Текст книги "Благодать и стойкость. Путешествие сквозь жизнь и за ее пределы"

Из дневников Трейи

Сегодня начались процедуры лучевой терапии. Четкость и регулярность этого процесса меня воодушевляют: они проходят ежедневно и помогают мне быть дисциплинированной и в других областях. Я стала каждый день помногу ходить пешком. Чувствую, что мне нужен какой-то проект, чтобы сосредоточиваться на нем, преодолевая этот период: мне нужно выплескивать свою энергию вовне, а не обращать ее на себя, поэтому я и работаю над книгой о раке. Кен обеспечивает мне лечение мегавитаминами, – в конце концов, по специальности он биохимик! Он закупает огромными партиями полсотни с лишним ингредиентов, перемешивает их в раковине на кухне и при этом смешно изображает сумасшедшего ученого. Плюс ко всему он взял на себя большую часть готовки и стал таким образом еще и моим диетологом. Он замечательный кулинар! А его неофициальная работа – все время меня смешить. Вчера, вернувшись домой, я спросила у него, как дела. «Ужасный день, – ответил он. – Разбил машину, сжег ужин, поколотил жену. Ах черт, забыл поколотить жену…» И стал гоняться за мной вокруг кухонного стола.

Помимо медитации, физических упражнений, акупунктуры, витаминов, диеты и своей книги, я начала заниматься визуализацией, хожу на прием к двум врачам холистической медицины и с большей энергией занимаюсь своим дневником. Ведение этого дневника – часть лечения. Единственное, о чем я жалею в этот рождественский период, – это то, что раньше мне было лень всем этим заниматься, я ела что придется, не медитировала, не делала зарядку, позволяла всему этому распадаться, упускала все это из виду.

Теперь я чувствую, что взяла под свое управление всю ситуацию, задаю вопросы, несу за все ответственность. Всего через пару дней боль [после операции] прошла, есть ли здесь причинно-следственная связь? Очень важно чувствовать, что я могу чем-то помочь себе, улучшить свое состояние, а не просто передаю себя в руки врачей.

Читаю «Исцеляющее сердце» [Нормана] Казинса[47]47
  Норман Казинс (1915–1990) – видный американский политический журналист, писатель, защитник холистической медицины и поборник мира во всем мире. В книге «Исцеляющее сердце» (The Healing Heart: Antidotes to Panic and Helplessness, 1983) Казинс, опираясь на свой опыт выздоровления от тяжелого сердечного недуга, приходит к выводу, что «здоровье каждого, включая будущие поколения, больше зависит от здоровья общества и нации, чем от медицинских побед над болезнями». На русском языке опубликованы фрагменты книги под заглавием «Врачующее сердце» в журнале «Иностранная литература» (№ 7, 1985, с. 219–242). Также на русском издана книга «Анатомия болезни с точки зрения пациента. Размышления о лечении и выздоровлении» (М.: Физкультура и спорт, 1991). Прим. пер.


[Закрыть], он пишет, что никогда не впадал в депрессию, ведь он всегда сосредоточивался на том, что нужно сделать, чтобы выздороветь. Это замечательно, но справиться с депрессией я не могу, – думаю, отчасти из-за неопределенности, которая связана с причинами, вызвавшими рак. С сердечными заболеваниями все намного яснее: это стрессы и неправильное питание. Но я знаю, что хочу изменить, и сосредоточена на этом! Пока я читаю, думаю, работаю над этим, мой дух остается бодрым. А когда я чувствую себя жертвой, оставляю все на волю врачей или хочу, чтобы за меня все делал Кен, у меня начинается депрессия. Вывод: главное – воля к жизни.

Каким бы важным ни было это стремление ответственно управлять своей жизнью, это лишь одна из частей уравнения. Надо не только научиться держать все под контролем и брать на себя ответственность, но и понимать, когда и как нужно отпускать вожжи, сдаваться[48]48
  В русском языке слово «сдаваться» может восприниматься как имеющее иную коннотацию, чем более позитивное (в данном контексте) английское surrender, к которому обращается автор. Имеется в виду не самопораженческая установка, а нечто вроде старинного «сдаться / отдаться на волю Божию». Прим. науч. ред.


[Закрыть], следовать потоку, не сопротивляясь ему и не борясь с ним. Две эти противоположности – контролирование и отпускание – суть еще одно проявление уже знакомой нам пары делания и бытия, этой изначальной полярности инь и ян, которая проявляется в тысяче различных форм, оставаясь вечно неисчерпаемой. Неверно утверждать, что одно лучше другого, что бытийствование лучше делания, – это вопрос нахождения баланса, той природной гармонии между инь и ян, которую в Древнем Китае называли Дао. Поиск этого баланса – между деланием и пребыванием, контролированием и позволением быть, сопротивлением и открытостью, борьбой и сдачей, проявлением воли и принятием – стал основной проблемой в противоборстве Трейи с раком (впрочем, вообще основной ее психологической проблемой). Мы оба вновь и вновь возвращались к вопросу о балансе, и всякий раз с новой стороны.

Из дневников Трейи

Баланс между волей к жизни и готовностью принять смерть. Необходимо и то и другое. Мне надо научиться этому балансу. Я чувствую, что уже готова принять смерть, однако меня беспокоит, что я не боюсь умереть: не значит ли это, что я хочу умереть? Но я не желаю смерти – я всего лишь не боюсь ее. Я не хочу покидать Кена! Поэтому я собираюсь бороться!

