Текст книги "Капитал. Полная квинтэссенция 3-х томов"

Глава 22
Процент и предпринимательский доход

T. III. Ч. 1. Гл. 21, 22, 23

А) Капитал, приносящий проценты

Деньги, взятые здесь как самостоятельное выражение известной суммы стоимости, существует ли она в действительности в форме денег или товара, могут быть превращены на основе капиталистического производства в капитал и вследствие такого превращения из данной стоимости делаются самовозрастающей, увеличивающейся стоимостью. Они позволяют капиталисту извлекать из рабочих и присваивать определенное количество неоплаченного труда. Таким образом, они приобретают новую потребительную стоимость, состоящую в том, что они приносят прибыль. Благодаря этому своему свойству деньги становятся товаром, но товаром особого рода.

Предположим, что годовая средняя норма прибыли равняется 20 %. В таком случае человек, располагающий 100 руб., держит в руках власть превратить 100 в 120. Если этот человек уступает эти 100 руб. на год другому, который действительно применит их как капитал, он дает ему власть произвести 20 руб. прибыли. Если это последнее лицо уплачивает собственнику этих 100 руб. в конце года, предположим, 5 руб., т. е. часть произведенной с помощью 100 руб. прибыли, то он оплачивает, таким образом, потребительную стоимость этих 100 р., потребительную стоимость их функции как капитала. Часть прибыли, уплачиваемая владельцу этих денег, называется процентом, и это, следовательно, является не чем иным, как особым названием, особой рубрикой для части прибыли.

Ясно, что обладание этими 100 руб. дает их владельцу силу привлечь к себе процент, некоторую часть прибыли, произведенной его капиталом. Если бы он не отдал этих 100 руб. какому-нибудь другому лицу, то это последнее не могло бы произвести прибыль.

Что дает денежный капиталист заемщику, промышленному капиталисту? Что он отчуждает ему в действительности?

Что отчуждается при обычной продаже? Не стоимость проданного товара, так как она только меняет свою форму и остается в другой форме в руках продавца. То, что действительно отчуждается от продавца, а потому переходит в область потребления покупателя, – это потребительная стоимость товара.

Что же это за потребительная стоимость, которую денежный капиталист отчуждает на время ссуды и передает заемщику? Это как раз и есть способность производить прибавочную стоимость, сохраняя сверх того первоначальную величину стоимости. Потребительная стоимость остальных товаров в конце концов потребляется, и вместе с тем исчезает субстанция товара, а с нею и его стоимость. Товар-капитал, напротив, обладает той особенностью, что потреблением его потребительной стоимости его стоимость и потребительная стоимость не только сохраняются, но еще и увеличиваются.

Что же платит промышленный капиталист и что, таким образом, является ценой ссужаемого капитала? Часть той прибыли, которая может быть произведена с его помощью.

Сколько прибыли будет уплачено в виде процента и сколько останется в качестве собственно прибыли, иными словами, так называемая цена ссужаемого капитала регулируется спросом и предложением, следовательно, конкуренцией совершенно так же, как рыночные цены товаров. Но разница так же бросается здесь в глаза, как и сходство. Если спрос и предложение покрываются, то рыночная цена товара соответствует его цене производства (издержки производства + средняя прибыль). Иными словами, цена его регулируется тогда внутренними законами капиталистического производства, независимо от конкуренции, так как колебания спроса и предложения не объясняют ничего, кроме уклонений рыночных цен от цен производства, – уклонений, которые взаимно уравниваются, так что за известные более или менее продолжительные периоды средние рыночные цены равны ценам производства. То же и с заработной платой. Если спрос и предложение рабочей силы покрывают друг друга, то действие их уничтожается и заработная плата равна стоимости рабочей силы.

Но иначе обстоит дело с процентом на денежный капитал. Конкуренция определяет здесь не отклонения от закона: здесь просто не существует никакого иного закона разделения, кроме того, который диктуется конкуренцией, потому что, как мы это еще увидим дальше, не существует никакой «естественной» нормы процента. «Естественных» границ уровня процента не существует.

