Текст книги "Капитал. Полная квинтэссенция 3-х томов"

Конечно, практически земельной рентой является все, что фермер платит земельному собственнику в форме арендных денег за разрешение возделывать землю. Однако сюда входят и инородные составные части, не являющиеся рентой.

Мы уже видели, что процент на присоединенный к земле капитал может образовать одну из таких инородных составных частей земельной ренты, причем эта составная часть с ходом экономического развития необходимо образует все более и более возрастающий придаток к общей сумме рент данной страны. Но, даже оставляя этот процент в стороне, возможно, что часть арендных денег, а в известных случаях арендные деньги целиком, – это предполагает полное отсутствие собственно земельной ренты, а потому предполагает, что земля действительно не имеет стоимости, – составляют вычет из средней ли прибыли, из нормальной ли заработной платы или из той и другой одновременно. Эта часть – прибыли или заработной платы – представляется здесь в образе земельной ренты, потому что она не попадает, как это бывает обычно, к промышленному капиталисту или наемному рабочему, а уплачивается в форме арендных денег земельному собственнику. Ни та ни другая часть не образуют земельной ренты в экономическом смысле этого слова: но практически она образует доход земельного собственника, экономическое использование его монополии – совершенно так же, как действительная земельная рента, и точно так же, как последняя, определяет цену земли. Мы не говорим здесь о таких отношениях, когда формально существует земельная рента, но когда нет самого капиталистического способа производства, когда сам фермер не является промышленным капиталистом и характер его хозяйствования не является капиталистическим. Таково положение, например, в Ирландии. Фермер здесь в общем мелкий крестьянин. То, что он уплачивает в виде арендной платы земельному собственнику, зачастую поглощает не только часть его прибыли, т. е. его собственного прибавочного труда, на который он имеет право как владелец своих собственных орудий труда, но и часть той нормальной заработной платы, которую он получал бы при других условиях за такое же количество труда. Кроме того, земельный собственник, который здесь совершенно ничего не делает для улучшения почвы, экспроприирует у него его маленький капитал, который арендатор присоединяет к земле по большей части собственным трудом, экспроприирует точно так же, как сделал бы ростовщик при аналогичных условиях. Разница лишь в том, что ростовщик рискует при подобных операциях по меньшей мере своим собственным капиталом. Такое постоянное ограбление составляет предмет борьбы из-за ирландского земельного законодательства, которое предлагается свести к тому, чтобы принудить земельного собственника, отказывающего арендатору, вознаграждать последнего за произведенные им улучшения почвы или за присоединенный к земле капитал. Пальмерстон обыкновенно давал на это циничный ответ: «Палата общин – палата земельных собственников».

Мы не говорим также о тех исключительных отношениях, когда даже в странах капиталистического производства земельный собственник может выжимать высокую арендную плату, которая не стоит ни в каком соответствии с продуктом земли, примером чего может служить в английских промышленных округах сдача мелких клочков земли в аренду фабричным рабочим под маленькие садики или для любительского земледелия в часы досуга.

Мы говорим о земледельческой ренте в странах развитого капиталистического производства. Например, среди английских фермеров имеется известное количество мелких капиталистов, которые воспитанием, образованием, традициями, конкуренцией и другими обстоятельствами предопределены и вынуждены к тому, чтобы в качестве фермеров применять свой капитал к земледелию. Они вынуждены довольствоваться прибылью меньшей, чем средняя, и отдавать часть ее в форме ренты собственнику земли. Это – условие, при соблюдении которого им только и может быть позволено вкладывать свой капитал в почву, в земледелие. Так как земельные собственники повсюду оказывают значительное, в Англии даже преобладающее, влияние на законодательство, то они могли использовать это влияние для того, чтобы надувать целый класс фермеров. Правда, например, хлебные законы 1815 г. – налог на хлеб, как известно, наложенный на страну с той целью, чтобы обеспечить для праздных земельных собственников дальнейшее существование непомерно возросших рент, создавшихся во время войны против Франции, – за вычетом отдельных исключительно урожайных годов, оказали то действие, что поддерживали цены сельскохозяйственных продуктов выше того уровня, до которого они упали бы при свободном ввозе хлеба. Однако они не имели такого действия, чтобы удержать цены на таком уровне, который землевладельцы-законодатели декретировали как своего рода нормальный уровень, так что он составлял законный предел ввоза иностранного хлеба. Между тем арендные договоры заключались под впечатлением этих нормальных цен. Когда иллюзии рассеялись, был составлен новый закон с новыми нормальными ценами, которые, однако, были столь же бессильным выражением алчной землевладельческой фантазии, как и старые. Таким способом фермеров проводили с 1815 до 30-х гг. Отсюда «угнетенное состояние земледелия» как постоянная тема на протяжении всего этого времени. Отсюда экспроприация и разорение целого поколения фермеров в течение этого периода и замещение их новым классом капиталистов.

