Текст книги "Роковая любовь"

Глава 18

При виде такой идиллии – Джонни, спящий рядом с Марком, – у Энэлайз опять появилась хрупкая надежда на восстановление их отношений.

Если Марк полюбит сына, то возможно, он снова полюбит и ее. По крайней мере, полюбив Джонни, он станет хотя бы лучше к ней относиться. Может быть, чтобы быть рядом с сыном, он постарается сохранить их брак. У нее, если они останутся вместе, появится шанс возродить его любовь.

В таком хорошем настроении она провела остаток этого дня, а на следующий, как только сержант Джексон вышел из каюты прогуляться по палубе, немедленно проскользнула на этот раз одна, к Марку.

Он уже не метал, как вчера, негодующих взглядов. Она никак не могла придумать, как начать разговор, но Марк сделал это сам, и в голосе его не было грубости или издевки, чего она боялась.

– Мои поздравления, Энэлайз. Ты отлично вырастила сына. Он такой занятный и милый ребенок.

– Спасибо. Рада, что он тебе понравился.

Она успокоилась и услышать такую редкую от Марка похвалу ей было приятно.

А Марк продолжал говорить радостные для нее слова:

– Он хорош и сам по себе, но его воспитание – твоя заслуга.

Марк лежал, когда зашла Энэлайз и ощущал сильное неудобство… – «Господи, лучше бы он сидел в тот момент, когда она зашла!

Он неловко попытался сесть, но Энэлайз, заметив эти попытки, села рядом, мягко остановив его рукой.

Марк вздрогнул. Еще никогда, она не была так близко к нему с тех пор, как он возвратился домой!

Она была так близко, что он ощутил тонкий аромат ее духов, смотрел прямо в ее прекрасные глаза, и мог дотронуться до ее нежных губ.

«Господи! Как давно в последний раз он прижимал ее к себе и целовал?» – подумал он и, не задумываясь, произнес вслух:

– Ты стала еще прекраснее, чем раньше!

Сказав, он немедленно пожалел об этом.

«Как расслабила меня встреча с сыном», – подумал Марк.

Лицо Энэлайз радостно вспыхнуло от вырвавшегося у Марка признания, и она улыбнулась. Марк попытался ответить тем же, но его улыбка получилась жалкой. Он слишком разволновался – близость Энэлайз, как всегда, сводила его с ума.

«Неужели она не понимает, что делает со мной», – с ужасом подумал Марк.

Ему захотелось немедленно выпить, чтобы заглушить возникшее желание. Он начал вспоминать, как она отказывалась от него, как любит другого, а с ним остается только потому, что он – калека. Это не помогло, и он уже не мог справиться с нахлынувшими чувствами.

А Энэлайз вдруг наклонилась к нему еще ближе. Марк задрожал и, почти соприкоснувшись с ее полуоткрытыми губами, которые мгновеньем спустя, уже целовали его. Он притянул ее своей здоровой рукой и прижал к себе. Она прильнула к нему сама, и страсть, охватившая их, уже готова была вспыхнуть пожаром. Он целовал ее волосы и шею, ее глаза, ее губы все снова и снова, а Энэлайз таяла от его поцелуев.

Марк вскрикнул от боли, когда она неудачно дотронулась до больного места, но Энэлайз продолжала нежно гладить его такое любимое тело.

Она, на секунду оторвавшись, быстро вынула шпильки, и водопад ее черных, шелковистых волос рассыпался по плечам. После этого она легла рядом с Марком. Он тяжело дыша, пожирал ее своими голодными глазами. Энэлайз начала медленно расстегивать пуговицы на своем платье, не отводя своего взгляда от его лица. И в глазах у нее он читал тоже желание, что охватило его.

Марк повернулся и начал целовать – медленно целовать ее открывшуюся грудь, трогал языком затвердевшие розовые соски. Он целовал ее плечи, ее грудь и что-то невнятно бормотал, а она стонала от наслаждения и желания, стремясь всем своим телом ему навстречу.

Освободившись от своего платья, она попыталась снять его рубашку, как вдруг Марк, как, ужаленный, отпрянул от нее.

