Текст книги "Лепестки на воде"

Услышав такую умильную мольбу, Уильям не устоял. Прокашлявшись, он прогнал с лица хмурое и раздраженное выражение, но тут же покраснел, заметив, что Гейдж наблюдает за ним. Старик неловким жестом указал на свой саквояж.

– Там, сбоку, лежат очки. Ты не мог бы подать их мне?

– Сейчас принесу, дедушка! – крикнул Эндрю и бросился к саквояжу.

Гейдж заглянул в саквояж и достал очки. Получив очки вместе с наставлением нести их осторожно, мальчик вернулся к деду и с любопытством пронаблюдал, как тот нацепил очки на нос. Уильям скосил глаза, заметив, что ребенок, заинтересованный собственным отражением в стеклах, приблизил к ним лицо.

– Ты видишь белочку? – шутливо спросил Уильям.

– Я вижу Энди!

– А по-моему, белочку, – продолжал поддразнивать его старик.

– Нет, дедушка! – Эндрю вытянул пальчик и ткнул в собственную грудь. – Это же я! Мама Шимейн показывала мне в воде. Это Энди!

– А с этой стороны видно белочку.

– Можно я посмотрю? – Эндрю прижался щекой к щеке деда, пытаясь заглянуть в линзы с другой стороны.

Уильям расплылся в улыбке:

– Видишь что-нибудь?

Зажмурив глаз, Энди присмотрелся.

– Не-а!

– Тогда надень очки, чтобы лучше видеть.

Эндрю охотно заложил проволочные дужки за уши, но, едва взглянув в очки, недоуменно нахмурился. Поворачивая голову так и сяк, он пытался прогнать туман, возникший перед глазами.

– Деда, я ничего не вижу!

Гейдж закрыл рот ладонью, чтобы не расхохотаться. В очках с толстыми линзами малыш поразительно напоминал большеглазую стрекозу. Гейдж на цыпочках прошел к лестнице. Оглянувшись на пороге, он увидел, что Уильям достал откуда-то листок, на котором сегодня утром нарисовал белку.

Держа листок перед лицом малыша, Уильям предложил:

– А теперь сними очки.

Эндрю послушался, и его лицо просияло ликованием, когда он увидел рисунок, сделанный искусным художником.

– Деда, ты рисуешь белочку так же хорошо, как папа корабль!

Гейдж осторожно спустился по лестнице, не желая тревожить деда и внука, увлеченных друг другом. Сердце Гейджа наполнялось теплом, когда он видел, как его отец играет с Энди; Гейдж считал, что Уильям не станет уделять внимания внукам. Но теперь он видел старика совсем другим – казалось, знакомство с внуком смягчило его и придало добродушия.

Когда Гейдж вошел в спальню, Шимейн повернулась к нему, показывая, что лиф платья с трудом сходится на спине.

– Я толстею! Или же Виктория была тонкой как тростинка, когда носила это платье! Мне пришлось распустить все швы, но посмотри только, что получилось: я боюсь даже вздохнуть!

Подойдя к жене, Гейдж обнял ее и нежно подхватил ладонями ее грудь.

– Да, они как будто потяжелели. – Слегка спустив ворот платья с груди Шимейн, он окинул восхищенным взглядом упругие полушария, соблазнительно выступающие в вырезе нижней кофточки. – Эти два спелых плода так и просятся в рот. Не могу дождаться, когда мы сегодня вернемся домой.

Шимейн шутливо ткнула его локтем в бок, оглянулась и с чопорным видом произнесла:

– Ведите себя прилично, сэр!

– С удовольствием – с каждой женщиной, кроме тебя, любимая. – Гейдж поцеловал Шимейн в шею. – Ты – мой единственный источник плотских утех.

– Рада слышать, – вздохнула Шимейн, кладя голову мужу на плечо и обнимая его за талию. – Я не согласна делить тебя с другой женщиной – в этом отношении я ничем не лучше Роксанны.

– Да, мадам, но я принадлежу вам, а не ей. Вы вправе распоряжаться своей собственностью.

Легкий стук в дверь прервал их, возвестив о появлении гостьи. Спохватившись, Гейдж понял, что сегодня ночью Эндрю будет спать не один, а стены наверняка не заглушат скрип кровати.

– Сегодня же повесим ковер на стену, – рассуждал вслух Гейдж, просовывая ладонь под кофточку жены. – Иначе Мэри-Маргарет всю ночь не сомкнет глаз.

