Текст книги "Предводитель энгов"

– Да, может, оно и так, – отозвался Свен, – но взгляни-ка лучше вон туда: как выплывают из ложбины шведские всадники. Что-то предвещают нам они?

– Бумага у нас в порядке, – прошептал Ивер в ответ, косясь в сторону ложбины и стараясь при этом не поворачивать головы.

Послышался лошадиный топот – четыре всадника во весь опор скакали к саням. Ивер снял шапку и поклонился, а Свен все так же неподвижно сидел с вожжами в руках, ссутулившись и словно оцепенев от свирепого утреннего холода.

– Что везете в санях? – спросил шведский капрал.

– Немного меду да еще настойку багульника! – отвечал Ивер.

– Бог с ним, с багульником! Дайте отведать меду! – приказал капрал.

Ивер налил ему кружку, и швед стал пить.

– Черт вас побери, негодяи! – крикнул он, осушив кружку. – Мед ваш наполовину замерз, да к тому же изрядно разбавлен водой! А есть у вас разрешение на торговлю с военными?

– Известно, есть! – отвечал Ивер, вынимая бумагу.

Бегло взглянув на засаленный клочок бумаги, капрал возвратил его Иверу.

– Бумага у вас в порядке, – сказал он. – Куда держите путь?

– В Юнгсховед.

– Вот это кстати! Я к обеду буду там, так что уж не забудьте стребовать с меня плату за мед! Что ж, ступайте с миром.

С этими словами всадники поскакали дальше.

– По-моему, они посмеялись над нами, – сказал Ивер, когда сани отъехали на такое расстояние, что шведы уже не могли расслышать его слов.

– Пусть их забавляются, эти бравые вояки, только бы не трогали нашу поклажу, – отвечал Свен. – Но радоваться еще рано: по дороге в Юнгсховед мы, верно, еще не раз столкнемся с их приятелями.

Предположение Свена не замедлило подтвердиться – вскоре снова послышался конский топот. Приподнявшись на санях, Ивер увидел, как из-за холма показался отряд всадников. Едва завидев маленькую повозку, шведы тотчас поскакали к ней. Свен пустил лошадь шагом, Ивер нагнулся к нему и зашептал:

– На этот раз дело плохо. Я знаю эти мундиры. Они принадлежат драгунам графа Ферсена. Тем самым, которых мы тогда раздели и связали в лесной хижине в Гьердерёде.

– Тише, – отвечал ему Свен, – я и сам вижу. Может, они всего лишь зарятся на даровой мед, как те, первые.

Драгуны кольцом окружили сани и приказали Свену остановиться. Командир обратился к седокам с тем же вопросом, что они услышали в первый раз, и Ивер снова ответил, как тогда.

– Есть ли у вас разрешение шведских властей на торговлю медом?

– Да, ваша милость! – отвечал Ивер, протягивая вахмистру бумагу.

– Кто из вас хозяин трактира? – продолжал допрашивать вахмистр.

– А вон тетка моя, – отвечал Ивер, – да только она стара и мучается зубной болью, и оттого ей трудно говорить, вот она и попросила меня ее сопровождать.

– Можете следовать своим путем, – сказал вахмистр, отъезжая от саней.

– А ну, обожди-ка! – воскликнул его спутник, неожиданно наклонившись к саням и концом палаша приподнимая войлочную шляпу Свена.

У драгунов вырвался крик изумления, когда из-под шляпы показалось смуглое бородатое лицо. Они мигом выхватили пистолеты из кобуры.

– Чтоб тебя черти взяли! – с издевательским смехом воскликнул капрал. – Сидишь, словно в рот воды набрал, и не признаешь старых знакомцев. А ну, взгляни на меня и скажи – вспомнил ты меня или нет?

Свен с первого взгляда узнал капрала, чей мундир он надел на себя во время своей встречи с полковником Спарре. Он тут же понял, что пытаться бежать бесполезно: драгуны окружили его со всех сторон, и восемь пистолетных дул угрожающе целились ему в грудь. Ивер вздрогнул, побледнел и впился своими маленькими глазками в Свена.

