Текст книги "Пока не разлучит искушение"

– Вы умеете убеждать, лейтенант, – хмыкнул он неохотно. – Ладно, раз уж я начал, надо продолжать… Я видел Ника Каттера вчера вечером.

– Где?

– Прямо здесь. Мерл открыла дверь и чуть не умерла от неожиданности. Мы с ним разговаривали минут двадцать, но я не поверил ни единому его слову. Не мог поверить. Этот хладнокровный негодяй – такого другого я не встречал за всю свою жизнь, – чуть ли не стоял передо мной на коленях. Он знает, что гнусно поступил со мной в Санта-Байя, и больше не желает со мной бороться. Что я запрошу за то, чтобы прекратить преследовать его? Он даст мне деньги, землю. Даже уступит значительный пай в его предприятии – стоит мне только сказать, чего я хочу. Естественно, я ему ответил, что он сошел с ума. И я поступлю с ним так же, как он поступил со мной. А он даже не слушал, когда я оскорблял его, только молил сообщить ему мои условия. – Берт развел руками. – Я ничего не понял, лейтенант, и до сих пор не понимаю. Даже не верится, что это был тот же самый Ник Каттер.

– В котором часу это было?

– Он явился около половины девятого, а ушел сразу после девяти.

– Силвер был здесь?

– Нет. Только мы с Мерл. У него тогда тоже было «важное свидание».

– Что вы сделали после его ухода?

– Выпил стаканчик: мне это было необходимо. Потом добавил еще. Полагаю, я здорово нагрузился. Мерл сказала, что сунула меня в кровать уже около часа ночи.

– Каковы ваши планы теперь, когда Каттера не стало?

– Задержаться здесь на какое-то время. – Сунув недокуренную сигару в пепельницу, он внимательно следил за поднимающимся спиралью дымком, словно надеялся узреть в нем свое будущее. – Я уже успел затеять тут пару дел, а раз Ник не будет больше вставлять мне палки в колеса, передо мной открывается широкое поле деятельности. Только поворачивайся!

– Но Джордж Каттер – на месте, – напомнил я.

– Этот придурок? – Голос его зазвучал презрительно. – Господи, да он не смог бы возглавить даже сосисочную, не говоря уже о проектах Каттера, пусть самых незначительных. Ник был мозговым центром организации, а теперь, когда его не стало, вся его империя развалится на кусочки. От нее не останется и осколков.

В комнату вернулась дородная блондинка. Сейчас она была одета несколько пристойнее, однако далеко не лучшим образом: в брючном костюме из черной с белым клетчатой ткани она выглядела на четыре дюйма ниже ростом и на восемь толще, особенно в бедрах. Но волосы она все же причесала, и я посчитал, что такой чести удостаиваются не все посетители.

– Берт! – В голосе ее было неприкрытое раздражение. – Ты позабыл, что нам все же надо поесть?

– Мы не закончили наш разговор с лейтенантом, – произнес он спокойно. – Тебе придется потерпеть.

– Я ухожу, – отозвался я, с радостью поднимаясь с кресла маркиза де Сада. – Приеду завтра днем, чтобы побеседовать с Силвером.

– В таком случае до свидания! – обрадовалась пышная блондинка и, подбоченившись, остановилась перед Эвансом, широко разводя руками:

– Ты! Быстро переодевайся, я терпеть не могу опаздывать!

Он встал со стула и смотрел на нее с какой-то непонятной улыбкой. Затем его правая рука пришла в движение. И тут же раздался небольшой взрыв – тыльной стороной ладони он ударил ее по лицу. Блондинка отлетела и летела до тех пор, пока не уперлась в стол.

– Чего я совершенно не переношу, так это придирчивых женщин!

Тихонечко всхлипнув, Мерл осторожно дотронулась одним пальцем до пылающей щеки. Очевидно, она ушибла бок, потому что изо всех сил терла его, пока, всхлипывая, приближалась к мужу. Я следил за ее медленной походкой и раздумывал, не придется ли мне играть роль рефери в этой семейной схватке. Но, добравшись до Берта, Мерл молча прижалась головой к его плечу, затем подняла к нему подведенные глаза, в которых читалась не то собачья преданность, не то кошачье обожание.

