Текст книги "Стаи хищников в сфере экономики"

Доставлять Симонову в управление нужно было обязательно рано утром, чтобы она не успела узнать о вчерашнем задержании всей смены и не спрятала в надежное место янтарные изделия. Вероятнее всего, они находились у нее дома. От результатов задержания завотделом, которая на время вынесла из универмага товар более чем на четыре тысячи долларов, приготовленный для валютных махинаций, зависел успех дальнейшего расследования уголовного дела.

Оперативники, перебрав массу вариантов благовидных предлогов посещения квартиры Симоновой, исключающих возможность заподозрить прибывших молодых людей в истинной причине визита в столь раннее время, остановились на одном из них. Как им тогда казалось, наиболее оптимальном. Со слов работников универмага составили приблизительные описательные портреты Марины, ее мужа и дочери. Для более детальной проработки выбранного варианта попросту не было времени.

Около шести часов утра Нещадимов со старшим оперуполномоченным Борисом Лебедевым на служебной машине выехали в установленный адрес. В начале седьмого они уже были около 17-этажного дома, в котором Симонова проживала с мужем и дочерью. Остановились недалеко от первого подъезда. По их предположению, 44-я квартира располагалась на одиннадцатом или двенадцатом этаже. Лебедев пошел провести «рекогносцировку». Вернувшись через несколько минут, сообщил:

– Входная дверь подъезда не оборудована кодовым замком и нет домофона. Квартира находится на двенадцатом этаже, лифтовой коридор отделен от квартирного холла входной дверью, в которой имеется глазок. Из коридора можно попасть на межэтажную лестницу. Все окна скорее всего выходят во двор, так что из квартиры, наверное, можно увидеть нашу машину. Андрей, – обратился он к водителю. – Поставь на всякий случай свою «Волгу» у третьего подъезда, оттуда ее не будет видно.

Начало для оперативников складывалось не очень удачно. Проблема заключалась в том, что из лифтового коридора отсутствовал свободный доступ к квартирам, и увидеть выходящих из них людей не было никакой возможности. При наличии скудных примет на проживающих в 44-й квартире и отсутствии сведений на соседей рассчитывать нужно было только на свою интуицию и удачу. Представляться сотрудниками милиции, зная, что в квартире находятся ювелирные изделия на крупную сумму денег, приготовленные для совершения серьезных правонарушений, нерезонно.

На случай возникновения сложностей с использованием основной легенды был подготовлен запасной вариант, но менее эффективный, так как придумать какой-либо благовидный предлог в столь ранний час для незваных гостей весьма проблематично. Поэтому решили навестить Симонову под видом курьера по доставке заказных писем. Обычно такую корреспонденцию почтальоны приносят рано утром, и легенда могла быть успешно реализована. На всякий случай установили почтовое отделение, обслуживающее дом. Как правило, такой вариант срабатывает, когда входная дверь в подъезд оборудована домофоном, а на роль почтальона приглашалась сотрудница из оперативного подразделения.

– Сориентируемся по обстановке, какой вариант будем использовать, – сказал Нещадимов.

Оперативники вышли из машины и направились к подъезду. На лифте поднялись на двенадцатый этаж. Борис занял место на лестничной площадке, а Нещадимов – рядом с закрытой дверью, ведущей в холл, и стали ждать. По расположению звонков с указанием номеров квартир 44-я находилась в правой стороне от лифтов. Спустя минут двадцать Валерий услышал, как с правой стороны щелкнул замок и послышались шаги, скорее всего шел мужчина. Теперь предстояло определить, из какой он вышел квартиры, 43-й или 44-й. От этого зависел успех всего задуманного мероприятия. Открылась дверь, и на пороге появился мужчина, на вид сорока пяти лет, отдаленно схожий с описанием мужа Симоновой. Он был удивлен, увидев на своем этаже незнакомого молодого человека в столь ранний час. Чтобы рассеять его возможные подозрения, Нещадимов поспешил обратиться к нему с вопросом:

– Скажите, квартира 52-я на каком этаже находится? – и нажал на кнопку вызова лифта.