Б) Деление прибыли. Размер процента. Естественная норма процента

Так как процент есть лишь часть прибыли, а именно та, которую, согласно принятому нами до сих пор предположению, промышленный капиталист должен уплачивать денежному капиталисту, то максимальным пределом процента служит сама прибыль, причем часть, достающаяся функционирующему капиталисту, была бы = 0. За исключением единичных случаев, когда процент фактически может быть больше, чем прибыль, – но тогда он не может уплачиваться из прибыли, – можно было бы, пожалуй, считать максимальным пределом процента всю прибыль минус та ее часть, которая сводится к плате за надзор и которую нам предстоит рассмотреть впоследствии. Минимальный размер процента совершенно не поддается определению. Он может упасть до какого угодно уровня. Но тогда на сцену снова и снова выступают противодействующие обстоятельства и поднимают его выше этого относительного минимума.

Средняя норма процента, господствующая в известной стране, не может быть определена никаким законом. Не существует какой-либо естественной нормы процента в том смысле, в каком экономисты говорят о естественной норме прибыли и естественной норме заработной платы. Равенство спроса и предложения – причем средняя норма прибыли предполагается как величина данная – здесь ровно ничего не значит. Нет решительно никакого основания, почему равновесие между ссужающими и заемщиками должно было бы давать уровень процента в 3, 4, 5 % и т. д. Но если поставить вопрос, почему границы среднего размера процента не могут быть выведены из общих законов, то ответом может служить просто самая природа процента. Это не что иное, как часть средней прибыли. Как оба лица разделят между собой ту прибыль, на которую они имеют притязания, это само по себе такой же чисто случайный факт, как процентное распределение общей прибыли какой-нибудь компании между различными пайщиками. Несмотря на это, размер процента является равномерной, определенной и осязательной величиной в иной совершенно степени, чем это можно сказать об общей норме прибыли.

Поскольку размер процента определяется нормой прибыли, он всегда определяется общей нормой прибыли, а не особыми нормами прибыли, которые могут господствовать в отдельных отраслях промышленности, и тем более не добавочной прибылью, которую может получить отдельный капиталист. Поэтому общая норма прибыли в действительности проявляется как эмпирический, данный факт в средней норме процента, хотя последняя не представляет чистого или достаточно надежного выражения первой.

Правда, норма процента сама постоянно различна в зависимости от рода обеспечения, представляемого различными категориями заемщиков, и от продолжительности займа; но для каждой такой категории она однообразна во всякий данный момент.

Средний размер процента является в каждой стране для более или менее продолжительных периодов постоянной величиной, так как общая норма прибыли изменяется лишь в сравнительно продолжительные периоды времени, несмотря на постоянное изменение отдельных норм прибыли, причем, однако, изменение в одной сфере уравновешивается противоположным изменением в другой.

Что касается постоянно колеблющейся рыночной нормы процента, то для каждого момента она, подобно рыночной цене товаров, является определенной величиной, потому что на денежном рынке весь ссужаемый капитал как общая масса постоянно противостоит функционирующему капиталу и, следовательно, отношение между предложением ссужаемого капитала, с одной стороны, и спросом на него, с другой, всякий раз определяет рыночный уровень процента. Это в тем большей мере, чем более развитие, а вместе с тем и концентрация кредитного дела овладевают ссужаемым капиталом и сразу, одновременно выбрасывают его на денежный рынок. Напротив, общая норма прибыли всегда существует лишь как тенденция, как движение к уравнению отдельных норм прибыли. Конкуренция капиталистов заключается здесь в том, что она постепенно отвлекает капитал от тех отраслей, в которых прибыль долгое время стоит ниже среднего уровня, и так же постепенно привлекает его к тем сферам, в которых она превышает средний уровень, или и в том, что дополнительный капитал мало-помалу в различных пропорциях распределяется между этими отраслями. Здесь существуют постоянные колебания в притоке и отвлечении капитала, а отнюдь не одновременное действие всей массы капитала, как при определении размера процента.

Средняя прибыль не является непосредственно данным фактом; это конечный результат уравнения противоположных колебаний, который можно установить лишь при помощи сложного исследования. Иначе обстоит дело с размером процента. По крайней мере, в пределах известной местности размер процента является общепризнанным, общеустановленным и общеизвестным, и промышленный и торговый капитал вводят его как определенную статью в свои калькуляции. Метеорологические бюллетени не отмечают более точно высоту барометра и термометра, чем биржевые бюллетени – высоту процента не для того или иного капитала, а для капитала, находящегося на денежном рынке, т. е. вообще для ссужаемого капитала.

