Текст книги "Искушение леди"

Глаза Тони встретились со взглядом Деборы. На скулах у него вздулись желваки, губы были плотно сжаты. Он не собирался уступать. Тони протянул ей руку.

– Пойдем. У нас незваные гости. Мой тебе совет, что бы ни произошло, не забывай оглядываться назад и береги спину. – Эти слова предназначались для ушей Деборы, но его мать тоже услышала их. На щеках у нее выступили красные пятна.

Дебора не знала, что делать. Но нельзя же бесконечно прятаться в экипаже! Испытывая страшную неловкость, она вложила свою руку в руку Тони, который намеревался побыстрее увести ее со двора. И ему бы это вполне удалось, если бы не мать. Она шагнула вперед, встала у Деборы на пути и чистым и ясным голосом произнесла:

– Меня зовут София Адамсон. А вы, должно быть, миссис Персиваль.

И Тони, и Дебора были поражены тем, что ей, оказывается, известно ее имя. Но молодому графу удалось лучше скрыть свое удивление, и Дебора начала понимать, что он ни за что не уступит своей матери.

Похоже, леди Адамсон не нуждалась ни в чьем разрешении. Почти вызывающим жестом она протянула руку Деборе. На первый взгляд она выглядела спокойной, собранной и невозмутимой, но в глубине ее синих глаз Дебора разглядела мольбу, и – да простит ее Господь! – Дебора не могла отказать ей. Она пожала руку леди Адамсон и присела в реверансе.

Тони окаменел. Его пальцы крепко стиснули ее локоть, недвусмысленно, хотя и беззвучно, давая понять, что пора прекращать это представление, но Дебора привыкла во всем руководствоваться своими соображениями. Ее раздирали противоречивые чувства. Она отнюдь не восторгалась этой женщиной, но сочувствовала ее горю. Что может испытывать мать, столь грубо отвергнутая собственным ребенком?

Дебора выпустила руку леди Адамсон, осознав, что встала между матерью и сыном. Лицо Тони было непроницаемым – она не могла догадаться, о чем он думает.

Леди Адамсон не стала терять времени и сполна воспользовалась щедрым подарком, который преподнесла ей Дебора.

– Прошу вас, называйте меня София. И позвольте представить вас моему супругу. Ричард! – окликнула она, повысив голос и подзывая генерала.

Но Тони надоело играть роль стороннего наблюдателя. Он безжалостно и равнодушно обронил:

– У нас нет желания встречаться с ним. И я еще раз приказываю вам обоим удалиться. Немедленно. – С этими словами он зашагал прочь, крепко держа Дебору под руку. Ей пришлось чуть ли не бежать за ним, и ее неловкость помешала Тони удалиться так быстро, как он того хотел.

На его пути встал генерал. Мужчины с вызовом уставились друг на друга, и из того, что ей рассказывал Тони, Дебора поняла, что они никогда раньше не встречались.

Мир остановился и замер. Время замедлило свой бег.

Дебора переводила взгляд с одного мужчины на другого, их сходство было явным и несомненным, она не могла ошибиться. Тони был выше ростом, но обоих отличали широкие плечи, прямая и сильная спина, квадратная челюсть. Даже темные, густые брови и тонкие, чувственные губы были у них одинаковыми.

Сэр Ричард впился взглядом в лицо Тони, пожирая глазами каждую его черточку и каждую морщинку. Он молчал и не двигался с места. Тони, напротив, отреагировал быстро и недвусмысленно. Уголки его губ дрогнули и презрительно опустились, он вызывающе повернулся к пожилому мужчине спиной.

– Пойдем, Дебора.

Голос его звучал ровно и твердо, но она чувствовала, что он потрясен и раздавлен, перед ним было доказательство того, чьим сыном он на самом деле является.

Подтвердились его потаенные страхи, которые он носил в себе с раннего детства. На Дебору снизошло озарение, и она вдруг с пронзительной ясностью поняла, почему в ночных кошмарах именно Тони держал в руках дымящийся пистолет. Да, он знал. Должно быть, он с самого начала знал и поэтому избегал встречи е этим мужчиной…. до сегодняшнего дня.

Дебора почувствовала себя предательницей из-за того, что пошла на поводу у Софии и пожала ей руку. Уж мать-то Тони должна была понять нежелание сына встречаться с генералом! Взяв Тони под руку, Дебора последовала за ним к дверям особняка.

Словно очнувшись, засуетились слуги. Дворецкий поспешил за ними.