Но несравненно более общий и важный факт представляет понижение заработной платы собственно земледельческих рабочих ниже нормального среднего уровня, так что часть заработной платы отнимается у рабочего, образует составную часть арендной платы и, таким образом, под маской земельной ренты попадает земельному собственнику вместо рабочего. Например, в Англии и Шотландии, за исключением немногих графств, находящихся в благоприятном положении, это общее явление. Труды учрежденных перед введением хлебных законов в Англии парламентских следственных комиссий о высоте заработной платы с очевидностью, вне всякого сомнения, доказывают, что высокие ренты и соответствующий им рост земельных цен во время войны с Францией представляют отчасти результат просто вычета из заработной платы и ее понижения ниже даже физического уровня, т. е. результат выплаты некоторой части нормальной заработной платы земельному собственнику. Различные обстоятельства, между прочим обесценение денег, способ применения законов о бедных в земледельческих округах и т. д., сделали возможной эту операцию в то самое время, когда доходы фермеров колоссально возрастали и земельные собственники сказочно обогащались. Впрочем, одни, из главных аргументов как фермеров, так и земельных собственников в пользу введения хлебных пошлин прямо был тот довод, что физически невозможно еще больше понизить заработную плату земледельческих батраков. Это положение не претерпело существенных изменений, и в Англии, как во всех европейских странах, часть нормальной заработной платы по-прежнему входит в состав земельной ренты. Едва лишь обстоятельства принуждают к временному повышению заработной платы земледельческих рабочих, как уже фермеры начинают кричать, что повышение заработной платы до нормального уровня, которого она достигает в других отраслях промышленности, – вещь невозможная, что оно неизбежно разорит их, если земельная рента не будет одновременно понижена. Следовательно, здесь делается признание, что под именем земельной ренты арендаторы делают вычет из заработной платы и выплачивают его земельному собственнику. И поскольку высота земельной цены обусловливается этим обстоятельством, повышающим ренту, постольку повышение стоимости земли тождественно с обесценением труда, высокий уровень земельной цены – с низким уровнем цены труда.

Наконец, рассматривая формы проявления земельной ренты, т. е. рассматривая арендную плату, которая уплачивается под титулом земельной ренты собственнику земли, необходимо помнить, что цена вещей, которые сами по себе не имеют стоимости, т. е. не суть продукты труда, как, например, земля, или по крайней мере не могут быть воспроизведены трудом, как, например, древности, художественные произведения определенных мастеров и т. д., может определяться очень случайными обстоятельствами. Чтобы продать вещь, для этого не требуется ничего иного, как только чтобы она способна была сделаться объектом монополии и отчуждения.

Как раз в отношении земельной ренты обнаруживается особенно ясно то обстоятельство, что ее величина определяется отнюдь не содействием ее получателя, а развитием общественного труда, независимым от его деятельного участия, совершающимся помимо его. Конечно, это относится и к другим частям прибавочной стоимости, но там это не столь ясно заметно. Поэтому легко принять за характерную особенность ренты (и вообще земледельческого продукта) то, что на основе товарного производства – и, точнее, капиталистического производства, которое во всем своем объеме есть товарное производство, – в действительности обще всем отраслям производства и всем их продуктам.

