Текст книги "Восточный деспотизм. Сравнительное исследование тотальной власти"

Демократия нищих

Власть гидравлического деспотизма ничем не ограничена (тотальна), но она действует не везде. Жизнь большей части людей государство контролирует не полностью, и существует много деревень и других корпоративных единиц, на которые тоталитарная власть не распространяется.

Что же мешает деспотической власти утвердить свое господство во всех сферах жизни? Изменив ключевую формулу классической экономики, мы можем сказать, что представители гидравлического режима действуют (или бездействуют) в соответствии с законом уменьшения административной отдачи.

Управленческий вариант закона об изменении административной отдачи

«Закон уменьшения административной отдачи является одним из вариантов того, что можно назвать законом изменения этой отдачи» (Кларк Д.М. Уменьшение отдачи). Различные усилия приводят к разным результатам не только в экономике, основанной на частной собственности, но и в правительственных предприятиях. Этот факт решительным образом влияет на политическую экономию и размах государственного контроля в гидравлическом обществе.

Гидравлическое сельское хозяйство: закон увеличения административной отдачи

В засушливых районах непрерывное функционирование сельского хозяйства становится возможным только в том случае, если люди с помощью скоординированных действий создают сооружения для переброски достаточного количества воды в те места, где имеются плодородные почвы. В этом случае управляемое правительством гидравлическое предприятие создает новый район сельскохозяйственной жизни. Этот первый и решающий момент можно назвать «точкой административного творчества».

Получив доступ к крупным массивам плодородной земли и воды для ее орошения, гидравлическое пионерское общество стремится создать формы общественного контроля, похожие на государственные. Экономический бюджет становится односторонним, а планирование – очень сильным. Претворяются в жизнь все более крупные экономические проекты, и, если это необходимо, безо всяких уступок простолюдинам. Люди, которых правительство мобилизует на эти работы, часто не понимают, зачем нужно расширять гидравлическую систему; но руководящие органы, уверенные в будущих прибылях, продолжают свое дело. Если новые предприятия строятся с умом, то дополнительные расходы будут не очень велики, а прибыль будет постоянно возрастать. Такое вдохновляющее расхождение создает новые стимулы для дальнейших действий правительства.

Закон сбалансированной административной отдачи

Скорость расширения правительственных гидравлических предприятий обычно замедляется, когда расходы администрации приближаются к ее доходам. В какой-то момент восходящее движение достигнет своей точки насыщения «В» (Восхождения), и дальнейшее расширение потребует более или менее пропорционального увеличения административных усилий; но, когда потенциал водного снабжения, почвы и места полностью исчерпан, кривая достигает точки насыщения «С» (Спуска). Зона между точками В и С характеризуется тем, что можно назвать законом сбалансированного административного возврата.

Закон уменьшения административной отдачи

Если точки насыщения В и С находятся близко друг к другу или же совпадают, то любое перемещение за пределы зоны сбалансированного возврата приводит людей в область удручающего расхождения. В этой области аналогичные и даже повышенные административные усилия приводят к тому, что затраты начинают превышать доходы. Именно при этих условиях мы наблюдаем действие закона об уменьшении административной отдачи. Дальнейшее снижение завершается, когда дополнительные вливания средств уже не дают никаких результатов. И мы достигаем точки абсолютного административного краха.

Идеальная кривая и реальность изменяющейся отдачи

Однако эта идеальная кривая не описывает развития реальной системы ирригации в каком-нибудь конкретном гидравлическом обществе. Она лишь схематически обозначает критические точки, через которые проходит любое гидравлическое предприятие, если оно устойчиво перемещается через все зоны роста и уменьшения доходов.

Но идеальная и реальная кривые совпадают крайне редко, практически никогда. На них влияют геологические, метеорологические, гидрологические и исторические условия, создающие бесчисленное количество сочетаний. Под влиянием различных факторов движение в точку насыщения и за ее пределы может быть замедлено или ускорено. Но каждая секция кривой отражает истинный тренд; а вся кривая сочетает в себе эти тенденции, которые демонстрируют все возможные основные фазы создания и разрушения гидравлических предприятий.