– Не думала, дорогой, что ты все еще обращаешь на меня внимание! – глухо пробормотала она.

– Пойди приведи в порядок лицо, Мерл-беби, – сказал Эванс.

Пока она шла к двери, его глаза неотступно следили за немного гротескным покачиванием ее подушкообразной задницы.

– Этот брючный костюм сидит на ней просто изумительно! – воскликнул Берт совершенно искренне и не без гордости посмотрел на меня: возможно, хотел убедиться, что я понимаю, каким сокровищем он обладает. – Чего я не выношу, так это костлявых женщин.

Возьмите мою Мерл, вот это, скажу вам, изобилие! Разве я не прав?

– Правы, конечно! – торжественно кивнул я. – Не беспокойтесь, я сам выберусь отсюда.

– Благодарю, лейтенант! А мне действительно надо переодеться. – Он понизил голос до конфиденциального шепота:

– Я скажу вам что-то такое, чему вы ни за что не поверите. Моя Мерл когда-то работала стриптизеркой в одном шоу.

– Да что вы говорите! – воскликнул я, надеясь, что выгляжу достаточно потрясенным.

– Конечно, в то время она была довольно тощей, весу в ней было не более ста сорока фунтов, это в одежде. Но она любила покушать, и необходимость соблюдать диету просто сводила ее с ума. В тот вечер, когда я сказал ей, что она уйдет со мною и бросит проклятое шоу…

Ой! – Он восхищенно затряс головой. – Я до сих пор помню, как вытаращился официант, когда Мерл подналегла на еду. Она начала с полудюжины морских моллюсков, сопроводив их миской взбитых сливок. Потом нам принесли томатный суп и жареную утку с французским картофелем фри. Отведав в заключение четыре порции пирога с банановым кремом, она снова пожелала сбитых сливок, но теперь уже с орехами. А какими глазами смотрела она на меня, когда я оплачивал счет за обед! Тут-то я и понял, что Мерл будет от меня без ума до конца своей жизни.

– А вы тоже любитель хорошо поесть? Не уступаете ей? – полюбопытствовал я.

– Я? Какое там! В тот раз я съел всего лишь один ростбиф с французским салатом… – Он даже нахмурился. – Чтобы я был любителем поесть при моем-то скверном обмене веществ? – Он похлопал себя по впалому животу. – Мне достаточно просто посмотреть на крекер, как я уже начинаю прибавлять в весе. – В его глазах появилось мечтательное выражение. – Но у дамочек вроде Мерл жирок откладывается в самых интересных местах, вы согласны со мной?

Мне повезло – выходя из дома, я не столкнулся с толстухой Мерл. Если бы я увидел ее в тот момент, то не сомневаюсь, мое живое воображение сыграло бы со мной злую шутку: я бы непременно увидел дрожащую гору из пирога с банановым кремом, пытающуюся выбраться из слишком узкого брючного костюма, а заодно и пирамиду из взбитых сливок с орехами, увенчавшую памятную трапезу.

Как мне показалось, чтобы проехать в моей новенькой машине две мили до особняка Каттера, вообще не потребовалось времени. Но к тому моменту, когда я поднялся по широким ступенькам парадного крыльца и нажал на звонок, видение пирога с банановым кремом, благодарение Богу, поблекло. Я несколько раз надавил на кнопку, но безрезультатно: дом хранил молчание, а слепые глаза высоких окон как бы медленно закрывались, когда длинные вечерние тени подбирались к их рамам. Мимо моего левого уха пролетел с гудением шмель, и от неожиданности я чуть не закричал. Прежде чем отправиться назад к машине, я позвонил еще раз – наверное, от обиды. И вот когда я совсем уже потерял надежду, дверь, словно движимая неведомой силой, внезапно распахнулась чуть ли не на фут, и из-за нее выглянула взлохмаченная голова блондинки. Большие голубые глаза гневно сверкнули.

– Мне следовало знать, что только вы способны поднять такой трезвон! – заворчала она отнюдь не поэтично. – Зря теряете время. Их никого нет. Уехали на обед к Джорджу. Миссис Каттер останется там на ночь. Так что, лейтенант, желаю удачи! И… Эй! – Глаза у нее широко раскрылись, она почти что улыбнулась. – Нет, я, наверное, обезумела! Меня подвел мой слабый канзасский умок! Вы же посланы мне самим Небом! Рыцарь на белом коне! Входите, не стесняйтесь, лейтенант!

