Текст книги "Убийство в закрытом клубе"

Глава 7

Название “Последняя остановка” как нельзя лучше подходило для третьеразрядного варьете, располагавшегося в обшарпанном здании. Я вошел в маленький бар, размещавшийся на его углу, пропустил стаканчик. Одного мимолетного взгляда на бесстыжую, невыразительного вида блондинку, вертевшую тугим задом перед носом изумленного посетителя с прыщавым лицом, было достаточно, чтобы тотчас покинуть это заведение. Выйдя на улицу, я свернул и подошел к служебному входу.

В дверях театрика с видом ресторанного вышибалы стоял амбал, похоже, сменивший амплуа уличного артиста из числа тех, что по праздникам для развлечения публики заглатывают живых рыбок. Он посмотрел на меня как на опасного бациллоносителя и мягко посоветовал убираться к черту. В противном случае парень пообещал переломать мне обе руки. Десятидолларовая банкнота, которой я помахал у него под носом, возымела гипнотическое действие – взгляд амбала стал уже не таким суровым.

– Я хотел бы переговорить с одной из ваших девушек, Джинни Коупек.

– Запрещено, – не отрывая глаз от банкноты, проворчал он в ответ.

Я аккуратно заложил ее за вырез его бумажного спортивного свитера.

– Передай ей, что к ней пришел приятель Ларри Маллера по очень срочному делу, – медленно произнес я.

– Она все равно к тебе не выйдет, приятель, – почти сочувственно втолковывал амбал.

– Только передай то, что я тебе сказал, и она непременно выйдет, – заверил я его. – А когда вернешься с ней, получишь еще десятку.

– Тогда она уж точно появится, – басом пообещал парень. – Если услышишь визг, не пугайся. Но это только в том случае, если придется тащить ее за волосы!

Через пару минут он вернулся, но без Джинни.

– Все нормально. Она сейчас спустится. Только что-нибудь на себя накинет и сразу выйдет, – поспешно заверил малый и одарил меня дружеской улыбкой. – Только зачем ей одеваться-то? А?

Последующие пять минут показались мне вечностью. Наконец за спиной амбала возникла фигурка девушки.

– Ну вот и она! – торжествующе объявил он. – Наша маленькая мисс Джинни Коупек, королева нашего варьете!

– Ты, часом, не ревнив? – шутливо спросил я и быстро сунул ему в лапу следующую банкноту. Девушка с явной неохотой подошла ко мне.

– Вы – приятель Ларри Маллера? – с сомнением в голосе спросила она.

– Да. Мне надо с вами переговорить, Джинни.

– До второго номера у меня всего двадцать минут, – напряженно ответила она.

– У нас уйма времени, – заверил я девушку. – Может, что-нибудь выпьем?

– Кофе. Здесь на углу есть бар, – согласилась она. При мягком свете в зале я рассмотрел ее более детально. Джинни Коупек оказалась довольно симпатичной брюнеткой, но испуганные глаза и жесткие линии лица очарования ей, увы, не придавали.

Она взяла чайную ложку и, положив себе в кофе сахар, помешала ей в чашке. Все это время она бросала на меня тревожные взгляды.

– Так что вы хотите? – наконец спросила девушка.

– Хочу, чтобы вы рассказали мне о Ширли Себастьян.

Она вдруг напряглась.

– Я ничего о ней не знаю, – натянуто произнесла она. – Ровным счетом ничего, и вы напрасно тратите свое время, мистер!

– Успокойтесь, Джинни. Я – приятель Ларри Маллера, – мягко напомнил я. – Он просил вам передать, что совсем не против, если вы мне все расскажете о своей подруге. Если бы я солгал вам, что я его приятель, то как бы разыскал вас?

Мои слова немного успокоили Джинни.

– Ну, если Ларри не против…

– Да, он не возражает! – немного повысив голос, воскликнул я. – Ларри не понравится, если вы ничего не расскажете мне о Ширли, дорогая. А его-то вы знаете!

Она поежилась:

– Хорошо, я ничего от вас скрывать не буду. Просто мне необходимо было убедиться, что Ларри не против. Что вы желаете знать о Ширли?

– Вы ее лучшая подруга. Это так?

– Да, – вяло ответила она. – Мы очень часто встречались с ней.

– Вы знакомы с ее братом Питом?