– Нет! – с ужасом вскрикнул он. Захваченный страстью, он совсем забыл о своих изувеченных ногах и руке. Опершись на здоровую руку он повернулся к ней спиной. Он не хотел, чтобы она увидела, как обезображено его тело, все стянутое рубцами и ямками от шрапнели: «Да, он скорее умрет, чем увидит как ужас застынет в ее глазах! Такого унижения он не переживет».

– Нет! Убирайся отсюда! Уходи! Оставь меня в покое, – сдавленно сказал он.

Энэлайз была в шоке. Мгновенье назад он был таким любящим и нежным, и вдруг…

– Как ты не можешь понять? Я не хочу тебя! Убирайся вон!

Слезы брызнули из глаз у Энэлайз. Сжав руками полы расстегнутого платья, она встала с постели. Неужели он сыграл с ней такую ужасную шутку?! Сдерживая рыдания, кое-как приведя себя в порядок, Энэлайз выбежала из каюты, хлопнув дверью.

А Марк обессилевший, лежал на кровати. Его лицо было смертельно бледным, и вокруг рта снова залегли резкие морщины. Чертыхаясь, он сполз с кровати и дотянулся рукой до своего чемодана. Кое-как открыв его, он достал флакон от туалетной воды. Еще дома он тайком налил туда виски. Дрожащей рукой он снял крышку и сделал большой глоток. Приятное тепло почти мгновенно разлилось по телу, и Марк, облегченно вздохнув, сделал еще глоток.

Ох, Энэлайз, Энэлайз! И за что ему такие муки!

– Теперь в конце концов я стану общаться с вами, полковник Шэффер, только с помощью записок, – шептала возмущенно Энэлайз, разглядывая себя в зеркале, вынимая из головы оставшиеся шпильки. – И заверяю вас, что я в вашу каюту больше ногой не ступлю!

К счастью для Энэлайз, ни маленького Джонни, ни Мэй в каюте, когда она вернулась, не было. И ей не пришлось выдерживать многозначительные взгляды своей служанки и, тем более, объяснять откуда она явилась в таком виде.

Она смогла вдоволь нарыдаться, а затем, наплакавшись, она села перед зеркалом и принялась медленно расчесывать свои волосы. Это всегда успокаивало ее и помогало хорошо заснуть. Незаметно для себя она и сделала это. Продремав не меньше часа, она привела себя в порядок. Ей стало немного легче. Щемящая боль прошла, остался лишь гнев и недоумение.

Если Марк хотел таким подлым способом доказать ей, что никакие интимные отношения с ней ему не нужны, он достиг своей цели вполне. Больше она не допустит, чтобы ее так отвергали.

Вернулись Джонни и Мэй, которая уложила мальчика отдыхать. Энэлайз видела как проницательно взглянула на нее служанка. Утаить что-либо от Мэй было невозможно, а уж тем более та увидела, как опухло от слез ее лицо. Чтобы избежать расспросов, Энэлайз вышла на палубу, где оставалась еще очень долго, думая о Марке.

Когда она, наконец, решила вернуться, то, проходя мимо каюты Марка, услышала оттуда его голос. Он был злым, но каким-то невнятным, потом раздался его громкий и неестественный смех. Энэлайз подошла поближе к двери и вновь прислушалась. Теперь говорил сержант Джексон, но его голос был очень тихим. Тут вновь громко заговорил Марк, и Энэлайз все стало ясно. Марк был пьян. Она быстро открыла дверь и, резко хлопнув ею, вошла в каюту.

Сержант Джексон тотчас с виноватым видом подскочил со стула, а Марк только безразлично посмотрел на нее.

– Ты опять пьян, – набросилась на него Энэлайз.

– Ты угадала, – беззаботно ответил Марк. Энэлайз испепеляюще посмотрела на него, затем перевела взгляд на сержанта Джексона. Вот тот был явно испуган.

– Сержант Джексон, я кажется достаточно ясно предупредила вас насчет алкоголя?

Джексон начал даже заикаться, пытаясь сказать что-то в свое оправдание, но Марк опередил его:

– Не вини его, Генерал! Джексон мне ничего не давал. Я сам припрятал, еще дома.

Энэлайз вопросительно подняла бровв я опять обратилась к Джексону:

– Сержант, он ведь уже давно пьян. Почему вы сразу же мне об этом не сказали?

Сержант, потупив взгляд, уставился в пол.