На денежном рынке противостоят друг другу лишь заимодавец и заемщик. Товар имеет одну и ту же форму – деньги. Здесь исчезли все особенные виды капитала, которыми он обладает в зависимости от своего приложения к особым отраслям производства или обращения. Он существует здесь в неразличимой, себе самой равной форме самостоятельной стоимости, в форме денег. Конкуренция между отдельными отраслями здесь прекращается; все они свалены в одну кучу как заемщики денег, а капитал также противостоит им всем в такой форме, в которой он еще индифферентен к определенному роду и способу своего применения. Здесь в спросе и предложении капитала последний действительно вполне выступает как общий капитал всего класса. К тому же с развитием крупной промышленности денежный капитал, поскольку он появляется на рынке, все в большей мере представлен не отдельным капиталистом, собственником той или иной части находящегося на рынке капитала, а выступает как концентрированная, организованная масса, которая совершенно иначе, чем производство, стоит под контролем банкиров, являющихся представителями общественного капитала. Таким образом, поскольку дело касается формы спроса, ссужаемому капиталу противостоит класс в его целом; что же касается предложения, то он сам выступает как ссужаемый капитал en masse.

Вот некоторые из тех причин, вследствие которых общая норма прибыли кажется расплывающимся миражем по сравнению с определенным размером процента, величина которого, правда, колеблется, но так как она колеблется равномерно для всех заемщиков, то всегда противостоит им как устойчивый данный размер.

В) Процент и предпринимательский доход

Каким образом это чисто количественное разделение прибыли на чистую прибыль и процент переходит в качественное? Другими словами, каким образом капиталист, затрачивающий лишь свой собственный, а не взятый в ссуду капитал, особо исчисляет часть своей валовой прибыли как процент? И далее, каким образом в связи с этим всякий капитал – взятый ли в ссуду или нет, – как капитал, приносящий проценты, отличается от себя самого как приносящего чистую прибыль?

(Конечно, не всякое количественное разделение прибыли превращается в качественное. Этого не бывает, например, при распределении прибыли между участниками одной компании.)

Для производительного капиталиста, работающего при помощи взятого в ссуду капитала, валовая прибыль распадается на две части: процент, который он должен заплатить заимодавцу, и излишек сверх процента, составляющий его собственную долю в прибыли. Какова бы ни была величина валовой прибыли, процент фиксируется общим размером процента или особыми юридическими договорами и предполагается как величина данная, прежде чем начнется процесс производства, т. е. прежде чем будет получена прибыль, так что от высоты процента зависит, какая часть прибыли останется для промышленного капиталиста. Таким образом, эта часть прибыли необходимо представляется ему продуктом применения капитала, в торговле или производстве. В противоположность проценту, приходящаяся на его долю остальная часть прибыли необходимо принимает, таким образом, форму промышленной или, соответственно, торговой прибыли или форму предпринимательского дохода. Но мы видели, что норма прибыли (следовательно, также и валовая прибыль) зависит не только от прибавочной стоимости, но и от многих других обстоятельств: от покупной цены средств производства, от методов производства, более производительных, чем средние, от экономии постоянного капитала и т. д. И, оставляя в стороне цену производства, от особых конъюнктур, а в каждой конкретной предпринимательской сделке – от большей или меньшей ловкости и предприимчивости капиталиста зависит, покупает ли и продает ли он и в какой мере выше или ниже цены производства. Таким образом, дело получает такой вид, будто процент, который он уплачивает владельцу денежного капитала, является частью валовой прибыли, приходящейся на долю собственности на капитал, на долю этой собственности как таковой. В противоположность этому остающаяся часть прибыли представляется теперь предпринимательским доходом, вытекающим исключительно из операций или функций предпринимателя в промышленности или торговле. Следовательно, по отношению к нему процент представляется просто плодом собственности на капитал, плодом капитала самого по себе, поскольку он «не работает»; между тем предпринимательский доход представляется ему исключительно плодом тех функций, которые он совершает с капиталом, следовательно, плодом его собственной деятельности, в противоположность бездеятельности денежного капиталиста. Эта кристаллизация и взаимное обособление обеих частей валовой прибыли, как если бы они происходили из двух существенно различных источников, должны теперь установиться для всего класса капиталистов и для всего капитала. При этом безразлично, получен ли капитал, применяемый активным капиталистом, в ссуду или нет. Прибыль от всякого капитала, а следовательно, и средняя прибыль распадается на две качественно различные, взаимно самостоятельные и независимые друг от друга части, процент и предпринимательский доход, которые обе определяются особыми законами. Капиталист, работающий с собственным капиталом, точно так же, как тот, который работает с капиталом, взятым в ссуду, делит свою валовую прибыль на процент, достающийся ему как собственнику, как ссудившему свой собственный капитал самому себе, и на предпринимательский доход, достающийся ему как активному, функционирующему капиталисту. Самый его капитал, по отношению к приносимым им категориям прибыли, распадается на капитал как собственность, как капитал вне процесса производства, сам по себе приносящий процент, и на капитал в процессе производства, который приносит предпринимательский доход.

