Текст книги "Эйвели. Часть вторая"

^{(4) L. I. I. V. E. 30:70}

Звенье сто сорок третье. Ильани Говорящая страху нет и Кайрприн Великий

Когда же было Эвэйильмине и Ирнуиль по пять их лет, случилось Идаи взять дочерей своих и Нив и отправиться с ними к реке. И вошли эулиен в воду, так как был жаркий день, и сидели Эвэйильмине и Ирнуиль на плечах родителей своих, Нив же и Идаи брызгались водою, и разносила река смех их в долине. Простым и совершенным было счастье эулиен, ибо были они промокшими насквозь, и болели скулы их от улыбок и смеха. Тогда же смотрели Нив и Идаи друг на друга глазами влюблёнными, и радость, и нежность, и смех были в них. И был так ребёнок у Нив от вернейшего её Идаи, и впятером вернулись они в Светлый Дом. Неотступной заботой окружил Идаи возлюбленную свою, и с нетерпением ждали Эвэйильмине и Ирнуиль сестру или брата. Когда же пришёл срок, родила Нив дочь, и призвал Идаи Финиара к ней, он же нарёк малышку Ильáни [Il`áni]. Так была рождена Ильани от Нив, дочери Амахейлах, дочери Фьихлие, дочери Эликлем, младшей из детей Финиара, и от Идаи – светлейшего мужа Нив, по исходу, на мирной земле, в Сумеречные времена.

Всем полюбилась маленькая Ильани, и ради неё отпустил Седби Халму, чтобы мог быть с ней, ибо привязался он к Ильани, и не отходил от неё, и во всём был с отцом её и матерью, а потому и стал первым наставником эу и другом её. Так учили Идаи и Халму маленькую Ильани читать и ходить, и в детских забавах оказался Халму искусен и крепок, как и в сече. Страшились его арели, и многие эулиен опасались Халму за верность сегре, среди же детей становился арели совсем иным, и ничего не было в нём от сурового воина, а потому всё было позволено детям в игре с ним, и обожали маленькие эулиен огромного арели, и скакали на нём, и, дивясь красоте его, пытались забрать от него клок волос или часть одежды, Халму же счастлив был тому и стойко сносил Любовь маленьких эулиен. Когда же приходилось ему совсем туго, защищала его отважная Ильани, и брала Халму за руку и с серьёзным видом уводила прочь, ибо лишь в её абсолютном праве было донимать его и повелевать им в играх. Всюду смех и радость следовали за Ильани, и была эу всегда там, где торжество улыбок, и торжество улыбок всегда было там, где Ильани. Полной доброго задора, веселья и сердечной нежности выросла эу. Своих же наставников нашла она в роду Ирдильле, и Эрайе был другом ей, и Элигрен наставляла её. Так Халму и Грейль в одно время желали одарить Ильани тонекли, ибо каждый знал и любил её, и так хотели почтить её и выразить свою Любовь, но Ирнуиль, светлейшая сестра Ильани, поднесла ей тонекли прежде всех, и так закончилось мирное состязание прекрасной эу и арели. Высоко ценили Эвэйильмине и Ирнуиль сестру свою и с великой радостью называли её наставницей своей, потому как звонким смехом своим, силой светлого сердца своего, твёрдостью духа и крепостью ума умела Ильани укрепить растревоженное сердце и прогнать из него всякий страх. Прежде всех разглядел Халму тот чудный дар маленькой эу, и вскоре стали приходить к Ильани и воины, и родители, чьи дети покинули Светлый Дом. Всякий, кто был обеспокоен, встревожен или напуган – искал встречи с маленькой эу, ибо беседой, шуткой, песней или танцем своим могла она сокрушить любой страх, как бы глубоки и стары ни были корни его. Быстро слава о даре эу разошлась по Светлому Дому и народу надеющихся, потому эулиен прозвали Ильани Атанни́йсзи [Atanníyszi] – Говорящая страху нет. Во всех пределах Светлого Дома побывала Ильани, и звали её также к тем, кто не мог прийти в светлейшую обитель. Так ещё прежде знания своего начала Ильани спасительный путь свой, и пришлось Нив и Идаи мириться с тем, ибо истинно не знала Атаннийсзи страха и успокоила сердца родителей своих. Долгое время сопровождал Халму воспитанницу свою, когда же не мог Халму быть подле эу, был Идаи рядом с дочерью своей. Когда же сошло знание на Ильани, просила она Финиара отпустить её, чтобы принести свой дар и народу Адама. И повязала Ильани хетакахи матери своей и отцу своему, чтобы не впускали они страх о ней в сердце своё, и принесла клятву им, что вернётся к ним, когда сочтёт служение своё исполненным или когда призовут её. И так отпустили Ильани, но все, кто знал её и бесстрашие её, не могли не волноваться о ней.