– Я же не доносчик, миссис Шэффер.

– В данной ситуации вы можете поступиться своими принципами. С тех пор как вы помогаете полковнику, он испортил свое здоровье и совершенно потерял разум, – сказала она, а затем вздохнула, подумав: – Этот человек был слишком предан Марку. И хотя он согласился с ее требованием, – решила Энэлайз, – он все равно ей ничего не расскажет.

– Хорошо, – сказала Энэлайз. – Где он спрятал бутылку?

– Он вылил свой одеколон, а туда налил виски, – сказал сержант.

Энэлайз проворно подошла к Марку и вырвала почти пустую бутылку, у него из рук. Другую опустошенную бутылку, что лежала на полу, она тоже подняла. Марк ухватил Энэлайз за юбку. Она вывернулась так, что он потерял равновесие и чуть было не свалился на пол.

– Ты забыл, Марк, о том, что больше ты никогда не сможешь меня силой заставить делать то, что ты захочешь, – язвительно заметила Энэлайз. Затем она подошла к чемодану и тщательно исследовала все его содержимое. Она открывала каждый флакон с жидкостью и нюхала его. Таким образом, она нашла две фляжки с виски, что он упрятал в чемодане с одеждой и еще одну – в шляпе. Для успокоения своей совести она также осмотрела содержимое чемодана Джексона и увидела еще одну фляжку с виски. Осмотрев каждый закуток в каюте и не обнаружив больше ничего, она взяла найденное в руки и направилась к двери. Там, у двери, она обернулась и холодно сказала:

– Сейчас я выброшу эти бутылки за борт. Я ведь обещала, Марк! Надеюсь, что ты теперь протрезвеешь?!

– Сержант Джексон! – обратилась она к адъютанту. – Полагаю, что вы будете более бдительны, если собираетесь остаться у нас работать. И еще – Марк! До тех пор, пока ты будешь пить, ты не увидишься с Джонни. Я не хочу, чтобы мой сын видел, как ты пьешь. И я не позволю, чтобы его унижали за то, что его отец – пьяница.

Ну вот, теперь, она унесла его последнее утешение. Никакой отдушины не осталось – ни алкоголя, ни любви. А еще… еще Марк не сомневался, что Энэлайз выполнит свое обещание и не пустит к нему Джонни.

Остаток недели прошел без происшествий. Марк не хотел, чтобы Джексон выносил его подышать свежим воздухом на палубу. Он заявил, что не собирается выносить сострадательные взгляды пассажиров. Все время он находился в своей каюте, сидя или лежа в постели, полностью погруженный в свои мрачные мысли.

Он оживал только в те часы, когда к нему забегал Джонни. А тот ежедневно, по несколько раз в день влетал в каюту отца показать игрушку или послушать сказку, или предложить поиграть с ним. С каждым днем он все больше привязывался к мальчику. И однажды, с удивлением обнаружил, что он не сможет с ним расстаться.

Сын стал единственной отдушиной, отвлекавшей его от мрачных, мучительных раздумий. Все надежды Марка на блестящую офицерскую карьеру рассеялись как утренний туман. Но вот в его жизни появился сын, когда он был с ним, возникала надежда, что еще не все потеряно.

Энэлайз избегала Марка и проводила большую часть времени на палубе или в своей каюте. Впервые за последние полтора года у нее оказалось много свободного времени, и она смогла полностью посвятить его сыну.

В Нью-Йорке для этого оставалось только пара вечерних часов, да воскресный день. А сейчас Энэлайз с удовольствием играла с ним, гуляла по палубе, читала ему и рассказывала о том, как они будут жить в Новом Орлеане. Когда Джонни отдыхал, она иногда давала волю слезам, думая о Марке и о том, как он ее отверг. Чтобы отвлечь себя, Энэлайз обдумывала планы открытия будущего магазина и коротко записывала их.

Она все продумала, и к концу поездки у нее уже был готов полный список товаров, эскизы оформления витрин, и проект расположения отделов в магазине.

ЧАСТЬ III
ВОЗРОЖДЕНИЕ

Глава 19

Пароход прибыл в Новый Орлеан в начале сентября. В Нью-Йорке в это время уже становилось прохладно, а здесь их ожидала жара.

