Текст книги "Пепел"

Я выкурил сигарету и допил виски. Аюми всегда твердит, что выпивка сделает из меня импотента; но импотента из меня сделала она.

Небольшая ванна наполнилась быстро. Я предложил Йоко освежиться, и она, не слишком жеманясь, вышла.

Слушая, как она плещется, я не спеша курил. Вскоре Йоко вернулась, обернувшись полотенцем.

Я подтолкнул ее к спальне, где было приготовлено ложе. Эта девушка будет принадлежать мне. Но сия мысль не доводила меня до безумия.

– Пожалуйста, будь нежен. Я не люблю, когда это делают грубо, – прошептала Йоко, когда я опустил ее на постель.

Женщина в сексе должна быть покорной. Я занимался этим не в первый раз. Я не вшивал жемчужин в пенис, когда сидел в тюрьме. Намерение. Вот в чем дело. Когда я решил, что женщины будут работать на меня и приносить деньги, я стал другим человеком.

В ее теле еще было что-то девственное. В том, как она двигалась, в том, как слабо стонала. Сексуально она еще не созрела. Когда я вошел в нее, Йоко закричала и пыталась протестовать. Но тело ее устремилось мне навстречу.

Сколько эта девочка может заработать? Вот о чем я думал в этот момент.

4

С Кураучи мы встретились как равные.

Если бы он не являлся наиболее вероятным преемником босса, то на сегодня соотношение наших сил составляло бы шестьдесят к сорока. Но я признавал его положение и делал вид, что у нас – пятьдесят на пятьдесят, а значит, и разговор пойдет на равных.

Предвидя трудности, я настоял, чтобы на встрече присутствовали дядя Ояма и дядя Мицута. К вопросу о наркопотоках они отношения фактически не имели, но и мне, и Кураучи необходимо было внести в наши отношения полную ясность.

Как выяснилось, реальное соотношение сил даже не шестьдесят к сорока, а семьдесят к тридцати в мою пользу. Я возвращал ему старую сеть наркоторговли, потому что старшая семья переживала финансовые трудности. Возможно, Кураучи и вздохнул с облегчением, но он непременно должен был почуять, что дело нечисто.

Мы обо всем договорились, детали проработают люди, непосредственно занятые наркоторговлей. Как полагается, я угостил двух дядей прекрасным обедом. И Ояма, и Мицута располагали личными семьями, примерно человек по тридцать в каждой. Оба были работягами. Во время войны каждый прислал на помощь старшей семье по паре человек – долг вежливости. Третий дядя, Харада, стоял на грани краха. Босс никогда не проявлял желания помогать ему. Харада занялся игровым бизнесом, потратил кучу денег и умудрился разорить свою семью безо всякого вмешательства извне. Сам он попал за решетку, и сидеть ему предстояло еще три года.

– Итак, Кураучи, что там с Сано? – требовательно спросил Ояма.

Ояма и Мицута предпочитали рыбные блюда мясным. Точнее, оба любили крабов. Перед каждым стояло блюдо, наполненное обломками красных панцирей.

– Кажется, брат Сано обдумывает варианты своей деятельной жизни.

– Он хочет создать собственную семью, разве не так? Почему ты препятствуешь? Такое поведение по отношению к брату недопустимо. Босс клана никогда не говорил, что Сано не может иметь собственной семьи. Вы, молодые, называете его братом, но на деле он приходится вам дядей.

– Да, конечно, я согласен.

Кураучи попросил Сано повременить с отделением от старшей семьи, но Сано настаивал на своем. Возможно, Кураучи рассчитывал, что босс официально объявит его своим преемником, и тогда он просто не отпустит Сано.

– Брат Сано хочет открыть свое дело, не так ли? – вмешался я в разговор, обращаясь к Кураучи.

Я делал вид, что для меня это новость, хотя знал уже, сколько Сано уведет с собой людей, – четверых.

– Так.

– Если хотите знать правду, он должен был получить собственную семью еще раньше меня.

– Я планировал предложить ему пост своего заместителя.