Свен сошел с саней и сбросил с себя накидку.

– Капрал! – воскликнул он. – Ты не ошибся! Я – Свен, Предводитель энгов!

Возгласы изумления, вырвавшиеся у драгунов после этих слов, услышал разве что один Ивер, – он гордо вскинул голову и оглядел присутствующих с неописуемой важностью и самодовольством, поняв, что Свен уже решил, как действовать дальше.

Тот продолжал:

– Я – ваш пленник, и сегодня вы заработали свои тридцать сребреников.

– Они придутся весьма кстати, – весело сказал капрал, – я пропью их за твое здоровье!

– Вы можете оказать мне более важную услугу, – сказал Свен. – Когда вы приведете меня в Юнгсховед, меня там повесят, а дома у меня остались жена и малый ребенок. Позвольте мне послать им прощальный привет с этим вот моим спутником.

– Спутник твой пойдет с нами.

– Да что уж там, этот бедный крестьянин ничего дурного не замышлял и пособником моим не был, полковник все равно его отпустит.

– Может, и так, – согласился капрал, который, судя по всему, не узнал Ивера. – Что ж, скажи ему несколько слов, да только поживей!

Свен наклонился к Иверу и прошептал:

– Скорей начинай рыдать!

Ивер немедленно повиновался и оглушительно зарыдал.

– Видишь вон ту прорубь в реке? Как только мы поравняемся с ней, перережешь ремень на бочке и столкнешь ее с саней так, чтобы она покатилась по склону. Громче реви!

Ивер пронзительно и визгливо завыл.

– Под тяжестью бочки треснет лед, – продолжал Свен, – и наше сокровище будет надежно укрыто. Только запомни все приметы того места, где затонет бочка.

– Что, скоро ты там? – закричал капрал.

– Еще минуту! – крикнул в ответ Свен и шепотом добавил: – Все понял?

– Я потерял свой нож.

– Так сделай вид, будто обнимаешь меня, и вытащи мой из-за пояса.

Ивер повиновался и с ловкостью истинного бродяги-цыгана сунул нож в рукав своей куртки. Свен в окружении драгунов вернулся к саням. Капрал обернулся к нему:

– Раз тебе так нравится кататься на санях, полезай назад на свое место и настегивай свою клячу, чтобы мы поскорей добрались до замка.

Свен взглянул на Ивера, тот ответил ему условным знаком, быстро подмигнув одним глазом. Затем Свен взял поводья и хлестнул лошадь. Драгуны окружили сани с трех сторон. С четвертой, не охраняемой стороны тянулся крутой склон, под которым петляла река.

Ивер снова занял свое место на задке саней. Он притворился, будто хочет укрыть ноги попоной, и при этом незаметно перерезал на бочке кожаный ремень, так что с этой минуты она держалась на санях только собственным весом. Когда они поравнялись с прорубью, Свен, направив лошадь к самому краю склона, хлестнул ее кнутом. Лошадь дернулась. Ивер вскрикнул и повалился в снег, одновременно сильным толчком сбросив бочку с саней. Бочка покатилась по склону сначала медленно, затем все быстрей и быстрей и вскоре скрылась в реке в той самой проруби, которую пробил во льду незадачливый Там в надежде наловить угрей.

Все это произошло так неожиданно и естественно, что никто из драгунов не заподозрил хитрости. Когда Ивер выпал из саней, все смотрели только на него и совсем позабыли про бочку. Шведы решили, что он хочет бежать, и схватились за пистолеты. Но Ивер остался лежать на снегу и жалобно стонал. Поднявшись наконец на ноги, он воскликнул!

– Слава богу, мы потеряли только багульник, зато у нас остался мед!

Капрал громко расхохотался и ответил:

– Я так полагаю, что тебе не видать ни того, ни другого как своих ушей, приятель! Что багульник, что мед – польза для тебя одна! А теперь живо поднимайся и смотри больше не падай с повозки, а не то я велю привязать тебя к саням!