Была Ильани подобна полевой кудрявой травинке, которую зовут эулиен шли́вьи кó/анилли [shlív`i kó/anilli]3939
  полевая кудряшка (эмл.)


[Закрыть], а люди называют мятлик, – и невысока, и тонка, и изящна, никто же и помыслить не мог о силе, что дана была ей. В людях ничего не страшилась эу, и не таилась, и не скрывалась, и латами ей были смех её и улыбка. Там, где были болезни, войны и беды, пролегал путь Ильани, и многоплоден и светел был труд её, ибо истинно отвращала она сердца смертных от служения страху. Ильани же говорит: Нужно научиться смотреть на страх не как на господина, но как на слугу. И так многих поставила эу над страхом их, избавив от служения ему.

Раз пришёл к Ильани молодой воин, ибо настал час его, и был забран он от матери своей и братьев и обучен, и вот пришёл час его вступить в битву, она же готовилась завтра, и страх овладел им, потому как не хотел юноша умирать, и боялся смерти, и боялся боли. С великим стыдом пришёл он к эу, но страх в нём был больше стыда его. И приняла его Атаннийсзи, и напоила молоком, и приняла его в объятья свои, подобно матери. Она же сказала, что нет стыда там, где страх смерти, ибо всё живое наделено им. Приходит тот страх тогда, когда смерть близка, и разум, и чувства, и плоть повинуются ему и тем бывают спасены, и потому тот страх спасителен, ибо служит жизни. Воину же не пристало внимать тому страху, ибо долг должен повелевать им, не чувства, не разум его, не слабости плоти. Против древнейшего и сильнейшего из страхов смертных выбрала эу молитву как оружие, и взяла юношу за руку, и встала на молитву с ним, в ней же вела она его и направляла, и окружила человека Светом сердца своего, что укутал его и согрел своей теплотой. Щитом и мечом против страха стала для воина та молитва Ильани, её же наставила эу юношу повторять про себя всякий раз, когда Смерть будет близка и пугать станет дарами своими и множеством лиц. Когда же будет совсем тяжко и грустно, просила эу вспомнить о сегодняшнем дне и совместной молитве их, ибо в любой день и час пусть человек знает – рука её с его рукой, и молитва её, и Свет её – с ним.

И был день, и пришла старая женщина к Ильани, и плакала горько, и сетовала на жизнь свою. Был страх в ней велик, ибо человек, у которого служила она, был жаден и жесток и не знал пощады к слугам своим, от них же требовал он непомерно много и обложил их платой за возделывание земель его и за дороги, по которым ходили они и водили скот. У женщины же той была семья и горе в ней, ибо недужен был муж её, и дети их – были не с ними, а потому боялась она гнева господина своего, и того, что не сможет заплатить ему в срок, и кары боялась его и гнева, а также голода и того, что прогонят их прочь из дома. И был страх её велик, и дрожала она, и слёзы говорили о нём прежде слов её. И приняла Ильани женщину ту в объятья свои и сладким чаем напоила её. Тогда же спросила эу человека, откуда у женщины этот страх, ужели сам господин её грозился ей? Но ответила женщина, что не говорил он так, но по нраву его, по недоброму взгляду чувствует она печальный конец свой. И спросила эу, что сделала та женщина, чтобы обезопасить себя? Говорила ли она господину о бедах своих, искала ли поддержки среди друзей, писала ли детям? И призналась ей женщина, что не от кого ей ждать помощи, ибо не принимает никого господин, и друзей, что не прогневали господина, у неё не осталось, и дети её разбрелись по миру, и сама она не знает, где они и что с ними. Выслушала эу жалобы старой женщины и средство от страха предложила ей. Вернейшее из средств, доступное и беднякам, и старикам, и недужным, и детям – добрый смех. Смехом страх сокрушается и поражается, так уязвляется власть его, и тот, кто прежде был господином, становится слугою. Смех поддерживает и придаёт сил, смех укрепляет в Надежде и отваге, смех исцеляет боль и печали. Смех – достойнейшее из оружий. Так научила эу женщину находить смешное в печальном, весёлое в пугающем и повод к улыбке в суете дней. Добрыми историями и шутками угостила Ильани человека, исцелила душу её улыбкой и право улыбки передала смертной, чтобы и далее могла она нести её гордо, и язвить свой страх, и прогонять его, и помогать другим в печалях их, ибо для того и есть улыбка – чтобы рассеивать тьму, пусть даже это сама смертная тьма печали, недуга и страха. Так пришла бедная женщина к эу, жалуясь на бедность свою и несчастья, а ушла коронованная улыбкой своей и со звонким смехом за душой, что ценнее звона золота и в подзаконном мире.