Но они не успели сделать и двух шагов, как мать Тони бесстрашно заявила:

– Мы никуда не уедем, По крайней мере, до тех пор, пока не поговорим наедине.

Тони медленно повернулся к ней.

– Тогда тебе придется ждать очень долго, – пообещал он. Взяв Дебору за руку, он заставил ее перешагнуть порог.

Дворецкий рассыпался в извинениях:

– Прошу простить меня, милорд. Они прибыли только вчера, и вся деревня замерла в ожидании. Мы не знали, как вести себя в ваше отсутствие. Тони рубанул воздух рукой.

– Все в порядке, Гиббоне. Вы ничего не могли сделать.

Внутри особняк поражал дорогими деревянными панелями, полами, выложенными мраморной плиткой, и прохладным полумраком. На стенах в просторном холле висели портреты представителей династии Алдерси, С высокого потолка свисал огромный канделябр, искусно сплетенный из медных и железных полос. По обе стороны холла простирались боковые крылья дома – одно налево, другое направо. Вычурная лестница, одна сторона которой крепилась к стене, а другая обрывалась в пустоту, вела на второй этаж.

В холле толпились слуги. Они собрались там, чтобы приветствовать своего лорда, но явно опасались приближаться к нему. Дебора справедливо заключила, что они были свидетелями встречи матери с сыном и вполне разумно полагали, что сейчас лучше не попадаться ему под руку.

Тони не стал задерживаться внизу и повел ее к лестнице наверх.

– Распорядитесь насчет нашего багажа, Гиббоне, – бросил он через плечо. – Его совсем немного. – Поставив ногу на первую ступеньку лестницы, он остановился и обратился к слугам: – Миссис Персиваль – мой близкий друг. Требую относиться к ней с уважением.

София и сэр Ричард уже подошли к двери и услышали его последние слова. На мгновение Дебору захлестнули противоречивые чувства. Ей не следовало приезжать сюда, она не хотела становиться действующим лицом драмы, которая разыгрывалась между Тони и его родителями, – теперь она нисколько не сомневалась в том, что сэр Ричард был отцом Тони.

Однако она буквально всей кожей ощущала напряжение, исходившее от Тони, и понимала, что он нуждается в поддержке. Он рассчитывал на нее, и – да поможет ей Господь! – она не могла отказать ему в этом. Только не сейчас.

Тони начал подниматься по лестнице, она последовала за ним.

– Я хочу, чтобы миссис Персиваль предоставили южную комнату. – Тони на ходу отдавал распоряжения Гиббонсу. – Пусть миссис Картер пришлет горячую воду, мыло и полотенца.

– Будет исполнено, милорд.

И дворецкий с поклоном удалился. Они поднялись на верхнюю площадку лестницы, и Тони зашагал по коридору так быстро, что она чуть ли не вприпрыжку припустила за ним. Он отворил дверь второй комнаты справа. Спальня была чудесно меблирована и отделана всеми оттенками синего. Лежащий на полу ковер с вытканными синими, желтыми и красными цветами был таким толстым, что ноги утопали в нем по щиколотку.

– Из твоих окон открывается замечательный вид на сады, – заметил Тони, закрывая за собой дверь. Он принялся расхаживать по комнате, выдвигая ящики комода и распахивая окна, – очевидно, чтобы она ощутила себя желанной гостьей. Дебора молча наблюдала за ним, стоя у двери.

– Конюшни находятся по другую сторону дома, – говорил он. – Их построили примерно двести лет назад. Обычно мы выводим лошадей на разминку два раза в день. – Вдруг он замер и повернулся к ней, как если бы в голову ему пришла неожиданная мысль. – Я так и не удосужился спросить: ты ездишь верхом?

– Ездила на лошадях, которые были у нас на ферме.

Тони лишь кивнул в ответ. Голова его явно была занята чем-то другим, не тем, о чем он спрашивал.

Дебора ждала.

Тони стоял, опершись руками о подоконник и повернувшись к ней спиной. Воцарилось долгое молчание, потом он сказал:

– Иногда мне кажется, что я ненавижу ее.

От этого признания кровь застыла у Деборы в жилах.

– Но бывает и так, что… – Голос Тони сорвался. Подняв голову, он посмотрел Деборе прямо в глаза и с жаром воскликнул: – Я рад, что ты здесь! Я знаю, ты чувствуешь себя не в своей тарелке, но твое присутствие имеет очень большое значение.

Дебора кивнула. А потом с отвагой, наличие которой в себе даже не подозревала, предложила:

– Может быть, тебе все-таки стоит поговорить с ней?

