Текст книги "Капитал. Полная квинтэссенция 3-х томов"

Глава 21
Из истории купеческого капитала
[T. III. Ч. 1. Гл. 20]

В ходе научного исследования источником образования общей нормы прибыли представляются промышленные капиталы и конкуренция между ними; лишь потом вмешательство торгового капитала вносит сюда поправки, дополнения и изменения. В ходе исторического исследования дело представляется совсем наоборот.

Из вышеизложенного само собой следует, что ничего не может быть более нелепого, как рассматривать купеческий капитал как особый вид промышленного капитала вроде, например, горного дела, земледелия, скотоводства, мануфактуры, транспортной промышленности и проч. Уже то простое наблюдение, что всякий промышленный капитал при продаже своих продуктов и при закупке сырья выполняет совершенно такие же функции, как и купеческий капитал, – уже одно это наблюдение должно было бы сделать невозможным такое грубое понимание. Торговый капитал есть скорее лишь отделившаяся и ставшая самостоятельной часть промышленного капитала; последняя в течение продолжительного времени принимает те формы и исполняет те функции, которые необходимы для превращения товаров в деньги (и денег в товары).

До сих пор мы рассматривали купеческий капитал с точки зрения и в пределах капиталистического способа производства. Но не только торговля, но и торговый капитал старше капиталистического способа производства и в действительности представляет исторически древнейшую свободную форму существования капитала.

Так как мы уже видели, что торговля деньгами и авансированный на нее капитал не требуют для своего развития ничего иного, кроме оптовой торговли, затем товарно-торгового капитала, то лишь последним мы здесь и займемся.

Так как торговый капитал не выходит из сферы обращения и его функция состоит исключительно в том, чтобы обслуживать обмен товаров, то – оставляя в стороне неразвитые формы, вытекающие из непосредственной меновой торговли, – для его существования не требуется никаких других условий, кроме тех, которые необходимы для простого товарного и денежного обращения. Или, лучше сказать, последнее является условием его существования. Каков бы ни был способ производства, вырабатывающий товары для продажи, – будет ли это первобытное общинное хозяйство или производство, основанное на рабском труде, или мелкокрестьянское и мелкобуржуазное, или капиталистическое производство, производятся ли на продажу все продукты или же только избыток над собственными потребностями производителя, – все же эти товары должны быть проданы, должны пройти процесс обмена. Этот-то процесс и обслуживает купеческий капитал.

Сколько продуктов переходит в торговлю, а вместе с тем и в руки купцов, это зависит от способа производства и достигает максимума при полном развитии капиталистического производства, когда продукт производится уже только как товар, а не как предмет непосредственного потребления. С другой стороны, на основе всякого способа производства торговля благоприятствует созданию избыточного продукта, предназначенного войти в обмен для того, чтобы увеличить потребление или сокровища производителей. Следовательно, всюду, где только существует торговля, она придает производству характер производства, все более имеющего своей целью меновую стоимость.

Какова бы ни была общественная организация, товарообмен которой обслуживается купцом, его имущество всегда существует как денежное имущество и его деньги постоянно функционируют как капитал, т. е. всегда функционируют с целью заработать побольше денег, прибавочной стоимости. Побудительный мотив и определяющая цель, ради которых купец прилагает свои деньги к обслуживанию товарообмена, состоит (не только при капиталистической, но и при всех предшествующих общественных формах) в том, чтобы из денег сделать больше денег. Отдельные акты обмена Д – Т и Т – Д´ являются лишь переходными моментами этого превращения Д – Д´: денег в большую сумму денег. Характерным движением купеческого капитала является Д – Т – Д´: деньги – товар – больше денег. И это отличает его от Т – Д – Т, от той торговли товарами между самими производителями, конечной целью которой является обмен потребительных стоимостей.

Поэтому чем менее развито производство, тем более денежное имущество концентрируется в руках купцов или тем более оно является специфической формой купеческого имущества.

Таким образом, во все докапиталистические времена торговля является настоящей функцией капитала, его единственной и подлинной целью. И это тем в большей мере, чем более самое производство есть производство средств существования для производителя.