Она полностью распахнула дверь и отошла в сторону. На лице ее застыла очаровательная улыбка, ну а что касается тела, то оно было прикрыто тоненьким нарядным халатиком, сшитым в основном из кружев. Туфельки состояли из кожаного носика и высоченного каблука, соединенных вместе полосочкой кожи чуть-чуть потолще. Интересно, как можно удержать такую штуковину на ноге?

– Обождите здесь, в холле, – распорядилась она тоном командира. – Я вернусь ровно через пять минут, обещаю вам.

Повернувшись, она зашагала через огромный зал к винтовой лестнице. Закатное солнце, проникшее в комнату поверх моих плеч, создавало вокруг ее светлых кудрей настоящий ореол, и мне внезапно показалось, что это видение должно сейчас исчезнуть. Мне удалось разглядеть узкую ленточку бюстгальтера на ее плече, туго натянутые эластичные трусики и элегантные очертания длинных ног. Потом, поднимаясь по лестнице, она оказалась в тени и снова превратилась в обычную девушку в нарядном пеньюаре.

Я вошел в зал, прислонился к стене и закурил. Обещанные ею пять минут растянулись до десяти; наконец я снова увидел ее наверху лестницы. Помахав мне рукой с таким видом, как будто только что возвратилась из длительной поездки по Европе, она легко сбежала вниз. Теперь на ней было тонкое платье из шелкового шифона, верхняя часть которого начиналась с небесно-голубых тонов, постепенно переходивших в более темные. Юбка заканчивалась в трех дюймах выше колен. В руках девица держала обычную сумку, которую пассажиры берут с собой в самолеты. Признаться, этот аксессуар меня сильно удивил. Уж не намерена ли эта красотка тайно бежать с ничего не подозревающим растяпой лейтенантом?

– Вы видите, – ослепительно улыбнулась она, – я задержала вас даже меньше чем на пять минут!

– Совершенно верно, – согласился я, поскольку уже давно понял, что подобные споры с женщинами никогда не кончаются в пользу мужчин. – Вы очень милы и любезны, потому что вам нужен транспорт, чтобы добраться до города. По природе своей я услужлив и вежлив, но должен предупредить: оставайтесь всю дорогу такой же милой и любезной, иначе я высажу вас из машины и вам придется прогуляться пешком.

– Я уверена, что мы станем друзьями! – заявила она, подхватила меня под руку и только что не вывела на парадное крыльцо. – Миссис Каттер предложила мне взять свободный вечер, что было с ее стороны необычайно любезно, учитывая, что у меня нет своей машины. Сначала я решила пораньше забраться в кровать с порнографическим романом, но потом пустой дом меня доконал! – Она вздрогнула. – Знаете, оставаться одной в такой громадине после того, что тут произошло, очень неприятно. В голову лезет всякая чушь, невольно прислушиваешься к каждому звуку… – Она отпустила меня на секунду и хлопнула парадной дверью, вложив в этот жест все свое негодование. – И тогда я подумала: наплевать на расходы. Позвоню-ка в бюро проката и попрошу прислать мне легковушку с шофером. Но все получилось куда лучше: уехать с вами на… – У нее открылся рот, когда она взглянула на мой «остин». – Что за чудо! Это ваша собственная машина?

Или вы ее у кого-то похитили? Тогда мне лучше с вами не связываться!

– Не смейте говорить такое о мечте моей жизни, – сурово сказал я. – Неужели вам не придется увидеть, как я езжу с ветерком?

Она покосилась на меня.

– Как прикажете вас понимать? Лихая езда с аварией в конце?

Настал мой черед хватать ее за руку и тащить вниз по широким ступенькам. Засунув дорожную сумку на заднее сиденье машины я любезно распахнул дверцу и наблюдал, как она устраивается на сиденье для пассажиров.

Уверяю вас, зрелище было потрясающее: подол у нее при этом задрался чуть ли не до половины бедер, и, конечно, она не спешила его одернуть.

Наконец я обошел вокруг машины и занял водительское место.