Негидравлические сферы политической экономии

В самой сфере сельскохозяйственного производства скоординированные и управляемые правительством действия завершаются увеличением административной отдачи только при очень примитивных и особых условиях. Массовый труд на «общественных» полях господствует лишь в технологически незрелых гидравлических обществах. Но даже в этих обществах правительство не пытается управлять полями, которые были отданы в распоряжение индивидуальным фермерам. В технически более продвинутом обществе точки административного творчества и административной неудачи стремятся к совпадению. В этом обществе гидравлический режим предпочитает вообще отказаться от сельскохозяйственного производства, ибо, с точки зрения административной отдачи, его лучше передать в руки многочисленных, но небольших по размерам индивидуальных хозяйств.

Разумеется, политические нужды всегда важнее экономических соображений. Здесь речь идет о крупных агроуправляемых предприятиях связи и обороны, а также о некоторых управляемых государством предприятиях (арсеналах, судостроительных верфях). Тем не менее нежелание гидравлических режимов взять на себя контроль над отраслями завершающего цикла проистекает из понимания того, что в этих отраслях государственное управление приведет к дефициту, а не к прибылям. Поэтому в гидравлических и других аграрных сообществах правительство передает основную массу предприятий, где требуется ручной труд, небольшим индивидуальным владельцам.

Силовой вариант закона об изменяющейся административной отдаче

Необходимые усилия, которые того стоят

Легко узнать, как работает закон изменения административной отдачи и в сфере политической власти. Усилия гидравлического режима, требуемые для поддержания неограниченной военной и политической власти над населением, будут вознаграждаться до тех пор, пока не будут уничтожены все независимые центры, подвергающиеся принуждению. Расходы на обеспечение быстрой связи и разведки следуют тому же образцу; а расширение фискальных и юридических действий будет казаться разумным до тех пор, пока оно будет поддерживать неограниченную политическую и социальную гегемонию.

Некоторые из этих действий совершенно необходимы, другие, по крайней мере, стоит попробовать. Но после достижения точки насыщения «Д» все они становятся проблематичными. Удручающее расхождение между продолжающимися усилиями и уменьшающейся политической отдачей приводит к тому, что правительство уже больше не желает использовать свой аппарат после того, как точка насыщения осталась далеко позади.

Огромные затраты на тотальный социальный контроль в полууправляемом обществе

В СССР государство с развитым индустриальным аппаратом сокрушило все независимые национальные организации (военные, политические, собственнические и религиозные); его тотальная управленческая экономика позволила создавать бесчисленные бюрократические организации для контроля всех второстепенных (локальных) профессиональных группировок и даже за мыслями и поведением отдельных людей. Гидравлическое аппаратное государство не имеет равных организаций. У него хватает сил на то, чтобы помешать развитию эффективных первичных организаций; за счет этого оно создает однобокую концентрацию власти, которая и отличает его от древних и средневековых аграрных обществ Запада. Но, будучи лишь полууправляемым, оно не имеет прочных баз, которые позволили бы сотрудникам аппарата расширять свой тотальный контроль над вторичными организациями и отдельными подданными. В СССР такой тотальный контроль был установлен за счет национализации сельского хозяйства (коллективизации), и этого удалось достичь благодаря тому, что все неправительственные человеческие отношения были стерты в порошок. Гидравлическое общество никогда не делает первого шага и потому не закладывает базы для второго.

Идея всеобщего контроля казалась очень привлекательной для главных идеологов гидравлического деспотизма. Гарсиласо де ла Вега, выходец из семьи вождя, утверждал, что при власти инков особые чиновники ходили по домам и следили, чтобы никто не сидел без дела. Бездельников били по рукам и ногам; «закон предписывал также и другие наказания». В великой китайской «Утопии» бюрократического правительства, «Чжоу ли», описывались чиновники, которые в хорошо управляемом государстве должны регулировать жизнь людей в деревне и в городе.