Ивер и Свен многозначительно переглянулись.

– Три камня, – пробормотал Свен.

– Пень на другом берегу, – прошептал Ивер.

Таковы были приметы места, где бочка скатилась в реку.

ДВОРОВЫЙ ПЕС

За то время, что Свен провел в Вордингборге, численность шведских войск вокруг Юнгсховеда заметно возросла. Во всех ближних поселках расположились на постой солдаты, а по окрестностям без конца рыскали патрули в поисках продовольствия и в особенности корма для лошадей – армия уже начала ощущать в нем заметный недостаток.

Вот почему, еще даже не добравшись до леса, драгуны повстречали собственный конный разъезд. Капрал рассказал вновь прибывшим, какой улов выпал на его долю, и тогда они присоединились к драгунам, так что к замку уже двинулся крупный отряд шведов. В центре этой процессии восседал на санях Свен в своем женском наряде, и к нему наперебой обращались любопытные взгляды, хотя, казалось, он их не замечал. Лицо его выражало глубокую озабоченность, но также хладнокровие и решимость. Сидя на передке саней, он то и дело откидывался назад и что-то шептал Иверу, и тот всякий раз отвечал ему еле заметным кивком.

Когда драгуны, миновав Эрремандсгордский лес, ступили на подъемный мост, откуда им уже открылся вид на весь замок, капрал выехал вперед.

– Сыграй нам что-нибудь! – крикнул он одному из трубачей. – Пусть знают, что мы здесь!

Пронзительные звуки трубы разбудили в лесу гулкое эхо. На валах показались шведские солдаты. Имя Свена передавалось из уст в уста, и солдаты приветствовали его издевательскими криками: «Добро пожаловать!» Капрал поглаживал усы и кланялся направо и налево, принимая бесчисленные поздравления товарищей. Среди всей этой суматохи Свен въехал в главные ворота замка.

Только когда сани остановились и драгуны принялись отгонять напиравший отовсюду народ, капрал, к своему ужасу, обнаружил, что одного из пленников нет как нет. Ивер бесследно исчез, и никто не заметил, когда это произошло.

Сани остановились посреди двора, и драгуны тут же обступили их плотным кольцом. Капрал сошел с коня и поспешил в замок, чтобы доложить о своей удаче полковнику Спарре.

Между тем толпа вокруг Свена с каждым мгновением росла. Слишком много было толков о его подвигах, слишком велик был страх, который он внушал врагам, чтобы шведы не радовались теперь его унижению. К тому же наряд Свена давал дополнительный повод для всевозможных насмешек, которые толпа встречала с неизменным восторгом.

Свена, казалось, эти оскорбления не задевали. Он все так же недвижимо сидел в санях, закутавшись в синюю накидку: его равнодушный взгляд был обращен куда-то вдаль.

В толпе больше всех усердствовал какой-то молодой трубач, изощрявшийся в плоских шутках, и все его выходки встречались громким одобрительным хохотом. Хладнокровие и невозмутимость Свена раздражали его; стремясь еще больше насмешить окружающих, он сорвал с головы пленника войлочную шляпу. Эта оскорбительная выходка как бы заставила Свена очнуться, и, окинув толпу презрительным взглядом, он воскликнул:

– Оставь меня в покое! Ты сейчас куражишься надо мной, потому что вокруг тебя твои приятели. Но, доведись нам повстречаться с глазу на глаз, где одно лишь солнце соперничает с ветром, ты небось был бы рад юркнуть в любую дыру, только бы спрятаться от меня!

– Больно надо мне прятаться! – злобно отвечал трубач, рассерженный тем, что Свен его раскусил. – А дыру я постарался бы пробить в твоей шкуре, чтобы солнцу и ветру было куда заглянуть!

С этими словами он выхватил саблю и угрожающе замахнулся ею. Пленник в это время стоял рядом с санями. Молниеносным движением Свен перебросил накидку на левую руку и ею встретил удар, затем, подскочив к трубачу, вырвал у него из рук саблю, а его самого отшвырнул в толпу.