Приходила также к Ильани прекрасная девушка, одарённая умом и разумением, она же была сведуща в науках, и к ним лежало сердце её. Однако семья осуждала её, и многие отвратились от неё и насмехались над ней, оттого боялась девушка, что никто не поверит ей, не станет слушать, но посмеются над знанием её. Мужчины же перестали смотреть на красоту её и унижали её за тягу к знаниям, путь же свой видела она лишь в науке, но то был мир мужчин, и оттого больший страх был у девушки, ибо предвидела она погибель мечты своей. И выслушала её эу и поддержала в учёной беседе. Тогда же обратила она разум смертной против страха её и умение рассуждать обратила в оружие её. И спрашивала Ильани девушку так, рассуждая вместе с ней. – Велика ли тяга твоя к наукам и истинна ли? Обращаешь ли ты внимание своё на свиней и овец, что мешают тебе пройти по дороге, по которой ты идёшь? Полагаешь ли ты, что свиньям и овцам придётся судить тебя? Веришь ли ты, что тот, кто всем сердцем ищет истины или остаётся верен ей, не узнает её, под какой бы личиной она ни скрывалась? Ужели ты думаешь, что отвратит своё лицо от истины тот, кто также нуждается в ней? Тогда чего боишься ты, если веришь в путь свой и ищешь правды? Истину сердца своего не скрывай от спрашивающих и недоумевающих. Те же, кто близок истине – примут тебя, те, что отвратятся – пройдут стороной. Свет науки на то и есть свет просвещения, чтобы рассеивать заблуждения и поднимать с колен от напрасных страхов и предрассудков. Коварство ложной правды сокрушай не в споре, но Любовью и трудом её. Против истины трудящейся Любви нет силы у союза лжи и угодной правды, которой прикрывается ложь в людях. (1) Так развеяла страх девушки Ильани и предложила ей и впредь доверять войну с ним уму и разуму своему, ибо бывает и так, что разум сильнее чувств, ибо ему дано подчинить их. Всё, что возможно объяснить, всё, что можно понять – то уже подчинено разумению, подчинено логике и управляется разумом, упорядочивается знанием. Холодом логики, железом разума, пламенем ума – да будет страх погублен и истреблён, ибо это подвластно человеку, если возьмёт он право в дарах Создателя и обратится к ним. Есть разум человеческий инструмент садовника, которым выкорчёвывается сорняк страха и гнилые семена его. Славный труд ждёт того, кто пойдёт такой дорогой, она же оказалась близка той девушке, и радость просияла в глазах её, когда вложила эу это оружие в крепкие руки её. Тогда же спросила девушка Ильани, что же делать ей с глупцами, сделавшими глупость свою оружием? И улыбнулась эу смертной и вздохнула вместе с ней. Когда же встретишь ты глупцов – породу людскую столь распространённую, сколь же и опасную – ни учить, ни препятствовать не вздумай, ибо противодействием своим их благостному пребыванию себя тотчас же обнаружишь и сам себя разоблачишь. О глупцах лишь молись и будь им счастливым примером жизни доброй и достойной, но лишённой праздной глупости, невежества или греховного пристрастия их. От них же, единственных многонесчастных, держись в стороне, ибо в незнании своём глупцы вглядчивее и зорче всех прочих, и оружие их – глупость их, от неё же и погибель твоя. (2)

^{(1) L. I. I. V. E. 59:12}

^{(2) L. I. I. V. E. 82:36}

Так учила Ильани, и такова была война её со страхами смертных, ей же нет конца и края, и оттого много ещё побед ожидает отважную эу на пути её!

