Текст книги "Пепел"

Пепел

На столе стояла ваза с единственным цветком.

Одна из стен была стеклянной и позволяла хорошо видеть машины, подъезжающие к входу в отель.

Танака неожиданно ухватил за рукав проходившего мимо официанта и кивнул на свою пепельницу. Официант, ничего не понимая, переводил взгляд со своего рукава на лицо мужчины.

– Что это с тобой? Ты что, не видишь, что там два окурка?

Слегка покрасневший официант низко поклонился и заменил пепельницу. Танака внимательно взглянул на чистую и коснулся ее дна дымящейся сигаретой. Она зашипела – кончик сигареты впитал каплю воды.

– Смотри. Ты принес мне мокрую пепельницу. Официант начал волноваться и покраснел еще сильнее.

– А я недокурил эту сигарету.

– Страшно сожалею, господин.

Официант хотел было взять пепельницу, но мужчина отвел его руку.

– Что ты теперь собираешься делать? – рявкнул он.

Официант затравленно озирался по сторонам. К столу подошел парень, уселся напротив Танаки, взглянул на официанта и усмехнулся.

Человек во всем черном, похожий на менеджера, подбежал к столику с непочатой пачкой сигарет и, низко поклонившись, протянул ее Танаке. Официант, точно марионетка, отвесил еще один поклон.

– Ну ладно. Все нормально.

Танака взял протянутую пачку и небрежно вскрыл ее. Менеджер увел официанта.

– Босс, вы больше не мелкая сошка. Не могли бы вы вести себя соответственно?

– Думаешь, это я из-за сигареты?

– Из-за чего же еще?

– Не понравился мне его взгляд.

Он вытянул сигарету из пачки. Парень поднес зажигалку, звякнувшую о массивный золотой браслет на его запястье.

В эти утренние часы в чайной отеля посетителей было немного. У окна расположились двое мужчин, в углу друг напротив друга болтали о чем-то парень и девушка. Играла тихая музыка – какая-то старая русская народная песня, входившая, наверное, в учебник музыкальной школы.

– Так Кураучи говорит, что дела его плохи?

– Да. Я заглянул к нему накануне; кто-то подбросил милую вещицу в его постель.

Парень поднял вверх оттопыренный мизинец и улыбнулся собеседнику.

– Итак, он получает старшую семью, а я должен быть доволен начинающей младшей. Мне это чертовски не нравится.

– Не говорите так, босс. Пока ничего не решено, и вы даже не знаете, сможет ли брат Кураучи держать всех в узде в старшей семье. Некоторые ему не верят.

– Значит, мне остается только сохранять спокойствие.

– Это самое разумное в подобной ситуации. Не думаю, что следует вмешиваться как старым знакомым и устраивать стрельбу. Лучше выждать, пока брат не попадет в неприятность. Тогда они сами прибегут к вам.

– Они вырвут все волосы у себя на заднице, когда это случится.

Мужчина зло бросил сигарету, едва прикурив ее.

На столике зазвонил большой переносной телефон. Молодой человек быстро поднял трубку, звякнув браслетом, резко ответил.

– Это от Мунакаты.

Мужчина принял у него трубку и сунул в рот очередную сигарету. Парень поднес ему зажигалку.

– Что мешает? – Мужчина повернулся на стуле к своему отражению в стеклянной стене. – Ты, кусок дерьма, ты едва начал, а уже пытаешься умничать, ублюдок. Они нужны нам прямо сейчас – любым путем. Ты меня слышишь? Иначе нас раздавят. Поэтому ты там и собираешь, и это важнее всего.

Его голос походил на сдавленное рычание. Он смотрел то ли на свое отражение, то ли на автомобили, подъезжающие к отелю.

– Если хотят, пусть покончат с собой. Но не раньше, чем заплатят. И не возвращайся, пока они этого не сделают.

Пепел с его сигареты вот-вот должен был упасть. Парень подвинул ему пепельницу, но слишком поздно – пепел упал на стол.

– Босс в старшей семье думает, что все эти деньги уже у меня... Нет, он не приедет. Приедет Кураучи. Он вот-вот явится за деньгами, попросит их отдать. Но это только сегодня. Они не будут вечно просить. – Он замолчал, бросил трубку молодому человеку.