– Нет.

– Почему?

– Я не могу. – Тони широкими шагами пересек комнату и остановился у резного камина. – Ты же не слепая, Деб. Разве ты ничего не заметила?

– Что ты очень похож на сэра Ричарда?

Глаза у него опасно сузились, челюсть упрямо выдвинулась вперед.

– Они стали причиной того, что мой отец покончил с собой.

И еще он наверняка считал, что они стали причиной драматических перемен в его жизни. Вольно или невольно. Они породили его ночные кошмары и твердую уверенность в том, что отец Тони застрелился, потому что не был его отцом.

Он не мог бороться со своим отцом, зато теперь мог сразиться с ними обоими.

Дебора прошла на середину комнаты, сняла шляпку и положила ее на кровать. Тони внимательно и устало наблюдал, за ней, как если бы вдруг перестал доверять и ей тоже.

Доверие. Сколько раз он повторял, что верит ей? Женским чутьем Дебора вдруг поняла, что в его представлении доверие имеет большее значение, чем любовь.

Она вовсе не желала предавать его, тем не менее, прекрасно сознавала, что ему придется взглянуть правде в глаза.

– Может быть, стоит поинтересоваться, зачем они приехали сюда?

Его реакция оказалась быстрой и вполне предсказуемой:

– Они здесь не нужны. Я хочу, чтобы они уехали.

Собрав волю в кулак, Дебора заявила:

– Тогда тебе придется поговорить с ними. Ведь они сказали, что без этого не уедут.

Тони с размаху ударил рукой по каминной полке, и в глазах его засветилась непреклонная решимость.

Дебора встала. Ей стало страшно, что вот сейчас, в этом невероятном переплетении эмоций, амбиций и обид она может лишиться чего-то очень важного для себя.

Время остановилось.

Тони отвернулся, нечеловеческим усилием взяв себя в руки. Точно так же он повел себя и с матерью.

Деборе отчаянно хотелось подбежать, закинуть руки ему на шею и крепко-крепко прижаться всем телом. Но она не могла этого сделать. Она знала, что он не примет ее. Не теперь, во всяком случае.

– По-моему, сейчас мне лучше всего прокатиться верхом, – осторожно подбирая слова, сказал Тони. – Я должен все тщательно обдумать.

– Очень здравая мысль.

Тони направился к двери. Когда он уже потянулся к дверной ручке, она поняла, что более не может сдерживаться.

– Я люблю тебя.

Он резко обернулся. Глаза их встретились.

– Я знаю. Увидимся за ужином. – И он вышел.

Долго, очень долго Дебора, не шевелясь, стояла посреди комнаты. Раскаяние терзало ее душу.

Тони чуть ли не бегом выскочил из дома. Он чувствован себя так, словно опять остался в одиночестве. Дебора видела слишком многое, и он страшился ее вердикта. Ему нужно было развеяться и хорошенько подумать.

Войдя в конюшню, Тони поздоровался с конюхами, назвав всех по именам. Они как раз заводили лошадей в стойла после вечерней прогулки. Молодой граф, улучив момент, обстоятельно поговорил со старшим грумом, Альфредом, после чего распорядился оседлать норовистого шестилетнего жеребца по кличке Ураган. Конь, кстати, вполне оправдывал свое прозвище. И в течение следующего часа Тони занимался тем, что пытался укротить своенравное благородное животное. Ему некогда было думать ни о чем другом. Он гонял коня, но при этом чувствовал себя так, словно это ему самому приходится выполнять все упражнения, – жеребец оказался ему под стать.

Альфред и несколько его помощников удобно расположились позади невысокого забора и подшучивали над графом всякий раз, когда Ураган брал над ним верх. А когда Тони начал успокаивать жеребца, давая ему остыть, Альфред заметил:

– Жизнь в городе размягчила вас, милорд.

Остальные конюхи, ухмыляясь, поддержали старшего грума, добавив несколько шуточек от себя. Тони ничего не оставалось, кроме как предложить им импровизированную скачку, которую он и выиграл.

Однако они были правы. Слезая с коня, Тони почувствовал, как ногу свело судорогой. Выждав несколько мгновений, чтобы остаться с Альфредом наедине, он принялся массировать мышцы.

– Завтра на эту ногу я, пожалуй, не наступлю.

– Истинно так, – согласился Альфред, попыхивая короткой трубочкой, – но вы еще раз доказали, что у вас отважное сердце. Я очень рад, что вы вернулись, милорд.