Но капитал, приносящий проценты, исторически существует как готовая, старинная форма, а потому и процент – как готовая подформа прибавочной стоимости, произведенной капиталом, – существует уже задолго до того, как появляются капиталистический способ производства и соответствующие ему представления о капитале и прибыли. Поэтому и до сих пор денежный капитал, капитал, приносящий проценты, все еще остается для народного представления капиталом вообще, капиталом в собственном смысле. Отсюда, с другой стороны, и то долго господствовавшее представление, будто процентом оплачиваются деньги как таковые. То обстоятельство, что данный в ссуду капитал приносит процент независимо от того, применяется ли он в действительности как капитал или нет, укрепляет представленье о самостоятельности этой формы капитала.

Следовательно, процент представляется капиталисту прибавочной стоимостью, которую капитал дает сам по себе и которую он поэтому стал бы давать и без производительного применения.

По отношению к отдельному капиталисту это практически верно. От его усмотрения зависит, отдать ли свой капитал в ссуду в качестве капитала, приносящего проценты, или самостоятельно увеличивать его ценность, применяя в качестве производительного капитала. Но в общем понимании, т. е. в применении ко всему общественному капиталу, – как у некоторых вульгарных экономистов, причем это выдается даже за основу прибыли, – это, конечно, нелепо. Бессмысленно, конечно, предполагать возможность превращения всего капитала в денежный капитал, если нет людей, покупающих средства производства и увеличивающих их стоимость. Если бы непомерно крупная часть капиталистов захотела отдавать свой капитал в ссуду за проценты, то в результате получилось бы огромное обесценение денежного капитала и огромное падение размера процента; многие тотчас же были бы лишены возможности жить на свои проценты и, таким образом, были бы вынуждены снова превратиться в промышленных капиталистов. Но, как уже сказано, для отдельного капиталиста это факт. Поэтому, даже хозяйствуя с собственным капиталом, он необходимо рассматривает ту часть своей средней прибыли, которая равна среднему проценту, как продукт своего капитала как такового, получающийся независимо от производства.

Приносящий проценты капитал – это капитал как собственность, в противоположность капиталу как функции.

Свое притязание на предпринимательский доход, а следовательно, и самый этот доход функционирующий капиталист выводит из функции капитала в противоположность капиталу как собственности. Но быть представителем функционирующего капитала – это не синекура, подобная представительству капитала, приносящего проценты. Капиталист управляет процессом производства, как и процессом обращения. Эксплуатация производительного труда стоит усилий, кто бы ею ни занимался: сам ли капиталист или другие от его имени. Поэтому предпринимательский доход представляется ему, в противоположность проценту, результатом его функций не как собственника, а как рабочего.

Поэтому в его голове необходимо возникает представление, что его предпринимательский доход не только не находится в какой-либо противоположности наемному труду, не только не является просто неоплаченным чужим трудом, а, напротив, сам есть не что иное, как заработная плата, плата за надзор.

В то время как процент представляется частью прибавочной стоимости, которую производит капитал сам по себе, предпринимательский доход необходимо представляется происходящим из производства.

Следовательно, предприниматель кажется создающим прибавочную стоимость не потому, что работает как капиталист, а потому, что, несмотря на свое качество капиталиста, он тем не менее тоже работает.

Представление о предпринимательском доходе как о вознаграждении за труд надзора находит дальнейшую точку опоры в том, что часть прибыли в самом деле можно обособить как заработную плату и она действительно обособляется таким образом или, точнее, наоборот: часть заработной платы кажется составной частью прибыли. Это жалованье управляющего.

