Текст книги "Тёмные души"

Глава пятая

C трудом разлепляя веки, Джейн с удивлением заметила на столике у своей кровати стакан с водой и бисквит. Есть она не слишком хотела, но жажда была сильной. «Боже, что я такого съела за завтраком? – вопрошала она себя, ощупывая голову. Голова была как большой чугунный котёл: пустой и тяжёлой. – Что я здесь делаю? Я же ещё вчера должна была сбежать от сюда. Куда подевалась Мэри? Может, её опоили тем же, чем и меня, и она просто не может встать? Боже, как хочется пить!». Несмотря на жажду, Джейн боролась с собой, как могла. Хотя ела и пила она только за общим столом, однако не сомневалась, что её непонятный сон после завтрака как-то связан с подаваемыми на нём блюдами. Джейн отвлекала себя, но взгляд её упорно возвращался к стакану с водой. Наконец, не совладав с собой, она бросилась к нему, как голодный волк на овцу. Утолив жажду, она с удивлением ощутила, что тревоги её куда-то ушли, а свет от свечей и камина в комнате стал ярче. «Возможно, Бьянка и в самом деле не в своём уме, – лениво подумала она. – А брат и сестра несколько странноваты. Однако после свадьбы замок Глэдстон будет приведён в надлежащий вид. Бертран де Го позаботится об этом. А что до его жён, то про Жиля де Ре44
  Жиль де Ре – маршал де Лаваль, ближайший сподвижник Жанны д`Арк, французский дворянин, живший в XVв. и прославившийся своей жестокостью. Явился прототипом герцога Синяя Борода, героя многих легенд и сказок.


[Закрыть], пресловутого Синего Бороду, и не такие слухи ходили. Насколько я помню, из них половина была выдумкой. Просто, людям скучно жить обычной жизнью, вот и выдумывают чушь. А уж если человек чуточку не такой, как все, то сплетники только рады почесать языки и запугать соседей. Да, внешность Гильома ле Муи уродлива, а Бертрану де Го не везло с жёнами. Но это не повод называть их семью проклятой. У Бьянки от религиозного фанатизма и воздержания всё в голове перемешалось. Разве может старый карлик быть её сыном? Это просто сумасшедший старик, которого приютили богатые родственники из жалости. Сын! Надо же! Какой бред!».

Джейн удивлялась сама себе. В редкие проблески сознания вторгалась мысль, что с ней самой что-то не так в этом замке. Но тут на неё накатывала успокаивающая волна, и она переставала тревожиться.

Весь день она провела в библиотеке, читая «Роман о розе». Когда она брала в руки книгу, её пронзила мысль – это не Вергилий, не Данте, которых она любила, как близких родственников. А любовно-сентиментальный рыцарский роман, которые она не читала уже с детства. Но за этой мыслью наплыла другая: ну и что, что не читала с детства? Голова, как и тело, должна отдыхать. А серьёзные вещи её очень утомляют. И вот «Роман о розе» лежал перед ней, а рядом ещё несколько книг на подобную тему. Читая их, Джейн смахивала невольные слёзы. Иногда она ловила себя на мысли, что по подобным пустякам она давно не плакала. «Это всё свадьба да мрачный замок. Вот мои нервы и не выдерживают, – отвлёкшись от книги, подумала она. – И кто сказал, что я должна быть каменным изваянием? Бог дал человеку способность плакать и смеяться не для того, чтобы он эти способности покрыл пылью. Тогда это было бы кощунством и неуважением к дарам Отца небесного».

Перевернув ещё несколько страниц, Джейн захлопнула книгу и взяла другую. Это был сборник баллад о прекрасной даме. Раскрыв его наугад, что ей тоже было не свойственно, поскольку она любила читать книги с начала и до конца, Джейн почти сразу залилась слезами.

– Странно действует наша трава на твою невесту, – сказал Гильом ле Муи, наблюдая за Джейн через прорезь в гобелене, тихо подошедшему Бертрану. – Того и гляди глаза покраснеют.