Незадачливый трубач еще не успел подняться на ноги, как Свен подошел к старому, седому вахмистру, с лицом, сплошь усеянным шрамами, который спокойно и невозмутимо стоял в толпе, покуривая трубку.

– Господин вахмистр! – сказал ему Свен. – Возьмите саблю этого молокососа и, если не сочтете за труд, разъясните ему, что только трусы насмехаются над беззащитным пленником!

– Разрази меня гром, если я позволю ему еще раскрыть рот! – отвечал старик, пряча трубку в карман камзола, и быстрым шагом направился к кучке солдат, окруживших трубача.

Тут на лестнице показался Спарре; его сопровождал капрал. Круг раздался, и полковник подошел к Свену. Внимательно оглядев его, он воскликнул:

– Значит, мы снова встретились, Свен-Предводитель!

– Да, ваша милость, – отвечал Свен. – Но только на этот раз против моей воли.

– Капрал, вели своим людям спешиться! – приказал полковник. – Пленного обыскать, и пусть двое стерегут его здесь во дворе, пока вернется генерал Вавасур!

Капрал отдал честь и отвел Свена в подвал.

В Юнгсховеде теперь собралось столько солдат, что для новых уже не было места. Задумав осадить столицу, Карл Густав продолжал стягивать свои силы в Зеландию, чтобы иметь под рукой подкрепление. Пришлось строить на заднем дворе Юнгсховеда, выходившем к лесу, временные бараки. Строения эти, такие низкие, что взрослый человек не мог бы выпрямиться в них во весь рост, сооружались из ветвей и соломы и тянулись длинными рядами.

В тот самый день, когда Свена привезли в Юнгсховед, всем окрестным усадьбам было предписано доставить солому для очередной партии бараков, которые строились для солдат одного из полков генерала Вавасура. Подъемный мост был опущен, главные ворота распахнуты настежь, и взад и вперед по нему сновали крестьянские подводы с сеном.

Свена вновь привели во двор, уже в его обычном костюме, прежде скрытом под женским платьем, и со связанными за спиной руками. Подведя его к боковой стене в передней части двора, капрал приказал двум солдатам его стеречь.

– Зарядите пистолеты, – распорядился он, – встаньте рядом с ним и не спускайте с него глаз. Если он сбежит, считайте себя покойниками. Не позволяйте никому разговаривать с пленным, а при малейшей попытке к бегству приказываю вам расправиться с ним на месте, как вас тому учили.

Отдав приказ солдатам, капрал пригладил усы, закрутив их кончиками кверху, милостиво кивнул Свену и зашагал вверх по лестнице к полковнику, чтобы принять из его рук вознаграждение, объявленное за поимку Предводителя энгов.

Спустя полчаса на подъемном мосту показался верхом на коне в окружении своей свиты генерал Вавасур. Встретив его у подножия главной лестницы, Спарре доложил о поимке пленника. Однако было незаметно, чтобы Вавасур разделял радость полковника: направляясь через двор к Свену, он лишь еще мрачнее насупил густые черные брови.

– Эй ты, разбойник, – крикнул Свену генерал, – что, одолели мы тебя под конец?

– Да, вот именно: под конец, – спокойно отвечал Свен.

– Клянусь всеми благами мира, уж мы так скрутим тебя, висельника, что ты от нас не уйдешь!

– Охотно верю вам, ваше превосходительство! Вы связали мне руки и отобрали у меня оружие, так что даже ребенок смеет бранить и оскорблять меня!

– Что ж, по мне, оружие можно было бы тебе оставить да и руки развязать! Вряд ли нам теперь еще нужно остерегаться тебя!

Свен в ответ только пожал плечами. Поглощенный своими мыслями, генерал не заметил этого. Неожиданно он сжал кулаки и, угрожающе занеся их над Свеном, воскликнул:

– Негодяй, разбойник! Отвечай: где мой сын? Два дня назад он ускакал верхом из замка, а назад вернулся только его жеребец, весь в крови и ранах.