Труд верховного надзора и руководства необходимо возникает всюду, где многим лицам приходится работать сообща ради общей цели. Но он имеет двоякий характер.

С одной стороны, во всех работах, в которых сотрудничают многие индивидуумы, общая связь и единство процесса необходимо представлены одной управляющей волей и функциями, относящимися не к частичным работам, а ко всей деятельности мастерской, как это имеет место с дирижером оркестра. Это производительный труд, выполнять который необходимо вообще всюду, где люди работают коллективно.

С другой стороны, этот труд главного надзора необходим при всех способах производства, основанных на противоположности между рабочим и собственником средств производства. Чем больше эта противоположность, тем необходимее надзор. Совершенно так же, как в деспотических государствах, труд верховного надзора и всестороннего вмешательства правительства охватывает обе стороны: и исполнение общих дел, вытекающих из природы всякого общества, и специфические функции, вытекающие из противоположности между правительством и массой народа.

У писателей древности, непосредственно наблюдавших систему рабства, обе стороны труда по надзору были неразрывно соединены в теории, как это имело место и на практике, – совершенно так же, как у современных экономистов, которые считают капиталистический способ производства вечным и неизменным.

Аристотель без обиняков говорит, что господство как в политической, так и в экономической области возлагает на властителей работу господствования, которая в экономической области сводится к умению потреблять рабочую силу, и прибавляет к этому, что труду по надзору не следует придавать большого значения, почему «господин», если только он достаточно состоятелен, передает «честь» этих хлопот надсмотрщику.

То обстоятельство, что от власть имущего эксплуатация чужого труда требует труда руководства и верховного надзора, довольно часто выставляется как основание для оправдания этой эксплуатации. Точно так же присвоение чужого неоплаченного труда столь же часто представляется в виде заработной платы, подобающей собственнику капитала. Но всего лучше делает это защитник рабства в С. Штатах адвокат О’Коннор в своей речи, произнесенной 19 декабря 1859 г. на митинге в Нью-Йорке под знаменем «Справедливость к Югу»[51]51
  В апреле 1861 г. между северными и южными штатами союза вспыхнула серьезная война за уничтожение рабства, которое южные штаты хотели сохранить.


[Закрыть]. «Но, господа, – сказал он при громких аплодисментах, – сама природа предназначила негра к положению раба. Он крепок и силен в работе; но природа, давшая ему эту силу, отказала ему как в умении управлять, так и в желании трудиться (одобрение). И в том и в другом ему отказано! И та же природа, не наделившая его волей к труду, дала ему господина, для того чтобы он вынудил эту волю и сделал из него в тех климатических условиях, для которых он создан, полезного слугу как для самого себя, так и для господина, управляющего им. Я утверждаю, что нет ничего несправедливого в том, чтобы оставить негра в положении, в которое его поставила природа; нет ничего несправедливого в том, чтобы дать ему господина, который управляет им; и у негра не отнимают каких бы то ни было его прав, принуждая его за это работать и доставлять справедливое вознаграждение своему господину за труд и таланты, которые тот применяет, для того чтобы управлять им, и сделать его полезным как для него самого, так и для общества».

И вот наемный рабочий, подобно рабу, тоже должен иметь господина, который бы заставлял его работать и управлял им. А если признавать эти отношения господства и подчинения вечными и неизменными, необходимыми для производства, то будет вполне в порядке вещей, что наемный рабочий вынуждается производить свою собственную заработную плату и сверх того плату за надзор, вынуждается «доставлять своему господину справедливое вознаграждение за труд и таланты, которые тот применяет, для того чтобы управлять им и сделать его полезным как для него самого, так и для общества»[52]52
  Примечательно, что основатель консервативной партии в Пруссии Фр. Юл. Шталь (1802–1861) высказывает совершенно такие же мысли в отношении современного пролетариата: будучи предоставлены себе самим, пролетарии должны были бы погибнуть; поэтому мудрость провидения поставила над ними господ, которым они должны подчиняться добровольно из благодарности и из собственного интереса и которым подобает вознаграждение за труд господства. См. «Современные партии в государстве и церкви», 20-я лекция. – Прим. сост.


[Закрыть].