– И что? Боишься, что её примут за вампира? Ей же хуже. Наша тётушка Клод пила чужую кровь, пока не получила вилы в сердце. И тот кузнец поступил правильно: нечего в полнолуние по деревням шляться и пугать крестьян. Мало ей было тех трёх девственниц, что она получала каждый месяц вместе со свиньями и коровами?

Гильом ле Муи нахмурился.

– Не хмурься, дядюшка, – усмехнулся за его спиной Бертран. – Я знаю, что вы её любили. Ведь и я её любил, – со значением добавил он.

Гильом ле Муи дёрнул уродливым плечом и повернулся к Бертрану.

– Белошвейка уже здесь?

– Представьте себе, дядюшка, – Бертран скрестил руки не груди и опёрся плечом о каменную стену. – Эта нахалка имела наглость заявить, что она боится.

– Чего? Меня или вас? А, может, невесту?

– Нет, боится приезжать в замок.

– Дьявол. Так вези её, – он ткнул в гобелен. – к ней. Эта Жавота мне стала надоедать своими капризами.

– Её зовут Жовета. И она бывает сговорчивой, – Бертран прикрыл глаза и похотливо улыбнулся.

– Чёртов ублюдок! Когда ты остановишься? – вскричал Гильом ле Муи.

– Осторожней, дядюшка, – прищурившись, холодно сказал Бертран. – Как бы вам не проснуться без головы.

Гильом ле Муи хмуро взглянул на его хищный оскал и сказал тише:

– Как ты не понимаешь. Если всё это дойдёт до папы Павла, он нас не отлучит от церкви, как короля Генриха, он просто пришлёт иезуитов к нам, а те с помощью инквизиции отправят нас на костёр.

– До Павла Третьего далеко…

– Не дальше, чем до него было Генриху Восьмому. Несмотря на то, что религия Лютера55
  Лютер Мартин (1483—1546) – один из зачинателей реформации церкви в Германии, начало которой положило его выступление в Виттенберге с 95 тезисами против индульгенций (1517 г.). Основатель лютеранского вероучения, идеолог консервативной части бюргерства.


[Закрыть] собирает толпы народа, его сожгли на костре. А он был не простой монах – богослов с последователями. Филипп Четвёртый не пожалел не только Жака де Моле, но и всего ордена. А среди тамплиеров были очень знатные фамилии. Жиля де Ре, славного маршала Столетней войны, соратника Жанны д’Арк, правда, предавшего её, но это другая история. Так вот, его, этого прекрасного вояку вынудили сознаться в том, чем мы с тобой занимаемся, почти не скрываясь. И знаешь, чем закончилось дело? Его заживо сожгли на костре.

– Чего ты всё каркаешь, дядюшка, – Бертран лениво потянулся. – Если верить легенде, то только тринадцатому потомку не поздоровится. А мы еще только в начале списка, в первой десятке.

– В пятёрке или в десятке, мне наплевать. В легенды я не верю. Я хочу жить, как живу сейчас. Не опасаясь, что какой-нибудь монах в клобуке или крестьянин с топором разнесут мою жизнь и мой замок в пыль.

– Мой замок, – холодно сказал Бертран. – Не забывайся, дядюшка.

– Хорошо, – досадливо поморщился Гильом ле Муи. – Твой, мой – какая разница? Ведь мы родственники.

– Более чем, – хохотнул Бертран. – Хорошую шутку выдумала наша бабушка, чтобы помешать провидению посчитать поколения.

– Да, наша бабушка, Катерина де Го, была та ещё штучка, – На хмуром лице Гильома ле Муи мелькнуло что-то похожее на лукавую улыбку. – Несмотря на эти уродливые наросты, которые выскакивали на ней как грибы после дождя, она была резвой старушкой. Как она хлестала слуг, прежде чем заняться с ними любовью! Пол был весь красен от крови.

– Представь, дядюшка, одному это нравилось.