– С этим слизняком! – воскликнула она, и ее глаза сердито засверкали. – Постоянно поучал ее, что ей делать и чего не делать. Послушали бы вы его! Можно подумать, что он монах или какой-нибудь там святой из гипса! Ему-то, отсидевшему срок, произносить такие речи? Будто никогда не гулял с девушками и не видел в этом никакой радости! Он только и мечтал, чтобы сестра сидела взаперти и постепенно превращалась в старую деву!

– Она жаловалась на сердце, Джинни?

– Да, – кивнула она и закусила нижнюю губу. – Однажды я зашла к Ширли и застала ее на полу с посиневшими губами. Мне удалось привести ее в чувство, но позвать на помощь врача она мне категорически запретила.

– Перед тем, как это случилось, она приняла наркотик?

– Да, – упавшим голосом произнесла Джинни. – Она пристрастилась к ним еще до нашего знакомства. Ее незабвенный братец как-то ради шутки дал выкурить своей пятнадцатилетней сестре пару сигарет с марихуаной. С этого все и началось!

– А что вы скажете о ее работе в клубе “Гарем”? Она вам что-нибудь о ней рассказывала?

– Да постоянно! – воскликнула девушка, и на ее лице появилось нечто похожее на улыбку. – Она так любила свою работу. В клубе ей все нравилось, за исключением его владельца. Тот смотрел на всех работающих у него девушек как на свою собственность, но с Ширли он потерпел фиаско! Не то чтобы она блюла целомудрие. Вы меня понимаете? Просто ей не нравилось, что этот тип, перетаскавший всех девушек в постель, считал, что и Ширли ему не откажет. Он постоянно к ней приставал, но каждый раз получал отпор. Поэтому в конце концов и уволил ее.

– Когда вы виделись с ней в последний раз?

– Накануне ее гибели. Ширли нигде не работала с того момента, как Стентон выгнал ее. Она была подавлена, ведь работа в клубе для нее много значила. Ширли считала, что такого места, как у Стентона, ей уже не найти. Так вот, перед работой, а я в то время выступала в шоу в другой части города, решила забежать к ней.

– И как ваша подруга?

– Ширли была очень возбуждена. Такой я ее еще не видела – глаза словно точки, и говорила так быстро, что я почти ничего не поняла, кроме того, что она собирается пойти к Стентону и потребовать, чтобы тот взял ее обратно. И что, если он откажется, заявит на него в полицию – якобы в его клубе торгуют наркотиками, а она за время работы в нем превратилась в наркоманку. – Джинни на секунду отвела от меня взгляд. – Я все еще чувствую себя перед ней виноватой, – грустно сказала она. – Но я ее угрозы всерьез не восприняла. Она и раньше, приняв дозу, хваталась за такие бредовые идеи, но всегда спустя час забывала о них. Откуда я могла знать, что на этот раз так не получится?

– Да, конечно, – твердо поддержал ее я. – Вашей вины в гибели подруги нет, Джинни.

Она с благодарностью посмотрела на меня и затем грустно произнесла:

– Это был последний раз, когда я видела Ширли живой.

– Думаете, она покончила с собой?

– Кто, Ширли Себастьян? – горько усмехнулась Джинни. – Да она никогда бы этого не сделала!

– Сразу же после того, как обнаружили ее тело, вы на целых три дня куда-то пропали, – напомнил я. – Что произошло, Джинни? Вы так тяжело переживали ее смерть?

– Кажется, вы говорили, что дружите с Ларри Маллером? – с сомнением в голосе спросила девушка.

– Да, он мой приятель, – быстро подтвердил я. – Ларри сказал мне, что встречался с вами, и больше ничего.

– Вы не похожи на него, – заметила она, внимательно меня разглядывая. – Совсем не похожи, мистер. Наследующий день после смерти Ширли рано утром он пришел ко мне на квартиру и настоятельно посоветовал скрыться на время из опасения, что вот-вот нагрянет полиция, замучает меня своими расспросами и, чего доброго, решит, что я тоже наркоманка, как и моя лучшая подруга. Он отвез меня в какой-то маленький загородный домик и продержал там до лучших времен.

– И вы все три для пробыли с Ларри? Она снова испуганно поежилась и сжала челюсти, чтобы я не слышал, как застучали ее зубы.

– Мне надо идти, – еле слышно выговорила она. – Когда увидите Ларри, передадите ему, что я ответила на все ваши вопросы?

– Конечно, Джинни, – кивнул я. – Я все ему передам.