– Ваш сын! – повторил Свен. – Ваше превосходительство, я с ним не знаком. В чистом поле и в темном лесу мы не спрашиваем врага о его имени перед тем, как расправиться с ним. Да и назови он свое имя, не так уж оно испугало бы нас, чтобы мы вздумали его пощадить.

Весь во власти своего горя, генерал отвернулся от Свена и зашагал прочь. К нему подошел полковник Спарре:

– Как прикажете поступить с преступником, господин генерал?

Услышав эти слова, Вавасур остановился.

– Зачем вы спрашиваете меня об этом, полковник? По-моему, приказ шведского короля ясен. Выведите пленника за ограду замка и расстреляйте.

– Но ведь дело идет к вечеру и уже смеркается…

– Привяжите к его голове горящую свечу, чтобы у наших ребят была верная мишень!

– А скольких солдат мне выслать на это дело? – спросил осмотрительный полковник.

Нетерпеливо мотнув головой, генерал ответил, уже поднимаясь вверх по лестнице:

– Сколько хотите – столько, сколько у него пуговиц на куртке!

Вавасур поднялся в замок, а полковник Спарре подошел к Свену,

– Участь твоя решена, Свен-Предводитель! – воскликнул он со злорадством, которое тщетно пытался скрыть. – Через час тебя расстреляют!

– Другого я и не ждал, – спокойно отвечал Свен.

– Есть у тебя какое-нибудь пожелание?

– Да нет, с того самого дня, когда я пошел против шведов, я приготовился к смерти и, можете мне поверить, господин полковник, – добавил он с улыбкой, – много раз я бывал к смерти ближе, чем сейчас.

– Хочешь ли ты, чтобы полковой священник прочитал тебе перед смертью молитву?

– Да, прошу вас! – отвечал Свен.

Спарре направился к караульне, у которой стояло несколько солдат, бывших свидетелями этого разговора.

Назвав одного из них по имени, полковник отвел его в сторону и вместе с ним стал прохаживаться по двору.

– Бент Арвидсон! – воскликнул он. – С твоего раннего детства я заботился о тебе и твоих престарелых родителях, которых поселил в своей усадьбе в Упппанде и обеспечил всем необходимым. Первый раз в жизни я напоминаю тебе об этом, потому что сегодня ты должен по мере сил отплатить мне за мою заботу.

– Господин полковник! – простодушно отвечал молодой солдат. – Я готов дважды умереть за вас!

– Не о том вовсе речь. Ты должен отобрать шестерых человек из числа твоих товарищей – таких, кого ты хорошо знаешь и кому можешь доверять. Зарядив свои карабины, вы станете на часы у тех дверей замка, которые открываются во двор. Никому из рядовых не разрешайте входить во двор, а уж тем более приближаться к пленнику без разрешения начальства. Сам же ты не спускай с него глаз, а при малейшем подозрительном движении – подойдешь к нему, приставишь к его груди дуло карабина и нажмешь курок. Такова воля генерала и моя собственная. Понял ты меня?

– Так точно, ваша милость! – ответил солдат. – Можете положиться на меня. Ваш приказ будет выполнен!

– Хорошо, коли так, пойдем к преступнику! – сказал полковник.

Шведы подошли к Свену, и Спарре громко объявил:

– Когда ты сказал, что много раз бывал к смерти ближе, чем сейчас, ты наверняка рассчитывал сыграть с нами какую-нибудь шутку! Мы постараемся этому помешать! В прошлый раз когда мы встретились в лесу, я пообещал тебе больше, чем мог сделать, – на этот раз я постараюсь сделать больше, чем обещал. Подойди к нему, Бент, и проверь, хорошо ли у него связаны руки, и, если можешь, выпростай конец веревки, чтобы он стал подлиннее.

Бент повиновался и заново связал Свена.