– Я помню, как еле дышащий, он ползал у её ног и просил, чтобы она его снова выпорола.

– А она поставила ему на член свою огромную ногу и заявила: сегодня от тебя не будет никакого толку. А потом как следует, надавила на него, так, что у бедняги пошли конвульсии по всему телу. Тогда же он и скончался.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Да я сидел в первых рядах. В тот день бабушка и лишила меня невинности.

– Да? А я думал, это я…

– Нет, дядюшка. С вами было позже. Но какой же бабушка была искусницей!

– В деревне говорили, что она летает на шабаш каждую пятницу.

– Зачем? У нас здесь не хуже местечко, – ухмыльнулся Бертран, и они оба захохотали.

– Так что с этой Жоветой? – спросил Гильом ле Муи, снова приникая к дырочке в гобелене.

– А ничего. У нас найдутся девки, которые выгладят и вычистят платье. В конце концов, сойдёт любое. Не откладывать же из-за него свадьбу.

Гильом ле Муи хмуро взглянул на племянника и отошёл от дырочки. Бертран занял его место.

Некоторое время дядя наблюдал за племянником, затем тихо ушёл по каменному коридору. Бертран оглянулся на него, губы его скривились в ухмылке, и он снова приник к дырочке.

Глава шестая

Когда пробил гонг к обеду, Джейн удивилась. Времени прошло всего ничего. Потянувшись, она ощутила в теле какую-то радостную легкость. Казалось, мгновение, и она оторвётся от земли и воспарит над полом. Оглядевшись по сторонам, Джейн закружилась по комнате, раскинув руки. Завтра, уже завтра она будет замужем. С завтрашнего дня она попросит Бертрана слегка переделать его замок. Уж очень он мрачен. А заодно отправить его кузину в монастырь, чтобы своими речами она не дурила ей голову. Если ей хочется кого-то пугать, пусть это будут монашки в каком-нибудь дальнем монастыре.

Джейн резко остановилась. Её вдруг одолел внезапный приступ голода. Оставив разбросанными книги на столе и креслах, что опять-таки было ей не свойственно, она поспешила в трапезную. На этот раз с Гильомом ле Муи сидел его племянник. При виде его Джейн почему-то стало радостно. Она не замечала, что ела и что пила, поскольку не сводила глаз с красивого лица Бертрана. Голод тоже давал о себе знать. Она съела бы и сырую крысу, если бы её подали к столу.

По окончании обеда она была опустошена. На душе почему-то стало тоскливо. Вспомнился замок Глэдстон с его замшелыми стенами, обветшавшей крышей и мокрыми подвалами. Детство всегда кажется, более счастливой порой. И хоть Джейн с братом не особо любили друг друга по причине разных характеров, но он был единственным близким человеком, не считая отца, вечно занятого своими проблемами и мыслями о сохранении фамильной чести.

Возвратившись в свою комнату, Джейн снова нашла на своём столике стакан с водой и бисквит. Оглядев это беглым взглядом, она решила написать письмо своей тётке, Элоизе Каннингэм. Письмо получилось длинным и сумбурным. В нём перемешались радость от выгод замужества и печаль о прошедших годах, слова старого цыгана, сказанные ей ещё в Англии, и похожие на бред воспалённого воображения выдумки Бьянки. Попутно Джейн со всеми подробностями описала внешность Гильома ле Муи, а так же забавное нежелание Бертрана и Катерины де Го встречаться. Уже заканчивая письмо, она вспомнила, что её камеристка Мэри куда-то подевалась, а Роберта она не видела с тех пор, как вошла в замок.

Она не успела как следует додумать свою мысль, как к ней постучали. На приглашение Джейн вошла Жийона. Она уже не смотрела в пол всё время, а искоса, когда думала, что её не видят, бросала любопытные на Джейн.

– Что случилось? – спросила Джейн. Она мучительно думала, что же хотела спросить у этой девушки. Но голова почему-то отказывалась работать.