– Что сделала это с удовольствием и что его друг мне очень понравился. А тот хороший совет, который он мне дал, я никогда не забуду. Передадите ему это, мистер? Пожалуйста!

– Каким же образом он дал вам тот хороший совет, Джинни? С помощью плетки?

Девушка в ужасе взглянула на меня, всхлипнула и кинулась на улицу. Вскоре стук ее каблуков затих, и я поднял глаза на бармена, стоявшего за стойкой. Тот со злобным выражением на лице смотрел в мою сторону.

– Ты что же ее так напугал, забулдыга! – рявкнул он.

– Нет, это не я ее испугал. Она в таком состоянии уже полгода, – с грустью в голосе возразил я.

* * *

Без пяти десять я подъехал на такси к дому Стентона. Едва дворецкий открыл мне дверь, как на меня обрушились громкие звуки музыки.

– Вечер почти в полном разгаре, мистер Холман, – вежливо улыбнувшись, произнес Альберт. – Если голодны, в столовой и в гостиной организован буфет, а если вас мучает жажда, то столики с напитками расставлены по всему дому!

Я прошел в гостиную, где группа музыкантов трудилась до седьмого пота. То, что они играли, никак не соответствовало тихой, лирической мелодии, обещанной Стентоном. Комната сотрясалась от грома ритмичной музыки. На ближнем ко мне диване развалясь сидел Пит Себастьян, на колени к которому взгромоздилась гурия с глазами как две большие вишни. Длинными пальцами музыканта трубач со знанием дела ощупывал тело красотки, а та периодически деланно хихикала.

Проходя мимо, я заметил, как девушка, вскинув ресницы, с интересом посмотрела на меня.

– Привет! Я – Эмебел, – задорно представилась она и хихикнула, – а это – Пит Себастьян, самый дикий из мужчин, которых когда-либо встречала.

– Привет, – бросил я. – А я – самый голодный. В гостиной толпилось так много народу, что я удивился, откуда же они все взялись.

Как и сказал Альберт, в дальнем конце комнаты стоял огромный стол с закусками, а напротив бар с напитками. Бармен обслужил меня, и я со стаканом бурбона направился к группе из четырех более-менее знакомых мне людей.

– Э, посмотрите, кто к нам идет! – завидев меня, радостно воскликнул Стентон. – Это мой старый друг Холман! И он тоже хочет поживиться за чужой счет!

Девушки дружно прыснули от смеха, словно он удачно пошутил, а Леон Дуглас только вежливо улыбнулся.

– Хочу, чтобы ты познакомился с девушками, старина, – более серьезно произнес Стентон. – Первая брюнетка – Инез. Может материться по-испански.

– О, мистер Стентон! – воскликнула та и укоризненно захлопала своими трехдюймовыми ресницами. – Неужели каждому надо об этом рассказывать?

– А это Пола, – продолжил он. – Ее ты еще не забыл?

– Ни в коем случае, – улыбнулся я второй брюнетке. – Первая гурия из тех, что я встретил в клубе.

– И уверена, оставила хорошее впечатление, – с замиранием в голосе произнесла девушка.

– У тебя еще сохранилась та самая родинка, дорогуша? – озабоченно спросил ее босс. – Ты не закрасила ее и не стерла?

– Она все там же, мистер Стентон, – заверила его Пола.

– Хотелось бы в этом убедиться, – твердо сказал он.

На этот раз вырез на платье Полы оказался на пару дюймов глубже, чем тогда, чтобы все видели, что девушка без лифчика. Стентон наклонился к ее выпиравшему из платья бюсту и принялся разглядывать ее пышные прелести. Затем он покачал головой и разочарованно произнес:

– Я ее не вижу!

– Да здесь же она, – заверила Пола. – Вы просто плохо ее искали, мистер Стентон!

Босс подцепил пальцем бретельку вечернего платья и, стянув ее ниже плеча, полностью оголил девичью грудь.

– Ага! – торжествующе воскликнул он. – Пола, дорогая, ты права. Она действительно на прежнем месте.

Пола бросила взгляд на свою обнаженную грудь и притворно захихикала:

– Мистер Стентон, вы плохо себя ведете!

– А как продвигается ваше расследование, мистер Холман? – вежливо поинтересовался Леон Дуглас. – Есть результаты?

– Хоть отбавляй! – воскликнул я и, взяв со стола цыплячью ножку, вцепился в нее зубами. – Я слышал, что вы – отличный фехтовальщик. Сражаетесь на рапирах и все такое прочее?