Нет никаких причин сомневаться в том, что инки желали, чтобы их подданные работали не покладая рук, но для того, чтобы слежка за домашней жизнью простолюдинов стала эффективной, потребуется целая армия чиновников, которые «съедят» большую часть средств, не обеспечив повышения доходов, способного компенсировать затраты на эту слежку. Поэтому очень трудно поверить в то, что «законы», о которых говорил Гарсиласо, выходили за пределы общего наблюдения – и потому не требовали больших затрат. То же самое можно сказать и о классическом учебнике китайской бюрократии. Все образованные чиновники Китая тщательно штудировали «Чжоу ли», но, получив должность, вскоре начинали отличать сладкую мечту о тотальном социальном контроле от суровой административной реальности. Лишь изредка им удавалось вмешаться в какое-нибудь дело, в основном же приходилось смиряться с тем, что удается контролировать только стратегически важные сферы жизни китайского общества.

Тотальный социальный контроль для существования агроуправляемого деспотизма совсем не нужен

Утверждать, что закон уменьшения административной отдачи не позволяет гидравлическому государству организовывать тотальную слежку за отдельными людьми и вторичными организациями, – это все равно что говорить о том, что правительство не ощущает потребности в таком контроле. Если бы это было не так – иными словами, если бы тотальный контроль был необходим для поддержания деспотического режима, то правители вынуждены были бы тратить все свои доходы на обеспечение своей безопасности. Всем понятно, что такая система власти была бы неработоспособной.

История показывает, что в течение длительных периодов «мира и порядка» гидравлические лидеры могли вполне обойтись без очень дорогих мер. Она также свидетельствует о том, что в «нормальных» условиях правителям не требуется приносить крупные материальные жертвы. За исключением тех времен, когда в стране царят беспорядки, их отлично защищает широко раскинутая сеть разведки и органов принуждения, блокирующая развитие независимых национальных первичных организаций и не позволяющая недовольным гражданам или вторичным организациям высказывать свое недовольство.

Одной из причин возникающих периодически политических кризисов может быть неудовлетворенность отдельных граждан и организаций. Однако серьезное недовольство, каковы бы ни были его причины, очень быстро принимает форму вооруженного мятежа, который приходится подавлять войсками. В ответ на закон уменьшения административного возврата хозяева аграрного аппарата учитывали риск восстаний, случающихся время от времени, и делали то, что их современным индустриальным преемникам делать не приходится: они даруют определенные свободы большинству индивидуальных предпринимателей и определенным вторичным организациям.

Сектор индивидуальной свободы в гидравлическом обществе

Ограничения управленческого контроля

Продолжительность государственной барщины определяет период, в течение которого человек, живущий в гидравлическом обществе, лишается свободы действий. У барщины может быть много задач, но она должна оставлять работникам-крестьянам достаточно времени, чтобы обрабатывать свои поля. Конечно, даже в своих селах крестьяне вынуждены подчиняться политике экономического планирования, но в большинстве случаев эта политика включает в себя несколько крупных заданий вроде пахоты, сеяния и сбора урожая и, быть может, еще выбора главной культуры для выращивания на своем поле. Часто до этого дело не доходит, а временами все эти работы могут отсутствовать.

В условиях передовых технологий барщина изменяется и, со временем, вообще исчезает. Работу на собственном поле может заменить налог; им же могут быть заменены более или менее крупные элементы несельскохозяйственной барщины.

Но каким бы ни был характер сельскохозяйственных общин и продолжительность общественных работ, существуют определенные и, временами, весьма длительные периоды в жизни крестьян, когда они могут заниматься своим хозяйством. А у тех простолюдинов, которые не заняты в сельском хозяйстве, подобные периоды продолжаются гораздо дольше. Ремесленники и торговцы, которые в дифференцированном обществе занимаются своими делами профессионально или частным образом, могут стать более ценными плательщиками налогов, чем те, кто трудится в принудительном порядке. Свобода их действий, соответственно, резко возрастает.