– Пока ничего, но случится, если вы не предоставите платье для венчания, – смело сказала Жийона.

«Что за дерзость!» – возмутилась про себя Джейн. Однако ленивая истома пригасила её недовольство. Да и слово «венчание» заставило её мысли свернуть в другую сторону.

– Ах, платье. Позовите Мэри. Она всё вам объяснит.

– Она мне всё объяснила, – Жийона снова опустила глаза в пол. – Вы позволите его взять?

– Да, конечно, – равнодушно сказала Джейн. Она поворошила угли в камине, и, пока Жийона копалась в её шкафу, стала рассматривать те немногие драгоценности, что у неё были.

Жийона довольно быстро нашла кремовое платье со шлейфом, а так же всё, что к нему прилагалось, и, сделав книксен, направилась к двери.

– Почему брат и сестра де Го никогда не встречаются? – внезапно спросила Джейн. – Они в ссоре?

Жийона остановилась.

– Брат и сестра де Го? – удивлённо спросила она.

– Да, Бертран и Катерина. Они оба будут на моей свадьбе?

– Ну, уж жених-то точно будет, – хихикнула Жийона. – А до его сестры… не торопитесь с ней знакомиться. Она вам не слишком понравится. Хотя, кто знает… – со значением добавила она и, пока Джейн осмысливала услышанное, быстро вышла. Джейн озадаченно смотрела на закрытую дверь.

Остаток дня не оставил в памяти Джейн ощутимых следов. После того, как платье привели в порядок и облачили в него Джейн, начались хлопоты по устранению мелких недостатков. Это платье, сшитое ещё во времена, когда Глэдстоны могли себе позволить побаловать друг друга, слегка вышло из моды. Поэтому потребовалась вся фантазия горничных, которые, не являясь белошвейками и портнихами, всё же умели держать в руках иголку с ниткой. Парижские и лондонские дамы, несомненно, высмеяли бы Джейн и прекратили всякое общение с этой бедной деревенщиной. Однако на свадьбе не ожидалось даже ближайших соседей. Поэтому Джейн нечего было опасаться позора и унижения. Единственно, что её беспокоило, было отношение Катерины. Однако когда после ужина та зашла в комнату Джейн, то выказала большую радость её видом. Катерина ходила кругами вокруг Джейн, поправляя то одну складку, то другую, восторженно болтая всякий вздор. Глаза её при этом лихорадочно горели, а лицо покрывали красные пятна.

– Как жаль, что я не могу быть на самом венчании! – вскричала она, всплеснув руками. – Но хоть сейчас я на вас налюбуюсь.

– Но почему? – спросила Джейн. Расслабленное настроение после ужина сменилось мрачной тоской.

– Дела, знаете ли, – вздохнула Катерина. – Я должна была уехать ещё несколько дней назад. Королева просила прибыть ко двору. Ведь я её фрейлина. А король и двор собираются куда-то там с визитом. И я должна её сопровождать. Но вы не беспокойтесь. Мы скоро увидимся, – лукаво добавила она. – В день венчания я буду с вами.

«Интересно, как она собирается быть со мной на венчании, когда только что сказала, что уезжает? – мрачно подумала Джейн. – Если только мысленно. И почему у неё так странно сверкают глаза?»

– Кто поведёт меня к алтарю? – вслух спросила она.

– Мой дядя.

Джейн вздрогнула.

– Ну, не надо, милочка, – Катерина похлопала Джейн по руке. – Вы же не за него замуж выходите. А сделать несколько шагов – это не страшно.

Странное распутно-мечтательное выражение гуляло по лицу Катерины. Джейн мрачно наблюдала за ней. Она уже устала от странностей этого замка и перестала пытаться анализировать то, что замечала. Она хотела одного – чтобы всё скорее закончилось, и она могла бы уехать в Глэдстон. Там всё своё родное, ясное и понятное.

