Текст книги "Интегральная духовность. Новая роль религии в современном и постсовременном мире"

Но я могу попытаться взглянуть на себя и «объективно» – так, как на меня смотрят другие. Это взгляд от 3-го лица на мою интроспекцию, запишем это как 3-л × 1-л × 1л. В сравнении с этим чистая медитация, или интроспекция, обозначалась бы как 1-л × 1-л × 1л, или взгляд от 1-го лица (1-л) моего сознавания от 1-го лица (1-л) на меня, т. е. мое 1-е лицо (1л).

К взглядам Варелы мы еще вернемся, но для тех читателей, кого интересует эта тема, стоит отметить, что он начал рассматривать объективный организм в верхнем правом квадранте (или 3-е лицо, 3л). Затем он попытался «посмотреть на мир глазами лягушки», принять точку зрения от 1-го лица изнутри данного объективного организма (1-л × 3л) и затем описал то, что получилось, в научных терминах (3-л). Таким образом, он использовал 3-л × 1-л × 3л (концептуализация в 3-м лице взгляда от 1-го лица, взятого изнутри 3-го лица, или «объективного» организма).

Вот так на практике используется «интегральная математика», под которой, по существу, понимается принятие максимального количества потенциально доступных вам точек зрения (перспектив) других чувствующих существ. Выйдите из своей головы и примерьте на себя роль другого, а затем повторите то же снова… Именно поэтому полное название этой концепции – интегральная математика изначальных перспектив. Практика такого рода, по мнению некоторых, обладает психоактивным свойством: это не просто абстрактная математика, а подлинное видение мира глазами другого, заставляющее расти ваше собственное сознавание (к этой теме мы еще вернемся).

Интегральная математика может значительно усложняться, обогащаться благодаря включению намного большего количества ролей, терминов и перспектив. Выше представлены хорошие вводные примеры. Но на самом деле здесь можно начать выстраивать настоящую математику, где знак «равно» олицетворит «взаимопонимание», или «взаимный резонанс». Насколько нам известно, это принципиально новый тип математики, заменяющий переменные перспективами, а предметы – живыми существами.

В данном случае основная идея состоит в следующем. Медитация, как мы видели, есть подход 1-л × 1-л × 1л (или взгляд изнутри на внутреннее сознавание собственного 1-го лица). Спиральная динамика в том виде, в котором она соотносится с индивидом, есть подход 3-л × 1-л × 1л. Это концептуальная карта от 3-го лица на внутреннее сознавание человека.

В отношении спиральной динамики и медитации в приведенных примерах можно увидеть, что первые термины в них различаются – и значительно. В спиральной динамике это 3-л × 1-л × 1л, а для медитации верно 1-л × 1-л × 1л. Как демонстрируют подчеркнутые термины, дзен и СД находятся в согласии относительно двух последних переменных, но не первой: СД – карта внутренних миров от 3-го лица, дзен же – карта внутренних миров от 1-го лица. Есть несколько других важных особенностей, которые мы вскоре затронем, однако вы уже можете увидеть полезные различия, которые распознают интегральный методологический плюрализм и интегральная математика изначальных перспектив.

Когда в интегральной математике мы используем три термина, например 1л × 1-л × 3л, обычно они обозначают следующее: квадрант × квадривиум × измерение (и последнее может быть квадрантом или квадривиумом). Конечно, все это может довольно быстро усложниться, однако значительная часть интегральной математики представляет собой простое повторение этих фундаментальных перспектив. По мере ее усложнения мы начинаем использовать не три, а четыре или пять терминов (например, 1л × 3-л × 1-л × 3л). Если мы вводим только три этих термина, что я в основном и делаю в данной книге, может казаться, что определения выглядят отлично от того, как они представлены в опубликованных ранее «Отрывках»; однако на самом деле никаких отличий нет. Например, взгляд Варелы, описанный четырьмя терминами, – это 3л × 1-л × 3-л × 3л, но если сократить описание до трех терминов, то его можно представить разными способами в зависимости от того, что вы выберете. В тексте книги я использую первые три из четырех терминов (3-л × 1-л × 3л), но можно брать и последние три (1-л × 3-л × 3л).