– Понял? В три часа. Босс и я вернемся в офис к трем. Пока парень говорил, его босс растер пепел на столе. Положив трубку, молодой человек сказал:

– Лучше бы у него получилось, иначе наша младшая семья окажется ошибочным начинанием.

Проходивший официант остановился около их столика, быстро заменил пепельницу и стер темное пятно сначала влажной тряпкой, затем сухой.

Мужчины сидели друг против друга и курили. Вошли четверо посетителей, миновали их столик и расположились в глубине чайной. Молодая пара продолжала увлеченно болтать.

Парень рассматривал четверку новых клиентов. Казалось, он недоволен. На секунду их смех заглушил звуки музыки.

Еще через десять минут вошел мужчина и направился к их столику. Парень вскочил и подвинул ему стул. Тот поклонился и остался стоять.

– Почти месяц прошел со дня нашей последней встречи, брат Танака.

– Что-то около того.

– Время летит. Четыре месяца, как у тебя своя семья, и она уже лучшая из наших.

– Всего четыре месяца. И до этого ею три месяца руководили наши дядья. Во всяком случае, я первый, кому позволили создать свою семью.

– Да, и это неудивительно. Без тебя босс не смог бы столького достичь.

Подошел официант за заказом.

– Кофе, – произнес парень, показав три пальца.

– Ты почему не садишься? – спросил мужчина. Молодой человек поклонился, но не сел.

– Итак, Кураучи, ты пришел за ежемесячным взносом.

– Босс рассчитывает на эти деньги.

– Ты младший босс старшей семьи. Не мог бы дать мне отсрочку? Всего на пять-шесть дней.

Мужчина достал сигарету. Парень поднес зажигалку. Кураучи скривился от неудовольствия, потому что дым поплыл в его сторону.

– Однажды ты займешь место босса. К тому времени с моей группой будут считаться, и я смогу отблагодарить тебя. И тебе, и мне выгодно, чтобы старшая семья усилилась к тому времени, как ты унаследуешь ее. Но ты знаешь, дядья и другие считают, что ей следует оставаться там, где она есть.

– Верно, верно, потому что они представители того же поколения, что и босс. Лучшее, на что они могут надеяться, – это обеспеченная старость. Но, знаешь, брат, я никогда не размышлял об этом серьезно.

– Эй, Кураучи, да ведь, кроме тебя, некому. Я обо всем позабочусь. У меня достаточно сил, чтобы поддержать тебя.

– Что ж, если твоя группа и старшая семья будут действовать заодно, это положит конец всякому постороннему вмешательству. И когда я говорю это, то не касаюсь вопроса о том, кто будет в боссах.

– Кто, если не ты? Больше некому.

Танака раздавил в пепельнице окурок. Принесли кофе. От чашек поднимался пар.

– Насчет денег. Если всего на пять дней, я могу это устроить. Я не такой человек, чтобы отказать. Между братьями, как ты и я, это даже не услуга, а простая порядочность.

– Верно, благодарю.

– Босс в преклонном возрасте стал вспыльчив. Может быть, и это сказалось в его отношении к тебе, брат.

– Я твой должник. Будем считать так.

Мужчина снова сунул в рот сигарету. Кураучи в раздражении пытался отогнать дым в сторону. Мужчина продолжал выпускать облака дыма, будто не замечая, как Кураучи машет руками.

– Итак, мы понимаем друг друга, брат Танака? Я должен быть в одном месте в качестве представителя босса. Думаю, здесь мы закончили.

Он встал из-за столика. Молодой человек низко поклонился и проводил его. Кофе остыл.

– Все, что я могу, – дымить в его сторону, – пробормотал мужчина.

В этот момент он не курил, рассматривая сигарету в своих пальцах. Зазвучала другая мелодия – легкая и красивая. Молодая пара вышла из чайной.

– Да, только сигаретой, – снова пробормотал Танака.

Вернулся молодой человек и уселся напротив Танаки.

– Похоже, брат ушел удовлетворенным. Думаю, нам эта просьба не повредит.

Одним глотком он осушил чашку с холодным кофе.

Мужчина выдохнул облако дыма в ответ и бросил окурок в пепельницу.