– Моя обувь не приспособлена для уличных прогулок, придется позаботиться, чтобы эта поездка оказалась самой приятной для нас обоих, – прощебетала она кокетливо. – Можете звать меня Тони. А как мне вас называть?

– Эл.

– Эл? – Она неодобрительно фыркнула. – Мне кажется, это имя вам не подходит, как вы считаете?

– Отсюда до Пайн-Сити ровно двенадцать миль, – холодно заметил я. – Если вы привыкли много ходить пешком, то за час сумеете пройти четыре мили. Будете на месте около десяти вечера.

– Эл? – промурлыкала она нежным голоском. – До чего же очаровательное имя – Эл!..

– Оно мне тоже нравится, – скромно заметил я. – Но Тони… Что это за имя для девушки? Я имею в виду вас: вы ведь девушка?

– Если я не девушка, значит, вы попали впросак, – фыркнула она. – Я же видела, какими глазами следили вы за мной, когда я поднималась по лестнице!

– Откуда вам знать, что я следил за вами? – буркнул я довольно смущенно.

– Я ясно чувствовала, как ваши глаза прожигали мне дыры в… Ладно, не стану уточнять. Скажу только, что я явственно ощущала ваш взгляд.

– Очевидно, мне придется приобрести черные очки, – подумал я вслух. – Что вы намереваетесь делать, когда доберетесь до нашего города-гиганта?

– Поеду к своей подруге Дорис и заночую у нее.

– Какое странное совпадение, – заговорил я словоохотливо. – Каждый раз, когда я встречаю эффектную девушку, у нее непременно бывает подружка по имени Дорис. Могу поспорить, что я сумею ее описать. Она близорукая, плоскогрудая, с волосами мышиного цвета и в довершение всего сильно сутулится. Я прав?

– Зрение у Дорис – единица, бюстгальтер четвертого размера, волосы рыжие, работает манекенщицей, демонстрирует купальные костюмы, – сообщила Тони ровным голосом. – Полагаю, ваши дедуктивные таланты сильно помогают вам в работе, да, Эл?

Я резко переключил скорость, стук мотора усилился, по всей видимости, моя чудо-машина относилась резко отрицательно к строптивым нападкам на ее владельца со стороны пассажирки. Минут пять мы оба молчали.

– Ну а если бы у Дорис и вправду была такая наружность, как вы описали, могла бы я ей помочь? – спросила наконец она.

– Нет, конечно, – ответил я почти ласково. – Но все же вам не следует поднимать на смех мои дедуктивные способности. Если бы Дейл Карнеги случайно познакомился с вами, убежден, он бы решил, что вы бросаете ему вызов.

– Я в вашей власти, – произнесла Тони слабеньким голоском. – Извините, Эл, очень сожалею, но уж такой у меня длинный язык. Не мне судить о ваших дедуктивных и прочих способностях: наверное, вас бы никто не держал в лейтенантской должности, если бы вы были недотепой. Даже в таком захолустном городишке, как Пайн-Сити. Разве что у вас имеется какая-то сильная заручка. – Она помолчала пару секунд, прежде чем спросить невинным тоном:

– Как поживает ваш папочка-шериф?

– Мое терпение лопнуло! – сообщил я ворчливо. – Теперь вам остается одно из двух: либо убираться из машины к чертовой матери, либо согласиться поужинать со мной сегодня вечером.

Она глубоко вздохнула:

– А я уже думала, что вы никогда об этом не попросите. Все приятели Дорис с приветом: она вбила себе в голову, что секс противопоказан ее фигуре. Эл, отвезите меня куда-нибудь с хорошей кухней, я умираю от голода.

Неожиданно мне в голову пришла страшная мысль.

– Скажите-ка, вы любите, – я чуть не подавился на этих словах, – пироги с банановым кремом?

– Фу! – содрогнулась она. – Вы, должно быть, садист.

– Я тут разговаривал с одной такой любительницей, – пробормотал я. – Видать, заразился.

Глава 5

Я включил свет и, опустив руку ей на плечо, легонько подтолкнул в гостиную. Сумку ее я предусмотрительно оставил на полу в прихожей. «С глаз долой – из памяти вон», – переиначил я известную пословицу, имея в виду ручную кладь Тони. Ни к чему вспоминать сейчас о своей приятельнице Дорис.