Маркс говорил о «всеобщем рабстве», которое царит на Востоке. По его словам, подобный тип рабства, рожденный принадлежностью человека к гидравлическому обществу, существенным образом отличался от западного рабства и крепостничества[15]15
  Маркс допускал, что, с точки зрения европейца, в азиатском рабстве работник становится естественным условием производства для третьих лиц или всего сообщества, так же как и само рабство (основанное на частной собственности), но эта точка зрения неверна.


[Закрыть].

Ценность Марксовой формулы заключается в том, какие вопросы она поднимает, а вовсе не в том, какие дает ответы. Человек, посланный обрабатывать землю для азиатского государства, на весь срок своей работы превращается в раба этого государства. Он прекрасно понимает, что его лишили свободы ради потребностей государства, аналогичным образом он осознает и радость работы на себя.

Если сравнить ограниченное государственное рабство гидравлического общества с тотальным государственным рабством индустриального общества, то выяснится, что первое делает гораздо больше уступок человеческой свободе, чем второе.

Ограничение контроля за мыслями людей

Такая же тенденция идти на уступки наблюдается и в сфере контроля за мыслями населения. Чтобы лучше понять, что это такое, мы должны представить себе, какое огромное давление оказывает гидравлическое государство на господствующие в обществе идеи. Тесное взаимодействие, существующее между светскими и церковными властями, позволяет применять это давление не только к высшим, но и к низшим слоям общества. Сыновья доминирующей элиты обычно обучаются у представителей господствующего класса, а все население находится в постоянном контакте с государственными храмами и священниками, которые в них служат.

Образование – это долгий процесс, но переоценить его последствия невозможно. В Индии молодой брамин, готовившийся стать жрецом, обязан был изучить одну, две или все три Веды, причем на освоение каждой уходило долгих двенадцать лет. А членам «защищающей» касты кшатриев и даже тем, кто принадлежал к следующей за ней низшей касте, тоже советовали изучать священные книги. В Китае «образование», то есть знание канонических (классических) произведений, во времена Конфуция было главным условием для поступления на административную работу. Будущие чиновники должны были сдавать сложные экзамены по каждой книге, и это помогало энергичным и амбициозным юношам, а также престарелым членам правящего класса и людям среднего возраста сохранять полную «боевую готовность» в области идеологии.

Но те же самые общественные силы, которые требовали систематического повторения доминантных идей, поддерживали и разнообразие второстепенных религий. Многие простые гидравлические цивилизации терпимо относились к предсказателям и колдунам, мелкомасштабные действия которых прекрасно дополняли скоординированные действия священнослужителей ведущих племенных и национальных религий.

При более сложных условиях идеологическое разнообразие усиливалось. Подданные гидравлического государства могли исповедовать свою веру безо всякой опасности для жизни. Религии, не имевшие браминов, такие как джайнизм или буддизм, были задокументированы в Индии еще в 1-м тысячелетии до н. э. В Китае буддизм, несмотря на временные гонения, продержался почти две тысячи лет. А исламские страны Ближнего Востока и Центральной Азии, а также Индия в свое удовольствие исповедовали ислам.

В идеологической сфере, как и в управленческой, политика аграрного аппаратного государства резко отличается от политики современных индустриальных аппаратных стран, которые, делая вид, что уважают традиционную («национальную») культуру и религию, распространяли доктрину марксизма-ленинизма, стремясь окончательно ликвидировать все другие идеологии. И снова различия в их политике объясняются вовсе не внутренней толерантностью со стороны агробюрократических лидеров, которые утверждают, что уникальное положение доминирующей религии всегда бывает бескомпромиссным и нередко очень жестоким. Но закон об уменьшении административной отдачи накладывает высокую цену на попытки сохранить тотальный идеологический контроль в дифференцированном полууправляемом государстве. И здесь, как и в операционном секторе, опыт показывает, что абсолютистский режим обладает способностью поддерживать самого себя, не прилагая дорогостоящих усилий.