Также стоит отметить, что выражение «взгляд изнутри и извне на индивидуальное и коллективное» с формальной точки зрения не равнозначно подходам от 1, 2 и 3-го лица или их комбинациям и если их уравнивать, то возникнут серьезные теоретические проблемы. Иногда мы используем термины 1-л и 3-л, чтобы представить взгляды изнутри и снаружи, но это просто уступка популярному пониманию, а не реальные технические определения. Квадранты (внутреннее / внешнее × единственное / множественное) – намного более фундаментальное явление, дифференцировавшееся в процессе космогенеза раньше, чем 1, 2 и 3-е лица (они, по сути, и порождаются квадрантами). То же справедливо и для эстетических, моральных и научных суждений.

Подробнее мы обсудим эти различия в следующих главах. И вам не обязательно понимать математику.

ИНТЕГРАЛЬНАЯ ПОСТМЕТАФИЗИКА

Интегральный взгляд открывает совершенно новый подход к метафизике, по сути постметафизику, поскольку он не нуждается в традиционном метафизическом багаже (включающем, например, постулаты о наличии предсущих онтологических структур, предлагаемые Платоном, концепцией архетипов, Патанджали или буддизмом йогачары) и все же способен генерировать такие структуры при необходимости (что я продемонстрирую ниже).

В такой интегральной постметафизике восприятия заменяются перспективами и тем самым осуществляется переопределение явленного мира как мира перспектив, а не вещей, или событий, или структур, или процессов, или систем, или васан, или архетипов, или дхарм. Ведь все это, по сути, прежде всего перспективы и только потом что-то еще, и их нельзя принять или хотя бы заявить об их существовании без того, чтобы сначала не принять какую-то перспективу.

Таким образом, например, встречаемая у Альфреда Норта Уайтхеда или в буддизме идея, что каждое мгновение есть моментальный, дискретный, скоропреходящий субъект, осознающий дхармы, или моментальные события, сама по себе оказывается выраженным от 3-го лица обобщением взгляда от 1-го лица на реальность в 1-м лице (3-л × 1-л × 1л). Каждое мгновение не есть субъект, постигающий объект, а перспектива, постигающая перспективу, причем Уайтхед приводит обрезанную версию этого многогранного события, которая содержит скрытую монологическую метафизику. Интегральная постметафизика, таким образом, способна генерировать основные аспекты взгляда Уайтхеда, не включая в себя скрытую уайтхедовскую метафизику.

То же справедливо для центральных утверждений великих традиций мудрости: интегральная постметафизика способна воспроизводить их основополагающие контуры без привлечения обширных метафизических положений (если предложенные примеры кажутся слишком абстрактными, ниже мы еще вернемся к теме с более простыми примерами).

Проблема великих традиций мудрости состоит в том, что, поскольку они загружены метафизикой, их крайне важные истины очень сложно понять критическому взгляду и модерна, и постмодерна. Модернистские эпистемологические подходы требуют доказательств, а поскольку досовременные традиции не были готовы к подобному вызову, они не смогли на него ответить путем прямого указания на ту единственную область своих учений, которая смогла бы достойно принять его, т. е. феноменологическое основание созерцательных традиций, обеспечивающее все нужные и проверяемые данные, которые можно представить, в рамках парадигмы, укладывающейся в стандарты модерна (созерцание всегда являло собой современную эпистемологию, опередившую свое время в досовременном мире). Хотя и модернистское созерцание, и сама современность были монологичны, они могли представить вполне законные доказательства в пределах собственной парадигмы, что было большим преимуществом[7]7
  См. «Отрывок В» из тома 2 на www.kenwilber.com, где изложена более полная трактовка этой проблемы.


[Закрыть]. Но великие традиции не продемонстрировали свою сильную сторону, и из-за этого досовременные духовные традиции практически полностью были раскритикованы и отвергнуты модернистскими эпистемологиями: современность отказалась от них.

