Текст книги "Беседы с педиатром"

Что касается злаков, можно давать ему рис с томатом, макароны, хлеб, пиццу, галеты – то, что вы привыкли есть.

К двум или трем годам обычно дети начинают спать ночью большую часть времени. Но это очень варьируется. Подозреваю (хотя и не знаю о доказательных исследованиях), что кроме характера самого ребенка, это зависит от места, где он спит: у меня создается впечатление, что те, кто спят со своими родителями, просыпаются меньше. Потому что просыпаются дети, прежде всего, чтобы убедиться, что мама не ушла. И конечно, когда каждый раз, как просыпаешься, день за днем, убеждаешься, что мама всегда рядом, это не то же самое, что убеждаться раз за разом, что мамы никогда нет.

Где он сейчас спит? В родительской спальне или в другой комнате? Если в детской, то меня не удивляет, что мама стала зомби. Промежуточное решение – поставить колыбель рядом со своей кроватью или вообще вплотную к ней, если можно сделать их на одном уровне, сделав одну общую поверхность с супружеской кроватью.

Обычно совместный сон – это решение для матери, чтобы она могла выспаться. Было доказано, что дети могут сосать несколько раз, причем ни они сами, ни мамы не просыпаются. Но не надо и обольщаться: начинать практиковать совместный сон в год не так легко, как с рождения. Некоторые дети не научились спать вдоль, и спят поперек, голова на маме, ноги на папе, как будто хотят их выпихнуть, как говорят некоторые недоброжелатели. И могут понадобиться несколько дней или недель, чтобы ребенок начал понимать, что все изменилось, что мама не уходит и не надо просыпаться полностью. В любом случае, даже если просыпается и плачет, по крайней мере матери не надо вставать с кровати. Поэтому я не понимаю вопрос о том, как справиться с холодом. Одеялом, отоплением или и тем, и другим – смотря какой холод! Трудно не замерзнуть, когда надо вставать и идти в другую комнату успокаивать ребенка. А если все спят вместе – никто не мерзнет. Наоборот, летом дети дают тепло (но не столько, сколько мы им даем, и тем не менее они не жалуются).

Надеюсь, что эти размышления были вам полезны, желаю вам очень счастливого Рождества с вашим сыном.

Сердечный привет.

Карлос Гонсалес

Хоть и с запозданием, пишу это письмо, чтобы поблагодарить доктора Карлоса Гонсалеса за ответ, который он нам дал в прошлый раз. Так как очевидно, что Вы не вспомните о нашем случае (так как полагаю, Вы получаете сотни писем с просьбами о помощи), я оставил в конце совет, который Вы нам дали, если Вам любопытно. И заодно отвечаю, что мы попробовали следовать совету спать всем вместе, но, как Вы и предположили, это оказалось невозможным – Педро отказался спать в нашей кровати. Тем не менее дела наши идут не так и плохо: его мать не ходит, подобно зомби, туда-сюда (послеобеденный сон творит чудеса). И сын у нас доволен и весьма энергичен (я уже не бегу рысью, но подхожу c хорошим настроением). В общем, дела наши достаточно хороши.

И, пользуясь случаем, хочу попросить не столько Вашего совета, сколько моральной поддержки относительно питания. Мы абсолютно убеждены, что для Педро нет ничего лучше грудного молока. И в его четырнадцать месяцев оно продолжает оставаться базовой составляющей его диеты. (А есть дни, когда – единственной, если он так решает.) Но мир, в котором мы живем, не воспринимает нас в этом смысле, и мы должны бороться с родными, друзьями, знакомыми, незнакомыми, педиатрами (да, педиатрами!) и даже с самим журналом, где Вы пишете. В январском номере (вроде бы) Ser Padres появилась серия советов по поводу того, что следует есть малышу начиная с двенадцати месяцев, и мы испугались: Педро и близко из этого ничего не ест (в основном потому, что материнское молоко там и не упоминалось). При этом он правильно набирает вес, растет со своей скоростью, вынуждая участвовать в его беготне и играх. Так что на всякий случай я решил попросить консультации по поводу его диеты, которой он у нас следует сейчас.