Группы, обладающие различными степенями автономии

Опыт показывает и другое. Гидравлические правители могут – по тем же самым причинам – даровать некоторую автономию не только отдельным подданным, но и определенным группам. Мы знаем, что верующим обычно разрешается создавать конгрегации, которые обеспечивают доходом отдельных священников, а также более или менее крупные приходы. С самого древнего времени, от которого сохранились письменные источники, ремесленники и купцы гидравлической цивилизации создавали профессиональные объединения (гильдии). Еще более древними являются сельские общины, которые, вероятно, появились одновременно с самой гидравлической цивилизацией. Группы родственников появились раньше, чем сельское хозяйство; и, подобно сельским общинам, они встречаются во всех гидравлических странах.

Эти типы ассоциаций распределены по миру неравномерно – и отличаются друг от друга своим составом, качеством и целью. Но у них имеется одна общая черта – терпимое отношение к ним со стороны деспотических режимов. Несмотря на то что они подвергаются всяческим проверкам, тотальному контролю они не подвластны.

Меньше независимости, чем обычно считают

Романтично настроенные обозреватели принимают отсутствие контроля за свидетельство того, что в самых нижних эшелонах гидравлического общества существуют истинные демократические институты. Но общины никак нельзя назвать демократическими объединениями. Во всех гидравлических странах правительственная и семейная власть взаимосвязаны, поэтому меры политического контроля оказывают сильное влияние на жизнь большей части деревень, гильдий и вторичных религиозных организаций.

В других аграрных сообществах можно найти параллели для большинства ограничительных мер (исключением из этого правила можно считать лишь свободные гильдии Европы). Но для нашего исследования это не имеет никакого значения. Нас интересует вот что – могут ли вторичные организации гидравлического общества, в отличие от других деспотических сообществ, быть действительно независимыми? Ответ один – нет, не могут.

Семья

Считается, что особый характер и мощь Китая сформировались под влиянием его традиционной семьи. Эта идея справедлива, когда она подчеркивает роль семьи как базового компонента общества; но говорить о том, что именно она определяет качество и мощь институционного организма, частью которого она является, совершенно неправомерно.

Власть китайской семьи, где главой является отец, была гораздо сильнее, чем требовалось государству, а отец был обязан своей чрезмерной властью в основном поддержке деспотического государства. Неповиновение отцу наказывалось по закону. Вместе с тем местные чиновники могли избить главу семьи и бросить его в тюрьму, если ему не удавалось удержать членов своей семьи от нарушения законов. Действуя в своей семье как полуофициальный полицейский, отец вряд ли мог считаться автономным лидером автономной единицы.

Глава вавилонской семьи, который имел право на несколько лет отдавать свою жену, сына или дочь в услужение третьему лицу, тоже был обязан этим правительству, которое поддерживало его власть. Впрочем, нам неизвестно, отвечал ли он перед законом за поведение членов своей семьи.

Власть семьи в Древнем Египте можно сравнить с римской. Высокомилитаризованное общество республиканского Рима поддерживало семейные отношения, в которых была очень сильна власть отца, но египетский отец, вероятно, имел больше власти, чем его римский собрат[16]16
  Доктор Таубеншлаг утверждал, что отец в Египте имел право продать своего ребенка; в римском праве такая продажа была задокументирована лишь в IV веке.


[Закрыть].

В исламском мире требование уважать своих родителей зафиксировано в Священном законе; и о том, как сильна была власть отца, особенно в деревнях, мы можем судить по тому факту, что в таких странах, как Сирия, отец считался главой семьи до самой своей смерти (Дагестана К. Современная мусульманская семья в Сирии).

Книги законов Индии дают отцу почти королевскую власть над членами его семьи. Несмотря на некоторые ограничения, его власть над женой и детьми, по-видимому, была всемогущей.

Очевидно, власть отца была разной в различных гидравлических цивилизациях. Но почти повсюду правительство стремилось поднять ее еще выше.