Наконец, множество раз заверив в своей любви, Катерина вышла. Тут же появилась Жийона и помогла Джейн снять платье. Аккуратно сложив, не говоря ни слова, она его унесла. Джейн осталась одна. Мрачная отрешённость сменилась тревожной дрожью. Суставы Джейн ломило как при простуде, жажда драла горло, а непонятное возбуждение не давало усидеть на месте. Несмотря на поздний час, Джейн спустилась в библиотеку. Отвыкшая от наличия большого количества слуг, она ещё не привыкла, что в этом замке она попадаются на каждом шагу, и книгу ей могла принести та же Жийона, стоило только её позвать.

Спускаясь со свечой по тёмным лестницам и заворачивая в разные коридоры, она, наконец, толкнула какую-то дверь, как ей показалось, в библиотеку. Но, плутая по замку, она заблудилась и оказалась в какой-то тёмной комнате с широким окном. «Наверное, когда Бьянка хотела помочь мне бежать, она имела в виду эту комнату, – подумала Джейн. – Интересно, что там». Она подошла к окну и, придерживая пламя от ветра, выглянула в темноту. От увиденного свеча выпала из её руки, а сама она не закричала только потому, что от ужаса у неё перехватило горло. В темноте за окном белели тела, насаженные на высокие колья. Некоторые уже начали разлагаться, и представляли собой бесформенную массу на костях, другие были недавно умершими. Ближайший кол был увенчан недавним слугой Джейн, приехавшим с ней в этот жуткий замок. Лицо Роберта было повёрнуто к ней, и только поэтому она смогла узнать его. Наполовину сожжённые волосы, почерневшие руки и обрубки вместо ног, распоротый живот с цепочкой внутренностей представляли такое жуткое зрелище, что Джейн не могла поверить своим глазам. Она смотрела и смотрела в лицо своего верного слуги, пока, наконец, не поняла, что это правда. Она отошла от окна, ощупью придерживаясь за каменную стену. Ноги её подкосились, и она рухнула без чувств на холодный каменный пол.

– Я хочу, чтобы завтра она была в своём уме, – капризно сказал Бертран де Го, выходя из стены, скрывавшей потайной ход.

– Это может быть опасным, – возразил Гильом ле Муи.

– А мы ей дадим другую травку, чтобы она не могла капризничать. Это даже интересней. Как она себя поведёт.

– Ты рискуешь.

– Ну и что? Один раз живём. А я хочу. Позови Набиру. Пусть он унесёт её в комнату.

Гильом ле Муи вышел и скоро вернулся с огромным негром. Тот без разговоров закинул Джейн на плечо и вышел.

– А если она очнётся?..

– Ещё один сюрприз. Не думаю, что она до сих пор видела негров. Хотя… Я хочу это видеть. Она снова упадёт в обморок или завизжит?

Бертран де Го, хохоча во всё горло, выбежал из комнаты. Гильом ле Муи подобрал погасшую свечу и посмотрел в окно.

– Пейзаж надо сменить. Уж слишком Бертран рискует.

Оглядев тёмную комнату, он быстро вышел.

Глава седьмая

На следующее утро Джейн проснулась рано. Некоторое время она лежала в кровати, пытаясь осознать, что же с ней происходит. Мысли её были ясны и чётки, и если бы не небольшое чувство голода, которое постоянно отвлекало её, то она бы поняла намного быстрее странности своего положения. Резкая смена настроения, разбросанные книги в библиотеке, вдруг возникшее расположение к Бертрану де Го после того, как при первой встрече он заставил её насторожиться, странное пренебрежение словами Бьянки, исчезновение Мэри и самое главное – видение Роберта на колу вчера ночью – всё это давало пищу для размышлений. В придачу её мучило ощущение, что ночью к ней в комнату кто-то заходил. Более того, она смутно помнила – или это был очередной кошмар? – что холодные руки ощупывали её тело под одеялом в самых непотребных местах. Либо это навязчивые идеи старой девы, либо… Выводы, к которым приходила Джейн, ей не нравились, а будущее замужество представлялось всё более пугающим. Чтобы на самом деле ни происходило в замке, чтобы Джейн ни казалось, лучше бы этого не было. Ей нельзя выходить замуж за Бертрана де Го. Ей надо уехать. И как можно скорее.