– На тринадцатом или четырнадцатом.

В это время открылась дверь лифта.

– Вам вниз, вы, наверное, спешите? Ну, а я по лестнице поднимусь на следующий этаж, – сказал оперативник.

Когда дверь лифта закрылась и он стал опускаться, Нещадимов позвал Лебедева.

– Как по-твоему, этот джентльмен может быть мужем заведующей ювелирным отделом «Березки»?

– Ты бы у него спросил, из какой он вышел квартиры. Сразу бы все и узнал, – улыбаясь ответил Борис.

– Достойный опера ответ. У нас с тобой для решения использования основной легенды остается не более минуты. В пользу данного варианта свидетельствует то, что этот благородный дядька шел к выходу с той стороны холла, в которой расположена 44-я квартира. Промедлим – упустим появившийся шанс. Если не сработает сразу, задействуем запасной вариант.

Не теряя драгоценных минут на дальнейшие раздумья, вместо ответа Лебедев нажал два раза на кнопку звонка.

Как они и предполагали, если не ошиблись в своих расчетах, за дверью спрашивать, кто там, не будут. Если ошиблись, обязательно спросят. Хлопнула входная дверь квартиры, оперативники затаили дыхание. Послышались легкие, быстрые шаги, по всей вероятности, женщины. Дверь сразу же открылась, и они увидели миловидную даму в халате, примерно сорока лет. Она явно была удивлена, поскольку рассчитывала увидеть не молодых людей, ей не знакомых, а мужа, который недавно вышел из квартиры. Но по какой-то причине сразу же вернулся, а из-за спешки не захотел доставать свои ключи, вот и позвонил в дверь. На этом и строился весь расчет оперативников.

– Доброе утро. Симонова Марина Николаевна? – обратился Нещадимов к ней.

– Да. Что вы хотели?

– Мы из УБХСС города Москвы, – сказал он и предъявил удостоверение.

Ее реакция была мгновенной. Обо всем сразу догадалась и попыталась закрыть дверь. Но от них было не так-то просто отвязаться. Оперативники вошли в холл, а затем в квартиру. Дома Симонова была одна.

– Марина Николаевна, собирайтесь, поедете с нами на Петровку, 38, – предложил Нещадимов.

– Что случилось?

– Вчера наши сотрудники задержали с валютой продавцов вашего отдела, – сказал Лебедев.

Услышав, что речь идет не о янтарных изделиях, она немного успокоилась.

– Ну и что? Я-то тут при чем? Никуда я с вами не поеду.

– В таком случае мы вынуждены будем вас задержать на трое суток и в квартире провести обыск, – сказал Нещадимов.

При упоминании об обыске Симонова на мгновение изменилась в лице.

– Хорошо. Только выйдите из комнаты, мне надо переодеться, не поеду же я в халате.

Из скромности Валерий вышел.

– А вы чего ждете? – обратилась она к Борису.

– Марина Николаевна, вы переодевайтесь, я смотреть не буду.

– Ну и стой, – при этих словах она демонстративно сняла халат и бросила его на диван. Оперативники увидели стройную даму в белых трусах и кружевном лифчике «Анжелика». Марина медленно стала надевать колготки, юбку, затем блузку, демонстрируя свои прелести. Лебедев не только поглядывал на одевающуюся даму, но и интуитивно обратил внимание на диван, куда упал халат, из-под которого виднелись не прикрытые желтые янтарные бусы, браслеты. Он подошел к дивану и поднял халат. Под ним лежала целая куча ювелирных изделий.

– Марина Николаевна, а это что? – поинтересовался Борис.

– Украшения я купила в ГУМе для своих родственников.

– Почему их так много и они все с бирками универмага «Березка», на которых указана цена не в рублях, а в долларах?