На завтрак (между семью и восемью, смотря, какой день) достаточное количество молока – прямо из чашки (не пастеризованное). Иногда дополняет его галетой или хлебом. На второй завтрак (так как его мать работает вне дома) женщина, которая за ним следит, дает ему овощное пюре (помидор, картошка, кабачок, бобы и т. п.) с мясом, яйцом или рыбой (приготовленные дома, ничего промышленного) и апельсиновый сок. Разумеется, по его желанию и столько, сколько он сам решит. Когда его мать возвращается домой в два часа (или около того), приходит время основного блюда: материнского молока, добываемого самостоятельно. Тут мы все садимся за стол, и иногда он что-нибудь перехватывает из того, что мы едим, хотя в целом это его не очень интересует. Он иногда сам нас кормит, так же как мы ему даем пюре или немного хлеба. В час десерта, когда появляется йогурт (греческий – мы такие капризные), не может отказаться и ест три или четыре ложки без чьей-либо помощи (иногда и целую банку). К вечеру, в полседьмого или семь часов, на полдник, он снова пьет материнское молоко. Кроме того, он требует свой десерт, коим обычно бывает банан, немного сыра (полутвердого или твердого, с хорошим вкусом – коровьему предпочитает манчего, обычно овечий) с хлебом и мандарин.

Также добавляет печенье или рисовый пудинг. И наконец, чтобы поужинать (в девять с четвертью примерно), снова грудь его матери, которая обожает носить его на себе. Тем временем наш сорванец пользуется случаем, чтобы заснуть… до того момента, как проснется, требуя присутствия своей мамы. Она спит рядом – в 30 см от его колыбели). Сын убеждается, что она тут, и заодно немного еще сосет (на самом деле мы не знаем, сколько раз прикладывается, как мы упоминали в прошлом письме).

Мы полагаем, что мальчик наш неплохо питается, но так как окружение так не считает (Вы знаете: «Опять грудь? Так сегодня он ничего не ел» и т. п.), нам бы очень пригодилась Ваша моральная поддержка или же Ваши замечания, если мы действительно совершаем преступление против человечества. А, вот еще, забыл: что он ест – всегда решает он, в том числе, когда закончить есть.

Надеюсь, что я не очень Вас утомил, и напоследок, если Вас не затруднит, сделайте нам какой-нибудь выговор по поводу всего этого. И хочу поблагодарить Вас не только за эти персональные советы, но и за все, что вы дали в книгах, прежде всего в «Целуйте меня» и «Мой ребенок не ест», которые нам очень помогают. (Относительно первой из них на самом деле уже потерял счет, сколько подарил друзьям, чьи жены беременны, или тем, кто только стал родителями.) А «Практический учебник грудного вскармливания», хотя и был куплен, когда жена уже двенадцать месяцев как кормила, произвел на нее потрясающее впечатление.

Теплый привет.

Сальвадор, Конча и маленький Педро

1 марта 200*

Большое спасибо за Ваше приятное (и очень интересное) письмо. Вы случайно не журналист, телеведущий или что-то подобное?

Не знаю, какое питание советовал журнал в последнем номере. Честно говоря, с тех пор, как мои дети выросли, я его не читаю. Но прежде всего хочу сказать, что ваш сын ест очень много. Если бы все так ели, некому было бы мне продавать книжку.

Даже не говоря о груди, только учитывая все остальное: овощи с мясом, сок, немного перекуса, йогурт, банан, сыр, мандарины, печенье… Многие матери очень хотели бы, чтобы их дети ели так каждый день. И то, что эти люди вам говорят: «Ну он же сегодня ничего не ел!» – вызвано их явной недоброжелательностью. Если бы они не знали, что он на грудном вскармливании, не критиковали бы вас, и им показалось бы вполне достаточным его питание.

Есть два способа узнать, подходит ли та или иная диета конкретному ребенку. Один – длинный, запутанный и неточный – состоит в сложных подсчетах и сравнениях с таблицами из заумных книг. Другой – быстрый, простой и непогрешимый: дать еду ребенку и посмотреть, что происходит. «Набирает вес хорошо, растет со своей скоростью…», «догонялки и игры…» Я сказал бы, что вы поставили эксперимент и его результат очень достойный.

Хорошо, раз вы просите сделать вам выговор: помните только, что не стоит злоупотреблять соком. Максимум полстакана в день.

Сердечный привет.

Карлос Гонсалес

Пишу это письмо для того, чтобы обсудить нашу проблему, которая нас пока не слишком беспокоит, но вызывает определенное недоумение. А в дальнейшем – возможное беспокойство.

