Текст книги "Однажды летом"

18

Рейчел чувствовала себя потаскухой. Всего пару минут пролежала она под Джонни, вслушиваясь в его мерный храп, и уже ощущала себя потаскухой. Она была полностью обнажена – только юбчонка, по-прежнему болтавшаяся на талии, да сандалии, которые они так и не удосужились снять, – и пропитана его потом и соками любви. Во рту ощущался кисловатый привкус виски. Воздух вокруг был напоен ароматами алкоголя и секса. Сколько она проспала – пятнадцать минут или несколько часов, – сказать было сложно. Рейчел знала наверняка лишь то, что она чертовски устала, ныли мышцы и кости, и омерзительно грязна.

Подумав о том, что с ней сделал Джонни, что она разрешила ему с собой сделать и чему так радовалась, Рейчел испытала страшное смущение. Когда же вспомнила, с кем именно предавалась таким вольностям, ей захотелось умереть со стыда.

Джонни Харрис. Ее бывший ученик. На несколько лет моложе ее. В недавнем прошлом заключенный. Любовник Гленды Уоткинс и бог знает скольких еще женщин.

Он проговорился о том, что еще в школе мечтал овладеть ею. И она помогла ему в осуществлении заветной мечты. Возможно, сегодняшний эпизод и останется лишь эпизодом в его жизни, а большего ему и не требовалось. Все, что он хотел получить, он получил. Конечно, а на что же еще она рассчитывает? Может, на близкие отношения? С Джонни Харрисом? Одна мысль об этом казалась шуткой, причем не очень веселой.

Он плакал в ее объятиях. При этих воспоминаниях Рейчел снова бросило в жар. Досадуя на саму себя, она вынуждена была признаться в том, что ее чувства к Джонни сотканы не из одной лишь страсти и похоти. Она испытывала трогательную жалость к нему, тревогу за его судьбу. Безусловно, он мог бы встретить в ней хорошего друга, возможно, она могла бы окружить его материнской заботой, но он предпочел найти в ней женщину, любовницу.

Как это он сказал?.. «Еще в школе у меня были виды на вас». Рейчел опасалась, что этим его интерес и исчерпывался. Теперь, когда Джонни получил то, к чему так стремился…

Утром он уже не будет относиться к ней с прежним уважением.

Эта мысль – почти цитата, вычитанная ею из книг, – больно кольнула. Рейчел воспитывали как леди – еще один анахронизм, быть может, но от этого уже не избавиться. В маленьких южных городках до сих пор прекрасную половину делили на леди и просто женщин. И в дамских кругах считалось, что, если девушка доступна, мужчина получает от нее все, что хочет, тут же устремляясь к новым завоеваниям, совсем как мотылек, порхающий от цветка к цветку.

Доступна – пожалуй, это слишком мягко сказано, если иметь в виду ее сегодняшнее поведение. Даже распущенностью это не назовешь. При всем богатстве словарного запаса она никак не могла подобрать подходящего эпитета.

Рейчел боялась даже пошевелиться, чтобы не дай Бог не разбудить Джонни. Одна мысль о том, что она предстанет перед ним в таком непристойном виде, повергала ее в шок. Ей казалось, она просто не выдержит этого испытания.

Но побеспокоить его все-таки было необходимо. Рейчел уже изнемогала под тяжестью его тела, спина затекла и противно ныла. И к тому же ей просто хотелось исчезнуть.

Изловчившись, Рейчел все-таки сумела слегка сдвинуть его и выскользнуть. Он не проснулся, и ей удалось подняться. Чувствуя, как дрожат колени, она постояла, глядя на спящего Джонни, одновременно пытаясь привести в порядок мятую юбку. Его храп набирал обороты и все более походил на звериный рык. До Рейчел вдруг дошло, что такой глубокий сон был порожден вовсе не сексуальной сытостью, а переизбытком выпитого.