Вошли три девушки и устроились за соседним столиком.

– Я принесу десерт, – сказал им официант. Мужчина поднялся и вышел.

Молодой человек поглядывал на девушек. Они увлеченно сплетничали о какой-то общей подруге. Когда официант вкатил столик с десертом, сплетни сменились радостными восклицаниями.

Минут через пять мужчина вернулся.

Он жестом приказал официанту очистить столик. Тот очень осторожно поставил чашки с холодным кофе на поднос, пустую взял рукой. Подошел менеджер с чистой пепельницей.

– Я поражен вашим терпением, босс. Когда вы просите, даже брат Кураучи не может отказать.

– Я ходил посмотреть на себя в зеркало.

– Вы имеете в виду в туалете?

– Я выглядел как мальчик на побегушках. Вот на кого я был похож.

– Никоим образом.

– Да, и если так будет продолжаться, то однажды я поцелую его в задницу. Так бывает между мужчинами.

– Непохоже, что так оно и будет. Вы знаете, что в нашей шайке десять молодых парней.

– Их будет пятнадцать, потом двадцать. Потом пятьдесят, потом сотня.

– Старшая семья не такая уж большая, чтобы не догнать ее по численности.

– У меня хороший младший босс.

– Я стараюсь видеть то, чего не видите вы, босс. Я беспокоюсь о вещах, о которых вы не беспокоитесь. Это мой долг. Но это нетрудно. Я человек, который считает, что дела имеют обыкновение налаживаться.

– Может быть, из-за того, что я невротик, дела у тебя идут так хорошо?

Девушки покончили с пирожными и снова принялись сплетничать. Официант время от времени подходил взглянуть, не пора ли заменить пепельницу.

Мужчина неторопливо достал сигарету и так же медленно поднес ко рту. Парень щелкнул зажигалкой.

– Я не терплю, когда мне отдают приказы, как какому-нибудь лакею. Он не смеет командовать, я на ступень выше его. Только что Кураучи убедил меня в этом.

– Вы не лакей. Босс видит в брате Кураучи своего преемника, поэтому попросил вас собрать свою группу. Думаю, здесь вы правы. Но ситуация может дать вам шанс – в зависимости от того, как вы на это смотрите.

– Может быть.

Мужчина выпустил клуб дыма. Он не казался озабоченным.

Время ленча еще не пришло, и в чайной было все так же немноголюдно.

Зазвонил телефон.

– Вот как? Да, я понял. – На этот раз молодой человек не передал трубку боссу. Разговаривая, он поигрывал браслетом. – Конечно, я свободен.

Повесил трубку и криво улыбнулся Танаке.

– Это Муто. Говорит, что с тем строительным проектом, о котором мы беседовали, все в порядке. Я поеду и дам ему еще один толчок.

– Ну, если получится, это облегчит положение. Парень кивнул. Мужчина затушил окурок и посмотрел на вход в отель.

– Я ухожу. Надо кое о чем позаботиться, – произнес молодой человек.

Мужчина кивнул.

Оставшись один, он взял сигарету и сам прикурил. Девушки сплетничали, сдвинув головы, но он не выказывал к ним интереса.

Потом стряхнул пепел – не в пепельницу, а на стол. Официант заметил это и подошел, чтобы смахнуть.

– Не трогай. Оставь, понял?

Официант покраснел, слегка поклонился и отошел.

Стряхнув пепел еще раз, мужчина положил второй цилиндрик на стол рядом с первым. Потом третий, четвертый и после пятого цилиндрика затушил окурок. В пепельнице, кроме одного окурка, не было ничего.

– Подчиненный должен знать свое место, – тихо произнес мужчина.

Еще раз повторил эту фразу. Девушки смеялись. Вошли двое мужчин, уселись за столик, где раньше болтала молодая пара. Официант принял у них заказ и передал его на кухню – два кофе.

– Раздавлены, – бормотал мужчина.

Пальцем он раздавил крайний слева цилиндрик пепла, затем, не переставая бормотать, раздавил все остальные – тщательно, неторопливо. На столешнице осталось пять темных пятен. Палец он вытер о заднюю часть спинки стула.

– Их легко раздавить.

Голоса мужчин смешивались со смехом девушек. На музыку никто не обращал внимания.