– Послушай, солдат, – воскликнул Свен, – ты обращаешься со мной, как мясник с убойным скотом!

– Этого я не требовал, – сказал Спарре, – надо только потуже затянуть узел, чтобы он не мог высвободить руки, когда мы прикрепим свободный конец веревки к стене.

С этими словами полковник указал на массивное железное кольцо, вделанное в стену. Свен спокойно подошел к стене и позволил привязать себя к кольцу.

– Так-то, милейший Свен, – продолжал полковник, – я свои меры принял, теперь дело за тобой, и, если тебе удастся вырваться на свободу, я объявлю тебя самым замечательным человеком во всей Дании! Прощай, господь да смилуется над твоей грешной душой!

– Я твердо на это рассчитываю, – с прежним непоколебимым спокойствием отвечал Свен. – Надеюсь, вы не позабудете прислать но мне священника, господин полковник?

– Он скоро придет! Кстати, Бент, как только ты его увидишь, пойди за ним следом и встань на стражу в трех шагах отсюда!

Вскоре с заднего двора донесся барабанный бой. Полковник приказал собрать взвод солдат, и те на виду у всех с заступами и лопатами зашагали по подъемному мосту, чтобы вырыть для Свена могилу на месте казни.

Между тем Бент Арвидсон выбрал себе шестерых помощников и расставил их таким образом, что все выходы из замка были перекрыты. Сам же встал па стражу у главной лестницы и буквально не сводил глаз с пленника.

Свен прислонился к стене. Лицо его, как прежде, было спокойно и безмятежно. Никто не уловил бы на нем следов тревоги или печали, а между тем душу его захлестнуло безысходное отчаяние, замыслы его были сорваны, а надежда – растоптана. Сразу же после того, как Бент расставил часовых, над главной лестницей вдруг отворилась дверь, и в ней показался человек в коротком пасторском облачении, высоких ботфортах и с трубкой в зубах. Это был полковой священник.

– Что ж, Бент Арвидсон! – воскликнул он, погасив трубку и засунув ее в карман. – Где несчастный грешник, которого я пришел напутствовать?

– А вон там, у стены, – отвечал Бент. – И, если святой отец позволит, я последую за ним, согласно данному мне приказу.

– Что ж, ступай, – отвечал священник, – полковник Спарре объяснил мне, чего он хочет.

Священник подошел к Свену. Солдат с карабином в руках застыл в трех шагах от них, так, чтобы слышать каждое слово, которым пастор обменяется с пленником.

– Сын мой! – звучно и торжественно возвестил священник. – Когда человек готовится умереть, одна лишь вера может принести ему утешение.

– Ваша правда, господин пастор! Однако утешение требуется человеку и тогда, когда он готовится жить! – отозвался Свен.

– Что ты хочешь этим сказать? – осведомился священник, не ожидавший, что его перебьют.

– А только то, что я согласен с вами, и потому никогда не забывал бога с тех самых пор, как ребенком узнал о нем.

– Значит, ты готов к участи, которая тебя ждет?

– Готов! – с горькой улыбкой повторил Свен. – Неужели, святой отец, вы никогда не слыхали моего имени?

– Разумеется, я услышал его в первый же день, как мы ступили на землю этой страны!

– Как же вы, ученый человек, могли думать, что, решившись на борьбу с врагом, я не приготовился к смерти?

– Но коли так, – возразил священник, – зачем же ты пожелал меня видеть?

– Чтобы дать вам возможность совершить доброе дело!

Бент Арвидсон навострил уши и сделал шаг вперед.

– Для кого? – спросил священник.

– Для моих врагов, – отвечал Свен. – Генерал, который отдал приказ о моей казни, недавно приходил сюда и, осыпав меня оскорблениями, спросил, что мы сделали с его сыном, полагая, что мы захватили его в плен или даже убили. Я же хочу отплатить добром за зло, и вы станете орудием этого доброго дела. Разве вам это не по сердцу?

– Разумеется, по сердцу, – отвечал священник, – расскажи мне, что тебе известно о нашем юном прапорщике.