– Вчера я вынесла ковер из дома, чтобы проветрить его, – сообщила Шимейн, глядя в смеющиеся глаза мужа. – Зная твой ненасытный аппетит, я поняла, каково будет миссис Макги спать в соседней комнате.

– Хорошо, что ты позаботилась об этом заранее, дорогая, – пробормотал Гейдж, целуя жену в лоб. С расчетливой медлительностью коснувшись кончиками пальцев набухшего соска, он вытащил руку из-под кофточки и глубоко вздохнул, отступая на шаг в попытке скрыть возбуждение. Попытка провалилась – Шимейн неуловимым движением коснулась застежки на бриджах Гейджа, словно пронзив его молнией, и бросила на мужа торжествующий взгляд.

– Рядом с тобой я не могу оставаться спокойным. Если бы Мэри-Маргарет не ждала у двери, я овладел бы тобой сию же минуту.

– Я приму тебя в любое время, любимый, – прошептала Шимейн.

– Я припомню это обещание, – многозначительно подмигнув, заверил ее Гейдж и направился к двери.

В гостиной Гейдж помедлил, чтобы отогнать мысли о соблазнительной жене в нарядном платье. Когда он открыл дверь, Мэри-Маргарет поприветствовала его улыбкой, а затем обернулась и помахала Джиллиану, который привез ее вверх по реке в отцовской лодке.

– Увидимся завтра! – крикнула Мэри-Маргарет юноше.

Повернувшись к хозяину дома, пожилая женщина оглядела его с головы до пят и одобрительно кивнула: темно-синий шелковый сюртук, бриджи и жилет с накрахмаленной белоснежной рубашкой, жабо и шейным платком.

Жестом приглашая Мэри-Маргарет войти, Гейдж учтиво шаркнул ногой и улыбнулся:

– Добро пожаловать ко мне в дом, миледи.

– Вижу, после нашей последней встречи вы ничуть не подурнели, проказник! А разоделись еще пышнее!

– Это подарок отца, – признался Гейдж, оглядывая свой роскошный костюм. – Он уверяет, что располнел и этот костюм стал ему мал, но, по-моему, он лукавит – за время нашей разлуки отец ничуть не изменился.

– Тогда считайте этот наряд подарком от любящего и заботливого родителя, – добродушно заметила женщина.

Задумчивая улыбка тронула губы Гейджа.

– Я никогда не считал отца любящим родителем, но теперь, когда он принял на себя удар, предназначенный мне, готов изменить свое мнение.

Голубые глаза Мэри-Маргарет насмешливо блеснули, она склонила голову набок.

– А по мне вы скучали?

– Невообразимо! – отозвался Гейдж и внес небольшой саквояж Мэри-Маргарет в дом. Пожилая дама вошла следом за ним.

– А где же ваша милая жена? Где Эндрю?

Гейдж махнул рукой в сторону лестницы:

– Эндрю наверху, у дедушки. Если хотите, поднимитесь и познакомьтесь с ним. Шимейн еще не одета, и ей требуется моя помощь. – Он шагнул к двери спальни. – Я отнесу ваш саквояж в комнату Эндрю – там для вас уже приготовлена кровать, та, что повыше. Думаю, она вам подойдет.

Мэри-Маргарет услышала негромкий рокот, доносящийся с верхнего этажа. Приятный голос, решила она. Позвав Гейджа, она задала мучающий ее вопрос:

– А вы уверены, что я не помешаю Эндрю, оставшись ночевать у него в комнате?

– Он будет только рад, – заверил ее Гейдж. – Ему стало одиноко, после того как мы разделили спальни дверью.

– Несомненно, вскоре у него появится братик или сестренка. – Мэри-Маргарет прищурившись посмотрела на Гейджа. – И малышу станет веселее.

– Подумать только, кто стал присматриваться к животу Шимейн! – поддразнил он пожилую даму и пожал плечами. – Погодите, дайте нам только срок, Мэри-Маргарет!

– Можно подумать, у вас было мало времени! – фыркнула Мэри-Маргарет. – Сколько же вам нужно?

– Еще месяц-другой… а может, и побольше.

Мэри-Маргарет махнула рукой, словно отметая его довод.

– Похоже, вы зря теряете время, иначе ваша жена давно бы ждала младенца. Впрочем, вы всегда отличались скрытностью, Гейдж Торнтон; не удивлюсь, если окажется, что вы утаивали истину, пока не убедились в ней сами.