Дело в том, что Педро, наш старший сын, находился в свои три года все еще на грудном вскармливании, правда, уже несколько символически: на засыпание, когда он больно ударился, когда мама возвращалась с работы, на закуску… В общем, когда просил – грудь давали (примерно каждый день раза по два), но это уже не было основой питания. Оно же было довольно разнообразным и, надеюсь, сбалансированным: зелень, макароны, рис, мясо, рыба, овощи, злаки… Одним словом, то же самое, что ели мы, ел и он (сладости, что любопытно, его не привлекали и не привлекают).

Так все было, пока не появился Андрес: его прекрасные пищевые навыки испарились. Если бы у него спрашивали, он бы питался только материнским молоком и иногда блюдом из макарон, риса или пюре из кабачка (или еще что-то между едой). Он перестал завтракать своим печеньем и кашами на молоке (или тостом с маслом или сыром) для того, чтобы повиснуть на груди. Еду принимает только из того, что я перечислил, полдники яблоком или бананом канули в прошлое. И только если это бутерброд с колбасой – он съест. Такое впечатление, что груди ему хватает с избытком, он ее делит (порой неохотно) с младшим братом.

Теперь вопрос: полагаем, что это нечто временное, но сколько же может длиться? Хорошо ли поддерживать такую привычку долгое время (прежде всего потому, что он явно поправился последнее время, надеюсь, что это не болезненная прибавка в весе)?

Большое спасибо за Ваши книги, в общем и целом, и за Ваше сотрудничество с журналами, в частности. И за Ваш ответ, если Вы не против.

Сальвадор

27 марта 200*

Дорогой друг!

Хотя в вашем письме об этом не говорится, я сделал вывод, что Андрес – младший брат.

Тогда да, это нормальная реакция ребенка на рождение братика – вести себя так, как будто он маленький. Объяснение такое: «Он себя ведет так, и на него обращают много внимания, часто целуют. Тогда я буду делать так же, авось, и у меня сработает». Некоторые дети еще и писаться начинают, просятся на ручки или перестают разговаривать… А Педро выбрал ежечасное прикладывание к груди.

Конечно, все это пройдет. А чтобы все прошло быстрее, можете сделать вот что:

– Не ругать его и не смеяться над ним.

– Показывать ему, что ему не обязательно так себя вести, уделяя ему много внимания.

Сейчас хороший момент для того, чтобы папа был высоте, занимаясь с ним как с «большим мальчиком»: пойти в парк поиграть в мяч, рисовать, строить, рассказывать сказки… Но хотя он и большой, Ваш сын также нуждается в маме, а очень часто матери, не отдавая себе отчет, концентрируются на малыше. Говорит со старшим, одевает его, дает ему грудь – но всегда другая рука занята малышом. Гораздо лучше было бы найти полчаса в день, а если возможно, час, когда мать посвятила бы себя исключительно старшему ребенку. И если младший не будет в это время спать, пусть папа с ним погуляет, например, чтобы не прерывать общение.

Вот еще, что мне кажется важным: вы говорите, что Педро явно поправляется. «Перестал есть», только на груди (в которой, как все знают, – «одна вода» и которая, кроме того, «пустая», так как младший сосет), при этом прибавил в весе больше, чем раньше. Хорошая история, чтобы предъявить ее всем тем, кто сомневается в питательности грудного молока.

Надеюсь, эти размышления Вам помогут. Желаю большого счастья Вашей растущей семье.

Сердечные приветы.

Карлос Гонсалес

Отношения отцы – дети

Позвольте мне прежде всего представиться. Меня зовут Белен, мне двадцать семь лет, я на тридцать второй неделе беременности – в ожидании великого дня. По профессии я санитарка, в течение последних двух лет моя работа заключалась в уходе за мамами и новорожденными. Когда я только начинала работать на этом месте, очень мало что понимала в этой области. Во время обучения, не знаю уж почему, такие темы, например, как «грудное вскармливание», практически не изучаются, поэтому мне пришлось самой искать информацию. Благодаря одной из моих подруг и прекрасному педиатру больницы, вскоре я отошла от неверной информации касательно расписания и строгих норм и нашла правильный путь. Я закончила несколько курсов – по грудному вскармливанию, уходу за новорожденными, там и услышала Ваше имя. Позже моя хорошая подруга передала мне одну из ваших книг – «Целуй меня», – и я была поражена тем, как просто все может быть, если применять логику. Самая любимая моя книга «Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы сделали тебе». Сейчас, когда я в положении, я достала еще одну Вашу книгу – «Мой ребенок не ест», и я от нее под большим впечатлением.