В ходе общественного развития величина земельной ренты (а вместе с нею и стоимость земли) развивается как результат всего общественного труда. С одной стороны, с общественным развитием возрастает рынок и спрос на продукты земли, с другой стороны, спрос непосредственно на самую землю, которая ведь находит себе применение во всевозможных, даже и неземледельческих, отраслях предприятий. Говоря только о собственно земледельческой ренте, последняя (а вместе с нею и стоимость земли) развивается параллельно с рынком для продукта земли и, следовательно, с ростом неземледельческого населения; с его потребностью и спросом отчасти на пищевые средства, отчасти на сырые материалы. С природой капиталистического способа производства связано то явление, что он постоянно сокращает земледельческое население по сравнению с неземледельческим, потому что в промышленности (в узком смысле) возрастание средств производства сопровождается, правда более медленным, ростом рабочей силы, между тем как в земледелии рабочая сила, необходимая для эксплуатации определенного участка земли, уменьшается абсолютно, т. е. она может возрастать лишь в том случае, если для возделывания открывается новая земля, что, однако, предполагает, в свою очередь, еще большее увеличение неземледельческого населения.

Вследствие этих обстоятельств ясно обнаруживается, что земельная рента возрастает без содействия землевладельца. В действительности это явление не представляет отличительной особенности земледелия и его продуктов. Напротив, на основе товарного производства то же относится и ко всем другим отраслям производства и продуктам.

В) Общее понятие о дифференциальной ренте

При исследовании земельной ренты мы сначала будем исходить из предположения, что продукты, с которых уплачивается такая рента, – для целей нашего анализа достаточно иметь в виду земледельческие продукты или также продукты горного дела, – подобно всем другим товарам, продаются по ценам их производства[60]60
  Вспомним, что под «ценой производства» Маркс понимает издержки производства товара (т. е. стоимость затраченного на его производство капитала, со включением и заработной платы, которая ведь есть переменный капитал) плюс средняя прибыль. См. гл. 7. – Прим. сост.


[Закрыть]. И вот, вопрос заключается в том, каким образом при этом предположении может развиться земельная рента, т. е. каким образом часть прибыли может превратиться в земельную ренту, а потому часть цены товара может достаться земельному собственнику.

Чтобы показать общий характер этой формы земельной ренты, предположим, что подавляющее большинство фабрик в известной стране приводится в движение паровыми машинами, а определенное меньшинство – естественными водопадами. Предположим, что в соответственных отраслях промышленности цена производства составляет 115 за такую массу товаров, на которую капитала потребляется 100. Эти 15 % прибыли исчисляются (как это происходит всегда в отношении средней прибыли) не только на потребленный капитал в 100, но на весь капитал, приложенный к производству этой товарной стоимости (следовательно, со включением непотребленной части постоянного капитала). Эта цена производства, как показано раньше, определяется не индивидуальными издержками производства каждого отдельного фабриканта, а теми издержками производства, которых товар требует в среднем выводе при средних условиях для всего капитала, вложенного в данную сферу производства.

Так как числовые отношения здесь совершенно безразличны, то мы предположим дальше, что издержки производства на фабриках, приводимых в движение силой воды, составляют всего 90 вместо 100. Так как цена производства массы этих товаров, регулирующая рынок, вместе с прибылью в 15 % равна 115, то фабриканты, которые приводят свои машины в движение силой воды, тоже будут продавать по 115. Поэтому их прибыль должна бы составлять 25 вместо 15: регулирующая цена производства позволила бы им получать добавочную прибыль в 10 %, – не потому, что они продают свои товары дороже цены производства, а потому, что они продают их по цене производства, потому, что их капитал функционирует при исключительно благоприятных условиях.

Тотчас же обнаруживаются двоякого рода обстоятельства.