– Ну разве я стал бы утаивать от вас такой важный секрет? – возмутился Гейдж.

– В этом я ничуть не сомневаюсь!

Мэри-Маргарет сделала несколько шагов по коридору, но затем, вспомнив нечто важное, окликнула Гейджа, который еще не успел открыть дверь спальни. Ей не хотелось приносить горестную весть в дом Торнтона, тем более вскоре после кровавой стычки с Хорасом Тернбуллом и его сообщниками, Гейджу следовало знать о случившемся.

– Наверное, вы еще не слышали: два дня назад Сэмюэл Майерс исчез…

– Вы хотите сказать, он покинул Ньюпорт-Ньюс? – нахмурился Гейдж.

– Да, покинул, притом навсегда.

Гейдж свел брови над переносицей.

– О чем вы?

– Сегодня утром мистера Майерса нашли в колодце возле его дома. У него была сломана шея. – Она вздохнула. – Его могли и не найти, если бы нога не запуталась в веревке.

– Полагаю, просто свалившись в колодец, он не мог сломать шею.

– Скорее всего его туда сбросили. Альма Петтикомб говорила, что однажды, придя проведать мистера Майерса, она услышала его перепалку с соседом, доктором Феррисом. Похоже, они ссорились из-за Энни. Майерс заявлял, что вы одурачили его, а Колби в лицо называл его мерзавцем и лжецом.

– Стало быть, миссис Петтикомб считает Колби убийцей, – горько усмехнулся Гейдж.

Мэри-Маргарет утвердительно кивнула.

– Узнав, что ваш отец – лорд, она была так потрясена, что на время перестала сплетничать. Иначе обвинила бы в смерти Майерса вас.

– Как любезно с ее стороны! – язвительно заметил Гейдж.

– Отнюдь.

Гейдж посерьезнел, ожидая продолжения.

– Теперь Альма заявляет, что Шимейн недостойна быть вашей женой – ведь она каторжница.

– Жаль, что вместо Майерса в колодец не сбросили миссис Петтикомб! – раздраженно проворчал Гейдж.

– Да, искушение слишком велико, но я бы предпочла, чтобы мои друзья ему не поддавались. – Мэри-Маргарет взглянула на собеседника в упор, подчеркивая намек, и Гейдж рассмеялся, качая головой.

– Не тревожьтесь, Мэри-Маргарет, я не стану губить свою жизнь из-за какой-то сплетницы. Она не заслуживает таких жертв.

– Вот и славно. – Мэри-Маргарет с облегчением улыбнулась и указала тростью в сторону коридора. – Вашему отцу уже легче?

– Не совсем, – хмыкнул Гейдж, придавая ее вопросу совсем иное значение. – Похоже, сейчас он способен затеять драку с Поттсом и выйти победителем. Будьте осторожны.

Мэри-Маргарет бросила быстрый взгляд в сторону лестницы.

– Не волнуйтесь, я сумею постоять за себя.

– В этом я никогда не сомневался, мадам.

Ирландка с усмешкой махнула тонкой рукой в сторону спальни и стала подниматься по лестнице. Остановившись на последней ступеньке, она постучала тростью об пол, возвещая свое появление.

– Мэри-Маргарет Макги пришла навестить джентльмена.

– Миссис Макги! – воскликнул Эндрю, соскакивая с кровати деда. Мальчик метнулся навстречу пожилой даме, взял ее за руку и подвел к кровати.

Уильям поспешно сдернул очки, сунул их в нагрудный карман рубашки и укрылся одеялом до подбородка, прежде чем решился поднять глаза. В предвкушении встречи с ворчливой дряхлой каргой его лицо приняло кислое выражение, но, увидев перед собой миниатюрную, аккуратную и миловидную женщину, Уильям невольно улыбнулся. Он попытался приподняться, но мучительная боль пронзила спину и грудь – граф вновь упал на подушку.

– Прошу прощения, мадам, – смущенно извинился он. – Боюсь, мне не хватит сил подняться и поприветствовать вас как подобает. Я так долго пролежал пластом, что совсем ослабел.

– Не беспокойтесь, милорд, – заверила его Мэри-Маргарет с мягкой улыбкой. – Мне известны причины вашей слабости, и потому я ничуть не виню вас за нарушение этикета. – Она оглядела лежащего джентльмена и впервые в жизни согласилась с миссис Петтикомб: Уильям оказался мужчиной, достойным восхищения. Впрочем, она всегда считала Гейджа Торнтона редкостным красавцем, а между отцом и сыном прослеживалось поразительное сходство.