Она подавила в себе мимолетное желание пнуть его ногой.

Он лежал, разметав руки в стороны, вытянув длинные ноги, которые были словно спеленаты приспущенными узкими джинсами. Обнаженные ягодицы были прекрасны – округлые, упругие, и Рейчел теперь уже знала точно, не понаслышке, что на ощупь они так же тверды, как кажутся.

Она заметила торчавшую из-под его плеча розовую бретельку своего кружевного лифчика. Чтобы высвободить ее, пришлось нагнуться и приподнять его плечо. Если бы не собственный опыт, она бы ни за что не поверила, что такой худой и мускулистый мужчина может так много весить.

Застегивая лифчик, Рейчел обнаружила, что у нее дрожат руки. Со второй попытки ей наконец удалось справиться. Неожиданно она подумала о том, что Джонни ничуть не разочаровался размерами ее грудей. Наоборот, ласкал их с энтузиазмом, близким к самопожертвованию.

Рейчел подавила вспышку воспоминаний, чувствуя, что лицо и шею обжигает горячей волной. Как вообще отважиться встретиться с ним после произошедшего в этот вечер?

Ответ напрашивался один: она не будет видеться с ним. Во всяком случае, пока.

Разумеется, невозможно было вообще избежать встреч, но оттянуть этот щекотливый момент хотя бы на несколько недель было в ее власти. Занятия в школе начинались в четверг – неужели уже через два дня? Она будет очень занята и не сможет наведываться в магазин. Придется нанять нового управляющего, но, вероятно, Оливия справится одна хотя бы в течение какого-то времени. Не исключено, что и Бен согласится задержаться чуть дольше.

Черт бы побрал этого Джонни Харриса! Он так резко вторгся в ее жизнь и все в ней спутал.

По опыту Рейчел знала, что время стирает куда более тягостные воспоминания. И надеялась лишь на то, что оно остудит память и отрезвит разум, прежде чем она вновь увидит эти дымчато-голубые глаза.

Ее малиновая маечка валялась возле дивана у ног Джонни. Рейчел осторожно обогнула распластанное тело, подхватила и надела майку. Торопливо заправляя ее в юбку, она огляделась по сторонам в поисках своих трусиков.

При воспоминании о том, при каких обстоятельствах она их потеряла, Рейчел захотелось провалиться сквозь землю.

Трусиков между тем нигде не было. Внимательно осмотрев всю комнату, Рейчел решила, что Джонни лежит как раз на них.

Промелькнула мысль уйти без них. В любом случае отсутствия на ней сего предмета никто не заметит.

Но что, если Джонни Харрису придет в голову вернуть ей трусики, причем, зная его, можно было предположить, что он предпочтет сделать это публично.

Рейчел не могла так рисковать. Сама мысль о возможности подобной выходки со стороны Джонни повергла ее в дрожь.

Опустившись на колени, она попробовала приподнять спящего. Он не почувствовал прикосновения, лишь хрюкнул, прервав на мгновение свой храп.

Где-то за ее спиной раздался тихий вой. Рейчел с ужасом вспомнила о грозной собаке, томящейся за хлипкой дверью. Джонни был сейчас в бессознательном состоянии и вряд ли бы очнулся, пусть даже псина растерзала бы ее прямо на нем. Если пес вырвется, подумала Рейчел, участь ее может оказаться плачевной.

Она вновь попыталась приподнять Джонни, но лишь на дюйм оторвала его плечо от пола. Он опять фыркнул, а собака завыла. Рейчел решила отказаться от своей затеи. Ей было не сдвинуть Джонни.

Вой собаки сменился лаем. Очевидно, она учуяла чужака и теперь проявляла свое неудовольствие. Рейчел подумала, что надо уходить, пока еще есть возможность. Бог с ними, с трусиками.

Уже направляясь к двери, она заметила крохотный розовый комочек, валявшийся на тумбочке возле лампы. Вздохнув с облегчением, Рейчел ловко подцепила трусики и натянула их.