Ответа не последовало. Все указывало на то, что товар был приготовлен для реализации через «Березку». Если бы янтарь находился в пакете и лежал на том же месте, оперативники скорее всего не заметили его, даже проследив за полетом халата. Но янтарные изделия лежали открыто на диване. По-видимому, подобные аферы проделывались далеко не впервые, и все сходило с рук. Уверовав в свою безнаказанность, Симонова даже не считала нужным как-то прятать ювелирные изделия, приготовленные для незаконной сделки. Сотрудники доставили ее к следователю на допрос. В пакете находилось ювелирных изделий на три тысячи семьсот рублей. При продаже их за валюту выручка могла составить более четырех тысяч долларов.

В случае реализации указанной валюты по средней спекулятивной цене, один доллар за четыре рубля, сумма увеличивалась до семнадцати тысяч рублей. Если вычесть розничную стоимость янтаря, то прибыль составляла около четырнадцати тысяч рублей. Для сравнения: в середине 1980-х годов зарплата старшего оперуполномоченного главного управления внутренних дел города Москвы составляла 135 рублей в месяц, в год – 1620 рублей.

Утром Капур вынес постановления о задержании трех заведующих отделами, включая Симонову, двух заместителей, администратора, кассира и двух продавцов. Поскольку для их раздельного содержания в ИВС на Петровке, 38, не позволяли технические возможности, некоторых поместили в близ расположенные территориальные отделения милиции. К десяти часам утра, после проведения допросов, работников «Березки», не имевших валюты, и тех, у которых было обнаружено менее тридцати долларов, в том числе Ирину Маркину, отпустили домой. К полудню освободили всех остальных, кроме, конечно, задержанных.

С целью дальнейшего расследования Капур составлял список, состоящий из пяти-шести человек, и заранее передавал Нещадимову для вызова их в управление БХСС. Некоторых приглашали по несколько раз. После таких посещений следователь, как правило, выносил постановления и задерживал двух-трех работников универмага на трое суток. Впоследствии отдельные из них подвергались аресту. После принятия решения о задержании кого-либо он сообщал Нещадимову, а тот в свою очередь звонил директору «Березки».

– Маргарита Васильевна, добрый день, это Нещадимов. Направьте завтра к десяти часам Лаврову, Шейкину, Устинову и Выговскую. Пропуска будут заказаны. Вызванным на сегодня Николаевой, Минашкиной и Парамоновой оформляйте краткосрочный отпуск на трое суток за свой счет.

Это означало, что они задержаны.

– Все поняла, будет сделано.

Через несколько дней Нещадимову позвонила Татьяна Павловна Василькова, продавец продовольственного отдела.

– Валерий Михайлович, добрый день. Это Василькова. Хочу с вами поделиться впечатлениями о происходящих в последнее время событиях в универмаге.

– Татьяна Павловна, я вас слушаю.

– Продавцов, которые после трех суток ареста возвращаются на работу, коллеги встречают как героев, невинно пострадавших за общее дело. В обеденный перерыв Марго устраивает общее чаепитие, и они делятся впечатлениями. На тех, кто после допросов не был арестован, падает подозрение в предательстве общих интересов коллектива. При этом не вызывают подозрения в лояльности к руководству универмага работники, у которых была найдена валюта, но они остались на свободе. Значит – не «раскололись»! В связи с тем, что после задержания нашей смены меня не арестовали и валюты при мне не было, у моих подруг по несчастью, в особенности побывавших в тюрьме, появилось подозрение, якобы, как они выражаются, я их сдала. Руководство универмага и отдела меня игнорирует, а молодые продавцы откровенно хамят. Атмосфера стала просто невыносимой, хоть увольняйся. Скорее всего до пенсии доработать не дадут. Валерий Михайлович, я вот о чем все думаю. Может, зря я вам рассказала о нарушениях, которые творятся в магазине? Лучше бы вы меня тогда арестовали, а через трое суток все равно выпустили. Зато сейчас никаких проблем не возникало, а так, получается, и вам не помогла, и себе навредила. Что делать в этой ситуации, не знаю.