Во-первых. Возникающая здесь добавочная прибыль сначала имеет такой же характер, как всякая добавочная прибыль, поскольку последняя не представляет случайного результата операций в процессе обращения, случайных колебаний рыночных цен. Итак, эта добавочная прибыль равна разности между индивидуальной ценой производства у этих производителей, поставленных в благоприятные условия, и общей ценой производства, регулирующей рынок всей этой отрасли производства. Стоимость товара, произведенного при помощи водопада, меньше, потому что для его производства требуется меньшее общее количество труда, именно – меньше постоянного капитала, да кроме того, меньшее количество и живого труда, так как отапливать водяное колесо не приходится. Применяемый здесь труд производительнее, чем применяемый в массе фабрик такого же рода. С точки зрения фабриканта дело представляется таким образом, что для него издержки производства товара, а также и его индивидуальная цена производства меньше. Издержки производства для него 90 вместо 100. Следовательно, и его индивидуальная цена производства составляет в таком случае вместо 115 всего 103½. Его индивидуальные издержки производства и, соответственно, разность между нею и общими издержками производства есть одна из границ его добавочной прибыли. Другая – есть величина обшей цены производства, которая в существенном определяется общей нормой прибыли. Если бы уголь подешевел, то разность между его индивидуальными издержками производства и общими издержками производства уменьшилась бы, а потому уменьшилась бы и его добавочная прибыль. Если бы ему пришлось продавать товар по его индивидуальной цене производства, то разность отпала бы.

Во-вторых. До сих пор добавочная прибыль фабриканта, применяющего в качестве двигательной силы естественный водопад вместо пара, ничем не отличается от всякой другой добавочной прибыли. Всякая нормальная добавочная прибыль, т. е. возникающая не от случайных операций по продаже или от колебаний рыночной цены, определяется разностью между индивидуальной ценой производства товаров при применении этого особого капитала и той общей ценой производства, которая вообще регулирует рыночные цены товаров этой отрасли.

Но отсюда начинается различие.

Какому обстоятельству обязан фабрикант в данном случае своей добавочной прибылью?

В первую очередь – естественной силе, двигательной силе водопада, который дан природой и представляет не то, что, например, уголь, который есть продукт труда и должен быть оплачен.

Но это не все. Фабрикант, работающий с паровой машиной, тоже применяет естественные силы, которые ничего не стоят ему. Фабрикант оплачивает уголь, но не способность воды переходить в пар, не упругость пара и т. д. Эта монополизация сил природы, т. е. достигаемого при их помощи повышения рабочей силы, обща всему капиталу. Итак, если применение известной естественной силы водопада создает здесь добавочную прибыль, это не получает объяснения исключительно из того факта, что труд повышением своей производительной силы обязан здесь применению естественной силы.

Далее: добавочная прибыль, которую вообще может реализовать индивидуальный капитал какой-либо особой сферы производства – если оставить в стороне чисто случайные отклонения – происходит от уменьшения издержек производства, следовательно, расходов на производство; последнее же, в свою очередь, обязано или тому обстоятельству, что прилагается особенно крупный капитал и потому непроизводительные расходы производства уменьшаются, между тем как общие причины повышения производительной силы труда (кооперация, разделение труда и т. д.) получают возможность действовать в повышенной степени, с большей интенсивностью, или же уменьшение издержек производства обязано тому обстоятельству, что применяются лучшие методы труда, новые изобретения, усовершенствованные машины, химические секреты фабрикации и т. д., короче, новые, усовершенствованные, стоящие выше среднего уровня средства производства и методы производства.

Если рассматривать дело само по себе, нет никаких препятствий к тому, чтобы весь капитал в известной отрасли производства применялся одинаковым способом. Конкуренция между капиталами стремится, напротив, к все большему уравнению этих различий.