– Если они не раздавят меня, я раздавлю их. Как пепел, – бормотал он, уставившись на пять пятен на столе.

В помещение вошли еще шестеро посетителей, и чайная наполнилась жизнью. Мужчина ни на кого не смотрел.

Он снова закурил. Пепел стряхивал прямо на пятна. Официант только посматривал на его столик, то и дело проходя мимо.

Вскоре пятна заметно увеличились в размерах.

– Поживем – увидим, кто будет лакеем. Поднявшись, он достал бумажник из внутреннего кармана куртки и направился к кассе.

Официант некоторое время выждал, затем подошел к грязному столику. В чайную вошли еще два посетителя. Теперь здесь стоял шум.

– Хамы, – бормотал официант, протирая столик мокрой тряпкой.

Пятна не отходили, и он принялся яростно тереть их.

– Ты заплатишь за те сигареты, понял? Менеджер. Волосы его, зачесанные назад, были черными, как агат, но вокруг глаз виднелись морщины.

– Я?

– Ты. Я тебе уже говорил – не ставь мокрые пепельницы.

– Там была всего одна капля! Он специально попал в нее сигаретой. С самого начала хотел доставить неприятности.

–Даже если так, ты должен заплатить за них. Ты легко отделался. Лучше скажи спасибо.

– Вы думаете, они из якудза?

– Кто знает. Не наше дело.

– Да уж! Достал он меня. А я даже не курю.

– Хулиган.

– Согласны? И дальше будете мне говорить, что такова жизнь?

– Потребовалась лишь пачка сигарет. Это тоже жизнь.

– Наверное, вы правы. Когда он вцепился, у меня душа ушла в пятки.

– Если бы он устроил здесь погром, мы понесли бы большие убытки. В любом случае не забудь заплатить в кассу за сигареты.

Менеджер ушел. Официант снова принялся усердно тереть столик, так что он ходил ходуном.

– Черт бы все это побрал!

Лицо его стало красным, будто его опять схватили за рукав.

– Извините. Можно принести воды? – позвала девушка, сидящая за одним из столиков.

– Нет, правда? – продолжали сплетничать девушки. – А почему бы и нет?

Официант принес кувшин воды и наполнил их стаканы. Стекло мгновенно запотело.

Он плеснул немного воды на столик. Снова начал тереть его тряпкой. Пробормотал, уставившись на чистую поверхность без единого пятнышка:

– Вроде бы не видно, а?

Девушки прыснули смехом. Под их смех официант повторил:

– Не видно будет.

Столик качнулся – он еще раз протер столешницу.

Часть вторая
Человек изнутри

Водяная тюрьма

1

Пузырьки перестали подниматься.

Крошечное отверстие в миниатюрной скале засорилось. Но вода оставалась чистой – она фильтровалась сквозь слой гравия на дне, прежде чем насос увлекал ее вверх. И в ней было достаточно кислорода.

Золотой рыбке нравились пузырьки. По крайней мере так казалось. Если долго сидеть у аквариума, то можно заметить, что среди рыбок есть настоящие игруньи. Там было два отверстия, в которые компрессором нагнетался воздух. Я решил, что одного будет достаточно, и заткнул другое зубочисткой, обернутой в бумагу. Однажды я подумал, что пузырьки будут смотреться прекрасно, и купил эту скалу.

Прошел почти год, как я купил золотую рыбку. Такую крупную, с длинным хвостом. Почему-то я решил, что одной будет достаточно. Теперь, год спустя, хвост у нее гораздо длиннее.

– Пузырьки – твои единственные друзья, – бормотал я про себя.

Я увлекся аквариумом три или четыре года назад. Тогда я работал на жадного старика, и это был единственный способ не сойти с ума. На все лады проклинал его в машине, в ванной комнате, всюду, где он не мог меня слышать.

Но мне это не помогло. Я жалел себя все больше и больше, а потом наконец обрушился с проклятиями на собственную голову. Поэтому я стал часто ездить в город. Избивал горожан и сам делал вещи, которые мог поручить более молодым.