Стоя на палубе, Энэлайз вдыхала горячий воздух родного города. На нее нахлынули воспоминания, и она волнуясь с нетерпением ждала, когда сможет ступить на берег. Это был город, где она родилась и выросла, где встретила любовь, и горе, где она пережила войну.

Она стояла, смотрела на палубу и не верила самой себе, что наконец свершилось ее возвращение в Новый Орлеан.

Пароход причалил к пристани, и Энэлайз почти бегом сошла по трапу на берег. Она наняла большой закрытый экипаж, который доставил их всех в гостиницу. Только Мэй ехала отдельно, сопровождая фургон с багажом.

Джонни по дороге прилип к окну и восхищенно смотрел на новый, открывающийся ему мир. Он беспрерывно что-то показывал руками на привлекшее его внимание и задавал вопросы. Энэлайз смеялась, отвечала сыну, а сама украдкой поглядывала на его отца.

В отличие от сына он был безучастен. Как хотелось Энэлайз узнать, о чем он думает, о чем вспоминает. Неужели возвращение сюда, в город их любви, не вызовет никакого отклика в его душе?

На Энэлайз сразу же обрушилось множество проблем. Ей нужно было получить номера, всех удобно расселить, разместить багаж. Она крутилась как белка в колесе и каким-то чудом везде успевала все сделать.

Решив первые проблемы, она не могла позволить себе расслабиться, потому что жизнь в гостинице для них не подходила. Ей было нужно одновременно найти, как можно быстрее, подходящий участок для строительства магазина и купить хороший жилой дом для всей своей семьи.

Ей было нужно как можно быстрее разыскать тетушку Монику и показать ей Марка. И еще ей было нужно нанять хороших слуг в дом, купить мебель и, Господи Боже, как же много ей было нужно еще!

У Энэлайз даже стала побаливать голова от забот, но она решительно начала действовать. Послав Мэй на поиски тетушки Моники, Энэлайз вместе с Джонни отправилась навестить Полину Бовэ.

Энэлайз очень рассчитывала на ее помощь. Когда она подошла к особняку Бовэ, то была потрясена, увидев в какой упадок он пришел. Прекрасный фонтан в саду был разрушен, клумбы и тропинки заросли сорняками и травой, балконные решетки покосились и местами с них слезла краска.

Энэлайз осторожно постучала и была очень удивлена, когда Полина сама открыла дверь. Она выглядела постаревшей, уставшей, на лице у нее залегли морщинки. Глаза Полины были печальны и смиренны.

Энэлайз улыбнулась своей подруге. Какое-то мгновение Полина смотрела на нее и не узнавала, но потом лицо ее озарилось улыбкой, и она воскликнула:

– Энэлайз!!!

Подруги бросились друг другу в объятия. Затем Полина слегка отстранилась и стала рассматривать Энэлайз. Слезы медленно струились у нее из глаз.

– Ох, Энэлайз! Я уж и не думала с тобой вновь встретиться. Ты выглядишь прекрасно, просто великолепно…

Она хотела сказать что-то еще, как вдруг заметила Джонни.

– Это… Это твой ребенок? – спросила она у Энэлайз.

Та утвердительно кивнула головой.

– Боже мой, какой же ты уже большой! – сказала Полина, обращаясь к мальчику.

– Что ж это я вас держу на пороге! – всплеснула руками Полина. – Проходите, проходите же скорее в дом.

Они вошли в дом, и такие же, как снаружи, следы разрушения и запущенности бросились в глаза Энэлайз.

«Видимо, семья Полины, и раньше не бывшая особенно богатой, за годы войны совсем обнищала», – печально подумала Энэлайз.

Да и платье на подруге было явно старым, и к тому же, черного цвета – это сразу бросилось Энэлайз в глаза. Полина была в трауре.

– Полина? Кто умер? Отец? – тихо спросила Энэлайз, осторожно дотронувшись до ее плеча. Подруга утвердительно кивнула.

– Да, папа погиб в шестьдесят третьем, под Виксбургом[34]34
  Имеется в виду 1863 год, когда под городом Виксбургом произошло крупное сражение между армиями Севера и Юга.


[Закрыть]. Если бы не война, он бы еще мог долго жить. Он ведь совсем не был солдатом. Ты же помнишь его – он был так добр и кроток. А здесь решил себе доказать, что он не трус. И погиб…

– Мне так жаль его, Полина, – сказала Энэлайз. Некоторое время они молчали, а потом Энэлайз первой прервала тишину.