Все, о чем Вы говорите в своих книгах, это неоспоримые вещи, поэтому мне бы очень хотелось их освоить, но… как применять все это? Считаю, что в наше время давление со стороны общества (бабушки, педиатры, друзья) подводит нас к тому, чтобы поступать в отношении наших детей вопреки логике. Как медсестра я видела, например, что многие матери, желающие кормить грудью своих детей и правильно информированные со стороны медперсонала, перестают кормить из-за страха – что им скажут, неуверенности, противоречивых советов различных сотрудников. И сейчас я, как будущая мать, беспокоюсь, что не смогу применить все эти знания и поддамся давлению моего окружения. Если сын (которого я назову Луис) будет хорошо кушать, набирать вес, спать без проблем – все хорошо, все скажут: «Ты его прекрасно воспитываешь». Но если Луис будет беспокойным, есть меньше ожидаемого, не набирать столько, сколько сын соседки, будет часто просыпаться ночью – тогда неизбежно, что бабушки, тети, педиатры, друзья и т. д. выскажутся и заставят меня чувствовать свою неуверенность (особенно в первые месяцы, когда, как мы знаем, гормональный фон изменяется). Что тогда делать? Логично и как бы мне хотелось поступить, если будет такая ситуация, – это создать такой «кокон» с моим малышом и мужем внутри, а остальных оставить снаружи – «Это наш сын, и мы его растим». Но на практике невозможно абстрагироваться от окружения и любой комментарий влияет на тебя, а уж тем более, если все, кто находится вне «кокона», говорят одно и то же. Как реагировать?

Позвольте поздравить Вас с Вашими книгами. Надеюсь, что с каждым разом будет становиться все больше людей (педиатров или нет), которые мыслят так же и воплощают свои убеждения в жизнь, тем самым указывая всему миру, что прямая дорога – не всегда самая лучшая.

Белен

17 января 200*

Дорогая подруга!

Вы мне задаете вопрос… который и не вопрос, но в то же время заставляет задуматься.

Легко ли применять логику в ежедневных нуждах? Априори кажется, что это не очень сложно. Действительно, многие матери не дают грудь дольше двух недель… Но также верно и то, что большая часть из них не обладали ни информацией, ни поддержкой. Среди хорошо информированных матерей, особенно тех, кто посещает какую-нибудь группу, очень часто мы видим, что лактация длится год, два или три… (Есть такая в ваших краях? Полный список можете посмотреть на www.fedalma.org. Очень рекомендую обратиться к ним еще до родов.)

В любом случае, есть много таких «логичных» вещей помимо лактации. Не стоит давать грудь малышу, полагая, что только это позволит относиться к нему с любовью и уважением. Например: девочка трех или четырех лет подбирает что-то с пола. Есть матери, которые кричат: «Брось это и успокойся, не выводи меня!» или «Сейчас шлепну тебя, хочешь получить по попе?» Есть матери, которые говорят, не повышая голоса: «Не трогай – это грязное». Есть матери, которые ничего не говорят, потому что в этом конкретном случае не видят ничего плохого в том, что дочка взяла что-то с пола. Есть матери, которые подойдут и спросят: «Что это ты такое нашла? Как красиво!» Конечно, наша личная история, наши культурные ожидания, то, как нас растили, наша вера в самих себя или неприятности, которые были на работе, могут повлиять на то, какой ответ мы дадим. Влиять, но не определять. Потому что у нас есть память, ум и воля. Мы не игрушки судьбы и не марионетки окружающих. У нас свободная воля, мы может принимать решения и осуществлять их почти всегда. Вы можете растить своего сына так, как хотите.

Желаю Вам и Вашей семье счастья.

Сердечный привет.

Карлос Гонсалес

Дорогие друзья, у меня есть прекрасный ребенок шести месяцев, которого я кормлю грудью. По ночам он прикладывается каждые два или три часа. В два месяца примерно он перестал ходить ночью по-большому, но пятнадцать дней назад снова начал. Кал у него жидковат и очень зеленого цвета (иногда горчичного). Полагаю, что у него несварение. В интернете я прочитала, что в этих случаях ничего делать не надо (когда ребенок на грудном вскармливании и не обезвожен), все наладится само.

Я хотела бы, чтобы Вы мне подсказали, правильно ли я поступаю, так как я уже беспокоюсь, ведь так продолжается уже много дней. Ребенок сильный и довольный, ест хорошо.