– То же самое собирался сделать босс. В нынешнем состоянии он не может изменить своего намерения. Кураучи-сан, ведь ты не собираешься пойти против воли босса?

– Нет.

– Кроме того, если сейчас брат Сано отделится, это ослабит старшую семью.

– Дядя Ояма, дядя Мицута и ты, брат Танака. Вы согласились считать меня преемником босса клана. Мое отношение к брату Сано – для старшей семьи дело чести.

Он говорил, но губы его дрожали от ярости. Его унизили. Должно быть, Кураучи молился, чтобы босс в своей больнице поторопился отдать Богу душу и он наконец занял его место. Положение было двусмысленным и оставалось таковым слишком долго – все, кому не лень, намекали на это. В такой вот ситуации оказался Кураучи.

Он получил назад старые наркотики. Для него это было жизненно важно. Но Кураучи не знал, что полиция идет по следу и вот-вот начнет действовать. Потоки я вернул в нормальном состоянии; прибыли они давали не меньше, чем в начале, когда меня к ним приставили. Но через три месяца полиция разнюхает все. Конечно, ответственность ляжет на Кураучи, ведь все произойдет после того, как я передам ему управление наркоторговлей.

– Эй, Танака, я слыхал, дела у тебя идут хорошо.

– Эх, дядя Ояма, мы все еще на баррикадах. Стоит ослабить бдительность, и они снова нападут. Приходится прочно держать весь фронт.

– Понимаю тебя. Война никому не нужна. Думаю, брат хорошо сделал, заставив тебя создать собственную семью.

Когда дело доходит до войны, дяди не желают вмешиваться. Они не могут посылать своих людей, чтобы защищать интересы старшей семьи.

– Но придется начинать все заново, создавать свою наркосеть. Для этого мне потребуются новые молодые парни, – заметил я.

– Должен сказать, что ты честно исполнил свои обязательства перед старшей семьей, – произнес Кураучи.

Обед подошел к концу.

Скорее всего завтра Сугимото доложит мне о состоянии дел в нашем собственном наркобизнесе. Старые потоки мы использовали как приманку, отвлекающую внимание копов, а новые никогда не были в такой безопасности, как сейчас.

– Если мы уж договорились о брате Сано, то неплохо бы окончательно выяснить, нет ли у кого возражений насчет преемника. Я, как отделившийся, не могу совать нос в такие дела, но прошу дядю Ояму и дядю Мицуту позаботиться об этом.

Ни Ояма, ни Мицута не смогут полностью игнорировать мнение Сано, когда зайдет речь о преемнике босса клана. Если Сано не согласится быть заместителем Кураучи, ничего не останется, как отпустить его, разрешив собрать собственную семью.

Кураучи и я вместе вышли провожать Ояму и Мицуту. Мои люди и члены старшей семьи выстроились за нами.

– Итак, я буду следующим боссом клана, правильно, брат Танака?

– Ты что, думаешь, мы лицемерили, когда обещали тебе поддержку?

– Я хочу быть боссом клана не только на словах, но и на деле. Единственная проблема – как бы не оказаться проглоченным семьей Танаки.

– Я свою семью как-нибудь прокормлю, Кураучи-сан. Я сделаю, что от меня зависит.

– Я тоже. Неплохо, когда появляется элемент соревнования, но я не ожидал, что твоя семья усилится до такой степени еще до того, как я возглавлю клан.

Подъехали наши машины. Я уселся в свою неброскую на вид тачку, Кураучи – в черный "мерседес". Даже в ночи отполированный автомобиль блистал обводами.

Я повез своих ребят к Аюми, в бар в Акасаке. Они были подавлены великолепием "мерседеса" Кураучи.

Наверняка думали, что старшая семья есть старшая семья. Чтобы они забыли об этом, я решил устроить им вечеринку в баре.

– Таниючи вчера дважды звонил тебе, – сообщила Аюми. – Хотел узнать, как с тобой можно связаться. Я ответила, что не знаю, и посоветовала позвонить Ими. Но дома она не появлялась, поэтому он едва ли нашел ее. Просил передать, что ждет твоего звонка.