Окинув Джонни мимолетным взглядом, она вышла.

Хотя ночь и была теплой, Рейчел слегка знобило, пока она ехала к дому. Как бы то ни было, но последние несколько часов оказались чересчур насыщенными – и не только эмоционально. Сначала исповедь Джонни потрясла ее душу, потом подверглось сладкой пытке ее тело. Рейчел капитулировала, поддавшись зову сердца и плоти. И было бы странно, если бы после случившегося она оставалась спокойной и безмятежной.

По ночам в Тейлорвилле было темно как в склепе. Слабый лунный свет, струившийся с неба, не мог рассеять причудливые тени, блуждавшие по узкой извилистой дороге. По обе стороны тянулись рядами высоченные сосны, за которыми открывались пустынные поля. Этим маршрутом Рейчел ездила по нескольку раз в день в течение вот уже многих лет. И все равно сейчас невольно вспоминала легенды, витавшие над окрестностями Тейлорвилла. Беда в том, что некоторые из этих легенд были правдой. Хотя Рейчел и не знала, какие именно.

Ее тетушка Вирджиния, например, рассказывала историю о старой баптистской церкви, давно уже заброшенной, которую Кей и члены Общества охраны памятников старины пытались сейчас возродить. Эта церковь стояла на холме неподалеку от дома Рейчел. Она проезжала мимо нее всякий раз по дороге в город и обратно/и редко задумывалась о привидении церковной органистки, которое, как говорили, до сих пор обитает в старых стенах. Сейчас именно этот образ ожил в ее воображении. Возможно, причина в нервном напряжении, подумала Рейчел, невольно нажимая на акселератор.

Легенда рассказывала о любви церковной органистки, молодой женщины, имя которой затерялось во времени, и местного проповедника. Его жена, занимавшаяся разведением садов (их сейчас как раз собиралась реставрировать Кей), узнала откуда-то об этой связи и устроила засаду на влюбленных. Самым возмутительным было то, что парочка прелюбодействовала в стенах церкви. Однажды вечером священника вызвали к умирающему прихожанину, а хорошенькая органистка ждала его в церкви. Но вместо проповедника на свидание пришла его жена, она убила соперницу и каким-то образом избавилась от трупа. Имя убийцы так и осталось для всех тайной, разве что сам проповедник догадывался.

Исчезновение молодой женщины породило массу сплетен в городе. Жена проповедника еще много лет прожила со своим неверным супругом, и ни тени подозрения не упало на нее. Единственная ее ошибка была в том, что она вела дневник, в котором правдиво описывала день за днем. Конечно, впоследствии дневник бесследно исчез. А легенда об убийце органистки жила.

В начале века в подземном склепе за церковью обнаружили скелет молодой женщины. К тому времени проповедника и его жены уже не было в живых, и история адюльтера приобрела волнующий скандальный оттенок. Как утверждали местные старожилы, скелет действительно существовал. Все остальное, по глубокому убеждению Рейчел, было чистейшим вымыслом.

Правда, до сих пор ходили слухи, что дождливыми вечерами (в один из таких вечеров и произошло то давнее загадочное убийство) в церкви плакал орган. Это молодая органистка ожидала возвращения своего грешного любовника.

Тетушка Вир утверждала, что, будучи молодой девушкой, сама слышала эту музыку. Однажды они с друзьями зашли на церковный двор, и каково же было их изумление, когда, подобравшись к окнам, они услышали звуки органа. Душа просто ушла в пятки.

Тетушка Вир с удовольствием пересказывала эту историю своим племянницам, и, сколько Рейчел себя помнила, у нее каждый раз мурашки по коже бегали.

Лунное сияние коснулось шпиля церкви, и он зловеще обозначился на фоне темного неба. Рейчел вдруг показалось, что возле церкви промелькнула тень. Она внимательнее вгляделась в темноту, уверенная в том, что ей это не померещилось. Разумеется, женщина больше ничего так и не увидела. И все-таки от испуга чуть не врезалась в дерево.