Спасибо заранее за Вашу помощь.

До свиданья.

Эстер

18 декабря 200*

Дорогая подруга!

Спасибо, что посвятили нас в свою проблему.

Хорошо, если это вообще можно назвать проблемой. Честно говоря, немного жидкий зеленоватый стул не заслуживает названия диареи и еще меньше – «несварения» (ужасное слово).

Возможно, тут есть связь с питанием. Не начали ли Вы давать в эти дни его первые каши? В любом случае, весьма вероятно, что, когда Вы получите этот ответ, стул у него станет таким, как прежде. А если нет и он останется таким странным, то, поскольку времени прошло достаточно, можно оценить его прибавку в весе. Если набирает хорошо – забудьте об этом. А если потерял – проконсультируйтесь с педиатром.

Надеюсь, что эти размышления Вам были полезны, желаю Вам счастья в эти праздничные дни в окружении своей семьи.

Сердечный привет.

Карлос Гонсалес

Моему ребенку восемь месяцев, и он все время плачет. Я всегда его утешала на руках. Когда он начинает плакать, например, потому что не хочет быть больше в одном месте, я его беру и переношу в другое. Или остаюсь с ним и развлекаю как-нибудь.

И заснуть он может, только если его носить на руках. Ребенок доволен и, думаю, счастлив, но редко когда он может находиться в одном месте более десяти минут, не жалуясь. Если его кладем на пол или на ковер с его игрушками, минут десять-пятнадцать он занимается, а потом начинает жаловаться или плакать. Тогда мы его берем и кладем в его гамачок рядом с нами – и все то же. Ему не нравится также сидеть в прогулочной коляске. Когда выходим на прогулку, через десять-пятнадцать минут начинает плакать от отчаяния (был недолгий период, когда он засыпал в коляске и мы могли гулять до того, как он просыпался). Мы можем гулять с ним только в рюкзачке, тогда он доволен. Также ему не нравится ехать на машине, там происходит то же самое. Из-за ужасных истерик, которые не проходят и на руках, мы не можем путешествовать. Кажется, что он доволен только тогда, когда находится на руках или если ему предоставлено 100 % внимания. Все это означает, что мы все двадцать четыре часа в сутки находимся в его распоряжении, при этом половину времени он на руках. Мы уже на грани отчаяния. Все нам говорят, что надо его оставить плакать, чтобы он понял, что мы не можем все время брать его на руки, когда ему хочется. Мы с мужем работаем по полдня, сейчас за ребенком ухаживаем мы и свекровь. Но на следующем году нам надо будет отводить его в ясли, и я боюсь, что там его оставят плакать, так как не смогут быть с ним все время, и более того, на время сна – ведь он не умеет засыпать не на руках.

Я была бы благодарна, если бы Вы мне дали совет, как начать менять эту ситуацию.

Большое спасибо.

Эстер

2 февраля 200*

Дорогая подруга!

Пока я читал, одна фраза очень меня удивила: «Редко когда он может находиться в одном месте более десяти минут, не жалуясь». Я даже подумал: «И на руках?» И несколькими строчками ниже Вы даете ответ: в рюкзачке он доволен.

Так вот, Ваш сын не счастлив ни в колыбели, ни в автокресле, ни на ковре, ни в гамаке. Только на руках.

Это самое нормальное в мире! Я слышал такие истории сотни раз. Даже больше – никогда не слышал ничего другого. Не слышал никогда, чтобы ребенку было плохо в гамаке, колыбели, на руках, а только на ковре хорошо. Или чтобы было плохо на руках, на ковре и в машине, а хорошо только в колыбели.

Нет, для всех детей обычно лучше всего на руках, единственная разница – в интенсивности: некоторые дети хорошо чувствуют себя на руках и немного хуже в других местах, а остальные – хорошо на руках, а в других местах – ужасно.

Что для меня непонятно, так это то, что люди, понимая, что Вашему сыну лучше всего на руках, имеют мужество советовать, чтобы Вы его не брали. Что за извращенное сознание? Им действительно хочется, чтобы Ваш сын «увидел, что его не могут все время брать на руки?» Я предпочитаю, чтобы мой сын видел, что я всегда ему помогу, когда он в этом нуждается.