Дойдя до середины комнаты, девица замерла, увидев мою кушетку.

– А что это такое? – Ее указательный палец, направленный в ту сторону, окаменел от удивления.

– Кушетка, – ответил я охотно. – Разве вы не знаете? Она предназначена для того, чтобы на ней сидеть.

– Я как-то не сразу сообразила, – медленно сказала она. – Но вы меня успокоили. С того места, где я стою, она походит на символ совершенно нового образца жизни.

– Нам необходимо немного выпить и послушать хорошую музыку, – быстро нашелся я. – Что вы предпочитаете?

– Ваш голос, но с расстояния не ближе шести футов, – ответила она без раздумий.

– Ха-ха-ха! – вежливо хохотнул я, направляясь к проигрывателю.

Я не стал посвящать ее в технические подробности своей аппаратуры, решив, что она сама разберется, что к чему, когда заработают все пять динамиков, установленные в разных концах комнаты. Руководствуясь прошлым своим опытом, я быстро отобрал несколько пластинок и нажал на кнопку включения. И еще до того. как я направился на кухню, звуки испанской гитары заполнили помещение нежно-призывной мелодией. А когда я возвратился. Тони по-прежнему стояла на том же самом месте посреди комнаты, где я ее оставил. Поразительно!

Она неохотно взяла у меня бокал и посмотрела на него с таким выражением, словно это был афродизиак – средство, усиливающее половое влечение.

– Почему вы не садитесь? – вежливо осведомился я.

– Я не устала. – Ее смех был какой-то ненатуральный, почти истеричный. – Я люблю пить стоя. Правда-правда, Эл! Благодаря этому спиртное быстро достигает моих ног и…

– Самое лучшее средство против усталости ног – натереть их обычным спиртом.

– Верно! – Ее лицо приобрело напряженное выражение. – Здесь слишком темно.

– Ну как вы можете такое говорить? – Я даже обиделся. – Буквально пару дней назад я ввинтил в настольную лампу пятнадцатисвечовую лампочку.

– Неужели? – Теперь взгляд у нее был какой-то затравленный, что, как ни странно, вполне сочеталось со звуками гитары. – Эл, вы не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?

Я взглянул на ее лицо и сразу понял: она ни за что не поверит, коли я скажу, что он не работает. Не знаю, какая муха ее укусила, но она была чуть ли не в панике.

– Конечно, – ответил я, пожимая плечами. – Аппарат вон там.

Она промчалась вихрем через комнату и вцепилась в трубку, как будто от нее зависела ее жизнь. Я выключил проигрыватель, одним глотком выпил свой скотч и отправился на кухню, чтобы вновь наполнить стаканчик. Вернувшись, я увидел, как Тони положила трубку на рычаг и повернулась ко мне с нервной улыбкой.

– Оказывается, мои дедуктивные способности не хуже ваших.

– В каком смысле?

– Дорис. – У нее вроде бы даже осунулось лицо. – Сегодня у нее ночует приятель. Новый фотограф, который хочет использовать ее в качестве основной манекенщицы для демонстрации каких-то сногсшибательных итальянских купальников. У него заказ от популярного журнала мод, сказала Дорис. Он может ее прославить, и я ее понимаю, не так ли?

– А это не повредит ее фигуре? – спросил я самым невинным тоном.

– Я попробовала нажать на это… – жалобно проговорила девушка. – Дорис говорит, что Алекс – ее новый фотограф – уверяет, что казачий способ, который является их фамильным секретом, поведанным ему его бабушкой, великой княгиней, не только полезен для здоровья, но и уменьшает избыточный вес.

– Казачий способ? – пробормотал я с сомнением. – Едва ли… Вы интересовались подробностями?..

– Нет, конечно! – Она быстро затрясла головой. – Дорис на самом деле застенчивая девушка. – Осознав, что стаканчик все еще находится у нее в руке, она осторожно поднесла его к губам. – Скотч?

– Афродизиак, – ответил я без тени улыбки. – Секретная формула, полученная от моего прадеда, известного сатира в Сент-Поле, штат Миннесота, и во всех поселениях западнее. Всего один глоток, и девушка в порыве необузданной страсти немедленно срывает с себя всю одежду, а потом сама бросается на кушетку.