Деревня

В целом села и деревни гидравлических цивилизаций находились под управлением старост, которых назначало правительство или выбирали односельчане. В регулярных сельских сообществах компактных гидравлических цивилизаций старост чаще всего назначало государство, а в менее компактных был дозволен свободный выбор. В Перу в эпоху инков местные чиновники вплоть до самого нижнего ранга – главы десятка семей – назначались правительством (Роу Д.Х. Культура инков во времена испанского завоевания). В доколумбовой Мексике земля, принадлежавшая деревне, распределялась по решению общины. Но мексиканское сельское хозяйство было не столь бюрократизировано, как в империи инков. Главы мексиканских местных административных единиц (калпулли) были выборными (Зурита. Связи сеньоров в Новой Испании).

Впрочем, назначение чиновников – одна из самых эффективных мер в контролировании местных властей. Практически повсюду гидравлическое государство требовало от сельских старост добиваться от жителей деревень полного выполнения своих обязательств перед государством. Благодаря этому старосты превращались в зависимые от него фигуры. Там, где земля была общей, а налоги выплачивались из общего дохода, староста обладал значительной властью. Опираясь на помощь писца и одного или нескольких полицейских, он нередко превращался в настоящего деспота. Из надписей древнего Ближнего Востока мы узнаем, что региональные чиновники собирали сведения о пахоте и сборе урожая, но из этих источников мы не можем составить себе четкой картины того, как сельские чиновники вписывались в общую административную структуру (Видеман А. Древний Египет). Как и в других сферах жизни, персидские чиновники, а также их эллинские и римские последователи могли сохранить прежнюю систему управления. В Египте Птолемеев и Рима ведущий деревенский чиновник, писец, привлекая себе в помощь старейшин, выполнял задания, порученные ему государством. Все эти люди, не важно, были ли они назначены или избраны, напрямую зависели от центрального правительства и подчинялись стратегу своего района.

Документы римской Сирии говорят о том, что жители сельских населенных пунктов принимали самое активное участие в управлении ими (Харпер Д.М. Сельская администрация в римских провинциях Сирии), зато в Египте чиновники, вероятно, вели себя в сельской местности как настоящие господа. Но это различие не должно затенять основных черт сходства, присущих всему древнему Ближнему Востоку в организации деревенской жизни и зависимости от правительства (Ростовцев М. Социальная и экономическая история Эллинистического мира). В эллинистические времена, как и раньше, жители «царских» деревень были прикреплены к земле, которую они обрабатывали. Поэтому справедливо будет отметить, что во время дороманского и романского периодов крестьяне Сирии и Малой Азии не управляли своими селами самостоятельно.

В арабском и византийском Египте (Джонсон А. Ч. Византийский Египет: исследование его экономики) управление селом находилось в руках старосты или старейшин. При арабах старосты, кандидатуры которых, вероятно, выдвигали сами крестьяне, а утверждали члены правительства, по-видимому, самостоятельно определяли сумму налога и сами же его и собирали. Они распределяли работы на барщине и выполняли функции полицейских и судей.

В арабских провинциях турецкого Ближнего Востока глава сельчан (шейх) помогал официальному и полуофициальному представителю власти распределять налоги (Гибб Г., Боуэн Г. Исламское общество и Запад). Он «следил за феллахами, которые обрабатывали земли, находившиеся под его управлением, а главный шейх выступал в роли магистрата или арбитра. Его власть распространялась не только на земледельцев, но и на всех обитателей села» (там же). Контролируя «своих» крестьян совершенно произвольно и находясь под не менее жестоким контролем государственных бюрократов (Кромер Э. Современный Египет), он, разумеется, никак не мог считаться представителем свободного сельского сообщества.

В Индии должность деревенских старост первоначально была выборной (Фик Р. Социальная организация Северо-Восточной Индии во времена Будды), но со времен поздней «Книги законов», то есть с конца 1-го тысячелетия до н. э., в документах появляются сведения о том, что старосту стали назначать (Рис-Дэвиде Г.В. Древняя история буддизма). Как представитель монарха в деревне, «собиравший для него налоги» (Фик Р.), а также выполнявший полицейские и юридические функции, староста обладал такой же властью, как и его коллега на Ближнем Востоке. Мусульманское правление внесло мало изменений в это административное устройство, ибо оно оказалось очень удобным для управления. Такое положение сохранялось в большинстве индийских деревень и в пятидесятых годах XX века, когда была написана эта книга.