Утвердившись в этой мысли, Джейн села на постели. Резкая боль в суставах и резь в мышцах заставили её вскрикнуть. Медленно и осторожно она протянула руку к туалетному столику. Пальцы её дрожали так, что она не сразу ухватила колокольчик. Стакан с водой и бисквит стояли на своём месте. На звонок вошла Жийона.

– Что было вчера на ужин? – спросила Джейн. – Мне настолько плохо, что кажется, я сейчас умру.

Жийона посмотрела на неё со странным выражением лица.

– Ничего особенного, мадемуазель. Однако, если вам настолько плохо, я могу принести вам отвар. Он очень хорошо снимает боль. Иногда я сама его пью, – чуть слышно добавила она, глядя в пол.

Джейн внимательно посмотрела на неё. Лицо девушки, казалось, никогда не знало солнечного света, настолько белой и прозрачной была её кожа. Худощавость казалась болезненной, и было странно, как девушка не падает от недоедания, когда ходит. Волосы были спрятаны под чепец полностью, за исключением нескольких прядок спереди. И только по этому можно было судить, что волосы на голове Жийоны всё же есть. Впервые за всё время, что Джейн общалась с девушкой, она посмотрела на её руки и вздрогнула: на них не было ногтей. Только тонкие пальцы, слегка подпорченные работой.

– Так вам принести отвар? – нарушила молчание Жийона.

– Да. Только ты попробуешь его в моём присутствии.

Не выказывая удивления, Жийона кивнула и вышла. Джейн откинулась на подушки и снова задумалась. После минутного размышления она потихоньку села на кровати. Стараясь унять дрожь в пальцах, она взяла стакан с водой. Внимательно осмотрев его со всех сторон, она сделала глоток. Вода как вода, может, только слегка кисловатая на вкус. Она отставила стакан и взяла бисквит. Очень хотелось есть. Также как и стакан с водой она внимательно его оглядела. Не найдя ничего необычного, она откусила кусочек, прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего не происходило. Тогда Джейн, осмелев, впилась в бисквит зубами, и очень быстро от него не осталось ни крошки. В тревожном ожидании Джейн провела ещё несколько минут. Ничего не менялось. Стараясь не смотреть на стакан с водой, она снова откинулась на подушки.

Через некоторое время раздался стук в дверь. Очевидно, Джейн задремала, поскольку солнце не находилось уже на прежнем месте. Стук повторился. Прислушиваясь к себе, Джейн позволила войти. Дверь открыла Жийона с дымящейся чашкой на подносе.

– Это отвар, – произнесла она, приближаясь к кровати Джейн. – Выпейте. Вам будет легче, – Не поднимая глаз, она повернулась, чтобы уйти.

– Погоди, – сказала Джейн. – Ты обещала выпить это со мной.

Жийона кивнула, всё так же не поднимая глаз. Протянув руку к чашке, она сделала несколько глубоких глотков. Джейн смотрела на неё во все глаза: обжигающая жидкость, казалось, не причинила ей особого вреда.

– Ты не обожглась? – спросила Джейн.

Жийона удивлённо подняла на неё глаза.

– Нет, мадемуазель, – Она отставила чашку и встала около кровати с опущенными в пол глазами и скрещенными на животе руками. Джейн смотрела ей в лицо – оно не менялось.

Прошло несколько минут.

– Иди, – произнесла Джейн. – Я справлюсь сама. Но далеко не уходи – ты мне пригодишься, чтобы одеться к свадьбе.

Жийона молча повернулась и вышла.

Джейн осторожно взяла чашку с обжигающей жидкостью. Медленно выпив её до конца, она снова откинулась на подушки. Дрожь постепенно отступала. Подождав ещё некоторое время, она решила встать с кровати. Пройдя по комнате, она позвонила. Жийона вошла.