Труд надзора и руководства, поскольку он возникает из господства капитала над трудом, – этот труд и в капиталистической системе непосредственно и неразрывно связан с производительными функциями, которые вытекают из природы коллективного труда. Заработная плата какого-нибудь древнегреческого epitropos’a или regisseur’a (управляющего), как он назывался в феодальной Франции, совершенно отделяется от прибыли и принимает форму заработной платы за квалифицированный труд, как только предприятие достигает достаточно крупных размеров, для того чтобы оплачивать такого управляющего.

Само капиталистическое производство привело к тому, что труд надзора, совершенно отделенный от собственности на капитал, всегда имеется в наличности на улице. Поэтому сделалось бесполезным, чтобы труд надзора исполнялся капиталистом. Нет никакой необходимости в том, чтобы капельмейстер был собственником инструментов оркестра, но его функция как дирижера не связана также и с тем, чтобы у него было что-либо общее с «заработной платой» прочих музыкантов. Кооперативные фабрики показывают, что капиталист как деятельный участник производства сделался излишен. После каждого кризиса можно встретить достаточное количество экс-фабрикантов, которые за небольшое вознаграждение заведывают недавними своими собственными фабриками – как управляющие, состоящие на службе у новых владельцев, зачастую своих кредиторов[53]53
  В одном известном мне случае обанкротившийся фабрикант сделался после кризиса 1868 г. платным наемным рабочим своих прежних рабочих. После банкротства фабрику взяло в свои руки товарищество рабочих, а прежний владелец сделался ее управляющим. – Прим. Ф. Энгельса.


[Закрыть].

Из опубликованных отчетов кооперативных фабрик в Англии видно, что, за вычетом вознаграждения управляющего, которое составляет часть затраченного переменного капитала, совершенно так же как плата остальных рабочих, прибыль превышала среднюю прибыль, хотя эти фабрики иногда уплачивали более высокий процент, чем частные фабрики. Причиной более высокой прибыли во всех этих случаях является большая экономия в применении средств производства. Но нас при этом больше всего интересует то обстоятельство, что средняя прибыль (равная проценту плюс предпринимательский доход) фактически и осязательно является здесь величиной, совершенно независимой от платы за управление. Так как прибыль здесь была больше средней прибыли, то и предпринимательский доход был больше, чем вообще.

То же явление наблюдается и в некоторых капиталистических акционерных предприятиях, например в акционерных банках. Кроме вознаграждения управляющих, из валовой прибыли здесь вычитается процент, уплачиваемый по вкладам, и, несмотря на это, остающийся предпринимательский доход часто бывает высок.

Смешение предпринимательского дохода с платой за надзор или управление первоначально возникло из кажущегося антагонизма между процентом и остальной частью прибыли. Оно получило свое дальнейшее развитие благодаря стремлению представить прибыль не как прибавочную стоимость, т. е. неоплаченный труд, а как заработную плату самого капиталиста за выполняемый им труд. Этому со стороны социалистов было противопоставлено требование, чтобы прибыль была фактически сведена к тому, за что она выдается в теории, а именно к простой плате за надзор. И это требование было весьма неприятно, так как эта плата за надзор, подобно всякому иному виду заработной платы, все более опускалась вследствие конкуренции предлагающих себя рабочих сил и понижения издержек их образования. С развитием кооперации среди рабочих и акционерных предприятий – среди буржуазии был уничтожен и последний предлог для смешения предпринимательского дохода с платой за управление.

В акционерных предприятиях возникают новые мошенничества с платой за управление, так как рядом с действительным управляющим появляется множество членов правления и контроля, для которых управление и контроль фактически служат лишь предлогом к ограблению акционеров и к собственной наживе. «Что выигрывают банкиры и купцы благодаря тому, что участвуют в правлениях восьми или десяти различных товариществ, можно видеть из следующего примера: частный баланс г-на Т.А. Куртиса, представленный после его банкротства в коммерческий суд, показывал под рубрикой директорство 8000–9000 руб. ежегодного дохода Так как г-н Куртис был директором Английского банка и Ост-Индской компании, то всякое акционерное общество считало за честь привлечь его в качестве директора»[54]54
  Сити или психология лондонской коммерции; с этюдами о банковских кофеторговых предприятиях. Лондон, 1845. С. 82.


[Закрыть]. Вознаграждение директоров таких обществ за одно заседание в неделю равняется по меньшей мере одной гинее (10 руб.). Прения в коммерческом суде раскрывают, что плата за надзор обыкновенно находится в обратном отношении к труду по надзору, который в действительности несут эти номинальные директора.