– Я читал внуку, – объяснил Уильям, собирая разбросанные по постели книги.

– Прошу вас, продолжайте, – попросила Мэри-Маргарет, кладя ладонь на плечо мальчика. – А я пока приготовлю чай. Если не ошибаюсь, у Шимейн наверняка где-то припрятаны лепешки или печенье к чаю. – Легко потрепав Эндрю по плечу, она направилась к лестнице.

– Миссис Макги! – окликнул ее Уильям, изумляясь собственной поспешности и упрекая себя за нелюбезность по отношению к даме. Вероятно, чересчур долго был вдовцом, слишком углубился в свои дела и утратил светский лоск, который женщины так ценят в мужчинах. За годы, прошедшие после смерти жены, Уильям ожесточился, стал раздражительным и неуживчивым. Вот и разучился беседовать с представительницами прекрасного пола.

Мэри-Маргарет повернулась и вопросительно взглянула на него.

– Вам что-нибудь нужно, милорд?

Уильям смущенно взглянул на нее, но, увидев голубые как небо глаза, невольно залюбовался.

– Я только хотел узнать, умеете ли вы играть в карты…

Мэри-Маргарет вскинула маленький, острый подбородок и с вызовом заявила:

– Умею, притом достаточно хорошо, чтобы обыграть вашу светлость.

Уильям расцвел обаятельной улыбкой, которую унаследовал его внук.

– Знаете, одному здесь так скучно. Может быть, вы согласитесь сыграть пару партий – попозже, когда Эндрю заснет…

Мэри-Маргарет едва заметно кивнула седовласой головой, задорно поблескивая глазами.

– Пару партий? С удовольствием, хоть все три!

Спустившись в коридор, Мэри-Маргарет чуть не столкнулась с вышедшими из спальни Шимейн и Гейджем. Пожилая дама застыла, восхищенно смотря на юную красавицу в бирюзовом шелковом платье, принадлежавшем Виктории. Мэри-Маргарет помнила, как хороша была в этом наряде его прежняя хозяйка, однако ее было не сравнить с нынешней. Стройную шею Шимейн перехватывала узкая бирюзовая лента, в ушах поблескивали жемчужные серьги – недавний подарок Гейджа. Рыжие волосы Шимейн были убраны под белый кружевной чепчик, а несколько пышных локонов, обрамляли лицо. На плечи Шимейн набросила кружевную шаль.

– Вы поразительно красивая пара, – благоговейно выговорила Мэри-Маргарет. – Такой я еще никогда не видывала!

– Вы любезны как всегда, миссис Макги, – сделала реверанс Шимейн.

Ирландка покачала головой:

– Только не подумайте, что я сделала вам комплимент потому, что мне больше нечего сказать, дорогая. Это сущая правда!

– Охотно верю, миссис Макги. Благодарю вас.

Расставшись с гостьей, Шимейн поднялась наверх – узнать перед уходом, не нужно ли чего-нибудь Уильяму. Когда она предстала перед его светлостью, тот снял очки и с явным одобрением оглядел ее.

– Хотел бы я знать, понимает ли Морис дю Мерсер, чего он лишился? – размышлял вслух его светлость, пока Шимейн взбивала ему подушки.

– Уверена, сейчас Мориса неустанно осаждают приглашениями родители, дочери которых мечтают сделать блестящую партию. В сущности, он, вероятно, уже выбрал себе другую невесту.

– Не верится, что Морис так быстро забыл вас, дорогая, но его неудача обернулась везением для моего сына.

Шимейн была не расположена беседовать о бывшем женихе.

– Вы не возражаете, что мы оставляем вас на попечение миссис Макги? Она чрезвычайно приятная особа.

Однако Уильяму хотелось обсуждать достоинства вдовы не больше, чем Шимейн беседовать о маркизе.

– Не тревожьтесь обо мне. Мы с Эндрю отлично проведем время.

Шимейн, повинуясь порыву, склонилась и поцеловала старика в лоб.

– Мы скоро вернемся, – пообещала она, а затем поцеловала Эндрю и напоследок предупредила: – Ведите себя хорошо, не то вам достанется от миссис Макги!

Эндрю захихикал, услышав, что Шимейн говорит с дедушкой, как с ребенком. Уильям подмигнул ему, водрузил на нос очки, взял книгу и, прижав к себе малыша, начал читать.