– Как у тебя дела?

Полина пожала плечами.

– Только что не голодаю… Ты ведь знаешь, что и перед войной нам приходилось несладко. Мы жили благодаря щедрости папиного брата. У него была большая плантация вверх по реке и там он жил. Но во время войны он все потерял, и у него нет денег, чтобы восстановить дом и посадки. А папа всегда зарабатывал своими научными трудами слишком мало… Мне некому теперь помочь. У меня нет денег ни на слуг, ни на ремонт дома. Я немножно зарабатываю рукоделием. Шью постельное белье и продаю его. Этого хватает только, чтобы прокормиться, – рассказала Полина и, закончив, горько усмехнулась.

– Представляю себе, чтобы сказала моя бабушка, если бы узнала, что Полина Бовэ шитьем зарабатывает себе на жизнь.

– Полина! У меня идея! – воскликнула Энэлайз. – Нужно только немного терпения, и я смогу предложить тебе работу, которая высоко оплачивается.

И Энэлайз, в свою очередь, рассказала подруге обо всем, что случилось с ней с того момента, как они расстались. Правда, говорила она в основном о своих успехах в работе, в торговле и о том, что приехала открывать универсальный магазин в Новом Орлеане.

Полина изумленно посмотрела на свою подругу.

– Но, Энэлайз, у меня это просто не укладывается никак в голове. Я никогда не могла и предположить, что ты станешь таким бизнесменом?

– Полина, в моем магазине ты возглавишь отдел готового платья, – предложила Энэлайз.

– Я?! Да не смеши! Я умею шить, но я совершенно не разбираюсь в моде!

– Не разбираешься в моде? – переспросила Энэлайз и, махнув рукой, засмеялась.

– Мне не нужны твои познания в моде. Для этой цели я найду других обедневших аристократок. Мне нужно твое имя, твой такт и уважение, которое питают к тебе в Новом Орлеане. Ведь твоя семья – одна из самых старинных, и те выскочки, мужья которых разбогатели на военных спекуляциях, придут к тебе поучиться хорошим манерам. К тебе придут все из нашего общества, потому что уважают тебя. И ты прекрасно знаешь, что ко мне они не придут.

Полина колебалась, не веря в себя и думая, что Энэлайз предлагает просто помощь, но потом согласилась.

– Чудесно, вот и договорились, – обрадовалась Энэлайз. – Я хочу с тобой посоветоваться. Мне надо срочно купить или снять на какой-то срок дом. Я так давно уже здесь не была, что просто не представляю, к кому обратиться? Есть ли сейчас в продаже дома? И кто занимается этим делом, не знаешь?

Полина сосредоточилась, пытаясь припомнить, и вдруг заулыбалась:

– Я знаю, что тебе нужно. Это дом – Вэбстеров в Парковом квартале. Миссис Вэбстер сейчас осталась совсем одна и без денег. Она хотела продать свой дом. Он очень хороший, помнишь?

– Да, помню, но я никогда не была в нем, – ответила Энэлайз.

Она, действительно, хорошо помнила дом Вэбстеров. Чудесный, большой дом в классическом стиле, выкрашенный в серо-голубые тона с огромными окнами и парком вокруг. Там так будет хорошо играть Джонни!

– Мне по душе твое предложение, Полина. Может мы вместе сходим завтра к миссис Вэбстер?

Та озабоченно посмотрела на подругу:

– Конечно, сходим. Но…. может быть, я задам бестактный вопрос, а, все-таки, почему ты занимаешься всем этим сама? А где майор Шэффер?

– Здесь. Только он уже не майор, а полковник. Дело в том, Полина, что в бою он был тяжело ранен и стал инвалидом.

– О, Боже! Энэлайз, прости меня!

Та, тяжело вздохнув, рассказала подруге все о болезни Марка, и о его пьянстве, и о том, что она надеется на его выздоровление с помощью тетушки Моники. Как легко стало Энэлайз, потому что раньше ей не с кем было поделиться своим горем. «Как славно, что у меня есть такая верная подруга, как Полина», – подумала Энэлайз.