Но с добавочной прибылью фабриканта, пользующегося водопадом, дело обстоит иначе. Здесь повышенная производительная сила труда связана с монополизируемой естественной силой, которою, как водопадом, могут располагать лишь те, кто может располагать особыми участками земли вместе с их принадлежностями. Но от капитала зависит вызвать к жизни это естественное условие повышенной производительной силы труда, подобно тому, как каждый капитал может воду превратить в пар. Это естественное условие встречается в природе лишь местами, и там, где его нет, его невозможно создать при помощи определенной затраты капитала. Та часть фабрикантов, которой принадлежат водопады, устраняют ту часть, у которой нет водопадов, от применения этой естественной силы, так как земля – и тем более земля, обладающая водяной силой, – ограниченна. Впрочем, количество водяной силы, доступной для использования промышленностью, может быть увеличено. Водопад может быть искусственно отведен, чтобы вполне использовать его движущую силу; водяное колесо может быть усовершенствовано, чтобы возможно больше использовать силу воды; там, где по характеру потока не годится обычное колесо, могут быть применены турбины и т. д. Однако эта естественная сила, которая может быть таким образом монополизирована, всегда связана с землей и не может быть создана как общее условие.

Земельные собственники могут разрешить и не разрешить ее использование. Но капитал не может сосать водопад из себя.

При таких обстоятельствах добавочная прибыль превращается в земельную ренту, т. е. она достается собственнику водопада. Если фабрикант уплачивает последнему за его водопад 10 руб. в год, то его прибыль составляет 15 руб., 15 % на те 100 руб., до которых теперь доходят его издержки производства; и он оказывается теперь в совершенно таком же положении, может быть, в лучшем, чем все остальные капиталисты его отрасли производства, работающие при помощи пара. Дело нисколько не изменилось бы оттого, если бы капиталист сам был собственником водопада. Он по-прежнему получал бы добавочную прибыль в 10 руб. не как капиталист, а как собственник водопада.

Очевидно, что эта рента всегда представляет дифференциальную ренту, потому что она не принимает участия в образовании общей цены производства товара, а, напротив, предполагает ее. Она всегда возникает из разности между индивидуальной ценой производства, получающейся для отдельного капитала, который располагает монополизованной естественной силой, и общей ценой производства для капитала, вообще вложенного в соответственную отрасль производства.

Земельная собственность на водопад сама по себе не имеет никакого отношения к созданию той части прибавочной стоимости (прибыли), которая производится с помощью водопада. Эта добавочная прибыль существовала бы и в том случае, если бы не было никакой земельной собственности, если бы, например, земля, принадлежностью которой является водопад, утилизировалась фабрикантом как земля, которой никто не владеет. Следовательно, земельная собственность не создает той части стоимости, которая превращается в добавочную прибыль, а лишь дает земельному собственнику возможность переложить эту добавочную прибыль из кармана фабриканта в свой собственный.

Очевидно, что цена водопада, т. е. цена, которую получил бы земельный собственник, если бы он продал его третьему лицу или самому фабриканту, сначала не принимает участия в образовании цены производства товаров, хотя входит в индивидуальные издержки производства данного фабриканта, потому что рента возникает здесь благодаря цене производства товаров того же рода, производимых при помощи паровых машин, причем эта цена производства регулируется независимо от водопада. Но, далее, эта цена водопада – вообще иррациональное выражение скрывающегося за ним реального экономического отношения. Водопад, как земля вообще, как все силы природы, не имеет никакой стоимости, потому что в нем не овеществлено никакого труда, а потому не имеет и цены, которая нормально есть не что иное, как выраженная в деньгах стоимость. Если нет стоимости, то тем самым нечего представлять и в деньгах. Эта цена есть не что иное, как капитализированная рента. Земельная собственность дает собственнику возможность захватывать разность между индивидуальной прибылью и средней прибылью; захватываемая таким образом прибыль, которая возобновляется ежегодно, может быть капитализирована и тогда выступает как цена самой силы природы.

Установив таким образом общее понятие дифференциальной ренты, мы переходим теперь к рассмотрению ее в собственно земледелии. Что будет сказано о последнем, в общем относится и к рудникам.