Так продолжалось несколько лет. Я подумал, что, возможно, перееду, и с этим будет покончено, а тем временем выполнял распоряжения босса. Но потом он предложил мне создать собственную группу. Так я стал боссом, и обращались со мной как с боссом, но мне надлежало расхлебывать все опасные дела, которыми не желала заниматься старшая семья. Она предпочитала получать часть доходов, и аппетиты ее постоянно росли.

А потом босс попал в больницу. Враждебный клан посчитал, что настал удобный момент, и приготовился нанести удар. Босс находился в том состоянии, когда уже нельзя управлять. Он не мог ничего, его лучшие дни прошли, и теперь это был лишь жалкий старик.

Если б только я был там. Уже несколько дней эта мысль не дает мне покоя. Если бы у меня уже не было собственной семьи, я встал бы во главе людей босса. Никто другой не хотел вести наш клан на бой с врагами.

Но я был боссом младшей семьи. Мы могли послать помощь, если только ее попросят. И у меня были оправдания, почему я лично не поехал.

Наверное, меня принудили создать собственную группу в счастливый день. Удача мне не изменила. В последней войне у нас был перевес семьдесят к тридцати. Благодаря мне. На сей раз речь шла о захвате бизнеса, и положение оказалось гораздо серьезнее.

Золотая рыбка плеснула в аквариуме. Она начала делать так всего месяц назад. Это не совсем то, что называют плаванием. Может, с ней что-то не так, но я предпочитал думать, что подружка просто старается выбраться наружу.

Я вытащил скалу из аквариума. Ее рубчатая поверхность осклизла. Отчистил скалу жесткой щеткой для мытья посуды. Потом поместил ее назад в воду, и пузырьки, булькая, побежали вверх.

– Твои единственные друзья вернулись, – сказал я сам себе.

Надо бросать эту привычку. Мысли вслух – старческий маразм.

Зазвенел телефон. Звонили из офиса Сугимото.

– Они подняли панику в штаб-квартире клана. Сано-сан продолжает противиться всему, что делает Кураучи-сан. Все идет не так, как при боссе.

Когда он сказал "при боссе", я какое-то мгновение думал, что он имеет в виду старика, но боссом Сугимото называл только меня. Босса старшей семьи он называл "босс клана". Если упоминал Кураучи или Сано, то не использовал больше почетное именование "брат".

– Они хотят вас, но я сказал им, что это невозможно по многим причинам. Незачем рисковать вашей жизнью ради их интересов.

– Ты умнее, чем я думал.

Сугимото был одним из молодых членов семьи, которых я взял с собой, когда начинал создавать собственную группу. Из старшей семьи я взял еще пятерых парней, двое прибились к нам со стороны; у меня было восемь человек, когда я начал дело. Сейчас уже двенадцать.

– В любом случае следует сохранять неясную ситуацию, чтобы они поверили, когда мы скажем, что по горло заняты. Они всегда вешают все опасные дела на нас. В такие времена из этого даже можно извлечь выгоду.

Сугимото довольно хихикнул. Не следует рисковать. Абсолютно верно. В то же время Сугимото сделал ставку на меня.

– Думаю побыть здесь еще какое-то время, – сказал я. – Возможно, через пару дней подъеду в старшую семью. Передавай приветы.

Я повесил трубку.

Пузырьки взлетели вверх. Рыбка еще раз плеснула в воде. Я взял сигарету и открыл дверь на балкон.

День был ясный. Яркие солнечные лучи отражались от домов напротив.

Я переехал на эту квартиру двенадцать лет назад. Уже тогда она была далеко не новой. С десяток домов сгруппировались, как стадо усталых слонов, но когда с наступлением темноты во всех окнах зажигался свет, они сбрасывали свои поношенные шкуры и казались новыми.

Поэтому больше всего я любил время, когда повсюду в окнах зажигался свет. До этого оставался примерно час.

– Чертов паралитик больше ни на что не годен. Не может в больнице даже есть что захочет. Только спит с трубкой у носа.

Мои слова вылетели в окно вместе с сигаретным дымом. Я не мог жалеть старика, хотя он прикован к больничной койке и почти не говорил. Он был боссом, который только и думает, как выпить кровь своих детей до последней капли.

Я затушил сигарету в пепельнице. Она была полна окурков. Я взял пепельницу и выбросил окурки в мусор.

