Ну, какого балалая у тебя вся проводка током дерется.

– Ты сам этот выключатель ремонтировал пару лет назад, а теперь глупые идиоты задаешь, – ехидно заметила вредная Женя, подходя к Андрею и с явной целью выведать все секреты, заглянула ему через плечо. – Андрюша, ты в какую интересную игрушку режешься, что даже на такую красивую меня, внимания не обращаешь?