Тони невидящим взглядом уставился на вересковые пустоши и торфяники за конюшней и сказал:

– Дома всегда хорошо.

Будь на то его воля, он бы вообще никогда не уезжал отсюда. Они с Деб жили бы здесь до старости и были счастливы.

Возможно, отказавшись возвращаться в Лондон, он тем самым решил бы все проблемы. Почему-то Тони был твердо уверен, что его отсутствие беспокоило леди Амелию ничуть не более, чем он переживал из-за того, чем она занимается в данный момент.

Уже в сумерках он тщательно вычистил Урагана скребницей, наслаждаясь тем, что может побыть с таким прекрасным конем наедине. Домой он вернулся намного позже, чем планировал. Конюхи уже задали корм лошадям и теперь или занимались своими делами, или разошлись по домам. Тони поставил Урагана в стойло и зашагал по тропинке, ведущей к дому, когда свет, отражающийся от окон особняка, привлек его внимание.

Тони замер.

В последних лучах заходящего солнца кроваво-красным заревом сверкали окна библиотеки.

Перед его мысленным взором возникло тело отца. Тони вновь охватили ярость и сожаление о его загубленной жизни.

Он направил свой гнев на живой его источник – мать. Как она посмела привезти сюда своего любовника? Ее неверность и измена с сэром Ричардом убили отца надежнее пули из пистолета.

И самое главное, что бы там кто ни говорил, он совсем не похож на Адамсона. Ни капельки не похож. Он не видел ни малейшего сходства.

Подойдя к особняку, Тони воспользовался боковым входом и оказался в буфетной, где застал дворецкого. Как он и предполагал, Гиббоне наблюдал за приготовлениями к ужину.

Тони кивком подозвал его к себе.

– Леди Адамсон уехала? – поинтересовался он.

– Нет, милорд.

Гиббоне служил у него, сколько он себя помнил, с самого детства, и именно он первым прибежал на крики маленького Тони, когда тот обнаружил тело отца. Второй была Марми. Его мать в это время развлекалась в Лондоне.

Итак, зачем же она явилась сюда через столько лет? И почему осталась – вопреки его пожеланию никогда более не видеться с ними?

– Полагаю, сэр Ричард тоже здесь?

– Да, милорд. – Дворецкий понизил голос. – Он распорядился, чтобы я поставил прибор для него и для вашей матушки. Но я сначала решил узнать у вас, должен ли выполнить его повеление.

Тони негромко выругался. Может быть, сэр Ричард и подчинил себе мать, но в его доме он не властен. Он уже собрался было отменить распоряжение генерала, как вдруг подумал, что они сами предоставили ему прекрасную возможность продемонстрировать всю глубину презрения, которое он к ним питает. Пусть они попробуют вкус холодного пренебрежения, которым удостоило его общество! Пусть узнают, что это такое – находиться в переполненной комнате и знать, что никто с тобой не заговорит, как будто тебя не существует! Как будто ты прокаженный, изгой, пустое место…

В целом Тони сознавал, что поступает недостойно. Прошлое осталось в прошлом, и он давно поднялся над такой ерундой. Впрочем, что плохого, если он попробует немного отыграться на них за то, что пришлось выстрадать ему самому?

– Поставьте два лишних прибора, – коротко распорядился он. – У нас состоится семейный ужин.

После чего Тони отправился к Деб, чтобы предупредить ее об изменившихся обстоятельствах, в которых она вскоре окажется. Он знал, что эти новости не обрадуют ее, но только потому, что она еще не до конца разобралась в происходящем. Однако когда он поднялся в ее комнату, то обнаружил, что Дебора уже сошла вниз.

– Сюда пришла леди Адамсон и увела ее, – пояснила горничная.

Тони почувствовал, как в нем поднимается раздражение. Кто дал матери право вмешиваться и ухаживать за его гостьей?

Он с недовольным ворчанием отпустил горничную, которая умчалась как ошпаренная. Его мать затеяла какую-то игру, Тони чувствовал это. Между ними разыгрывалась шахматная партия. И София только что взяла его королеву. Деб стала для нее гарантией того, что он снизойдет до ужина и появится за столом. А сейчас, скорее всего, они вдвоем с мужем обхаживают ее внизу, стремясь выставить себя пострадавшей стороной.

Взбешенный, он отправился в свою комнату, чтобы переодеться.

Пришло время показать им, кто здесь настоящий хозяин.