В течение первых лет детям нужно находиться на руках, постоянно быть с родителями, спать с ними. Затем это проходит. Вам скажут, что если ребенок «привыкнет» ко всему этому, он станет зависимым, будет проситься на руки всю свою жизнь, но это чушь. Никто не хочет на ручки всю жизнь. Ни в пять, ни в семь лет, ни в колледже дети не плачут, что их не берут на руки. Вы не волнуетесь, что ему будет плохо в университете, школе или институте, Вы знаете, что в этих учреждениях у него не будет никаких проблем. Вы беспокоитесь насчет яслей, потому что знаете, что там – да, будут проблемы. Ну так надо быть последовательными и не водить его в ясли. У Вас есть еще несколько месяцев для поиска альтернативы.

Спрашиваете, как можете начать менять эту ситуацию. Можете начать с того, что уберете коляску и будете его носить всегда в рюкзачке. Можете спать с ним по ночам. Можете просчитать, как будете жить, если Ваш муж, Вы или оба пойдете на еще большее сокращение рабочих часов. Можете спросить у свекрови, есть ли у нее возможность продолжать заботиться о внуке в следующем году. Подумайте даже о варианте, чтобы платить ей. (Не знаю, каково ваше материальное положение и положение свекрови. У многих пожилых пенсии очень небольшие, и плата бабушкам вместо нянечки позволит родителям быть уверенными, что их сын в хороших руках, без угрызений совести, что «используют» родителей. В то же время бабушки-дедушки получают помощь, которая им нужна, без чувства, что они занимаются «благотворительностью». Для малыша же, без сомнения, это гораздо лучше.)

Сделайте расчеты на далекое будущее. Сколько детей думаете иметь вообще? В наше время мало кто рожает больше двух. И с трех лет (некоторые и немного раньше) обычно дети идут в школу с большим удовольствием, потому что уже не так нуждаются в матери. Во что обошлось бы Вам в деньгах и по времени заботиться о детях так, как Вы считаете нужным заботиться? Вероятно, Вы откроете для себя, что Вам это обойдется дешевле, чем купить машину.

Думаю, что Вам понравится страница www.crianzanatural.com.

Надеюсь, что эти размышления будут Вам полезны, желаю Вам счастья с Вашим сыном.

Сердечный привет.

Карлос Гонсалес

Меня зовут Эва. Прежде всего предупреждаю, что мое письмо длинное, но я была бы очень рада, если бы Вы его прочитали.

У меня есть две прекрасные дочери пяти месяцев. Я только что проглотила Вашу книгу «Целуй меня». Когда я ее дочитала, мне захотелось воплотить в жизнь ее название с самим автором (с согласия обоих супругов). Ваша книга источает любовь (и юмор, а любовь с юмором – еще лучше!) и здравый смысл. Хорошо бы Ваши идеи были «заразными».

Я любительница почитать. До рождения Сары и Лизы я уже прочла (а как же!) «Спи, малыш», «Уход за вашим ребенком», «Мой ребенок не хочет есть», «Большая книга близнецов», «Быть родителями близнецов», «Близнецы. Тайна генов», «Биология любви», кучу книг по лактации, а также «Мой ребенок все понимает» и «Слезы и истерики» – автор Алета Сольтер.

Книги Алеты Сольтер спасли меня от применения метода Эстивиля, а Ваша фраза «Ваш ребенок уже на руках. Сделай паузу. Там ему лучше всего» записалась в моем подсознании и помогла мне противостоять непримиримой свекрови, при малейшей возможности упорно пытающейся засунуть малышек в кроватку. Она считала минуты, которые они там проводили, как будто желая установить рекорд Гиннеса.

Сара и Лиза провели две долгие недели в неонатологии, в течение которых мне пришлось бороться за наше право на лактацию. Вся информация, которой я владела, помогла мне действовать со всей уверенностью в этой теме, без малейшего сомнения, что мне удастся кормить моих двух малышек. Так и получилось, без расписаний и ограничений, с непокрытой грудью практически каждый день и без малейшего страдания (конечно, это утомляет, ты в распоряжении детей день и ночь, полная самоотдача, но ведь я – мать!)