Глава 20

Свадебная церемония Энни Карвер и доктора Колби Ферриса стала радостным событием. Шимейн еще никогда не видела свою подругу такой сияющей. Бледно-голубое платье, которое Колби заказал для своей невесты местной швее, удивительно шло Энни, подчеркивая смуглость кожи и серые глаза. Ее прямые каштановые волосы были перевиты голубыми лентами и искусно уложены на макушке. Майлс Беккер, близкий друг врача, сшил Энни туфли и преподнес их в качестве свадебного подарка.

Колби Феррис тоже заметно преобразился. Бакенбарды, обрамляющие его впалые щеки, исчезли, седые волосы он аккуратно заплел в косицу. Темно-серый, отлично сшитый костюм придавал внушительный вид его высокой, сутуловатой фигуре.

Новобрачные обменялись клятвами, а потом, скрепив их кольцами и робким поцелуем, опустились на колени, принимая благословение священника. Соединенные священными узами брака, они поднялись и повернулись к друзьям.

– Леди и джентльмены, позвольте представить вам доктора и миссис Феррис!

Гости разразились аплодисментами, по церкви эхом разнеслись приветственные возгласы. Гейдж и Шимейн присоединились к Колли и Ремси, поздравляя новобрачных. Со слезами на глазах Энни крепко обняла Шимейн.

– Миледи, думали ли вы когда-нибудь, что мы будем счастливы на чужбине?

– Нет, Энни, – пробормотала Шимейн, обнимая ее в ответ. – Я не верила в свою удачу, пока Гейдж не купил меня и не привез к себе домой. С тех пор для меня началась новая жизнь. – Отступив, она с улыбкой оглядела хрупкую подругу. – Я желаю тебе и Колби счастья… и здоровых малышей!

Робко взглянув на Колби, Энни покраснела.

– Вы не поверите, миледи, но я была близка с мужчиной всего один раз в жизни. Я волнуюсь, как невинная девушка!

Шимейн. улыбнулась.

– Я уверена, Колби будет добр к тебе, Энни – ты же видела, как внимателен он был к Колли, сама убедилась, как он осторожен и заботлив. Неужели ты считаешь, что он способен на грубость?

Энни покачала головой:

– Что вы, миледи!

– Тогда тебе не о чем беспокоиться.

Отступив и пропуская других гостей, Шимейн взяла мужа под руку и нежно улыбнулась, глядя ему в глаза:

– Энни помогла мне понять, как я счастлива.

– Ты не жалеешь о том, что покинула Англию, дорогая? – ласково спросил Гейдж, накрыв рукой ее ладонь.

Склонив голову, Шимейн попыталась проглотить внезапно возникший в горле ком.

– Нет. Тоскую только по родителям…

– После того как я продам корабль, мы, пожалуй, сможем навестить их, – заметил Гейдж. – Ты не возражаешь?

Шимейн кивнула и обмахнулась платком, чувствуя слабость.

– Как здесь душно – ты не находишь, Гейдж?

Он провел кончиком пальца по щеке Шимейн.

– Ты вся раскраснелась.

– Это ты виноват, – шепотом упрекнула его Шимейн.

– Не хочешь ли выйти подышать свежим воздухом?

– С удовольствием!

Немного погодя, выслушав целый ливень благословений и добрых пожеланий, Энни разыскала Шимейн во дворе церкви. До сих пор Энни уклонялась от расспросов о причинах ее ареста – воспоминания были слишком мучительными, но теперь боль утихла.

– На этой земле, среди чужих людей для меня началась новая жизнь. Здесь я наконец-то вышла замуж и у меня появилась надежда на будущее. – Любуясь своим новым платьем, хрупкая женщина расправила его складки загрубевшими от тяжелой работы руками. – В Англии у меня никогда не было таких чудесных нарядов. Когда заболела мама, мы остались без гроша. Мне пришлось выпрашивать у аптекаря лекарства, которые были нужны маме. Он сказал, что даст их при одном условии – если я соглашусь отдаться ему. Он был так груб, что я не выдержала и расплакалась. Он рассердился и ударил меня по щеке, а потом назвал меня шлюхой и выставил за дверь, ничего не дав. Он говорил, что я ничего не заслужила, поскольку лишила его удовольствия. Я заколотила кулаком в дверь аптеки, умоляя его дать лекарства, но он не ответил. Спустя несколько месяцев я поняла, что ношу его ребенка. Незадолго до родов я снова пришла в аптеку – маме становилось все хуже. Аптекарь посмеялся надо мной, сказав, что ему нет дела до моего отродья. Я так разозлилась, что ударила его по голове тяжелой бутылкой и украла лекарства, но к тому времени, как вернулась домой, мама уже умерла. В ту же ночь у меня родился мальчик. Некоторое время я не выходила из дому, но вскоре пришлось просить на улицах милостыню. Однажды меня увидел отец ребенка, и меня посадили в тюрьму…