– А что думает Ими? В смысле, о том, чтобы выжать из него деньги?

– Уверена, она обрадуется. Она никогда не простит этого скупердяя.

– Хорошо, я с ним почти договорился. Пока что дай моим ребятам выпить, позаботься о них, а я пойду позвоню ему.

Кажется, Мунаката поработал хорошо. Я заставил Таниючи искать меня. Теперь он созрел и готов платить. Но окончательный счет еще не предъявлен.

Нельзя сказать, что я требовал с него долг на законных основаниях. Но он подписал счет в клубе, заявив, что принимает долги Ими на себя.

Я взял стул и уселся в углу возле телефонного аппарата. Счет с подписью Таниючи лежал у меня в кармане. Он, конечно, думает, что счет у Ими, потому что девушки сами должны были вносить деньги в кассу клуба, если им не заплатил клиент.

Таниючи сразу же снял трубку.

– Это Танака. Я к вам недавно заходил по поводу счета из клуба "Лиза".

– А, Танака-сан.

– Я как раз забежал к хозяйке клуба. Она говорит, вы хотели со мной потолковать.

– Я заплачу. Четыре миллиона. Выбора у меня нет. Я заплачу.

– Извините...

– Я о деньгах, которые задолжал Ими. Мы с вами говорили об этом. Я мог бы наплевать на это дело, но теперь у меня нет выбора.

– Это какая-то шутка? Я к этому делу больше отношения не имею. Когда мы с вами виделись, я предупреждал, что делаю предложение только один раз.

– Я хочу заплатить Ими четыре миллиона. Четыре миллиона! Как вы можете отказываться от такой суммы?

– Если бы вы сказали это в ходе нашей встречи, я с радостью принял бы от вас деньги.

– В любом случае можете вы поговорить с Ими? Пусть она передаст, чтобы они остановились.

– А что они сделали?

– Они остановили мой бизнес. Все мои автомобили с товарами попадают в аварии и происшествия, не доехав до магазинов. Они безобразничают в магазинах. Розничные торговцы подчиняются их приказаниям.

– Ими здесь ни при чем. Она попросила кого-то заняться ее проблемой, а он послал этих людей. Вам звонили, напоминали о долге?

– Всего один раз. И не сказали сколько.

– Дело осложняется. А ведь я вас предупреждал.

– Ужасно, ужасно. Я хотел бы решить проблему как можно скорее.

– Не думаю, что это возможно.

– Но вы же можете найти Ими? Скажите ей, что я готов отдать четыре миллиона.

– Теперь четырех миллионов не хватит. Они ведь не сказали вам, сколько они хотят? Знаете почему? Потому что они хотят больше.

– Но ведь я должен всего четыреста тысяч. Кто так ведет дела? У них нет даже никаких доказательств.

Таниючи начал злиться. Вот парень, который зажал четыреста тысяч, а теперь рад заплатить четыре миллиона. Мунаката отлично поработал.

– Доказательств, может быть, и нет, если вы имеете в виду расписку или обязательство, но вы же подписали счет в клубе? Ими взяла ваш долг на себя, и этот счет перешел на нее. На нем стоит ваша подпись, и он равноценен долговой расписке.

– Поэтому я вам и говорю, что готов заплатить четыре миллиона.

– Вы не понимаете. Я уже объяснил, что больше не занимаюсь этим делом. Если бы вы заплатили четыре миллиона сразу, то дело уже было бы закрыто. Даже если Ими согласится на четыре миллиона, то ребята, которые работают над ее проблемой, не остановятся, пока не выжмут из вас все соки. Ужасно, но это так.

– Сколько надо заплатить, чтобы покончить с этим?

– Не знаю. Меня об этом не спрашивайте. Сколько вы готовы отдать?

– Четыре с половиной миллиона. Действительно, скупердяй. Я тихо рассмеялся.

– Но если сплюсовать эти деньги с убытками, я теряю ровно семь миллионов.