Хорошо бы все в воспитании моих дочек было так ясно, как сознание того, что лучшее для них – кормить грудью и что я способна это делать. В эти первые месяцы я следовала идеям Алеты Сольтер и терапевтическому плачу. Ваша книга изменила мои взгляды. Полагаю, меня пугает то, что я могу заблуждаться и что мое поведение может причинить какой-то вред моим дочкам. Возможно, поэтому мне хотелось бы рассказать Вам о моем опыте, чтобы прояснить мои идеи, их немного (я признаю), чтобы увидеть, разделите ли Вы их, хотя это именно моя точка зрения…

Ваша книга дала мне понять, что мои дочки имеют точно те же права, что и я, что они не меньше у них из-за того, что они малыши, и что у меня совсем не больше прав над ними, чем над любым другим человеческим существом. Да, у меня есть больше обязанностей перед ними, потому что мой инстинкт говорит мне, что я должна защищать их и заботиться о них, ведь пока они зависят от меня. Но я отдаю себе отчет в том, что через короткое время они будут уже более независимыми от меня. Да, я хотела вести себя с ними так, как вела бы со взрослым человеком (разумеется, учитывая ограничения по возрасту). В любом случае, эта идея уже роилась у меня в голове, когда я прочла фразу, заставившую меня задуматься: «Мои дети не мои, они приходят через меня». И что касается плача, когда я спрашивала себя, поведу ли я себя так же с другом, ответ был положительным. Это делало меня более спокойной, потому что так я сосуществую с двумя мнениями – Вашим и Сольтер.

В своей книге вы говорите, что Сольтер не советует утешать, кормить грудью или класть в колыбель детей, когда они плачут. Я, когда прочла ее книги, не сделала такого вывода. Более того, я спроецировала это на мою собственную жизнь и должна была признать, как трудно было для меня излить душу, поплакать с кем-нибудь (это сейчас легче, раньше всегда я плакала одна, в подушку) или поделиться моими бедами. Я связала это с тем, что, когда я была маленькой, мне не позволяли достаточно плакать: или уменьшали важность к тому, что я чувствовала (не плачь, не из-за чего, будь хорошей и не плачь, надо быть сильной и не плакать), или давали понять, что мой плач заставлял их чувствовать неудобство. С моим мужем у меня такого не происходит. Когда плачу из-за чего-то, просто обнимает меня и слушает, дает мне плакать. И это меня гораздо лучше утешает, чем если бы кто-то говорил: «Ш-ш-ш, спокойно, не плачь больше, это не стоит того». Или аргументировал бы тысячью способами, почему мне не надо так себя чувствовать, или уверял бы меня, что со временем все пройдет. Мне нужно только плечо, в которое поплакать, ни осуждения, ни мнения, ни хорошие идеи, только внимание и сочувствие. Я согласна с Вами, что в прошлом, когда дети приходили в мир без эпидуральной анестезии, где их мать могла заботиться о них сразу после рождения, где их домом была природа, плач как компонент освобождения от стресса был не таким частым. Но в наше время это не так. В «Биологии любви» Артура Янова говорится о важности перинатальной травмы. И я считаю, что отделение новорожденного от матери и помещение в кювез, должно быть, довольно травматично. По Янову (и в соответствии с выводами из его исследований, неизвестно, правильными ли), рождение, месяцы, проведенные в матке, записаны в примитивном мозге. И по Сольтер, эта травма может быть вылечена посредством плача. Я, когда переполнена и хорошенько поплачу, потом себя гораздо лучше чувствую. Может, и у малышей это так же работает, которые, хотя и не думают, как мы, ясно, что чувствуют любовь, радость или их отсутствие.

В отделениях для новорожденных тебе дают каждые три часа кормить, а если ребенок в кювезе, ты его не можешь оттуда взять и покормить, можно только трогать через окошки. Мне, так как я понимала причину этого разделения, было очень тяжело (когда уносят твоих детей сразу после рождения, когда ты генетически готова их обнять, защитить и накормить, а не смотреть на них в инкубаторе. И это после всего, что я прочла про важность первых часов для налаживания лактации и возникновения привязанности!). Как же это перенесли они? Я много плакала в те ночи, когда возвращалась домой без моих малышек, проведя весь день в больнице. Мой муж меня обнимал и выслушивал. Ни разу он не сказал: «Замолчи, успокойся, прими валиум, орфидал, съешь шоколадку или выпей джин-тоник, чтобы успокоиться». Возможно, если бы я пошла в кино или на танцы, я бы немного отвлеклась и не плакала бы столько. Но боль и страдание от того, что я должна была быть разделена с малышками, думая, как там они, кто их утешает, кто их обнимает, не исчезла бы и не уменьшилась, лишь отдалился бы момент облегчения. И я знаю, когда ты хранишь все это внутри себя, это нехорошо. Так что, когда четыре дня спустя после возвращения Сара и Лиза начали страдать от известных всем колик, мне очень помогла мысль, что, возможно, так они освобождались от всей этой тоски, которую они точно испытали, будучи отделенными от матери. Для меня было более убедительно (и утешительно) думать так, чем то, что природа предусмотрела ежедневные проблемы с пищеварением у некоторых новорожденных.