– Татьяна Павловна, если бы вы даже не поделились с нами некоторой информацией, вас все равно никто не стал задерживать. Валюты-то у вас не было. Если только за компанию. Скажите, откуда вы сейчас звоните?

– Из дома. У меня сегодня выходной.

– Завтра через директора универмага я вас вместе с другими продавцами вызову к себе, а там решим, как лучше поступить. Может, действительно задержать вас на трое суток, да и дело с концом?

В трубке наступило молчание.

– Татьяна Павловна, я шучу, не переживайте, что-нибудь придумаем. До свидания.

После состоявшегося разговора Нещадимов позвонил в «Березку».

– Маргарита Васильевна, здравствуйте, Нещадимов вас беспокоит. Завтра в десять часов я хотел бы видеть у себя Литвинову, Норкину и Василькову.

– Хорошо.

В десять часов в кабинет, где находились еще три человека, постучала и робко вошла миловидная девушка и представилась:

– Я Литвинова Светлана, меня вызывал Нещадимов.

– Проходите, присаживайтесь, я сейчас освобожусь, – сказал оперативник. – Вы пришли одна?

– Нет, мы приехали втроем. Татьяна Павловна и Лариса сидят в коридоре.

В процессе допроса было установлено, что Литвинова в универмаге работает меньше года и представляющей интерес для следствия информацией скорее всего не располагает. После непродолжительной беседы она ушла. В это время в кабинет зашел старший лейтенант из другого отделения третьего отдела, большой любитель слабого пола.

– Михалыч, там к тебе пришла симпатичная дама во всем белом. Наверное, из «Березки».

– Как ты догадался?

– Увидев ее, я не мог удержаться и на всякий случай спросил, к кому она пришла. Вдруг ко мне? Она ответила, что ее вызывал Нещадимов. На что я ей сказал, «вот он вас и не пощадит, лучше пошли к нам, мы люди мирные», но она отказалась.

– Молодец. Чувствуется, что от безделья страдаешь. Так говоришь, не испугалась, даже несмотря на твои глупости? Тогда приглашай.

Лариса рассказала все сплетни про работников универмага, но ничего путного оперативники от нее не услышали. За время, пока ее допрашивали, в кабинет заходили еще три бездельника поглазеть на симпатичную даму. После окончания допроса проводить ее до КПП вызвались сразу два ценителя женского пола и провожали не иначе как вдвоем. Затем Нещадимов пригласил Василькову. Она рассказала об оказываемом на нее прессинге со стороны руководства универмага и о начавшейся проверке управлением «Росинвалютторга».

– Валерий Михайлович, меня попросту затравили, пытаются выжить из магазина. Ничего другого не остается, как уволиться, – и она расплакалась.

Сотрудникам, присутствовавшим при разговоре, стало жалко одинокую, беззащитную женщину, которую незаслуженно обижают. Выждав время, пока она успокоится, Валерий снял трубку телефона и стал набирать номер. При этом попросил Татьяну Павловну не разговаривать. На другом конце провода, прервав зуммер, сразу же подняли трубку. Было понятно, что абонент с нетерпением ожидал звонка.

– Слушаю вас, – услышал он голос Зиминой.

– Маргарита Васильевна, добрый день, Нещадимов.

– Здравствуйте, Валерий Михайлович.

– С сегодняшнего дня оформляйте Васильковой краткосрочный отпуск на трое суток за свой счет.

При этих словах в телефонной трубке образовалась затяжная пауза.

– Я вас поняла.

Нещадимову показалось, что у нее чуть не вырвались слова благодарности.

– Всего хорошего, Маргарита Васильевна.

– До свидания.

Закончив разговор, он посмотрел на Василькову – у нее был перепуганный вид.

– Валерий Михайлович, как же так? Я обратилась к вам за помощью и заработала трое суток ареста, – ей стало обидно, и она готова была разрыдаться.

– Татьяна Павловна, у вас есть дача?