В то время не существовало иного вида капитала, чем купеческий; между тем, как мы видели, в капиталистическую эпоху капитал овладевает самим производством и вносит в него глубокие изменения, так что теперь купеческий капитал является лишь особой формой, особой функцией наряду с другими видами капитала.

Итак, не представляет ни малейших затруднений понимание того, почему купеческий капитал является исторической формой капитала задолго до того, как капитал подчинил себе само производство. Его существование и развитие до известной высоты само оказывается исторической предпосылкой для развития капиталистического способа производства: 1) как предварительное условие концентрации денежного имущества и 2) потому что капиталистический способ производства предполагает сбыт в крупных размерах и не отдельным покупателям, а следовательно, уже предполагает купца, который покупает не для удовлетворения своих личных потребностей, но для обслуживания потребностей многих лиц. С другой стороны, все развитие купеческого капитала влияет на производство таким образом, что все более придает ему характер производства, имеющего целью меновую стоимость, все более превращает продукты в товары. Однако, как мы скоро увидим из дальнейшего изложения, его развитие, взятое само по себе, недостаточно для того, чтобы вызвать переход одного способа производства в другой и дать ему объяснение. При капиталистическом производстве купеческий капитал от своего прежнего самостоятельного существования спускается до такой роли, когда он является лишь особым моментом применения капитала вообще, а уравнение прибыли сводит его норму прибыли к общему среднему уровню. Он функционирует уже только как агент производительного капитала. Особые общественные отношения, складывающиеся с развитием купеческого капитала, теперь уже не играют решающей роли; напротив, там, где преобладает купеческий капитал, господствуют устаревшие отношения. Это наблюдается даже в пределах одной и той же страны, где, например, чисто торговые города много больше напоминают о миновавших отношениях, чем фабричные города[47]47
  В новейшей английской истории собственно торговое сословие и торговые города также являются политически реакционными и в союзе с земельной и финансовой аристократией против промышленного капитала. Ср., например, политическую роль Ливерпуля с ролью Манчестера или Бирмингама. Полное господство промышленного капитала признано английским купеческим капиталом и финансовой аристократией лишь со времени отмены хлебных пошлин и т. д.


[Закрыть].

Самостоятельное и преобладающее развитие купеческого капитала означает, что капитал не подчинил себе производства. Следовательно, самостоятельное развитие купеческого капитала стоит в обратном отношении к общему экономическому развитию общества. Это с особенной ясностью обнаруживается в истории посреднической торговли, например, у венецианцев, генуэзцев, голландцев и т. д., следовательно, там, где главный барыш приносит не вывоз продуктов из своей страны, а посредничество при обмене продуктов таких обществ, которые еще не развились в торговом и вообще в экономическом отношении, и эксплуатация тех и других стран производства[48]48
  «Жители торговых городов вывозили из более богатых стран утонченные мануфактурные товары и драгоценные предметы роскоши и таким образом давали пищу тщеславию крупных землевладельцев, которые жадно покупали эти товары и оплачивали их огромными количествами сырого продукта своих земель. Таким образом, в это время торговля значительной части Европы состояла в обмене сырого продукта одной страны на мануфактурные продукты страны более передовой в промышленном отношении…
  Когда соответственный вкус приобрел более широкое распространение и вызвал значительный спрос, купцы, чтобы сэкономить издержки по перевозке, начинали устраивать подобные мануфактуры в своей собственной стране» (Смит Адам. Богатство народов. Лондон, 1776. Кн. III, гл. 3).


[Закрыть]. В этом случае перед нами купеческий капитал в чистом виде, обособленный от тех производств, между которыми он служит посредником. Таков главный источник его образования. Но такая монополия посреднической торговли, а вместе с тем и сама эта торговля приходит в упадок по мере экономического развития тех народов, которых она эксплуатировала с двух сторон (яркий пример того, как хозяйничает купеческий капитал там, где он прямо овладевает производством, представляет не только колониальное хозяйство вообще, но и в особенности хозяйство старой голландско-ост-индской компании).

На первый взгляд торговая прибыль кажется невозможной, если продукты продаются по их стоимостям. Дешево купить, чтобы дорого продать, – вот закон торговли. Следовательно, не обмен эквивалентов. Количественное отношение, в котором продукты обмениваются друг на друга, сначала совершенно случайно. Продолжающийся обмен и вследствие этого более регулярное производство в целях обмена все более устраняют этот элемент случайности. Но сначала не для производителей и потребителей, а для посредника между ними обоими, для купца, который сравнивает денежные цены и разницу кладет в карман.