Но одновременно я поняла, пообщавшись некоторое время с Джерри Ямпольским[49]49
  Джеральд (Джерри) Ямпольский (1925–2020; амер. Джампольски) – американский врач-психиатр, выпускник Стэнфордской медицинской школы. Родился в семье иммигрантов из России. В 1975-м основал Центр исцеления [правильным] отношением (Center for Attitudinal Healing), где дети, подростки и взрослые со смертельно опасными заболеваниями, а также переживающие утрату и горе бесплатно проходили групповую программу по обретению умиротворенного состояния ума и изменению отношения (установок) к болезни. Позже подобные центры были основаны более чем в 30 странах мира. Ямпольский – автор и соавтор 20 книг-бестселлеров. Также он автор знаменитого постера 1986 г. «У меня СПИД – пожалуйста, обнимите меня – я вас не заражу» (I Have AIDS – Please Hug Me – I Can’t Make You Sick), распространенного ВОЗ в 42 странах мира. В 2008 г. ВОЗ признала постер «самым эффективным инструментом просвещения по проблемам СПИДа». Его можно видеть на обложке русского издания его книги: Джампольски Дж. Как обрести внутреннее равновесие и оздоровить свои отношения с окружающими. М.: Просвещение, 1990. На взгляды Ямпольского сильно повлиял подход, изложенный в «Курсе чудес». Прим. науч. ред.


[Закрыть] [автором нескольких книг, написанных на основе «Курса чудес»; самая примечательная из них – «Любовь есть отпускание страха»[50]50
  Книга несколько раз переиздавалась. В свое время русское издание вышло тиражом 70 000 экз.: Джампольски Дж. Любовь побеждает страх. М.: Профиздат, 1991. См. также русские издания других его книг: Ямпольски Дж. Прощение: величайший целитель. Киев: София, 2002; Распрощайся с чувством вины. Как научиться прощать и избавиться от страха. Киев, М.: София, 2004; Любовь – величайший целитель. Киев, М.: София, 2010. Прим. науч. ред.


[Закрыть] ], что мне нужно научиться отпускать: как говорит Джерри, «стоит отпустить – так пустишь в себя Бога»[51]51
  В оригинале игра слов: Let go and let God. Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Он устроил серьезную перетряску моих ценностей: вместо того чтобы пытаться изменить себя или других, попробуй-ка прощать, прощай себя и всех остальных. А если я не смогу простить кого-то (если это не позволяет мне мое эго), я могу попросить Святой Дух внутри себя о прощении этого человека. Это то же самое, что попросить свое высшее «я» простить и меня саму, и других. «Бог есть Любовь, в которой я прощаю» – сказано в «Курсе чудес».

Простить себя – значит принять себя. Вот так! Это значит: прощай недовольство собой, мой старый приятель. Мой спутник-скорпион. Когда я пытаюсь визуализировать то, что мешает мне правильно воспринимать себя, над всем остальным, как основа для него, возникает фигура скорпиона с изогнутым, закинутым за спину хвостом. Он готов ужалить себя. Это мое недовольство собой постоянно пригибает меня к земле и заставляет чувствовать себя нелюбимой, это основа всех прочих моих проблем; досада на себя, не позволяющая замечать свет и чудеса, которые только в этом свете и видны. Хм-м-м-м… Проблема серьезная. Сейчас с этим лучше, чем раньше, но все-таки проблема серьезная. Когда я думаю об этом, то ощущаю в желудке кислоту. Словно я сама поднесла себе яд и проглотила его.

У меня была привычка записывать то хорошее, что говорят обо мне люди, поскольку я не могла искренне поверить, что кто-то действительно может обо мне так думать. Кажется, иногда мне трудно было принять, что кто-то по-настоящему может меня любить, как будто была какая-то пропасть между тем, что я знала о себе (что я хороший человек, что людям нравится быть со мной рядом, что я неглупа, хороша собой и т. д.), и тем, что иногда я никак не могла взять в толк, за что меня можно по-настоящему полюбить (особенно это касалось мужчин).

Не то чтобы у Трейи не было «достижений», «заслуг», – разумеется, они были. Она с отличием окончила колледж Маунт Холиоук; преподавала английскую литературу, до того как вернулась в магистратуру Бостонского университета; участвовала в основании Windstar и три года проработала там директором по учебным вопросам; получила магистерскую степень по психологическому консультированию в Калифорнийском институте интегральных исследований; три года проработала в Финдхорне; была членом совета Rocky Mountain Institute[52]52
  Rocky Mountain Institute (RMI) – американская организация, основанная в 1982 г. друзьями Трейи: ученым-физиком Эмори Ловинсом и Хантер Ловинс, экологом и идеологом устойчивого развития, в то время женой Эмори. Основная область деятельности: исследования, консалтинг и просвещение в сфере устойчивого развития с особым фокусом на коммерчески эффективных инновациях в энергетике (в частности, возобновляемых источниках энергии). В 2009 г. Эмори Ловинс был внесен журналом TIME в список 100 самых влиятельных людей мира. В интервью Foreign Policy (30 ноября 2009 г.) бывший президент США Билл Клинтон упоминает Ловинса в числе наиболее повлиявших на него деятелей в сфере энергетики; интересно, что в том же интервью Клинтон заявляет и то, что на него повлияла книга Кена Уилбера «Теория всего» (можно предположить, что прочитал он ее по рекомендации Ловинса). Уилбер и Ловинс дружат до сих пор. Прим. науч. ред.