Шимейн торопливо сморгнула навернувшиеся слезы, обняла подругу и успокаивающе погладила ее по спине.

– Ты рассказала Колби, что случилось с тобой?

– Конечно, Шимейн, – всхлипнула Энни. – Я не могла стать его женой, не рассказав всей правды. Он ответил, что любит меня, и пообещал, что у нас начнется новая жизнь – появятся дети, и мы вместе доживем до старости.

Шимейн мягко улыбнулась:

– По-моему, тебе достался любящий и заботливый муж, Энни.

Подошедший Колби обнял Энни за плечи:

– Наши гости направляются в таверну, Энни. Надо поспешить, чтобы успеть встретить их там.

Они ушли, а Шимейн огляделась в поисках Гейджа. Он незаметно подошёл сзади и обнял ее.

– Вы искали меня, мадам? – спросил Гейдж, склонившись к ее уху.

Шимейн блаженно вздохнула:

– Только если вы – мужчина моей мечты.

– Скажите, мадам, как выглядит этот счастливец?

– Он высок, черноволос, с карими глазами… перед таким красавцем не устоит ни одна женщина.

– А вы хотите устоять перед ним?

– Ни за что! Я жажду его прикосновений, даже когда вокруг люди.

Гейдж нежно сжал ее руки:

– Достаточно ли вам такого прикосновения, мадам?

– Его хватит, пока мы не вернемся домой, где я вновь смогу как следует обнять мужчину моей мечты.

– Мы можем отправиться домой немедленно, – предложил Гейдж. – То, что предстоит нам здесь, не сравнится с твоим обещанием.

– Твой отец и миссис Макги еще не спят, – напомнила Шимейн. – Несомненно, они удивятся, увидев нас так рано, и захотят узнать причину. Так или иначе, нам придется долго ждать. И потом, нельзя бросать Энни в такой счастливый день.

Гейдж милостиво предоставил жене право принять решение:

– Как вам будет угодно, миледи. Не хотите ли пройтись пешком до таверны? Или, может быть, поедем в экипаже?

– Пожалуй, прогуляемся, – ответила Шимейн с кокетливой улыбкой. – Редко мне удается неспешным шагом идти по улицам города, видя, как женщины смотрят на тебя во все глаза.

– Это потому, что я держу тебя взаперти, пытаясь уберечь от взглядов всех мужчин, – возразил Гейдж. – Они пожирают тебя глазами, и это мне не по душе.

– Не стоит сердиться, любимый: я принадлежу только тебе.

Гейдж галантным жестом согнул руку и повел Шимейн к таверне. Оба были настолько поглощены друг другом, что не заметили приближения Альмы Петтикомб с мужем, пока не наткнулись на нее. Как всегда, чужие дела интересовали сплетницу гораздо больше собственных. Она что-то раздраженно бубнила, а муж слушал ее с выражением стоического терпения.

– Говорю тебе, Сидней, мы просто обязаны побывать на пристани – корабль уже пришел! – Не дождавшись ответа, Альма дернула мужа за рукав. – Ты слышишь меня, Сидней?

– Еще бы! – коротко отозвался страдалец.

– Ну так что же?

– Я собираюсь поужинать, и точка! Мне надоели твоя суета и непрестанные попытки совать нос в чужие дела. Впредь я позабочусь о том, чтобы ты вела себя пристойно, иначе тебе не поздоровится. Колби Феррис – мой друг, и мне стыдно, что ты разнесла по всему городу весть о его ссоре с этим проходимцем Сэмюэлом Майерсом. Из-за тебя я не смог побывать на свадьбе Колби. Я богобоязненный человек, мадам, но можете мне поверить: вы рискуете получить серьезное увечье, если не научитесь держать язык за зубами. А если вы думаете, что я шучу, придется ущипнуть вас, чтобы обещание звучало правдоподобно.

Альма возмущенно ахнула:

– Ты не посмеешь!