– Есть, – тихо вымолвила она. Втайне подумала: «Вдобавок, наверное, теперь и дачу отберут».

– Сейчас, не заходя домой, поезжайте сразу на дачу, а через три дня вернетесь на работу и скажете директору, что находились в следственном изоляторе на Петровке, 38. Она, как вы уже слышали, знает об этом и очень удивилась. Для достоверности спустимся во двор и зайдем в нашу внутреннюю тюрьму. Посмотрите пустую камеру, чтобы иметь представление, как она выглядит. На всякий случай ознакомитесь с распорядком дня арестованных, ну и прочими премудростями. Только договорюсь с начальником ИВС и пойдем на экскурсию.

Спустившись во двор, они направились к двухэтажному кирпичному зданию с решетчатым окнами, дореволюционной постройки, всегда выкрашенному в светлые тона, дабы не усугублять раньше времени и без того мрачное настроение в него входящим. До Октябрьской революции в здании располагалась тюрьма департамента московской полиции, а затем МУРа. В последние годы – ИВС ГУВД. Подойдя к входной двери, Нещадимов нажал на кнопку звонка. Из динамика донеслось:

– Что вы хотели?

– Нещадимов моя фамилия, я из УБХСС. Вас должны были предупредить о моем визите.

Щелкнул электронный замок, и они вошли в помещение. Сразу почувствовался специфический тюремный запах. Их взору представилась гнетущая атмосфера массивной постройки с низкими потолками, коридорами, переходами в разные отсеки, повидавшими за свой продолжительный срок не одно поколение уголовников различных мастей. Помощник дежурного показал свободную камеру, предназначенную для размещения задержанных женщин, и рассказал в подробностях об особенностях их содержания. Пока они знакомились с ИВС, началась отправка арестованных в Бутырскую тюрьму. Из камеры по одному выходили арестованные и в сопровождении двух охранников подходили к дежурному. Старший конвоя, глядя в бумаги, спрашивал:

– Фамилия, имя, отчество?

– Попов Сергей Васильевич.

– Статья?

– Сто вторая (убийство).

– За кем числишься?

– За МУРом.

Затем следовали другие вопросы.

Потом старший конвоя подавал команду:

– Второй пошел.

Арестованные шли через живой коридор выстроившихся на расстоянии 8—10 метров напротив друг друга вооруженных конвоиров до самого автозака.

С улицы доносилось:

– Второй принят.

После чего все начиналось сначала.

Поняв, что эта процедура надолго, Нещадимов попросил дежурного вывести их побыстрее.

– Четвертого отправляем и делаем паузу, – сказал он.

– Кудрявого с женщиной не погрузите, они свои, – предупредил старший конвоя.

Проходя мимо конвоиров, один из них пошутил:

– А мы уже было хотели тебя погрузить.

– Но-но-но, размечтались, – улыбнувшись, сказал Нещадимов.

Выйдя во двор, он спросил у Васильковой:

– Ну как впечатление?

– Удручающее. Глядя на все это, никакой валюты не захочешь. Было бы полезным перед приемом на работу в «Березку» продавцам устраивать подобные «экскурсии».

На случай, если при посещении управления БХСС работниками универмага за контрольно-пропускными пунктами ГУВД велось наблюдение по инициативе руководства торговой фирмы «Березка», Нещадимов вывел Василькову через потайную дверь в бетонном заборе, выходившую на соседний тихий переулок. Здесь они попрощались, и она ушла.

Спустя четыре дня Татьяна Павловна позвонила Нещадимову и радостным голосом сообщила:

– Валерий Михайлович, звоню вам из дома и хочу поделиться своими впечатлениями. Когда я через три дня пришла на работу, подруги меня встречали радостными возгласами. В обед Марго организовала коллективное чаепитие. После этого кардинально изменилось отношение работников магазина и особенно руководства отдела. Многие выражали сочувствие.

– Вас спрашивали, где сидели?