[Закрыть] и членом Threshold Foundation[53]53
  Threshold Foundation – американский инвестиционный фонд, поддерживающий некоммерческие организации, которые занимаются защитой окружающей среды, гражданских прав, миротворческими инициативами и др. Прим. науч. ред.


[Закрыть]; работала фасилитатором в программе молодежного обмена между США и СССР. И ее «послужной список», как она его называла, в будущем вырастет до внушительных размеров: помимо всего прочего, одни только ее заметки о раке станут известны примерно миллиону человек во всем мире.

Но все-таки – и особенно в то время – Трейя не умела как следует признавать или ценить бытийный аспект себя; она искренне не могла понять, почему она так нравится людям, почему они ее так любят, так хотят быть рядом с ней. А привлекательной ее делала именно экстраординарная природа ее собственного существа, а не «послужные списки», какими бы важными они ни были, – и именно это Трейя всецело не замечала, недооценивала.

Были периоды, когда она совершенно искренне изумлялась тому факту, что я ее люблю, – и это заставляло изумиться уже меня. За первый год у нас десятки раз прокручивался один и тот же диалог: «Ты не понимаешь, почему я тебя люблю? Ты шутишь, что ли? Ты правда серьезно? Я люблю тебя всей душой, солнышко, и ты это знаешь. Я здесь, с тобой, двадцать четыре часа в сутки, потому что я без ума от тебя! Значит, ты считаешь, что, если ты не нашла своего главного призвания, ты никудышный человек, да? Да ты его найдешь, нет сомнений, но тем временем ты совершенно не замечаешь того, что ты есть, не замечаешь своего присутствия в мире, своей энергии, своей цельности и искренности. Ты правда не шутишь? Люди в тебя без памяти влюбляются, ты ведь это знаешь. Я никогда не видел, чтобы у кого-нибудь было так много искренних и преданных друзей, как у тебя. Мы все тебя любим за то, кто ты есть, а не за то, что ты сделала».

Из дневников Трейи

Медленно, но верно я стала принимать эту мысль. Джерри объяснял мне то же самое: «Ты достойна любви за то, что ты есть, и тебе не надо здесь ничего добавлять. Если ты не можешь выдумать никакой причины, по которой тебя можно было бы любить, подумай вот о чем: ты – Божье создание, ты такая, какой тебя сотворил Господь». И я могу ощутить, что сейчас – в настоящий момент – я достойна любви, но, как только начинаю думать о прошлом или будущем, все равно чувствую, что мне надо что-то сделать.

С Кеном для меня все по-прежнему в новинку. Я полностью ему доверяю, но все-таки внутри меня еще живет маленькая девочка, которая боится, что когда-нибудь его не будет рядом. И я не знаю, как мне успокоить ее, как заполнить эту пустоту в сердце. Может быть, лишь время разубедит ее, – когда Кен год за годом будет рядом, – или эту пустоту никогда не заполнить? Он просто фантастический, и пора бы мне уже это принять! Когда я спрашиваю, будет ли он со мной, он всегда отвечает: «Черт, малышка, да не знаю я! Спроси меня лет через двадцать». У меня есть Кен, какое же еще мне нужно доказательство того, что Бог меня любит?

Я боюсь зависимости, боюсь полагаться на кого-то, я хочу все в жизни делать сама: я не желаю, чтобы кто-то делал для меня что-либо, и, как следствие, боюсь положиться на другого, а потом разочароваться. Прошлой ночью мне приснилось, что надвигается землетрясение и я со всеми готовлюсь к этому. Но в последний момент я начинаю сомневаться, хорошо ли я подготовилась (достаточно ли у меня еды и т. д.), и спрашиваю у какой-то женщины, можно ли мне пойти с ней в ее убежище. Такое вот чувство: сначала пытаюсь все сделать сама, а потом прошу помощи у других.

Благодаря Джерри я, кажется, сделала шаг вперед: появилось ощущение, что я не должна сама за все отвечать! Не надо постоянно что-то делать – можно просто быть. Поэтому я даю внутреннее согласие на облучение, я больше ему не сопротивляюсь. Занимаясь визуализацией, я представляю себе, как восстанавливается здоровая ткань. Мое изначальное сопротивление лучевой терапии сходно со всеми прочими случаями, когда я сопротивлялась отпусканию. Теперь все иначе: стоит лишь отпустить – так пустишь в себя Бога.

Весь этот опыт [раковой болезни и процедур облучения] оказался приглашением жить более полной, менее «эскизной» жизнью. Кажется, это еще и приглашение к тому, чтобы быть добрее к себе, избавиться от вечного скорпиона самобичевания и «нелюбимости». Скажу совсем просто: сейчас я живу легче.