В квартире у меня две спальни, столовая и кухня. Я всегда поддерживал в ней чистоту. Никто никогда и не подумал бы, что здесь живет якудза. У меня есть своя собственная группа, но я никогда не привожу сюда своих людей. Обычно мы встречаемся либо в баре у Аюми, либо на ее квартире. И бар, и квартира впечатляют, и мои ребята довольны, что я устраиваю встречи там.

Снова звонок телефона. Я купил аппарат лет двенадцать назад, тогда еще не было таких вещей, как регулятор громкости сигнала. Когда я хочу спокойно отдохнуть, бросаю на него одеяло.

Звонок вызвал у меня неприятные ощущения. Вероятно, кто-то из клана. Сугимото не сможет удержать в тайне местонахождение, если Кураучи или Сано по-настоящему на него надавят.

Я не стал снимать трубку и надел куртку.

2

Судя по всему, заведение открылось недавно. Я взглянул на четырех девушек, расположившихся на диване, подошел к стойке и сел. Появилась Аюми.

– Звонил Сано-сан из старшей семьи. Сказал, чтобы ты позвонил ему.

В этом заведении она чаще надевала кимоно. Было еще другое, принадлежавшее ей и бармену.

От моего превращения в босса собственной семьи больше всех выиграла Аюми. Она давала взаймы, переехала в большой город, даже купила большую квартиру в Сибуя. Мы были вместе девять лет, и я назначил Аюми старшей "сестрой" своих "детей". Жениться мы не стали, и формально я не имел никакого отношения к ее заведению. Но доход с него принадлежал мне, я был настоящим владельцем. Аюми никогда не попыталась бы хитростью отнять его у меня. Она слишком хорошо понимала, что я убил бы ее или сделал шлюхой, чтобы она отработала долг.

– Возможно, он позвонит снова. Скажешь ему, что меня нет.

– Суги-чен мне так и посоветовал, но ты же знаешь, что Сано-сан может приехать сюда.

– Приедет так приедет. Они сейчас ломают голову, как меня использовать.

Когда я встал во главе собственной семьи, Аюми перестала уговаривать меня уйти из якудза. А раньше постоянно твердила: "Пора уходить". Я никого не убеждаю, что женщины глупы. Какой смысл?

– Бармен, бурбон с содовой.

Бармен, Фудзии, был настоящим отцом одного из моих "младших братьев", который сидел в тюрьме. Уже тридцать лет он работал барменом. "Господи, он весь мохом покрылся", – сказала Аюми, когда впервые увидела его. Вообще-то я не склонен к шуткам, но сказал тогда, что этот мох придает его коктейлям отличный вкус.

Сын Фудзии по глупости убил человека. Так сказал босс и отказался заботиться о его родителях. Для клана это дело чести, но боссу было наплевать; сказал, что если будет заботиться о каждом, кого оскорбили, а он убил, то клан разорится.

Но в якудза идут именно люди, способные убить в порыве ярости. Так я считаю. Чего еще ждать боссу от людей, вынужденных присоединиться к нам.

Фудзии молча поставил передо мной бокал с бурбоном. Он не стал его взбалтывать – знает, как я люблю.

Его сын выйдет через два года. Это была драка двух якудза, и сам он получил тяжелую рану, но ему дали четыре с половиной года. Какое дело закону до разборок внутри якудза? Дайте нам спокойно убивать друг друга.

– Хочешь позвонить Суги-чену?

– У меня есть телефон, ты же знаешь.

– Почему бы тебе не купить "мерседес" с телефонной антенной?

– Не говори глупостей, я же не босс клана.

– Тебе все равно когда-нибудь захочется такой. Наверняка захочется.

– Это тебе такой хочется.

Я отпил бурбон. В заведении работали шесть девушек. Все были на месте. Клуб "Лиза" в Акасаке с шестью девушками. Если дело пойдет, заведение будет приносить неплохие деньги.

Пусть женщины работают на тебя. Те из якудза, у кого имелось хоть немного мозгов, так и делали. Но босс не был способен даже на это. Вместо этого он отделил меня, чтобы доить деньги из новой семьи.

– В любом случае ты не должна звонить мне. Запомни об этом.