– Я – человек слова, мадам. Если я еще хотя бы раз услышу, что вы очернили человека, вы дорого поплатитесь.

Поравнявшись с юной парой, Сидней вежливо приподнял шляпу и поклонился сначала Гейджу, а потом Шимейн. Оба они были изумлены только что подслушанным разговором, а слова Сиднея вселили в них надежду:

– Не могли бы вы передать Колби мои наилучшие пожелания, Гейдж? Я послал ему подарок, но второй, получше, припас напоследок.

Подавив усмешку, Гейдж склонил голову, пообещав передать слова Сиднея. Он не сомневался, что подарок Сиднея принесет пользу всем горожанам.

Во время свадебного пиршества играли музыканты; в таверне собралось великое множество преданных пациентов Колби, друзей и общих знакомых молодоженов. Гейдж удивился, обнаружив, сколько живет в округе друзей и сторонников Колби Ферриса. Ремси и Колли Тейт, несущие новорожденную дочь в выстланной подушками корзине, прибыли в таверну с опозданием. Заметив Тейтов и Торнтонов, Колби поманил обе пары к себе и усадил их рядом, чтобы окружить Энни близкими друзьями.

Еда была обильной и вкусной, но Шимейн потеряла аппетит, почувствовав, как застоялый воздух таверны пропитывает мешанина запахов: резкая вонь мужского пота и конского навоза, разнообразных ароматов снеди, разложенной на длинном столе, и туалетной воды, которой щедро обливала себя Фрида. В очаге жарился еще один молочный поросенок. Чувствуя подступающую тошноту, Шимейн обмахнулась надушенным платком и прижала его ко рту. Этой защиты хватило на несколько минут – пробираясь на свое место, какой-то дровосек толкнул ее, платок упал на колени. Неуклюжий деревенщина принялся извиняться, и Шимейн чуть не стошнило, ибо от него исходила ужасная вонь. Незнакомец отошел, а Шимейн в панике поднялась.

– Прошу меня простить, мне надо выйти на воздух, – пробормотала она. Старательно отводя глаза от тарелок, она повернулась к Гейджу: – Останься и поешь. Я недолго.

Муж поднялся и взял ее за руку.

– Мадам, я буду весьма недоволен, если кто-нибудь из вновь прибывших матросов или пассажиров спутает вас с особой легкого поведения.

Признавая правоту Гейджа, Шимейн кивнула и вместе с ним вышла из таверны на тротуар. Несколько раз глубоко вдохнув вечерний воздух, она почувствовала себя лучше. Гейдж повел ее к окраине города, Шимейн разглядывала витрины лавок, мимо которых они проходили, время от времени указывая мужу на ту или иную вещь. Она наслаждалась неторопливой прогулкой и гордилась тем, что ее ведет под руку такой красавец.

Пассажиры с недавно прибывшего корабля уже сошли на берег. Несколько человек торопливо шагали к центру городка. Высокий, темноволосый, изысканно одетый джентльмен далеко опередил своих спутников благодаря длинным ногам и легкой походке. На свою трость с серебряным набалдашником он не опирался, а небрежно нес ее в руке. Горделиво вскинув голову, он оглядывался, словно разыскивал что-то или кого-то. Заметив Торнтонов, он вдруг остановился и задумчиво склонил голову набок, пристально глядя на Шимейн. Смутившись, он медленным и неуверенным шагом подошел ближе.

На краю дощатого тротуара Гейдж повернулся к Шимейн:

– Тебе лучше, дорогая?

– Да.

– Хочешь еще подышать?

– Если не возражаешь.

– Ради тебя я готов на все, – галантно улыбнулся Гейдж, но продолжить ему помешал топот ног, доносящийся сзади. Оглянувшись, Гейдж увидел, что к ним во весь опор спешит богато одетый джентльмен. Неизвестный не сводил глаз с Шимейн.

При виде такой дерзости Гейдж глухо заворчал:

– А это еще что такое? Неужели он увлекся тобой, едва успев прибыть в город?

Шимейн оглянулась, и джентльмен увидел ее лицо.

– Шимейн! Шимейн! О Господи, это вы!

– Морис? – Узнав голос, она в замешательстве повернулась, а бывший жених отшвырнул трость и заключил ее в объятия. Приподняв Шимейн над землей, Морис закружил ее в приливе радости.