– Мне это неинтересно. Отмечу, что сначала вы не захотели платить четыреста тысяч, и сумма выросла до четырех миллионов. Эти деньги отдавать вы не желали, и теперь находитесь в еще более сложном положении. Вам следует все хорошо обдумать. Впрочем, меня это больше не касается.

– Я сообщу в полицию.

Таниючи замолчал. Для копов он всего лишь парень, который задолжал людям деньги.

– Ладно, ради вас я попробую разыскать Ими. Может быть, удастся разузнать, кто для нее старается. И это будет уже хорошо.

– Можете вы спросить у Ими, сколько они хотят?

– Ими хочет четыре миллиона – ни иеной меньше. Я ее понимаю. Вы, кажется, тоже. Вы не только попользовались ею, но и заставили залезть в долги на четыреста тысяч иен. Но есть способы воздействия на людей, которые не хотят платить, и парни, к которым она обратилась, хорошо их изучили. Если бы вы заплатили сразу, до этого никогда бы не дошло. Не было бы всех этих неприятностей.

Некоторое время Таниючи молчал. Я закурил. Трое парней расслаблялись в компании девушек.

– Можете вы мне как-то помочь, Танака-сан?

– Я вас предупреждал, не так ли? Что вместо меня придут совсем другие парни, которые заинтересуются вашим бизнесом? Таниючи-сан, у вас есть семья?

– Это не важно.

– Нет, важно. Вы резвитесь, но не хотите платить, и берете на себя ответственность, потому что из-за вашей недальновидности семья может потерять кормильца.

– Сколько они хотят? Сколько я должен заплатить?

– Пожалуйста, перестаньте спрашивать меня об этом. В любом случае я постараюсь встретить Ими и поговорить с ней о вас.

Я повесил трубку.

– Итак, сколько мы получим, как думаешь? – подошла Аюми.

Я полагал, что вытяну из него миллионов десять, но ей об этом не сказал. Нечего женщине совать свой нос куда не следует.

Около одиннадцати появился Сугимото с двумя парнями.

– Все в порядке, босс.

– Молодцы. Теперь можно слегка расслабиться.

Процедуру передачи наркотиков мы провели так аккуратно, что никто из обеих семей не был арестован. Это немаловажно. Относительно новой сети наркоторговли копы пребывали в полном неведении. Они будут думать, что наша семья не имеет отношения к наркоте – по крайней мере какое-то время.

– Похоже, в старшей семье наркопотоками будет заниматься Кавано.

– Будет, но недолго.

– Да, месяца три. Скорее всего его арестуют. Ну а брату Кураучи, возможно, удастся отвертеться. Потоки они вернули, но вряд ли успеют заработать на них деньги до того, как их возьмут копы.

– Не пускай дела на самотек, Сугимото. Ты должен внимательно следить за молодыми, особенно в такое время, как сейчас.

– Да, я знаю.

– Хорошо. Давай выпей, расслабься, сегодня можно. Сугимото кивнул.

Я сидел за стойкой и разговаривал только с Аюми. Не стоит нервировать молодых, втираясь в их компанию.

Аюми рассказывала последние новости из жизни клуба. Фудзии следил, чтобы мой бокал оставался полным, но не пытался вмешаться в беседу. Со стороны могло показаться, что мы с Аюми шушукаемся на интимные темы.

– Так что будем делать с Ими?

– Пока не заставляй ее работать. Она принесла нам кучу денег. Почему бы тебе не выплатить ей зарплату за месяц?

– Ты меняешься, дорогой.

– Да и ты тоже.

– Полагаю, в худшую сторону? Когда речь идет об управлении таким заведением, как это, думаю, полезно меняться именно в худшую сторону.

Когда я был на побегушках у босса, меня переполняло чувство недовольства. Наедине с собой я проклинал его, и так появилась привычка разговаривать с самим собой вслух.

К чему я это говорю? К тому, что неожиданно появилась мысль: а сейчас я доволен? Я так долго жил с чувством неудовлетворенности своим существованием, что просто не знаю, как это – по-другому воспринимать жизнь.