Действует особенно сильно, если его пить под аккомпанемент испанской гитары.

Тони внезапно расхохоталась и никак не могла остановиться, затем она опустилась на кушетку, чтобы успокоиться. Я подумал было, не сесть ли мне рядом с ней, потом решил не искушать судьбу.

– Знаете, когда я только вошла сюда, у меня появилось кошмарное ощущение, что у вас тут как-то уж слишком все предусмотрено, организовано, если вы понимаете, что я имею в виду… – Она помолчала, чтобы вытереть глаза. – Но соблазнитель с чувством юмора – с таким я смогу справиться. Садитесь-ка сюда, Эл, вы меня больше не пугаете.

– Не уверен, что меня это сильно радует.

Я присел на кушетку – не вплотную к девушке, но и не слишком далеко, чтобы иметь возможность приступить к активным действиям, коли станет ясно, что таковое приветствуется.

– Ладно, за вашего прапрадеда! – Она выпила немного скотча. – Знаете что? Раньше я даже не предполагала, что у офицера полиции может быть личная жизнь. Никогда! – Она медленно провела рукой по лежавшим на кушетке подушкам. – Если бы они могли говорить.

– Они не решаются. Знают, что я тут же сдам их в химчистку!

Она внимательно посмотрела на меня своими огромными голубыми глазами и спросила:

– Что вы испытываете, когда расследуете дело об убийстве?

– Утомление и разочарование.

– Это не ответ, учитывая, что в данный момент я оказалась замешанной в таковое… – Она со вздохом покачала головой. – По всей вероятности, я тоже являюсь подозреваемой, да?

– Само собой разумеется!

– Как вы думаете, с чего бы вдруг я стала убивать мистера Каттера?

– Ну, например, вы выяснили, что забеременели от него, и когда он узнал об этом, то просто рассмеялся.

– Вам придется придумать что-нибудь получше. – Она презрительно выпятила нижнюю губку. – Мистер Каттер был далеко не Ромео!

– Но зато он был богат, это могло бы сделать его Ромео в глазах уймы девушек.

– Мне думается, вы не сильны в установлении мотива! – решительно заявила Тони. – Объясните-ка мне популярно, почему я вообще являюсь подозреваемой?

Потому что находилась в доме, когда это случилось?

– И поэтому тоже.

– А еще почему?

– Вы должны играть в эту игру по всем правилам, – заявил я. – С этого момента я начинаю хитрить.

– Только не зарывайтесь!

– Я выразился так в иносказательном плане, – буркнул я. – Третье золотое правило, которое в нас вдалбливается в полицейской школе, гласит: когда допрашиваешь подозреваемого, держи ухо востро!

– Ладно, валяйте! – фыркнула она. – Начинайте хитрить.

– Каттер упорно увольнял прислугу, а его жена с не меньшим упорством нанимала ее. Он хотел уволить и вас, но она на это не соглашалась. Почему?

– Действительно, – кивнула она, – вопрос достаточно хитроумный. Ответ таков: миссис Каттер всегда видела во мне скорее подругу, нежели просто горничную.

– Сколько времени вы находитесь при ней?

– Около шести месяцев.

– Это была дружба с первого взгляда, правильно?

– А разве это запрещается?

– Золотое правило номер четыре в полицейской школе: задавая хитроумные вопросы, будь напористым и не отступай! Почему вы горничная? Вы совершенно не похожи на тех горничных, с которыми мне приходилось сталкиваться. И, черт побери, говорите вы тоже не как горничная.

– Я работала в рекламном агентстве в Нью-Йорке.

Они там якобы изобрели какое-то чудотворное средство для повышения работоспособности человека. Вот мне и приходилось это демонстрировать, так сказать, наглядно. Металась как угорелая кошка от одного прибора к другому. Кончилось тем, что заработала истощение нервной системы. Психиатр заявил, что если я не дам себе отдыха хотя бы на год, то окажусь в психушке. «Уезжайте немедленно из Нью-Йорка, – сказал он, – поезжайте куда-нибудь, где побольше солнышка, и расслабьтесь». Я отправилась в Калифорнию, с солнышком там все обстояло прекрасно. Вот только я не знала, как прожить на сотню с небольшим долларов, что я скопила.