А Полина, услышав о знахарке, подтвердила, что та творит чудеса.

– Если кто и сможет помочь твоему мужу, то это только она.

Энэлайз хотела рассказать Полине и о том, как сложились ее личные отношения с Марком, но в последнюю минуту удержалась. Эти отношения были настолько запутаны, в них было столько боли и разочарований, что посвятить в них Полину было практически невозможно. Она безнадежно любила своего мужа, также как Полина была влюблена в ее брата Эмиля. Было бы жестоко напоминать Полине о ее безответной любви или искать у нее сочувствия.

Они опять помолчали, а потом Энэлайз, замирая от страха, наконец решилась задать Полине давно мучивший ее вопрос:

– Ты знаешь что-нибудь о моей семье? Они… С ними все в порядке?

– Да. Они все живы, – ответила Полина. – Хотя тоже, как и многие во время войны, разорились. Эмиль сражался с папой под Виксбургом, но остался невредим. Но он подхватил лихорадку и приступы теперь все время повторяются. Твой отец еще при тебе уехал на плантацию и оттуда, когда янки заняли Новый Орлеан, бежал в армию. Он был ранен и ему пришлось ампутировать руку. Ну, а твоя матушка, она осталась такой же. Честно говоря, я совсем не представляю, как они будут без тебя управляться с делами. Сейчас у нас многие разорены и совершенно не представляют себе, как будут жить дальше. А ты и здесь давно нашла бы выход.

– Полина…

– Нет, это правда. Если бы ты не вышла замуж и не уехала отсюда, то, несомненно процветала и в Новом Орлеане. У тебя столько силы воли и здравого смысла, что ты выжила бы в любой ситуации.

Энэлайз улыбнулась:

– Да, я выжила, и действительно, преуспеваю! Но я так несчастна в любви…

Полина, не дослушав ее, вдруг сказала:

– Эмиль женился на Бекки Олдвэй.

– Мне так жаль, Полина. Я всегда надеялась…

– Нет, нет, не извиняйся. Я всегда понимала, что он не станет моим мужем. Ему нравились красивые женщины, а на их характер он мало обращал внимания. Да и он так плохо разбирается в людях. Он до сих пор не хочет о тебе даже слышать и все еще презирает, хотя ты и спасла ему жизнь.

Знаешь, я все еще люблю его, хотя и понимаю, что никогда не была бы с ним счастлива! Он женился на Бекки Олдвэй сразу же, когда кончилась война, и он вернулся из армии. Ее отец тоже потерял все богатство за эти страшные годы, и они не смогли купить себе дом. Эмиль с Бекки уехали на плантацию, которая досталась ему в наследство от его отца. Они живут там безвыездно.

Энэлайз засмеялась:

– Не могу себе представить, как Эмиль хозяйничает на земле, а Бекки живет без светского общества и развлечений. Я бывала там в детстве и помню этот дом. Он очень старомодный, вытянутый и узкий. Бекки не привыкла жить в таких домах.

Полина улыбнулась:

– Не сомневаюсь, что ей там не нравится, и она в ужасном настроении. Бедный Эмиль…

Энэлайз стала расспрашивать о всех друзьях и знакомых. И Полина постаралась рассказать ей о том, что произошло в Новом Орлеане за два с лишним года ее отсутствия. Так Энэлайз узнала, как некоторые обедневшие дамы из общества, пытаясь свести концы с концами, нашли выход из бедственного положения. Так, миссис Мэленсо превратила свой большой дом в пансион и стала пускать жильцов, а миссис Борегард стала изготавливать и продавать пирожные и торты и всякие сладости солдатам-янки. У нее дела шли лучше всех. Некоторые брали белье в стирку или становились прислугой. Ненавистные всем янки все еще оставались в Новом Орлеане и полностью управляли им, хотя война уже кончилась, по законам военного времени.

Все рабы были отпущены на волю, но многие хотели остаться при своих хозяевах, потому что не знали ни что им делать, ни куда уходить. А хозяева уже не могли содержать столько слуг, и все больше становилось в городе негров без жилья и без работы. Стало очень неспокойно и даже опасно ходить по улицам, – предупредила подругу Полина.

Маленький Джонни совсем устал, и Энэлайз было пора возвращаться.