И не то что я не пыталась их утешить, как Вы полагаете в своей книге, нет – у меня не получалось. Я всегда пробовала все, что могла, когда они принимались плакать: давала грудь, пела, прыгала, качала в колыбели. Когда же все это не помогало, я приходила к выводу, что им нужно было плакать. Тогда я брала их на руки и тихонько им говорила, что все хорошо, что они могут плакать столько, сколько им нужно, что я с ними, чтобы их выслушать. Что я тоже иногда плакала и нехорошо держать в себе горе, гнев, страх, стресс, все эти чувства. Что я их буду любить одинаково – плачут они или смеются и что нужно выражать то, что ощущаешь.

Это мне помогло не сойти с ума первые месяцы и показать свое понимание плача дочерей, вместо того чтобы мучаться виной от невозможности успокоить их (не знаю, плакали ли Ваши дочки когда-либо таким образом, если же плакали и Вы считали, что, как отец, должны их успокоить, то Вы меня понимаете). Я думаю, что девочкам тоже это помогло. Каждый раз они становились спокойней, плакали меньше. В течение дня плачут крайне редко, они активные и мало спят (что для свекрови кажется сущим проклятием: «Эти девочки никогда не спят!» – повторяет она жалобным голосом, как будто сонливость – христианская добродетель). Например, когда им делали прививки, они плакали очень мало. Я им говорю: «Конечно, плачь, сколько нужно, как же не плакать от укола, это самое нормальное в мире». Глупость, если, когда тебе только вкололи, приходит твоя мать и говорит: «Ну-ну, это всего лишь укольчик, ничего такого, не плачь больше». Может, с другими детьми происходит то же, что со мной, – иногда я все проглатываю без слов, а затем, когда уже не могу сдержаться, плачу из-за самой незначительной причины. Может, им не дали выплакаться и, когда им делают укол, они плачут из-за него и из-за тех прошлых бед (потому что если у меня бывает запоздалый плач, почему у них не может быть?). Например, Сольтер не согласна с использованием соски для постоянного успокаивания ребенка. И я тоже. Не думаю, что если ребенок плачет, это потому, что просит сосать кусок пластика. Но для родителей это удобнейшая вещь. А как утешает… Потому что им важно не понять – почему плачет ребенок, а как его успокоить! И когда он вырастает и вдруг испытывает внезапное желание что-то сосать – ему дают бутылку, таблетку или шоколад, как мне дали (только шоколад! Ни таблетки, ни бутылки).

И может, Сольтер и заблуждается, но в этом обществе, в котором такое отношение к плачу, мне совсем не кажется плохой Ваша точка зрения. Ведь нам становится неудобно – взрослый ли человек плачет или ребенок. Я в этом убедилась на похоронах моего отца, когда многие советовали моей маме принять орфидал и прилечь, чтобы прошло, чтобы она успокоилась… Как же так, умер ее муж, что ей надо было делать – так это плакать, а не успокоиться. А приходилось плакать в одиночестве, чтобы не беспокоить людей. Все потому, что моя мать родом с юга и довольно эмоциональна, а здесь, на севере, мы не привыкли к подобным «спектаклям».

И замечание моей матери о том, что моя сестра плакала из всех нас меньше всего и довольно долго сосала палец, заставляет меня снова задумываться о значении плача.

Если Вы прочли это письмо, написанное ночью при тусклом свете настольной лампы, со спящими под боком Сарой и Лизой (сколько теряют родители, не спавшие со своими детьми, – час сна, аромат их волос, шум их дыхания в тишине ночи), и если оно послужило Вам в чем-то – буду очень рада. А если это письмо не дошло до Вас или дошло, но ничего не сказало, я его сохраню, чтобы Сара и Лиза нашли его когда-нибудь среди бумаг их матери и узнали, что хотя их мама и была немного сумасшедшей и верила во все, что читала (как говорит папа, но это не так), чтобы они не сомневались в том, что она их безумно любила. Что она изучала и размышляла для того, чтобы принимать наиболее адекватные решения, а если она ошибалась, она это делала с любовью (и что она их очень-очень много целовала).

Спасибо, Карлос.

Эва

8 мая 200*