Я осушил бокал, и Фудзии вопросительно взглянул на Аюми. Та кивнула. Старик налил мне еще виски.

– Как поживаешь?

– Спасибо, ничего. Вы так добры, что дали мне работу, когда мой сын в тюрьме.

– Не стоит об этом. Тебе не кажется, что теперь тоник делают более сладкий? Вот этот, например.

– Я стараюсь о таких вещах не думать. Стоит только начать сравнивать, как было и как стало, и уже не остановишься.

– Это точно.

Я глотнул из бокала. В конце концов, нельзя пожаловаться на то, как Фудзии готовит напитки.

От столика, где разместилась наша молодежь, донесся дружный веселый смех.

5

Около часа ночи я вызвал такси.

Аюми поехала в свою квартиру в Сибуя. Вероятно, она решила, что в нынешнем состоянии я ни на что не годен.

– Суги-чен постоянно напоминает, что тебе не следует в одиночку разгуливать по ночному городу.

– Все нормально. Сейчас поеду домой и лягу спать.

– Не понимаю, почему бы тебе не поехать со мной. Когда дело касается пустяков, в тебе столько упрямства.

Я велел таксисту ехать, потом сел в другую машину и отъехал от клуба. Некоторое время мы покатались по городу, затем я сказал водителю ехать в Накамегуро. Улицы были пусты, и мы добрались туда за пять минут.

Не доезжая до дома, где жила Йоси, я вышел из такси и двинулся по набережной.

– Все как планировал, – рассуждал я сам с собой. – Легко и просто.

Больше я не сказал ничего. Может быть, потому что не испытывал чувства неудовлетворенности. Если я разговариваю вслух сам с собой, то это означает, что у кого-то будут неприятности; впрочем, иногда я просто ругаюсь вслух.

– Надеюсь, ты сдохнешь. И очень скоро.

Я думал о боссе, лежавшем в беспамятстве где-то там, в больнице. И опять же я ограничился только этим пожеланием. С тех пор когда я был слугой при боссе, мое отношение к нему несколько изменилось.

Я достал сигарету, закурил и не спеша пошел дальше. А что, если сейчас кто-нибудь нападет на меня, попытается убить? Эта мысль на какое-то мгновение ошеломила меня. Я даже не смогу убежать. Сейчас на меня вполне свободно можно напасть.

– Если собираешься умереть, то умрешь.

Я произнес это вслух, и внезапно чувство, очень похожее на страх, охватило меня. Одновременно я был удивлен. Ничего подобного раньше со мной не было. Сам того не замечая, я ускорил шаг.

– Черт, что это со мной?

Я попытался встряхнуться, сбросить эту липкую паутину страха. Но она еще плотнее охватила меня.

Только подойдя к дому Йоси, я почувствовал облегчение.

На седьмой этаж я поднялся на лифте.

Позвонил и через секунду услышал, как кто-то подходит к двери. Я стоял прямо перед дверным глазком, чтобы она могла видеть меня. Йоси открыла дверь.

– Поздновато.

– Я не вовремя?

– Да нет, просто как-то необычно.

На Йоси был розовый купальный халат, на лице никаких следов макияжа.

Я снял пиджак и сел у столика. Йоси повесила пиджак в прихожей.

– Выпьешь? Или...

– Я хочу принять ванну. Устал как собака.

– Что-то новое. Ты же говорил, что расслабиться в ванне способен только у себя дома. Придется подождать минут десять.

Я кивнул. Можно думать о Йоси что угодно, но она хорошо воспитанная, зрелая женщина. Никогда не подумаешь, что она одержима стремлением делать других женщин несчастными.

– Я купила тебе новое белье.

– Спасибо.

Раздвижная дверь в спальню была закрыта. Квартира Йоси даже в мелочах соответствовала европейскому стилю.

– Она еще здесь?

– Кто?

– Она.

– Йоко?