И был день, когда призвали Нив и Идаи младшую дочь свою в Светлый Дом, ибо пробил час амевиль Эвэйильмине и Клиралдара, и просила она, чтобы были сёстры её с ней в тот день и час, когда соединит эу Свет свой со Светом того, кого назовёт своим мужем. И оставила всё Ильани и пришла в Светлый Дом, дабы разделить радость возлюбленной сестры своей, и вошла в радость её и Клиралдара и умножила её по силам своим. Тогда же многие собрались ради Эвэйильмине, и от всех родов и пределов пришли эулиен благословить их с Клиралдаром. И привёл Халму друга своего, юного эу Ка́йрприна [Kа́yrprin], ради доброй шутки прозванного также А́йи [А́yi] – Великий. Был Кайрприн совсем юным эу, и рано знание сошло к нему, едва исполнилось ему восемнадцать его лет. И торчали уши его из-под непослушных кудрей его, и усеяно веснушками было лицо его, и рыжими были пушистые ресницы его. Сам же Кайрприн был невысок и худ, и взъерошенным был, как намокший птенец. Но не за это ценили эулиен Кайрприна и не за это называли его Кайрприн Великий. Не умел эу биться и оружие в руках держать был не обучен, но был из числа воинов Седби, и высоко чтили его богоотреченные за ум его и смекалку, ей же бывали обязаны эулиен многими неожиданными победами своим и решениями, которые удивляли врагов их. Не имел Кайрприн коня своего и не бился пешим, ибо вовсе не бился, но рогатку носил при себе, чтобы, стреляя из неё, отвлечь противника или сбить его с толку. Потому приходилось каждый раз кому-то из эулиен брать второго седока на коня своего, если желали видеть Великого среди воинов. Потому же, что не был Кайрприн воином и не был обучен, обязал Финиар Седби каждый раз просить дозволения матери Кайрприна – эу И́йстел [Íystel], чтобы дала она согласие своё и отпустила младшего сына своего с ним. Также надлежало спрашивать и всех четырнадцать старших сестёр его, ибо без их согласия не позволял Финиар Кайрприну покидать Светлый Дом ради битвы. И посылал Седби к Ийстел самых сладкоречивых и убедительных из воинов своих или приходил сам, чтобы умолять о дозволении забрать Кайрприна на войну. Не часто отказывали Ийстел или сёстры эу, но такое случалось. И тогда оставалось эулиен надеяться на умение и искусство полководцев своих, а не на добрую безуминку и смекалку их юного друга. За них же, добрый и весёлый нрав, отчаянную отвагу и простоту, ценили и любили эулиен Кайрприна и дурным знаком считали битву, начатую без него. Потому и привёл Халму Кайрприна на праздник Эвэйильмине и Клиралдара, что сам ему много обязан был, ибо спас однажды юный эу жизнь его в бою, заслонив его и приняв под сердце стрелу, предназначавшуюся для арели, и с тех пор часто Халму брал Кайприна с собою, и стали они большими друзьями, на войне же и Амахейлах приглядывала за юным эу и доверяла Кайрприну мужа своего. Тогда же на амевиль Эвэйильмине и Клиралдара впервые случилось Кайрприну увидеть Ильани в лёгком жёлтом платье её в минуту смеха её и радости. И оказалось так, что ничего прекраснее не видел юноша в жизни своей, и поразила его улыбка Ильани подобно стреле и отворила врата Любви его. Не знал и не умел Кайрприн угодить девушке и смущался восторга своего, с каким украдкой любовался Ильани. А потому несколько дней ходил эу за Говорящей страху нет молчаливо, но неотступно, и так заметила она его, ибо было ей негде скрыться от преследователя своего. И стоило Ильани замедлить шаг – замедлял его и Кайрприн. И стоило эу остановиться, останавливался и он. И стоило ей посмотреть на него – опускал он взгляд, и вспыхивали щёки его пламенами смущения. Но стоило Ильани продолжить путь свой – и Кайрприн снова следовал за ней. И было так несколько дней, пока не додумался Кайрприн приносить эу угощения из вишни и персиков. Поначалу удивилась Ильани такой заботе от преследователя своего и спросила Халму, что это значит. Он же велел ей подождать, и так всё прояснилось, ибо снова возвращался Кайрприн к Ильани, дабы собрать косточки от фруктов своих, потому как ими заряжал он рогатку, своё страшное оружие в великих битвах. Тогда же смеялась Ильани, и Кайрприн вместе с ней, но затеи своей не оставил, пока на кухне не удержали его. Тогда сделался Кайрприн вдруг понурым и несчастным и более не попадался на глаза Ильани, хоть и ждала она фруктов его или бесшумных шагов за спиной своей. Немного времени прошло так, но и его хватило для страданий этих двух эулиен. Когда же предстал Кайрприн перед Ильани, увидела она страх в глазах его, и с ним, неодолимым, пришёл эу к Атаннийсзи. И с великой сердечной заботой подступила эу к несчастному Кайрприну и о страхе его спросила юношу. Он же признался ей, что есть в Светлом Доме одна эу, прекраснейшая из всех, чей облик подобен заре и чей взгляд – это отверстые врата Эйдена, о них же и все молитвы его. И любит он эту эу всем сердцем своим, и предан ей всем естеством своим, но боится, что не ответит она ему взаимностью, если узнает о Любви его. И видела Ильани, как велик страх Кайрприна и как честен он с ней в словах своих, и смотрела она в глаза его и в сердце его и видела там надёжный Свет, который так искала она, который так желала и о котором просила в сердце своём. А потому улыбкой своей развеяла Ильани страх Кайрприна и предложением амевиль вознесла его радость до престола Творца.