Нельзя сказать, чтобы это имело какое-то значение, потому что постсовременность отвергла и то и другое. Важная истина, предложенная постмодернистскими эпистемологиями, заключается в том, что все восприятия в действительности оказываются перспективами, а все перспективы укоренены в телах и культурах, а не только в экономических и социальных системах (что уже было открыто такими модернистскими эпистемологиями, как марксизм или теория систем). Современность вздрогнула и пошатнулась под ударом этой постмодернистской критики. Если уж эпистемологии модерна с трудом выдержали критику постмодернизма, не приходится и говорить о том, что случилось с традициями досовременности.

Интегральный методологический плюрализм выделяет систему фундаментальных перспектив, и на некоторых из них постмодернистские эпистемологии акцентировали бы особое внимание (относительно других они оставались в неведении, даже используя их неявным образом). В частности, AQAL-модель настаивает, что любое событие имеет четыре квадранта, включая и нижне-левый (межсубъективное, культурное, контекстуальное). И все они простираются «до самого низа». Проще говоря, согласно модели AQAL, все знание вплетено в культурные, или межсубъективные, измерения. Даже трансцендентальное знание представляет собой четырехквадрантное событие: квадранты простираются как до самого низа, так и до самого верха. Черепахи до самого низа, черепахи до самого верха[8]8
  Автор имеет в виду известную притчу, в которой жаждущий знаний правитель спросил приглашенного мудреца, как устроен мир. Тот ответил, что мир зиждется на змее, змея – на ките, а кит – на черепахе. «На чем же стоит черепаха?» – поинтересовался любознательный правитель. «Тут вы можете остановиться, о мой повелитель, – был ответ, – дальше вниз идут одни черепахи». Прим. перев.


[Закрыть]!

Как я буду неоднократно отмечать в этой книге, современность, как правило, фокусируется не просто на каком-то определенном уровне развития, а на правосторонних квадрантах объективных внешних данных, а постсовременность – не просто на определенном уровне развития, а на нижне-левом квадранте межсубъективной истины и социального конструирования реальности. Досовременные традиции мудрости, которые обычно даже не имели четкого представления об этих трех квадрантах (те дифференцировались только с наступлением современности), не могли состязаться на равных в этих сферах с порождениями современности (например, модернистской наукой) и постсовременности (например, мультикультурализмом). Но есть одна область, в которой великие традиции до сих пор специализируются. Она забыта, игнорируема и порой даже подавляема современностью и постсовременностью. Речь о внутреннем индивидуальном измерении – верхне-левом (ВЛ) квадранте со всеми его состояниями и стадиями сознания, постижения и духовного опыта. Тем не менее помещение великих традиций в интегральную систему координат, которая с готовностью включает в себя прошедшие проверку временем истины как досовременности, так и современности и постсовременности, позволяет во многом спасти их непреходящие открытия.

Например, практически вся Великая цепь целиком соответствует верхне-левому квадранту (см. прил. 1). Великая цепь, которая олицетворяла сущность досовременных традиций и, как указывал Артур Лавджой, принималась подавляющим большинством величайших теоретиков и созерцателей Востока и Запада на протяжении почти двух тысяч лет, фактически имела дело с реалиями и феноменами, практически всецело принадлежавшими верхне-левому квадранту. Это не негативная недооценка, а позитивная оценка: эти люди были блестящими феноменологами, исследовавшими и овладевшими некоторыми из этих территорий с непревзойденными мастерством и упорством. Но великие традиции не знали – и не могли в то время знать – о положении дел в других квадрантах (например, о серотонине, дофамине, нейросинапсах, ДНК, новой коре, триедином мозге и т. д. в ВП квадранте; о теории систем и теории комплексности в НП квадранте; о мультикультурной герменевтике в НЛ квадранте и т. д.). И именно поэтому им было необходимо пройти самую тщательную проверку, ведь они претендовали на всеохватность своего знания или как минимум на то, что их путь полный. И все же открытия в других квадрантах решительно опровергли данное заявление (но они не могли опровергнуть утверждения традиций, сделанные в ВЛ квадранте, на котором они специализировались, – в этом-то и смысл: они обладают невероятно важными, но частичными истинами, которые необходимо интегрировать в более масштабную картину).