Мне позарез нужно было найти работу, причем такую, где бы я не переутомлялась. И тут я увидела рекламный листок агентства по найму домашней прислуги и решила изменить свою жизнь. Горничная всегда живет бесплатно в каком-нибудь большом красивом доме, бесплатно ест, причем хорошо, и ей еще за это платят.

– Хорошо. – Я поднял руки, сдаваясь. – Это весьма убедительно объясняет, почему вы выглядите и говорите не как горничная. И не по этой ли причине вы нравитесь миссис Каттер и не нравились мистеру Каттеру?

– Мне кажется, я не соответствовала его представлению о прислуге. – Она слегка нахмурилась. – К тому же он считал недопустимым, чтобы его супруга была на дружеской ноге с горничной.

– Вы сказали мне, что у вас нет постоянного приятеля, для которого надо было бы отворять дверь среди ночи. Теперь я этому верю.

– Ну что же, благодарю! – Она собиралась вспылить, но неистребимое женское начало – иначе не скажешь! – а возможно, любопытство взяло верх. – А почему вы мне верите теперь?

– События сегодняшнего вечера. Если бы поблизости находился какой-то ваш приятель, он бы или сам заявился к вам вечером и остался до утра, чтобы составить вам компанию, или поджидал бы вас где-то, чтобы увезти в какую-нибудь гостиницу за городом. Не окажись меня, вы бы вызвали машину из ближайшего агентства.

Значит, никакого приятеля!

– Ваши дедуктивные способности улучшаются, – признала она. – Полагаю, они все же нуждаются в стимулирующем средстве вроде скотча.

– Отнюдь нет: если они в чем-то и нуждаются, то только в дополнительных упражнениях, – заметил я небрежно. – Так кто пришел последним в дом вчера вечером? Кроме убийцы, конечно. Николас Каттер, так?

Следовательно, он-то и оставил входную дверь незапертой. Следующий вопрос: был ли он крайне рассеян или сделал это сознательно?

– С какой стати он стал бы оставлять открытой парадную дверь?

– Ну, например, мистер Каттер мог ожидать посетителя и не хотел, чтобы он или она поднимали трезвон среди ночи.

– Ох, конечно! – Она что-то уж слишком ретиво закивала головой. – Какая же я тупица!

– Ну, я бы так не сказал, – пробормотал я. – Допустим еще, он считал, что в те вечера, когда его не было дома, вы тайком приводили к себе своего приятеля. Потому-то он вернулся вчера столь неожиданно – проверить, а не удастся ли ему поймать эту особу. Ясно, вы не могли допустить, чтобы ваш дружок звонил в дверь, значит, вы сами тихонечко спускались вниз и оставляли дверь открытой. Поэтому Каттер намеренно не запер за собой дверь и, усевшись в библиотеке, стал терпеливо ждать, когда появится ваш приятель.

– Но вы же только сейчас сказали, что убедились – никакого приятеля у меня нет.

– Правильно! – подмигнул я ей. – Теперь вам придется использовать свои дедуктивные способности, чтобы ответить на вопрос, почему Каттер сознательно оставил входную дверь незапертой, если он не ожидал никаких посетителей и тем более не собирался ловить вашего мифического приятеля.

– Я… – Она медленно облизала губы. – Я не вижу никаких причин, почему он сделал это, Эл.

– Кто еще, кроме вас и мистера Каттера, находился вчера в доме?

– Миссис Каттер, конечно, но…

– Но допустить, чтобы она вдруг забавляла какого-то посетителя мужского пола среди ночи, когда ее муж отсутствовал, просто невозможно?

Тони отвернулась от меня, и я обратил внимание на то, как побелели косточки на ее руке, когда она крепко обхватила свой стаканчик.

– Такая мысль мне никогда не приходила в голову, – пробормотала она ослабевшим голоском.

– Черта с два она вам не приходила, – возразил я. – Потому-то Каттер и не любил вас. Он не сомневался, что вы активно помогали его супруге наставлять ему рога в его отсутствие.

– Вы сошли с ума! – Но ее голос безнадежно утратил убедительность.