Я привел ее сюда три дня назад. Сдал на руки Йоси. Решил, что ее тело поработает на нас. Йоси получила от меня немного наркотиков, чтобы посадить Йоко на иглу.

Но если Йоко устроит скандал, думал я, то Йоси, вероятно, не сможет ее насильно уколоть. Она не сможет и остановить Йоко, если та захочет уйти домой.

Я мог просто избить девушку, но решил посмотреть, как Йоси подберет к ней ключик.

– Как ты добилась того, что она все еще здесь?

– Я о ней очень заботилась.

Йоси захохотала, и я увидел ее искусственные зубы. Очень белые.

Поднявшись, подошел к двери в спальню и открыл ее.

Йоко, совершенно голая, лежала на ковре. Она спала. Волосы спутались, лицо осунулось, веки вздрагивали, будто у нее был нервный тик. Но она не была даже связана, хотя на руках виднелись следы от уколов.

– Можно подумать, что она совершенно спокойно позволяла тебе колоть ее.

– Это было легко. Когда ты ее привел, она уже была достаточно пьяна. Я просто еще подпоила ее.

– А это ей не повредит – и алкоголь, и наркотики?

– Я ее не колола, пока она не протрезвела. Я доставила ей настоящее удовольствие. – Тон Йоси стал игривым.

– Что это значит – настоящее удовольствие?

– Я сделала ее счастливой. Увела ее туда, где мы с тобой не бываем.

Я ничего не понял.

– Знаешь, есть некоторые вещи, которые женщина знает лучше, чем мужчина. Это и свело ее с ума. Сначала я сделала с ней это, когда она была пьяна, потом – когда протрезвела, и наконец после того, как вколола первую дозу. Теперь она сама умоляет сделать ей укол.

– Как ты умудряешься?

– Это секрет. Во всяком случае, мужчинам о нем знать бесполезно.

– Между мужчиной и женщиной такое не работает?

– Можно сказать и так. Сама я этого не люблю. И ненавижу тех, кто делает это со мной.

– Йоко тоже тебя возненавидит?

– Я была так нежна с ней, что она пройдет сквозь ад, но не скажет обо мне ни одного худого слова. Она будет бродить по этому аду три или четыре года и выйдет из него бесплотной тенью. Приводи сюда еще девчонок. С ними можно делать что угодно, если помнишь, что они – всего лишь вещи.

– Женщина может быть пугающей.

– Это так. Мужчины всего лишь убивают друг друга. Женщины умеют ввергать друг друга в ад. Йоко будет зарабатывать для нас деньги. Через год-другой она своим телом любого мужика с ума сведет. Я буду записывать, сколько наркоты она употребляет. Когда надо будет осчастливить клиента, я дам ей столько, сколько пожелает. Иногда мужчины будут пользоваться только ее телом, а сама она при этом будет витать где-то далеко.

– Ты чертовски изобретательна.

– Вот и приводи ко мне девчонок. А если какая-нибудь действительно понравится тебе, так даже лучше. Или это разобьет твое сердце?

– Я якудза, ты же знаешь.

Я склонился над Йоко и коснулся ее тела. Я не хотел ее будить. Интересно, она все еще думает, что я менеджер из электронной компании?

– Я пошел в ванную.

– Хорошо.

Йоси начала расстегивать мою рубашку. Сняла с меня галстук и брюки. Я стоял перед ней не двигаясь, пока не остался в чем мать родила. Она провела кончиками пальцев по моим шрамам. Некоторое время мы стояли так, и Йоси ласково поглаживала меня.

– Когда будешь трахать меня, смотри на эту девчонку.

– Хорошая идея.

– Я знаю, что тело у меня так себе. Но я могу тебе пригодиться.

– И я тебе.

Я вышел в ванную комнату.

Когда я погрузился в горячую воду, шрамы мои на это никак не отреагировали. И на сердце у меня, похоже, нет никаких шрамов.

– Я якудза, – бормотал я, сидя в воде. Я повторял эти слова вновь и вновь.

Наверно, мне никогда не отделаться от проклятой привычки.