– Да, фехтую немного, – ответил он. – Надо заметить, отличные упражнения для восстановления двигательных функций после неподвижного сидения за рабочим столом. А вы занимаетесь спортом, мистер Холман?

– Да, тем же, что и Стентон, но таких солидных успехов, как он, пока не добился, – разочарованно произнес я.

Тем временем Стентон и Пола, внимательно разглядывая один из предметов женской гордости, оживленно обсуждали вопрос, в каком цвете лучше смотрелась бы родинка. В золотистом или серебристом? Инез, отойдя немного в сторону, холодно поглядывала на них. Как мне показалось, она уже созрела для того, чтобы разразиться испанским матом.

– Впервые участвую в вечеринке у Картера, – тихо заметил Дуглас. – Всегда считал, что на них устраиваются оргии, где царят животные инстинкты. Приятно сознавать, что я оказался абсолютно прав.

– Похоже, и миссис Стентон здесь же. Вон там, – пробормотал я и помахал рукой в дальний от нас угол гостиной. – Кажется, она старается привлечь ваше внимание, Дуглас, чтобы сообщить вам что-то важное.

– Да? – быстро заморгал он. – Пойду узнаю, что ей надо. Извините.

Можно подумать, что такой интеллигентный человек, как Дуглас, не понимал, когда так хочется есть, то совсем не до разговоров. Наполнив тарелку с верхом приправленными керри креветками, я водрузил на вершину большого омара и с жадностью накинулся на еду. Не успев покончить с ней, я услышал позади себя леденящий душу голос:

– Ага! Так вот вы где, мерзавец!

Я повернулся и увидел перед собой презрительно смотревшую на меня высокую блондинку. Аккуратно причесанные белокурые волосы обрамляли ее интеллигентное лицо, но сверкавшие яростной злобой глаза его нисколько не украшали. Неожиданное появление девушки настолько выбило меня из равновесия, что, застыв, я в течение долгих пяти секунд удивленно смотрел на нее, прежде чем разглядел, во что же она одета. Узкое платье из тонкой парчовой ткани соблазнительно подчеркивало каждую изящную линию и волнующую впадинку на ее теле.

– Нина, крошка! – взревел я. – Неужели ты все двадцать четыре часа проспала в этом доме?

– Фу, червяк! – презрительно фыркнула она. – Ты – подонок! Бросил меня, когда я так нуждалась в помощи!

– Прости, – жалостливо произнес я, – но я знал, что бассейн с подогревом, и поэтому простуду ты подцепить не могла. А прежде чем уйти, я убедился, что ты прекрасно держишься на воде.

– Речь не об этом, – холодно ответила Нина. – Я разозлилась на тебя за то, что ты оставил меня на попечение этого Альберта, у которого руки словно щупальца у осьминога! Он начал приставать ко мне еще в гостиной, потом побежал за мной по лестнице, схватил меня в коридоре, но мне все же удалось проскочить в Голубую комнату и запереться на ключ!

– Искренне сожалею, Нина, бедная малышка, – робко посочувствовал я. – А я-то думал, что Альберт – хорошо выдрессированный дворецкий, а он ишь каким оказался прытким… Хотя ничего удивительного в этом не вижу – вспомни, в чем ты была.

Насмешливые огоньки забегали в глазах девушки, и она иронически улыбнулась:

– Ладно, Рик, ты прощен! Да, и учти, что я сегодня свободна, – Тогда вместе поедим, выпьем и… – Я прервался. – Да пусть все катятся ко всем чертям! Почему бы и нам не вкусить всех радостей жизни?

– Вот и я все думаю, когда же ты начнешь действовать активно, – притворно обиженным тоном произнесла она.

В последующие полтора часа перед моими глазами все мелькало, словно в калейдоскопе, и впоследствии я мог вспомнить только отдельные сценки вечеринки – Джина Мейера в кресле, склонившегося над стеклянной плитой в полу и с головой ушедшего в наблюдение за двумя голыми гуриями, плескавшимися в бассейне; Мелиссу Стентон, злобно поглядывавшую в мою сторону и, по-видимому, обливавшую меня последними словами; Леона Дугласа, стоявшего рядом с ней, который, завидев, что я, брошенный незабвенной Ниной, направился к ним, тотчас испугался и потащил Мелиссу в другую часть гостиной;

Ларри Маллера, с холодным блеском и страстным вожделением в глазах посматривавшего на вихлявших упругими задами гурии; обнаженную по пояс Полу, которая едва сдерживала визг, пока Стентон сосредоточенно раскрашивал ее родинку в бронзовато-золотистый цвет; перевернутое изображение гурии, стоявшей на голове и в течение получаса периодически кричавшей: “Смотрите все! Я и так могу!” – изредка добавляя, что она имеет в виду упражнения йоги.