Для нас обоих урок оказался предельно простым, хотя осуществить его и было нелегко: надо найти равновесие между бытием и деланием, между принятием себя таким, какой ты есть, и решительным преобразованием тех черт, которые требуют улучшения. Быть – это значит: отпускать, впуская Бога; принимать, доверять, хранить веру, прощать. Делать – это значит: брать на себя ответственность за то и только за то, что можно изменить, а потом работать над изменениями, насколько хватит сил. Проверенная временем мудрость таится в простой и глубокой молитве.

Из дневников Трейи

Господи, дай мне смирение,

чтобы принять то, что нельзя изменить;

силу, чтобы изменить то, что я могу изменить;

и мудрость, чтобы отличить одно от другого[54]54
  Молитва, составленная в 1932–33 гг. Карлом Паулем Рейнгольдом (1892–1971), американским протестантским теологом, социальным философом, одним из основателей диалектической теологии. Используется в 12-шаговых программах («Анонимные алкоголики» и др.), благодаря чему обрела популярность. Имеет несколько вариаций. Прим. науч. ред.


[Закрыть].

Лето мы с Трейей провели в Аспене. В разное время она жила там в общей сложности десять лет, во многом она считала этот город своим домом. Оставив Финдхорн, Трейя вернулась в Аспен, где вместе с Джоном Денвером, Томасом Крамом, Стивеном Конгером[55]55
  Джон Денвер (1943–1997) – американский бард, самый коммерчески успешный сольный исполнитель в истории фолк-музыки. Значительную часть жизни посвятил борьбе за охрану окружающей среды и мир во всем мире. В перестроечное время несколько раз приезжал в СССР (в 1987 г. дал благотворительный концерт в помощь жертвам чернобыльской катастрофы). Эти поездки повлияли на его творчество. Томас Крам – специалист по разрешению конфликтов, ведущий организационных тренингов и мастер айкидо. На русском языке опубликована его книга: Крам Т. Управление энергией конфликта. М.: Рефл-бук Ваклер, 2000. Стивен Конгер – архитектор и промышленный дизайнер, выпускник Йельского университета. Специализируется на солнечной энергии. Прим. науч. ред.


[Закрыть] и некоторыми другими участвовала в создании Windstar (который стал любимым местом Баки Фуллера[56]56
  Ричард Бакминстер (Баки) Фуллер (1895–1983) – известный американский визионер-футуролог, дизайнер, архитектор и изобретатель знаменитого геодезического купола. Занимался инновационным проектированием, «веря, что только всеобъемлющий инновационный подход к решению задач, лишенный рамок специализации, позволит человечеству выжить в будущем». На русском языке опубликована его книга: Фуллер Б. Р. Космический корабль «Земля». Руководство по эксплуатации. М.: Издатель Дмитрий Аронов, 2018. Прим. науч. ред.


[Закрыть]). Кроме того, она стала членом совета Mountain Institute, который возглавляли ее друзья Эмори и Хантер Ловинс, – этот институт обычно называют важнейшим интеллектуальным центром по проблемам альтернативной энергии. В Аспене у нее было много хороших друзей – Стюарт Мейс (он работал техническим консультантом на съемках «Юкона, сержанта королевской полиции»[57]57
  «Юкон, сержант королевской полиции» – полицейский телесериал (1956). Прим. пер.


[Закрыть]), лучшая подруга Линда Конгер, Кэти Крам, Энни Денвер, Брюс Гордон, отец Майкл Абдо (тот самый, который венчал нас) и отец Томас Китинг[58]58
  Отец Томас Китинг (1923–2018) – монах-траппист и священник, один из трех главных разработчиков метода центрирующей молитвы. Вплоть до смерти оставался другом и соратником Кена Уилбера, участвовал во многих мероприятиях Интегрального института. Многие годы они вели беседы об интегральном и созерцательном христианстве. О методе центрирующей молитвы см. русское издание его книги: Китинг Т. Открой ум и сердце Высшей Тайне. Созерцательное измерение Евангелия. М.: Ганга, 2021. Прим. науч. ред.


[Закрыть], настоятель Цистерцианского монастыря в Олд-Сноумасс[59]59
  Цистерцианцы – римско-католический монашеский орден, основанный в XI в. группой монахов-бенедиктинцев. Отличается строгим монашеским уставом и суровой аскетической практикой; в настоящее время насчитывает около сотни монастырей. Олд-Сноумасс – городок в штате Колорадо, неподалеку от Аспена. Прим. пер.


[Закрыть]. Благодаря этим друзьям и центрам, а также потрясающей красоте тропинок и холмов – и вопреки беспокойным туристам-толстосумам, которые уже тогда стали просачиваться в Аспен, – Трейя и считала этот город своим домом.

Какое прекрасное лето! У Трейи было множество удивительных друзей, и я сразу полюбил их всех. Признаюсь честно: не знаю никого, кто умел бы так же вызывать в людях любовь и преданность. Энергия и сила личности, которые Трейя буквально излучала, привлекали к ней и мужчин, и женщин, как к прекрасной сирене. Людям нравилось просто быть с ней рядом, находиться там же, где она, и она всегда отвечала взаимностью, никогда не отворачивалась.