Торговля первых самостоятельных, пышно развившихся торговых городов и торговых народов древности, как торговля чисто посредническая, основывалась на варварстве производящих народов, для которых они играли роль посредников.

На подготовительных ступенях капиталистического общества (т. е. в Западной Европе в Средние века) торговля господствует над промышленностью; в современном обществе наоборот. Конечно, торговля будет оказывать большее или меньшее влияние на те общества, между которыми она ведется; производство она все более и более будет подчинять меновой стоимости, потому что наслаждение и потребление она ставит в большую зависимость от продажи, чем от непосредственного потребления продукта. Этим она разлагает старые отношения. Она увеличивает денежное обращение. Она захватывает уже не только избыток продуктов, но мало-помалу начинает поедать и самое производство и ставит в зависимость от себя целые отрасли производства. Однако это разлагающее влияние в значительной степени зависит от природы производящего общества.

Пока торговый капитал играет роль посредника при обмене продуктов неразвитых стран, торговая прибыль не только представляется результатом обсчета и обмана, но и по большей части и действительно из них происходит. Торговый капитал, когда ему принадлежит преобладающее господство, повсюду представляет систему грабежа, и недаром его развитие у торговых народов как древнего, так и нового времени непосредственно связано с насильническим грабежом, морским разбоем, похищением рабов, порабощением колоний; так было в Карфагене, в Риме, позднее у венецианцев, португальцев, голландцев и т. д.

Развитие торговли и торгового капитала повсюду развивает производство в таком направлении, что его целью становится меновая стоимость, увеличивает его размеры, делает его более разнообразным, придает ему космополитический характер, развивает деньги в мировые деньги. Поэтому торговля повсюду влияет более или менее разлагающим образом на те организации производства, которые она застает и которые во всех своих различных формах имеют своей целью главным образом потребительную стоимость. Но в какой степени она влияет на разложение старого способа производства, это сначала зависит от его прочности и внутреннего строя. А к чему приводит этот процесс разложения, т. е. какой новый способ производства выступает на место старого, это зависит не от торговли, а от характера самого старого способа производства. В античном мире влияние торговли и развитие купеческого капитала постоянно имеет своим результатом рабовладельческое хозяйство; иногда же, в зависимости от исходного пункта, оно приводит только к превращению патриархальной системы рабства, рассчитанной на производство непосредственных средств существования, в рабовладельческую систему, целью которой является производство прибавочной стоимости. Напротив, в современном мире оно приводит к капиталистическому способу производства. Отсюда следует, что сами эти результаты обусловлены, кроме развития торгового капитала, еще совершенно иными обстоятельствами.

Такова природа дела, что, как только городская промышленность как таковая отделяется от земледельческой, ее продукты с самого начала являются товарами и, следовательно, для их продажи требуется посредничество торговли. Таким образом, связь торговли с городским развитием и, с другой стороны, обусловленность последнего торговлей понятны сами собой. Но насколько рука об руку с этим идет промышленное развитие, это в большей мере зависит здесь от других обстоятельств. В Древнем Риме уже в позднейший республиканский период купеческий капитал достиг, без какого бы то ни было прогресса в промышленном развитии, более высокого уровня, чем когда-либо прежде в Древнем мире; между тем в Коринфе и в других греческих городах Европы и Малой Азии развитие торговли сопровождалось высоким развитием промышленности. С другой стороны, в прямую противоположность развитию городов и его условиям, торговый дух и развитие торгового капитала часто свойственны как раз неоседлым, кочевым народам.