Современность же сделала ошеломляющие открытия в отношении нашего понимания правосторонних квадрантов – и они в этом смысле вывели древние традиции на чистую воду. Традиции не смогли устоять под суровым натиском современности и вынуждены были уйти со сцены серьезного научного рассмотрения повсюду на современном Западе (включая теорию и исследования). Этот триумфальный марш современности был тонко подмечен Кантом: «Современность означает, что, если один из твоих друзей пришел к тебе домой и застал тебя молящимся, ты должен испытать смущение».

Так и есть.

Постсовременность же (мы пока просто сделаем общий набросок, а к деталям вернемся позже) сосредоточилась на еще одном слепом пятне традиций, общем с современностью: так называемой монологической природе их знания (что означает много всего, но вы можете рассматривать это как отсутствие диалогичности и межсубъективности, отсутствие понимания того, как культура формирует индивидуальное восприятие феноменов и дхарм, и того, что при совершении этой ошибки истина приписывается тому, что отчасти представляет собой лишь культурные предпочтения).

Юрген Хабермас дает монологическому знанию разнообразные имена, в частности называет его «философией субъекта» и «философией сознания». И то и другое он вместе со всеми другими мало-мальски стоящими теоретиками-постмодернистами полностью и беспощадно раскритиковал. «Философия субъекта» попросту считает, что индивидуальный субъект сознает явления, тогда как любой субъект в действительности находится в сети культурных контекстов, полностью не осознаваемых им. Например, тибетский отшельник в ХIV в. мог сидеть в своей пещере и созерцать объект сознавания – возможно, из Забмо Янгтиг[9]9
  Кратко изложенная суть важнейших буддийских наставлений из Вима Ньингтиг и Кхандро Ньингтиг. Составлено Лонгченпой в двух томах и входит в Ньингтиг Ябши. Прим. ред.


[Закрыть], – думая, что имеет дело с данными реалиями, хотя на самом деле все, что возникало в его сознании, было очень во многом (но не полностью) сформировано культурой, к которой он принадлежал. Он думал, что созерцает вневременные истины, справедливые для всех, однако немалое их число относилось исключительно к тибетским культурным образам.

«Философия сознания» – это сходное предположение, в частности утверждающее, что существует отдельное сознание (индивидуальное, коллективное или «сознание-сокровищница», например алая-виджняна), а феномены являют себя ему. Любая медитативная и созерцательная традиция делает такое допущение, в корне неверное. Это глубоко ошибочное представление, которое во многом ведет к застреванию в том, что часто называют ложным сознанием. Сейчас самый простой способ констатировать единогласно разделяемую постмодернистами критику философии сознания – сказать, что философии сознания неведомо, насколько глубокое влияние на сознание оказывают остальные три квадранта, причем способами, которые остаются невидимыми для сознания (великая холархия традиций мудрости – тоже почти целиком дело верхне-левого квадранта).

Поэтому интроспекция, медитация и созерцание (а также все методологии, принадлежащие исключительно зоне 1) подвержены той или иной разновидности заблуждения и неведения, от которого невозможно освободиться только средствами их собственных методологий. Постсовременность незамедлительно это обнаружила (хотя, как мы увидим, при этом она еще и выплеснула вместе с водой ребенка) и принялась разорять монологическое знание как современности, так и досовременности. После атак модернистских и постмодернистских критиков от великих традиций мало что осталось.

Интегральная постметафизика утверждает, что бесценные и глубокие истины досовременных традиций могут быть спасены, если мы поймем: то, о чем они говорят и что показывают, применимо, по сути, к верхне-левому квадранту и они не могут нести ответственность за незнание других трех. Таким образом, их собственные истины можно рассматривать с уважением и приглашать вместе со всеми за общий интегральный стол. Также и современность имела дело в основном с правосторонними квадрантами, а постсовременность – с нижне-левым. Так что все они прекрасно объединяются.

Таким образом, освободив досовременные традиции мудрости от метафизического багажа, можно встроить их в интегральную систему координат, которая также позволяет мирно сосуществовать современным и постсовременным истинам. Это подлинно соответствует духу AQAL-подхода, и подробности того, как воплотить эту интеграцию, сформулированы достаточно серьезно, чтобы заслужить дальнейшее продолжительное обсуждение и изучение. Неспособность осуществить это усиливает отчуждение традиций от миров современности и постсовременности.