Весною был праздник амевиль Ильани Говорящей страху нет и Кайрприна Великого. И пришли на него все, кто любил их, и так собрался весь Светлый Дом на амевиль, и многие эулиен прибыли в обитель почтить торжество Любви. И собрались сёстры Ильани и принесли ей щедрые дары, и собрались друзья Кайрприна и воины и одарили его, от них же получил он роскошные одежды и венок на голову свою, и потому в день амевиль само солнце склонилось над Светлым Домом полюбоваться на эулиен, их же улыбки нечаянно затмили его. Так стал отважный Кайрприн Великий мужем бесстрашной Ильани, и нет во всём Светлом Доме пары, подобной им! Да будет Свет их крепок, как и Любовь их! Níe kevhа́eni ev el`ilínbe Tíik, oh Il`tankа́n, а́tu el`dúen а́yeni evhа́menē ímvetal` Tiy úraniene im íl`i а́mvet íeh. Tiy a imfyóril` íeh im ífleatil` Il`а́niē im Kа́yrprinē, а́tu únih írnuitam éahē ev el`íl`ien el`ítamen íeh!4040
  Нет равных в милости Тебе, о Создатель, ибо двух великих заступников дал ты смертным и светлый союз их. Ты же убереги их и сохрани Ильани и Кайрприна, ибо велика нужда мира в светлых сердцах их! (эмл.)


[Закрыть]

Звенье сто сорок четвёртое. Нуамхейн и Эвнурн

И был один из дней зимних праздников, которые называют эулиен мýйиен [múyien], (1) и призвали Амахейлах и Халму дочь свою, и ради того вернулись в Светлый Дом Аэндин Исептери и Эйнури, возлюбленный муж и друг её. И благословили родители Аэндин и Эйнури, и вот в ночь пришла сама Исептери к мужу своему с водою в ладони, и по обычаю прикоснулись они друг друга (2) и благословили друг друга водою, тогда же источали сердца их единовременно величайшую нежность и Свет – и так перешёл этот Свет к Аэндин, и был так ребёнок у неё от мужа Эйнури по светлейшей и доброй Любви их. И ради новой жизни, что готовилась прийти в подзаконный мир, осталась Аэндин с мужем в Светлом Доме, и Халму с Амахейлах опекали и оберегали их, ибо не было и дня, когда бы не искали арели погибели ненавистной им Исептери.