– На какое время назначена свадьба? – спросила Джейн.

Жийона быстро взглянула на неё.

– Карета будет вас ждать после завтрака.

Джейн кивнула и приказала переодеть себя к завтраку.

За завтраком с ней был только Гильом ле Муи.

– Бертран заканчивает последние приготовления, – произнёс он.

Джейн кивнула. «Какие могут быть приготовления? – думала Джейн. – Было столько времени, чтобы всё закончить. Или никто не соглашался его опять женить? Где же он и его сестра находятся сейчас на самом деле?». Она нахмурилась. Гильом ле Муи поглядывал на неё, словно знал, о чём она думает.

Завтрак прошёл в тишине. Стараясь не привлекать внимания, Джейн осматривала каждый кусочек, который собиралась положить в рот. Гильом ле Муи искоса поглядывал не неё с усмешкой.

Когда завтрак закончился, Джейн почувствовала, как на неё надвигается какое-то непонятное оцепенение. С ужасом она подумала, что её всё же удалось отравить. Однако, странной эйфории, которая была все два дня, не было. Тоски тоже не наблюдалось. Усталость и боль прошли. Только тело было какое-то застывшее. Больших усилий стоило Джейн просто встать из-за стола.

– Возвращайтесь в свою комнату, милочка, и переодевайтесь, – сказал Гильом ле Муи, глядя на неё не мигая.

Джейн повиновалась, хотя хотела остаться и расспросить про тёмную комнату, которую видела вчера, и про колья, которые ужаснули её.

– Я могу провести вас вокруг замка, чтобы вы увидели своими глазами, что ничего ужасного нет. Вам просто приснился кошмарный сон.

Джейн остановилась. Гильом ле Муи подошёл к ней и взял за руку. Джейн последовала за ним. Медленно прогуливаясь вокруг замка, он рассказывал Джейн, где что находится и когда строилось. Крепкие стены, добротные хозяйские постройки, чистые улицы, которые раньше радовали Джейн, поскольку говорили о хозяйственности владельца, теперь производили угнетающее впечатление. Снаружи окон было совсем незаметно. Кроме одного места. Высоко над головой чёрным пятном на сером камне выделялось широкое окно. Джейн оглядела площадку, на которую окно выходило. Большое пустое пространство, усыпанное огромными камнями, без единого кола простиралось перед ней. Сделав вид, что ничего не заметил, Гильом ле Муи повёл её дальше.

Когда они вернулись, Бертран де Го уже ждал их.

– Где вы ходите? – спросил он Гильома ле Муи. – Карета давно вас ждёт. А вы, – он обратился к Джейн. – Вы даже не начали одеваться. Идите же.

Джейн повиновалась, хотя ей очень хотелось спросить о причине спешки. Однако язык её не слушался, а ноги сами понесли в комнату.

Жийона довольно быстро переодела её и подала коробку с драгоценностями. Но Джейн даже не заметила их. В сопровождении Жийоны она спустилась вниз к карете. Бертран де Го уже сидел на гнедой лошади, от нетерпения перебиравшей ногами землю. Как только Джейн села, карета тронулась. Жийона едва успела запрыгнуть.

Поездка заняла довольно много времени. Как поняла Джейн, они выехали из владений де Го. «Почему бы это? – подумала она. – Неужели во владениях Бертрана и правда нет ни одной церкви? Боже всемогущий! Что я делаю? Я должна бежать!». Она хотела поговорить с Жийоной, но не смогла и открыть рта. Она хотела выпрыгнуть из кареты, но рука не поднималась, чтобы открыть дверь. Тело стало как тюрьма для желаний и мыслей Джейн. Тут она начала паниковать. Никогда в жизни она не была в такой ситуации, когда собственное тело предавало её и играло на руку врагу. От ужаса она упала бы в обморок, но тело её было как закаменевшее, и только путаница в мыслях подсказала ей, что она теряла сознание.