– Да, в основном те, которых тоже арестовывали. Я сказала, что сидела в камере номер одиннадцать, на Петровке, 38. Мы ее с вами смотрели, и мне было легко отвечать на их вопросы. Валерий Михайлович, вы меня избавили от огромнейших неприятностей, свалившихся на мою голову. Большое вам спасибо.

– Ну и хорошо, что все обошлось, всего вам доброго. Звоните.

За прошедшее время Нещадимову неоднократно звонила Ирина Маркина, и всегда разговор начинался с благодарностей и ими заканчивался. Примерно через месяц позвонила Ирина и, как обычно, начала с благодарностей:

– Валерий Михайлович, я как подумаю, что могло со мной произойти, если бы тогда не поверила вам, так меня до сих пор в дрожь бросает.

– Ира, главное, сделай правильные выводы и не забывай про дочь.

– Я их уже сделала и не собираюсь повторять ошибки. Еще раз большое спасибо. До свидания.

Впоследствии Ирина звонила Нещадимову с завидным постоянством. Сообщала информацию, представлявшую оперативный интерес. Несмотря на несвойственную оперативнику миссию, он ни разу не пожалел, что в тот раз уберег от сломанной судьбы оступившегося человека.

Однажды на допрос из другой смены была вызвана Лариса Грекова, продавщица сувенирного отдела. Около одиннадцати часов, когда Нещадимов вышел от начальника отдела, возле своего кабинета увидел высокую, весьма эффектную девушку.

– Вы к кому? – спросил он.

– К Нещадимову.

– Заходите.

Она присела возле стола вполоборота к входной двери. Весь ее вид напоминал древнегреческую статую. Черты лица были крупные, правильные. Высокого роста, примерно 180 сантиметров. Спина напоминала вогнутую саблю. Туго натянутая кофточка свидетельствовала об обладательнице лифчика третьего размера. Несмотря на май месяц, лицо и ноги были покрыты золотистым загаром. Если кто-нибудь заходил в кабинет во время допроса, она отвлекалась, обязательно поворачивалась лицом к двери и смотрела на вошедшего. При каждом открытии двери ее голова тут же снова поворачивалась. Сначала Нещадимова это забавляло, но когда в кабинет стали заходить многие любители поглазеть на эффектную даму и она постоянно отвлекалась, он не выдержал и сказал:

– Лариса, будешь вертеться – голова открутится.

– Не открутится.

В процессе допроса сотрудники неоднократно выходили из кабинета, но Ларису ни разу одну не оставляли. Всегда кто-либо из сотрудников группы там находился. В это время начальнику отделения Вишнякову понадобилась найденная у заместителя заведующей продовольственным отделом записка. По ней уже была проведена почерковедческая экспертиза, но сделанное заключение не устраивало оперативников по причине отсутствия в нем конкретики. Тем не менее она являлась важной уликой, и ее использовали как аргумент психологического воздействия при допросах.

Записка всегда лежала у Нещадимова на столе среди других бумаг, но в этот раз ее там не оказалось. Не было ее ни в сейфе, ни под столом и в других местах тоже. Подозрение пало на Грекову, но она ни на минуту не оставалась одна в кабинете. Ларисе стали задавать различные вопросы, пытаясь выяснить, знала ли она что-либо про записку, найденную у Раили Сабировой. Но ничего узнать не удалось. Тогда у оперативников закралась мысль, что записку со стола могла взять только Лариса и спрятать в своей одежде, поскольку дамской сумочки при ней не было.

Посоветовавшись с Вишняковым, решили провести личный досмотр Грековой. Однако сразу же возникла сложность: под каким предлогом его проводить, поскольку об истинной причине она не должна была знать. Потому что если Лариса не причастна к пропаже записки, то, узнав о ее исчезновении, обязательно расскажет своим подругам, и некоторые из них могут изменить ранее данные показания. Решили личный досмотр провести под предлогом ее задержания на трое суток. Хотя на самом деле задерживать Грекову никто не собирался.