Я, разумеется, писал книгу. Она называлась «Трансформации сознания»[60]60
  Wilber K., Engler J., Brown D. P. Transformations of Consciousness, 1986. На русском языке опубликованы отрывки из этой книги в онлайн-журнале «Эрос и Космос» (eroskosmos.org/tag/transformations-of-consciousness). Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Я писал ее в соавторстве с Джеком Энглером и Дэниелом Брауном[61]61
  Джек Энглер – клинический психолог, психотерапевт. Преподаватель и супервизор по психотерапии на факультете психиатрии Гарвардской медицинской школы. Один из основателей Общества медитации прозрения (Insight Meditation Society) и Барровского центра буддийских исследований. На русском опубликован ряд его интервью. Дэниел Браун – психотерапевт, исследователь-практик индо-тибетских медитативных традиций, эксперт по свидетельским показаниям. Директор Центра интегративной психотерапии (штат Массачусетс, США); адъюнкт-профессор клинической психологии Гарвардской школы медицины, проработал там более 40 лет. Вместе с Геше Сонамом Гурунгом перевел на английский язык несколько ключевых текстов дзогчен традиции бон: «Шесть светочей», «Двадцать один гвоздь» и др. На русском опубликованы ряд его статей и интервью, а также книга: Браун Д. П. Указывая великий путь. Махамудра: этапы медитации. М.: Ганга, 2017. Прим. науч. ред.


[Закрыть] – двумя гарвардскими профессорами, специализировавшимися на восточных и западных психологических системах. Суть книги состояла в следующем: если мы возьмем различные психологические модели, разработанные в западной науке (фрейдизм, когнитивную психологию, лингвистическую психологию, психологию объектных отношений и т. д.), и соединим их с духовными моделями Востока (а также западных мистиков), то в итоге получим модель полного спектра человеческого роста и развития – такую, которая отслеживает путь человека от тела к разуму, душе и духу. Более того, имея в своем распоряжении такую картографию развития, мы довольно легко сможем точно диагностировать различные типы неврозов, формирующихся у мужчин и женщин, а следовательно, выбрать верный способ медицинского или психотерапевтического вмешательства, наиболее эффективный для каждого конкретного случая. В New York Times про книгу написали, что это «на сегодняшний момент самый значительный и искусный синтез психологических учений Востока и Запада».

Что же касается нас с Трейей, то наше любимое занятие по-прежнему было очень простым: сидеть на диване обнявшись и чувствовать танцующую энергию в своих телах. Часто мы переносились за пределы своего физического существования туда, где смерти нет, а сияет одна лишь любовь, где души соединены навечно, а небесные сферы загораются от одного объятия, – самый простой способ со всей очевидностью осознать, что Бог воплощается в двуруком существе для того, чтобы любить.

Для меня это означало одну дилемму: чем больше я любил Трейю, тем сильнее меня беспокоила и пугала мысль о ее смерти. Это постоянно напоминало мне об одном из основных принципов буддизма (и мистицизма в целом): все непостоянно, все преходяще, ничто не остается навсегда. Только Цельность существует вечно, все отдельные части обречены на смерть и гниение. В медитативном или мистическом сознавании, выйдя из плена чувства индивидуальной обособленности, ты можешь почувствовать вкус Целого и избежать судьбы отдельной части, освободиться от страданий и ужаса перед своей смертностью. Но я не мог долго удерживать это сознавание в своей медитации: в то время я все еще был новичком в мистических практиках. И хотя нам с Трейей порой было достаточно единственного объятия, чтобы соприкоснуться с Цельностью, это ощущение тоже вскоре истаивало, словно наши души не достигли нужной высоты, чтобы вместить его огромность.

И я возвращался в обычный мир, раздробленный на множество вещей, где Кен и Трейя не были едины за пределами времени, а одна часть – Кен – любила другую – Трейю, – и эта вторая могла умереть. Мысль, что я могу ее потерять, была невыносимой. Единственным выходом для меня было оставаться в осознавании непостоянства, когда любишь что-то именно потому, что оно преходяще. Я медленно начинал понимать, что любовь означает не жажду удержать, как я всегда считал, а скорее готовность отпустить.

Именно этим летом, прекрасным во всех прочих смыслах, мы с Трейей столкнулись с еще одним кошмаром раковых больных. Если я, проснувшись утром, почувствую, что у меня болит голова, ноют суставы или саднит горло, я, скорее всего, просто встряхнусь и начну свой обычный день. Если же с этими симптомами просыпается раковый больной, для него они вполне могут означать опухоль мозга, метастазы в суставах, рак горла. Каждая легкая судорога или болезненное ощущение приобретают пугающие, зловещие масштабы. Неделями, месяцами, даже годами после твоего первого столкновения с раком реакции твоего тела устраивают настоящую эмоциональную пытку вроде китайской пытки водой[62]62
  По легенде, суть в следующем: человека связывают так, что он не способен пошевелиться, размещают в полной темноте, а на лоб ему примерно по капле в минуту падает вода; предполагается, что через какое-то время он сойдет с ума. Прим. ред.


[Закрыть].

К концу лета в Аспене эти изощренные истязания довели до изнеможения нас обоих – особенно, конечно же, Трейю.

Из дневников Трейи

Какое-то время я чувствовала себя плохо, поздно вставала – иногда в двенадцать и ни разу раньше девяти; и забеспокоилась. Что все это значит? Может быть, вернулся рак? Потом начинал звучать голос разума: не глупи, ты все преувеличиваешь. Ты превратилась в ипохондрика. Подожди немного: вернешься в Калифорнию, тебе сделают анализ крови. Может быть, у тебя просто депрессия и сейчас не нужно предпринимать никаких экстренных мер.