Фудзии сделал мне еще один бурбон. Младший брат убил человека. Разве клан не обязан позаботиться о его родителях, пока он сидит? Даже если клану от этого никакой пользы. Подобное могло случиться и со мной.

Мне было девятнадцать. Босс совсем молодой и полон чванства. А я был дешевкой и не смел сказать ему и двух слов. С тех пор прошло больше двадцати лет. И восемь из них я провел за решеткой. Отправляясь в тюрьму, я говорил себе, что это для блага клана, для блага босса только первые два раза. Потом я сидел еще дважды, но во мне уже проснулось чувство обиды и разочарования. Отсидка стала частью моего существования.

– Сомневаюсь, что они нанесут удар здесь.

Несмотря на то что под угрозой находилась старшая семья, не было уверенности в том, что враги не ударят по младшим. Все равно трудно представить, что они придут в клуб. На их месте я бы такие заведения не трогал.

Фудзии заговорил, не поднимая глаз от бокала, который протирал.

– Не уверен, что от меня будет много пользы, но...

– Если тебя ранят или арестуют, я не смогу смотреть в глаза тому Фудзии, который уже сидит.

– Может, лучше позвать колов?

– Это гражданское учреждение, так оно и числится в списках.

– Да, я понимаю, но...

В случае чего я мог бы послать его за копами. Если они придут, руки злоумышленников будут связаны. Неприятности им не нужны.

– Семье требуется чистое место, такое, как это, в котором могут работать люди, подобные тебе.

– Да, сестра мне говорила.

– Давай договоримся раз и навсегда. Ты не один из моих людей. Когда говоришь об Аюми, называй ее мама-сан, как это делают в других клубах. Только мои парни должны называть ее "старшая сестра".

Я прикурил сигарету от зажигалки "Дюпон". Когда я начинал с собственной семьей, босс подарил мне ее, свою старую зажигалку. Я не мальчишка, которого можно купить подержанной зажигалкой. Просто рассчитывал, что парни из старшей семьи оценят, что я ею постоянно пользуюсь.

Вошли посетители. Девушки поднялись навстречу. Настоящие и будущие жены некоторых моих парней могут когда-нибудь присоединиться к ним. У женатого парня, отправляющегося за решетку, есть повод для беспокойства. Если же его жена работает здесь, то ему почти все равно, сколько сидеть – год или два.

Я прикончил второй бурбон и с сигаретой вышел на улицу. Сел в машину и по мобильному позвонил в штаб-квартиру клана.

– Это Танака. Есть там кто?

– Да, Кураучи.

Голос парня звучал нервно. Кураучи сразу же взял трубку.

– Что происходит, брат Танака?

– Ты хочешь сказать, что мы могли бы быть поактивней?

– Черт побери, мы не просим вас "быть поактивней". Клан в состоянии войны, значит, и вы тоже.

– Что скажет босс?

– Ты знаешь, что он почти не говорит. Из-за этого ты не прислал нам даже своих младших братьев?

– Погоди минуту, Кураучи-сан. – Я посмотрел на часы и проверил, сколько горючего в баке. – Ты обвиняешь меня в том, что я не исполняю своих обязанностей, потому что босс болен?

– Конечно.

– Не побоишься сказать это еще раз, Кураучи-сан? Кураучи молчал. Он был умен. Он должен был сразу сообразить, что ему невыгодно сейчас объявить меня врагом. Кураучи просчитывал все. Он всегда с легкостью обходил Сано, самого старшего из старших членов братства. Меня он тоже обошел. Однако на сей раз настал мой черед поставить его на место. Когда идет война, бесполезно быть умным на лад Кураучи.

– Не стоит так толковать мои слова, брат.

– Не пытайся меня успокоить. Ты не знаешь, что мне говорил босс? Когда он еще мог говорить. Он сказал: "Танака, я назначаю тебя ответственным за наркотики. Защищай этот бизнес любой ценой". Если ты настаиваешь, чтобы я пошел против прямого приказания босса, я приеду прямо сейчас. Но предупреждаю, нам это дорого обойдется. Все мечтают перехватить наши потоки, потому что видят, что у старшей семьи трудности.

– Конечно, потоки наркотиков важны.

– Чья вина, что у старшей семьи возникли трудности, Кураучи-сан?