В Китае регулируемый порядок в деревне уступил место порядку, основанному на праве собственности, более двух тысяч лет назад. Обязанности сельских чиновников резко сузились, но не исчезли совсем. В конце имперского периода наиболее крупные села имели по крайней мере двух руководителей, которых называли чуан чанами, и местного полицейского ти фаном или ти пао (Смит А. Сельская жизнь в Китае). Староста, обычно избираемый сельчанами, управлял жизнью села, а полицейский, назначавшийся правительством, играл роль связника между ними. Оба этих чиновника работали совместно и выполняли задания правительства: собирали налоги и материалы для общественных строек, организовывали и руководили перевозками и работами по берегам рек, патрулировали имперские дороги (Смит А. Характеристика китайцев), а также занимались разведывательной деятельностью (Вильямс С. Срединное царство).

Все это связывало старосту с центральным правительством, хотя он и не был частью его бюрократии. Деревня, по обычаю, платила ему жалованье; помимо этого, он распоряжался общественными деньгами, часть которых оседала в его кармане.

Артур Смит в своей книге «Характеристика китайцев» утверждал, что кандидатов на эту должность «официально не выбирали и формально не смещали». Обычно они получали эти места в результате того, что Смит называл «чем-то вроде естественного отбора». Вероятно, этот «отбор» правильнее было бы назвать неформальными выборами, основанными на договоренности глав семейств, занимавших в деревне определенное положение и происходивших из богатых или благородных фамилий.

Жители деревни боялись жаловаться на старосту, даже если правда была на их стороне, ибо он монополизировал связь с магистратом своего района. Его действия контролировали чиновники графства, которые могли его избить и «превратить в желе», если он пренебрегал своими обязанностями правительственного шпиона в своей деревне.

Селяне императорского Китая контролировались гораздо слабее, чем жители доколумбового Перу, Индии и большей части ближневосточных стран, но и они не могли строить свою жизнь, как им хотелось. Главные функционеры, служившие в их селениях, которых либо назначало правительство, либо утверждало их выбор, были неизбежно связаны с системой управления, которая защищала интересы правящей верхушки, а вовсе не интересы селян.

Гильдии

Профессиональные корпорации ремесленников и купцов в гидравлических цивилизациях существовали в одинаковых условиях.

Большую роль в работе гильдии играла личность главного чиновника, которого назначали власти, но это был лишь один из многих способов, с помощью которых деспотическое государство обеспечивало себе неограниченную власть над подданными, демонстрируя слабость организации, которую оно вынуждено было терпеть.

Эллинистический Египет, по-видимому, следовал античным примерам, заставляя людей, «работавших на государство в промышленности, на транспорте, в шахтах, в строительстве, занимавшихся охотой и так далее», объединяться в профессиональные союзы, которые «создавала и строго контролировала экономическая и финансовая администрация фараона» (Ростовцев М. Социальная и экономическая история Эллинистического мира).

На большей части Римской империи и в Византии деятельность гильдий строго регулировалась правительством. До III века н. э. члены этих гильдий имели право избирать своего собственного руководителя; но в III веке правительство приняло решение назначать на эту должность своего человека, который работал под его контролем и, в случае каких-нибудь нарушений, подвергался наказанию.

В османской Турции чиновники инспектировали рынки и контролировали цены, веса и размеры, выполняя тем самым функции, которые в бюргерских городах средневековой Европы входили в обязанность городских властей. Государство в большинстве стран феодальной Европы в городах, имевших влиятельные гильдии, собирало очень мало налогов, если собирало вообще. Зато в Турции оно обкладывало гильдии налогом, а также, как и повсюду на Востоке, использовало руководителей этих корпораций в качестве своих фискальных агентов, «которые распределяли налоговые квоты среди ее членов» и «лично отвечали за их уплату» (Гибб Г., Боуэн Г. Исламское общество и Запад).