Но довольно давно я пообещала себе прислушиваться к своим ощущениям. Даже если большую часть времени я буду сама себя запугивать криками «Волки! Волки!», я хочу быть уверена, что не пропущу настоящего «волка», настоящие симптомы, считая, будто это просто приступ ипохондрии. Может быть, я и правда все преувеличиваю, но, с другой стороны, чем раньше обнаружится, что происходит что-то по-настоящему серьезное, тем лучше. Поэтому я позвонила своему врачу в Аспене.

Когда я заходила в здание, на глаза навернулись слезы. Странная смесь страха, жалости к себе и элементарной потребности выплакаться. Беспокойство из-за возможного рецидива, страх, что я больше не буду с Кеном, жестокая необходимость по-новому взглянуть на жизнь и смерть… Все это накапливается, и слезы часто становятся лучшим способом снять напряжение. Это как проткнуть мозоль иголкой, чтобы она скорее зажила.

Оказавшись у кабинета врача, я сообщила медсестре, зачем пришла. И все это время я была готова расплакаться по-настоящему. Я вспомнила, что раньше всегда хорошо владела собой. Но эта способность испарилась. Никогда бы не подумала, что, когда она мне действительно понадобится, я не смогу себя сдержать. Когда медсестра вышла, я схватила салфетку, уткнулась в журнал и стала бороться со своими мыслями, а слезы медленно текли из моих глаз. «Что ж, плакать так плакать», – решила я. Может, это принесет облегчение. Интересно, почему я до сих пор стесняюсь своих слез?

Зашел мой врач, доктор Уайткомб. Это чудесный мужчина, я всегда полностью ему доверяла и как человеку, и как медику. Он убедил меня, что моя изможденность вполне объясняется травмой, которую иммунная система получила от общего наркоза и облучения, а также сенной лихорадкой и аллергией, от которых я страдаю каждый раз, когда провожу лето в Колорадо. Кроме того, он проконсультировал меня – и мне стоило бы слушать такие лекции примерно раз в год – относительно моей диеты. Есть только овощи, фрукты и цельные зерна; удостовериться, что все достаточно хорошо вымыто, чтобы удалить пестициды; не пить хлорированную воду; не есть мяса из-за гормонов и антибиотиков, которыми пичкают животных, но при этом неплохо почаще есть белую рыбу; снова заняться физическими упражнениями. Принимать как можно больше витамина С, но так, чтобы не спровоцировать аллергию. Не принимать без крайней нужды антигистаминные: они только подавляют симптомы. Быть осторожнее с витаминами на основе дрожжей, особенно витамином В, потому что аллергики обычно реагируют на дрожжи. Принимать гипоаллергенные витамины. Пить ацидофилин.

Были и другие советы. Я плакала. Я понимала, что это нормально, он глубоко проникся тем, через что мне пришлось пройти, и тем, что, может быть, мне еще предстоит. Я чувствовала: меня понимают. И когда я вышла от него, вооруженная своими гипоаллергенными витаминами, то почувствовала себя гораздо лучше. Безусловно, работа врачей во многом состоит в том, чтобы оказывать эмоциональную и психологическую помощь.

Одна из книг Кена тоже оказала на меня удивительное целительное воздействие. Читая «Восхождение из Эдема»[63]63
  Wilber K. Up from Eden: A Transpersonal View of Human Evolution, 1981. Прим. науч. ред.


[Закрыть], я лучше поняла, как и почему люди подавляют мысль о смерти, отрицают ее и прячутся от собственной смертности. Кен проследил четыре основные исторические эпохи – архаическую, магическую, мифическую и ментальную – и показал, как на каждом этапе человеческие существа стараются избежать смерти, создавая «символы бессмертия». Явление, которое мы больше всего загоняем вглубь, – не секс, а смерть. Вот последнее и величайшее табу. Взглянув на поистине бесчисленные способы, с помощью которых род людской пытается отрицать смерть, подавлять, избегать ее, я смогла посмотреть на смерть более открытым взглядом и перестать отталкивать мысль о ней. Более того, главная идея Кена состояла вот в чем: чтобы был возможен хоть какой-то духовный рост, необходимо примириться со смертью, признать ее. Надо умереть в качестве своего эго, чтобы пробудиться в качестве Духа. Основное послание книги в том, что отрицание смерти есть отрицание Бога.

Прекрасно помню свои чувства, когда я только узнала, что у меня рак груди. Я думала: что ж, если мне суждено умереть – я умру. Все равно рано или поздно это случится. Я не очень боялась самой смерти, хотя меня страшила перспектива медленного и мучительного умирания. Я чувствовала в себе готовность, даже решимость все принять; к этому примешивался страх неизвестности и шок от страшного открытия. Однако основным чувством было такое: чему быть, того не миновать.

Но потом это ощущение стало меняться. Я много читала, разговаривала с другими людьми, и мне стало казаться, что такая позиция «всепринятия» таит в себе опасность. Мне стало страшно: а вдруг я навлеку на себя раннюю смерть тем, что недостаточно сильно хочу жить? Я пришла к выводу, что мне надо сделать выбор в пользу жизни, выбор ясный и отчетливый, надо решить для себя: я хочу жить.