^{(1) всякий народ отмечает начало нового года и имеет на то свой обычай и день. Эулиен же не отмечают начало года, так как если бы взялись они, то пришлось бы им отмечать их по нескольку раз, по традициям смертных и своего народа. Однако каждый день праздника, когда отмечают смертные или сами эулиен по своему летоисчислению начало нового года, называют надеющиеся мýйи [múyi], и тогда подают на стол особое угощение мýгласс [múglass] – тыквенный пирог с сыром, который делается длинным и пышным, так что в Светлом Доме вся кухня выносит его, и кравчий измеряет его, чтобы был он в длину по количеству шагов равным количеству дней в новом году, в домах же эулиен огромный мугласс печётся на всю семью, в тот же день водой благословляют эулиен друг друга. Верны в праздновании своём эулиен лишь Рождеству, и с ним приходит истинное торжество и радость в дома надеющихся.}

^{(2) так есть обычай среди эулиен в дни праздника муйи – набирать в ладонь свою воды и оставлять каплю от неё на лбу того, кому желаешь блага. Называют эулиен этот обычай амаа́рнхейн [amaа́rnheyn] – маленький арнхейн, ибо также через воду благословляют друг друга, но так как случается всякий муйи в зимний день, то не поливают друг друга водой, но помечают ею.}

И был день в срок положенный и светлый, и родила Аэндин дочь мужу своему, и призвал Халму Финиара к дитя, и нарёк Всеспрашиваемый маленькой эу имя Нуамхéйн [Nuamhéyn], что значит Новая победа, Новое торжество. Так была рождена Нуамхейн от Аэндин, именуемой Исептери, дочери Амахейлах, дочери Фьихлие, дочери госпожи эулиен Эликлем, младшей дочери Финиара, и от мужа Нуамхейн – вернейшего её Эйнури, по исходу эулиен, на мирной земле, в Светлом Доме отца и матери, в Сумеречные времена.

Светлые кудри свои взяла Нуамхейн от отца своего и глаза от всесветлейшей Аэндин, по многому Свету сердца своего искала маленькая эу доброго дела, и с детства трудом её утешались и укреплялись многие эулиен, ибо спешила Нуамхейн помогать всем по силам своим. Когда же настал срок, пришёл сам Златовласый к Аэндин и Эйнури и просил их дозволения беседовать с Нуамхейн, ибо пожелал наставлять её. Так стал Элкарит наставником Нуамхейн и большим её другом. От него же получила эу и тонекли свой, и знание проснулось в ней под опекой его.

Добрый Свет дан сердцу Нуамхейн, и великое смирение, и великое усердие в делах спасения и всякой помощи. Много друзей и много подруг у Нуамхейн в каждом пределе Светлого Дома, и всюду любят её и рады ей. Ожидали Нуамхейн в Оленьем роду, но по знанию своему просила эу отпустить её к людям, и в них трудилась она заботливой молитвой, помощью в жизненных тяготах и недугах душ и тел смертных. Искоркой радости, сиянием доброй Надежды входила эу в жизнь человека, принося в неё Свет свой и тем сокрушая печаль смертных и узы злых обстоятельств. В народе Ирдильле получила Нуамхейн силу в песне и пением своим утешала многих, и песен-молитв её искали и приходили к ней ради них. И никого не спрашивала эу об их печалях и нуждах, ибо были они открыты оку сердца её, и имела она веру и силу против каждой из них. По красоте же своей, что положена эулиен, по чистоте своей и по плодам трудов своих много врагов нашла себе эу среди смертных, ибо, забывая о златокровном народе, считали её люди колдуньей и ведьмой, и многие желали и искали ей смерти. И был день, когда поймана была Нуамхейн, и осмеяна, и оплёвана, и проведена среди людей как ведьма, тогда же все поносили её, потому как великий страх вселили в них слухами о силе и коварстве её. И привели эу на суд и перед смертью дали слово ей. Тогда пела им эу, и в ненастный день разошлись тучи, и вышло солнце, и поднялись цветы из земли, и верёвки, что связывали эу, расползлись, как змеи, и упали. И были люди поражены тем, но всё же кричали ей: Ведьма! Ведьма! Ибо видели подтверждение в том, что случилось. И так привели Нуамхейн на плаху, и видели все, что не было и доли страха на лице эу. И положили её перед палачом, но не мог никак он подступиться к эу, так как недужен был и не мог поднять топор, что подали ему. И испугался палач и опечалился. И увидела это эу и сказала ему: – Не бойся, силы вернутся к тебе. Попробуй ещё раз поднять топор свой. И молилась она, и силы вернулись к человеку, и боль оставила его, и смог палач поднять топор и занести его над головою эу, и занёс его он высоко, и тогда же сошло на него сожаление, и не смог он убить эу. И отложил топор и рассказал о том, что случилось. Тогда же судья, осудивший Нуамхейн, спросил её, зачем помогла она палачу своему, эу же ответила так:– Если Свет для многих может быть приведён лишь через смерть – я не боюсь её. И если смерть моя послужит утверждению мира в сердцах и новой Надежде – я желаю её. Услышав ответ её, отказался судья от слов своих, и была эу отпущена с миром, она же осталась в том месте и долго трудилась там и помогла многим. Так увидели люди, желавшие ей погибели, смирение Нуамхейн и мирный труд её, и обратились сердца их от невежества их к размышлению, и посмотрели они на эу иначе и иначе оценили дела её и поступки. Тогда же многие от прежних гонителей её приходили к ней и получали от Нуамхейн помощь и исцеление. Сама же эу поселилась при разорённой обители и способствовала восстановлению её, и трудилась в ней, и сама носила камни и складывала их, и собрала людей вокруг себя, что трудились над обителью, и вскоре колокола обители той созывали народ благовестом своим. Стоит и ныне та обитель, и многолюдно в ней. Есть на полу в мозаике её и узор, что выложен был Нуамхейн, но это было давно и так же давно позабыто.