Придя в чувство, Рейчел попыталась внушить себе, что промелькнувшая тень была плодом ее воображения, не более того.

Когда она добралась до ворот родного Уолнат-Гроува, сердце уже билось в нормальном ритме. Но стоило ей увидеть, что дом весь в огнях, как она опять разволновалась. Практически во всех окнах – и на нижнем, и на верхних этажах – горел свет. Лишь в спальне отца было темно.

Что-то случилось. Рейчел охватила легкая паника.

Резко затормозив, выскочила из машины и поспешила к дому. Не успела она коснуться ручки, как дверь распахнулась.

– Где, скажи на милость, ты пропадала? – яростным шепотом встретила ее мать и, оглядев с ног до головы, ужаснулась.

– Случилось что-то? С папой, да? – обрушилась Рейчел на мать, предчувствуя непоправимое.

– С твоим напой все в порядке, – мрачно ответила Элизабет и вновь придирчиво оглядела Рейчел. При свете зажженных в холле канделябров от нее не ускользнула ни одна деталь в облике дочери: ни мятая юбка, ни растрепанные волосы, ни слегка вспухшая нижняя губа. – Проблема с Бекки. Час назад она приехала вместе с девочками. Рыдает беспрерывно, я не смогла выудить из нее ни слова объяснений. Может, тебе удастся.

– Бекки, – с явным облегчением выдохнула Рейчел.

Что бы ни случилось с Бекки, главное – все живы. Страшнее смерти ничего не могло быть. Хотя Рейчел и сознавала, что отец никогда уже не поправится и с годами будет лишь деградировать и умственно, и физически, так что уход из жизни станет счастливым избавлением от мучительной болезни, одна мысль о том, что его не станет, приводила в ужас.

– Где она? – спросила Рейчел, отбросив мрачные мысли.

– В библиотеке. Я зажгла камин и приготовила ей горячего шоколада. Но она не хочет со мной разговаривать. Все время ревет.

– Я пойду к ней.

– Постой. – Элизабет схватила ее за руку. – Прежде я хочу знать, где ты была. Уже далеко за полночь. В городе нет ни одного заведения, которое закрывается так поздно, и не говори, что ты была с Робом, потому что он звонил, приглашал тебя на пикник.

Она продолжала буравить Рейчел взглядом, от которого мурашки побежали по коже и запылали щеки.

– Я взрослая женщина, мама. И вправе сама решать, во сколько приходить домой.

На окаменевшем лице Элизабет резко обозначились высокие красивые скулы, которые лишь подчеркнули ее возраст.

– Я отказываюсь тебя понимать, Рейчел, – сказала она. – Ты всегда была такой разумной. Но в последнее время я тебя просто не узнаю. Стоило вернуться этому мальчишке Харрису – и ты стала сама не своя. Ты была с ним сегодня. Так ведь?

Элизабет пытливо заглянула в глаза дочери, словно надеясь прочитать в них ответ на свой вопрос.

– Что, если и так, мама? – тихо спросила Рейчел. – Неужели это столь ужасно? – И, не дожидаясь ответа, высвободила свою руку и направилась в библиотеку к сестре.

19

Элизабет не преувеличивала. Рейчел еще с порога оценила ситуацию. Бекки лежала, свернувшись калачиком на большом ярко-желтом диване, и рыдала, уткнувшись в подушку. В библиотеке царил полумрак – мерцал огонь в камине, да приглушенный свет лился из старинной лампы, стоявшей на массивном отцовском столе. Голубые цвета дельфтского фаянса стены и белые ставни на высоких окнах придавали комнате особый уют, уравновешивая устрашающий эффект, который производила невероятных размеров хрустальная люстра, спускавшаяся с десятифутового потолка. Мебель в библиотеке – бывшей отцовской обители – была громоздкой, с толстой плюшевой обивкой, как будто специально созданная для комфорта крупного мужчины. На фоне громады дивана Бекки, хрупкая, как мать и сестра, казалась беззащитной крохой.