Дебора чувствовала себя крайне неловко. Когда леди Адамсон постучала в дверь ее спальни и спросила, не может ли она проводить ее вниз, Дебора растерялась и не знала, что ответить. Впрочем, предложение, похоже, было продиктовано только лишь заботой о гостье. Поскольку время ужина приближалось, а Тони не было, Дебора сочла, что не может отказаться.

Она сидела в уютной восьмиугольной комнате, декорированной красными и зелеными гобеленами. Стены ее украшали дубовые панели, а потолок был отделан позолоченной лепниной. Дебора надела кремово-белое платье тончайшего муслина с кружевами, выгодно подчеркивавшее ее стройную фигурку, которое подарил Тони. Леди Адамсон предпочла наряд из светло-голубого шелка, который, оттеняя ее темно-синие глаза, замечательно подходил к серебристым волосам. Сэр Ричард переоделся в черный сюртук, белые бриджи и высокие черные сапоги. Он носил все это, словно военную форму.

Леди Адамсон настояла на том, чтобы Дебора называла ее Софией, а генерала, соответственно, Ричардом. Деборе оставалось только удивляться подобным вольностям и раздумывать, с чего бы это леди Адамсон прилагает такие усилия, чтобы любовница ее сына чувствовала себя уверенно и комфортно. Баронесса Алодия и ее матроны разыграли бы эту сцену совсем по-другому.

София явно нервничала. Она без умолку рассказывала историю Алдер-Хауса, в то время как генерал молча восседал рядом с супругой на полосатой софе, не сводя глаз с двери и ежеминутно поглядывая на огромные напольные часы. Они ждали Тони. Ужин откладывался уже дважды.

Куранты пробили очередные полчаса. Генерал встретился взглядом с женой.

– Он спустится вниз с минуты на минуту, – ответила леди Адамсон на его невысказанный вопрос.

Сэр Ричард пробурчал что-то невразумительное, и его поведение столь разительно напомнило реакцию Тони, что Дебора уставилась на него во все глаза, но потом опомнилась и отвела взгляд. Увы, слишком поздно. Генерал заметил, что стал объектом ее пристального внимания.

– Ваш бокал пуст, миссис Персиваль. Позвольте предложить вам еще вина.

– О нет, спасибо! – отказалась Дебора. – Со мной все в порядке.

– Это далеко не так, – возразил генерал. Он так пристально рассматривал ее, что она почувствовала себя полевой мышкой, которую заприметил с высоты ястреб. Сэр Ричард видел все и ничего не упускал.

– Она более не хочет вина… – начала было София, но генерал, накрыв ладонью ее руку, заставил супругу умолкнуть.

Он негромко произнес:

– Я не имел в виду вино.

София переводила взгляд с мужа на Дебору и обратно. Потом, очевидно, почла за лучшее промолчать.

Сэр Ричард переплел свои пальцы с пальцами жены и сказал, обращаясь к Деборе:

– Вы произвели на меня впечатление разумной женщины, миссис Персиваль. Если я не ошибаюсь, вы привыкли называть вещи своими именами.

Дебора что-то пробормотала в ответ, но генерал, не слушая ее, продолжал:

– Причины, из-за которых мы здесь оказались, чрезвычайно важны для нас обоих. Не знаю, в какие подробности семейной истории посвятил вас лорд Бернелл…

– Прошу вас… Мне бы не хотелось вмешиваться в столь личные вопросы, – откликнулась Дебора, едва не добавив, что Тони придет в ярость.

– Мы не требуем многого, – сказал сэр Ричард. – Всего лишь несколько минут драгоценного внимания лорда Бернелла.

От дверей послышался голос Тони:

– Зачем я вам понадобился?

Все повернулись в его сторону. Он был одет с головы до ног в черное, не считая снежно-белого галстука, завязанного по последней моде. Он сполна воспользовался представившейся возможностью и, пока они томились в ожидании, принял ванну и побрился.

Он вошел в комнату, прекрасно сознавая, что взоры присутствующих устремлены на него.

София встала. В глазах ее светилась неприкрытая любовь матери к сыну.

– Ты превратился в очень привлекательного мужчину.

Уголки губ Тони дрогнули в циничной усмешке. Он перевел взгляд на сэра Ричарда.

– Вам хотелось безраздельно завладеть моим вниманием? Вам это удалось. Я слушаю.

Генерал поднялся с софы, ему явно не хотелось смотреть на молодого графа снизу вверх, но София вмешалась, встав между ними.