Затем наступила тишина, и я понял, что нахожусь в кабинете Стентона с шеей, обвитой страстными руками Нины. Как я обнаружил, в комнате мы находились одни, если не считать какого-то перепившего гостя, который лежал под столом мертвецки пьяный, да еще странного вида личности, стоявшей перед баром и отрешенно втиравшей в свою лысую башку ликер “бенедиктин”, твердо уверовав, что это средство для роста волос.

Я расцепил руки Нины, и та плавно опустилась на пол. Приоткрыв один глаз, она укоризненно посмотрела на меня снизу.

– Тоже мне, кавалер! – холодно произнесла девушка.

– Я рассчитывал на проявление с твоей стороны нежных чувств, а не на то, что будешь использовать меня в качестве вешалки, – так же холодно ответил я.

– Здесь так удобно. Почему бы и тебе не опуститься на пол, – сонным голосом предложила Нина.

Не успел я вытащить сигарету и закурить, как она уже мирно посапывала. Я посмотрел на часы, и тут меня охватила паника, как Золушку на балу у принца, – было без трех минут двенадцать. Взглянув на Нину, спавшую на полу, я решил, что ничего страшного с ней не произойдет, если я на двадцать минут оставлю ее. Единственно, что беспокоило меня, так это то, что вдруг Маллер войдет в кабинет и как хищник набросится на девушку. Изнутри в двери торчал ключ, и это решало мою первую проблему. Пьяный под столом был хрупкого телосложения, с головой, убеленной благородными сединами, и на роль насильника никак не годился. Я покосился на лысого чудака, продолжавшего натирать свою голову ликером, и, подойдя к нему, нарочито громко втянул носом воздух.

– Потрясающий запах! Ничего подобного я еще не испытывал! – прямо ему в ухо громко крикнул я. – Клянусь, после этого ни одна женщина перед вами не устоит!

– На что я и рассчитывал, – самодовольно улыбнувшись, почти пропел он и принялся еще интенсивнее втирать “бенедиктин” в голову. – Ничто так не притягивает женщину к мужчине, как этот запах. Да и волосы от этого эликсира начинают расти! – Когда он перевернул бутылку вверх дном, его глаза нервно забегали. – Пусто! – упавшим голосом произнес чудак.

– Не стоит огорчаться, сэр. Вы уже и так неотразимы. Еще пару капель этого эликсира вам на голову, и я сам за себя не смог бы поручиться!

Он подозрительно покосился на меня, затем сделал два широких, необычных для такого возраста шага по направлению к двери и трепетным голосом произнес:

– Вы действительно полагаете, что теперь передо мной не устоит ни одна женщина? Я и не думал переборщить, но и недодозировать тоже бы не хотелось!

– Вы выглядите как огурчик, – чуть было не усмехнулся я. – Теперь любая женщина, окажись она от вас на расстоянии не более полусотни футов, затрясется от страсти!

Мужчина гордо расправил плечи и самодовольно улыбнулся.

– Этого момента я ждал пятьдесят девять лет. После такого и умереть не жалко! – радостно воскликнул он. Я посмотрел на часы.

– Вам придется поспешить, сэр, а то опоздаете, – с тревогой в голосе заметил я. – Уже пять минут, как началось!

– Что началось? – без особого интереса спросил лысый.

– Раздача голых женщин.

Того словно ветром сдуло, и только сильный запах “бенедиктина” говорил о том, что лысый действительно только что стоял здесь. Я взял ключ, запер снаружи дверь и положил его в карман.

Когда я вернулся в гостиную, музыка уже стихла. Я бродил в толпе приглашенных, прижавшись к самому краю возвышения, на котором сидели музыканты, когда Стентон попросил тишины.

– Дамы и господа… – начал он, но тут снизу из бассейна послышался пронзительный крик, и Стентону пришлось на секунду прерваться. – Ну, что ж, – лукаво улыбнулся он, – одной, кому мне пришлось бы уделять внимание, стало меньше.

– О мистер Стентон! – раздался знакомый мне визгливый голос. – Вы просто чудовище!