Глядя на трогательную фигурку в шелковой рубашке с экзотическим рисунком и прогулочных шортиках, Рейчел ощутила прилив беспокойства. Бекки всегда отличалась склонностью драматизировать любую, даже самую обыденную ситуацию. Но чтобы так рыдать, нужен был серьезный повод.

– Что случилось, Бек? – спросила она, подойдя к сестре и нежно коснувшись ее вздрагивавших плечиков.

– Р-Рейчел… – Бекки подняла на нее воспаленные от слез глаза. Затем присела и даже попыталась улыбнуться.

Встревоженная состоянием сестры, Рейчел опустилась рядом с ней на диван. Мать, стоявшая в дверях, с тревогой наблюдала за дочерьми.

– Проблемы с кем-то из девочек? – спросила Рейчел, предположив, что кто-то из племянниц серьезно заболел. Впрочем, гадать можно было до бесконечности.

Прелестное личико Бекки – вылитая копия матери – вновь сморщилось, и она покачала головой.

– Нет. – Губы у нее дрожали. Горькие слезы снова покатились по щекам.

– Майкл?

– О Рейчел! – Закрыв лицо руками, Бекки разрыдалась, она была близка к истерике.

Рейчел, ошеломленная таким поворотом событий, обняла сестру и крепко прижала ее к себе. Какой бы несносной ни бывала порой Бекки, сейчас Рейчел видела перед собой лишь ту кудрявую малышку, которая хвостом ходила за старшей сестрой, с тех пор как сделала свои первые шаги.

– Бекки, в чем дело? Пожалуйста, скажи мне. – Рейчел медленно раскачивала сестру в объятиях, пока та рыдала у нее на плече.

– Майкл… Майкл хочет развода. – Это был судорожный шепот, прозвучавший так тихо, что Рейчел подумала, что ослышалась.

– Развода? – изумленно переспросила она.

– Развода? – эхом вторила мать, оцепенев от ужаса.

– Он сказал мне об этом сегодня. По телефону. Он в Дейтоне, в командировке, и позвонил домой, чтобы сообщить, что хочет развода. Вот и все. Ты можешь в это поверить? – Бекки подняла голову и полубезумным взглядом обвела мать и сестру.

– Но почему? – слабым голосом произнесла Элизабет.

– Думаю, у него есть… подружка. Наверное, он хочет… жениться на ней.

– О Бекки! – У Рейчел сердце разрывалось от боли. Сестра выглядела такой жалкой и несчастной. Бекки устремила на нее пристальный взгляд.

– Меня тошнит от всего этого. Я не говорила девочкам, но они догадываются, что происходит что-то неладное. Что же мне теперь делать? – Вопрос утонул в протяжном стоне, и Бекки вновь уткнулась в плечо Рейчел.

Та, чувствуя себя совершенно беспомощной, лишь гладила сестру по спине.

– Вы останетесь здесь, с нами, и мы будем заботиться о вас, – решила Рейчел, и Элизабет, рухнувшая в кресло возле двери, согласно кивнула.

– О, Рейчел, я так скучала и по тебе, и по маме с папой. Так было тяжело вдали от дома, тем более что заниматься воспитанием девочек приходилось мне одной. Майкл все время находился в разъездах, я чувствовала: что-то происходит, но до конца не понимала. И вот сегодня… – Бекки вновь разразилась рыданиями, и Рейчел крепче обняла ее.

– Милая, но почему же ты ничего нам не рассказывала? – Элизабет, казалось, была шокирована откровениями дочери.

– Я не хотела волновать вас. И потом… я же знаю, мама, как ты относишься к разводам.