ВЕЛИКИЕ ТРАДИЦИИ РАЗБИЛИСЬ О ТАБУ НА (МЕЖ)СУБЪЕКТИВНОСТЬ

Можно привести хороший пример того, почему созерцательным традициям так важно учитывать все эти моменты. Алан Уоллес написал замечательную книгу «Табу на субъективность»[10]10
  Wallace B. A. The Taboo of Subjectivity: Toward a New Science of Consciousness. Oxford University Press, 2004.


[Закрыть], посвященную окончательно сложившемуся доминированию западного научного материализма над внутренней интроспекцией, что привело к негативному отношению со стороны мировоззрения современности к восточным и западным созерцательным и медитативным традициям.

Это действительно так. Для модернистских эпистемологий определяющей характеристикой была главным образом их эмпирическая природа. Но тут стоит отметить, что эмпиризм, означающий «познание посредством переживания» (experientialism) или «познание, основанное на чувственном опыте» (experience-based), изначально был достаточно широким термином и включал как внутренний опыт, или интроспекцию (феноменологию ВЛ), так и более знакомый нам внешний опыт, или бихевиоризм (позитивизм ВП). По сути, «многообразие религиозного опыта» Уильяма Джеймса, воспеваемое Уоллесом, представляет собой квинтэссенцию модернистской эпистемологии (эта работа заменяет метафизические постулаты опытными данными и судит об истинности по результатам эмпирических наблюдений, а не предполагаемым онтологическим референтам). Иными словами, это чистая феноменология, или, как называл ее сам Джеймс, «радикальный эмпиризм». Но вследствие различных тенденций, многие из которых искусно описаны в книге «Табу на субъективность», внутренний эмпиризм был отвергнут в пользу внешнего и созерцательные традиции потонули вместе с этим кораблем – по крайней мере, в глазах позднего модерна.

Но опять же, раз речь зашла о судьбе медитации и созерцания на Западе, тот факт, что модерн убил домодерн, не был единственной проблемой или хотя бы основной. Главным было то, что постмодерн убил их обоих. Наиболее резко (и успешно) постмодернисты атаковали модернистскую феноменологию, например Эдмунда Гуссерля или Уильяма Джеймса, а также мыслителей вроде Догена, Экхарта или св. Терезы. Вот кто был объектом нападок постмодернистов, и именно постмодернизм победил в гуманитарных науках Запада.

Общее во всех этих созерцательных традициях состояло в том, что они были и остаются монологическими – все они основаны на философии сознания. Буддийская психология и величайшие метафизические системы тхеравады и йогачары построены на монологическом сознании, индивидуальном или коллективном, как и системы неоплатоников Запада, включая их созерцательные традиции. На самом деле все типы знания, предлагаемые домодерном (и модернизмом), не учитывали составную природу нижне-левого квадранта, и именно этот аспект обоих был подвергнут постмодерном разрушительной (и справедливой) критике. И вновь вместе с водой из корыта было выплеснуто много детей, но по тому же принципу и духовные искатели медитировали на мыльной воде, называя ее Дхармой или Священным Писанием.

Таким образом, медитативную интроспекцию и феноменологию убил не только и не столько современный научный материализм – по крайней мере, не в гуманитарных науках. Его уничтожили обширные и разрушительные атаки постмодерна на феноменологию (и все схожие методологии). Большинство постмодернистов даже не собирались обращать внимания на науку, они сразу нацелились на феноменологию. Мишель Фуко проигнорировал естественные науки и напал на Гуссерля. И мы уже указали причину: феноменология не смогла учесть культурную обусловленность и межсубъективный характер любого сознавания. Философию субъекта и субъективности необходимо дополнить (но не заменить) философией межсубъективности. Верхне-левому требуется нижне-левое (не говоря уж о ВП и НП).