Бесстрашна подобно матери была в труде своём Нуамхейн, и отвагой своей, и смирением, и щедрой добротой сердца своего служила эу спасению человека, исправляя в нём плевелы ненависти в семена Любви и из горьких плодов печали выготавливая яства Надежды.

И был день, когда была Нуамхейн призвана в Светлый Дом к матери своей, ибо надлежало ей прийти и поприветствовать родившуюся сестру свою. Так вернулась Нуамхейн к народу своему, и соследование и молитва – стали неусыпным трудом её, соединённым с дыханием каждого эу, посвятившего свой Свет человеку.

Был в то время на мирной земле один знатный человек, герой и воин благородного рода, звали его Изýф [Izúf]. И был сын у Изуфа, светлый сердцем и крепкий умом. Не желал сын Изуфа быть воином, и слава не заботила его, ибо был предан он книгам и Богу, мир же его отца не беспокоил его. Много лет ожидал Изуф наследника, но лишь дочери рождались у него, когда же появился сын, то всё сделал Изуф, чтобы воспитать его себе под стать, но вырос тот совсем другим, не похожим на отца, но на мать. Много раз грозил Изуф сыну, чтобы взялся за ум, и отсылал его учиться, и праздники устраивал в честь его, и поединки. Но всё без толку. Не желал наследник мирских развлечений, и девушки не волновали его, и дорогие дары. Разозлился тогда Изуф, и тем злоба его была больше, чем старше становился его сын, ибо видел он, как люди любят его и уважают, как ищут бесед с ним и искренней дружбы. Испугался Изуф, что сын его затмит его славу и погубит его, и возьмёт место его рано или поздно, ибо не верил, что тот другой. И пригласил отец сына на реку, чтобы поупражняться в военном мастерстве и владении мечом, ибо знал, что не умел его сын в том деле. И привёл Изуф сына на реку, и вошли они в воду, и дал отец сыну меч, и сошлись они, и одолел Изуф сына, и убил его. И оставил тело его на волю реки, и вернулся в замок свой и рассказал всем, что умер сын его.