Элизабет и вправду была яростной противницей разводов и резко осуждала современные нравы в вопросах семьи и брака.

Однако, судя по тому, как решительно она затрясла головой, не все ее убеждения распространялись на любимую дочь.

– Чепуха, – твердо произнесла Элизабет, принеся свои идеалы на алтарь материнской любви. – Ты прекрасно знаешь: и папа, и Рейчел, и я – все мы поддержим тебя, что бы ты ни решила. Мы желаем тебе только лучшего. Тебе и девочкам.

Бекки вздрогнула.

– Они обожают отца. Как я им скажу?

– Тебе пока необязательно говорить им, – посоветовала Рейчел. – Во всяком случае, до тех пор пока вы с Майклом не обсудите все как следует. Может, он сказал это сгоряча. Или был чем-то расстроен.

– Я думаю, он знал, что говорит. – В голосе Бекки прозвучали трагические нотки, и Рейчел переполнило сострадание к сестре. Бекки сделала глубокий судорожный вздох и, высвободившись из объятий Рейчел, села на диване. – О, Рейчел, лучше бы он женился на тебе.

Рейчел горько усмехнулась.

– Что ж, большое спасибо.

Бекки вспыхнула и потерла глаза руками.

– Ужасно прозвучало, да? Но ты понимаешь, что я имела в виду. Ты… ты такая сильная. Ты бы справилась с этим лучше меня. Я себя чувствую полной дурой. Последние несколько лет Майкл так много путешествовал. Я все думала, что он с кем-то встречается, а он не уставал твердить, мол, я просто сумасшедшая. Я… я уже почти поверила ему… ну что я сумасшедшая. Но я не сумасшедшая. Все это время я была права. Он столько лет водил меня за нос, а я верила ему, притворялась, будто ничего не замечаю, боялась скандала. А теперь он хочет развода, а я загубила свою жизнь из-за Майкла, который этого вовсе не стоит. – Бекки вновь дала волю слезам.

– Твоя жизнь вовсе не загублена, – твердо произнесла Рейчел. – Что бы ни произошло, у тебя все еще сложится прекрасно. Ты снова будешь счастлива, встретив другого мужчину, на этот раз более достойного. И у вас будет замечательная семья. Нужно только перешагнуть сейчас этот сложный рубеж. И мы обязательно с этим справимся.

Бекки улыбнулась сестре. Улыбка была слабой, измученной, но в ней теплилась нежность.

– Ты рада, что тебе удалось избежать этого?

– Да, – сказала Рейчел и не кривила душой. – Да, рада.

Рейчел невольно вспомнила о Джонни и глубокой, всепоглощающей страсти, которую он пробудил в ней, и почти с ужасом осознала, что Майкл даже не коснулся тайников ее души, куда удалось заглянуть Джонни. Впервые с тех пор, как Майкл Хеннеси предпочел ей Бекки, Рейчел смогла трезво оценить свое чувство к нему, признав, что это было давнее увлечение юной девушки. С тех пор Рейчел повзрослела.

Пробили часы в кухне.

– Боже, уже два часа ночи. Нам всем пора в постель! – воскликнула Элизабет.

– Да, мы идем, – согласилась Рейчел, поднимаясь с дивана и увлекая за собой сестру.

– Кейти проснется чуть свет, – безрадостно заметила Бекки, имея в виду младшую дочь. – А там и Лорен с Лизой вскочат…

– Мы с Тильдой и Рейчел присмотрим за ними. А тебе нужно как следует выспаться, – сказала Элизабет, когда дочери подошли к двери.

– Я так рада, что дома. – Бекки одной рукой обняла мать, а другой – Рейчел. Какое-то время женщины так и стояли, обнявшись, сплоченные общей бедой. – Я люблю вас.

Отстранившись первой, Рейчел решительно произнесла:

– Довольно. Еще мгновение – и мы все разревемся. Мама, идите с Бекки наверх. А я запру двери и погашу везде свет.