Постмодернисты с мстительным удовольствием на это указали. Формально постмодернистская критика медитации звучала бы так: медитативное сознавание – квинтэссенция монологического типа сознавания, которое само по себе происходит не в процессе диалога, а в процессе внутреннего монолога «чистого присутствия» и «чистого внимания». Но, не имея ничего общего с освобождением кого-либо, этот способ сознавания укрепляет неосведомленность относительно собственной культурной обусловленности, собственной межсубъективности, и именно такое невежество позволяет социальным и культурным влияниям – патриархальным, сексистским, этноцентрическим, андроцентрическим – невыявленными проникать в сознание медитирующего даже во время сатори. Сатори тем самым становится укрепляющим фактором для межсубъективного неведения, которое приводит к притеснению и маргинализации диалогических реальностей. Такими предстали пути освобождения в глазах постмодернизма.

Поэтому созерцательные традиции убило табу не на субъективность, а на межсубъективность, которое содержали в своей основе и продолжали бездумно проявлять сами традиции. Даже если бы табу на субъективность и было снято, традициям все равно пришлось бы ответить на самую серьезную постмодернистскую критику. И в этом смысле философии сознания не нужно еще больше интроспекции, чистого внимания, випассаны и сознания: они как раз и относятся к болезни, а не к лечению. И хотя созерцательная молитва, или випассана, может освободить вас от оков эго, но не освободит от культуры, в которой вы живете и предрассудки которой всегда скрываются в неявном межсубъективном фоне, никогда не выводимом на уровень сознания и, как следствие, по-настоящему и не трансцендируемом. Эти предрассудки – источник неведения, ложного сознания и неволи на острове эгоических импульсов.

В общем, двойная смерть, пережитая за последние несколько столетий созерцательными традициями, включала табу на субъективность (или неведение о внутренних измерениях), продемонстрированное поздним модерном, и табу на межсубъективность (или неведение о межсубъективности), продемонстрированное самими традициями. Созерцательные традиции оказались между молотом и наковальней модерна и постмодерна, и под этим двойным натиском от них мало что осталось – по крайней мере, в глазах серьезных ученых и исследователей. Модернистская наука отринула реальные феномены, которые открывались посредством созерцания; так же поступили и гуманитарии от постмодернизма. Если вы хотите ознакомиться с более подробным обсуждением этой темы, обратитесь к приложению 2. С критикой двух десятков современных авторов, пишущих на темы духовности и до сих пор не приведших свои концепции в соответствие с требованиями постмодернистской революции, можно ознакомиться в приложении 3.

ОБЩЕЕ ОПИСАНИЕ ИНТЕГРАЛЬНОЙ ЭПИСТЕМОЛОГИИ

Интегральный методологический плюрализм – один из способов решения этих сложных проблем. Он находит место как для досовременных, так и для современных и постсовременных истин, оперируя в интегральной системе не конечных выводов, а перспектив и методологий. Более того, он не «жульничает» путем размывания разнообразных истин до того, что они становятся едва узнаваемыми. Он включает все эти истины – более или менее – в том виде, в котором находит. Единственное, что он отменяет, – так это их претензии на абсолютность и любые попытки сконструировать костыли (и метафизику) для оправдания таких совершенно неоправданных притязаний.

Более того, интегральный методологический плюрализм, прибегая к способам, которые мы обсудим позже (когда они станут понятнее только знакомящемуся с темой читателю), способен реконструировать важные истины созерцательных традиций, при этом оставив за бортом метафизические системы, не способные выжить в условиях модернистской и постмодернистской критики. В любом случае, как оказывается, эти элементы им вообще не нужны.

Я не утверждаю, что AQAL (или ИМП) – единственно возможное решение этих проблем; но AQAL-подход открыто и с надлежащей серьезностью рассматривает их все, становясь, таким образом, одним из путей к интеграции лучшего из досовременных, современных и постсовременных течений человеческого и духовного самопостижения. Интегральный подход защищает любую из этих реалий от нападок оставшихся двух.

Посмотрим, как он это делает, сосредоточившись на внутренних реальностях, включая те, что открываются при медитации и созерцании, и исследуем некоторые из основных подходов к этим внутренним событиям.