Не подлежит никакому сомнению – и именно этот факт привел к совершенно ошибочным взглядам, – что великие революции, происшедшие в торговле в XVI и XVII вв. после географических открытий и быстро подвинувшие вперед развитие купеческого капитала, составляют главный момент в ряду тех, которые содействовали переходу феодального способа производства в капиталистический. Внезапное расширение мирового рынка, умножение обращающихся товаров, соперничество между европейскими нациями в стремлении овладеть азиатскими продуктами и американскими сокровищами, колониальная система – все это существенным образом содействовало разрушению феодальных рамок производства. Между тем современный способ производства в своем первом периоде, мануфактурном, развивался только там, где условия для этого создались еще в Средние века. Стоит сравнить, например, Голландию с Португалией[49]49
  Какое преобладающее значение для развития Голландии, кроме других обстоятельств, имел базис производства, заложенный в ее рыболовстве, мануфактуре и земледелии, это показали уже писатели XVIII столетия. В противоположность прежним взглядам, когда размеры и значение азиатской античной и средневековой торговли ставились слишком низко, теперь вошло в моду чрезвычайно переоценивать их. Всего лучше можно освободиться от такого представления, если рассмотреть английский ввоз и вывоз к началу XVIII столетия и сравнить с современным. И однако он был несравненно более значителен, чем у какого бы то ни было торгового народа прежнего времени.


[Закрыть]. А если в XVI и отчасти еще в XVII столетии быстрое расширение торговли и создание нового мирового рынка оказали подавляющее влияние на падение старого и на подъем капиталистического способа производства, то это, напротив, произошло на основе уже созданного капиталистического способа производства. Мировой рынок сам образует основу этого способа производства. С другой стороны, имманентная для последнего необходимость производить в постоянно увеличивающемся масштабе ведет к постоянному расширению мирового рынка, так что в этом случае не торговля революционизирует промышленность, а промышленность постоянно революционизирует торговлю. И торговое господство теперь связано уже с большим или меньшим преобладанием условий, от которых зависит развитие крупной промышленности. Стоит сравнить, например, Англию и Голландию. История падения Голландии как господствующей торговой нации есть история подчинения торгового капитала промышленному капиталу. Препятствия, которые ставят разлагающему влиянию торговли внутренняя устойчивость и строй докапиталистических национальных способов производства, поразительно обнаруживаются в сношениях англичан с Индией и Китаем. Широкий базис способа производства составляет здесь единство мелкого земледелия с домашней промышленностью, причем в Индии к этому присоединяется еще форма деревенских общин, покоящихся на общинном землевладении, которая, впрочем, была первоначальной формой и в Китае. В Индии англичане, как властители и присвоители земельной ренты, немедленно применили свою непосредственную политическую и экономическую власть для того, чтобы разрушить эти маленькие экономические общины. Их торговля оказывает здесь влияние на способ производства лишь постольку, поскольку они дешевизной своих товаров уничтожают прядение и ткачество и таким образом разрывают общину. Но даже здесь это дело разложения удается им лишь очень медленно. Еще менее оно удается им в Китае, где непосредственная политическая власть не приходит на помощь. Большая экономия и сбережение времени, происходящие от непосредственного соединения земледелия и мануфактуры, оказывают здесь самое упорное сопротивление продуктам крупной промышленности, в цену которых входят непроизводительные расходы повсюду пронизывающего их процесса обращения.

Переход от феодального способа производства совершается двояким образом. Или производитель сам становится купцом и капиталистом. Это действительно революционизирующий путь. Или же купец непосредственно подчиняет себе производство. Какое бы влияние ни оказывал последний путь исторически, как переходная ступень – примером может служить английский clothier (суконщик) XVII столетия, который продает ткачам, все же остававшимся самостоятельными, шерсть и скупает у них сукно, – однако он сам по себе не ведет к перевороту в старом способе производства, который он скорее консервирует и удерживает при этом как необходимое для него самого предварительное условие. Таким образом, например, еще до половины XIX столетия фабрикант во французской шелковой промышленности, в английской чулочной и кружевной промышленности по большей части лишь номинально был фабрикантом, в действительности же – простым купцом, который предоставлял ткачам работать их старым раздробленным способом и который господствовал над ними только как купец, на которого они фактически работали[50]50
  То же самое относится к рейнскому ленточному и тесемочному производству и к шелкоткачеству. Близ Крефельда была даже построена особая железная дорога для сношения этих сельских ручных ткачей с городскими «фабрикантами»; но впоследствии механическое ткачество обрекло ее вместе с ручными ткачами на бездействие. – Прим. Ф. Энгельса.