Так был день, когда пришли эулиен к реке и увидели, как пошла мимо них кровавая вода, а за ней и тело юноши принесла река. Тогда спустились эулиен к реке, и взяли тело человека, и принесли его в Светлый Дом в великой поспешности. Тогда же сказал Дууд, что жив мальчик, но страшная рана нанесена ему, и не будь он в воде – погиб бы прежде. А потому отнесли эулиен его в купальни и положили в воду, и пришли лекари Светлого Дома и трудились над человеком. Когда же остановилась кровь в ране его, отнесли его в Ирисную башню и положили там, окружив заботой и опекой своей. И к закату второго дня открыл мальчик глаза и спросил, где он. И рассказали ему, и много удивлён он был, но обрадован, ибо не держал зла на эулиен, так как и не верил в них. Когда же спросили эулиен его, что случилось и каково его имя, не пожелал человек ответить им и сказал, что великой радостью было бы ему забыть и имя своё, и всё, что было прежде, но просил рассказать ему о народе эулиен и Доме, где очутился он. Тогда пригласили к нему эулиен, что рассказали ему. И были среди них Ийри́ти [Iyríti] и жена его Энэ́ри [Enéri], они же пожелали взять мальчика в семью свою и так стать ему наставниками и принять его как сына, ибо первый сын их – щедросердечный Ийнури – погиб в людях. Когда же на седьмой день встал юноша и смог ходить, привели его Ийрити и Энэри к Всеспрашиваемому, дабы дал он смертному сыну их новое имя. И беседовал Финиар с юношей долго, и наконец дал имя ему Эвнýрн [Evnúrn]. С ним же вошёл мальчик в народ эулиен и вскоре получил клинок и тон, как и всякий эу, Ийрити же и Энэри воспитали его с той же любовью и заботой, что и Ийнури, и нашли наставников Эвнурну по сердцу и стремлениям его, и вскоре стал он учеником светлейших эулиен Оленьего рода. Никогда более не вспоминал мальчик о прошлом своём и о том, что случилось, и всем сердцем и всей душой принял новых отца и мать, а также был горд и благодарен надеющимся за спасение своё и никогда не уставал благодарить их за это. Мудрым и добрым мужчиной вырос Эвнурн из мальчика, что принесли эулиен с реки, и никто, кто знал его прежде, не смог бы узнать его. Для надеющихся же отца и матери своих стал Эвнурн великой отрадой и щедрым Светом озарил их путь, исполнив милостивое благоволение Господина Садов о смиренных любящих.

И был день, и пожелал Эвнурн, подобно эулиен, отправиться на служение к своему народу, и отпустили его. И много странствовал по мирной земле он, упражняя сердце в делах милосердия и сострадания, пока не пришёл в один замок и не был принят на службу там. И прошло время, и высоко оценил ум его и службу господин его, Эвнурн же скрасил его старость и утешил одинокое сердце своего господина, став ему и другом, и наставником. Из бездны отчаянья и разочарований вывел Эвнурн своего господина, и мудрым словом, и сердечной заботой вернул ему силы и радость, что отвратилась от него прежде. Был господин Эвнурна прежде прельщён славой и похвалою, в их поисках омрачил душу свою, и потеряла она покой и способность ко всякой радости. Когда же состарился господин, отвернулись от него прежние друзья, ибо сила и блеск оставили его, и ни золото, ни прежние заслуги не спасли его. Отпустил Эвнурн всех слуг из замка господина своего и взял на себя все труды и заботы о нём, окружив его всей той любовью, на которую был способен. Он же в мирных и добрых беседах отогнал печали старости от господина своего и обратил его разум и сердце к Богу. И наставил Эвнурн господина своего на благие дела милосердия и сердечной щедрости, тогда же снова зазвучало имя господина его в окрестных землях, и добрым словом стали вспоминать его и поминать в молитвах. И так был день, когда сказал старик Эвнурну, что желал бы иметь такого сына, как слуга его. И ответил ему Эвнурн: – Если это принесёт мир в ваше сердце и утешит вас, можете называть меня сыном, для меня сладка и честь служить вам, господин мой. Так утешил Эвнурн господина своего и добрыми делами его восстановил славу и прежний блеск рода его. Он же проводил господина своего в последний путь и предал его земле по обычаю тех мест и народа смертных. В благородных крестах, что тянутся в небо, и ныне всякий может найти напоминание о былом величии, рождённом в милосердии и заботе под сенью Любви. Когда же были дела господина его окончены, оставил Эвнурн замок и не взял наследства, ибо ему оставил свой титул, замок и нажитое господин его, и, как и прежде, возвратился Эвнурн в Светлый Дом, но был без улыбки и многопечален. Тогда же спросил его Луриен, привратник, что за печаль у Эвнурна, вернувшегося в Дом свой? И ответил ему человек, что попрощался недавно он с кровным отцом своим, и ничто более не держит его вне стен Светлого Дома. Так вернулся Эвнурн к эулиен, отказавшись наследовать имя и славу рода своего, и пожелал быть одним из многих в обители под попечением Финиара.