Полина проводила гостей, а Энэлайз, поцеловав подругу, сказала:

– Верь мне, худшее уже позади. Теперь начнется возрождение. Торговцы, бывшие плантаторы наладят свои дела и вновь станут преуспевать, а вместе с ними и мы с тобой. В нашем магазине они будут тратить появившиеся у них деньги. Главное – чтобы больше не было войны. Доверься мне – ты же знаешь, что я всегда правильно предугадывала, как надо вести дела.

Полина улыбнулась и согласно кивнула головой. Ее настроение так улучшилось от этой неожиданной встречи и оптимизма Энэлайз.

Она смотрела им вслед, пока подруга с сыном, пройдя сад, не вышла на улицу.

– Да, – думала она, – Энэлайз всегда была очень рассчетливой, когда речь шла о делах. Но глаза ее были печальны, и она так нервничала, когда рассказывала о Марке. Видимо, здесь дела шли хуже, чем в бизнесе.

Мэй разыскала знахарку. Та, выслушав ее рассказ, настояла на том, чтобы к ней пришла сама Энэлайз.

И на следующий день Энэлайз в сопровождении Мэй отправилась в дом квартеронки. Она жила в квартале, где селились обычно многие свободные «цветные» женщины.

Энэлайз вспомнила, что где-то здесь на этой улице жила любовница Эмиля – Флер. Так много воды утекло, что, конечно, никаких отношений между ними уже нет. Может быть, Флер уже давно и уехала отсюда.

Тетушка Моника встретила их и держалась далее с большим достоинством. Энэлайз внимательно разглядывала знахарку. Та была смуглой, полноватой женщиной невысокого роста. На ее некрасивом в морщинах лице, сразу обращали на себя внимание черные, умные глаза. Их взгляд был проницателен и властен. Ее походка вразвалку и странная манера склонять голову при разговоре чуть набок, могли бы вызвать улыбку, но это желание сразу же пропадало, как только она начинала говорить. Ее речь была исполнена такого достоинства и благородства, какого многие дамы из общества никогда не могли достичь.

Одета тетушка Моника была в светло-лиловое платье и такого же цвета тюрбан был закручен у нее на голове.

Она подошла к Энэлайз и взяла ее за руку. Та сразу же почувствовала, как ток тепла передался ей через руку знахарки!

«Да, эта женщина умеет творить чудеса», – решила Энэлайз.

Но и тетушка Моника оценила ее по достоинству – перед ней стояла не капризная, истеричная дамочка, а женщина, которая многое испытала и умела принимать удары судьбы с достоинством.

Энэлайз приступила к рассказу о том, что привело ее в дом тетушки Моники. Знахарка внимательно слушала ее, время от времени кивая головой или задавая вопросы, уточняя то или иное обстоятельство. Когда Энэлайз рассказала о визите доктора, знахарка презрительно фыркнула, выражая, видимо, свое отношение к ученым докторам вообще.

Закончив рассказ, Энэлайз вопросительно посмотрела на знахару и та, сжав руки в кулаки, решительно ответила:

– Ты и я – мы вместе вылечим его. Эти доктора, они ничего не понимают, но я позову на помощь силу духов, и они нам помогут. А теперь ступай к нему. Я должна посоветоваться с духами и приготовить лечебное питье из трав для твоего мужчины. Сегодня вечером я приду к вам в гостиницу и сама осмотрю его.

– Спасибо, – произнесла Энэлайз. – Я верю, что вы исцелите Марка.

Она вернулась в гостиницу и очень волновалась, ожидая вечера, но все же занялась и делами. Мэй она доверила набрать слуг для своего дома, а сама с Полиной пошла смотреть дом Вэбстеров.

Внешне дом выглядел совершенно очаровательно, хотя и нуждался в небольшом ремонте. Энэлайз решила твердо, что купит этот дом. Оставалось осмотреть его внутри, и они позвонили в дверь.

Миссис Вэбстер была совершенно ошеломлена, увидев на пороге своего дома Энэлайз Колдуэлл. Она, конечно, сразу же узнала ее и вспомнила скандал, развернувшийся вокруг девушки еще перед вступлением янки в город и то, что Энэлайз открыто стала любовницей виновника скандала.

Но, как воспитанный человек, она пригласила дам в гостиную и выслушала их. Продавать свой родовой дом женщине с такой репутацией миссис Вэбстер совсем не хотелось.