Это сработало. Как следствие, было быстро принято решение о необходимости перемен. Но и беспокойство возросло тоже. Самым ярким знаком этого чувства стала моя реакция на случайные недомогания и болезненные симптомы, которые бывают у всех нас. «А вдруг это рецидив? – думала я. – Ох, надо бы позвонить врачу». И так далее, и тому подобное. Не очень-то радостно жить так все время. Но все последние месяцы беспокойство так незаметно прокрадывалось в меня, что я одновременно и замечала, и не замечала его.

Книга «Восхождение из Эдема» разорвала последнюю завесу самообмана относительно того, что я с собой делаю, помогла понять, что именно я делаю и почему. Развитие нашей культуры привело к тому, что сейчас смерть переживается острее, чем раньше. Так что мы придумываем все более эффективные и изощренные способы отрицания смерти, ее неизбежности и необходимости. Философы-экзистенциалисты разными способами показали, как отрицание смерти приводит к менее активной жизни. В самом деле: получается, что мы одновременно отрицаем и жизнь, ведь она и смерть идут рука об руку. Если я боюсь смерти, то и в жизни становлюсь чрезмерно осторожной и предусмотрительной: как бы со мной не случилось что-нибудь. И получается, что чем больше я боюсь смерти, тем больше я боюсь жизни, тем моя жизнь становится скуднее.

И я поняла, что начала все глубже проникаться страхом смерти. Вот почему я стала беспокоиться из-за своих симптомов. Я не замечала, что оборотная сторона воли к жизни, ее неизбежная теневая сторона – страх перед потерей жизни, страх смерти. Тогда цепляния за жизнь становятся страхом отпускания.

И вот теперь я стараюсь чуть меньше держаться за все то, что у меня есть. Крепко цепляясь за жизнь, я начинаю мыслить в категориях «либо – либо»: либо я хочу жить, либо я умру. Если я ослаблю хватку, то смогу мыслить в категориях «и то – и то»: я хочу жить и одновременно готова все отпустить, когда придет время.

Это новое чувство, и я к нему еще как следует не привыкла. Меня все еще охватывает беспокойство, если я устаю или у меня начинают болеть глаза. Но я чувствую, что в большей степени готова все принять, смириться с тем, что меня ждет. Теперь мне стало легче просто фиксировать симптомы, чтобы потом в удобное время показаться врачу, – до этого у меня было что-то вроде зависимости от симптомов, и я очень беспокоилась из-за них до того, как пойти к врачу.

Приходится балансировать на лезвии бритвы: стараться, прилагать усилия, концентрироваться, быть собранной и в то же время сохранять открытость, позволять всему происходить, расслабляться, просто быть. Взад и вперед, взад и вперед. Я знаю, что баланс нарушается – а так бывает чаще всего, – если я прилагаю слишком много усилий или впадаю в апатию. И свое беспокойство я рассматриваю как знак того, что баланс нарушен и я слишком крепко цепляюсь за жизнь. Баланс между волей к жизни и принятием всего, что должно случиться. Хитрое искусство. Но так я чувствую себя намного лучше. Все предельно просто: чувство беспокойства – дрянное чувство.

Это означало также, что Трейя позволила себе несколько расслабиться в плане строгости своей «программы самоисцеления». Она продолжала работать над собой (и демонстрировала внутреннюю дисциплинированность, которая изумляла окружающих), но все-таки в своем внутреннем сознавании стала относиться ко всему чуть более спокойно, намного менее напряженно.

Из дневников Трейи

Ужин с Натаниэлем Бранденом[64]64
  Натаниэль Бранден (1930–2014) – канадско-американский психотерапевт и писатель, наиболее известен своими работами в области психологии самоуважения (самооценки). В 1950–60-е сыграл важную роль в становлении и распространении философии объективизма Айн Рэнд (урожд. Алиса Зиновьевна Розенбаум, 1905–1982); также он был ее любовником, однако в 1968 г. их пути разошлись. До размолвки именно Брандена Рэнд считала живым воплощением персонажа Джона Гальта из книги «Атлант расправил плечи», вдохновившим ее при создании этого героя. Существует обстоятельный диалог между Кеном Уилбером и Натаниэлем Бранденом, где они обсуждают в том числе и эти события, а также ограничения объективизма и самой Рэнд (плохо понимавшей человеческую психологию), – запись доступна на английском языке на сайте Integral Life (14 апреля 2011 г.): «Атлант эволюционировавший» (integrallife.com/atlas-evolved/). На русском языке издана его книга: Бранден Н. Шесть столпов самооценки. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2018. Прим. науч. ред.