Стентон бросил на Полу уничтожающий взгляд и, чтобы погасить в себе ярость, на мгновение закрыл глаза.

– Я постараюсь быть кратким и ваше внимание задержу ненадолго, – продолжил он. – То, что я скажу, касается не всех, а только очень узкого круга лиц, а тех, кого не касается, я прошу набраться терпения и все, что они услышат, воспринять как каприз эксцентричного султана. – Стентон медленно обвел взглядом лица стоявших перед ним гостей и стал серьезным. – Я знаю, кто писал мне письма с угрозой расправы, и могу это доказать. Безусловно, это сугубо личный вопрос между мной и тем, кто их писал. Поэтому я считаю необходимым переговорить с ним с глазу на глаз. Сейчас я пройду в комнату, ее дверь – по лестнице вверх, и пробуду в ней двадцать минут. Через несколько секунд после того, как сойду с этого возвышения, свет во всем доме будет погашен и только через двадцать минут вспыхнет вновь. – Он медленно провел глазами по толпе. – Если тот, кто собрался меня убить, не пройдет ко мне в комнату, то мне не останется ничего другого, как отдать его в руки полиции. Со всеми вытекающими для него последствиями! Это – все, дамы и господа! Благодарю за внимание. И если вы за те двадцать минут, пока будет отключен свет, найдете себе достойное развлечение, я только порадуюсь!

Люди в толпе засмеялись и неистово зааплодировали Стентону, а когда он спустился с возвышения, расступились, пропуская его к лестнице. Оказавшись всего в десяти футах от меня, Стентон бросил в мою сторону короткий вопрошающий взгляд. В ответ я быстро ему кивнул, давая понять, что со мной все в порядке и я готов действовать.

Затем он исчез в дверном проеме, ведущем в вестибюль.

Гости стали возбужденно обсуждать услышанное, и шум в гостиной вновь достиг своего прежнего уровня. Я начал было перемещаться по направлению к двери, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд и встал как вкопанный.

– Извините! – услышал я и, повернув голову, увидел смотревшую на меня блондинку с кукольным личиком и осиной талией в черном шелковом чонсаме[2]2
  Чонсам – платье с разрезами по бокам и воротником-стойкой.


[Закрыть].

– Пожалуйста, – бросил я.

Она поджала свои красновато-вишневые губы.

– Вы стоите на моих трусиках! – неожиданно выпалила женщина.

– На ваших?.. – изумился я и, медленно опустив голову, посмотрел себе под ноги. Одной ногой я действительно стоял на черных кружевных трусиках. – Простите! Я нагнулся и, вытащив их из-под своей ноги, протянул блондинке.

– Спасибо, – холодно поблагодарила она. – Понимаете, я изобразила виргинский твист и… – В этот момент женщина заметила, что у меня от удивления глаза вылезли из орбит, и пояснила:

– Танец такой – твист с Виргинских островов! Я совсем забыла про слабую резинку на трусиках, вот она и не выдержала.

– Не выдержала что? – просипел я.

– Еще раз спасибо, – на этот раз более мягким голосом поблагодарила блондинка. – Мне бы очень не хотелось их потерять. Тем более что с минуты на минуту должны отключить свет и… – Тут ее лицо болезненно искривилось. – Я хотела сказать, что, когда снова вспыхнет свет, кто знает, где могут оказаться… – пояснила она и, на несколько секунд сжав плотно веки, продолжила:

– То есть я имела в виду, как почувствует себя женщина, оказавшись в полной темноте без своих… А! Да пропади они пропадом!

Едва я успел подумать, что не имею права терять время на раздумья о блондинке с кукольным личиком и ее проблемами, как погас свет и весь дом погрузился в кромешную тьму. Твердо помня, в каком направлении мне следовало идти, я двинулся вперед, выставив перед собой обе руки. Сделав пару шагов, я уткнулся руками во что-то твердое и в то же время упругое.

От неожиданного резкого визга у меня чуть не лопнули барабанные перепонки.

– Ах ты хам! – тотчас последовал крик, из чего я понял, что кричала блондинка. – Я даже не успела их надеть!

Сделав шаг в сторону, я продолжил свой путь, пока руками не коснулся правого косяка двери. Через пару секунд я больно ударился голенью о первую ступеньку лестницы и грязно выругался. Нащупав ее ногой, я стал подниматься по лестнице. Едва ступив на десятую ступеньку, я вдруг почувствовал, что весь второй этаж дома Стентона разом обрушился на мою голову.