– Миссис Каттер просто не терпелось сообщить мне» что они поссорились из-за слуг, – продолжал я невозмутимо. – Вы тоже с места в карьер сообщили, что слышали, когда поднимались к себе в комнату, как они ссорились по этому поводу. Вы оба так спешили как можно скорее поведать мне одну и ту же историю… Какой вывод делаете вы из этого, лейтенант Моррис?

– Только один: рассказ не соответствует истине! – прошептала она.

– Вчера вечером его дома не ждали, – сказал я. – Когда же он внезапно приехал, это был первый удар.

Второй удар – когда он заявил жене, что ему известно о ее измене и он намерен поймать того парня, с которым она спит, пока его нет в городе.

– Вам обязательно употреблять такие выражения?

– Мы говорили о нарушении супружеской верности, о прелюбодеянии. Как вы это назовете: «шаловливые отступления от чистой любви»? – Тони ничего не ответила, и я вернулся к своей теме:

– Итак, жену и горничную разогнали по их комнатам наверху, а обманутый муж поджидал внизу появления любовника. Возможно, Каттер был достаточно хорошо информирован и точно знал, что тот непременно должен явиться этой ночью, а посему входная дверь и осталась незапертой – чтобы донжуан мог проскользнуть в дом. Естественно, в подобной ситуации никто не спит. Жена, скорее всего, сидит с горничной – для компании. Время тянется медленно. Уже половина третьего ночи, и миссис Каттер не выдерживает. Сама она не осмеливается спуститься вниз посмотреть, что же случилось, но выяснить это ей необходимо. И она просит горничную сбегать на разведку. Та легко находит предлог, вроде как у нее бессонница и ей хочется выпить кофе. У жены же такой номер не пройдет. – Я с минуту помолчал. – Мне эта история нравится больше, чем повествование о горничной, которая долго не могла уснуть, потом случайно прошла в библиотеку и обнаружила там труп своего хозяина. А каково ваше мнение?

Тони сунула мне пустой стакан:

– Мне надо выпить.

– Нам обоим это необходимо.

Я отнес стаканы на кухню и приготовил свежую выпивку. А когда вернулся, девушка сидела в дальнем конце кушетки, крепко обхватив себя руками – Вы правы, – произнесла она лишенным всякой выразительности голосом – Того, что произошло в ту ночь, я не забуду до конца своей жизни – Глаза у нее инстинктивно зажмурились. – Я постучала в дверь, но мне никто не ответил. Тогда я подумала, что мистер Каттер, по всей видимости, заснул. Но мне нужно было убедиться в этом, и я распахнула дверь… – Голос у нее дрогнул. – Он лежал на полу… А голова у него…

– Страшное зрелище! – согласился я. – Так с кем же Мириам Каттер проводила время?

– Не знаю.

– Только не морочьте мне голову!

– Это правда. – Глаза у нее широко раскрылись. – Клянусь, я не знаю. Как вы не понимаете, Эл? Уже одно то, что я в курсе происходящего, достаточно плохо, и меньше всего мне хотелось бы знать, кто этот тип.

Она только что доказала, что является потрясающей. вруньей, и с моей стороны было бы наивно воображать, будто она столь быстро «исправилась». Но и настаивать на своем не имело смысла. Ее рука торопливо потянулась за спиртным, и она в один миг опустошила стакан наполовину.

– Как вы узнали о том, что творится в доме? – поинтересовался я.

– Однажды ночью я проснулась и услышала, как кто-то осторожно крадется по дому. Мистер Каттер был в отъезде, значит, оставались лишь мы вдвоем. Я запаниковала, бросилась к миссис Каттер и постучала в ее дверь. Они, должно быть, безумно напугались. Во всяком случае, отозвался мужской голос. Ну а я, естественно, завопила в страхе: «Миссис Каттер!» Она была вынуждена сказать мне, что все в порядке. На следующее утро у нас состоялась продолжительная конфиденциальная беседа о том, как скверно обращается с ней ее муж, что между ними вообще нет физической близости, как он запер ее в этом огромном доме, похожем на тюрьму. Мне все это было не по душе, Эл, но что я-то могла сделать? Мистер Каттер и в самом деле был холодной рыбой, и я невольно прониклась к ней жалостью. В конце-то концов, она была на двадцать пять лет моложе его, а он обращался с ней как со служанкой, если не хуже.