– Не мог бы ты обойтись без "сан", брат?

– Ты младший босс всего клана. Не могу же я называть тебя просто Кураучи.

– В любом случае дела обстоят неважно.

– А кто виноват?

– Никто. Это из-за болезни босса.

– Понятно. Значит, боссу теперь и заболеть нельзя?

– Я не это имел в виду, – отчетливо произнес Кураучи. – Они пытаются использовать преимущества, которые дает болезнь босса. В такой крайней ситуации мы должны сплотиться. Вот что я хотел сказать.

– Чертовски правильно.

– Так в чем проблема?

– Кураучи-сан, чего ты от меня ждешь? Мне защищать потоки наркотиков, которые босс приказал защищать ценой моей жизни, или плюнуть на них? Вот о чем я спрашиваю. Я могу быть только в одном месте в одно и то же время. Когда заваривается такая каша, я начинаю теряться в догадках, чего же от меня ждут. Если ты мне скажешь плюнуть на наркоту, я с удовольствием сделаю это прямо сейчас. А то копы уже что-то заподозрили.

– Я не говорю, что тебе следует так поступить.

– Для меня твои слова значат именно это. Я не могу сразу заниматься двумя проблемами. Ты должен решить, чем именно я должен заниматься, Кураучи-сан.

– Давай будем честными друг с другом, брат. По-другому мы это дело не решим.

– Я говорю с тобой абсолютно честно. Я не знаю, что делать. Я прошу твоего совета.

– Значит, ты не собираешься помогать клану.

– Ты что, не слушаешь меня, Кураучи-сан? Черт возьми, если ты так считаешь, я приеду прямо сейчас.

– Так ты нам поможешь?

– Да. Только я не смогу сдержать слово, которое дал боссу. Поэтому сделаем так. Я забуду его приказы, но ты дашь мне расписку, что ты, как действующий босс, приказал мне забыть его приказы.

– А ты становишься мерзавцем, брат Танака.

– А ты? Ты намекал, что я предаю клан и босса.

– Другими словами, ты не хочешь протянуть нам руку.

– Достаточно, Кураучи-сан! Лучше не провоцируй меня. Дела с наркотиками сделали меня раздражительным. У нас не первая война с ними. Я делал с ними что хотел. Раньше я отвечал за это. Но теперь это место занимаешь ты, Кураучи-сан.

– И потому я вызываю тебя сюда.

– А что же дядья?

– В каком смысле?

– А, так мы отвечаем за все, что представляет малейшую опасность? Понял. Если наша группа создавалась для этого, то я немедленно распускаю ее.

– Разве я прошу у тебя людей, которые выиграют за нас войну? Я лишь предлагаю тебе явиться в штаб-квартиру.

– Кураучи-сан, я знаю, что должен тебе. Однажды ты договорился об отсрочке ежемесячного платежа, я это помню. Потому в разговоре с тобой я изо всех сил старался сохранить терпение. Во всяком случае, я соберу людей и приеду помогать тебе. Но больше ты договариваться об отсрочках не будешь. Потому что мы сможем вносить ежемесячные платежи – какое-то время.

– С твоей стороны низко говорить и поступать таким образом.

– Что ж, объяви собрание старших братьев, и я повторю перед ними те же слова.

– Я разговариваю с тобой один на один, как мужчина с мужчиной.

– Это странно, Кураучи-сан. Это дело решенное? Ты возглавил клан? Потому ты отдаешь мне приказы?

– Довольно.

– Так как насчет собрания?

– Я сказал: довольно.

– Подожди, Кураучи-сан. Только не говори, что пытаешься отдавать приказы без ведома остальных братьев.

– Брат Танака, в этот момент перед кланами стоит вопрос жизни и смерти.

– Тогда необходимо собрание!

– Я соберу его в надлежащий момент.

– В надлежащий момент?

– Довольно. Почему я должен тебя упрашивать, в самом деле?

Кураучи был сильно раздражен. При нем старшие братья главной семьи забыли о единстве. В такой ситуации и речи не могло быть о том, что он станет преемником босса.

– Быть членом якудза – значит твердо придерживаться правил. Не могу поверить, что мне приходится напоминать об этом тебе, Кураучи-сан.