[Закрыть] и его женой Деверc. Натаниэль – старый друг Кена; мне очень нравятся и он, и его жена. Он спросил меня, занималась ли я практикой визуализации, я ответила: да, когда проходила процедуры облучения. Сказала, что на том этапе мне казалось полезным представлять себе, как лучи убивают зараженные клетки, а здоровые клетки быстро восстанавливаются; благодаря этому возникало ощущение, что я как-то участвую в процессе, что я хотя бы отчасти контролирую происходящее. Но через какое-то время я прекратила это занятие, решив, что так я продолжаю постулировать наличие врага, ведь нужно представлять, как подвергаются атаке раковые клетки, а я не видела смысла в том, чтобы в принципе визуализировать раковые клетки. Единственное полезное дело, которое я могла бы сделать, – представлять себе, как продолжают восстанавливаться клетки грудной ткани. И тогда, и сейчас я рисую картину иммунной системы – активной и стоящей на страже. Но если я занимаюсь этим слишком напряженно, охваченная чем-то вроде испуга, значит, я просто поддаюсь страху смерти.

Натаниэль выразил согласие: действительно, отрицательной стороной саймонтоновской[65]65
  Доктор Карл Саймонтон (1942–2009) – онколог, основатель «психологической онкологии», утверждающей, что психологическое состояние пациента влияет на ход лечения раковой болезни. Предложил методики визуализации. На русском языке: Саймонтон К., Саймонтон С. Психотерапия рака. СПб.: Питер, 2001; Возвращение к здоровью. Уверенная победа над раком. СПб.: Питер, 2015. Прим. науч. ред.


[Закрыть] методики может стать то, что пациент начнет винить себя. Мол, если я могу себя излечить, значит, именно я сделал так, что заболел. Гораздо лучше в этом отношении взгляд Кена: при возникновении болезни психологические факторы важны, скажем, процентов на десять-двадцать (в зависимости от вида болезни), но при выздоровлении роль этих факторов выше – скажем, процентов сорок.

Натаниэль и Кен затеяли свой давний дружеский спор. Полагаю, ни один из них никогда не уступит.

Натаниэль: «Я уверен, что ты самый разумный автор из тех, кто пишет о мистицизме, но все-таки ты противоречишь себе. Ты говоришь, что суть мистицизма в том, чтобы обрести единство с Целым. Но если я обрету единство с Целым, то для меня как для личности не останется никакой мотивации. Мне придется только влиться в это Целое и умереть. Человеческие существа – индивидуумы, а не какие-то аморфные целостности, и, если я успешно стану единым со всем, у меня не останется причин даже принимать пищу, не говоря уж обо всем остальном».

Кен: «Целое и часть друг друга не исключают. Мистикам, как и остальным, бывает больно, весело, радостно, они чувствуют голод. Быть частью большего Целого вовсе не означает исчезновение этой части, просто часть находит основу и обретает жизненный смысл. Ты индивидуален, но при этом ты осознаёшь себя элементом определенной общности – семьи, а она оказывается элементом другой общности – социума. Ты и так это чувствуешь, и так ощущаешь себя частью нескольких целостностей, и эти целостности – например, твоя жизнь с Девере – делают твою жизнь более осмысленной и ценной. Так что никакого противоречия здесь нет. Если я говорю, что ты часть чего-то большего, это не означает, что у тебя отвалятся руки».

И так далее.

По дороге домой я снова напомнила Кену, как он говорил мне нежности, которые я так люблю. Он сказал, что у него в запасе еще десятки нежных слов, но он будет говорить их мне один раз в какое-то время, раз в год. Я стала требовать, чтобы он говорил их хотя бы раз в полгода: ну давай, милый. Оказывается, для него это один из способов меня удержать… Он считает, что мне захочется услышать его слова, и это станет еще одним маленьким стимулом для меня, чтобы я жила подольше и не оставляла его. Он говорит, что не знает, что будет делать, если лишится меня. Напомнил мне про то, что говорил раньше: если я умру, он разыщет меня в бардо[66]66
  Бардо (букв. «промежуточное состояние») – термин тибетского буддизма, обозначающий пространство посмертного бытия сознания умершего, предшествующего новой инкарнации. Прим. пер.


[Закрыть]. Он всегда обещал, что найдет меня, что бы ни случилось.

Тем летом произошло событие, сильно повлиявшее на нашу жизнь и дальнейшие планы. Трейя забеременела. Это стало для нее потрясением: никогда прежде она не беременела и считала, что и не сможет. Трейя воспарила духом, я был потрясен, а потом на нас обрушилась жестокая реальность нашего положения. Врачи Трейи были единодушны: надо делать аборт. Смена гормонального фона, неизбежная при беременности, станет благодатной почвой для оставшихся в теле Трейи раковых клеток (ее опухоль давала положительную реакцию на эстроген).

Перспектива стать отцом вызвала у меня двойственные чувства (позже ситуация изменилась), и моя сдержанная реакция на ее беременность – до того, как мы узнали, что нужен аборт, – стала для нее большим разочарованием. Я, несколько неубедительно, пытался объяснить, что большинство моих друзей, ставших отцами, не чувствовали особого воодушевления до тех пор, пока младенец не рождался и они не брали его на руки, – до этого момента большинство парней были просто в большей или меньшей степени напуганы. Дайте им младенца на руки – и они тут же превратятся в восторженных идиотов, пускающих слюни; мамы же сияют от восторга с момента зачатия. Все это не убедило Трейю: она восприняла отсутствие у меня энтузиазма как отчужденность. Впервые за тот год, что мы вместе, она была серьезно во мне разочарована, и это нависло над нами как грозное предзнаменование. Да и сам естественный ход вещей усложнил ситуацию: беременность и аборт, жизнь и смерть… Как будто нам и так было мало.