«Но, – решила она, – лучше уступить дом Энэлайз, чем за бесценок продавать его янки. К тому же Энэлайз – южанка и, несмотря на все обстоятельства, происходит из хорошей семьи, да и привела ее Полина Бовэ, которую все знают как очень честного и порядочного человека.

Обдумав все это, миссис Вэбстер ответила согласием. Кроме дома, они договорились и о продаже части мебели. Цена, предложенная Энэлайз, вполне устроила миссис Вэбстер и оставалось только оформить сделку юридически.

Обе стороны спешили, и Энэлайз, благославляя судьбу за то, что она располагает деньгами, достаточными для покупки дома, поспешила на поиски нотариуса.

После визита к нотариусу, Энэлайз вернулась в гостиницу.

Дела отвлекли ее на время, но по мере приближения вечера, она начала опять волноваться.

В это время пришла Мэй и представила претендентов на должность слуг, и Энэлайз, побеседовав с каждым, наняла дворецкого, кухарку, горничных и кучера.

После ужина, она направилась к Марку и рассказала о покупке дома. Он никак не прореагировал и, казалось, ничто его уже не интересовало. Энэлайз расстроилась и уже хотела было уйти, но все же решила рассказать о предстоящем посещении знахарки.

Марк только процедил сквозь зубы:

– Что за идиотизм?! Колдовство какое-то!

Спорить с ним было бессмысленно, и Энэлайз, пожав плечами, ушла к себе в номер, ожидать тетушку Монику.

Та пришла через час после ужина. На этот раз она была в ярко-фиолетовом платье и тюрбане, а в руке держала соломенную плетеную корзину.

Вид у нее был столь экзотичный, что, наверняка, на нее оборачивались все встречные.

Энэлайз встала, поздоровалась с гостьей и повела ее в номер Марка. Когда они открыли дверь и появились на пороге, сержант Джексон даже рот раскрыл от изумления.

Марк сидел в кресле и посмотрел на них очень угрюмо. Знахарка, не обраща внимания на его неприветливый вид, направилась к Марку. Подойдя к креслу, она повернулась к Джексону и скомандовала:

– Помоги-ка лечь ему на кровать. Я осмотрю его.

Марк вздрогнул и бросил негодующий взгляд на жену.

– Хорошо, смотрите, но только, чтобы ее в комнате не было.

Энэлайз побледнела. Сержант Джексон помог Марку подняться и доковылять до кровати.

Тетушка Моника очень удивилась словам Марка, но решительно возразила.

– Нет, твоя жена должна быть здесь.

– Подойди-ка сюда, – обратилась она к Энэлайз, – я буду показывать тебе, что я буду делать. Ты будешь повторять это дважды в день, ежедневно, но тебе понадобится много силы.

Энэлайз посмотрела на сержанта Джексона, который явно был сильнее ее, но знахарка, уловив этот взгляд, уточнила:

– Нет, нет – надо не физическая сила. Я имела в виду, что ты должна быть сильной духом. Лечение займет много времени и ты должна делать его очень упорно.

– Хорошо, – сказала Энэлайз и тоже подошла к кровати. – А теперь сними ему брюки и рубашку, – приказала Моника Джексону.

– Нет! – выкрикнул Марк и, схватив сержанта за руку, умоляющими глазами посмотрел на Монику. Он не мог позволить Энэлайз увидеть его изувеченные конечности. Он не пошел на это даже, когда сгорал от страсти. Марк готов был вынести все, только не то, что увидит сейчас в ее глазах.

– Боже! Я не вынесу такого унижения! – сказал он про себя, а вслух, закричал:

– Нет! Я не буду раздеваться!

– Да? – удивилась тетушка Моника. – Ты такой скромный мужчина? Я бы не подумала! Впрочем, не надо расстраиваться. Я видела тела многих мужчин. Меня интересует исцеление тела, а не плоть.

Джексон стал расстегивать пуговицы на рубашке, а Марк стал сопротивляться здоровой рукой.

– Оставьте меня в покое! – прокричал Марк.

– Ради Бога, Марк! – вмешалась Энэлайз. – Да, пойми же ты, что мы стараемся помочь тебе выздороветь. Да помоги же нам хоть немного!