– Сначала вы должны пойти к господину генералу и передать ему мои слова, чтобы он отсрочил казнь на один час. Затем вы сходите в соседний поселок и разыщете там дом Педера Фоса, у которого вы увидите женщину и малое дитя, и, когда вы передадите ей поклон от Свена Поульсена, она назовется моей женой. Скажите ей тогда, что я здесь, у вас в плену, и пусть она вспомнит о том, кого мы уложили на кучу хвороста, и еще скажите, что от этого зависит жизнь человека. Ничего из моих слов не упускайте и не добавляйте, и, когда вы принесете мне ее ответ – только постарайтесь получше его запомнить, – генерал узнает, где находится его сын.

– И ты ручаешься своим словом, что так оно все и будет? – горячо спросил священник.

– Нет, господин пастор, – отвечал Свен, – я ручаюсь своей жизнью!

Священник торопливо поднялся по лестнице и вскоре воротился. Еще шагая по двору, он крикнул Свену:

– Я передал твои слова генералу. Все будет, как ты пожелал, а сейчас я бегу в поселок!

Свен кивнул головой, и священник торопливо зашагал по подъемному мосту.

Уже начало смеркаться, замок заволокло густой снежной пеленой. Поскольку Бент и шестеро его солдат перекрыли все выходы из замка, во дворе стало тихо. Часы на башне юнгсховедской церкви пробили пять, и было слышно, как за воротами замка орудуют заступами и лопатами солдаты, роющие Свену могилу в мерзлой земле.

После ухода священника Бент возвратился на свое прежнее место у главной лестницы. Свен остался один, молча и недвижно застыв у стены.

Возможно, читатель уже позабыл наказ, который Свен дал своей жене в тот вечер, когда капитан Кернбук вывел энгов из хижины.

«Если нам придется плохо, – сказал он, – ты получишь весть от меня или Ивера насчет хвороста и, как бы загадочно ни звучали наши слова, знай одно: ты должна тайком пробраться в лес и поджечь хворост. Для наших людей это сигнал к сбору. Может статься, от этого будет зависеть моя жизнь».

Мела метель, вокруг густел мрак, уже и солдаты потянулись назад по подъемному мосту: могила была готова. В тот самый миг, когда распахнулись ворота и шведские солдаты вступили во двор, из собачьей конуры, неподалеку от которой стоял связанный Свен, донеслось глухое рычание. Свен насторожился, затем медленно повернул голову.

– Свен! – прошептал голос, при звуке которого сердце энга бешено заколотилось.

– Это ты, Ивер?

– Я!

– Как ты сюда пробрался?

– Я спрятался под возом сена, прокрался в подвал, затем выбрался из окна и залез в конуру.

– А люди наши где?

– Все на своих местах!

– Что это ты там бормочешь, Свен-Предводитель? – спросил Бент Арвидсон.

В наступившей темноте он уже не мог видеть Свена со своего поста у основания главной лестницы, а потому подошел к стене, где стоял пленник.

– Читаю «Отче наш», – отвечал Свен.

– Читай себе с богом – это тебе пригодится!

Свен продолжал:

– «Да свершится воля твоя…» Оружие у тебя есть?

– Два пистолета и нож.

– «Хлеб наш насущный даждь нам днесь…» Надергай труту и посыпь его порохом. «И остави нам долги наши…» Просунь трут в пистолетное дуло, проберись на задний двор и разряди оба пистолета в соломенные крыши бараков, чтобы они вспыхнули. Затем возвращайся сюда. «…и избави нас от лукавого».

Заканчивая молитву, Свен увидел, как из конуры выскользнула темная тень и исчезла в широком окне подвала.

Когда пробило шесть часов, с лестницы сошел полковник Спарре. Спустившись в караульню, которая находилась в подвале, он постучал рукой по окну. В дверях показался вахмистр.