[Закрыть]. Такие отношения повсюду являются препятствием для действительного капиталистического способа производства и гибнут по мере его развития. Не совершая переворота в способе производства, они только ухудшают положение непосредственных производителей, превращают их в простых наемных рабочих и пролетариев при худших условиях, чем условия рабочих, непосредственно подчиненных капиталу, и присвоение Р, их прибавочного труда совершается здесь на основе старого способа производства. Такие же отношения, лишь несколько модифицированные, существуют (в 1865 г.) в части лондонского ремесленного производства мебели. Все производство распределено между многочисленными отраслями предприятий, независимыми одна от другой. Одно предприятие изготовляет только стулья, другое – только столы, третье – только шкафы и т. д. Но самые эти предприятия ведутся более или менее ремесленным способом мелким мастером с немногими подмастерьями. Однако производство оказывается слишком массовым, для того чтобы можно было работать непосредственно на отдельных частных лиц. Покупатели здесь – владельцы мебельных магазинов. Каждую субботу мастер отправляется к ним и продает свой продукт, причем они торгуются о цене совершенно так же, как в ссудной кассе торгуются о величине ссуды под ту или другую вещь. Эти мастера необходимо должны продавать свои продукты еженедельно уже для того, чтобы иметь возможность снова купить сырой материал и уплатить заработную плату за следующую неделю. При таких обстоятельствах они, по существу, служат лишь посредниками между купцом и своими собственными рабочими. Собственно капиталистом является здесь купец, который кладет себе в карман большую часть прибавочной стоимости. Сходное явление наблюдается при переходе в мануфактуру тех отраслей, которые раньше велись ремесленным способом или как побочные отрасли сельской промышленности. В зависимости от технического развития этого мелкого самостоятельного производства – когда оно уже применяет машины, возможные при ремесленном производстве, – совершается и переход к крупной промышленности; машина приводится в движение уже не рукой, а паром, как это, например, происходит в последнее время (в 1865 г.) в английском чулочно-вязальном производстве.

Итак, переход совершается трояким образом: во-первых, купец прямо становится промышленником; это случай отраслей промышленности, основанных на торговле, особенно рассчитанных на роскошь отраслей, которые вместе с сырым материалом и рабочими переводятся купцами из-за границы, как в XV в. в Италию из Константинополя. Во-вторых, купец делает своими посредниками мелких мастеров или прямо покупает у самостоятельного производителя; номинально он оставляет его самостоятельным и оставляет без изменения его способ производства. В-третьих, промышленник становится купцом и непосредственно производит в крупных размерах для торговли. В Средние века купец – только «скупщик» товаров, произведенных либо цеховыми ремесленниками, либо крестьянами. Купец становится промышленником или, точнее, заставляет работать на себя ремесленную, в особенности же сельскую мелкую промышленность. С другой стороны, производитель становится купцом. Например, сукнодел-мастер, вместо того чтобы получать шерсть от купца понемногу, небольшими долями, и обрабатывать ее для него с помощью своих подмастерьев, сам покупает шерсть или пряжу и продает свое сукно купцу. И вместо того чтобы производить на отдельного купца или на определенных покупателей, сукнодел производит теперь для всего торгового мира. Сам производитель – купец. Первоначально торговля была предпосылкой для превращения цеховой и деревенско-домашней промышленности и феодального земледелия в капиталистические производства. Она создает рынок для продукта, она доставляет новые сырые и вспомогательные материалы и тем дает начало новым отраслям производства, которые с самого начала основываются на торговле. Как только мануфактура до некоторой степени окрепнет, она – а еще более крупная промышленность – сама создает себе рынок, завоевывает его своими товарами. Теперь торговля становится слугой промышленного производства, для которого постоянное расширение рынка является условием существования. Постоянно расширяющееся массовое производство переполняет наличный рынок и потому постоянно работает над расширением этого рынка. Что ограничивает это массовое производство, так это не торговля (поскольку последняя служит выражением лишь существующего спроса), а величина функционирующего капитала и степень развития производительной силы труда. Промышленный капиталист постоянно имеет перед собой мировой рынок, он сравнивает и должен постоянно сравнивать свои собственные издержки производства с рыночными ценами не только своей страны, но и всего мира. В прежние периоды такое сравнение выпадает на долю почти исключительно купцов и обеспечивает, таким образом, торговому капиталу господство над промышленным капиталом.