– Прошу вас, давайте сначала поужинаем. Согласны, миссис Персиваль? – спросила она, обращаясь к Деборе за помощью. – Об остальном мы можем поговорить позже.

– Да-да, конечно, поговорим попозже, – любезно согласился Тони. Он вел себя так, словно речь шла о какой-нибудь милой забаве… и Деборе очень не понравилось его деланное благодушие.

Но вот он повернулся к ней, и высокомерное выражение исчезло с его лица.

– Ты очень красивая, – негромко сказал он, предлагая ей руку.

От этих слов, произнесенных при посторонних, ее щеки окрасил нежный румянец. В Тони чувствовалось какое-то напряжение, он как будто предвкушал что-то. И Дебора боялась, что добром это не закончится. Однако она не могла осадить его или пожурить. Она лишь молча взяла его под руку, и он, игнорируя мать, торжественно вывел ее из комнаты.

Обеденный зал располагался в противоположном крыле. Овальный стол был накрыт на четверых. Зажженные свечи, льняные белоснежные салфетки и скатерть создавали теплую, почти интимную атмосферу. Рядом, под бдительным присмотром дворецкого, стояли двое лакеев, готовых прислуживать за столом.

Тони пожелал усадить Дебору во главе стола, на месте, обычно приберегаемом для хозяйки дома. Дебора заколебалась, но София, похоже, ничуть не оскорбилась. Она спокойно подошла к соседнему стулу. Тони демонстративно сел раньше матери. И снова она не показала, что обижена или задета.

Сэр Ричард, однако, не считал нужным скрывать свое недовольство. Дебора внутренне сжалась, ожидая, что он вот-вот разразится гневной тирадой, но генерал, к ее удивлению, сдержался. Он усадил супругу и устроился напротив нее. Тем не менее, в отношениях обоих мужчин чувствовалась неприкрытая враждебность.

Не находя себе места от беспокойства, Дебора попыталась сосредоточиться на супе-пюре, который подали слуги. София бросила на нее встревоженный взгляд, но ей нечего было предложить матери Тони. Завести разговор о пустяках было бы неуместно; кроме того, Тони наверняка воспользовался бы возможностью нанести матери очередное оскорбление. Один из слуг убрал со стола супницу, а второй поставил блюдо с тушеной зайчатиной. Аппетит у Деборы пропал напрочь. София испытывала аналогичные трудности, в то время как джентльмены, напротив, ели с видимым удовольствием.

Или, быть может, они просто перенесли соперничество в другую область?

И тут София храбро отложила вилку в сторону и бросила пробный шар:

– Полагаю, сын мой, ты спрашиваешь себя, почему мы нанесли тебе визит?

В глазах Тони отражался дрожащий огонек свечи.

– Неужели матери нужна причина, чтобы навестить сына? – поинтересовался он. Его сарказм не остался незамеченным сэром Ричардом. Генерал замер, не донеся вилку до рта.

Тони улыбнулся, явно довольный тем, что первый раунд остался за ним.

Дебора нисколько не сомневалась, что, будь у мужчин шпаги в руках, они с радостью набросились бы друг на друга. Она сложила руки на коленях. Ей довелось присутствовать на слишком многих семейных скандалах, чтобы не представлять, что должно произойти дальше.

София метнула на супруга отчаянный взгляд, который Дебора истолковала как молчаливую просьбу не вмешиваться.

– На этот раз такая причина существует, – признала она, обращаясь к Тони.

– И в чем же она состоит? – бархатным голосом полюбопытствовал ее сын, и Дебора поняла, что он играет с ней, как кошка с мышкой.

Леди Адамсон выпрямилась и решительным тоном заявила:

– С твоего разрешения я хочу вернуться в Лондон. Ответ Тони прозвучал сухо и лаконично:

– Нет.

За столом воцарилась мертвая тишина. София судорожно сжала руки в кулаки.

Сообразив, что при их разговоре присутствуют нежелательные свидетели, Тони сделал знак дворецкому и слугам удалиться. Не успела дверь за ними закрыться, как София заговорила вновь:

– У тебя нет причин заставлять меня и дальше жить в изгнании.

– У меня есть на то самая веская причина в мире, обманчиво мягким тоном возразил Тони. – Ты довела моего отца до самоубийства.

Судя по выражению лица Софии, ударь он ее ножом, и то она не испытала бы такой боли.

Сэр Ричард с такой силой ударил кулаком по столу, что задребезжала посуда.

– Ты не имеешь права судить ее, – загрохотал он. – Не сейчас, во всяком случае, когда за столом сидит твоя девка.