– Вахмистр! Возьми с собой дюжину солдат и барабанщика, и пусть они выстроятся у лестницы для исполнения приговора. Пусть ребята прихватят по три боевых патрона, одним зарядят свои карабины и затем ждут моих приказаний.

Свен слышал каждое его слово, но даже бровью не повел. Все его внимание было в эту минуту поглощено тем, что должно было произойти на заднем дворе. Он ждал, когда же прогремят выстрелы. Солдаты уже заряжали свои карабины, как вдруг на подъемном мосту послышались шаги. Миновав ворота, священник торопливо направился к замку. В ту же минуту во двор ворвались двое шведов с криком, что горят окрестные леса. Стремясь увидеть пожар, солдаты ринулись на валы и смяли часовых, расставленных Бентом.

Среди возникшей суматохи Свен услыхал, как кто-то осторожно приоткрыл подвальное окно, и темная тень снова скользнула к собачьей конуре.

– Черти бы тебя взяли! – зашипел Свен. – Я же тебе сказал поджечь бараки!

– Тише! – отвечал Ивер. – Сегодня командую я. Выстрелы прогремят, когда придет время. Пистолеты у Абеля!

Верхние окна замка с каждым мгновением все ярче светились красноватым светом, и над валами то тут, то там вспыхивал багровый отблеск лесного пожара. Полковник Спарре велел двум драгунам сесть на коней и скакать в поселок, чтобы узнать, почему загорелся лес.

Среди нараставшего шума, когда внимание всех присутствующих было поглощено зрелищем лесного пожара, вдруг раздались два ружейных выстрела. Из собачьей конуры донеслось радостное рычание. У Свена лихорадочно застучало в висках, но он продолжал спокойно и недвижимо оставаться на месте – ведь всего в нескольких шагах от него стоял Бент Арвидсон, который с карабином в руках настороженно следил за ним. В следующее мгновение с заднего двора донесся пронзительный вопль:

– Бараки горят!

Солдаты ринулись с валов вниз к месту пожара. В свете пламени снег густыми клубами вился вокруг замка. Шум по-прежнему нарастал, со всех сторон неслись вопли, приказания и проклятья. Среди всей этой суматохи вдруг грянул ружейный залп, от которого задрожали свинцовые рамы на окнах. Барабанная дробь сливалась со стонами раненых. Сумятица достигла наивысшей точки. Солдаты побежали в караульню за оружием.

– Это энги! – на бегу кричали они своим товарищам, оторопевшим при звуках ружейной стрельбы. – Они заполонили задний двор и стреляют во всех подряд, да еще валом валят через замерзший ров!

Полковник Спарре стоял у подъемного моста, нетерпеливо ожидая возвращения драгунов. Заслышав стрельбу, он ринулся во двор и подбежал к Бенту, который среди всеобщей сумятицы все так же молча и недвижимо оставался на своем посту, не сводя с пленника внимательных глаз.

– Подойди к пленнику вплотную, – крикнул ему полковник дрожащими от бешенства губами, – и, если только он попытается бежать, стреляй в упор!

Затем он помчался к караульне, чтобы отдать команду солдатам, уже построившимся для атаки.

Залпы следовали теперь один за другим со все более короткими промежутками. После того как Спарре вывел своих солдат на задний двор, Бент Арвидсон и его пленник остались одни на площади перед замком. Этой минуты только и дожидался Свен.

– Хорошенько смотри за ним, а не то он сбежит! – послышался вдруг чей-то зычный бас, и в то мгновение, когда Бент изумленно повернул голову, у собачьей конуры выросла фигура Ивера. Ивер прицелился и одним выстрелом из пистолета отправил бедного солдата на тот свет.

Затем, подбежав к Свену, перерезал веревку, которой были связаны его руки. Друзья бросились к открытым воротам замка, и никто даже не пытался их задержать.

Чуть позднее на заднем дворе раздался пронзительный свист. Пальба утихла, и при свете огня было видно, как энги взбираются на валы и отходят к лесу. Однако шведы не могли преградить им путь к отступлению, поскольку защитой энгам служил огневой рубеж.