С этой целью Ларису отвели в другой кабинет. В связи с тем, что в третьем отделе женщины не работали, для проведения осмотра из шестого отдела пригласили старшего лейтенанта Филатову. Но для такого рода мероприятия нужны понятые. Искать их на улице было проблематично. На данную роль попытались пригласить кого-либо из числа неаттестованных сотрудниц. В машбюро главка все женщины, как всегда, выполняли срочную работу, и им было не до того. Тогда Нещадимов решил обратиться в секретариат управления, где работала симпатичная светловолосая, с голубыми глазами, Наташа Белова, вокруг которой увивались некоторые бездельники, в том числе и из третьего отдела. Она часто оказывала оперативникам помощь в различного рода мероприятиях.

Помещение секретариата состояло из трех смежных параллельных комнат. В правой располагалась Наташа и еще две молодые девушки. Левая принадлежала заведующей Юлии Харитоновне, менее симпатичной, но с большими претензиями. По центру сидели заместитель заведующей Андрей, высокий, плотный парень, и Марина, под стать ему.

Войдя к ним, Нещадимов поздоровался. В приоткрытые двери он увидел, что в левой и правой комнатах никого нет.

– А где красавица? – обратился он к Андрею, имея в виду Наташу.

Андрей с подобострастием посмотрел на Марину и, выждав пару секунд, многозначительно заметил:

– У нас все красавицы, – и заработал одобрительный взгляд коллеги.

– Надо же так запугать человека, что ему все женщины стали казаться красавицами.

Андрей, памятуя об амбициях своей начальницы, на всякий случай спросил:

– Какая из них тебя интересует? – указав жестами на левую, а затем правую комнату.

– Наташа.

– Сейчас подойдет.

Через минуту пришла Белова, как всегда в хорошем настроении. Нещадимов предложил ей поприсутствовать в качестве понятой при досмотре экстравагантной дамы. Она согласилась, и они пошли в кабинет, где уже находилась Филатова Екатерина. Искать вторую девушку не было времени. Поэтому оперативники решили больше не заморачиваться и обойтись присутствием одной дамы. Тем более что Ларисе было все равно. При необходимости в протокол вписали бы кого-либо из числа общественников.

После короткого разговора с коллегами Валерий обратился к Грековой:

– Лариса, в связи с решением вопроса о твоем задержании сейчас оперативный сотрудник Екатерина Филатова в присутствии Беловой Наташи произведет личный досмотр.

– За что меня арестовывать? Я не участвовала ни в каких валютных махинациях.

– Это на тот случай, если следователь решит тебя задержать. Лучше досмотр сделать сейчас, чем тебя будут обыскивать в весьма неуютной тюремной камере. Как ты считаешь?

– Делайте как хотите.

– Лариса, ты не возражаешь, если в кабинете останется Феликс Огарев из нашего отдела? Он отвернется к стене и не будет на тебя смотреть.

– Мне все равно. Пусть остается, если Феликс этого хочет.

– Феликс этого хочет, – сказал он. – Я отвернусь и не буду смотреть на дам.

Нещадимов вышел из кабинета, Огарев зарыл дверь на ключ и отвернулся к стенке. Филатова предложила Грековой снять обувь и постелила газету. Та сняла туфли. В них ничего не было. Затем Лариса сняла кофту, юбку. При тщательном осмотре одежды записки в ней вопреки ожиданиям оперативников не оказалось. Лариса осталась стоять посредине кабинета в нижнем белье. В трусах тоже ничего не нашли. Затем она расстегнула бюстгалтер, и оттуда на пол упала бумажка, свернутая в трубочку. Феликс, не поворачиваясь, наблюдал за происходящим в отражении полированной поверхности шкафа. Увидев выпавшую бумажку, невольно воскликнул:

– А это что? – и поднял ее. Каково же было его удивление, когда вместо имен с указанием сумм валюты он увидел знакомую фамилию с телефоном: «Нещадимов Валерий Михайлович т. 200–48–67».