– Мы уже отчаялись найти вас, Шимейн! – ликующе кричал Морис. – Ваша матушка случайно увидела женщину в ваших сапожках и выведала, откуда они у нее!

– Прошу прощения! – вмешался Гейдж. Он услышал имя, и теперь, как следует разглядев тонкое аристократическое лицо вновь прибывшего, понял, что ему грозит серьезная опасность, если жена вновь отдаст сердце бывшему жениху.

– Морис, отпустите меня! Отпустите ради Бога! – взмолилась Шимейн, прижимая ко рту платок.

Маркиз послушался и в замешательстве остановился, а Шимейн, хватая ртом воздух, тщетно боролась с подступающей тошнотой. Тротуар под ее ногами кренился, как палуба корабля во время шторма. Шимейн слабо помахала рукой, подзывая Гейджа.

Морис раздраженно следил, как незнакомец обвивает рукой узкую талию, которую он так любил обнимать, и прикладывает ладонь к гладкому высокому лбу. Такие вольности по отношению к его невесте возмутили Мориса, и он чуть было не запротестовал, но тут заметил, как бледна Шимейн и как она неловким жестом прижимает к губам платок.

Сорвавшись с места, Морис бросился к желобу, из которого поили лошадей, смочил свой носовой платок и протянул его Шимейн. Она кивнула в знак благодарности и вытерла лицо, прислонившись к плечу Гейджа. Отведя прядь волос с раскрасневшейся щеки Шимейн, Гейдж снова обнял ее и прижал к своей широкой груди.

Интимность этого объятия привела в бешенство не только бывшего жениха Шимейн.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – прогремел из-за спины Гейджа незнакомый голос, произнеся вслух вопрос, который чуть не вырвался у Мориса.

– Папа? – Шимейн подняла голову и огляделась в поисках любимого лица. Этот голос она не могла перепутать, и, когда ее глаза остановились на невысокой, поджарой фигуре опрятно одетого мужчины, который стоял посреди дороги, Шимейн без труда узнала в нем отца. – О папа!

Шимейн бросилась навстречу отцу. Четырьмя широкими шагами Шеймас О'Хирн преодолел разделяющее их расстояние и крепко обнял дочь. Гейдж коротко улыбнулся и отступил на почтительное расстояние, не желая мешать встрече.

– Кто вы такой, черт побери? – гневно осведомился Морис дю Мерсер у Гейджа, но не дал ему времени ответить: – Когда мы начали расспрашивать о Шимейн в Ньюгейте после того, как нашли ее сапожки, нам сказали, что ее увезли на «Гордости Лондона». Мы потратили целое состояние, разыскивая эту посудину, и наконец встретили ее в океане и поднялись на борт. Капитан Фитч сообщил, что Шимейн продана колонисту по имени Гейдж Торнтон из Ньюпорт-Ньюса. Это вы и есть?

– Да, это я.

Лицо Мориса исказила гримаса отвращения.

– Боцман с «Гордости» также известил нас о том, что ходят слухи, будто колонист, купивший Шимейн, убил свою первую жену.

– Так говорят, – кивнул Гейдж, – но доказать это невозможно, потому что я ее не убивал!

Морис пренебрежительно вскинул голову:

– Что-то не верится.

– Потому что вы не желаете верить.

– Вы совершенно правы – не желаю! Больше всего мне хочется сбить вас с ног!

Глаза Гейджа мгновенно стали ледяными.

– Что ж, попробуйте.

– Шимейн! – послышался женский голос, и мужчины, повернувшись, увидели невысокую стройную блондинку, которая спешила к Шимейн и ее отцу. Блондинку сопровождали две женщины в одежде служанок: одна – пожилая, пухленькая и седовласая, а вторая – помоложе, лет тридцати.

– Мама! – воскликнула Шимейн. Отец отпустил ее. Шимейн замахала рукой, пропуская проезжающую мимо повозку, и, как только она проехала, женщины с криками радости бросились друг к другу в объятия. Они стояли посреди дороги, не обращая внимания ни на всадников, ни на повозки, не веря в свое счастье.

Старая служанка плакала, с нетерпением ожидая своей очереди обнять Шимейн. Когда служанка шумно высморкалась в носовой платок, Шимейн заметила ее и с ликующим криком метнулась к ней.

– О, Бесс, как я рада видеть тебя! И всех вас! – Шимейн отпустила старую кухарку и кинулась к молодой горничной, с нетерпением ждущей ее внимания. – Нола! А ты что здесь делаешь?