Потом появилась версия, что Лариса могла съесть записку. Но никто не видел, чтобы она что-то жевала, а проглотить ее не разжевывая было нереально. Записку так и не нашли, но к этому времени она успела сыграть положительную роль. Поскольку в служебном кабинете посторонние одни никогда не оставались, взять ее мог только кто-либо из своих. В пропаже записки Нещадимов заподозрил одного из оперативников, но какими-либо подтверждениями на этот счет не располагал.

После ареста трех заведующих отделами и администратора универмага, их родственники из Министерства обороны вышли на Колесова. Однако им не удалось через него оказать влияние в своих интересах на ход следствия. Поэтому они решили оказать воздействие на неискушенного молодого следователя с помощью имевшихся связей в главном разведывательном управлении.

При встрече сотрудники военной разведки рассказали Капуру о проведении операции за рубежом, в которой принимают участие офицеры Министерства обороны. У троих из них жены работают в «Березке» и сейчас находятся под арестом. В случае привлечения их к уголовной ответственности мужей могут отозвать из-за границы, и тогда успех операции будет поставлен под угрозу. Они просили следователя для начала изменить им меру пресечения на подписку о невыезде. Олег обещал подумать.

После состоявшейся встречи Капур позвонил Нещадимову и предложил встретиться. Приехав в следственное управление, оперативник зашел к нему в кабинет. При входе стоял спецназовец в защитной маске на лице, а Капур в это время допрашивал молодую женщину. Нещадимов молча пожал ему руку и стал ожидать окончания допроса. После того как арестованную увели, Олег спросил:

– Валерий Михайлович, а почему ты не поздоровался с Валентиной?

– Разве это была Крымова?

– Да.

– Ты знаешь, я ее даже не узнал. Похудела, помолодела лет на десять. Симпатичная дама, да и только. Вот что значит вынужденный отказ от разгульного образа жизни и излишеств.

– Я хотел с тобой поговорить вот по какому вопросу. Вчера вечером встречался с двумя сотрудниками ГРУ Министерства обороны. Под большим секретом они рассказали, что их ведомство сейчас ведет оперативную разработку военных советников в Анголе и на Кубе с участием офицеров, которые являются мужьями нами арестованных работников «Березки». Это Валентина Крымова, заведующая продовольственной секцией, ее заместитель и администратор универмага. Если их осудят, мужья будут отозваны на родину, и разработка сорвется. Нужно как-то им помочь.

– Олег, они тебе батон на уши крошили. Во-первых, Валентина не замужем, а ее любовник полковник действительно работает в Министерстве обороны. По-моему, по хозяйственной части. Во-вторых, подумай сам, если бы на самом деле сотрудниками ГРУ проводилась операция, разве стали они о ней кому-либо рассказывать, подвергая ее возможному срыву? В лучшем случае придумали какой-либо благовидный предлог и действовали через наше руководство. Тут же совсем другое, явно рассчитано на неискушенного в оперативных делах человека для решения вопросов частного характера. Мы с тобой работаем по одному уголовному делу, и то я не имею права раскрывать тебе детали оперативных мероприятий. Здесь другое ведомство ведет за рубежом разработку военнослужащих, и тебе о ней говорят открытым текстом, тем более при желании ты можешь вычислить, с чьей помощью. Запомни, эта контора свои секреты не разглашает даже после того, как они перестают ими быть. Тебе преподносят, что речь идет о действующей оперативной разработке. Бред очень сивой кобылы. С Колесом у них данная затея не прошла, теперь пытаются решить свои проблемы через тебя.

– Скорее всего ты прав. Я об этом как-то и не подумал. Нет бы сказать честно, а то целую детективную историю придумали. Вот псы. Они меня разозлили, теперь их дамы получат по всей строгости «революционного времени» Юрия Владимировича Андропова.

– Олег, это профессиональная деформация многих оперативных служб. Напустить туману порой даже туда, где он может причинить вред, придать обыденной работе значимость государственной важности. Ребята из аналогичных контор мастера на подобного рода выдумки.